Рассказывал мой отец (царствие ему небесное), дослужившийся до полковничьих звезд, а полтора десятка лет из прослуженных отдавший важному делу "военно-технического сотрудничества". Оружием торговал, короче. Та контора, которая теперь называется "Росвооружением", когда-то носила совсем другие имена, общий смысл которых все равно сводился к одному и тому же.
Так вот, как известно в те самые годы "военно-техническое сотрудничество" СССР осуссслял с самыми разными странами, но особо любили у нас борцом с империализьмом и сионизьмом как наиболее реакционной его частью.
Многие тонны, метры и квадратные мили нашей техники были поставлены в страны Ближнего Востока, а соответственно, инсталляцией, апгрейдом и обслуживанием всего этого барахла (пардон, на самом деле самой лучшей техники!) занимались наши технари.
Так вот однажды в 197... году поехали в славную Сирию несколько наших товарищей проводить то ли инспекцию, то ли обслуживание каких-то зенитно-ракетных комплексов или еще чего-то там.
Комплексы стояли на самых передовых рубежах борьбы с сионизьмом, будучи нацеленными в зенит в ожидании ихних ястребов и прочих голубей.
Самый цирк ситуации был в том, что возглавлял всю эту советскую делегацию товарищ (фамилия мне неизвестна) еврейской национальности, член КПСС, проверенный на все 150%, и, по-моему, даже в погонах.
Испекция была проведена, пора бы и домой, да вот тут грянула очередная арабо-израильская война, по-моему 1974 года. И налетели ястребы, соколы. голуби и прочие птицы с горбатыми носами и стали бомбить мирную сирийскую землю. А мирные сирийцы делать вид, что они умеют из этих ЗРК стрелять.
Вид они делали настолько плохо, что наши товарищи во главе с упомянутым героем поняли. что им скоро хана, если они не помогут сирийским братьям.
Как говорится, война-?*ня, наши специалисты вернулись на Родину.
В чем же суть истории? Да в том. что упомянутому товарищу, честному советскому ЕВРЕЮ, был вручен орден Красной Звезды. За участие в боевых действиях против мирового сионизма.
Хорошо, что мужик был с юмором.

Великая сила искусства.

