АНАЛИЗЫ

Всякий офицер должен быть идеально здоровым, для чего раз в год его должна внимательно осматривать придирчивая медицинская комиссия в составе местных гарнизонных эскулапов. Меня за мою офицерскую службу осматривали раза три, хотя это и не означает, что я служил всего три года. Видимо, все остальное время я автоматически был здоров вместе со своими сослуживцами и, по мнению командования, в рентгене и санации не нуждался. Но если офицер увольняется в запас, его необходимо осмотреть, иначе остальные документы на увольнение просто рассматриваться не будут. Просто поразительная забота о пенсионерах, которым во время службы медосмотры вроде бы как и ни к чему...
Ладно.
Лег наш главный инженер на ВВК (это военно-врачебная комиссия) в самый главный военно-морской госпиталь Камчатки. Перед пенсией. Чистенькие беленькие палаты, неплохие соседи по койкам, трехразовое питание, книжки, пиво, преферанс, заботливые молодые медсестры, внимательные доктора... Красота! Эту красоту надо заслужить. Наш Главный вообще служил честно, и теперь с чистой совестью наслаждался.
:Одна трехлитровая банка пива была уже употреблена по назначению, а вторая только на треть, и обе были задвинуты под койку. В атмосфере палаты густо висели термины, понятные только записному любителю преферанса, когда дверь открылась, и из-за нее материализовалась прелестная блондинка в коротком белом халатике и накрахмаленном колпаке с красным крестом.
- Такой-то, такой-то и такой-то! Анализы почему не сдали? - строго вопросила блондинка и старательно нахмурила огромные серые глаза.
- А? Что? Анализы? - Обитатели палаты игриво переглянулись. - А-а, анализы! Почему не сдали, сдали.
- Как - сдали? В лаборатории их нет.
- Нет? Ну, что вы! Не может быть! Ребята, ну-ка, давайте смотреть... Мы же сдавали. Толик, ты что, не отнес? Как же ты мог, а? Ну-у, Толик!.. Немедленно прекрати не отдавать девушке наши анализы!
Пока девушка непонимающе хлопала глазищами, пузатый кап-три Толик, старательно кряхтя, полез под койку и вытянул оттуда трехлитровую банку с темно-желтой жидкостью. Жидкость игриво пенилась.
- Виноват, мужики, забыл совсем! Игорь, на.
- Давай сюда. - Наш Главный поставил банку на стол. - Извините нас, пожалуйста. Вот.
- Как?.. А... Это что ж... Вы это что... Что ли в одну банку? - хлоп-хлоп глазищами.
- Действительно, что-то мы, мужики, переборщили... Ну как она такую здоровую банку понесет?
- Давай сюда. - Главный одним мощным глотком отпил добрых пол-литра и довольно крякнул.
Левой рукой блондинка схватилась за животик, а правой плотно прикрыла ровно очерченный помадой восхитительный ротик. Где-то внутри нее что-то протяжно булькнуло, побледневшие щеки очень сильно раздулись, и бедная девушка, словно Джек-Черная-Пуля, вылетела в коридор. Каблучки тревожно стучали, удаляясь.
В палате воцарилась тишина, которую вскоре нарушила фраза:
- Ладно. Что там у нас, семь вторых? Я - пас...
- Вист. Кладемся... У-у! И что делать? А пошли-ка мы с тобой в бубну...
Через пять минут дверь палаты пинком открыл главный врач с полковничьими погонами под халатом. Он был хмур и беспощаден.
- Та-ак... Вот что, геморройщики, гонорейщики и просто шланги. Здесь вам не "Гамбринус", а я вам не цаца с медучилища. Еще раз такая фигня повторится - сначала клизма со скипидаром, а потом вылетите у меня отсюда синими торпедами, вместе с одеялами, поняли? И вместе с вашими анализами... Кстати... где они? Гм: это... А ну-ка, дайте пару глотков, а то жара, блин - просто сил нет всех вас лечить от всякой херни...

