АНЖЕЛИКА И К.

Назначил меня командир в ответственный наряд. Кажется мне что назывался он "помошник дежурного по комендатуре Даугавпилсского гарнизона". Служакой я был дай Бог каждому. От моих криков: ЕСТЬ! ТАК ТОЧНО! НИКАК НЕТ! По грубым ,обветренным командирским лицам стекали слезы умиления. Подход, отход от начальника. Все четко. Молодцевато. С огоньком. Это меня и сгубило. Одно дело таким незатейливым способом косить от тягот внутренней службы в подразделении. Другое дело - КОМЕНДАТУРА! Там на арапа не пропрешь. Таких миндалов там видали. Думаю, что каждый кадет помнит дислокацию этого мрачного места. Бастилия, пельменная, парк. Думаю и по сию пору все на месте. Только не разносится бодрая дробь барабана над уютным чистенким плацем во внутреннем дворике в озаменование строевых занятий с арестованными нарушителями Уставов, не гремят конвойные бачками с баландой, не кипит там военная жизнь. Жаль! Но я отвлекся.
Итак, по прибытии докладываю. К службе готов. Знакомлюсь с дежурным офицером. Выбрит, подтянут. Принимаю у предшественника нехитрый скарб. Началась служба. Отвечаю на звонки, делаю записи в журнале телефонограмм. Смеркалось. Дежурный офицер отлучился. Полный воинского долга стою у штурвала гарнизонной комендатуры. Держу руку на пульсе, так сказать.
Звонок протренькал не тревожно.
- Помошник дежурного по комендатуре ... бла бла бла.
- Алллеее!
Голос женский. Дивного тембра и красоты. Чтобы не обмякнуть нарочито грубо отвечаю: "Слушаю вас!"
- Малеенькииийй! Это яяяяя!
Интимность тона заставила меня оглянуться. Вдруг не одинок? Авансов не давал! Телефончиков не чиркал. Уверен, что анонимка обозналась и хочу избежать конфуза.
- Помошник дежурного по коменда.. бла бла бла. Курсант Гуляев слушает!!!
На другой стороне провода пауза. Сопение. Ответ не однозначен.
- Ты что дурак? Я скучаююю. Ты меня забыыыл.
- Представьтесь!
- Вот нудяка! Ты новенький?
Бросил взгляд на наручные командирские. Со времени заступления в наряд прошло три часа. Службу понял. Обстановка рабочая. Никак нет, - говорю.
- Я Анжелика!
Понял, что не отделаюсь по простому. Пытаюсь шутить.
- А я король!!!
- Ха-ха-ха!
Смех звонкий, с переливами. Зацепило. Но стараюсь не ронять чести мундира и сдерживая дистанцию поясняю.
- Нахожусь на службе! Бжу так сказать! Возможности отвлекаться не имею!
- Не валяй дурака, миленький. Я приеду!
О как! Оборот внезапный. Успехом у прекрасного пола пользовался, хоть и безус. Но вот так заочно?!
Уточняю: "В котором часу?"
- Ну через час.
- Принял! Как вас узнаю?
Голос от волнения подсел. Не скрою.
- А я тебя?
- Буду на углу парка. Военная форма, белый ремень. В правой руке газета "Советская Молодежь", в левой журнал "Огонек".
Пауза и снова задорный смех.
- Шалун!!!
Мосты сожжены! Иду на ВЫ! Встал и принялся нервно ходить по дежурке. Смеркалось гуще. Дежурного все не было. Загулял! Забросил службу, попрал воинский долг. Но я спокоен. Звонки по гарнизонным делам перестали. Бегло смотрю на фосфорисцирующие стрелки. Полчаса есть в запасе. Решил осмотреться по помещениям. Не имея ничего скабрезного в виду, просто из природной обстоятельности. По привычке так сказать. Газету и журнал нашел сразу.Диванов не обнаружил. Утомленный поисками прислонился к двери дознавателя или следователя. ( Не упомнишь всех чинов и должностей. Годы! ) Задумался. Мысли все о незнакомке. Кто она? Кокетка или фриволка? Воспитан строго, наставленный отцами-командирами отогнал похабные мысли. Конечно! Не институтка, ну что-же! Пусть! В сердце родился образ темноволосой иберийки. Густые волоса разметаны по плечам. Алая роза. Шелестящие юбки. Кастаньеты. Шестиструнка переброшена за спину. Встряхнул головой, очнулся.
Внезапно дверь за моей спиной скрипнула.
- Незаперто!
Робея заглянул в темный проем. Обстановка по-армейски строга. Стол. Стулья. Бумагами заложена столешня , но все в порядке. Все приспособлено к работе на благо укрепления дисциплины и пресечения воинских и уголовных преступлений. Без хозяина все это могло-бы смотреться нарочито, но я благоговел. Чем не место провести встречу с незнакомкой? Вести неторопливую беседу, позвякивая ложечкой в стакане с крепким чайком. Обсуждать вопросы исскуств и художеств. Прихвастнуть успехами в боевой и политической подготовке. Готовый вновь окунуться в мечтания осек себя. Вдруг ошибка? Вдруг не я желанен?
