У Акима на горле сидела большая зеленая пупырчатая жаба, она душила его, не отпуская уже второй день.
Причиной был танкистский Энфильд* 38го калибра, найденный Тараканом во время зачистки только что взятого штурмом штаба в комнате, куда Аким поленился зайти первым.
Причем, начиналось все очень хорошо, Аким обзавелся финским ППС* и выпендривался аж пять минут, но на шестой минуте их нашли целый ящик. И тут у капитана Тараканова такой дивайс, да еще в родной брезентовой кобуре. Поневоле иззавидуешься. Вообще-то, в эти бурные события нас занесло случайно.
Местный Батька, загоревшийся идеями Социализма и связанной с ними возможностью халявы, стал для нашего начальства персоной грата. И когда он доложил, что новая столица освобождена от антинародного режима, нас туда послали передать ему подарунки в виде груза и парочки нужных людей. Но когда мы прибыли в пункт назначения, там цвела и пахла не только богатейшая местная флора, но и взрывы, выстрелы и пороховой дым.
Среди пальм, акаций и сапеле, за мощной изгородью из колючего молочая, находился последний оплот прислужников мирового капитала, его-то увлеченно и штурмовали бойцы народной гвардии. Предъявив проводника и полномочия, и немедленно торжественно представленные ситуайену Президенту, мы сдали все виды грузов и с интересом стали наблюдать за военными действиями.
Честно говоря, стадо гиппопотамов, кишевшее в окрестных зарослях, провело бы штурм гораздо грамотнее наших новых союзников. Более-менее грамотно вела себя только группа из двух десятков странных мулатов, разговаривающих между собой по-немецки. Остальные гвардейцы бестолково суетились, так же бестолково стреляли, они то бездарно бросались прямо на огонь противника, то рассасывались по окрестностям. Был у борцов за переход в Социализм из Племенного феодализма даже целый танк - модернизированный старина Стюарт М3*, модернизация его заключалась в замене орудия на шаровую спарку МГ-34*. Была даже какая-то артиллерия, но ситуайен Президент запретил ее применять, дабы не повредить свою будущую резиденцию.
Мы должны были покинуть эти веселые пампасы только после ряда официальных церемоний, а так как церемонии должны были произойти во дворце, мы решили ускорить процесс. Получив санкции у местного командования, мы, переподчинив себе арийских мулатов, естественно, танк, дюжину базук и озаботившись тройкой пулеметов и тройкой снайперок, бодро приступили к показу в стиле "вот как это делается".
Оборону слуги империализма держали только по фронту и немного с флангов, именно в этих направлениях тупо действовала Народная гвардия, неся при этом неизбежные потери. Мы, что характерно, повели много умнее.
Таракан, Борька и Сокол устроили на джипах подвижные пулеметно-снайперские точки. Гвардейцы имитировали атаку по всему фронту, а ребята выявляли и гасили огневые точки. Вообще-то, вместо Сокола должен был остаться Тарасюк, но старшина, применив наиболее жалобное выражение лица (как говорил Аким, - когда у Тарасюка такое лицо, то голодный бультерьер отдаст ему свою кость и бумажник), упросил командира допустить его к участию в штурме дворца:

- Товаришу капітане, візьміть мене на операцію. Я ж ніколи не бачив, як ці кляті буржуi у своїх палацах пьють кров з трудового народу, - ныл старшина. А Аким добавил еще более плаксивым тоном:
- И никогда не участвовал в дворцовых реквизициях.

Короче, группа нанесла удар с тыла, враг дрогнул и запаниковал, и тут по воротам ударил залп из десятка базук. Барон перед этим произнес яркую речь, кишащую сравнениями с Александром Македонским, Наполеоном и Юлием Цезарем, которые всегда выбивали ворота в штурмуемых крепостях. И ситуайен Президент поплыл и дал согласие на залп по воротам. Ворота, естественно, не выдержали напора и пали, и тут же в них ринулся флагман бронечастей молодой республики.
Увы, экипаж состоял из племянников руководящих лиц, и внедрить туда кого-либо из наших не сложилось. Ворота были такой ширины, что женщина, несущая лестницу, могла спокойно пройти в них и не задеть, но молодые танкисты со всей дури вмазались левой гусеницей в колонну, заменяющую воротам косяк и лихо сбили гусеницу и раздерибанили звездочку. Но тут по всему фронту начался главный штурм, и мы победили. Впрочем, как всегда.
В процессе последующей зачистки все у Таракана и произошло, а Тарасюк разжился двумя столовыми сервизами из Мейсенского фарфора*. По крайней мере, именно на них обратил внимание вновь испеченный комендант дворца и потребовал вернуть как народное имущество, на что Тарасюк сделал вид, что у него только один сервиз, и честно его вернул, второй, естественно, заныкав. Но о сервизах продолжение будет потом, ибо им не долго висеть на ковре и они, согласно системе Станиславского, обязательно выстрелят... Но позже.

