Сегодня публикуются лучшие истории 2007 года из раздела "Авиация"

Руководитель полётов

Говорят, что в древней Спарте или в другом месте был своеобразный способ
учить человека плавать: бросить человека в воду, выплывет - хорошо, а нет -
судьба такая. Старлей Л. особо в это не верил, пока подобным способом не
начали учить его самого.
Нет-нет, не плавать, тем более что старлей это умел, подобным способом его
научили искусству руководства полётами.
Дело было так. В одно прекрасное, солнечное утро старлей Л. пребывал в
хорошем настроении. Завтрак в столовой оказался вполне сносным, его экипаж
находился сегодня в третей готовности, по сути, выходной. Оставалась только
малость: дождаться окончания мероприятия, своеобразного утреннего ритуала
под названием предполётные указания экипажам. Но это дело больше двадцати
минут не занимало.
Эти самые указания старлей слушал в полуха. На кой ляд ему сегодня были
сегодня нужны эти барические тенденции и тактические обстановки, когда в
планшете лежала заныканная в карты новая книга, а самое главное, уже
топилась гарнизонная банька? Старлей уже мысленно был в парилке, нырял в
бассейн, нежился на солнышке с книгой в руках.
У обычной школьной доски начальник штаба закончил докладывать данные
разведки и принялся зачитывать боевые расчеты. Это означало, что указания
почти закончены, и старлей принялся запихивать в планшет карты, записную
книжку, карандаши.
- Помощник руководителя полётов - старший лейтенант Л., - возвестил
начальник штаба среди прочего.
- Попарился, блин! Позагорал на солнышке! - От этих мыслей старлей
поморщился как от зубной боли. Рядом ехидно хихикнул капитан А. Он всегда
был готов порадоваться за своего лётчика-оператора. Старлей даже не стал
после окончания указаний заходить в свою комнату, дабы не видеть, как тот с
довольно злорадной физиономией будет демонстративно и нарочито медленно
готовится к таинству бани. И он понуро, как говорится, нога за ногу,
поплёлся сразу на кэдэпэ, или как говорят в авиации, вышку.
- А может, не всё так плохо? - в робкой надежде начал размышлять старлей, -
Наш аэродром не Домодедово, полётов немного, это раз. В руководстве полётами я не в зуб ногой, а Афганистан - не лучшее место для обучения, это два. Так что моей необходимости в присутствии на вышке нет, это три.
Такой расклад приободрил старлея, и он бойко поднялся по трапу, толкнул
дверь и переступил порог кэдэпэ. Руководитель полётов подполковник Н. уже
был на месте. Это был грузный мужчина лет сорока пяти, по неизвестно какому
недоразумению попавший в Афганистан. В беседах он часто упоминал, что уже
полгода как должен быть на пенсии. Характер у подполковника был подстать
телосложению, добродушно-флегматичный.
Сейчас он восседал как на троне на неизменном вертящемся кресле руководителя, в руках держал символом власти - микрофон. Его огромная фигура занимала почти всё тесное помещение.
- Ну вот, тут даже места для меня нет, - старлей всё ещё надеялся на
благополучный для него исход.
Подполковник по-отечески снисходительно смотрел на старлея.
- Ну что, - молвил он, - Наш аэродром не Домодедово, полётов немного, это
раз. В руководстве полётами ты не в зуб ногой, а Афганистан - лучшее место
для обучения, это два. Так что дерзай, а моей необходимости в присутствии на вышке нет, это три.
С этими словами он царским жестом вручил оторопевшему старлею микрофон и
покинул помещение.
- Да, - обернулся он с порога, - вон ракетница лежит, солдаты, понимаешь,
через полосу в столовую ходят, а Ан двадцать шесть разбегается неслышно. Так ты если что - шугани. А я пойду в баньке попарюсь, - подполковник захлопнул дверь.
- Влип я, однако, - подумал старлей. Оставшись в одиночестве, он огляделся по сторонам. Кэдэпэ представляло собой сколоченное из подручных материалов на крыше казармы помещение, где с трудом могли поместиться три человека. И если бы не остекление, ни дать ни взять курятник. Из технических средств в
распоряжении старлея оказались: прибор для определения скорости и
направления ветра, высотомер барометрический, часы и радиостанция.
- Маловато будет, - подумал он. Затем нажал кнопку и подул в микрофон, из
динамика донеслось шипение, - работает.
Вертолёты на стоянке ещё только загружались, и старлей вышел на улицу.
Подошёл к стоящему рядом пулемёту дэшэка, подёргал за ручки, попробовал
прицелиться. Затем подумал, что такому большому начальнику, каким он
является сейчас, не солидно вести столь по-детски. Старлей вздохнул, с
сожалением отошёл от пулемёта и вернулся в помещение. Во время.
- Надцатый, запуск, - донеслось из динамика.
Старлей уселся в кресло, откинулся на спинку, нарочито небрежно и медленно
взял в микрофон, нажал кнопку и... С ужасом обнаружил, что не в силах
произнести ни слова. Эта проклятая трубка, оказывается, обладала магической
способностью лишать голоса.
- Надцатый, запуск, - более настойчиво повторил динамик, но старлей всё ещё
не мог совладать с собой, оказывается, он вдобавок забыл все слова.
- Разрешаю, - после третьего запроса наконец смог выдавить из себя старлей.
- Понял надцатый, разрешили, - примирительно согласился динамик и со стороны стоянки донёсся вой пускового двигателя, стронулись с места и завертелись каруселью винты.
В течение следующего получаса старлей, растерявший всю спесь, монотонно, как попугай повторял всего одно слово: разрешаю. И о чудо! Вертолёты запускали и выключали двигатели, взлетали, садились, уходили на задание. Аэродром жил, и старлею начало казаться, что он овладел ситуацией.
И даже когда с динамика донеслось:
- Надцатый, следую группой двенадцать бортов, подскажите условия посадки,
-смог выдать в эфир ветер и давление на полосе. На аэродром пришёл караван
из десяти Ми шесть и пары Ми восемь.
Но через час старлея постигло новое испытание. Запросил условия посадки
другой караван. Одновременно первый запросил взлёт и вдобавок нелёгкая
принесла пару афганских Ан двадцать шесть. Старлея Л. буквально поразил
ступор, пять минут он не то что слова сказать не мог, даже двинуться с
места. Затем ему стало в высшей степени на всё наплевать, бросили его тут
одного, уроды. Старлей успокоился и четким внятным голосом стал отдавать
команды. Открылось второе дыхание, он вновь развалился в кресле, но при этом контролировал обстановку, словно всю жизнь этим и занимался. Через час
улетел и второй караван, аэродром опустел. Старлей вызвал дежурного по
связи. Минуту спустя появился заспанный сержант-сверхсрочник.
- Я всё знаю, - начал он с порога, - идите, обедайте.
- Сообразительный, чёрт, - подумал не успевший не то что слово сказать, даже рта открыть старлей и удалился в столовую. Обедал он быстро, не ощущая вкуса пищи и всё время прислушивался, не зашумит ли где авиационный двигатель. Уже почти на ходу проглотил компот и помчался на вышку.
- Пока тихо, раньше трёх никого не ожидается - сказал сержант, - пойду и я
пообедаю.
Оставшись в одиночестве, старлей достал из планшета книгу и углубился в
чтение. Он совсем забыл: аэродромом кроме них пользуются и демократы.
- А... я... барта надцатая, разрэшитэ взлёта, - запросился на взлёт
афганский ан двадцать шесть.
Старлей нажал кнопку микрофона и по какой-то случайности, прежде чем дать
добро, взглянул на полосу. По ней втянув голову в плечи, словно на улице не
плюс тридцать пять, а минус сорок, шёл солдат.
- Борт надцатый, взлёт запрещаю! - заорал старлей в микрофон.
- Понял, разрэшили, - невозмутимо ответил афганский пилот и машина начала
разбег.
Старлей Л. покрылся холодным потом, афганец не понимал русский язык и заучил дежурные фразы. А солдатик медленно шёл по полосе, даже не думая посмотреть по сторонам. Вскочив как ужаленный, на ходу заряжая ракетницу, новоявленный руководитель выскочил из кэдэпэ. Прицелился в сторону солдата:
- Только бы не попасть! - билась в голове мысль, и нажал на курок.
Бенгальскими искрами разлетелась по полосе ракета, солдат в два заячьих
прыжка исчез с полосы и в то же мгновенье промчался самолёт, сверкнув
солнечными зайчиками на дисках винтов, ушёл в небо.
Старлей устало переступил порог кэдэпэ, швырнул на стол ещё дымящуюся
ракетницу и плюхнулся в кресло.
- Е... городовой! - он сейчас чуть было не схлопотал срок.
Да, не зря это кресло электрическим стулом зовут, - до старлея дошло,
насколько правдива эта ирония.
Ещё начальником себя мнил, ага, сейчас, заложник, вот кто он!
Он сложил и засунул обратно в планшет книгу, потом подумал и перезарядил
ракетницу. Больше его врасплох не застанут!
Но после обеда полётов было мало, демократы не летали вообще, и старлей,
чтобы справиться со скукой, снова занялся чтением. Нет, не художественной
литературы, он внимательно и тщательно изучал обязанности руководителя
полётов, особенности взлёта и посадки на этот аэродром различных типов
самолётов и вертолётов, как действовать в тех или иных случаях.
За этим делом и застал старлея подполковник.
- Молодец, одобряю! - оценил он его занятие, - Ну как, справляешься?
- Вроде да, - пробормотал старлей.
Если бы его спросили об этом сразу после обеда, он бы сказал, как
справляется и что думает, а сейчас, после случая с солдатом, вся его злость
куда-то улетучилась.
- Ну иди, отдыхай, - сказал подполковник, - дальше я.
Старлей взял свой планшет и покинул кэдэпэ. Неспешно дошёл до модуля, зашёл
в свою комнату, взял полотенце, чистое бельё и ушёл куда собирался с утра, в баню.
Увы, парилка почти остыла, что впрочем мало огорчило, парится уже не
хотелось. Он сегодня напарился вволю на вышке! Сколько потов сошло, не
счесть.
Посему, старлей ограничился тем, что быстро принял душ. Оставалось только
придумать, как заполнить остаток дня.
- А, пойду телевизор посмотрю или посплю, - решил старлей и вернулся в
модуль.
В комнате уже был капитан А., он лежал на кровати читал книгу старлея,
которую тот неосторожно забыл спрятать.
Едва старлей вошёл в комнату, капитан отложил чтение в сторону, явно
намереваясь расспросить, но потом благоразумно решил промолчать. Потом так
же молча достал кружку, нацедил из канистры браги и протянул труженику
кэдэпэ.
- Всё же кое-что человеческое в нём есть, - подумал о своём командире
старлей, залпом выпил брагу и поставил кружку на стол.
Капитан А. на секунду задумался и достал вторую кружку...
Затем в комнату воротился старлей Н., затем зашёл по делу капитан К., затем
старлей Л. уснул.
Ему снилось, что он руководит полётами со своего курятника в аэропорту
Домодедово, над аэродромом кружили караванами, отстреливая тепловые ловушки, толстые Боинги. Старлей отпугивал их из ракетницы, пресекая на корню попытки угнездиться на посадку, а по полосе, держа в одной руке канистру с брагой, в другой две кружки, шёл капитан А.