На Северный флот пришло стихийное бедствие. Из Москвы приехала проверка ОУС(Отдел Устройства Службы). Два десятка лихих 'черных' полковников, с большими совковыми лопатами усердно копались в гарнизонах с целью накопать побольше г: простите, замечаний.
Проверяли все- как гидросолдат кормят, поят, одевают, е:, ой извините воспитывают.
А крайним средством воспитания воина всегда была 'губа', гауптическая вахта.
И вот одного 'чёрного' полковника отряжают гауптвахты проверять.
Полковник-зверь. Куда ни приедет-лютует. НСССы-самое мягкое что от него начгубы со свитой получают. Те кого проверили пьют валерианку, и дают показания. Прокурору. Те кого не проверили правдами и неправдами высылают арестованных в родные пенаты, к чёрту к дьяволу. Красят, белят, над оставшимися арестованными просто трясутся:
-Товарищ матрос! Товарищ солдат!
Никаких тебе прикладом в спину и обед без ложек пять минут. Короче, на всех 'кичах' СФ объявлен технический перерыв.
Кроме одной.
В городе Обморожинск.
Кича эта на всем СФ слыла самой лютой. Её полковник видно на сладкое оставил.
Долго ли, коротко ли, но очередь обморожинцев пришла.
Приехал к ним полковник.
Как положено- отход, подход, доклад по форме. Казарма караульной роты, караульное помещение. Но не смотрит на это полковник. Не это его интересует.
-Сколько дисциплинарно арестованных?- спрашивает начгуба
-Согласно норме, тридцать человек!- рубит не смущаясь начгуб.
-Чем занимаются?
-Перевоспитываются, согласно Устава, строевая подготовка, занятия:.
-Какая строевая? Гусиным шагом -марш? Отсюда и до обеда. -усмехается полковник.
-Никак нет, если желаете посмотрите сами.-парирует начгуб.
Идет полковник на плац, и видит- маршем как на Красной площади ходит 'коробочка', по рангу и жиру вывешенная. Равнение держит. Глазами небо ест.
А руководит парадом выводной. Невысокого росточка. Плотненький. Губари его команды просто ловят.
-На пра-во. На ле-во. Кру-гом.
-И чего, они у вас только плац топтать умеют?-презрительно цедит полковник.
-Никак нет,- отвечает выводной,- ещё и поют.
-А ну скомандуй!
-Песню запе-вай- гаркнул выводной. Подобрались губари и запели:
-Мишел май белл:.- и далее, в такт с ногой. Все слова на английском, четко. Звенит 'Мишель' Битловская над строем губарей.
Полковник просто ох%$#%ел. Дослушал до конца.
-А что ещё они у тебя поют?-спрашивает выводного.
Тот вместо ответа:
? 2 запевай!
-Естердей тарарирапарпарарам: Поплыло 'Естедей'. Допели.
-А ещё?:спрашивает полковник, и как ребёнок на фокусника, на выводного смотрит.
Полковник фанатом Битловским оказался. Про все забыл. Не каждый день слышишь любимые песни в таком оригинальном но, тем не менее, хорошем исполнении. А выводной только номера командует: ?3, ?4, ?5.
- Слушай, боец- спрашивает полковник у выводного,- сколько они у тебя здесь? Третьи сутки? Как? Каким образом? Скажи, ничего не будет! Как ты их научил?
- Силой авторитета!
- Своего?
- Нет. Джона Ленона!
Выпал в осадок полковник. Даже замечаний никаких искать не стал. Ему начгуб для порядка пару от себя придумал. Типа- просрочен огнетушитель, нет лома на пожарном щите. Уезжал полковник, а в след ему сводный хор губарей сбацал 'Еллоу сабмарин':
А выводной слукавил. До армии он в своем родном городе, в казино, вышибалой подрабатывал. Там кстати и к 'Битлам' пристрастился. А ещё имел выводной какой-то немыслимый дан по карате. Доски, кирпичи только что не взглядом крушил, приводя губарей своими показательными выступлениями в состояние близкое к шоку.
Лучше строем 'Битлов' петь, чем с этим нидзей один на один остаться:.
А Вы говорите барабан в си-бемоль:..