Шаги возвращающегося дежурного звучали гулко в пустом коридоре. Я юркунул из кабинета прочь, не забыв прикрыть дверь.
- Товарищ капитан! За время вашего отсутствия проишествий не случилось. Помощник дежурного...
По лицу офицера растеклась суровая улыбка.
Чтож! И он служака. Строевик. Вскинув руку к фуражке козырнул.
- Благодарю за службу!
- Служу Советскому Союзу!
Вынужден отвлечься от фабулы истории. Окунусь в размышления об устных поощрениях. Как часто мы ими пренебрегали, пропускали мимо ушей в кадетские свои года. Разве потом, сверкая золотым офицерским погоном и поощряя подчиненного, стараясь не выдать своего расположения и ободрить к проступкам мы также скупились. Жалели внеочередных увольнений и отпусков для питомцев, позволенных нам Уставом. Поразмышляйте об этом на досуге. Посажелейте вместе с автором. Но продолжу.
Моя радость поощрению расположила командира.
А не вскипятить нам чайку? - буркнул он
Я подхватился. Загремел сапогами и посудой. Достал сахарок, заварку. Службе был рад особо. Ведь помнит читатель о незнакомке? И я предвкушал встречу! Радостно было мне, скажу больше, что рассчитывал получить от капитана разрешение на краткую отлучку.
Обжигаяя губы пили крепкий чай в прикуску. По - купечески! Я ждал момента для просьбы. В глазах моих капитан прочитал мольбу.
- Как служится товарищ курсант?
- Благодарю, отменно!
Скупые фразы поощрили меня.
- Разрешите обратиться?
- Разрешаю!
- Ко мне сестра приехала! Живет у тетки в частном секторе на Погулянке. Знает о тяготах службы. Обещала принести тетушкиных пирогов. Подойдет в парк около двенадцати. Разрешите отлучиться на пять минут. Вдруг принесет? Угостимся.
Каюсь вам мои друзья во лжи. Во благо ли она? Тогда я не знал. Просто надеялся.
- Сестра? Сколько лет? Замужем?
Такого интереса я не ожидал. Пришлость врать и дальше. А что вы хотели? Единожды солгав...
- Она инвалид! ( всеж я покраснел, но свет в дежурке был не ярок и мой визави этого не заметил )
- Горбата с рождения, да еще церебральный паралич. Хотите я вас познакомлю?
- Отнюдь. А как ей не тяжело добираться? Да с котомкой?
- Она днем стесняется ходить. И бессонница к тому же.
Всегда гуляет по ночам.
- А ей не страшно?
- Нисколько! Костыли у нее тяжелые и владеет ими она в совершенстве. Кто покусится на хроменькую?
Капитан задумался. Мой взгляд был лучист.
- Разрешаю! Но пять минут, не больше. Как обстановка в гарнизоне? Что телефонируют?
Его лицо озаботилось и я сожалел об уперках в попрании начальником воинского долга.
- Все спокойно. Телефоннограммы в журнале.
Офицер присел к столу и пролистал гроссбух. Снял фуражку.
- Ступай! подтвердил он. Я отдохну немного.
Он подошел к топчану и прилег. Я набросил на него шинель.
- Иди уже! Нехорошо. Сестру ждать заставишь.
Затаив в сердце благодарность я выбежал вон, с газетой и журналом.
Густая майская ночь встретила меня запахом лип! Добежал до угла комендатуры и остановился. Стрелки еще не коснулись назначенного часа. Пунктуал, я не смел оскорбить незнакомку поспешностью. Пошел обратно, степенно чеканя шаг, как учили, потом повернул вспять. Опять, перед внутренним взором явились картины наслаждений встречи. Быть может увлечемся шарадами? Кроссвордом? Оставалась крайняя минута. Вот я у лавочки. Присел. Достал немного мятую пачку «Балтии». Нет! Курить неприемлемо, вдруг поругаю обоняние дамы запахом дешевого табаку.
- Это ты? Я Анжелика.
Опешил. Значит вновь грезил и не заметил ее прихода?
Обернулся. Явленный у дверей дознавателя образ померк. В расплывчатом свете далекого фонаря разглядел только хрупкую фигуру и хаос волос. Взвился пружиной.
- Присядьте!
Она соблаговолила. Потянуло прелью и перегаром. Все скомкалось в голове. Скукожилось даже. Неловкая для меня пауза затягивалась. Я решил увлечь ее скорее разговором.
- Как добрались?
- Нормально! Курить хочуууу?