Аким и Таракан были разбужены в шесть утра неприятными звуками. Их издавало задохлое существо в новеньком тропическом сафари, в очках и с чемоданом. Разглядев зрачок Энфильда капитана Тараканова, существо поперхнулось, и перестало орать о том, что его апартаменты кто-то нагло занял. Поперхнуться ему пришлось дважды, потому что, буквально материализовавшийся из воздуха, Аким сжал ему шею своим любимым захватом. Он оттащил его в сторону от дверей (которые тут заменяла простая циновка) и, поблестев перед испуганным глазом лезвием ножа, поинтересовался, а кто это тут орет. Таракан в это время проверил коридор, и, вернувшись в комнату, молча приставил ствол своего револьвера к наиболее интимному месту утреннего гостя. Оказалось, что к ним пожаловал столичный мажор - журналист, перепутавший комнату. Фамилия его была Павлов, и это был не псевдоним.

Мы в данном случае обладали статусом, известным узкому кругу лиц, куда данный типус не входил, и жили в гостевом крыле президентского дворца, и туда же, увы, поместили и этого журналиста, который умудрился заблудиться, в чем был сам виноват, в виду легкого подпития. Барон пригласил его утром к себе, и, извинившись за действия подчиненных, предложил мировую, подкрепленную двумя бутылками старого коньяка, одна из которых была уже открыта. Гость охотно выхлебал четверть бутылки, забрал с собой подаренную и сразу же побежал жаловаться. Он пожаловался руководству на наше наглое поведение, заявив, что это мы по пьяни заняли его апартаменты, избили, и только его хладнокровие спасло нас, мерзавцев, от справедливой кары. Кстати, в ту ночь мы его даже пальцем не тронули, а фингал он себе посадил в тот момент, когда уже в своей комнате опрокинул настольную лампу. Плюс ко всему товарищ Павлов требовал, что бы ему отдали апартаменты Барона, ибо, видите ли, его ранговый статус гораздо выше, чем у какого-то бригадира экспедиторов. Ох, зря он это сделал...

Стоит отметить, что дворец представлял собой комплекс одноэтажных зданий, окружавший двухэтажное бунгало, и канализация, как предмет чуждый революции, в нашем крыле не работала. Данная очковая гиена пера кичилась своей причастностью к каким-то тайным политическим кухням и секретным интервью, и за завтраком в офицерской столовой весь прямо изнамекался о своей значимости, и звать себя позволял не иначе, как Александр Иванович. Экспедитор Аким с нарочитым восхищением ловил каждый звук из уст столичного гостя. (Гость после ночных стрессов Акима и Таракана не узнал, все мы были в его глазах простыми экспедиторами, но с определенными полномочиями). По окончании завтрака знатный гость, смущаясь, спросил у своего нового друга Акима, а как тут с удобствами. Аким таинственно оглянулся и сказал, что тут это очень сложный ритуал, на весь дворец только два отхожих места, одно - для президента, другое - для лиц, умеющих скакать на лошади, но для особо важных персон выделяют персональное фарфоровое ночное судно, так что, сейчас проще сходить в кустики, благо что дворцовый комплекс был окружен огромным садом, но по местной традиции к вечеру мажордом решит все интимные вопросы. Услышав выданную Акимом информацию и уловив его подмигивание, экспедитор Таракан, взяв с собой экспедитора Тарасюка, убежал куда-то пошнырять.
К вечеру в апартаменты гиены ротационных машин постучался некий типус с рыжими бакенбардами и в шитом золотом камзоле. Он представился мажордомом и вручил роскошное ночное судно (бывшую супницу из Мейсенского сервиза) и на ломаном французском языке объяснил, что уходя утром, оное судно надо оставлять посередине комнаты, чтобы специально обученные выносу и опорожнению люди, быстро могли его найти, причем главный специалист по выносу, по приведенному описанию, до мелочей совпадал с комендантом дворца.

С утра столичный соискатель Гонкуровской премии так и поступил, и ушел заниматься своими важными журналистскими делами, а в кулуарах дворца стала нарастать незаметная для постороннего взгляда напряженность. Комендант дворца Монго, конфисковавший сервиз у старшины, вовсе не собирался возвращать его в дворцовое хозяйство. Он собирался жениться на дочери одного из вождей племени дуала, и традиционный подарок семье невесты как раз должен был составлять данный сервиз. Но главная часть сервиза непонятным образом пропала, а до визита к родителям невесты оставалось всего ничего. Новые друзья коменданта, Аким и Таракан, взялись ему помочь провести расследование, и, следуя логике и дедукции, пришли к выводу, что воришка не мог успеть вынести фарфоровые сокровища из дворца и наверняка спрятал их, чтобы ночью забрать.

Надо сказать, что тут очень помогла случайность, которая на войне бывает достаточно часто. Идя ночью, в черных комбинезонах и масках, на операцию, Аким и Таракан спугнули в коридоре какого-то типа с мешком, - это был тот самый воришка, и дальше все было делом техники.