Горилыч

Фигурист

В г. Алма-Ата, при окружном управлении ПВ, расположена воинская часть,
где служит вся обслуга, ремзавод, комендатура, школа связи, и т. п.
Моего земляка и сослуживца по сержантской школе (МОШСС Чунджа, авось кто
отзовется) Димку Квартирмейстера, направили подлечиться в окружной
госпиталь после контузии полученной в Оше, (была там заварушка
небольшая). По прибытии в отряд, после госпиталя, он рассказал
занимательную историю. Передаю от первого лица.
Выписался я, и отправили меня в комендатуру, в "приежку", ждать оказии
для отправки к основному месту несения службы. Оказия никак не
подворачивалась, и начал я потихоньку дуреть от безделья. Работой не
нагружали (контуженный же) за ворота тоже не пускали, кому я нафиг
нужен, транзитник, увольнительную давать. Пришлось рисовать ее самому.
Перевел печать при помощи яйца сваренного, на бланк. Выскочил на волю, в
городе впервые, куда шагать не знаю. У прохожего спросил про
достопримечательности, отрекомендовали наведаться на Медео. Сел в
общественный транспорт, приехал. Побродил там, красотища, а как каток
увидел, аж засвербело, занимался в детстве фигурным катанием. Ну
выяснил, что в ближайшей гостинице, можно взять напрокат коньки. Оставил
в залог шинель с военным билетом, взял коньки, причем фигурные были
только белого цвета, а от беговых я отказался. Переобулся прямо на
катке. Ремень свернул в сапог, и отставил их около трибуны, на видном
месте, идиот, надо прятать было, побоялся что украдут, а так в поле
зрения. Прямо скажу видок получился весьма педерастичный, в ПэШа, то
есть галифе, плотно обтянутые икры, штаны расширяющиеся к бедру. И на
ногах белые коньки. Искусство требует жертв. Катаюсь, наслаждаюсь. Но
как водится, не долго музыка играла. Глядь, а около моих сапогов
нарисовался патруль, причем с красными погонами. Ремень вытащили читают
на нем фамилие мое. Общевойсковой патруль для пограничника, это тоже
самое, что валерьянка для кота. Сидеть на гарнизонной губе полная жопа.
Бьют там нашего брата почем зря. Значит надо валить, и пробираться к
своим. Прикидываю я все это в своей контуженой голове, и продвигаюсь к
забору. Заметили. Отделяется оттуда солдатик, и бежит ко мне. Ну, хоть
скорость у нас и разная, чую, не успеваю. Отбираю клюшку у сопляка
какого-то, принимаю солдатика ею по репе. Ставлю конек бойцу в
промежность, и под угрозой оскопления сымаю с него ремень, и сапоги.
Пока штык-нож с ремня сдергивал (за разоружение патруля можно и в дисбат
загреметь), много времени потерял, вижу бегут ко мне остальные оба. С
сапогами в руках через забор перелезть не смог, пришлось бросать. Да и
сапоги, честно говоря, так себе, кирза, мои-то юфтевые, да и ремень
деревянный, против моего кожаного, туфта полнейшая. Офицеришка смотрю
кобуру рвет, думаю кранты. Нет, не полезли за мной, офицер к турникетам
побежал, а второй солдатик своего горемычного коллегу бровями ко льду
прикладывает, экспресс-компресс так сказать, благо кругом льда хватает.
Забор-решетка пройден, и огородами к гостинице двигаюсь. Кругом асфальт.
Зима зимой, а снега хрен. Проскочил незамеченным.
Только отблески холокоста в моих глазах, разжалобили
гардеробщика выдать мне обратно шинель с военным билетом, под расписку,
куда переписал он номер в/ч, я клятвенно пообещал вернуть коньки завтра
утром, попросить обувь на время, уже совести не хватило. Босиком с Медео
тоже не пойдешь, начало февраля. На выходе из отеля взглянул на себя в
зеркало, и перекрестился (хоть и иудей). В шинели без ремня, и белых
коньках, я напоминал пленного белочеха бежавшего из Кащенко. Выглянул на
улицу, вроде тихо. Время к вечерней поверке, надо не опоздать. Как я и
предполагал, машину удалось поймать не сразу, при виде меня, они
наоборот прибавляли скорости. Тормознула "чебурашка". Там сидел какой-то
бабай, пообещал ему денег, которых у меня не было, пропадать так
пропадать, пусть меня хоть возле пограничной части арестуют. Приехали. Я
резко как понос выпрыгнул из москвиченка, и вихрем влетел на КПП.
Оторопевшие дежурные, даже не шелохнулись, когда я проскочил уже на
территорию. Да и деду этому потом вряд ли кто поверит, что подвозил
младшего сержанта пограничника обутого в белые коньки для фигурного
катания. Ну а по территории кустами-кустами, пробрался к "своей"
комендатуре. Слышу: "Равняйсь, смирно!" понял, что опоздал. Только
присел в курилке, чтобы расшнуровать эти долбанные коньки, тут меня и
засекли. Помдеж злой как собака.
- Выходи дорогой, весь строй транзитников тебя ждет.
Я и вышел. Встал в строй выше всех. Дежурный по части минут десять
просто говорить не мог. Молчал. Думал. Попросил (даже не приказал) выйти
из строя. Я вышел, "кругом" не успел сделать, а строй уже упал.
Получил я десять суток. Но что самое интересное, мне начкар коньки
вернул по выходу. Вот ведь какое дело, Бог не фраер, я потом эти коньки
какому-то прапору на яловые сапоги обменял, еще лучше прежних.