Оценка: 1.95 Историю рассказал тов. шурави : 25-07-2007

Телефон звонил не умолкая.
Кося одним глазом, дневальный, совсем недавно столь неудачно спустившийся с
гор за солью и спичками, безуспешно пытался усыпить бесовской аппарат;
другим он столь же тщетно искал в зоне видимости военнослужащих поопытнее.
Капитана Кирю (фамилия изменена на созвучную - прим. авт.) будить не
хотелось совершенно. На его неуверенное мычание никто не отзывался, а
покинуть пост у телефона не позволял краткий, но выразительный инструктаж,
большей частью сразу забытый.
- Блядь!!! - тихо сатанел командир корпуса; после сытного обеда он возжелал
проверить несение службы и с первой же попытки сильно огорчился. - Всех урою нахрен. Мы на боевом дежурстве или что... Где связь?!
- Тольчтоблатащгенрал. Разбирамсятащгенрал.
- Ты побыстрей разбирайся, - голос был ласков, но доброта казалась почему-то неубедительной. - Хочешь, дымом им сигналы подавай, или почтовых голубей достань... Ты ж связист, тебе лучше знать... куда, блядь, связь пропадает!
Телефон звонил; дневальный гипнотизировал аппарат и спящего капитана.
- Связист!!! Чему тебя учили! Блядь! До ДэЗэ (ДЗ - дежурное звено, прим.
авт.) полтора километра, стоянку видно, а ты уже почти час с ними связаться
не можешь! Ты вообще хоть что-то можешь?! Да за это время до них из
громкоговорителя докричаться можно! Из ру-по-ра!!! Из газеты "Красная
Звезда" небрежно свернутого!!! Корявыми ручонками!!!
Летом в хорошую погоду домик дежурного звена вымирал. Зачем сидеть в здании, если в полутора десятках метров за ним берег озера и небольшая роща?
Пользуясь удаленностью Московского округа ПВО от границ, и, соответственно,
редкими объявлениями готовности, народ старался дежурством себя не
перенапрягать. Кто с удочкой карасей истребляет, кто в шеш-беш сражается,
кто советы им раздает. Природа, тишина, покой... Идиллия, в любое мгновение
готовая взорваться сигналом тревоги. А вот для того, чтобы не упустить тот
момент, когда нужно, сменив удочки и коши на ЗШ, бежать к самолетам, внутри
домика у телефона неотлучно дежурил дневальный.
По всем народно-связистским приметам, включая фазы Луны и высоту полета мух, связь работала, но установить ее не удавалось.
- Может, сбегать?..
- Спрыгать, блин! Ты у меня так к новому месту службы упрыгаешь. На южный
берег! Северного Ледовитого! Организуем!!! По тревоге тоже всякий раз бегать будешь?! Ты пойми: мне ж сейчас связь с ними на хрен не нужна, мне она вообще нужна! Вот и обеспечивай. Прыгун, блядь!..
Телефон звонил; дневальный вспомнил несколько умных слов и решился.
- Дижюрный звено, дынивалный, слющай...
- Ну-у-тьф-ф-у-ж-ж-ты-ж-ж-бл-л-ляд-д-дь, - отозвался телефон. - КП корпуса!
- Звено? КП. Спите там что ли?!
- Дижюрный звено, дынивалный, слющай!
- Ебт... Звено, командир корпуса! Доложить обстановку! Что у вас вообще
нахрен творится, мать вашу?! Спите там?! Разбудить?!!
Обилие командных слов ошеломило начинающего дневального. Не пытаясь уже
ничего понять, он следовал сохранившемуся в памяти куску инструкции, не
подозревая о пользе других, не сохранившихся её кусков.
- Дижюрный звено, дынивалный, слющай!
- Блядь! Урою! Сука!..
- Дижюрный звено, дынивалный, слющай!
На КП глубоко вздохнули и пошли другим путём:
- Воин!
- Так точна!
Генерал вздохнул ещё горше.
- Воин, всё в порядке?
- Да... э-э-э... нэт... Так точна!
- Блядь, - оценил однозначность доклада командир корпуса. - У-у-у... Воин.
Передай телефон кому-нибудь из офицеров.
- Вай, нэ магу. Ат тэлэфон нэ отхади. Инструкций!
- Так позови!
- Нэ магу.
- Там что, нет никого?
- Киря здэсь. Нэ бэспокоит сказалы, иначе плохо. Болшэ нэт.
- Киря, говоришь, кацо? - генерал облизнулся в предвкушении крови. -
Серьезная киря?
Дневальный задумался, вспоминая.
- Киря очэн балшой, генацвале. Очэн. Да ти приезжай, сам сматри.
- Киря? Щас приеду. Жди!
- Вот блядь... Киря... В моём корпусе... На боевом дежурстве... Дожили -
пьянка в дежурном звене... Сгною, блядь, - в ожидании УАЗика командир
разминался прогулкой у КП; прищуренные в поисках возможных целей глаза
распознали опрометчиво мелькнувший неподалеку силуэт. - Та-аварищ
полковник!!!
- Здравия желаю, тащ генерал! - отозвалась цель.
- Тебя-то мне и надо, драгоценный... Генацвале, блядь!!! Совсем на службу
забили?!
Комполка в очередной раз задумался о преимуществах и недостатках базирования части на одном аэродроме с штабом корпуса. Сегодня, похоже, недостатки перевешивали.
- Тащ генерал... Не могу знать... Что случилось-то?
- Знать не можешь? Узнаешь... Киряют у тебя в дежурном звене. Поздравляю. На все ПВО позор.
Материализовавшийся УАЗ уже нетерпеливо рыл колесом асфальтобетон рулежки.
- Давай напрямик, через полосу!
- Есть!
- Ур-р-рою...
Телефон затих; дневальный успокоился. Писк тормозов, топот и стук
распахнувшейся двери слились воедино.
- Где?!
- Таварыщ... - дневальный присмотрелся, но заблудившись в хитросплетениях
воинских званий, пошел по пути наименьшего сопротивления. - ... камандыр! За врэмя ваш отсутствия... э-э-э.. за врэмя маего дэжурства нычего... - и,
запутавшись окончательно, закончил. - Все харашо, да!
- Молодец, воин, - одобрил генерал. - И где тут киря, блядь?! Щас
докиряются...
- Там! В комната. Крават спит.
- Разбудим...
Капитан Киря спал. Устроив себе маленькую берлогу из одеял, он отсыпался за
предыдущие сутки и неизвестно за сколько последующих. Преимущество ДЗ хотя
бы в том, что в это время тебя не выдернут ни на какие авралы, и Киря, давно и прочно вошедший в непробиваемую когорту "пятнадцатилетних капитанов", знал и ценил такую возможность отдохнуть от бетонки.
- Подъём! Что за лежбище котиков?!..
"Берлога" пошевелилась; просыпаясь по пути, старый техник неторопливо
являлся пред очи командования.
- Гвардии капитан Киря! Здравжла!..
- Глаза хоть нужно открывать когда старший по званию обращается!..
Веки дисциплинировано поднялись, но большая часть капитана еще явно спала.
- Что вообще здесь?!..
- Выполняю боевую задачу по охране воздушных границ Союза Советских...
- Запаха нет... - принюхался генерал. И, уже понимая, что он что-то не
понял, но еще не понимая, что именно, уточнил. - Капитан, пили? Честно?
- Никак нет.
- Да вас шатает!
- Виноват. Устал.
- Полковник! Это что такое?..
- Это - гвардии капитан Киря. Он техник. Выполняет боевую задачу. А еще он
устал, товарищ генерал.
Командир корпуса внимательнее присмотрелся к командиру полка, оценивая
цинизм перевода; уходить после такого без чьего-либо скальпа не хотелось и
вообще представлялось методически неверным. В очередной раз вздохнув,
генерал решил загрызть зарвавшегося подчиненного в более спокойной и
располагающей обстановке и переключился на Кирю.
- Техник?! Да какой это техник?! Это сурок какой-то! Опухший, небритый,
глаза как у селедки бешеной! Какая боевая задача? Да такого к технике
допускать просто нельзя! Это же ходячая предпосылка к летному происшествию!
Распустились! Ну ничего, я порядок наведу... Значит так! С бетонки долой!
В ОБАТО!!! Навечно! В пожарные! Как раз место есть, Иванов уволился... И это - приказ!
- Э-э-а-а-а...
- Вы что, капитан, не расслышали? Да, прочь с бетонки, да, в ОБАТО! В
по-жар-ны-е! Навечно!
Пару секунд Киря осмысливал случившееся.
- Служу Советскому Союзу!
Глядя на довольную капитанскую улыбку генерал второй раз за день начал
подозревать, что он чего-то не понял.
- Капитан... Вы вообще слышали, что я сказал?..
- Так точно! Майорская должность и делать ни хрена не нужно! Спасибо,
товарищ генерал!

Оценка: 1.90 Историю рассказал тов. BratPoRazumu : 27-11-2007

ВИП-пассажиры.

Что ни говори, а командировки в Певек - самые приятные в условиях Чукотки.
Солидный город, не хуже Анадыря, большой аэропорт, бетонная ВПП, теплая
гостиница, светофоры на улицах. Да и застава с комендатурой отличались
особым гостеприимством. А баня... э-эх-х. Самолетчиков всегда ждали как
родных гостей. Мы ведь и полный борт припасов привезем, и пополнение, и
свежие сплетни из отряда, и улететь с нами можно - развеяться в Провидухе.
Правда, бывало, что мы и всякие комиссии привозили, но вечером в бане мы же
своим спиртом эти комиссии и нейтрализовывали.
Я уже рассказывал на анекдот.ру, как однажды, приехав с морозца (градусов
27-30) на певекскую заставу, мы попросили чайку - погреться. Ну, так, перед
ужином прогреть пищевой тракт. Старшина отвел нас в столовую и гаркнул:
"Повар, чай экипажу". После паузы: "И мне тоже". Минут через пять на столе
стояли кружки с чаем, тарелка с хлебом, масло, блюдце со сгущенкой, сахар.
Отхлебнув чаю, старшина взревел: "Повар, мля, почему чай холодный??!!!"
МХАТовская пауза и удаляющийся голос из недр кухни ответил: "Остыл, товарищ
прапорщик". И правильно, нечего задавать дурацких вопросов.
Как-то раз, переночевав в гостинице (из обоих кранов горячая вода, поэтому
первое, что делали, войдя в номер - наливали в графин слегка остывшую в
трубах воду и выставляли его в форточку), утром выбрались на заставу, и по
ЗАСу нам сообщили, что надо забрать из Певека в Анадырь ВИП персон -
верхушку местной администрации на какое-то всечукотское совещание. Мы
поплевались, поскольку можно было не успеть домой к закрытию аэропорта и
остаться из-за этих ВИПов ночевать в нелюбимом Анадыре. Но делать нечего -
выехали готовить машину к вылету. Езды от окраины Певека, где жили
пограничники до Апапельгино (русифицированное Апапильгын), где располагается аэропорт, минут 30. Экипаж 6 рыл + водила + старший машины из офицеров заставы + наши многочисленные сумки + штурманов телевизор, прикупленный им вечером в местном универмаге по дешевке, составили в УАЗике изрядный паззл.
Решился вопрос следующим образом: нас со штурманом погрузили в "собачник",
сверху через спинку сиденья поставили на колени нам телевизор (аккуратно,
стервец, вошел, до миллиметра выбрав всё свободное пространство). Оставшееся до потолка пространство завалили сумками, усадили увесистых командира, бортача и радиста на сиденье, а на колени к ним пузатого, но мелкого Эльдара - бортмеханика. УАЗик попытался встать на дыбы, как норовистая лошадь, но его уговорили не выёживаться, отчасти скомпенсировав нагрузку на задний мост худосочными тельцами старшего и водителя. Тронулись. Машинка трещала, скрипела и попёрдывала, неся в своем чреве монолит увесистых лётческих тел.
Временами она, кряхтя и высунув язык, бежала слегка боком как дворовая
собака, для полноты сходства припадая на переднюю правую лапу. Мы со
штурманом, дыша по очереди (ибо глубокий вдох двигал телевизор от себя) все
эти перипетии скорее ощущали, чем видели, ибо в заваленное и подмерзшее
заднее овальное окошко было видать только макушки сопок, редкие столбы, да
бледное розово-синее предрассветное чукотское небо. Остальные окна надежно
загораживали сумки и могучие, наетые спины товарищей. Так и прошли эти
тридцать минут. УАЗик скрипел, мы отекали под тяжестью бебехов, с заднего
сиденья доносилась слабая ругань на костлявую Эльдарову задницу, "которая все колени изъёрзала и отсидела". Но вот колеса подпрыгнули на деревянных
мостках в районе ближнего привода, преодолены последние метры дороги и КПП
аэропорта, и увесистый мучитель-"Рубин" сняли с наших одеревеневших колен.
Сами мы разогнуться не смогли, и из собачника добрый командир по очереди
извлек нас за шкирку.
Перетащили добро на борт, составили за этажеркой, закинули чехлами и
разбежались. Штурман с командиром подписываться на вылет, механик с радистом - забирать аккумуляторы и ловить АПА (электростанция для запуска двигателей, обычно на базе УрАЛа), а меня с бортачом оставили расчехлять борт. Зимой в Певеке с утра обычно довольно прохладно. Градусов минус 35. К обеду теплеет до 25-30. Поэтому, несмотря на унты, ватные ползунки и меховую куртку, я быстро начал дубеть. Прятаться в самолете бесполезно, поскольку стылое за ночь железо само служит генератором холода. Вскоре вернулись Коля с Эльдаром. Без АПА и аккумуляторов. Доложили, что АПА сейчас на обеспечении местных рейсов, потом к нам подойдет, а аккумуляторы решили без АПА почем зря не морозить. Стали советоваться, что делать с маслом. Тот вариант, что был залит в маслосистему винта/двигателя, допускал холодный старт (т.е. сохранял требуемую вязкость) не ниже -25. А на улице - 35. И печки у гражданских не допросишься - они салоны на местные вылеты греют, а когда освободятся - плати. Решили гонять масло вручную до роста температуры хотя бы до -30. Путем кручения винтов. Винт на АН-26 тяжелый, инертный. А еще вязкое масло. Встанешь за лопастью, упрешься в нее руками и толкаешь, скользя по заснеженному бетону. Как только лопасть уходит вверх, бежишь к следующей и толкаешь, стремясь не дать винту остановиться. Для начала сделали по 30 оборотов на каждый винт. Я взмок, как мышь под метлой.
Тем временем подъехала пара УАЗиков с ВИПами. Холеные дядьки и тетьки в
понтовых дубленках с отворотами с открытым горлом из-за стекол теплых машин
наблюдали, как экипаж по очереди крутит тяжелые винты. Подошёл АПА. Съездили за аккумуляторами. Поставили аккумуляторы, подключили АПА. Подали питание на борт. Наши усилия не прошли даром. Масло прогрелось до -31 градуса. Решили "во избежание" еще немножко покрутить руками, а потом парой холодных прокруток "догреть" до -25 для гарантии. Потом запуск. Покрутили и, тяжело дыша, устроились на рабочих местах. Я с места командира руководил запуском.
Сделали по паре прокруток, и Т масла на трехстрелочных индикаторах резво
поползла вверх. Гут. Запуск левому. "Обороты растут... температура пошла...
есть переключение... запущен, температура давление в норме". Хорошо, запуск
правому (как раз где УАЗы ВИПовские стоят). "Обороты растут... есть
зажигание... температура растет, растет, растет, заброс температуры...
запуск прекращен". Тьфу ты! Холодная прокрутка, чтобы удалить продукты
горения и пары керосина из тракта двигателя. Запуск, нет зажигания. Технари
полезли на улицу, поволокли от местных стоянок стремянку и, раскрыв капоты,
нырнули внутрь. Эльдару места на стремянке не хватило, и он громко и
по-нерусски переживал с земли: "Ну чито там? Сивеча, сивеча смотри..."
Заменили свечи ("сивечи" в эльдаровом варианте). Тем временем холеная братва из УАЗиков повылезла наружу, раскурила сигареты (Мальборо и Кэмел, а не индийские Четыре квадрата, как у нас) и начала бурно, со смехуёчками и
пиздахаханьками, обсуждать наши действия. На правах командира шуганул их от
борта. "Курить за хвостом самолета, не ближе 30 метров, и вообще, мы сейчас
повторно запускаться будем, шли бы вы все... в машины".
Начали с правого. Пошел-пошел-пошел, есть зажигание, температура растет...
запущен. Уф-ф-ф. Запуск левому - нет зажигания. Да что за утро такое! Снова
приволокли стремянку, нырнули под капот. Вроде и недолго движок до этого
поработал, а на какой-то релюхе уже скопился и тут же замерз конденсат.
Отколупали. Тем временем вернулись штурман с командиром, снова подъехал с
парой бойцов-пассажиров заставской УАЗик. Кворум есть. Благодарные зрители
горячо обсуждают наши действия. Командир пошел "перетирать" с
высокопоставленной братвой, составил список пассажиров. АПА слинял по своим
делам. Запуск "от своих". Т.е. от аккумуляторов. Левый запущен, правый не
идет. Я снова замерз. Взмок в процессе толкания винтов, а теперь ледяной пот примораживает майку к спине. Командир делает две подряд прокрутки и "или пан, или пропал" - запуск правому. Вой, хлопок, облако вонючего дыма с
пламенем пополам из ВУ... Удачно. Сидим, греем масло в движках. Тем временем я запулил отбор от двигателя в 8 единиц (при норме в 3-3,5) в надежде хоть немного прогреть пилотскую и оттаять замерзшие стекла перед рулением. Олег, хитрый штурман, греется в заставском УАЗе.
Отгоняли движки (отбор при движении РУДов временами доходит до края шкалы -
10 единиц), выключились. Зовем пассажиров. Не обремененные совестью ВИПы
загоняют бойцов за брезентовую занавеску в хвост, сами устраиваются на
"полусалонных" мягких креслах (снятых со старого Ил-14) вокруг столика с
лампой, достают водку с закуской, располагаются по-хозяйски. Оне замерзли-с.
Попутно, не снижая громкости, обсуждают увиденное сегодня на аэродроме. "А
самолет-то у них, видел, какой? ... облезлый ... движки не заводятся... так
они их "с толкача" завести пытались, видел... а дыму-то, дыму было, весь УАЗ провоняли... салон к нашему приходу не могли подогреть, хамьё (это визгливый дамский голос)... ничо, щас согреемся, наливай... Ну, чтоб не ёбнулись... хи-хи-хи... ха-ха-ха... интересно, а летают они так же, как самолет заводят?"
Ну, блин, ну скоты... Весь экипаж дружно начинает испытывать стойкую
антипатию к пассажирам. Заходит после осмотра самолета Георгич - командир
корабля. "Так, мужики, раздеваемся - и в кабину, поехали быстро. Нам надо
сегодня Анадырь проскочить",- поворачивается к "буграм",- "А спиртное в
полете употреблять запрещено, вам ясно?"
"Да чё, командир, холодно в натуре, себе-то вы кабинку нагрели, а мы тут
мерзни", - поперло из ближайшего. "Я предупредил", - отрезал Жора и закрылся с нами в кабине. Эльдар молча и демонстративно ушел к бойцам.
Выруливать и взлетать Георгич доверил мне. При страгивании с места пришлось
газануть - колеса примерзли к бетону. Из-за двери донесся взрыв криков и
матюков.
- Эльдар,чего они там пиздят, - вызверился в СПУ командир.
- А, кажися, водка разлился.
Взлетели. Полупустой самолет по холодку бодро пёр вверх, и я задрал нос
лайнера прямо в стылую атмосфЭру. Георгич, забыв, что дал команду взлетать
мне, взялся за штурвал. Я убрал руки. "Коля, открой-ка дверь, посмотрим, чем эти пиздюки заняты", - задумчиво и зло произнес он. Пассажиры пили, жрали и ржали. Жора обернулся. Разливающий из бугров наклонил початую бутылку к стакану, Жора слегка дернул штурвалом, и создавшаяся перегрузка выдавила из бутылки в стакан полуторную норму. Тетьки завизжали и кинулись смахивать пролитое со стола на пол. А Жора уже снова задумчиво смотрел в окно. "А я здесь не причем, совсем я не причем", - вспомнились мне слова Дуремара из известного фильма.
- Влад...
- Да, командир...
- Ты все видел?
- Ну... да.
- Тогда держи штурвал, я, если что, подскажу.
- Пон-нял...
Я обернулся. Мордатый, что буро пёр на Георгича перед взлетом, готовился
снова разливать. Я дождался, когда горлышко поплывет над стаканами, и
сымитировал болтанку при помощи штурвала и педалей.
- Э, чито трясешь? - раздался в СПУ недовольный голос Эльдара.
- Помолчи, нерусский, Влад помогает пассажирам с пьянством бороться, -
отозвался довольный как наевшийся сметаны кот радист Коля.
- Тихо, ща пить начнут, - штурман на секунду выглянул в салон.
Мордатый как раз подносил стакан ко рту. "Давай", - шепнули по СПУ. Я
поддернул штурвал. Перегрузка выплеснула ему содержимое стакана бурным
потоком мимо рта. Казалось, водка зашипела на красной морде. Из грузовой
донесся взрыв хохота над незадачливым товарищем. Мордатый обтер остатки
спиртного, снова схватился за пузырь.
- Давай.
- Спокойно, подождем.
Мордатый поднес стакан ко рту.
- Давай!
- Тихо.
Мордатый опрокинул содержимое в рот. Я от души толкнул штурвал от себя.
Экипаж, привязанный ремнями, перенес это спокойно. Пассажиры же зависли в
полуметре от кресел. Водка, дойдя до середины мордатого организма, бурно
излилась обратно вокруг стакана. Мордатый поперхнулся, закашлялся,
забрызгивая слюной и остатками водки окружающих. Я дернул штурвал на себя и
певекские "бугры" горохом посыпались обратно в кресла. Шлепнулась на стол,
разбрызгивая масло на дорогие дубленки банка шпрот. Все ВИПы высунулись со
своих мест и уставились в кабину. И напоролись на ответный взгляд пяти
наглых, любопытных, ухмыляющихся физиономий. Самая наглая физиономия (Жора)
изобразила пантомиму "болтанка самолета" и, пожав плечами, развела руками.
Мордатый молча завинтил пузырь и убрал в сумку. До Анадыря больше никто
ничего не пил. Соответственно и болтанка как-то внезапно прекратилась.