Эта история о любви.О любви, которой могло и не быть, если бы не военно-морская сторона жизни и характеров нижеописанных персонажей.
Все произошло в одном из ВУЗов Питера, где была военно-морская кафедра. В один прекрасный день на кафедре открыли гуманитарное направление, и среди былых моряков появились студентки.
Первый поток был так себе. Второй - тоже.
Третий поток подарил ЕЕ. Тонкая талия, обалденная грудь, зеленые глаза, экзотическая восточная красота личика - словом, просто ягодка.
Преподаватели встрепенулись. Ни разу она не слышала перлов военно-морской ненормативной лексики, но на экзаменах ее терзали дольше всех, дабы препод мог насладиться обществом молодой и веселой девушки. Строевым шагом она прошла больше всех парней - вероятно, чем-то она напоминала старикам-преподавателям манекенщицу, когда,виляя соблазнительным задом, она пыталась маршировать...
Два курса она проучилась спокойно. На третьем она повзрослела, похорошела и... Стала жертвой ухаживаний сорокавосьмилетнего начальника своей кафедры. Он оставлял ее после пар якобы для того, чтобы разъяснить ей тонкость пройденной на паре темы, но разговор постепенно сводил к тому, что с женой он не живет, а она, эта девочка, ну такая красавица!! Она была далеко не дура. Но прикидывалась шлангом, абсолютно не понимающим, зачем ее кормят шоколадками, угощают пивом и рассказывают про тяжелую семейную жизнь.
Ухаживания затягивались...
Но на этой военной кафедре был еще один преподаватель. Он был старше этой девочки на десять лет, у него только-только распался третий брак и он ненавидел женский пол всеми фибрами души. Странное дело - они много слышали друг о друге и заочно терпеть не могли друг друга. Он думал, что она - малолетняя дура, которая спит с кем попало, а она считала, что он - просто зверь.
Они встретились у него на лекции по тактике ВМФ. Она обалдела.
Он - тоже.
Короче, эта была любовь с первого взгляда. Она мгновенно забыла об учебе и начала атаку. Первым делом она отправилась в магазин и накупила всякой вкусной дребедени. Затем она отрыла дома журнал про авианосцы и отправилась к своему избраннику якобы с вопросом.
- А скажите, - сказала она, - правда, что в России нет нормальных авианесущих кораблей? Вот тут в статье все так критикуется...
Преподаватель, уже ошалевший от того, что он с ней наедине, с жаром начал опровергать эту сентенцию. Студентка ехидно улыбнулась, чувствуя его смятение, и спросила, перебив его:
- А может, чайку попьем?
Он молчал минуты три. Потом он задал единственный вопрос, на который были способны его военно-морские мозги:
- Что, так сразу?
Гуманитарная мысль ответила мгновенно:
- Да вы не смущайтесь так! - и выложила на стол все, что было заранее приобретено в магазине.
Бывалый моряк, прослуживший полжизни на СФ, был настолько растерян, что ему кусок в горло не лез.

Он думал о ней целую неделю и ждал следующей встречи на лекции. А после лекции он сам решил проявить инициативу и напросился проводить девушку до метро. По дороге он сказал:
- А давайте перейдем на "ты", это ведь только в университете я Ваш преподаватель, а вне его стен...
Девушка остановилась и удивленно посмотрела на него:
- Не помню, чтобы мы с Вами на брудершафт пили.
- А надо? - пискнул он, одуревая от ее глаз.
- Конечно! - сказала она. - И мы это с Вами сделаем у меня дома в субботу.
Ситуация накалялась. Сам не понимая, как это случилось, он в субботу был дома у студентки, пил с ней шампанское и целовался взасос.
Весь в тяжелых раздумьях он не нашел ничего лучшего как поделиться наболевшим со свои старшим товарищем - вышеописанным начальником кафедры.
Начальник сперва покраснел. Потом побледнел. Потом он насупился и важно сказал:
- Салага, она ж тебя на отличную оценку разводит. Хитрая какая, да?