Холмс Таракан и Ватсон Аким буквально пронюхали весь коридор в районе апартаментов Геноссе коменданта, и нашли в примыкающих помещениях часть пропавших тарелок. Комнаты коменданта были забиты всевозможными, нужными в большом хозяйстве, вещами. Неизвестные преступники очень удачно опрокинули ящик с ООНовской зубной пастой и второпях раздавили несколько тюбиков. Их следы позволяли достаточно четко проследить место, где были заложены все нычки с уворованной посудой. И вот следственная группа подошла к очередной подозрительной двери...

Честно говоря, столичная штучка подвернулась нам весьма вовремя. После штурма прошло уже две недели, а мы по ряду причин до сих пор не смогли уехать. Для ускорения процесса даже решили в ближайшие сутки отправить Сокола на сопредельную территорию. А священная месть "очковой гиене" как раз могла развеять скуку и скрасить ожидание. При обсуждении экзекуционных мер было много предложений: от подбрасывания в журналюгскую койку дымовой шашки, до запускания в оную же кровать слабо-ядовитой змеи или вообще самки ангвантибо* с двумя озабоченными самцами. Но мудрый Аким сказал, что самое жестокое наказание для изнеженного мажора - это подвергнуться остракизму от обслуживающего персонала, тут змеи и самки лемуров могут отдыхать. Изначально была идея подсунуть нашему молодцу супницу из сервиза Тарасюка, а потом намекнуть коменданту, что в сервизе их было две, но ночная встреча упростила задачу. Соколу накануне отъезда пришлось сыграть роль мажордома. Камзол, парик и накладные усы вместе с супницей пожертвовал Тарасюк. Надо сказать, что старшина, будучи и деловитым и прижимистым типом, всегда работал в первую очередь на нужды группы. И за это его очень ценили.
Но вернемся в тот коридор, где проходит следствие. Народу там все прибывало. Заявилась пресс-секретарь Президента мадемуазель Лари, очаровательная блондинка с восхитительным бюстом и пронзительными голубыми озерами вместо глаз. Ее в качестве почетного эскорта сопровождал Барон. И тут дверь распахнулась, оттуда вышел Столичный гость и, показав в центр своих апартаментов, барственно заявил коменданту: "Ну, наконец-то, вы появились, милейший, уберите все это."

Но несчастный Монго ничего не слышал. Перед его глазами был оскверненный сосуд его счастья, и тот, кто разрушил его свадебные планы. Рука воина племени дуала метнулась к ритуальному ножу, но на поясе его не оказалось, - ведь ситуайен Президент, запретил носить во дворце неуставные клинки (экстерн Боннского университета боялся любого холодного оружия). Пока Монго вспоминал, где у него пистолет, положение спасла мадемуазель Лари (она была по образованию психологом и ситуацию просекала в момент). Отодвинув рукой с дороги коменданта и переведя его этим из одного ступора в другой, она окинула взглядом диспозицию, и, брезгливо морща очаровательный носик, произнесла:

- Так этот Месье еще и извращенец. И, будто что-то вспомнив, повернулась к коменданту, приказным тоном сказала: "Монго, а почему ты еще не у президента? У него сломалась его любимая пишущая машинка, на которой я привыкла печатать". И гордо обвела всех взглядом: мол, учитесь, как надо работать с людьми. Все мы во главе с Бароном изобразили крайнее восхищение, особенно крайним оно было у Барона.
Мадемуазель Лари иногда успешно на него действовала своими психологическими методами, но не знала, что он просто играет с ней как кот с мышкой. Знала бы она, что произошло в прошлом году на психологическом тренинге, она бы не была такой спокойной... А было там следующее...
Во время психологического тренинга маститый психолог дрессировал учебную группу в умении манипулировать коллективом и отдельными особями, менять им настроение и направлять психовекторы в нужную на данный момент сторону, ну, и самое главное, учил сохранять спокойствие в стрессовых ситуациях. Через 20 минут общей беседы он попытался кинуться с кулаками на Барона после нескольких его абсолютно невинных замечаний.
В нынешней ситуации Барон предложил бедному Монго вымыть оскорбленный сосуд и использовать далее по обычному назначению. После этого предложения Монго, представивший, как он дарит ЭТО родителям невесты и моментально перешедший из ступора в состояние бешенства, приступил к действиям... Судя по его воплям, босой ногой по супнице, - это очень больно. А, судя по дальнейшим эксцессам, для разбития супницы из сервиза на 24 персоны от Мейсена ХIХ века, хватит всего двух патронов от Кольта .45*, при условии, естественно того, что вторая пуля попадет в цель. Далее выстрелов не последовало, потому что, во-первых, мадемуазель Лари ударила стрелка своим стеком по правой руке, а, во-вторых, потому что потенциальная мишень, дробно стуча коленками, ускакала по коридору на четвереньках, со скоростью, делающей честь молодому черному носорогу, гнавшемуся за самкой.