Оценка: 1.87 Историю рассказал тов. Steel_major : 22-06-2007

Ведро

Красивая девушка грациозно шла по залу. Остановилась около столика, за
которым сидел старлей Л.
- Что будем заказывать? - положила она перед ним меню.
- Надо же, а я думал, только в кино бывают такие официантки, - подумал
старлей, а вслух произнёс: - А что бы вы посоветовали?
- А вот, наше фирменное, - девушка раскрыла меню. При этом она немножко
наклонилась над столиком и напротив глаз старлея оказался вырез её платья,
эта манящая ложбинка, от вида которой у старлея перехватило дух. Девушка,
проследив его взгляд, ничуть не смутилась, напротив, кокетливо улыбнулась.
Улыбка сделала её ещё симпатичней, желанней. Но старлей уже совладал с
собой.
- А что вы делаете сегодня вечером? - не стал ходить вокруг да около
старлей.
- Я? - на минутку призадумалась девушка. Было видно, что ей льстит внимание
этого молодого лётчика, иначе она бы просто обозвала его нахалом.
Неожиданно девушка пихнула старлея в бок и заорала голосом капитана А., -
Тревога! Подъём!
Старлей Л. открыл глаза, над ним маячила длинная фигура капитана А., это он
прервал такой замечательный сон. За окном занимавшийся рассвет делал первые
робкие попытки разогнать темень ночи. Без всяких часов было понятно, что ещё очень рано.
- Убить его сразу или пусть помучается? - глядя на капитана, думал старлей.
- Не пусть живёт, а то слишком легко отделается.
Раздумья, тем не менее, не помешали старлею произнести тираду, в которой он
высказал все, что думает о начальниках, которым даже здесь в Афгане не могут обойтись без этих тренировок, не забыл помянуть добрым словом стратегов Гитлера, которым приспичило напасть на Советский Союз именно в четыре утра, а не к примеру, после обеда и заодно досталось и самому капитану А.
- Какая тренировка! Нас с миномётов обстреливать сейчас будут! - прервал
тираду старлея капитан.
Странно, но не сообщение о каких-то миномётах вернуло старлея в реальность.
Гораздо больше на него возымело действие то, что несмотря на столь ранний
час, этот король лентяев был полностью одет и экипирован, значит, дело
серьёзно.
- Давай быстрей! - сказал капитан и на минутку отвлёкся, чтобы достать
из-под кровати свой автомат. Когда он повернулся обратно, старлея на месте
уже не было, исчез.
Пару раз безрезультатно окрикнув своего оператора, помянув его недобрым
словом, капитан отправился на стоянку. К его удивлению старлей уже был там и вместе с борттехником заканчивал расчехлять вертолёт. Капитану только и
осталось как присоединиться к ним, но поскольку подобное дело он не делал
уже давно, то больше мешал, чем помогал.
Едва машина была готова к вылету, на стоянке появился командир звена капитан К., а с ним кто-то из соседнего полка.
- Вот здесь, - ткнул представитель пехоты в карту, - по докладам агентуры,
они оборудовали позиции.
Старлей ужаснулся, это же совсем рядом, вон оно это ущелье-расщелина, прямо
со стоянки видно. Упирается своей дельтой в кишлак, рядом с аэродромом и
убегает, распадаясь на множество рукавов. Отличное место для атаки и отхода.
- Ты своей парой сейчас поднимаешься и наносишь удар, а я буду в готовности, неизвестно как обстановка сложится, - дал указание капитану А., командир звена.
Пара крокодилов, коротко разбежавшись, оторвалась от полосы и привычно,
виток за витком, начала набирать высоту.
- Эшелон занял, к работе готов! - прозвучало в шлемофоне. Старлей посмотрел
вверх, высоко над ними кружила пара восьмёрок.
- Вот уроды летучие! После нас же взлетали, - с теплотой подумал о коллегах
старлей.
Это пара спасательная, их задача, если что, вытащить этих двух, как говорил
капитан К., инвалидов от инстинкта самосохранения, старлея Л. и капитана А.
Очередной виток набора высоты завершён, прямо по курсу цель. Старлей
очередью из пулемёта помогает увидеть её командиру. Тут же вертолёт опустил
нос и ракеты с шумом сорвались с направляющих. Старлей успел дать ещё пару
очередей, прежде чем командир отвернул от цели на повторный заход.
- Мужики, повыше держитесь, они вам вслед стреляют! - вновь вышел на связь
командир восьмёрки.
- Ни фига себе! Так они уже там?! - второй раз за сегодня ужаснулся старлей.
Получается, ещё немного и он бы... никогда больше не увидел бы красавицу
официантку - пришла в голову мысль.
Дело в том, что эта встреча действительно имело место в реальности. Старлей
тогда возвращался из краткосрочного отпуска, красавец ил шестьдесят два уже
доставил его из Киева в Ташкент, и теперь у него через несколько часов был
рейс до Термеза, а там таможня и здравствуй, Афган.
Старлей Л. безбожно опаздывал, он просидел в Киеве почти шесть дней, погоды
не было, и был рад, что так удачно получилось взять билет до Термеза.
Осталось только убить оставшиеся до рейса время. Старлей не придумал ничего
общего, как пойти в привокзальный ресторан. Ну не в театр же!
В вестибюле ресторана он взглянул на своё отражение в зеркале.
- Ни фига себе! - старлею стало понятно, почему так долго смотрела кассир на фото в удостоверении личности. Тому типу, что отражался в зеркале, больше уместна была одежда партизана, чем офицерский мундир. Сказалось недельное сидение в аэропорту.
- Нет, в таком виде здесь делать нечего, - подумал старлей, решительно
повернулся и вышел на улицу. Оглядевшись, он заметил то, что ему в данный
момент было нужно, вывеску салона красоты. Через час старлей вновь нравился
самому себе, а главное, противоположному полу. Теперь можно и в ресторан.
Там он и повстречал героиню своего сегодняшнего сна. Но увы, ничего быть
тогда не могло. Хотя ему понравилась девушка, а он, судя по всему ей,
беспристрастный голос громкоговорителя сообщил о посадке на рейс
Ташкент-Термез. Старлей на всю жизнь запомнил тот взгляд девушки, когда он
сказал, куда торопиться. Дурак, даже адрес не спросил.
Повторный заход, атака, отворот, снова заход. Никогда старлей ещё не считал
боекомплект вертолёта таким маленьким. Как быстро он опустел!
После посадки, тут же прямо возле вертолётов, состоялся разбор атаки. Хотя
тот шум и гам, что производили пилоты, делал их похожими на парней,
вернувшихся после удачной драки с соседней деревни. Постепенно страсти кто и как улеглись, и доминировать стала мысль, что для того, чтобы пресечь
подобные поползновения в будущем, сегодняшней атаки недостаточно. Нужны
более радикальные меры. Кто-то предложил, чтобы соседи накрыли цель из
установок "Град", но по причине близости цели и точности "Града" эту идею
сразу отмели. Решили обходиться своими силами. Самым мощным из
наличествующего арсенала были, конечно, бомбы.
- Не пойдёт, - сказал старлей, - скатятся на дно ущелья и толку там от них,
да и падают они не слишком эффектно.
- Мужики, а у нас же эс двадцать четвёртые на складе лежат! - взял слово
молчавший доселе оружейник, - там и боевая часть мощная, и шуму в полёте она делает будь здоров!
Эта идея понравилась всем. Действительно, для предстоящей акции эти ракеты
подходили лучше всего. Мощные, калибра двести сорок миллиметров, с боевой
частью сто килограмм, эти ракеты, по сути, были бомбами с ракетными
двигателями. Правда, использовались они только в исключительных случаях.
Во-первых, потому что вертолёт их мог взять только четыре, а во-вторых, у
ракеты был насколько мощный выхлоп, что были случаи останова двигателей
вертолёта. Поэтому применять эти штуки разрешалось только с высоты и строго
по одной.
На том и порешили. Экипажи ушли готовиться к повторным вылетам, а
технический состав готовить вертолёты к вылетам. В процессе постановки
задачи было определено, что атаковать цель будет экипаж капитана К., как
самый опытный, остальные экипажи в дежурстве. Старлей Л. пытался что-то там
возразить по поводу опытности, но его, скажем так, лишили слова. Неожиданно
в класс зашёл инженер.
- Командир, заминка вышла, - обратился он к подполковнику Х., - Ракеты
подвешены, но оружейник не может разобраться с подключением, он к нам от
истребителей пришёл, плохо ещё вертолёты знает.
- Пошли на месте разберёмся, - решил подполковник Х. Пилоты во главе с
командиром поплелись на стоянку. Вокруг вертолёта суетились специалисты.
Прямо на бетоне стоянки были разложены длинные как древние свитки схемы,
приборы.
- Ну, что тут у вас? - спросил подполковник спецов.
- Сигнал неправильно идёт, - ответил специалист по вооружению, он был явно
смущён и проклинал себя в душе за то, что предложил использовать эти чёртовы ракеты. Теперь вот попал в дурацкое положение.
- Как неправильно? - спросил подполковник.
- Да так, стоит включить вооружение, как на все ракеты проходит сигнал пуск, даже гашетку жать не надо, - объяснил суть проблемы оружейник.
Но что такое технический тупик в сравнении с желанием показать духам
кузькину мать? Как всегда в таких случаях, недостаток знаний компенсировала
смекалка. Состоялся небольшой консилиум, в ходе которого выяснили весьма
интересную деталь: если не снимать с ракеты чеку, она не сойдёт. Старлей уже не помнит, кому пришла в голову эта мысль, которая, несмотря на примитивизм и кустарщину, получила всеобщее одобрение. Чеки с ракет не снимать, а привязать к ним верёвки, или как говорят в авиации, фалы, через блистеры протянуть последние в грузовую кабину. По замыслу оставшимся неизвестным изобретателя, командир на боевом курсе включал вооружение, а борттехник по его команде дёргал нужный фал, и разблокированная ракета начинала свой полёт к цели. Таким образом, консенсус был достигнут, технический состав приступил к реализации технической стороны плана, а незадействованный лётный состав удалился на командную вышку, чтобы в режиме реального времени наблюдать акт устрашения местных душманов.
Минут через двадцать вертолёт выруливал на полосу. Вид у него был довольно
грозный. Впечатление даже не портили фалы идущие от каждой ракеты в грузовую кабину, наоборот, они придавали длинным сигарам ракет, вид каких-то фантастических хищников которых держат на поводке. Посредине грузовой кабины, гордый от своей значимости, восседал борттехник, удерживая в сжатых кулаках эти поводки-фалы. Правда, старлея смущала одна деталь, он и сам ещё не мог понять, почему. Нет, не фалы, а то, на чём сидел борттехник. Дело в том, что в грузовой кабине нет специального сидячего места для борттехника.
Он, когда требовался в полёте дополнительный пулемётчик, приспосабливал в
качестве сидения небольшое самодельное ведро, которое же сам изготовил из
пустого цинка для взрывателей. И в этот раз, привычно перевернув ведро вверх дном, он уселся на него.
- Ладно, - подумал старлей, - мало, что мне не нравится.
Тем временем, вертолёт разбежался, оторвался от полосы и начал набирать
высоту. Пилоты, затаив дыхание, следили за ним. Вот уже видно, что экипаж на боевом курсе, пикирование.
- Сейчас будет пуск, - подумал старлей. И точно, в небе на том месте, где
был вертолёт, возникла огромная полоса чёрного дыма. По тому, как она
распалась на четыре рукава, стало понятно, что сошли четыре ракеты. Через
мгновение около кишлака, стоящего в дельте злополучного ущелья, распустились четыре шапки разрывов. Совсем близко от аэродрома и гораздо дальше от цели.
- Они что, совсем е... - начал было старлей, но его голос утонул в рёве
ракетных двигателей и последовавшими за ними разрывов. В горах всегда так,
вначале видишь, потом слышишь.
Пощипанным воробьём вывалился из дымного следа вертолёт, и выровняв полёт,
резво пошёл на посадку. Пилоты бросились на стоянку.
Экипаж неспешно покидал кабины. Выражение лиц было как у третьеклассников,
застуканных во время курения сигарет.
После короткой серии вопросов типа, - Вы что, совсем ё...? - и ответов в
духе - Да мы сами оху...! - била установлена цельная картина развития
событий.
Поначалу всё шло штатно. Заняв боевой курс, командир включил оружие и по
команде оператора перевёл вертолёт на пикирование. Но сделал он это довольно резко и перекрестие прицела проскочило цель. Исправить ошибку он уже не успел.
Как смутно догадывался старлей, слабым звеном системы оказалось ведро. Едва
вертолёт опустил нос, борттехник заскользил на нём как на салазках с горки к передней стенке грузовой кабины. Фалы из рук он при этом не выпустил...