Стесняясь предложить мятую пачку отказал. Сослался на непричастие к этому пороку. Лица не разглядеть. Все туманно. Духмяно как-то. Может не убрана листва? Ужели дворники снебрежничали? Гражданские. Что им долг?! Время летит, а я не заинтересовал ее беседой. Мнусь.
- Пожалуй пройдемся по эспланаде.
- Куда?
Осекаюсь. Привычный приукрасить скупой военный слог иногда увлекаюсь заимствованиями.
- По панели? Поребрику? Тротуару?
- К тебе давай. Я замерзла.
Что же . Проста , но говорит без нахрапа. Списал на взаимное волнение.
Встали и пошли. Дорогой молчали, но неловкости не было. Стараюсь не глядеть на
Анжелику, боясь смутить. У дверей в желтом пятне надвратного светильника решаюсь.
...Да!!! Да!!! Бывал пьян, грешил. Пороком женскую неброскость не считаю. Душа! Вот вместилище притягательности и красоты. Алкоголь лишь способствует эрек... Прошу прощения. Влечению. Разве могу отказать в пристанище? Мысли роятся как осы. Осенило!
- Жаль расставаться, но служба. Долг.
Уже верчусь на каблуках. Рука протянута к ручке дверной. Сконфужен. Мечты разметаны . Виню себя. Она на пьедестале!!!
Проскочив под моей рукой Анжелика внутри. Ловка, но шуметь невозможно. Спит капитан. Поймал ее возле двери дежурки. Прижал к стене коленом. Обдало спертым духом. Не допускаю мысли, что уборка небрежна и здесь. В пенатах так сказать и колыбели армейского порядка. Быть может девушка взопрела второпях? Не морщусь. Привык за годы службы к крепкому кубричному духу. Скрипнул топчан. Ретироваться обратно невозможно. Крепко сжимаю хрупкую кость запястья дамы и увлекаю ее в коридор. Не так я грезил! Спешность встречи? Предвзятость? Ведь искал уютный альков? Диван иль кресло. Пристыженный втолкнул ее в кабинет.
- Жди! Фея!
Стремлюсь к командиру. Шаги тревожны. Так и есть, проснулся. Разбудил. Раскаянный тяну руку к головному убору.
Отставить! - голос начальника почти ласков.
- Сестра была? Доковыляла? Пирогов поедим?
- Никак нет! Разминулись. Может заснула по дороге, имеет привычку прикорнуть в пути.
- Волнуешься?
- Немного, но привык. Буду ждать. Мы условились что постучит в окошко. Вы отдохните.
Старался не выдать волнения. Конфужусь. Не приучен врать , но уже не краснею.
- Пожалуй! Разбуди в три.
На секунду отлегло. Звонок над входной дверью разрушил надежду. Звонки... Сколько их звучало в ушах военных студентов, но этот был с надрывом. Надтреснут так сказать. Нет! Звучен как набат. Спешу к засову, что не забыл задвинуть впопыхах.
У порога стремглав. Отворяю.
Начальник гауптвахты капитан Татулов. Явился с заботой об арестантах и карауле? Тоже не спится? Вошел. Колченог, нескладен. Жмет руку капитану. Я в стороне весь напряжен. Как тень бледен, но себя не вижу.
Что за х..ня? - вскрикнул Татулов.
Из коридора блестит глазами моя знакомая. Занавес? Отнюдь!!!
Грубое слово меня не ранит. Но при дамах?
Не могу знать! - рапортует мой начальник.
- Анжелка! Сукааа! Кадет, как прокралась эта проб..дь?
Ах вот как? И не догадка а убеждение . Значит не впервой ей. Бывала? Не осуждаю, но себя оправдать не могу. Доверчив не был, обманывали в свиданиях, но верю верности и чистоте. Запнулся. Она лишь хранит улыбку.
Оправдываться не приучен. Раз уличен не сечь мечу повинной головы. Не дожидаясь разбирательств доложил.
- Виноват! Пригрел бедняжку.
- Чтооооо?
Она уже пробегает мимо. Вон в ночь.
- Сгною на нарах.
Не могу осудить его , старого вояку. Засиделся в капитанах, озлобился. Снискал должность и нахватался пожалуй от коллег из «пятого» факультета.
- Так точно! Заслужил!
Вызвали караул. Явились конвоиры. Заспаны , но бриты чисто. Препроводили. Глаза дежурного капитана глядели осуждающе.
Спал крепко на плохо крашенных досках предварительной камеры остаток ночи.

Русь - матушка. Болота, комары. Командировка обычная, за исключением того, что люблю я все это. И болота и комаров и работу свою.
Селюсь в ведомственную гостиницу. Чисто, уютно. Ужин в столовой. Променад перед сном. Поселок поделен на две половины. Одна благополучная на показ заселена работниками компрессорной станции. Другая? Другая как обычно. Домишки однобокие, копченые окна. Грусть.