Бедный молодой преподаватель поверил этой гнусной лжи. На следующей же паре он влепил ей неуд. А ее после пары отловил начальник кафедры и сказал:
- Знаю я о том, как ты смущаешь преподавателя тактики... Не нужно: он мне жаловался, что ты его затретировала. Как тебе не стыдно!

Она очень переживала. Две недели она не появлялась на военной кафедре. Но потом она пришла. Красивая и злющая.
- Значится, я Вас засмущала? - презрительно сказала она преподавателю. - Значится, Вы меня боитесь? Эх вы, а еще военно-морской офицер!
Оскорбления мундира он не вынес.

В тот же вечер он отстоял честь военно-морских офицеров в постели юной студентки.

Через неделю он переехал к ней жить к этой девушке. Все мальчики из ее взвода автоматом получили хорошие оценки по тактике ВМФ. Начальник кафедры рвал и жаловался начальнику факультета на аморальное поведение преподавателей и студенток.
Через месяц молодой преподаватель женился на своей студентке в четвертый раз, оставив с носом всех бывших жен, которые утверждали, что он уже никогда не будет счастлив.
Теперь он и она живут вместе. Он - капитан второго ранга, получает мало, выплачивает огромные алименты, она - лейтенант запаса, работает менеджером, получает много, помогает мужу. У них крепкая дружная семья.
Которой могло бы и не быть, если бы не военно-морской характер девушки и не военно-морская отвественность за честь флота ее преподавателя

ХИБАКУСИ *
Хибакуси - жертва облучения (яп.)

Когда на одиноко уткнувшийся в берег Бечевинской бухты поселок (открытое наименование - поселок Финвал) спускается синий камчатский вечер, и в покрашенных в разные цвета (чтоб совсем не обалдели) облезлых домах загораются занавешенные дешевыми гардинами окна, свободные от вахты и дежурства идут туда, где их всегда ждут, где всегда тепло и уютно. Они идут по домам, в семьи, и каждого, кто не холостяк, встретит жаркий поцелуй и долгожданный обильный ужин... Так происходит ежедневно в сотнях далеких гарнизонов по всей широкой и необъятной. Среди них - имеется в виду свободных от дежурства - наш старлей Вова.
Старлей Вова движется по направлению к своему подъезду, но ноги его явно не спешат. Вова напряженно думает трудную думу.
- Вольдемар, ты чего?
- Щас... щас...
- Чего - "щас"?
- Щас... придумал! Гы! Ход конем.
О чем он? Кто не знает Вову, может подумать разное: про семейный бюджет, про сюрприз жене, про боевую готовность, наконец. Это - кто не знает Вову. Я Вову знаю прекрасно, как ученый-энтомолог знает постельного клопа, и как постельный клоп энтомолога. За два года совместной жизни в двухкомнатной квартире (это называется - "с подселением") вполне можно изучить своего соседа. У них одна комната, у меня - другая. Камбуз, коридор, кладовка и гальюн - общие. Контакт - постоянный, тем более, что мы почти одного возраста и служим вместе.
Поэтому я прекрасно знаю, какую такую задачу Вова решает в данный момент. Вернее - кажется, уже решил. Его лицо просветляется, видна довольная улыбка, Вова приободряется и ускоряет шаг.
Вчера его жена изловчилась и отобрала у Вовы полбутылки шила. Это было несложно, потому что Вова в момент отбора воспрепятствовать ей никак не мог: он лежал на тахте и окружающее воспринимал очень условно. Сегодня весь день Вова напряженно размышлял, куда же она могла зашхерить вожделенный сосуд и как бы до него добраться. Способов было много, но все они решительно не годились - главным образом потому, что уже неоднократно были испробованы и потому супругой Вовы изучены. Ольга знала Вову намного лучше меня и уж куда лучше самого Вовы. Искать самому Вове не хотелось: все равно не найдешь, хоть и квартира с гулькин нос, а скандал будет обязательно. Чтобы обойтись без неминуемого скандала, нужно было придумать что-нибудь такое... из ряда вон. Кажется, Вова придумал. Ну-с, посмотрим.