В когтях сирены

Она работала в штабе нашей части на какой - то маленькой должности. Была она некрасива, с грубоватым лицом и коренастой фигурой. То ли татарка, то ли башкирка по имени Гюзель. Впрочем, все называли ее Гюльчатай, а она и не обижалась. Было у нее и еще одно прозвище, но об этом - после.
Холостячка, как принято говорить в войсках, Гюльчатай имела одну слабость. Она любила молодых лейтенантов. Завидев свежеприбывшего, она, подобно коршуну, начинала описывать вокруг него круги. Круги все сжимались... бросок - и жертва у нее в когтях.
И вот, в полк прибыл молодой лейтенант Юра. Высокий, румяный, неженатый... словом, прожженная во многих местах Гюльчатай напряглась.
Своих чувств от нас, близких друзей, она не скрыла, поэтому мы взялись за дело. У кого - то сразу же случился внеплановый день рождения, стол был накрыт в общаге изобильными дарами летно-технической столовой. Инженер по фотооборудованию ради такого случая выкатил канистру спирта. Юре мы объяснили, что в пехоте новичков обкатывают танками, а у нас - женщинами и вообще, если он не побывает в когтях Гюльчатай - он не может считаться полноценным инженером! Юра слегка побледнел, но заявил, что к бою готов.
Через полчаса после начала мероприятия Юра вышел покурить, Гюльчатай незаметно выскользнула за ним. Процесс пошел. Через несколько минут по коридору пронесся сладострастный женский вопль: Гюльчатай - Сирена имела обыкновение любить во весь голос. Мы переглянулись. Нас переполняли почти отцовские чувства.
- За это надо выпить! Разлили.
Вдруг в комнату вломился полураздетый Юра с глазами на пол - лица. Раньше я думал, что 'глаза на пол-лица' - это художественное преувеличение, ну вроде 'крепкой как антоновское яблоко девичьей груди'... Так вот, глаза у Юры были как раз на пол-лица.
- Что, уже?!!
- Б#я, мужики, я думал, вы пошутили!
- ?!!
- Да я ее только начал е#$ть, а она как закричит: 'Якши!' и когтями мне в спину!!!