Ну, а дальше все пошло как надо. Описанного журналистом рыжего мажордома так и не нашли. Оно и понятно, Сокол уже находился через две границы отсюда, и, тем более, что по описаниям его все равно узнать было невозможно. Комиссия по расследованию решила, что товарищ Павлов просто перебрал. Комендант Монго объявил всей прислуге дворца, что белый, со стеклами на глазах, отныне персона нон грата, и бедняга все сервисные и прочие услуги получал отныне в последнюю очередь и в последнем качестве. Даже блюда ему подавали только те, которые ему не нравились. А зато для нас комендант Монго устроил режим ВИП, особенно после того, как Тарасюк преподнес ему целый и, что немаловажно, чистый дубликат знаменитого сервиза. Жалко, что мы не долго пользовались всеми благами: от Сокола пришла радиограмма, и мы срочно меняли дислокацию. Очередная молодая революция нуждалась в помощи.

Кто ищет - тот всегда найдёт!

Поскольку я - человек к наукам тугой, а к спиртосодержащим напиткам (вот только не путайте пожалуйста сам процесс распития последних, именно в тот момент, когда они являются вкусными и полезными!), нетвёрдо говоря, отношусь без особой симпатии, то к правдивости упомянутой ниже хитрости прошу отнестись не серьёзнее, чем к байке и уж тем более, не имея соответствующего образования, не экспериментировать особо в этом направлении.
Об образовании, кстати, тоже вскользь упомяну.

Тесть, хоть и плюётся, но уважает моё постоянное нежелание употреблять.
Но в этот вечер я сдался. Хоть карабин подарен и не мне, а сыну моему, его старшему и единственному внуку, но пользоваться-то им буду я. Поскольку тот ещё совсем несовершеннолетний. А посему пару рюмок самогонки принять вовнутрь мне всё же пришлось.

Само собой, естественно, что вначале тесть пропел оду правильности и замечательности моего "выбора". Затем, поскольку он-то в отличие от меня двумя рюмками не ограничился, он последовательно перешёл к моему писательству, политике правящей партии касаемо ожидания мной квартиры вкупе с разваливанием армии, моим планам на будущее... ну а дойдя, как говорится, до кондиции, начал подтрунивать надо мной как над офицером, мол, ты вот такой умный весь и видел я вас таких умных, но всегда будучи солдатом выпить находил и умом и находчивостью, мол, со мной не один офицер не угонится.
Поведали мы друг другу о "секретах мастерства" в этом деле, но одним он меня удивил так сильно, что я несколько дней нет-нет да снова возвращался мыслями к этому чудодейственному методу извлечения алкоголя оттуда, откуда казалось бы, добыть его уже никак нельзя.

Дело было во время прохождения моим тестем срочной службы. То есть в период 1970-1972 г.г. Точнее даты указать не могу. Место действия - то ли Чехословакия, то ли Польша, то ли ГДР.
Во имя трезвости советских солдат, проходивших службу в ЗГВ, командование придумало зверский способ обезопасить находящийся в бочках технический спирт. Не то чтобы очень зверский, а так... надёжный. Как всем казалось. Заключался он в том, что в ёмкость со спиртом вливалось энное количество бензина. Только и всего.
Только вот же ж беда - бойцы то тут, то там всё же попадались укушенные зелёным змием, но самое страшное было то, что они были "вычислены". Причём многократно. Всё сходилось к тому, что пили-то солдаты именно спирт, размешанный с бензином.
Как?! - спросите вы.
Такой же вопрос и задал генерал начальнику тыла и начмеду с начхимом - авторам-соавторам чудо-идеи.
В ответ кроме пожимания плечами он ничего не получил, за что вознаградил двоих из этих учёных мужей дисциплинарными взысканиями, а начхим же утверждал, что такое вообще невозможно, вообще после аттестации был на Родину «депортирован».

А ларчик просто открывался (с).
Командующему его приоткрыл его то ли внучатый, то ли просто племянник, собравший уже свой дембельский чемодан в Союз.
В раствор спирта с бензином вливалась вода, которая со спиртом реагировала, превращаясь в водку (или около того) и была на дне.
Откуда благополучно и целенаправленно сливалась.
Бензин же, как более лёгкая фракция с водой в реакцию не вступавшая, плескался себе наверху...

ПыСы. Большая просьба к профессиональным химикам: скажите пожалуйста, не приврал ли мне тесть?