Уже смеркалось. Набрел на краю поселка на «живописное» место. Лавка, ива, пруд. Присел. Курю и смотрю на округу. Очень скоро привлекаю к себе внимание. Компания мужиков, что недолго смотрела в мою сторону из-за забора кривого проулка выслала ко мне парламентера.
Возраста «бесконечного» промежутка от 30-ти до 70-ти и совершенно биндюжного вида, тот засеменил в мою сторону. Присел рядом.
- Угости мужик сигаретой.
И не просьба и не угроза. Повод познакомиться скорее. Достал пачку и пихнул ему в лапу.
- Кури!
- Ты со станции, что - ли?
- А тебе - то?
- Ну так я. Да я там всех знаю. На местного не похож. Ты командированный?
- Вроде того. Разговор без смысла и с известным результатом. Предложат на троих или денег станут занимать? Но мужик не опережал событий.
- Я там пять лет отмантулил. Смотрю на него. Интереса он во мне не вызывает, но и прогонять его, охоты нет.
- Выгнали?
- Ага! За спирт.
- Воровал что ли?
- Да откуда у них. Пили покупной. Возил нам один за соляру... Затянувшись крепким «Мальборо» мужик щурился и смотрел на меня серыми выгорелыми глазами.
Сколько же ему лет? - подумал я про себя. Неожиданно, он меня отвлек.
- Вот ты знаешь, сколько у нас в авиации спиртяги было? А?
- Много , наверное. Только тебе откуда знать сколько там спирта.
- Да тыыы!!! Он вскочил, бросил окурок. Плюнул.
- Пехота ты. Я небо руками трогал. Ты хоть служил сам то? Он стоял уже напротив меня, запихнув руки в карманы. Надулся как рыба камень. Смотрит вроде и с вызовом даже. Странный и жалкий у него вид был в тот момент. В любом другом случае я наверняка ушел. Бросил его. Может и ударил, если стал бы буянить и хватать меня за грудки. Что меня остановило?
- Не пыли! Присядь. Покурим еще. Я сам из авиации. Коллеги мы!!!
- Дела!!! Вся напускная грозность с него слиняла. Он упал на лавку рядом и потянулся к пачке сигарет. Затянулся, закинул ногу за ногу и вальяжно пуская дым доверительно спросил.
- Срочную?
- Нет, после училища. Теперь, наверное пришла его очередь удивляться. Сделано это было привычным уже мне способом. Сигарета снова полетела в пыль, снова он вскочил и стоял в знакомой позе передо мной.
- Дела!!! Зёма, а какое?!
- Дэпилс.
- Пиздишь.
- Ни к чему мне. Второй фак. Выражение опухшего его лица поменялось. Стало растеряно - удивленным. Он затих. Почесал вихрастую, сальную шевелюру. Весь его вид выражал растерянность. Сел со мной рядом и затих. Я с интересом следил за этой метаморфозой.
- Так мы с одной кадетки... Может и мне пора было удивиться? Я давно знал, что на компрессорках работает наш брат, особенно эсдэшник. Может не готов был к такому его виду? Решил продолжить.
- Ты с эсдэ?
- Ну. Это бурчание не выглядело убедительным.
- Не понял. Факультет то какой?
- Да первый говорю, че ты... Он махнул рукой и отвернулся. Уже не любопытство, а что то пока непонятное зашевелилось у меня внутри. Вот встреча. Я снова протянул ему пачку.
- Закурим? Он молчал. Отвернулся и только махнул рукой. Тихо встал и сделал пару шагов от лавки. Обернулся и сказал:
- Я там. Завтра. Ты в гостинице? Подойду. .. и пошел уже не оглядываясь в мою сторону. Я сидел и курил. Останавливать его не хотелось. Да и сам он всем видом своим показывал, что это ему не нужно. Повернул за забор и пропал из вида.
Новый день замотал меня совещаниями. С раннего утра мы носились по станции. Выезжали на трассу. Ужинали в компании руководства. Я не выпускал из головы вчерашнюю встречу. Все время шел перебор знакомых лиц с «первого», но ни одно не подходило. Решил положить конец бесполезному занятию. Подсел к начальнику службы безопасности. Бобалагурили. Сам он оказался из «запасных», заканчивал автомобильное. Махнули по пятьдесят за братство ВС. Еще пару раз за ПВО страны и сухопутные. Про вчерашнего знакомого он заговорил сам.
- У нас тут один ваш работал.
- Да ну? Я сыграл изумление
- Серьезно
- А где теперь? Автомобилист потянулся за бутылкой и налил нам еще.
- Уволили. Заеблись в конец и уволили.
- А где он теперь то?
- Да хрен его знает. Живет вроде в поселке. Опустился ниже некуда. Конченный он... Рука его потянулась за рюмкой.
- Давай лучше авиация выпьем. Чокнулись. Водка мне не пошла. Рюмку я отставил и сидел замкнувшись.
- А зовут его как?