11.10.2001

Штаны

Неотъемлемой частью заставского коллектива, конечно, являются дети и
жены начальства. Четыре офицерские семьи жили на территории в Доме
Офицерского Состава (далее ДОС), расположенном тут же рядышком. Четыре
крыльца с глухой стеной, все окна выходят на внешнюю сторону. Между
непосредственно заставой и ДОСом - дворик ничем не огороженный, в нем
качели, песочница с грибком, пара лавочек, веревки с бельем, в общем,
обычный гражданский двор в миниатюре. Окна столовой, ленинской комнаты,
библиотеки и сушилки выходят в этот двор. Когда там играют дети, или
фланируют офицерские жены, собираясь по вечерам, невольно все перед
глазами. Так уж получилось, что все офицеры - москвичи, их жены - тоже.
Барышни образованные, но без понтов, хлебнувшие кое-кто и Афганистана
даже.
А вот супружница прапорщика нашего Арбекова - провинциалка в самом плохом
смысле. Комплексовала по этому поводу жутко. Сквозь зубы называла нас
(солдат и сержантов) плебеями, одевалась чудовищно вычурно, имела
огромную жопу и несколько лишних подбородков на вые. Яркий пример ее
желчности. Сидим с Ольгой Юрьевной, женой замбоя, на лавочке, курим и
треплемся за политику (как раз после путча). Выходит Надька, видя это,
фыркает и говорит, мол, проваливай заниматься своими делами. Ольга
вроде заступается, а эта говорит - нечего сержанту тут болтаться среди
офицерских женщин. Я ответил, что прапорщик не офицер, и нечего пальцы
гнуть, но свалил естественно, чтобы не обострять, меньше вони.
Справедливости ради надо заметить, что Арбеков впоследствии просил в
частном разговоре не конфликтовать с его женой, понимая, что ее
претензии зачастую надуманны.
Переодеваемся как-то раз после наряда в сушилке и видим в окно, как
Надька вешает на веревки выстиранное, в том числе камуфляж и исподнее
мужа своего, который в данный момент находился на границе. Я вздыхаю:
'хоть бы кто мне камуфляж постирал, пока я в дозоре молодость прожигаю'.
Вдруг фельдшер наш Серега по прозвищу 'Кикоз' вскакивает и с
воодушевлением протягивает пятерню: "Замажем на блок Медео, что Надька
мне сейчас простирнет штаны, и еще на один, что еще и трусы в придачу
постирает!" - "Хе!", зная эту стерву, не раздумывая иду на пари. Серый
раздевается, снимает и свои темно-синие пробиркованные трусы. Глядя в
окошко, идентифицирует их с висящими в офицерском дворе. И цвет, и размер
трусов и камуфлированных брюк, похоже, одинаков. Я начинаю беспокоиться.
Одев подменку, Кикоз выбегает к веревкам, бросает в лужу рядом с
вешалами свои трусы и штаны, с веревки снимает аналогичный ассортимент,
и прибегает обратно в сушилку. Сидим, наблюдаем. Выходит Елена
Георгиевна, замполитовская половина, и видя плавающие вещи, кричит в
приоткрытую Арбековскую дверь: "Надь! У тебя тут одежду сдуло!"
Чертыхаясь, старшинская жена вынимает из лужи шмотки и уносит с собой.
Серега потирает руки. Сейчас она постирает, и курево у меня в кармане.
Сидим ждем. Надька не выходит. Я начинаю издеваться, типа может она с
твоими трусами мужу изменяет сейчас, пока он в отъезде. В общем, ничего
мы не дождались. Наверно она их дома повесила, заключил Серега. Не факт,
не соглашаюсь я, она может бирки просекла, и специально ждет мужа, чтобы
тебе сделать трепанацию.
Ну шутки-шутками, а наступает вечер. Арбековские штаны просохли в
сушилке, боевой расчет, и Серега в ночь попадает в ЧГ до утра. По
графику Арбеков приходит с нарядом часов в десять вечера, я тем временем
уже заступил дежурным. В канцелярии сидит замполит, и собирается там
торчать всю ночь. Доложившись, Арбеков договаривается с замполитом на
партию в нарды и уходит домой переодеваться. Минут через десять
прибегает Надька, ревет как белуга, на полрожи гематома, начинающая
синеть перманентно, глаза уже не видно. Заскакивает в канцелярию и
начинает, захлебываясь, жаловаться комиссару, дескать, муж ее унизил и
оскорбил ударив в глаз, просит оградить от изверга, так как грозился
пристрелить. Кто не спал из наших - тактично притаились, уши во все
стороны. Следом залетает Арбеков, и орет: "Где Бойко?!" (Серегина фамилия).
Я говорю, в ЧГ. Где его форма? На нем, видимо! Сам-то знаю, что ушел Серый
в маскхалате, а камуфляж с прапорскими штанами так и висит в сушилке.
Замполит закрылся с ними в канцелярии, но все слышно. Прихожу, говорит,
надеваю брюки, чую, не мои. Смотрю, точно, бирка Бойко! Трусы висят с
той же фамилией! Ах ты ж б-дь! Пока я на службе, ты с солдатами
трахаесся! И мамаша твоя такая же! В общем, крику минут на сорок, Надька
кричит - делов не знаю, не виноватая я, я этого Бойку и не видала
сегодня! С горя Арбеков притащил пузырь, и с замполитом они заперлись в
канцелярии. Надька ушла спать, прихватив из морозильника на кухне самый
лучший кусок свинины, чтобы делать примочки, видимо. Слава богу, что
вскорости Арбеков ушел спать в спальное помещение, бормоча при этом, что
порвет Кикоза как кружку Эсмарха, а замполит свалил домой, наказав
разбудить его по прибытии наряда, дабы не допустить жертв. Я тем
временем развел хлорки, забирковал Арбековские штаны фамилией Бойко.
Повозил ими по полу, придавая стремный вид, и повесил на место. По
радиостанции на запасной частоте Сереге обрисовал ситуацию, потребовав
зачесть его спасение от гибели в счет погашения сигаретного долга.
Утром ничего страшного не случилось. Арбеков был вял и неагрессивен.
Увидев бирку на Бойковском камуфляже, он матюгнулся и сильно
озадаченный ушел. Серега же штаны свои так назад и не получил. А Арбеков
с месяц жил с нами в казарме, пока его не помиловали.