- Ну ладно, не убили никого, и то хорошо, - подвёл итог вылета подполковник
Х.
Вечером на аэродром прибыла делегация старейшин из уже упомянутого кишлака и клятвенно пообещали большому начальнику, что никаких происков душманов
больше не будет.

Оценка: 1.87 Историю рассказал тов. шурави : 09-02-2007

Лучшие истории 2007 года из раздела "Свободная тема"

ЯША
(простая история)

Весна.1932 год.
Аня торопилась домой... Дорога пролегала через квартал, где и днем-то неспокойно, а уж поздним вечером, когда очертания домов расплываются в темноте и тумане, в воздухе появляется просто физически ощутимый запах опасности. Работы сегодня было много, пришлось задержаться, младшая сестра заждалась, кто еще о ней позаботится? Вот и пошла коротким рискованным путем, поминутно оглядываясь и прижимая к груди сумочку со скудной наличностью. И никуда не денешься, хорошо хоть такая работа есть. Сколько кабинетов обошла - всюду отказ. Кому нужны проблемы с дочерью «врага
народа»?
Из мрачного проулка сзади, выглянув на звучный цокот каблучков, разом возникли два слегка покачивающихся силуэта. «Парочка» переглянулась, разделилась и бегом бросилась в погоню, привычно огибая с двух сторон, отрезая пути к отступлению и прижимая жертву к стенке «проходного» двора.
Ощущая спиной холодную кирпичную стену с проплешинами отвалившейся штукатурки, Аня всхлипнула от ужаса и машинально прикрыла лицо сумочкой. Все, отбегалась, кричи-не кричи не услышат! А услышат- не помогут. И совсем худо пришлось бы ей, если бы не «ангел-хранитель», возникший казалось бы из ниоткуда, прямо из липкого тумана безлунной ночи.
Незнакомец оказался парнем лет 20-ти, среднего роста, поджарым и гибким, и был одет по провинциальной моде в не новую, но тщательно выутюженную пиджачную пару и щегольские хромовые сапоги. Не теряя времени на переговоры, он с разбегу пробил «с правой» под дых одному из «друзей», и когда тот согнулся от боли, свалил его на мокрый асфальт еще одним коротким ударом. Потом ловко, по-кошачьи, развернулся ко второму и как-то очень нехорошо и зловеще оттопырив верхнюю губу, потянулся рукой за голенище. Но опешивший от внезапности нападения и вида скорчившегося в луже напарника «гопник» геройствовать не стал, и «рванув» с места, растворился в темноте.
- Бежим отсюда!- незнакомец крепко и больно схватил девушку за локоть и буквально потащил за собой к свету далеких уличных фонарей. Минут через пять, отбежав подальше от опасного района и отдышавшись, Аня с любопытством посмотрела на своего спасителя.
- Яков, но для вас, мадам, просто Яша - белозубо улыбнулся парень и сверкнув выразительными темными глазами, добавил: - Из Киева. Приехал поступать в техникум.
- Анна, но для вас (кокетливо поправила прическу), просто Аня. Яша, а где вы так драться научились?
- Эх, Анечка, вас бы на годик-другой бы, да на Киевскую окраину! Многому бы научились! А я там вырос... Кстати, вас проводить? А то неровен час еще кто прицепится. Второй раз может и не повезти... Райончик-то «веселый», сами знаете.
- Почему бы и нет? Мне недалеко, здесь на Московском...
Мелкий дождик перестал накрапывать, облака разошлись на короткие минуты и луна осветила две фигуры: мужскую и женскую, неторопливо удаляющиеся по набережной...
Вот так, по странной прихоти Судьбы, в далекий и непогожий Ленинградский вечер и встретились дочь расстрелянного православного священника и «блудный» и непутевый, в 15 лет ушедший из родительского дома, сын ортодоксального аптекаря из Киева.
Через год у них родилась дочка - Леночка.

Осень, 1941 год.
Леночка плакала навзрыд... Любимец всей «коммуналки» - рыжий кот Мишка из последних оставшихся силенок забился под шкаф, где и умер по-тихому через несколько часов. Умер от голода... Кот был домашний и ласковый, крыс откровенно побаивался и охотиться не умел. Лежал на диванчике, накрытый маминой шубкой. Все ждал, когда же люди его накормят, слабел с каждым днем, и просительно мявкал все тише и тише... Но самим бы выжить в этом насквозь промерзшем голодном городе... Соседи успели уехать, кто остался - из дому не выходит, только в магазин - карточки «отоварить», да к Неве за водой. Хорошо хоть, недалеко, мимо Летнего сада по Фонтанке, и вот она - прорубь.
Зачерпнула воды, одела варежки на озябшие руки (стояла редкая для ноября стужа, термометр иногда опускался до 30) и домой, мелкими старушечьими шагами. Минут за двадцать можно дойти, если отдыхать пореже. Воздушной тревоги пока не объявляют, значит «немец» прилетит чуть позднее - ближе к вечеру, тогда не зевай - бегом в убежище на соседней улице. Переждала - и домой, снова потихоньку скармливать печке-»буржуйке» остатки мебели и паркета.
Хотя, им еще грех жаловаться... У отца - офицерский «паек», у матери рабочая карточка, впроголодь, «на грани», но прожить можно.
...Начало войны Яша встретил на небольшой, но ответственной должности начальника радиоузла на Литейном проспекте, куда попал после окончания техникума. Аня воспитывала дочку, вечный недостаток денег воспринимался по молодости с некоторым юмором.
Молодые супруги даже успели съездить в Киев, но местная родня приняла их не слишком любезно, прибывая в шоке от столь незавидной (по их мнению) женитьбы.
22 июня, не дожидаясь повестки, Яков пришел в райвоенкомат и вскоре в новенькой лейтенантской форме убыл в район боевых действий. Ему невероятно везло в тех страшных боях лета 41-го. Из его роты в строю оставалось человек 30, а он - как «заговоренный» - живой и ни разу не раненый. Но в августе, под городом Великие Луки запас везения, видно, кончился, и пуля из немецкой винтовки прошила почти насквозь, нехотя остановившись только у позвоночника. Его сочли убитым но, придя в себя на короткие мгновения и собрав остатки сил, Яша тихим матерным шепотом быстро сказал санитарам пару выразительных фраз, после чего с облегчением потерял сознание. В госпитале его «выходили», но после медкомиссии перевели в часть «связистов» на окраине Ленинграда.
Дефицит инженерных кадров был острейший, а «спецом» Яша был отличным, вот и «мотался» круглые сутки по городу и области, организовывал, налаживал, восстанавливал. И под бомбы попадал не раз и не два и под обстрелы (понятие «тыл» было весьма относительное), но привычно белозубо улыбался, загружая инструмент в «полуторку» и морщась от боли в раненом боку. Спал урывками, работал на износ, но все же, нет-нет да и заезжал к «своим» на Фонтанку...
Вот и сегодня, уговорив водителя подождать пять минут, тяжело поднялся на второй этаж, освещая себе дорогу фонариком, открыл знакомую дверь и обнял закутанную в одеяла и платки Леночку.
- Чего ревешь? - и замолчал, увидев на коленях у дочки окоченевшее рыжее кошачье тельце.
-Дааа...- Мишку он тоже любил, знал, что тому не выжить никак, и так долго продержался, не иначе дочка потихоньку подкармливала, пока было чем. В городе давно ни кошек, ни собак не осталось - съели всех.
- Мама где?
- На работе, скоро придет. Дождешься?
- Да нет, не получится, ехать пора. Ладно, давай сюда Мишку, похоронить надо. - завернул в тряпицу невесомое тельце... - После войны будет тебе роскошный мохнатый котище, и назовем его как-нибудь красиво: «Герцог», например. Одобряешь имя?
- Лучше, «Маркиз», пап,- улыбнулась сквозь слезы.
- Уговорила, пусть будет «Маркиз». Ну давай, маме привет. Дрова экономь, а то мебели в доме почти не осталось. После войны целый год наверное, на одни гарнитуры работать будем - и тоже улыбнулся, пряча от дочки сумасшедшую усталость на осунувшемся лице.
Выйдя из парадного, привычно завязал тесемки ушанки под подбородком и быстрыми шагами направился к «полуторке». Открыл дверь кабины, но не удержался и бросил короткий взгляд на знакомое, темное сейчас, окно...
- Поехали, Петрович, а то налетят еще, уроды...
Машина вырулила на Литейный проспект, аккуратно объезжая сугробы и вмерзшие в землю заснеженные глыбы троллейбусов...
Где-то вдалеке завыли сирены, залаяли «зенитки» и эхо понесло звуки отдаленных бомбовых разрывов по пустым, вымершим улицам...
Много позже, Лена (Елена Яковлевна) призналась мне, что по-настоящему поняла значение страшного слова «война» именно в тот далекий вечер, сидя в пустой холодной и темной квартире с трупиком несчастного Мишки на коленях. Потом она не плакала, видя как умирают от голода люди, как бомбы сравняли с землей соседний дом вместе с жильцами (силы дойти до убежища были не у всех), не плакала, видя промерзшие трупы на родном Литейном. Не плакала и все. Как отрезало.
Впереди была зима 41-го, самая страшная зима в истории города...

Осень,1942 год.
Яша привычно улыбнулся и в последний раз помахал рукой с берега Анечке и Лене.
Застучала-зашипела паровая машина, взбивая пенные буруны за кормой, стальной трос натянулся, выбирая слабину, и древняя латанная-перелатанная баржа потихоньку развернулась носом в сторону фарватера. На корабле из группы прикрытия расчеты привычно и несуетливо заняли места у зенитных установок. Короткий гудок. Все, пошли! Навигация заканчивалась, сезон суровых осенних штормов на Ладоге был в разгаре, переход из Осиновца до Кабоны обещал быть для моряков привычно трудным и опасным.
Позади была суета и неразбериха посадки на борт, поиски свободного места для жены и дочки, прощальные объятия, обещания «...написать, как только приедем на место...». Впереди - тяжелый и опасный переход каравана по неспокойной воде под бомбами и пулеметными очередями. Но другой возможности вывезти своих в тыл больше не будет. Еще неделя, от силы две - и все, эвакуация закончена.
Вот и «вырвался» из части на один вечер для того, чтобы наконец-то отправить жену и дочь на Большую землю...
Яша с трудом, опираясь на палочку, прохромал до ближайшего ящика и тяжело присел, вытянув вперед раненую ногу. Горестно усмехнулся... Это же надо было так по глупому «нарваться»! Было пара часов свободных, решил Анечку с работы проводить до дома. Шли, как в мирное время говорили о разном, наслаждаясь нечастым общением... И «приспичило» же «немцу» артобстрел начать на полчаса раньше обычного! Все целы, а ему осколком прямо в щиколотку «прилетело»... Вот и тащила его на себе верная жена почти через весь Литейный мост! Снова госпиталь, костыли, вот теперь «пижонская» тросточка. Врачи говорят еще пару-тройку месяцев похромать придется...
Где-то вдалеке, на пути каравана небо вспыхнуло светом прожекторов, пунктирами пулеметных «трассеров» и разрывами. Немцы вылетели на перехват! И зазвучала привычная и оттого вдвойне страшная «музыка» далекого боя... В один нестройный рев слились звуки моторов, вой авиабомб, пулеметные очереди с буксиров, барж и кораблей охранения, черный флотский мат и жалобные крики пассажиров, удары пуль о корпуса, надстройки и человеческие тела, визг рикошетов, стоны раненых ...
Яша вглядывался вдаль, и до белизны в онемевших руках сжав тросточку и тихо матерясь про себя, пытался угадать, что творится там, в этой сумасшедшей круговерти удаляющейся схватки...
...После долгого ожидания на стуле в теплой складской канцелярии он вышел на пирс и подошел к дежурному майору (или кто он там, сам черт не разберет эти флотские звания).
- Слушай, майор, «Батурин» дошел?
- Дошел твой «Батурин», дошел, лейтенант. - Майор устало закурил - Даже без потерь... Один легкораненый и только. А вот перед ним баржа... Совсем хреново... Два прямых попадания...
- Там же детдомовские - ахнул Яша и коротко выдохнул - Спасли?
- Говорят тебе, два «прямых»! Вода в октябре, сам знаешь...
Яша повернулся и заковылял в сторону КПП. Не дойдя, присел на бревно и молча обхватил голову руками. Он отлично помнил, как грузились на баржу дети с серьезными, уставшими лицами, все в одинаковых сереньких пальтишках с пришитыми на рукав тряпичными бирками. На белых нашивках аккуратным учительским почерком «химическим» карандашом были выведены имя, фамилия, адрес детдома пункта назначения. И среди массы одинаковых пальто, чемоданов и рюкзаков, ярким пятном - розовый плюшевый заяц на руках у белобрысой девчушки 6-7 лет... Почему-то лучше всего запомнился именно этот нелепый розовый заяц...
Лейтенант Яша молча раскачивался, обхватив голову руками и вспоминая полузабытые с детства слова молитв на древнем языке, просил Бога: возьми их к себе, ну что тебе стоит, они ведь и не жили еще... они ничего не успели.., а вода в октябре... ты ведь все знаешь, их и тех других..., тысячи маленьких жизней..., если ты не дал им жить, если ты допустил все это сделай им хорошо хоть после смерти, ты ведь можешь, я знаю, ты можешь... и ту, белобрысую с розовым зайцем не забудь, не забудь, пожалуйста...
Через полчаса он пришел в себя, устало поднялся и хромая пошел в сторону станции...
До прорыва блокады оставалось четыре месяца...

Анечка с Леной вернулись из Сибирской эвакуации в 44-м году. Яшу уже под конец войны перевели в Прибалтику, где он чуть не погиб под Шяуляем, угодив в засаду «лесных братьев». Простреленную в двух местах фуражку привез домой, как сувенир.
В 45-м Аня родила вторую дочку - Ларису.
Лена выросла, окончила институт и вышла замуж за выпускника «Мореходки», сильного и доброго парня из Пскова...
Яша запоздало помирился со своей родней, перебравшейся к тому времени жить за океан, но на все их заманчивые предложения и призывы отвечал вежливым, но твердым отказом.
Супруги больше никогда не расставались и похоронены вместе на Северном кладбище...
А потомки пушистого красавца Маркиза, привезенного Леночкой из Сибири, может быть, и до сих пор скачут по Питерским подвалам, озвучивая город в марте пронзительными и зовущими криками...