Перед дверью Вова лезет за пазуху и достает свое удостоверение личности, а из него - карточку учета доз радиоактивного облучения. Такая есть у каждого из нас - положено. У всех они, понятно, чистые, ибо никто из нас нигде, кроме рентгена в санчасти, ничем не облучался, даже несмотря на специфику службы. Вова достает ручку.
- Давай... пиши.
- Сколько? - спрашиваю я, щелкая кнопкой авторучки.
- Да фиг знает...
- Сто пятьдесят тебе хватит?
- Пиши сколько хочешь, она все равно в этом ни бум-бум.
Я пишу в первой графе сегодняшнюю дату, потом - "150 рентген", а в графе "подпись начальника" ставлю непонятную закорюку. Далее лицо Вовы принимает выражение скромного героя Отечества, с трудом совершившего очередной подвиг, и он решительно толкает дверь. Мне уже весело.
Мы протискиваемся в тесный коридор. Ольга уже встречает: "Привет, ребятки! Ужин готов! Как там, на службе?" - ну и так далее. Когда Вова снимает шинель, удостоверение как бы нечаянно выпадает на пол, и из него вываливается карточка. Вова этого "не замечает". Вова с усталой и озабоченной рожей проходит на кухню. Ольга подбирает карточку и тупо глядит сначала в нее, потом на меня. В глазах ее - тревога. Неприкрытая. В моих - тоже. На мой взгляд, 150 за один раз - это перебор.
Про то, что излучение производит в организме необратимые изменения, знает любой. Далеко не любой знает, что эти изменения быстрей всего можно вывести из организма с помощью банального алкоголя. Вовина супруга знала, поскольку предварительная работа в этом плане с ней была проведена давно. Она с мольбой посмотрела на меня. Я пожал плечами.
- Я понимаю... Секретно... - и бросила в кухню заботливый и беспокойный взгляд.
На кухне Вова оседлал табурет и старательно сутулился. Было видно невооруженным глазом, что на его плечах сегодня держится весь флот. Первые признаки лучевой болезни у Вовы были налицо. Вот-вот начнут выпадать волосы... потом зубы. Потом... Он шумно вздохнул и прикоснулся ладонью там, где сердце.
- Я сейчас! - и Ольга метнулась в комнату. - Сейчас... сто пятьдесят... надо же... совсем обалдели... изверги... куда Бочкарев смотрит: сейчас...
И вот она появляется в кухне с долгожданной стеклопосудой. Она ставит ее на стол и спешно насыпает в тарелки дымящуюся гречку и по домашней котлетке. Спирт мы не разводим - мы больше любим так.
- Давай, Вова, - Ольга подставляет ему (и мне) полную стопку. Неспешный выдох... Процесс пошел. И-и - хоп! Хорошо!..
Что, собственно, и требовалось.
Вова снова шумно вздыхает. А еще через час его уже не сможет поднять никакая тревога, даже самая боевая, потому что Вова в достижении поставленной цели всегда очень упорен, и если он решил надраться - он обойдет всех друзей, но в итоге надерется в дрюсюсюлю. Вова спит в прихожей, лежа на животе, укрывшись детскими санками и подложив под голову сапог жены. Его ступни всегда подвернуты в одну сторону, сегодня - влево. Хррррр-псссссс. Здоровый сон. Завтра - на службу.