- Не помню... Вроде Летчиком... Имени не помню. Да ты его так по поселку спроси. Все знают. Я смотрел на него и удивлялся тому гадливому чувству, которое вызывала во мне его хмельная морда. Нормальный он парень вроде был мне еще пару минут назад. Чтобы не продолжать беседы я встал из за стола. Пить не хотелось. Сходил в номер за курткой, взял бумажник и новую пачку сигарет. Вышел на улицу и пошел по вчерашнему маршруту к пруду. Место было занято. На лавке шумела компания малолеток. Пили пиво. Резвились. Несколько минут я приглядывался к этой стае, потом закурил и двинулся в их сторону. Заметив незнакомого они затихли.
- Пацаны! Где Летчик живет? Тишина. Из толпы вышел один. Кряжистый.
- А чего надо?
- По работе я.
- А курить есть?
- Будет, если покажете. Стая молчала, потом потеряв ко мне интерес продолжила набирать гомон. Я остался один на один с парнем. Стояли и смотрели друг на друга.
- Ты за Ленкой? Я удивился.
- Какой Ленкой? Летчик мне нужен.
- Харош, дядя. Накой тебе Летчик. Дочь это его. Соска. Смотрел он на меня с вызовом и не боялся. Толпа молодежи снова притихла и уже вслушивалась в наш разговор. Решил разрядить и улыбнулся.
- Нет, пацан. Мне Летчик нужен. Служили мы вместе в армии.
- Ааа! Понятно. Он сверлил меня глазами.
- За железкой они живут. У оврага. Там три дома. С сараем на переду их. Развернулся от меня и пошел в раскачку к лавке. Дом за оврагом на глинистом косогоре я нашел сразу. Постучал в ржавый почтовый ящик.
- Хозяева!!!
- Вы к кому?
Я обернулся. Передо мной стояла пацанка с коротко стриженой головой. Не красавица и не урод. Таких наверное тысячи, а может миллионы. Только вот глаза ее были невероятной синевы. Не голубые не серые, а синие. Такие , как майское небо.
- Мне человек нужен. Сказали, в этом доме живет.
- А тут только мы с отцом...
- Значит твой отец мне и нужен.
Она немного удивилась. Пожала плечами.
- Заходите. Только , может его дома нет.
- Подожду.
Пошел за ней через двор. Кругом все было чисто. В доме она предложила мне сесть за стол и вышла . Я стал осматриваться вокруг. Обычная русская изба - пятистенок. Комната, в которой я сидел наверное была кухней, больше половины которой занимала русская печь. Настоящая , с подом. Из угла, через мутное стекло оклада строго глядел Спас. Ничего особенного. Дом как дом. Ожидал , наверное увидеть худшее. Вернулась хозяйка.
- Чаю может хотите?
- Нет, спасибо.
Закралось даже сомнение, вдруг я ошибся. Решил проверить.
- Как тебя зовут?
- Лена.
- Меня Дима.
- А отчество?
- Я улыбнулся.
- Можно без отчества. А правда, что батька твой в авиации служил?
- Ага! На севере. Только я малая еще была.
Девушка мне решительно нравилась. Я уже разглядел ее всю. Не очень высокая, плотно сбитая в плечах. Вся крепкая как грибок - боровичок.
- А в поселке давно живете?
- Давно. Еще и мамка с нами жила.
- А где она теперь?
Лена пожала плечами.
- А кто знает. Каталась по трассе вроде с дальнобойными. Может прибили где.
Говорила она про мать равнодушно, словно о чужом человеке.
- А папка?
- А папка вино пьет.
- А ты?
- Не! Я не пью.
- А где папка работает?
Она прыснула.
- Да кто ж работает, если вино пьет. В лесу иногда ...
Мне показалось, что я говорю со взрослым, много жившим человеком. Она не грустила и не жаловалась. Не клянчила. Спокойно говорила со случайным человеком о жизни близких. Не было в ней той инфантильности, которую встречаешь порой у взрослых и пресыщенных людей, которые от пустоты смотрят дневные шоу. Судачат о них, кого то осуждают. У девушки, что стояла со мной посреди этой полуразваленной избы было все простым и ясным. От этого бесконечно человечным. Правдивым. Это стояла передо мной сама жизнь!!! Я смотрел в ее бездонные синие глаза и вспомнил как парень бросил мне про нее. Соска! Так говорят обычно о деревенских потаскушках, но девушка не была на такую похожа. Может я слишком внимательно ее разглядывал и она смутилась. Потупила глаза.
- А вы к папке зачем?
- Да вроде служили мы с ним. В армии.
- На севере?
- Нет. В Прибалтике.
- Ааа.
Она потеряла ко мне интерес и принялась хлопотать вокруг стола. Я встал.
- Сидите. Вы мне и не мешаете.
- А ты знаешь, что папка твой еще и в Прибалтике служил?