Оценка: 1.89 Историю рассказал тов. механик : 23-01-2007

Ихтиандр Вовчик

Вовчик - мой брат де факто, хотя и сидит веткой выше на генеалогическом древе, де юре являясь мне дядей. Но всего два года разницы позволили нам вместе: расти, закурить первую сигарету и впервые надраться до состояния «Мама, неси скорее тазик». Живет он, конечно же, в Севастополе. В другом городе не мог бы родиться такой пекулитет, заточенный в 77 килограмм неуемной энергии, пулеметной южной скороговорки, обязательно заканчивающейся трассером сигаретного бычка, летящего мимо цели под вздох «Не Сабонис!». На эти же весы мы поставим жилистое тело вечного моряка, не боящегося полноты из-за бесконечных горячих вахт у чавкающего дизеля на траверзе Америки, Антарктиды, Африки, Азии и Европы. Это он, зайдя в кафе на Елисейских полях косолапой шаркающей походкой, вдруг может превратить чинное европейское заведение в полный бардак, схлестнувшись в войне слов с местными жандармами национал-франкизма, не знающими, что такое «Сивастьополь».
- Это, ребята,- говорит им Вовчик,- город, в котором собирают два урожая картошки за сезон! А еще это - город, в честь которого названы бульвар и станция метро вашего Пари. Но не забудем, в честь чего здесь именуемы улицы Крым, Евпатория, Альма и Наварин! Так что, вы уволены, господа. Не мешайте мне пить пиво и держать третью оборону! И все перечисленное - лишь часть этого 77 килограммового пекулитета. Наверное, килограмм тридцать, так как остальное - это огромное, пытливое, сострадающее, бесстрашное до баламутства сердце, качающее в артерию не кровь, а море. Черное море, вода которого, по повериям - наиболее близка по составу человеческому кардиотопливу.
Море он любит бездонно (каждый морской житель - его брат) и абсолютно некоммерчески (все, что поймано в нем, должно вернуться назад). Никогда, возвращаясь домой после очередных семи-восьми месяцев бродяжничества по океанам, он не привозил домой ни веточки коралла, ни засушенной рыбы-ежа, ни затейливой ракушки, выловленной собственными руками у Сокотры. Все это принадлежит морю и остается в нем. И сколько раз его материл тралмейстер, когда, украв 40 килограмм рыбы из улова, Вовчик устраивал пир для морских котиков, лезущих в ожидании встречи с ним по аппарели судна. И это была не просто кормежка, а общение равных: с душевным разговором, взаимным похлопыванием и поглаживанием. Его и звали на борту - Ихтиандр Вовчик.
Нынешним летом он подтвердил свое звание.
Нет, не нырянием со знаменитого «Козырька». Кто ездил в Стрелку троллейбусом N6, хорошо знает это жутковатое место на скалках Херсонеса. Единицы ныряли с него. Представьте скалу высотой метров семь с выступающим узким камнем, а внизу - карниз острых камней шириной метра три, образующий лагуну глубиной «по пояс» мужику среднего роста. Разбежавшись и оттолкнувшись, надо пролететь головой вниз, перелетев карниз по диагонали, и войти в воду точно над белым камнем на дне. Входит ныряющий в воду уникальным севастопольским стилем «раскоряка». Со стороны кажется, что он падает животом, но это - обман зрения. Ныряющий глиссирует над поверхностью, не погружаясь и на 40 сантиметров, при этом не испытывая ни малейшего гидродинамического удара.
Говорят, что единицы ныряют так, что даже не мочат головы. Я видел эти прыжки, удачные и неудачные, и знаю, что совершивший его становится местной легендой.
Нет, Вовчик так и не нырнул здесь, хотя легко сиганет в любом другом месте от малых скалок - до больших, включая те, что напротив «Тайваня». Вы знаете камень, на котором уже лет пятьдесят лежит фигурка девушки, вырезанная местными пацанами из камня при помощи монеток? Наверное, нет, если вы не ездили троллейбусом N6. Поверьте, там трудно нырнуть, чтобы не сломать ребра. Вовчик там ныряет легко. Но он стал легендой города не благодаря этому - chercher le dauphin.
Один из севастопольских дельфинариев, что в Артбухте, находится у набережной Корнилова. Когда-то скромное детище советской военной машины, оставшееся без финансирования, решило само заработать на рыбу для питомцев. Сейчас это - солидное бизнес-предприятие, недавно отгородившееся от горожан, помнящих бесплатное купание в стоявшем на этом месте флотском бассейне, бетонной стеной. Одну из стен заменяет кафе, выходящее окнами прямо на акваторию с дельфинами. Здесь работает сестра Леньчика, верной подруги и жены Вовчика.
Сюда она изредка заглядывает, чтобы поболтать с девчонками о жизни, отдохнуть душой от баламутного мужа. Но Вовчик, когда он на берегу, не может без Леньчика и получасу. В тот вечер он позвонил и через пятнадцать минут уже сидел рядом в кафе, наблюдая в открытое окно за шестью силуэтами, сгрудившимися в ночной воде в центре бассейна и поющими грустную дельфинячью балладу.
- Они меня зовут! - тихо сказал Вовчик.
- Папа, у тебя опять ностальгический приход начался? - взволновалась Леньчик, подозревая неладное.
Неожиданно Вовчик встал на стул, нырнул в открытое окно и уже через мгновение сидел, свесив ноги, на краю бассейна, разговаривая с морскими людьми, подплывшими поближе:
- Привет, корешки! Ну что, достало жить за жратву? Грустно? Сейчас я с вами поиграю!
Леньчик не успела ахнуть, как муж скинул шорты и с разбегу сиганул в воду.
Это была сказка: дельфины обступили его и стали играть. Он брал их за плавники и крутил хоровод, он нырял на их спинах глубоко вниз, он орал от счастья:
- Ребятки мои, да я ж ваших братьев в Тонкинском заливе рыбой кормил. Ага, и речных дельфинов в Бразилии! А Вы помните Уоллфиш Бей? Привет вам от корешков!
- Ты знаешь, - говорила мне позже Лена, - мы очень испугались. Недавно эти дельфины жестоко избили пьяного мужика - не любят они пьяных. А с этим - как будто всю жизнь дружили.
- Нормально все было, - рассказывал Вовчик, - обступили меня, трутся, просят, чтобы я им пуза почухал. Ласты подставляют, чтобы покружиться. Полный контакт! Но при том, что я всю жизнь прожил на Черном море, и сам знаешь, как я умею плавать, был вывернут наизнанку. Легкость была в теле - впору летать. И в то же время - дикая усталость, хотя я ничего и не делал, они меня на спинах возили. Их свобода личности полностью угнетена - работают за жратву. А со мной были такие жизнерадостные! С мозга мои слова считывали. Но идиллия была скоро нарушена: первым прибежал директор дельфинария, топая ногами на пирсе и визжа:
- Вылезай, Ихтиандр хренов!
Через пять минут по пирсу бегали два наряда милиции, размахивали дубинками и требовали вылезать из воды.
- Да вы сами прыгайте сюда, пареньки, - кричал в ответ Вовчик, - дельфины разрешат - возьмете меня!
Когда брат верхом на дельфинах проплывал рядом с машущими дубинами правоохранителями и топающим директором, Вовчик похлопал рукой по воде и тихо сказал:
- Мальчики, ну-ка давайте!
И дельфины дружно ударили хвостами так, что поднявшейся волной из рук опешивших милиционеров и директора смыло мобильный телефон и две рации.
Потом брата били. Ему надели наручники и сломали дубинками два ребра. Добить в отделении милиции не дали - туда уже прибежала половина жителей Стрелецкой бухты, требующая освобождения Ихтиандра, сидящего в клетке.
Когда дежурный позвонил начальнику отделения милиции с докладом, последний спросил:
- За что арестовали?
- Купался с дельфинами!
- А ты подумал, придурок, по какой статье мы его задерживаем?! Нет такой! Немедленно отпустить!
Да, его тут же отпустили - в Севастополе все знают друг друга и не прощают, когда бьют своих. Вовчику же пришлось оплатить стоимость купания и утопленного мобильного телефона, после чего он отправился домой, в родную Стрелку.
Когда он рассказывал о дельфинах, он постоянно поглаживал ноющий бок, но глаза его светились радостью, хотя и с оттенком грусти.
- Вова, - спросил я, - это что, просто кураж был?
- Да ты знаешь, - ответил он, - дело у меня было в море: подняли трал, а в нем 33 уже окоченевших дельфина. Весь экипаж тогда рыдал. Долг я им возвращал, понимаешь. И всю жизнь буду...

Оценка: 1.87 Историю рассказал тов. Navalbro : 15-08-2007

СЕВЕРНЫЕ ЗАПИСКИ

Посвящается отцу

Тюменский Север - моя давняя любовь, и, видимо, уже судьба. Ну почему южнее Тобольска мне всегда чего-то не хватает? Почему южный берег Карского моря мне гораздо симпатичнее, чем северный берег моря Черного? Ничем разумным я не могу это объяснить. Разве что... Наследственность, наверное...
Мой батя, топограф по жизни, уже в пенсионные годы удостоившийся звания «Заслуженного РФ», прошагал этот Север пешком, проехал его вдоль и поперек на вездеходах, пролетел на вертолетах и Ан-2, прошел на катерах и моторках...
Он уезжал на Север, как только в Тюмени сходил снег, и приезжал, когда снег уже лежал и не таял. А я рос безотцовщиной при живом отце. И на мои вопросы, где, мол, папа, мама, тоже топограф, только после моего рождения обосновавшаяся в конторе экспедиции, отвечала коротко - в поле. Папа - в поле.
Я вырос с этими словами, и не обижался на отца. Я гордился и горжусь им. Он ведь у меня - как Север.
А Север - он, как отец.
Оба - строги, зато порой - безосновательно щедры на подарки.
Оба - суровы, и к тому же далеко не всегда справедливы.
Оба - практичны и романтичны одновременно, и не всегда ту практичность от той романтики отличишь, не враз поймешь, где кончается одно и начинается другое.
Я люблю своего батю. Я люблю Север.
Именно поэтому я поскреб по сусекам памяти, пошелестел старыми блокнотами, и написал о том, о чем, разумеется, не упоминал в своих газетных статьях, репортажах, зарисовках и заметках.
Единственное, о чем должен предупредить читателей: все географические названия условны, все имена вымышлены, все совпадения случайны.

ЗАКОН ЗИМНИКА

«Погода была прекрасная, Принцесса была...»... Не-а, нормальная была Принцесса. Вся из себя. К ней я, собственно, и отправился в один действительно великолепный субботний день, с утра пораньше. А почему нет?
Нам выдали немножко денег в счет зарплаты (дело было в середине проклятых 90-х), и у меня, само собой, образовалась некоторая сумма - невеликая даже по тогдашним меркам, но по тем же меркам вполне достаточная, чтобы сводить девушку на дискотеку и угостить изготовленным, как я сейчас понимаю, где-то в Польше настоящим (!) итальянским (!!!) шампанским (!!!!!!). С шоколадкой.
А уж получить в ходе этого культурного мероприятия по организму от других поклонников Принцессы - это, разумеется, на халяву. Впрочем, справедливости ради следует признать, что обратный процесс тоже был совершенно бесплатным.
Загвоздка была лишь в одном. Я жил и по мере сил трудился в заполярном поселке Т., который, с гордостью могу заметить, был райцентром. Принцесса же, предмет моих до поры до времени безуспешных вожделений, занималась тем же самым в соседнем поселке Г. Расстояние между поселками составляло 18 километров.
Для Севера расстояние не просто детское - младенческое. А погода, как я уже сказал, была прекрасная.
Солнышко в тундре светило и, вопреки известному блатному шансону, таки грело - со всем своим заполярным фанатизмом. Ветра не было совсем - видимо, ему, в отличие от меня, зарплаты не дали. Температура мороза не опускалась ниже 20 по Цельсию.
Натянув комплект теплого белья, свитер, ватные штаны, унты, лохматую песцовую ушанку и свою личную гордость - настоящую канадскую парку, подаренную начальником местных геофизиков, я взял рюкзачок с джинсами, кроссовками и прочими «клубными» шмотками и направился на «автобусную остановку».
«Автобусной остановкой» мы называли утопшую в песке и занесенную снегом ржавую баржу у дороги на выезде из поселка. Откуда взялась баржа у дороги? Все просто. Дорога-то была проложена по замерзшей реке. По льду. А проржавевшая насквозь баржа зимой служила пунктом ожидания для тех, кто хотел уехать из поселка Т. в поселок Г. на одном из постоянно мотавшихся туда-сюда «Уралов» - «вахтовок» - за ее высоким бортом можно было укрыться от ветра. Для не особо стеснительных замечу, что надстройка на корме баржи
служила еще и местом для... В общем, если приспичит, то расстегивать, а уж тем более спускать ватные штаны внутри этой надстройки было куда комфортнее, чем на свежайшем заполярном воздухе.
...Я выкурил уже целых три сигареты («Мальборо», между прочим, купил ради свидания!), а ни одной «вахтовки» все не было. Вымерли, что ли? Ну и ладно.
Не больно-то и хотелось - сказал я себе. Пешком пойду! По такой погоде, да при моей-то экипировочке 18 километров - прогулка! Сибиряк - не тот, кто не мерзнет, а тот, кто одевается, как следует. К тому же по дороге меня наверняка какой-нибудь транспорт догонит и подберет.
Щен сопливый. Сосун мамкин. Пацаненок. Придурок.
Все это я узнал о себе потом. А в тот момент мне не давал покоя светлый образ Принцессы. Это что же, Сашка-бульдозерист ее на дискотеку поведет, будет поить шампанским, кормить шоколадом и распускать свои блудливые конечности? Или Витька из Дома быта? Или Антоха-радист, этот, прости господи, культурист хренов? Ну-ну. Ага. Сейчас. А вот вам всем хрен на рыло! И не по разу...
Принцесса - девушка с богатым духовным миром! Ей нужен я, а не какие-то там пижоны...
Обо всем этом я думал, шагая по проложенной «вахтовками» колее. Кажется, что-то еще и напевал себе под нос. Письма, мол, нежные очень мне нужны...
Когда я услышал дли-и-и-и-нный гудок, позади осталось уже километра полтора. Я оглянулся. Меня стремительно нагонял «Урал». Я шагнул из колеи в снежную целину. Повезло раньше, чем думал. Сейчас меня подберут, и доеду с комфортом. «Урал» пронесся мимо, даже не притормозив - обдал меня ледяным крошевом из-под колес, и исчез за поворотом.
Я специально не вру и ничего не придумываю. Мог бы сказать, что мела пурга, что в снежной круговерти небо перемешивалось с землей, что мороз был такой - плевок на лету замерзал, птицы с веток падали.
Такое в тех краях, и в самом деле, бывает, но... Нет, в данном случае все было вполне пристойно. Погода вела себя прилично. Поэтому поведение водителя «Урала» меня не возмутило. Удивило - это да. И очень. Непривычным было такое поведение... Непривычным. Впрочем, размышлять мне было некогда. Со временем было туго: впереди была долгая дорога, да ведь и не придешь же на дискотеку в ватных штанах. Надо будет еще зайти в общагу к ребятам и переодеться... Я снова зашагал по колее, но успел пройти совсем немного - сзади опять раздался гудок. Снова уйдя с дороги, я оглянулся и увидел еще один «Урал». Еще мгновение - и он остановился рядом со мной так, что ступенька под дверцей оказалась аккурат напротив моих ног. Я залез в кабину. Машина тронулась.
- Привет! Степан Васильевич меня зовут.
- Здравствуйте. Меня зовут Евгений.
- Чего по зимнику шляешься, а, Евгений? - глаза водителя были веселы, но серьезны, а лежавшая на руле рука повернулась ко мне выколотым на тыльной стороне кисти якорем.
- Да вот, иду в Г., на танцы... - рассмеялся я.
- На танцы?!
- Ага.
- По зимнику? Пешком?! На танцы?!!
Тут-то я и узнал о себе много нового и интересного. Что я щен сопливый, сосун мамкин, пацаненок, придурок, салага недоделанный, что якорь мне в жопу, к сожалению, не войдет, хотя следует все-таки попробовать, а еще очень жаль, что такой-то матери не сделал вовремя аборт пьяный старпом, потому что страна нуждается в героях, а пизда рожает дураков вроде меня!
Я слушал, не то что не перебивая, а разинув рот, и очень жалел, что нельзя достать блокнот и записать этот выдающийся в своем роде монолог, продолжавшийся до самого Г.
На въезде в Г. было что-то типа поста ГАИ, которая, кстати, в тех краях почти не водилась. Редкая зверюшка. «Блок-пост» представлял собой балок, в котором круглосуточно топилась «буржуйка» и кипятился чай. Заодно там посменно сидели три дородных и очень добрых тетушки-диспетчерши, с которыми водители решали какие-то свои водительские вопросы. Каждая «вахтовка», въезжавшая в Г., обязательно тормозила на этом посту (он имел какое-то сугубо официальное наименование, которое я за давностью лет запамятовал). Обычно пассажиры либо ждали в машине, либо выходили и шли дальше пешим ходом, благо, весь Г. можно было пересечь на своих двоих во все концы минуть за десять. Но...
- А ну, пошел за мной, салага! - гаркнул Степан Васильевич и, упруго выскочив из кабины «Урала», направился к балку. Я повиновался.
В балке, как обычно, горела печка, и пускал пар из носика старый, но надежный армейский чайник. Идиллия и лепота, впрочем, были немедленно нарушены - Степан Васильевич за грудки извлек из-за стола молодого парня, пару раз встряхнул, и так съездил ему в зубы, что звон пошел по всей тундре, а парень рад бы был улететь в любой из четырех углов, а может, и в пресловутый пятый...
- Ты чё, Васильич? - спросили, впрочем, без особого возмущения, окружающие.
Тресь! Тресь! Тресь! Степан Васильевич еще трижды покритиковал жестами физиономию висящего на его вытянутой руке парня. Потом он разжал кулак, и что-то, очень напоминающее мешок с дерьмом, плавно улеглось у его ног и свернулось калачиком.
- Так чё случилось-то, Васильич? - трое случившихся в помещении водителей были крайне заинтересованы происходящим.
- Это падло человека на зимнике бросил, - сказал Степан Васильевич, невежливо показывая пальцем сперва на лежащее тело, а потом на меня.
- Ну-у-у-уууу... Это ж, бля, позор какой!
- Извини. Ото всех нас - извини! - обратился ко мне Степан Васильевич. - Это чучело, которое мимо тебя проехало, третий день как с Большой земли...
- Ну а бить-то зачем? - спросил я, слегка, признаться, охреневший.
- А кто его бил?! - ухмыльнулся Степан Васильевич. - Так, повоспитывали слегка. Вот если бы мы его батьке рассказали - о то ж был бы пиздец!
...Откуда-то нашлась водка. И сало. И лук. И хлеб.
Поэтому к Принцессе я в тот вечер все-таки не успел... Зато постиг Закон Зимника - человека на дороге не бросают.
Сейчас на Севере все иначе. Все, как везде, и проехать мимо человека - не западло. А жаль.
А Степан Васильевич, бывший мичман Северного флота, бывший заполярный водитель, живет сейчас в Тюмени. У него три КамАЗа в дальнобое. Один водит сам, остальные - сыновья. Дай им бог удачи. Ни гвоздя, как говорится, ни жезла!