Диспозиция была следующая... Мы доставили в необходимую точку маршрута транспорт с учебными пособиями, обмундированием, турельными ДШК, спаренными и курсовыми СГМТ и прочими аксессуарами школы молодого танкиста, но вот самих танков мы там не обнаружили. Танки обещали подогнать через дней десять-двенадцать, и, кстати, персонал учебного центра двигался вместе с ними, а будущие курсанты уже мало что были на месте, так для них уже была казарма, где они радостно предавались безделью. Курсанты были, кстати, для этих мест несколько своеобразные. Это была бывшая охрана каких-то нефтепромыслов или рудников, состояла она исключительно из мулатов, плюс мулаты эти владели стрелковым оружием, умели обращаться с автотранспортом и, самое главное, поголовно сочувствовали идеям социализма. Ну, безделье - это для солдата недопустимо, так нам и сказал Главный советник и, предъявив радиограмму от нашего руководства, приказал, не мудрствуя лукаво, приступить к производству учебного процесса и вести его вплоть до прибытия техники и штатного персонала.
«Ну, что же, - решили мы. - Приказ есть приказ». - И взялись за курсантов со всем прилежанием.
Ввиду отсутствия танков решили их учить по плакатам, разрезным пособиям по технике и вооружению, и малость еще кое-чему, что им, безусловно, пригодится в будущем.
Таракан и Аким чуть не подрались, когда обсуждали учебный план, но Барон быстро раздал всем братьям по шелобану. Курсантов разделили на три учебных взвода по восемь человек, командирами-инструкторами назначили, соответственно, Акима, Арканю и Таракана.
А учебный план, составленный Акимом и Тараканом, командир одобрил и приказал принять к исполнению, внеся, естественно, ряд мелких изменений.
И Аким, и Таракан были по жизни садистами, Таракан - по должности, Аким - по призванию, и развернуться в этом призвании им мешало только отсутствие должных объектов, а тут три десятка мулатов. Так вот, в качестве укрепления физподготовки будущих танкистов было применено самое обычное бревно кипариса в количестве трех штук, благо кипарисов в этих местах был полный примус.
То есть на каждый взвод из восьми человек было выделено по одному бревну, и передвижение вне казарм, столовой и аудиторий без бревна не допускалось. Даже в сортир курсанты ходили с бревном. Конечно, это не вызывало позитивных эмоций у обленившихся охранников, но Комманданте, заехавший посмотреть на наши самопальные тренажеры - полноразмерные макеты танков, на которых экипажи тренировались в загрузке и выгрузке себя болезных и заодно учебных снарядов, а также в любимой во всех родах войск команде газы, пришел в восторг, одобрил, пообещал внедрить эту методику во всех революционных частях и экипажах и навесил подсуетившемуся Акиму какую-то жутко аляпистую медаль, чем весьма обидел Таракана (Аркане было пофигу).
Тем не менее, напряженность в подразделениях была, но разная. Лучше всего было во взводе Акима: он всегда умел ладить с подчиненными (но не с начальством) и поразил всех своих курсантом четкостью своей стрельбы «по-македонски». И проявил еще известную дипломатию, объявив своему взводу, что медаль у них общая, ибо её заслужил весь взвод своим молодецким видом, хотя именно в день награждения несчастные мулаты, проходившие мимо Команданте после километрового марша, по своему молодечеству были наиболее близки к известной юмореске Никулина и Шуйдина - «Бревнышко».
К Аркане, ввиду его габаритов, относились с уважением изначально, и он, в добавок, завел себе стек, которым практически никого не трогал, но его курсанты смотрели на инструктора как монголы на Унгерна, ибо стеком эта палка размером с черенок для лопаты казалась только в лапище Аркани.
У Таракана в группе изначально было даже нечто вроде скрытного саботажа: во взвод ему досталась бывшая элита охранного отряда, да и был он малоросл и худощав. Но капитан был не пальцем делан, и на утреннем построении перед зарядкой объявил своему взводу, что если двое добровольцев смогут его победить в рукопашной, то весь день сегодня взвод проведет без бревна. Таракан потратил вместо минуты пять исключительно для наглядности, и после этого недовольство ушло, так сказать, вглубь.
Но самую жирную точку поставил, естественно, Барон. На утреннем построении он некоторое время стоял перед строем молча, лишь изредка пощелкивая кнопкой и крышкой красивой пластмассовой коробки, висевшей на тонком ремешке, перекинутом через плечо. В коробке лежал девайс, именуемый официально АПС, а в просторечии - «Стечкин»: эта чудо-машинка имела в магазине 20 патронов и могла стрелять очередями. На плацу стояла мертвая тишина, ибо все знали, что данное пощелкивание означает весьма плохое настроение у командира. Тишину нарушило подвывание повара из нашей столовой: его вывел на плац старшина Тарасюк, подталкивая прикладом любимого пулемета, за ними двое солдат из роты обслуживания и охраны Центра тащили кладовщика, который уже не мог идти по причине млявости организма. История была старой, как мир... Повар взял в кладовщики племянника, и вместе они, естественно, чуток подворовывали, но не фатально, но кладовщик превысил квоту усушки-утруски и попал на карандаш Тарасюку.
Строй курсантов почти одновременно облегченно выдохнул: виновные сегодня были на стороне. Командир, как обычно, был строг, но справедлив. Кладовщика просто выгнали, а на повара повесили таньгу в виде ящика пива и двух блоков сигарет, которую она должен был носить каждый день в течении десяти календарных дней, а потом, сделав длинную паузу, Барон объявил, что пиво и сигареты будет получать подразделение, которое первым будет проходить утренний кросс (500 метров с бревнышком). Курсанты искренне заорали ура, и на следующее утро опоздавший на построение к зарядке курсант получил по пинку от всех своих товарищей, кто смог до него дотянуться.