- Да вроде.
В голосе звучало равнодушие. Мне показалось, что ей было все равно где служил отец. Да и я наверное начинал ее раздражать. Решил уйти. Она меня не задерживала. Уже у порога обернулся. Лена спокойно смотрела на меня.
- Я скажу папке, что вы заходили.
- Не надо. Я сам.
Почему то смутился. Вышел.
Всю дорогу до гостиницы я курил. Ни о чем не думал. Вспоминал Ленкины глаза. Таких синих я точно никогда не видел.
Уже перед тем как лечь спать вышел на балкон. Смотрел в черноту. Зачем я к ним пошел? Досадно как то было и муторно. Поймал себя на мысли, что не узнал даже как зовут моего сослуживца. Он остался без имени, просто Летчик. Сам ко мне он так и не зашел.
Через день я уехал из поселка.
Вернулся я в него через год. Встреча не забылась. Но больше всего хотел узнать о судьбе «Синеглазки» , как про себя я стал называть Летчикову дочь. Я постоянно о ней рассказывал знакомым. Самое главное пытался узнать, может кто видел такие синие глаза. Мне удивлялись. Говорили - линзы. Я смеялся. Работы было много. Вечером уставал и вспоминал, что хотел спросить про Летчика , уже засыпая. Все решилось само собой.
Возвращаясь с трассы и чувствуя жуткий приступ голода завернули на заправку около которой в большой рубленой избе было устроено кафе, где по словам аборигенов очень вкусно кормили. Сам я ни разу там не был. Спрыгнув с высокой подножки вахтовки я потянулся. И замер, читая надпись. «Синеглазка».
Официантка приняла заказ. Ожидая пока его приготовят почти все потянулись на улицу. Внутри не курили. Я еще раз посмотрел на вывеску и спросил.
- Название странное.
- Ааа! «Синеглазка» - то? Это откликнулся сидящий со мной водитель вахтовки. Он курил и жмурился на солнце.
- Тут история.
Я насторожился. Нетерпеливо встал прямо над ним.
- Что за история?
- Да работал на компрессорной у нас мужик. Летчиком все звали. Выгнали за пьянку. А тут дочка его.
- Что работает?
- Какой. Убили ее тут зимой.
Я похолодел.
- Как убили? А вывеска? Почему вывеска?
- А что вывеска? Висит. Тут точка на всю трассу известная была. Девки с нашего и других поселков гужевали. А вот эта дочка Летчика самая известная была. Глаза синющие у нее были. Я не видел.
Говорил он привычно и без прикрас. Дотлевшая до фильтра сигарета обожгла мне пальцы. Бросил ее и пошел внутрь. Тупо сидел за столом.
- Ты чего, Владимирыч? Окликнул меня техник участка. Я отмахнулся. Подошел к перегородке, за которой как скала возвышалась ярко накрашенная тетка в чепце. Оглядел ее. Ткнул пальцем в ряд водочных бутылок.
- Дайте одну.
Вышел и сел на лавку в курилке. На глаза опять попалась вывеска. Я вспомнил Ленкины глаза. Синие. Синие как небо, которое было надо мной.
- Авиатор! Летчик, еб твою мать!!!
Пил водку, курил и плакал. Плакал я ребята.

Петр Васильевич

Петр Васильевич страдал пороком карьеризма...
И это бы не было бедой, если бы его карьеризм не носил импульсивный характер. Карьера его напоминала телевизионную развертку: медленный упорный подъем к вершине «зуба», и вот Петр Васильевич - старший лейтенант, затем следовали некие события, приводящие к локальному быстрому «краху», и Петр Васильевич снова соскальзывал на исходный лейтенантский рубеж, готовый к новому восхождению. К тому времени как я пришел в полк, Петр Васильевич, пытаясь вырваться из заколдованного круга, совершил уже два или три цикла. Причина регулярной смены «эшелона полета» банальна: Петр Васильевич попивал горькую. Обидно было то, что попивали ее многие, но лишь избранные добивались таких «выдающихся результатов»... Дело было в том, что алкоголь воздействовал на Петю как-то по-особенному. После определенной дозы он выходил на режим абсолютной нирваны и напрочь утрачивал связь с настоящим. Но, пребывая как бы в параллельном измерении, он все же пытался прорваться к реальности и достучаться до нас «здешних», выступая уже в новом качестве... Заканчивалось эти «выходы» не всегда удачно...
Примеров таких перевоплощений было достаточно, Петр Васильевич повторяться не любил, и каждый сеанс связи с зазеркальем ожидался с большим интересом.