МЕДВЕЖЬИ СТРАСТИ

«Восьмерку» мотыляло по небесам, аки Ноев ковчег по волнам в разгар потопа. Гигиенических пакетов на борту Ми-8 по-моему, не водилось отродясь, но член экипажа выставил посреди пассажирского салона оцинкованное ведро, и перекрикивая рев движков, проорал: мол, если что, так блевать сюда, а кто не сюда, тот сам будет за собой подтирать. Я отвернулся к иллюминатору. Или - к окну? А хрен его знает! В общем, к застекленному отверстию в борту этого летательного аппарата. Спасибо, что не летального, извините за идиотский каламбур!
Что касается ведра, так оно меня нисколечко не интересовало. Странное свойство моего организма - не укачиваюсь.
- Чё, совсем?! Ну, и куда, спрашивается, смотрели эти военкоматовские мудаки?! Какие, на хрен, сапёры - к нам надо было! - возмущался как-то один мой северный приятель, бывший капитан ВДВ, с которым мы познакомились по принципу «всего двое не блюют» на рейсе Тюмень - Кондинское, выполнявшемся на самолете Ан-2 в, мягко скажем, хреновых погодных условиях.
...Ведро гремело по всему вертолету, народ рыгал, то попадая, то не попадая, а погода не унималась, более того, только раззадоривалась.
- Долетим! - выглянул из кабины экипажа какой-то член этого экипажа. Как позже оказалось - Сашка, вот такой мужик!
- Долетим! - повторил Сашка с такой уверенностью в голосе, что я ему сразу поверил. Впрочем, глядя в блистер (во, правильно вспомнил слово-то?), я уже видел в небе границу, за которой заканчивались тучи-облака, и начиналось ясное небо...
Ну, что ж... Прилетели. Только прилетели - сразу сели, как писал Высоцкий.
Сели мы в Н. - поселке на южном берегу Карского моря. Я сразу направился в сельсовет, и встретил там районного эколога, с которым был весьма неприязненно знаком. Эколог опять отличился! На этот раз он отличился просто-таки выдающимся фонарем под глазом. Ну, думаю, ни фига ж себе! Что случилось-то? У владельца фонаря спрашивать, вроде, западло... Вечером я был приглашен в гости на предмет выпить водки. Пригласил меня директор местного филиала райрыбозавода - двухметроворостый Аркадий Исаакович, родившийся практически в этих же краях потомок репрессированного красного командира - "троцкиста", отличавшийся пудовыми кулачищами, фигурой древнегреческого атлета и совершенно пофигистическим отношением к любым превратностям судьбы.
- Я уже еврей и я уже в Заполярье, - говаривал Аркаша. - И шо еще плохого со мной может произойти?!
При этом на все предложения родственников и начальства «уматывать в свой Израиль» Аркадий Исаакович отвечал грубо. Он официально женился на ненке, после чего родственники от него моментально отвязались. Начальство тоже умылось, и Аркаша, в общем-то, жил бы, как хотел, если бы не мелкие проблемы, которые он, впрочем, решал с еврейским изяществом, сопряженным с русским похуизмом и помноженным на ненецкий фатализм...
...Между пятой и седьмой рюмками я ненавязчиво поинтересовался у Аркадия Исааковича: а кто это экологу так приварил, что рядом с ним полярная ночь превращается в полярный день?
- Таки я, - скромно потупив взгляд, ответил Аркаша, подкладывая мне малосольной нельмы и дефицитнейшей в тех краях картошки.
- Оп-паньки! А за что?!
Довести Аркашу до рукоприкладства - это охранник природы должен был учудить что-то совсем уж из ряда вон выходящее!
Аркаша разлил по стаканам, вздохнул, и рассказал:
- Понимаешь, пока я в командировке был, медведь (белый, естественно, других у нас нет) повадился к поселку шастать. На помойке кормился. Половину поселковых собак передавил и сожрал. В общем, осадное положение, все боятся из дому нос показать. Пытались прогнать, палили в воздух из ружей, из ракетниц - медведю пофиг. Как будто знает, сволочь, что он - в Красной Книге, и никто его убивать не станет... Хотя народ за пару недель уже и для убийства созрел.
Я-то как раз в райцентр улетел, а тут прибывает это чмо, мальчик-колокольчик, эколог хренов, дитя асфальта! Медведя, говорит, надобно отловить и вывезти подальше от поселка, чтобы обратно не вернулся. Согласно инструкции!
Ну и шо ты на меня так смотришь? Как говорила моя мама Мария Моисеевна, ты кушай, кушай, рыбка свежая, не форшмак, но все ж таки! И не пьешь что-то совсем. Ну-ка, давай за полярное сияние!
- Давай лучше за твою маму, - вздохнул я. - Вот ведь несгибаемая женщина была!
- Да уж, Голда Меир по сравнению с ней - институтка...
Аркаша вздохнул, выпил, набил и закурил настоящую ненецкую трубочку, помолчал и продолжил:
- Ты же зама моего знаешь - перед любым начальством трясется, как заячий хвост. А тут - цельный районный эколог, не хер собачий! Короче, поставили на уши мастерскую, давай ловушку мастерить. Из чего? Из новенького, бля, балка, который я для третьей бригады добыл такими способами, что даже тебе лучше не рассказывать, а уж прокурору - и подавно! В общем, этот эколог, Кулибин хренов, придумал такую штуку: в балок вешается оленья туша. Медведь туда заходит через дверь, тушу жрет, а дверь автоматически запирается. Все, попался! Потом зацепить балок вертушкой и уволочь вдоль побережья, насколько керосину хватит, поставить на землю, дернуть, бля, за веревочку - дверь и откроется. Иди, белый, гуляй. А балок, значит, обратно приволочь.
Все сделали, как этот мудак придумал. Только с медведем не угадали. То есть в балок-то он вошел, и правда, через дверь. А вышел, гад, через стену. Вместе с тушей. И ушел. Совсем ушел. Обиделся, наверное, на что-то. В общем, всем зашибись. И экологу зашибись - медведя спас. И медведю зашибись - на мусоре да собаках отъелся, а напоследок целого оленя поимел на халяву. И поселку зашибись - избавились от нахлебничка. Все, бля, в шоколаде, только я в дерьме - мало того, что еще один новый балок хрен достанешь, так еще и медведем разломанный надо как-то списывать. А бригадир третьей - ты же этого хохла знаешь - снова будет из меня душу вынимать за бытовые условия!
Вот я экологу в сердцах фингал и поставил... Жаловаться, наверное, будет. Да и хрен с ним, на мое место желающих мало. Ладно, давай еще по одной...
...Аркаша умер примерно через год после этого разговора. Не подписал сам себе санитарный рейс в хорошую погоду. Деньги казенные сэкономил. Невеликие. Послал нахер своего трусливого зама и председателя сельсовета, и не подписал. И умер.
Его большое тело и огромное сердце не выдержали усугубляющегося бардака - очень уж он болел душой за своих подчиненных, безропотных рыбаков-ненцев.
Они и похоронили Аркашу на поселковом кладбище - рядом с Марией Моисеевной, которая так никогда и не узнала, где похоронен ее папа, Аркашин дедушка. И все же она никуда не уехала с той земли - с той вечной мерзлоты - в которую лег ее родной человек. И Аркаша - не уехал.
Будет им вечная мерзлота пухом.
Пусть будет им в ней тепло, как в Иерусалиме.

(Продолжение наверняка будет).
Оценка: 1.87 Историю рассказал тов. Сапёр : 03-07-2007

«Зверюга»...