Но все хорошее долго длиться не может, ибо командиру доложили, что грядет важный и лампасный Московский гость аж из Главпура, и будет проверять политподготовку курсантов, к которой мы, мягко говоря, не имели никакого отношения, что, впрочем, не ограждало нас от начальственного гнева. Командир устроил экстренное совещание, на котором после единодушного ржания было принято предложение Акима. Все было дешево и сердито: на учебные бревна и макеты танков было предложено наклеить по четыре портрета основоположников, и таким образом вбить в головы курсантов хотя бы ФИО и должность борцов за народное счастье в частности и за социализм вообще. За портретами отрядили Тарасюка, дав ему для обменного фонда дюжину перочинных ножей (пару десятков октябрятских звездочек добавил, скрепя сердце, из своих запасов сам Андрей). А к концу дня на бревнах и макетах гордо зашуршали портреты Маркса, Энгельса, Анжелы Дэвис и ... Поля Робсона. У Акима и Таракана была истерика, ржал даже обычно спокойный Арканя.
Я загнал Тарасюка в угол и заставил выложить всю схему гешефта с Робсоном. Сначала Тарасюк честным и жалобным голосом сказал: ну, вы же сами приказали, товарищ майор, «знайти якого-небудь героя національної боротьби за радянську владу, а про консерви і кіня з вухами я забув вам доповісти». «Кінь з вухами», конечно, меня заинтриговал, но я решил оставить его на конец беседы. Ну, а дальше пошла цепочка операций, при виде которых Остап Бендер повесился бы, а Энди Таккер застрелился...
Первым делом Тарасюк посетил штаб местной молодежной социалистической организации и выменял на звездочки портреты Маркса и Энгельса, потом посетил единственного местного букиниста (он же - торговец книгами и газетами) и получил всего за два перочинных ножа иллюстрированный альбом королевской династии Португалии и пачку плакатов с изображением Анжелы Дэвис и вице-президента США (плакаты шли в придачу, причем, завидя плакаты, Тарасюк заявил книготорговцу, что он этот хлам никогда и никому не продаст, после чего торговец буквально навязал эти плакаты старшине в придачу). А потом старшина наехал на местного дельца черного рынка, который был ему чем-то обязан. На вопрос, а нет ли «якого-небудь національного героя», заробевший от страха спекулянт выдал старшине резидента инсургентов. Тарасюк по-быстрому махнул эту инфу у местных чекистов на ящик электрических лампочек и продолжил поиск, выменяв по дороге на несколько перочинных ножей и альбом с португальскими королями ослика (кіня з вухами), которого нагрузил электрическими лампочками. После чего вернулся к букинисту и на часть лампочек и остатки ножей выменял у него ящик консервированных страсбургских паштетов и пачку конвертов от пластинок Поля Робсона. Букинист уверил старшину, что Робсон - национальный герой и, в добавок, коммунист.
Короче, старшина получил один наряд вне очереди и благодарность. В качестве наряда он организовал изготовление козел под бревна. Это был не гуманизм по отношению к курсантам, а нежелание пачкать об землю агитационный материал.
А через тройку дней появилась высокая комиссия. Генерал, увидев картинки на бревнах и деревянных танках, несколько прибалдел, но Барон доложил высокому гостю, что ввиду малограмотности личного состава (что поделаешь, проклятое наследие колониального режима), мы вынуждены учить курсантов на наглядном материале. Генерал одобрил и приказал продемонстрировать уровень знаний личного состава. Мимо как раз бодренько тащил бревнышко взвод Акима. По сигналу Барона бревнышко установили на козлы, и к генералу промаршировал специально отобранный доброволец. Показывая стилизованной указкой на портреты, он отбарабанил, что Энгельс - Великий Марксист, Анжела Дэвис - великая американская марксистка, Поль Робсон - великий народный певец-марксист, а Маркс - просто Марксист.
Тут какая-то сволочь сзади закашлялась, и Барон показал за спиной кулак, намекая, что обломится всем, и кашель сразу прекратился.
Генерал опять одобрил и поинтересовался, а как, мол, Поль Робсон попал в великие Марксисты, на что Аким, сделав преданно-натужное лицо дворняги, страдающей запором, вполголоса доложил, что тут еще силен национальный вопрос, и мы, ориентируясь на работу товарища Ленина "Критические заметки по национальному вопросу" (ПСС, 5-е изд., т. 24), решили добавить в учебные материалы такого известного друга Советского Союза, как пролетарского певца негритянской национальности Поля Робсона.
Тогда генерал поинтересовался почему, мол, у танкистов бревна и почему не видно портретов Владимира Ильича Ленина, на что уже Барон ответил, что рано им еще к святому прикасаться. А влезший, как всегда, Аким добавил, что пусть бревна потаскают, а потом мы им и расскажем, что такое бревно и сам Ильич легко таскал, и вот тогда африканские товарищи окончательно проникнутся пользой социализма.
Генерал весьма благосклонно кивнул и даже несколько возбудился при виде такой непаханой целины, в смысле - непаханой нивы пропаганды, и быстро приказал собрать личный состав, которому он лично прочитает лекцию о знаменитом Ленинском субботнике.
Переводил Таракан, и почему-то каждую цветастую идеологическую фразу он переводил весьма кратко, если не условно. Но, судя про его довольному лицу и включенному диктофону, генерал этот либо его начальство, некогда подгадили конторе Таракана, и теперь возмездие было не за горами.
Курсанты потом выясняли у командиров взводов, почему Ленин таскал бревна, а Анжела Дэвис и Маркс не таскали, на что получали абсолютно не выдержанные идеологически и даже эстетически ответы.
А потом пришли, наконец, танки и с ними - штатный персонал учебного центра. Наши сменщики, кстати, были радостно удивлены, как хорошо понимают стандартные русские приказы наши курсанты, и как быстро по приказу, «экипажи ***** по машинам ** вашу мать», курсанты в считанные секунды ныряют в деревянные макеты.
Нашу идею с бревнами новое руководство одобрило, но попросило нас самих и отменить. Барон прочитал курсантам пламенную речь, где почтил их званием броневых орлов революции и, объявив, что они физически теперь полностью соответствуют званию танкиста, и бревна больше не нужны. А наши бывшие ученики спели нам на ломаном, но узнаваемом русском, песню «Броня крепка». Вот так мы и расстались.
Через несколько месяцев мы узнали о том, что обученный нами броневой отряд, будучи в рейде по тылам противника, при встрече с колонной тягачей-лесовозов, везущих бревна, расстрелял их в хлам из башенных орудий (ребята лупили исключительно по бревнам, так что ни один водила не пострадал).
Всё-таки Павлов и его верная собака были великими учеными.