БОИНГ-ШПИЕН

:Я уже целый год таскал лейтенантские погоны - они помялись и потерлись, и уже не считался абсолютным салагой. Тогда еще в лейтенантах ходили по два года, кроме подводников. Меня даже офицером стали иногда называть. И даже доверяли ходить в караул начальником. Охраняли мы тогда не что-нибудь, а Важный Государственный Объект Краснознаменного Тихоокеанского Флота. Если честно, объект в самом деле был важным, потому что лежали в полуподземных бетонных сооружениях не коробки с уставными носками, а такие разные штуки, которые (не дай Бог!) взрываются очень громко. Хотя - в то время все, что охранялось караулами, кроме гауптвахты, почетно именовалось особо важными государственными объектами, дабы повысить ответственность часовых, которые всегда на постах спали, спят и спать будут, пока существуют объекты и караулы. Но наш объект и в самом деле был важным.
Над важным объектом всяким там самолетам и вертолетам летать не положено - мало ли что с них упасть может, в конце концов, они и сами могут свалиться сверху на этот объект. Если над объектом все-таки что-то летит, часовой с вышки докладывает мне, я - дежурному по части, он - начальнику штаба, а тот сразу же напрямую - в штаб флотилии, и теоретически летчики потом получают по башке. Практически - не знаю. Вообще-то над нами мало кто летал - заброшенный гарнизон на восточном побережье Камчатки, вдали от цивилизации. Максимум - вертолет рыбнадзора или военно-транспортный Ми-8, который летит к нам же и что-нибудь нам такое интересное везет. Например, очередную комиссию по воинской дисциплине.
Короче, где-то в час ночи щелкает матюгальник и хрипит:
- Часовой второго поста старший матрос Кирпиков, на посту без замечаний. - Потом помолчал... и - задумчиво: - Над зоной летит самолет.
- Какой самолет?
- А... мне не видно. Темно. Высоко летит.
- Козюля! По звуку - реактивный или какой?
- А фиг знает, тащ лейтенант, я в них что - разбираюсь? Говорю ж, высоко летит.
- Огоньки видать?
- Не видать. Вообще, улетел уже... Куда-то туда... - видимо, показывает пальцем, хотя мне до него двести метров непролазной ночной тьмы, и вообще я в помещении, а они с самолетом на улице, на природе.
- Ну, добро... - отпускаю кнопку.
А что? Летит, и нехай летит. Тем более, что уже улетел. Летел высоко, сбить мне его все равно нечем. Пролетел - и ничего не случилось. Я позвонил дежурному по части, сказал ему про самолет ("Да и хрен с ним!"), а потом прилег на полумягкий (для нормальных людей - жесткий и обшарпанный) топчан, сладко сомкнул глаза и продолжил несение службы. На следующий день благополучно сменился...
А еще через день весь мир узнал, что корейский "Боинг" сбился с маршрута, пролетел над Камчаткой, как раз над нами, и наши ПВОшники его где-то у Сахалина лихо завалили, приняв за самолет-шпион RC-135. Кто помнит - так целая история была.
И вот тут-то и наступил звездный час замполита. Наше чудо эволюции затеяло обширную лекцию о злобных выпадах преступного американского "империализьма", сказав, в частности, что "у них руки по колено в крови" и что "все наши мирные происки для них как лбом об гороховую стену". Наш зам был мастер подобной казуистики, потому что был потомственным колхозным секретарем парткома и вообще достоин отдельного рассказа. Он согнал офицеров и мичманов в тесную, пестро обклеенную ленкомнату, повесил на стенку карту советского Дальнего Востока, полувысохшим фломастером коряво нарисовал на ней свой вариант маршрута полета "Боинга" и вдруг неожиданно для себя обнаружил, что несчастный аэробус-шпион пролетел прямо над Шипунским полуостровом, то-есть, непосредственно над нами. То, что это был не разведчик, а пассажирский лайнер, до него так и не дошло. Он тыкнул в карту указкой, чуть не пробив ее, и повернулся к аудитории с выпученными глазенками.
- ...Прямо над нами! Нет, вы поняли? - зам поднял к потолку мясистый палец и пригнулся, словно "Боинг" летит снова, но уже с атомной бомбой. Собравшиеся с интересом следили за вольным полетом замполитовой мысли. Зам перешел на свистяще-зловещий шепот. - А мы с вами - что?