- А не сходить ли нам на озеро искупнуться? - отец отложил в сторону рубанок и вытер мокрое лицо, размазывая пот по щекам. Летний день был в разгаре и столбик термометра уверенно перешагнул отметку в 30 градусов.
- Сейчас, батя, только вот энту хреновину к той заразе прифигачу - молоток уже не держится в руке, а кровь циркулирует по телу тяжелыми упругими толчками...
Кучка стройматериалов на заднем дворе с нашей помощью превращается в новый сарайчик для садового инвентаря, удобрений и прочих полезных в дачном хозяйстве вещей.
- Все, сейчас помру! Хорош мучиться, еще пол-отпуска впереди. Успеешь в свою казарму, курсант! Отдыхать тоже надо...
- Да бегу уже, бегу- выхожу на крыльцо в плавках и шлепанцах. Даю «отмашку» полотенцем. - Вперед, «гвардия»!
Дорога до озера занимает минут десять и проходит мимо обычной пригородной платформы с незатейливой и облезлой табличкой: «Пл. 54 км.». Дачная публика, заслышав шум подъезжающей электрички на Ленинград, уже собирается в кучки, распространяя вокруг себя стойкий запах клубники и цветов, заботливо выращенных на «шести сотках».
Особнячком на платформе стоит отделение солдат-первогодков под командой загорелого крепыша-лейтенанта. Машинально отмечаю, что полевая форма у него совсем новая, погоны не обмятые, не иначе, парень «по первому году» из училища...
Ну, тут все понятно. Между учебкой в Лемболово и стрельбищем в Васкелово всего-то минут сорок ходьбы. Или двадцать пять минут бега. Но если проявить смекалку и знать расписание, то пять минут комфортной езды в тамбуре «пригородной». Выбор очевиден. Двери зашипели пневматикой, едва не прищемив замешкавшегося лейтенанта, с размаху «утрамбовавшего» своих бойцов, и электричка, коротко хрюкнув гудком , шустро рванула с места...
Машинально провожаю ее взглядом... и застываю статуей Командора.
АВТОМАТ. Новенький АКМ, забытый кем-то из воинов стоит, сиротливо прислонившись к перилам платформы.
Отец следит за моим взглядом, присвистывает от изумления, подходит и берет в руки детище знаменитого оружейника.
- Знатный зверюга... - взгляд становится задумчивым... Рука по-хозяйски поглаживает ствол и как бы невзначай щелкает предохранителем. - Знатный зверюга... (Мечтательно...) А у нас дрозды расплодились, всю клубнику склевали, сволочи... Вороны снова мыло украли... От кротов опять же житья нет...
Представляю отца, ревностно защищающего грядки, стрельбу очередями под вопли соседей и пернатые тушки, валяющиеся по всему участку...
- Батя, не дури. Патронов все равно нет. Да и летехе уже сегодня ж.. на британский флаг порвут. Жалко мужика. За утерю оружия и отклонение от маршрута огребет он, естественно, на полную. И командир его. И командир командира. А об участи бойца-растяпы вообще лучше и не думать.
...Случайный прохожий испуганно шарахается в сторону и ускоряет шаг.
Представляю, как мы выглядим со стороны! Два небритых мужика в плавках и с автоматом. Сюр! Захват электрички с последующим угоном в Турцию... Душманы на отдыхе... Прохожий оглядывается еще раз и на всякий случай переходит на бег... От греха отсоединяю магазин, передергиваю затвор, делаю «контрольный» вверх и заворачиваю «трещотку» в линялое пляжное полотенце. Кончик ствола с мушкой все равно предательски торчит из свертка.
- Пошли лучше расписание смотреть, когда ближайшая на Сосново пойдет... Чует мое сердце, увидимся мы еще с летехой сегодня... И очень скоро...
Злорадно прикидываю про себя: так, вот сейчас выгрузились, строятся, проверяют снаряжение... Опаньки! Чего ищешь, солдат? Автоматик? Всего-то?
Вот радость-то в доме! И куда же он подевался? Хомяк сгрыз?
Еще пару секунд на раздумье... Ну что, осознал в полной мере? А чегой-то лицо у тебя, лейтенант, побледнело? И озноб вдруг в такую жару пробрал... И Забайкальский округ перед глазами вдруг замаячил... На всю оставшуюся службу.
Интересно, даст он бойцу в ухо или удержится? Почему-то чувствую, даст. Но очень быстро и только один раз, ибо времени в обрез. Вернее, его просто нет.
А стрелка на часах бежит и бежит себе, потихоньку сводя на нет и так невеликие шансы вернуть пропажу.
Расписание ехидно подсказывает: обратная электричка через полчаса. Спокойно сидеть и ждать на платформе - инфаркт через пять минут гарантирован. Значит, побежит. И очень быстро. Бойцов с оружием бросить не может, значит, и их погонит... Не загнал бы только...
Засекаю время, мысленно командую: «На старт... Внимание... Марш!» и почти физически слышу командирское: «За мнооой!!! Бегооом!!! Бегом, я сказал, е..., б...!!!» Вот и голосок «прорезался»! Вперед, орлы! Даешь рекорд! Посрамим все нормативы, они не для таких ситуаций писаны!
Вся карьера мгновенно валится под откос и единственное, что он может сделать, прибавить. До судорог, до рвоты, до белых мух в глазах, подгоняя пинками отстающих и задавая всем бешеный темп.
Три километра. Из них два - по извилистой тропке вдоль насыпи и последний - по раскаленному асфальтовому шоссе. Солнце жарит нещадно, безветрие... Автоматы, подсумки, сапоги. Особо не побегаешь...
В общем-то не смертельно, не марафонская дистанция, нас, бывало, поутру и на «пятерик» для разминки гоняют... Ничего, привыкли... Вот только приз у тебя, летеха, сегодня особый. Потерять автомат в начале службы - это тебе не кот начхал... Это серьезно.
Да нет, мужик, вроде, крепкий, выдержит. А солдатикам просто деваться некуда, вот и несутся, задыхаясь и отбивая себе бока подсумками...
Прикидываю: вот уже асфальт начался, теперь затяжной подъем... Не отставать! За мной, чудо-богатыри! Только осторожнее, там как раз за поворотом совхозная машина молоко привезла, уже и очередь, наверное, выстроилась. Вы уж там поаккуратнее, не опрокиньте никого с ходу. А то бабульки бидонами закидают.
Ну вот... А я предупреждал! Издалека вижу, служивые, вылетев из-за поворота, аки стая диких кабанов, сносят половину любителей свежих молочных продуктов. Што, ребятки, тормоза отказали? Разгневанные вопли дачников хорошо слышны даже на станции.
Так, не расслабляться, последние пятьсот метров остались. А приз ваш - вот он. У меня. В полотенце завернут. Старое такое, с розочками.
А лейтенант молодца! Бегут колонной, слаженно... Он, как отцу-командиру и положено, несется впереди, задает темп группе, постоянно поправляя ремни от ЧЕТЫРЕХ висящих на плечах «стволов», снятых с отстающих. Ну давай-давай, родной! Ставка в этом забеге не «золото»... Вся служба твоя на кону сейчас. По крайней мере, ты так думаешь. Все. Финиш. Смотрю на часы: так и есть, все нормативы посрамлены. Пора резервировать место в олимпийской сборной.
Метров с десяти вижу, как все буквально взлетают на платформу, озираются по сторонам, рассыпавшись в разные стороны, прочесывают метр за метром густой кустарник возле перил. Как лейтенант обмахивается фуражкой, задыхаясь и ловя ртом раскаленный воздух, обреченно садится прямо на придорожный камень...
Потом выхожу из-за дерева, негромко окликаю, жду, и... не торопясь разворачиваю полотенце. «Знатный зверюга» маслянисто и успокаивающе поблескивает в свете палящего солнца.
Одновременно отец недвусмысленно показывает пальцем на вывеску: «Гастроном». Лейтенант дышит как загнанная лошадь, но счастливо кивает головой и тянется за бумажником...
...Я выгружаю в холодильник из сумки бутылки «Жигулевского», отец молча стоит рядом и укоризненно посматривает на стаю дроздов, методично уничтожающих наш урожай прямо под носом у совершенно размякшего от жары пушистого «сибиряка» Макса, который в наше отсутствие, похоже, заключил договор о ненападении с местной живностью. ...Потом машет рукой, дескать: «Да подавитесь вы!», тоскливо вздыхает, берет ящик с инструментами и идет на задний двор...

Оценка: 1.86 Историю рассказал тов. Механик : 24-09-2007

УРОК ПАРКОВКИ

(Шоферские истории)

Вот ведь, блин, название!. Применительно к немецкому, еще допустимо менять Н на G, и Hamburg становится Гамбургом. Но, по отношению к финскому языку, обычно такого не делается. Тут же, видимо, просто некуда деться, ибо наименование населенного пункта где расположено место нашей дислокации, звучит для русского уха, ну крайне неприлично! Городок находится примерно в девяноста километрах к юго-западу от Тампере, и носит название Huittinen. А если учитывать еще и то, что летом здесь, в зданиях учебного центра, размещен детский лагерь для школьников из России, которых я сюда и привез, то с самого начала было принято и писать и называть Гуйттинен. Ну, пионеры, конечно же, поначалу хихикали над неприличным названием, но через пару дней успокаивались. Нuittinen - даже на дорожных указателях написано. Да и детишки нынешние - не чета прежним . Этих уже трудно чем то удивить...
Возраст разный - от младшего школьного до выпускников. А сюда они едут, чтобы отдохнуть и попрактиковаться в английском. Педагоги из туманного Альбиона дело свое знают отлично, да и дети довольны - некоторые постоянно сюда ездят уже не один год. Вообще- то неплохая альтернатива ушедшим в прошлое пионерским лагерям. И отдохнуть и язык подучить с англичанами...
Плюс, соответственно, разные поездки и экскурсии, которые мне и приходится обеспечивать.

Машина не слишком новая - «Мерс» с приличным пробегом, но довольно бодрый и не слишком потрепанный жизнью. Неделю назад я добросовестно облазал его, что называется, «от киля до клотика», и через день вручил хозяину длиннющий список всего потребного для ремонта и нормального обслуживания машины. К чести шефа, он не удивился, и, отправившись вместе со мной в магазин, беспрекословно оплатил все приобретения. И вообще - русский хозяин - это не прижимистый финн! Понимает, что без надлежащего ухода машина ходить не будет. Жаль, конечно, что он приобрел «мерса». И обслуживание, и ремонт достаточно дороги, и сервисных центров не так уж много. Расположены обычно в крупных городах. Да капризные они - «мерсы». Слишком много всякой электроники, которая постоянно входит из строя, а вместе с ней, соответственно, жизненно важные системы автобуса начинают сбоить и работать не так как нужно или вообще не работать. Но тут выбирать не приходится. Чем богаты - тем и рады. Шеф и сам понимает, что «Скания» гораздо предпочтительней и в плане ремонта и в плане обслуживания. Сервисные центры чуть ли не в каждой деревне, да и проще она в эксплуатации. Максимально функциональный аппарат. Ничего лишнего, и вместе с тем все то без чего нельзя обойтись. Но «Скании» пока нет. Поэтому будем эксплуатировать «мерса».
Три дня ушло на ликвидацию неизбежных мелких неисправностей. После пробной поездки накрылся тахограф. Придется ехать в ремонтную контору в Тампере. Созвонился, договорился о времени. Прибыл. После снятия оного вынесли неутешительный вердикт - реанимации не подлежит, нужна замена. Новый обойдется в восемьсот евро. Звоню шефу. Тот совершенно спокойно интересуется возможностью оплаты по счету. Потому как такого количества налички у меня с собой нет. Ремонтники мужики отличные: - Никаких проблем! Хоть налом, хоть безналом!
Тахограф поставлен, теперь его нужно сертифицировать. Просят отогнать автобус на контрольный участок. Забираюсь в кабину, втыкаю заднюю. Новый номер! Рычаг передач подозрительно свободно болтается в гнезде. Отпускаю сцепление. Писец, приплыли! Пепелац как стоял, так и стоит. Глушу двигатель, откручиваю болты кожуха. Так и есть! Ручка КПП. Уже когда-то была отломана и приварена и, причем, похоже, не единожды. Сволота бывший хозяин - мог бы и предупредить... Хорошо еще, что нигде по трассе это не случилось, а то куковал бы до прибытия эвакуатора, да и содрали бы за доставку немало. Мужики сочувственно качают головами - в такое время, да еще и в пятницу, найти сварного абсолютно нереально - все давно уже по домам и дачам разбежались. Звоню шефу. Тот дает команду действовать по обстоятельствам. ОК. Обежав близлежащие еще работающие конторы, прихожу к неутешительному выводу, что хрен кто поможет. Конец рабочего дня - все уже мыслями на дачах, дома или на худой конец с бокалом пива в пабе. Звоню в сервисную службу МВ, объясняю ситуацию и прошу прислать техничку со сваркой. Оттуда отвечают, что технички, дескать, у них нет - могут прислать эвакуатор, который оттащит в центр, где поменяют рычаг полностью... Обещаю перезвонить после того как посоветуюсь с начальством.... Начальство, конечно, заплатит, но стоит ли сейчас вызывать эвак? Тем более - знаю их расценки! Мерсовский центр самый дорогой - доставка эваком обойдется, как минимум, в две с половиной сотни.
Попробуем другие варианты. Звоню в «Скан-Сервис», ибо там, точно знаю, есть техничка со сваркой и автогеном. Откликаются. Долго выясняют, что за фирма, номер счета и прочие дела. Наконец, обещают прислать сварного. Сидим, ждем. Прибывает микрик «Фиат- дукато» со сваркой. Договариваемся о цене, мужик подключает сварочный аппарат и через десять минут рычаг надежно приварен. Счет выписан, «Фиат», шустро развернувшись, скрывается за поворотом... Можно ехать! Сэкономил я порядочно, ибо все удовольствие обошлось в три сотни.
Мерсовский центр вряд ли стал бы заваривать ручку - просто поменяют на новую. Посчитал, прикинул... Короче, сэкономил штуку, как минимум. Еще один плюс в пользу «Скании»! Нравится мне их подход! Надо - приехали и сделали. Хоть в выходной, хоть ночью. Но, теперь будем иметь в виду, что этот узел у нас уязвим. При возможности надо на разборку заехать и найти запасную. Пусть лежит в багажнике. Не торопясь, еду назад. Надо бы еще резину сменить на переднем мосту. Звоню шефу, тот обещает договориться на шиномонтаже.
Перезванивает через полчаса - в понедельник к девяти утра меня ждут на переобувание. Отлично! В принципе - и эта резина еще походит. Поставлю назад, а то там внутренняя пара совсем уже никакая. Ну, это, как и везде - продавая автобус, хорошую резину поснимали, обули старую, а совсем уж левые баллоны сзади внутрь поставили. Жаль, не я машину принимал! Ее приобрели еще зимой, а потом стали искать водилу. Лучше б наоборот, глядишь обошелся бы на пару тыщ дешевле... Потому как, я думаю, там не только колеса - наверняка еще немало отыщется...

Суббота... Кому выходной, а кто и работает... Вооружившись щеткой и наждачкой, ликвидирую ржавчину на порогах багажных отсеков. Вечером везти детей в аквапарк. Это километрах в сорока. Город Forssa. Ну, хоть тут то название приличное...
Солнце печет, как в Африке, прохожусь по порогам мастикой из баллончика. Черная блестящая поверхность на глазах становится матовой - при такой жаре все сохнет прямо на глазах. Убираю инструменты, скидываю комбез. В салоне вообще не продохнуть - за день на солнцепеке автобус раскалился и напоминает сауну на колесах. Запускаю двигатель, врубаю кондиционер. Пусть охладится, а то уже скоро и ехать...

16.30 местного времени, два автобуса полностью загружены, сто человек детей жаждут аквапарка, горок, бассейна и прочих развлечений. В салоне оживленный гвалт и смех, воспитатели с трудом добиваются относительного спокойствия.
Ну, вроде как расселись, угомонились. Вторая машина - « Volvo В10», водителя звать Тимо. Он - ведущий, я - ведомый... Поехали!