Змеиный супчик и театр абсурда

Одна знакомая кино-дива как-то затащила меня на некую тусовку по поводу закрытого кинопросмотра.
На мой взгляд, просмотр этот совершенно правильно сделали закрытым, дабы не смущать неокрепшие умы, ибо показывали очередную экранизацию С. Беккета «В ожидании Годо».
Данное произведение - классический образчик театра абсурда (типа «Черного квадрата» в супрематизме). И (да простят меня эстеты и фанаты Беккета и Малевича) ввиду бредовости сюжета и диалогов (это ИМХО), смотреть данную пьесу можно в любом языковом исполнении, перевод тут не нужен, все равно ничего не понять.
Публика была весьма похожа на публику на выставке Малевича, то есть - те же утомленно-умные лица истинных знатоков и ценителей искусств. Единственным отличием было содержание восклицаний, то есть вместо «Ах, Малевич, ах, Квадрат!», говорили «Ах, Беккет, ах Годо!».
И тут я заметил в толпе вальяжного джентльмена в зеленом смокинге с блестками, но не смокинг привлек мое внимание, а знакомая форма ушей, нечто ностальгически знакомое. Проследив за моим взглядом, моя спутница горячо зашептала мне на ухо, что это сам мэтр Мишель де Эстре - знаменитый кинокритик в сфере элитного кино, и меня как громом поразило: ведь это был никто иной, как капрал Легиона Мишель Эстрагон. Личность уникальнейшая. Эдакая помесь Швейка, Тартарена и Рембо, причем его мать была дочерью русского прапорщика из Русского экспедиционного корпуса, и он помимо французского, английского и немецкого прекрасно разговаривал на русском. Мы с ним пару дней общались в прошлой жизни в одной жаркой стране, и он показал себя прекрасным рассказчиком, безудержным фантазером и отличным пулеметчиком. Я подошел к нему сзади и негромко спросил: «Капрал, а у тебя не найдется ящика китайских патронов пятидесятого калибра?»
Мишель как всегда был весел и громогласен, и когда мы прекратили дружеские похлопывания по плечам друг-друга (одним таким хлопком можно было отправить в нокаут пару гуманитариев), он проорал на весь зал, что Годо опять опаздывает и будет минут через сорок, не раньше, так что пошли-ка пока в буфет. Мне бросилось в глаза, что часть публики, заслышав эти слова, утвердилась в мысли, что Годо, видимо, и есть автор пьесы, и вот-вот должен быть.
Буфет был разделен на три части: платный бар, бесплатный легкий стоячий фуршет (где все подмели, как вы понимаете, уже в первые пять минут) и бесплатный сидячий фуршет для почетных гостей, которых было немного и главным из которых, как выяснилось, был Мишель. Мы с Мишелем сели за стол и стали предаваться воспоминаниям о былых боях Холодной войны, а так как Мишель был ни много, ни мало кем-то официальным по культурным связям, то кругом нас сгрудилась куча штатских, которые мешали двум ветеранам не только общаться, но даже выпивать и закусывать, а это было недопустимо. Как я уже говорил, Мишель был прекрасным рассказчиком, причем его фантазия не знала предела. Тут как раз на стол перед нами поставили блюдо с ветчинными ролами, и я попросил Мишеля напомнить рецепт готовки некоего блюда с помощью пулемета «Максим». И капрал с радостью ударился в воспоминания, не забывая добавлять в них цветастую канву фантазии, а рецепт этот выглядел так...
Был, и до сих пор еще кое-где есть на вооружении, пулемет с водяным охлаждением ствола по имени «Максим». То есть ствол его заключен в резервуар с водой, на котором сверху есть специальная крышечка для долива воды. И когда пулемет стреляет, ствол, соответственно, нагревается, и вода его охлаждает, но, согласно законам физики, нагреваясь при этом сама. Ну, думаю, термин «закипевший пулемет» слышали или читали все.
Так что, по рецептуре Мишеля, берется пулемет с кожухом, заполненным водой, туда через лючок запускается змея (соль и специи по вкусу), крышечка закрывается и пулеметчик ведет огонь до готовности блюда. В Африке Мишель, рассказывая эту методу готовки, упоминал, что змея была предварительно подвергнута эвтаназии, освежеванию и набивалась ароматическими травами и рисом, но сейчас, в виду раздраженности на мешающую нам отдыхать публику, Мишель заявил, что несчастное животное засовывается в пулемет живьем. Мишель умудрялся давать одновременно и русскую и французскую версию, и вел свой рассказ настолько громогласно, что к концу оного наш стол, да и соседние заметно опустели. Слабая оказалась элитная публика, да и что возьмешь со штатских, не видевших толком ни змей, ни пулеметов. Так что мы смогли и пообщаться, и усугубить настоящего Камю.
А потом привезли фильм, и хотя Мишель сказал, что он хоть и критик, но считает большинство таких произведений полным Мёрде, мы пошли его смотреть, он - по положению, а я - для поддержки. Но разочек мы не сдержались... Несмотря на то, что Эстрагон был весь из себя деятель искусства, и я тоже вроде был более-менее интеллигентный человек, но тем не менее, после прозвучавшей с экрана фразы:
- Эстрагон и Владимир хотят повеситься, но у них нет крепкой веревки. Завтра они принесут веревку, и если Годо снова не придет, то повесятся обязательно, - мы бессовестно заржали. Так что, и театр абсурда может дать толику хорошего настроения. Особенно, если есть друзья и Камю (который не Альбер).