Все замерли - а действительно, что?
- А мы его прощелкали!
Прощелкали! Ух ты. Такого логического вывода не ожидал никто. Распознавать и сбивать самолеты - вообще-то, как-то не наша функция... Опять же - чем? Во дает!
- Кто стоял в карауле первого сентября?
Пришлось встать и назваться.
- Стыдно должно быть, товарищ лейтенант! Не так вы службу начинаете! О-ох, не так! Я поражен вашим благодушием! Вы что, бляха-муха, забыли, что мы тут все - на дальневосточных рубежах?
- ???
- Какие меры вы приняли к тому, чтобы не пропустить самолет-шпион?
Не пропустить - это в смысле "задержать"?
- Я? - я обалдело пожал плечами. - Меры? Доложил дежурному...
- И все?!
- И все...
Теперь зам имел полное право торжественно подытожить.
- И это - все, на что способен начинающий офицер! Слышали? Нет, я говорю - вы слышали? А я в ваши годы служил иначе! Я...
Все прекрасно знали, что в мои годы он не столько служил, сколько грузил лопатой навоз и доил козу, мечтая о высшей партийной школе.
- ...а кто был дежурным?
- Я! Капитан-лейтенант Бочкарев.
- Ну-у... Вы, Виктор Степанович, вы меня просто... поражаете. Ладно там - лейтенант (зам брезгливо ткнул морковкой пальца в мою сторону), он молод и глуп (так точно-с!), он может и не знать... Но вы-то, вы-то! Вы же без пяти старший офицер! Где же ваша политическая бдительность и сознательность? Вы же опытный кадр, у вас ведь хорошие конспекты, и у вас достаточно власти, у вас в сейфе лежат специальные пакеты, у вас пистолет, в конце концов, вы не где-нибудь там-сям, а целый дежурный офицер... А если вы не знаете, как действовать, то могли позвонить мне. Или хотя бы командиру с начальником штаба... Я прям не знаю, что сказать...
И в таком духе - полчаса. Жаль, я не помню дословно весь этот бессмертный монолог. Никто так и не понял, что должен был делать я, а что дежурный, чтобы вовремя опознать "самолет-шпиён" и предотвратить его наглое проникновение в священные воздушные просторы нашей Родины, но по строгачу мы с Бочкаревым на всякий случай от зама получили. Так что настоящую службу офицерскую я начал с блестящего показательного пистона.
Уже потом, через пару лет командир на своей отходной сказал мне, что они с начальником штаба специально не перебивали зама, потому что все нормальные люди любят цирк. А выговор - он не триппер, с ним жить можно...

Эта история произошла в 1982 году в ленинградском военно-морском училище. Не уточняю в каком, чтобы не обидеть одного из участников событий. Впрочем, это и не особо важно, просто история забавная и поучительная.

В сентябре, в самом начале учебного года, нас, курсантов-четверокурсников, назначили на командные должности к первокурсникам. Меня - заместителем командира роты, моего товарища и однокашника Славку Стародубцева, мы его звали Старый - старшиной роты. На первокурсников смотреть было забавно. У них только закончился курс молодого матроса, еще лысые, в большинстве своем совершенно не приспособленные к суровым будням, практически дети, они постигали первые уроки воинской службы. Нас они боялись. Мы для них были и богами, и отцами-командирами, и старшими товарищами, и жилеткой для слез, но, прежде всего, мы были грозными начальниками, от которых во многом зависела вся их первокурсная жизнь и, конечно, святая-святых - увольнение.
Утром мы уходили на занятия к своему четвертому курсу, а после обеда и до следующего утра командовали молодежью. Как-то в самом начале нашей командирской карьеры, примерно через неделю, я возвращался с лекций к нашим подопечным. Старый уже пришел в роту первый, я где-то задержался и пришел через пару минут после него. Хорошо, что через пару минут. Если бы позже - думаю, последствия были бы печальными. Дежурный меня почему-то не встречал, хотя дневальный бодро козырнул и крикнул 'Дежурный по роте, на выход!', как это и положено. Мы со Старым старались действовать строго по Уставам, с курсантами обращались исключительно на 'Вы', никакого панибратства, никакой годковщины, все корректно и строго.