Как-то раз наш аэродром внезапно закрылся по погоде, такое в Прибалтике бывало часто, туман внезапно выползал из каких-то неведомых нор и щелей и мгновенно полностью покрывал бетонку плотным непроницаемым одеялом. Если повезет, вернуться успевали..., на этот раз не повезло и два экипажа оказались отрезанными от родной «пуповины». Пришлось присесть на запасной. Бригада технарей, матеря «ржавый климат», выехала на выпуск самолетов. Петру Васильевичу тоже не повезло, он таки попал в команду неудачников. Самолеты подготовили, пожелали попутного ветра и выпихнули на родной «постоялый двор». Технари засобирались назад, а дело было осенью, погода промозглая, холод, заползая во все укромные места уставших организмов, диктовал необходимость поиска способов преодоления внутреннего флаттера. Основной способ известен... Погрузились на авто, выпили спиртяшки, занюхали сухпайком, жизнь постепенно возвращалась...Петр Васильевич тоже не отставал, участвуя в стихийной пьянке. Все как-то быстро успокоились, дорога была долгой, и народ начал пристраиваться кто где смог. Петр Васильевич задремал... Какое-то время компания передвигалась в полной тишине, но вдруг что-то случилось, и Морфей не вовремя освободил Петра Васильевича из своих цепких объятий, он встрепенулся рассерженным воробьем и начал расталкивать своего соседа, требовательно интересуясь:
- Ты кто такой...?
Сосед оказался с юмором, и переборов острое желание дать Пете за беспокойство в морду сейчас и немедленно, включился в игру.
- Я старший лейтенант Кнышев. А ты кто такой?
Народ стал просыпаться и с интересом следить за диалогом.
Петя, гордо приосанившись, доложился:
- Каппп...итан ВВС Савин Ппп...етр Вассс...ильевич (он сильно заикался).
- Как - как? - переспросил как будто не расслышавший сосед.
- Каппп...итан ВВС Савин Ппп...етр Вассс...ильевич, - повторил Петя.
- А вы случайно не из Тукумса будете, товарищ капитан? - продолжал игру сосед.
- Из Ттт...укумса... - настороженно подтвердил Петя.
- Я ж слышал про такого, так ведь говорят, он опять лейтенант и пьет как сапожник...
По Петиному лицу пробежала легкая тень замешательства, он ненадолго задумался и вдруг осветился внезапной спасительной догадкой:
- Нннеее..., тот Ппп...етр Иванович, я ттт...ож его знаю. Эттт... алкоголик. А я - Ппп...етр Вассс...ильевич. Ттт...от алкаш из другой эскадрильи... лейтенант-пропойца, а я - каппп...итан...
И тут окружающие, напряженно ожидавшие развязки сюжета, наконец, выдохнули..., очередное Петино перевоплощение получило народное одобрение, машина задрожала от хохота и поехала быстрее...
Грешно смеяться над недостатками людей, но не могу удержаться, чтобы не рассказать курьезный случай, который произошел с Петром Васильевичем по причине его заикания.
Самолеты расталкивали по укрытиям после ночных полетов. Когда-то на нашем аэродроме стояли Як-28, укрытия были построены под них. Су-24 заходил в укрытие впритык, и от водителя и техника самолета при этом требовались определенные навыки и умения. Петру Васильевичу к несчастью попался неопытный водила а тут еще ночь и временная задержка в командах...
Бегает Петр Васильевич вокруг «авиационного комплекса» и командует, «левее» получается сносно а вот «ппп...равее» идет с задержкой. И как-то неудачно все сложилось - именно эта команда и была нужна в этот раз. Самолет идет аккурат плоскостью в бетон и надо бы вправо, а Петра Васильевича как на грех замкнуло:
- Ппп...ппп...ппп... - и никак не выйдет он из этого ступора.
Самолет таранит плоскостью бетонную стену, стена выживает, а вот плоскость...
И тут Петра Васильевича прорывает:
- Ппп... ппп...ппп...ппп...издец плоскости!!!
Вот ведь событие ординарное, да и фраза не весть какая звонкая, а все вместе - праздник души, эмоциональный фурор... Синергетика однако... Случайные свидетели события не приходили в себя дней пять, пытаясь описать происшедшее. После первых слов приключалась «падучая» с соплями, слезами и коликами... Когда же им, наконец, удалось это сделать, процесс начал бурно расширяться - легендарная фраза долго еще кружилась над полком, вызывая «автошоковые толчки» безудержного веселья.
Я застал Петра Васильевича старшим лейтенантом, было ему уже за сорок, мысли были устремлены к пенсии, и его не отпускала мечта стать капитаном. Не знаю, удалось ли ему реализовать свою мечту, судьба развела нас... Очень надеюсь, что удалось, потому что человеком-то он был неплохим, а что выпивал, так кто не без греха, тем более, что обязанности свои он выполнял вполне справно..., просто не повезло ему с физиологией...