Выловлено в глубинах этого нашего жеже, куда, в свою очередь, попало из архивов аськи.
Россия, НaчШтaба округа вoзвpащаeтся со cборов и вызывает старую опытную
машинистку:

- Вeрa Иванoвна, надо срочно подготовить Приказ командующего округом "О состоянии воинcкoй дисциплины". Вы готовы?
- Гoтова.
- Ну и отлично. Тогда начинаем..
(ходит по кабинету и диктует)
__
- ЁБ BАШУ MАТЬ!!!!
М: (мaшиниcтка печатает)
"Товарищи офицеры!"

- НИКТО НИХУЯ НЕ ДЕЛАЕТ !
М: "В войсках упала воинская дисциплина"

- ФСЕ ЛЕЖАТ И ДРОЧАТ !!
М: "Командиры устранились от выполнения служебных обязанностей.."

- МЕДНОГОЛОВЫЕ ОПЕЗДАЛЫ, БЛЯ, ПОЛЗАЮТ КАК БЕРЕМЕННЫЕ МАНДАВОШКИ, ВОДКУ
ПЬЯНСТВУЮТ, БЕСПОРЯДКИ НАРУШАЮТ, ЕБУТ ВСЁ, ШТО ШЕВЕЛИТСЯ !
М: "Воспитанием никто не занимается, строевая выучка ослабла, участились
случаи пьяных дебошей и бесчинств по отношению к местному населению...

- ЕБАТЬ ФСЕХ!!!
М: "Приказываю!"

- ЭТОМУ НОВОМУ ПРЕЗЕРВАТИВУ, ЧТА ВОЗОМНИЛ СИБЯ ДИРИЖАБЛЕМ, КЛИЗМУ С ПАТЕФОННЫМИ
ИГОЛКАМИ, А НЕ ЛАМПАСЫ!
М: "Командира дивизии полковника Иванова предупредить о неполном служебном
соответствии..."

- ОСТАЛЬНОЕ СТАДО ПУСТЬ ВЫЕБЕТ САМ!
М: "Остальных виновных комдиву наказать своей властью"

- ПИЗДЕЦЦ!!
М: "Командующий округом генерал-полковник Петров"
http://legatus-minor.livejournal.com/1729342.html

Оценка - 1,14