Еще от столика дневального я услышал вопли Старого из старшинской. Совсем не уставными выражениями он крыл, судя по всему, дежурного по роте. Если его матерщину заменить на культурную лексику, то орал Старый примерно следующее: 'Дежурный, сука, ко мне! Урод! У тебя глаза на жопе! Козел! Где ты? Ко мне!'.
Со Старым мы столкнулись в дверях. Он, разъяренный, рвался в коридор. Я впихнул его обратно. На Старом не было лица, безумные глаза навыкате, ноздри как у Майка Тайсона, мощные кулаки ищут физиономию дежурного. Надо сказать, что Старый по жизни всегда был вспыльчивым. Крестьянский сын, простой как 3 копейки, честный, справедливый, крепкий физически. Я знал его четвертый год, знал, что раз он так рассвирепел, то случилось что-то из ряда вон, его кто-то обидел, знал, что в пылу он может наломать дров. Не по Уставу. А поскольку парень он был очень здоров, то кроме дров мог наломать еще что-нибудь кому-нибудь. Например, дежурному Орлову, к которому, как я понял, у Старого были какие-то претензии.
- Что-то случилось? - задал я вопрос.
- Ты погляди, что этот дебил натворил! Убью! Бутылка водки, бля:
: Два дня назад вечером мы со Старым устроили у себя в старшинской мини-футбол. Затеяли что-то типа кто больше подкинет мяч на ноге, не помню точно, но результат этого соревнования был закономерен - мы выбили стекло в окне. Хорошо, что только одно, внутреннее. Если кто не знаком с питерской погодой, то скажу, что в сентябре там частенько бывают теплые осенние деньки бабьего лето. Но не всегда, например, в тот год не было. Было холодно и дождливо. А если учесть, что наружная рама у нас состояла из кусочков-обрезков, то в первую же бесстекольную бессонную ночь, дрожа от холода, мы порешили больше никогда не играть с мячом в старшинской.
Утром, вместо занятий, мы со Славкой отправились на поиски стекла. Плотник дядя Коля был слегка трезв и заявил, что вырежет и вставит нам стекло без проблем, если мы дадим ему стекло и бутылку водки, т.к. подходящего стекла у него не было, а работать на трезвую голову он не умел. И с тем и другим у нас были проблемы. Стекло нужно было очень большого размера под стать раме. Бутылка водки стоила 10 рублей, наша получка была 15.80. Кроме того, для подзабывших или не заставших прелести периода застоя, сообщаю, что в магазине стекло купить было в общем-то и невозможно. Не было в магазинах стекол. Много чего тогда не было в магазинах. Вот водка была, но денег не было. Но зато в то время не было невозможного.
Тот же дядя Коля подсказал нам, что стекло нужного нам размера можно добыть в соседнем с училищем ремонтирующемся доме. Днем там работают строители, а по ночам - никого. К утру у нас уже были и стекло, и бутылка. Промерзнув и не выспавшись и во вторую ночь, мы вновь отправились к дяде Коле на переговоры. Он сумел убедить нас, что сначала разберется с нашим стеклом, а потом уже оприходует вознаграждение, которое мы ему тут же и вручили, и все будет честь по чести. Мы договорились, что оставим ему ключи от старшинской у дежурного по роте, а сами пойдем на занятия. На том и расстались.
Дежурным по роте был курсант Орлов. Хороший парень, по первым дням знакомства он мне очень нравился, спокойный, надежный, порядочный. Уходя на занятия, мы оставили ему ключи, строго-настрого приказали никого в старшинскую не впускать, дверь открыть только плотнику, впустить, показать разбитое стекло, одного его не оставлять, после замены стекла дверь закрыть. Все.