Начштаба N-ской в/ч, отдыхавшему как-то
после тяжелых рабочих буден, посвящается
(а также др. полуполковникам-единомышленникам)

...из цикла «Полужизнь»

В траве густой полуполковник
Полусидел, полулежал
В руке своей полуполлитру
Любя и бережно держал

Его затылок полукруглый
Острижен был под полубокс
Полулуна светила глупо
Дремал на клумбе нежный флокс

И жизнь казалась полусказкой
Искать хотелось полусмысл
Его чело избороздила
Скупой морщинкой полумысль

Она она летела и искрилась
Сквозь полусонный полумрак
...Одних он слал на полуэдак
Другим досталось полутак...

Свободы слова полупраздник
Улет в космическую высь
Такое счастьем упоенье...!
Такая нафиг полужисссь...!!!

Ил-28. Ну, очень мне этот самолет нравился!
А замечательные качества этого ВС можно проверить только самыми идиотскими способами.
Был у нас курсант, выпустившийся с характеристикой: «Летать любит, но не умеет. Рекомендуется к полетам на самолетах только с двойным управлением и только в качестве помощника командира корабля».
На курсе он вылетал он всегда последним. Все уже самостоятельные зоны заканчивали, а он только-только сам первый раз. Зато у всех праздник! Вывозная на курсе закончена!
И вот он, долгожданный день. Вылетает Витя!
РП посадил всех, кто был на кругу и заканчивал в зонах. Остальным велел летать молча, до тех пор, пока он сам не вызовет.
Надо заметить, что первый самостоятельный всегда выполнялся на спарке, со штурманом, который умел сажать самостоятельно, не только «без помощи» курсанта, но даже и «вопреки». Так было и в этот раз.
Мы все выстроились между СКП и полосой, смотрим, затаив дыхание. Докладывает четвертый. Хорошо так докладывает. Спокойно, уверенно!
Идет!!!
А ведь хорошо идет! По курсу не болтается, по глиссаде вроде тоже нормально! Ну, может чуть-чуть высоковато, так оно так даже спокойнее!
Проходит торец. Точно, чуть высоковато, но это совершенно нормально!
Ну, будет «маленький перелетик». Метров пятьсот, ну и бог бы с ним. Все уже приготовились орать от радости и хлопать в ладоши. На высоте чуть меньше метра самолет пролетает посадочное «Т». Обороты убраны. Только добрать чуть-чуть осталось. А можно ничего и не делать. И так сядет. На глаз скорость была немного великовата. Пристукнет слегка да и только. Все в пределах допустимого. И вдруг!!!
Практически мгновенно и одновременно самолет начинает создавать левый крен и задирать нос!!!
Причем именно задирать, а не поднимать! РП заорал не своим голосом: «Штурвал нейтрально и замри!!!»
Так, с задранным носом, но с убирающимся креном самолет на высоте около пяти метров практически завис, закачал крыльями и с размаху, почти вертикально, шмякнулся об землю! Пару раз подпрыгнул. Хорошо так подпрыгнул. Пробежал метров пятьсот и остановился.
РП командует:
-Отпусти тормоза и сруливай с полосы.
Ответ:
-Да я их вообще не трогал! Сруливаю.
После заруливания штурман вылез из самолета и попросил закурить. Один инструктор и говорит:
-Ты же ведешь здоровый образ жизни, не куришь, пьешь редко и мало. Может, не надо?
Но, поглядев на штурмана, больше говорить ничего не стал. Протянул сигарету и спички. Руки штурмана ходили ходуном. Прикурить он сам он так и не смог. Спичку зажгли другие.
Немного отдышавшись, он сказал.
-Ну и на хрен мне это здоровье! Вот такой вот убьет как-нибудь, и плевать ему будет, здоровый я или нет. Да и мне тоже!!!
Спрашивают его инструктора.
-А сам-то куда смотрел, ведь знал, с кем летишь, специально готовился! Ну, как же ты так!!!
А вот так! Убаюкал он меня! Ведь все нормально было! До земли всего ничего! И тут такое!!! Только и успел, что крен убрать!!!
Спрашиваем Витю, ну как-же такое могло случиться? Все же видели, что он шел нормально. Даже очень нормально! А он и говорит:
-Да я и сам видел, что иду нормально. Ну, чуть высоковато. Ну и ладно. А когда пролетали посадочное «Т» тут я и решил посмотреть, где же оно там все-таки осталось! Ну и обернулся «влево-назад»! А «Т»-то все дальше и дальше!!! А «полуоборот»-то все больше и больше!!!
А дальше нам уже рассказывать было не надо. Все и так поняли, как при этом полуобороте головы штурвал пошел «на себя и влево». Хорошо хоть скорости хватило крен убрать полностью.
Но, самое главное! Техник долго-долго, внимательно-внимательно осматривал шасси, ощупывал самолет, проверял все крепления. Сняли капоты, осмотрели подкосы крепления двигателей. После всего этого техник доложил, что самолет исправен, видимых повреждений не обнаружено. Вот это техника! Самолет об этой посадке никому ни разу не напомнил. Так курс и долетали/