: И вот я сдерживаю мощного Старого, который рвется в коридор, заталкивая его в глубь старшинской и прикрывая за собой дверь, дабы его вопли не будоражили бойцов. Я не успел еще ничего понять, прошли секунды с момента моего входа в роту. Я пихнул Старого на койку и попросил объяснений. Кстати, по должности я был старше его и в случае чего - ответственность на мне. Раздался как бы стук в дверь и на цыпочках робко и без видимого энтузиазма в старшинскую робко вдвинулся дежурный Орлов.
- Разрешите войти? - по традиции, уже войдя, спросил он. - Дежурный по роте курсант Орлов, - как-то жалобно представился, а дальше, сбиваясь и краснея, заикаясь, залепетал. Эту фразу я запомнил на всю жизнь дословно: - Товарищ главный корабельный старшина! Ввиду наличия слабого зрения, не обнаружил отсутствие стекла в окне, обнаружил трещину стекла на столе.
Наконец-то я осмотрелся по сторонам. Мое, кстати тоже не стопроцентное, зрение все-таки позволило мне 'обнаружить отсутствие стекла в окне'. Рама по-прежнему выгдядела неприятно пустовато. Первая мелькнувшая мысль была о том, что дядя Коля, гад, не рассчитал своих возможностей и уговорил вознаграждение, так и не приступив к работе. Однако через мгновение мне стало стыдно за столь нелестное подозрение. Я увидел свой стол.
У нас со Старым было по рабочему столу. Сверху на столах традиционно были разложены графики нарядов, расписания приборок, инструкции, фотки самых любимых девушек, календарики - и т.п., а прижималось это все стеклом на всю ширину крышки стола. Так вот, мое стекло было с безобразной трещиной по диагонали, оно постоянно как-то сдвигалось, бумага заминалась, фотки царапались, и я завидовал Старому, у которого все было образцово. До сегодняшнего дня. А теперь у меня на столе лежало новое, сверкающее, целое стекло, края аккуратно зашкурены, чтобы не порезаться, даже все бумажки под ним разложены в прежнем порядке. Молодец дядя Коля! Да и Орлов молодец, разложенные бумажки - наверняка его работа.
- Готов компенсировать затраты и понести заслуженное наказа:, - обреченно тем временем продолжил доклад Орлов.
При слове затраты Старый вновь взвился, но я удержал его и кивнул Орлову:
- Все в порядке, иди!
Старый не унимался и все требовал сатисфакции. Я его урезонивал:
- Что ты хочешь от парня? Мы ему приказали заменить разбитое стекло, он заменил. Какие к нему претензии?
- Бля! Бутылка водки, стекло: Что делать-то будем? - Уже спокойнее, с тоской вопрошал Старый.
В этот момент на шум вошел командир роты, спросил, в чем дело. Старый в сердцах махнул рукой, сел на баночку и закурил. Я объяснил. Кэп расхохотался и мудро изрек:
- Мужики, это вам урок! Ваша вина. Учитесь грамотно давать приказания! - И смеясь добавил. - Тут недели две назад, еще до вашего прихода, такая история случилась: Ожидался приезд министра обороны в Ленинград. Ну, естественно, нас напрягло высшее командование в плане того, что министр обязательно приедет именно к нам в училище и заглянет именно на наш факультет, в нашу роту и будет проверять порядок в тумбочках. Короче, шмон тут неделю наводился. Нам в командирские даже дорожки ковровые выдали, никогда раньше такого не было. Раскатал я дорожку у себя - длинная. Вызвал дежурного, Орлов стоял - хороший парень такой. Дал ему ножницы, говорю: пополам разрежь, а сам ушел куда-то. Прихожу, вижу: он ее пополам в длину расхреначил. Во как! Я потом эту гребаную дорожку еле-еле назад шкиперу спихнул. Бутылку дать пришлось. А что делать? Приказание боец выполнил, пополам разрезал. Вот я и говорю: учитесь грамотно давать приказания!