Forssa. Подъезжаем к аквапарку. Большое здание с надписью «Vesihelmi» на крыше. Переводится как «водная жемчужина». Обширная стоянка заполнена едва на четверть - желающих поплавать в бассейне маловато. Выходной, погода хорошая, все на природе отдыхают. Стоянка для автобусов расположена практически у входа, рассчитана на три машины в колонну, но прямо посредине ее, вызывающе и нагло расположился новенький приземистый черный BMW-кабриолет в спойлерах, на спортивных дисках и низкопрофильной резине шириной с автобусное колесо. Блестящая труба - прямоток, калибра ротного миномета - не меньше. Поставить на стоянку, видимо, пальцовка не позволила.
От нее же идти до входа аж целых пятьдесят метров! Да еще и солнце там печет, а тут в тенечке, прямо у входа - милое дело! И плевать, что остальные машины дисциплинированно стоят на парковке! Выше нас - только горы! Круче нас - только яйца!
Тимо объезжает его и встает спереди, я причаливаю сзади. Открываем двери, дети с радостными криками устремляются к входу. Ну что ж, два часа у нас есть, можно сходить попить кофе. На другой стороне улицы открытая кафешка, в тени под тентом легкий ветерок лениво шевелит листву....
Мысль, видимо, родилась одновременно в обеих головах. Автобус Тимо начинает медленно пятиться... Ближе... еще ближе...Расстояние между бампером блестящей игрушки и выхлопной трубой автобуса неумолимо сокращается. Стоп! Вспыхнули стоп-сигналы, зашипела пневматика. Впритык! Он что, такой крутой профи что ли?! С уважением смотрю на широкую корму «Вольво». Ах, вот оно что! У него камера сзади висит! То-то он так уверенно подпер!.. Втыкаю первую, отпускаю ручник, и медленно отжимаю сцепление. Тимо уже вышел и наблюдает сбоку за моими маневрами. Ну, у меня камер ни сзади, ни спереди нет, будем расчитывать на глазомер. Тимо рукой махнет, если уж совсем критично будет.... Пожалуй, хватит! Ставлю на ручник и глушу двигатель..
Тимо, ухмыляясь, показывает большой палец. Закрываю дверь, заглядываю под бампер. Нормально! Сантиметров пять я ему оставил. Примерно столько же у Тимо.
- Ну, что, пойдем, ударим по кофе? - он кивает на веранду кафе - там вкусные пирожные, я всегда сюда хожу.
- Пойдем - соглашаюсь я - Обзор хороший с веранды, интересно через сколько он вылезет.
- А может она, а не он - улыбается Тимо.
- Скорее всего, они, - подытоживаю я.
Кофе тут неплохой, надо признать. Заказываю себе эспрессо и стакан минералки, Тимо - любитель сладкого, заказывает пирожное и капуччино, шутит с хозяйкой. Он тут живет, его все знают. Постоянный клиент. Этакий Винни-Пух! Даже чем то похож на него, такой же упитанный...
Примерно через час из дверей аквапарка с видом хозяев жизни выходят два субъекта лет восемнадцати- двадцати и направляются к стоянке.
.Распальцованные детишки богатеньких родителей, не иначе. В этом возрасте самому на такую машину явно не заработать Тимо закуривает и устраивается поудобнее, чтобы не пропустить ни секунды начинающегося представления.
- Гомики, что ли? - смотрю я на остановившихся у машины и тупо пялящихся на нее сопляков.
- Не-е-е... - тянет Тимо - Вон их подружки идут еще...
Подбегают две раскрашенные девицы с прическами фасона «я упала с самосвала - тормозила головой» Волосы блещут буйством колеров - такое впечатление на головы вылили несколько банок краски. Слышатся возмущенные крики, дескать, гребаные автобусники, понаставили тут своих сараев, и прочее... Минут через десять обстановка становится пожароопасной - один из юнцов смачно плюет на борт автобуса и начинает в бешенстве пинать его ногой.
- Может пойдем , а то еще эти засранцы автобус поломают - привстаю я с кресла.
Тимо с улыбкой удерживает меня за локоть и кивком показывает на стоянку, по которой медленно двигается полицейский микроавтобус. Стражи порядка прекрасно видят всю картину, «фолькс» останавливается за спиной продолжающего футболить борт автобуса, сопляка. На плечо юноши ложится тяжелая рука констебля, вопрошающего, судя по всему, чем это он тут занимается. Девицы наперебой начинают возмущаться автобусниками, запершими их красивую машину. Полицейский - мужик примерно нашего возраста, невозмутимо просит владельца машины предъявить документы. Второй юноша лезет в бардачок и протягивает техпаспорт, затем вынимает из бумажника права. Констебль, забрав документы, приглашает его пройти для составления протокола на предмет нарушения правил. Показывает на знак «стоянка запрещена». Тот понуро следует за полицейским. Весь лоск и все понты волшебным образом куда-то улетучились. Пропал золотой мальчик - хозяин жизни! Мгновенно трансформировался в нашкодившего мальчишку... Через пять минут он вылезает из полицейской машины, держа в одной руке документы, в другой квитанцию штрафа. «Фолькс» отъехал от стоянки, через пару минут у Тимо в кармане запиликал телефон.
- Привет, Юха! Да... Да, я конечно, детей в бассейн привезли... Видел я все - в кафе напротив сижу ... Вот кофе допью и минут через десять- пятнадцать подойду... Ничего, пусть посидят подумают. На сколько ты их штрафанул то?.. Да я понимаю, что им эти деньги- тьфу и растереть- папаша заплатит, однако в реестре нарушений уже засвечен... Как?.. И тоже за парковку?! Ах, за скорость... Теперь еще раз попадется на чем нибудь - и права на полку положит. Ну, давай, удачного вечера!
- Юха, - поясняет он мне - Мы с ним в школе в одном классе учились. А сейчас на дороге часто встречаемся - он в полиции работает, я на автобусе... - Тимо встает и благодарит хозяйку за кофе, та улыбается и приглашает заходить почаще.
- Ладно, пойду, автобус подвину, а то скоро уже и дети выйдут, ни к чему им на этих попугаев любоваться. - Тимо неторопливо подходит к автобусу. Юнцы стоят, цедя сквозь зубы ругательства, и злобно глядят исподлобья, однако активных действий больше не предпринимают. Тимо, наклонив голову, смотрит на грязные следы кроссовок на борту автобуса, затем переводит взгляд на их хозяина. Тот стоит в вызывающей позе и нагло ухмыляется, затем плюхается за руль и выжидающе смотрит на Тимо, который неторопливо отпирает автобус и забирается внутрь. Через недолгое время широкая вольвовская корма начала медленно отползать от блестящего авто. BMW взревел мотором, выскочив из за автобуса, с визгом шин пролетел вдоль стоянки, вошел боком в поворот, вывернул и понесся по пустынной улице....

Сине-белый полицейский «Фольксваген», радостно завывая сиреной и вспыхивая мигалками, вырулил из за угла, и устремился следом...

Оценка: 1.85 Историю рассказал тов. Бегемот : 16-07-2007

Лучшие истории 2007 года из раздела «Военная мудрость»

БУХГАЛТЕРСКИЙ РАСЧЁТ.

Разбор итоговой проверка флотилии по итогам очередного года боевой подготовки проводил начальник Главного штаба ВМФ. Проверяющие из Москвы по очереди выносили на обозрение выявленные вопиющие недостатки. Иногда поднимались виновные, чтобы здесь же, не отходя от кассы, получить заготовленную для них порцию воспитательного воздействия.
Полковник из отдела устройства службы трагическим голосом известил собрание об обнаруженном им безобразии: в каком-то помещении артиллерийского склада в посёлке Дунай остекление окон было выполнено в "одну нитку". Поднятый начальник этого злополучного, дважды взрывавшегося склада майор Колобовников выглядел спокойным и уверенным. Разве это тот случай, по которому должен расстраиваться воин-афганец, награждённый орденом Красной Звезды?
- Что вы на это ответите, товарищ майор? - жёстко спросил высокий московский начальник.
Ответ был по-армейски краток, чёток и мудр:
- Если бы мне вместо уважаемого товарища полковника выделили сумму денег, эквивалентную затратам на его доставку сюда, питание и размещение, я бы застеклил абсолютно все помещения во вверенной мне войсковой части как минимум в "три нитки", товарищ адмирал!

Оценка: 1.85 Мудростью поделился тов. Ulf : 19-02-2007

Триптих
Четыре осла

Первый осел
Место действия: Москва-Ленинград-Ташкент. 1989-1991 год.
На абитуре московского Военного Краснознаменного института Минобороны СССР нас держали в палатках. Военнослужащие жили от гражданских отдельно.
В той палатке нас было семеро. Среди прочих - Саша Попов, старший сержант из Южной группы войск. Там он служил в роте почетного караула в Будапеште.
Попов был идеально сложен, а до армии работал президентом Федерации у-шу Узбекской ССР.
Гун-фу нас и сблизило. Сашка показывал мне, как отрывать у людей уши и нажимать на временные точки (точки отстроченной смерти). Я растолковывал ему особенности изготовления длинных германских мечей из автомобильных рессор и нюансы наматывания ремней на руки у древнегреческих панкратиастов. В общем, мы подружились.
Иногда мы мечтали, как будем учить языки, а потом с разрешения командования отправимся как Ван Дамм в «Кровавом спорте» на чемпионат мира по драке. Все складно в мечтах было, кроме того, кто из нас победит в финальном поединке - тут разгорались споры.
Когда на экзамене по истории мне поставили два балла, Сашка возмутился:
- Блин, ты же по истории лучший! Ты же нас всех к этому экзамену натаскивал? Даже мне три влепили! Вот сволочи!
Я начал собирать манатки. В часть возвращаться не тянуло, и я решил взять направление поступать в Ленинградское училище ПВО. Увидев его, Сашка отреагировал:
- Да нафиг нам это ГРУ? Поеду с тобой!
Сказано-сделано. Через пару дней мы были в Ленинграде. Но и тут незадача: я получил по математике пять, а Сашке влепили два балла.
- Да нафиг нам эта армия? - отреагировал я и написал отказ.
Нас отправили дослуживать туда, откуда приехали: Сашку в Венгрию, меня на Кавказ. До отъезда мы смотались ко мне на дачу. На шести сотках в Трубниковом Бору командовала моя мама - Антонина Андреевна. Узнав, чем закончились мои пятая и шестая попытки поступления в вуз, она виду не подала. Просто в момент как-то сразу постарела. Маму мы застали несущей два полных ведра от колонки артезианской скважины. Ведра отобрали. Поперли сами. Попыхтели, донесли, и пока родительница стряпала обед, сели на грядку с клубникой - побаловаться аперитивом. Тут-то Сашка и сказал:
- Знаешь, чтоб твоя мама сама воду не таскала, давай я тебе из Ташкента осла пришлю. Животное сильное, неприхотливое. Доброе.
- А зиму он тут переживет? - спросил я.
- Легко! Главное, чтоб сыт был. А чтоб не шлялся по соседям, сколотишь ему загончик.
На том и порешили и разъехались по частям.
Вернулись мы к этому разговору только в 1991 году. И это понятно: пока в вуз поступали, пока первый курс заканчивали, было не до ослов. В телефонном разговоре Сашка мне сообщил:
- Я тут тебе подобрал красавца. Крепыша. Умницу. Назвал Панургом. Мама будет довольна - вот увидишь.
Обсудили доставку ишака. Сошлись на авиатранспорте, тем более, что Сашкина подруга работала бортпроводницей на борте, который регулярно летал из Ташкента в Ленинград и обратно. С ней-то мне и предстояло обсудить все это в очередной прилет девушки.
Не помню, как ее звали. То ли Лейла, а может, Зухра или Зульфия. Это тоже легко объяснимо, так как была она настолько красива, что я ослеп и оглох. Как-то даже не особо слушал, что именно она говорила. Просто смотрел, свесив челюсть, как.
Однако основные факты отложились в памяти. Короче, с экипажем она договорилась. В аэропорту ее коллеги восприняли эту операцию как личное дело, а потому все заинтересованно и доброжелательно помогали.
Панургу предстояло стреноженному провести полет где-то в багажном отсека, а Сашкина подруга должна была следить, чтоб он там от стресса или жажды не заскучал: то за ухом ласково почесать, то в миску лимонада налить. Чтобы Панург привык к авиации, его Сашкины подопечные из Федерации у-шу уже начали выпасать рядом с Ташкентским аэропортом. Остальное время ослик проводил в сарайчике, в самом центре массива Чиланзар. В общем, курс молодого осла был в самом разгаре.
Операция «Панург» должна была состояться 20 августа. Но не судьба - случился форс-мажор, вошедший в историю как «путч».
А потом все полетело кувырком. То экипаж сменился, то в аэропорту какие-то перемены начались, а потом и Сашка с подругой поругался. Ну а когда предатели развалили СССР, мы даже обсуждать по телефону эту тему перестали.
Только гнетущее молчание висело - оба всё понимали, но говорить о том не хотелось.
Так и осталась моя мама без помощника.
Знаете, я до сих пор думаю, что одной из важнейших целей «демократической революции» в СССР и последовавшего за ней развала страны было лишить мою маму умного и неприхотливого помощника, который без сомнения стал бы любимцем детворы нашего и всех окрестных садоводческих хозяйств Ленинградской области.

Второй осел
Место действия: Чечня. Осень 2000 года.
Из Ханкалы до этой высотки лучше ехать БТРом. Пешком можно в липкой пластилиновой грязи утонуть. Но ехать не долго. Зато подниматься на сопку лучше пешком. БТР не сдюжит - перевернется по дороге.
На высотке стоит батарея 82-мм минометов "Поднос", взвод охранения и небольшой птичник для производства свежих яиц. Все остальное довольствие, а главное - боеприпасы, на высоту нужно тащить на горбе. Подобных высоток в Чечне полно, но эта особенная. Какой-то солдатик из питерских позаимствовал у благодарного за освобождение населения осла.
Останется тайной, что он нашептал на ушко ишачку, но с тех пор Бутуз (так его окрестили пацаны) был негласно принят в русскую армию на правах добросовестного бойца. Вреда от него было мало: ну разве пожрать любит (а кто из нас не любит пожрать?) и мимо сортира ходит. Зато польза была огромная: помимо того, что солдаты постоянно видели человеческие глаза Бутуза, которые напоминали им о доме, ослик выполнял огромную работу: с подачи недавно дембельнувшегося по ранению питерца он на высотку все и таскал.
Служба его проходила так. Приедет машина с боепитанием - он уже стоит у подножия. На него кладут два стандартных ящика по десять мин в каждом (одна 3,1 кг). Он их прет на вершину. Потом назад. Потом опять. И опять прет. Пока все не перетаскает. Надо ли говорить, как его все любили?
Война шла своим чередом, но вмешался Генеральный штаб. Приехал проверяющий из Москвы. Я назову его полковник Пупкин. Но его и так все знают. Приехал и возмутился:
- Что за дела? Почему осел нештатный один все таскает? Есть бойцы, вот пусть они и таскают!
Ему вежливо, с чинопочитанием объяснили, что осел - доброволец, и что у него есть моральные принципы.
Тогда Пупкин наехал иначе:
- А почему так мало таскает? Добровольцы должны быть первыми в труде и в быту! И приказал, гад, увеличить нагрузку. Навьючить на Бутуза не два ящика выстрелов, а четыре. Я стоял, смотрел на все это и молчал. Потом смотрел в глаза Бутуза и видел, что он все понял. Он почему-то задержал свой взгляд именно на мне. Не знаю почему. Мы все смотрели, как наш ослик, пошевелив ушами, понуро поплелся вниз. Через некоторое время он вернулся с четырьмя ящиками. Ящики сняли. Бутуз, отворачивая от всех липкую от слез морду, прилег, как обычно отдохнуть. Но через положенные десять минут не встал. Вся батарея и взвод охранения перестали смотреть на врага, а смотрели на Пупкина и нашего Бутуза. Дернулся, как обычно, я.
- Так он умер же... - сказал я, потрогав ишачка за упавшее жилистое ухо. Что-то случилось в воздухе. Что-то лопнуло. Назревал бунт. Пупкину оставалось жить меньше минуты. Я спас положение. Я рявкнул:
- Он умер как герой!
И плаксивые вояки, глотая свои нефальшивые слезы, рявкнули в ответ:
- Ура!!!
Чечня содрогнулась.
Рыдали все. Кроме Пупкина. Он стоял побелевший. Вся выпитая им за время проверки осетинская водка улетучилась куда-то. Короче, обосрался от нашего рыка и собственной мерзости.
Не знаю, что произошло тогда со всеми нами, но то, что результат был, знаю доподлинно. Года через два, когда нам привезли свежие газеты, я узнал об очередном указе из Москвы, из чего сделал вывод, что у Пупкина все-таки есть совесть, но просто не очень развитая. Короче, в газете писали, что «для нужд Северо-Кавказского военного округа (СКВО) закупят 150 ослов. Распоряжение ГОМУ Генштаба. 130 животных закупят в Дагестане, остальных армейские вербовщики намерены набрать по другим горным республикам Юга России. Ослам присвоят звание войсковых животных (это положение запрещает пускать их на мясо) и определят в специальные вьючные подразделения. Согласно штатному расписанию на каждые 10 ослов положен один фельдшер, на каждую тройку - один вьюковожатый.» Там же было опубликовано важное, принципиальное дополнение: «Вьючные отделения будут комплектоваться только самцами. Дабы не отвлекать оных от службы». К чему оно, я так и не понял.
Ну да ладно. Кто этих Пупкиных поймет?
ТТХ ослов:
Вес - около 130 кг.
Грузоподъемность - до 80 кг.
Скорость - 3,5-4 км/час
Цена - от 0 до 0.

Третий и четвертый
Место действия: Чад, район боевых действий Фронта национального освобождения Гукуни Уэддея и правительственных войск Нджамены Хиссена Хабрэ. 1985 год.
Послеполуденная июльская жара иссушает. Загустевшая кровь стучит в голову. Cохнут губы. Грубеет и шершавеет язык. Солнечные лучи, падающие под прямым углом на землю, жгут плечи даже через рубашку. Обычно к этому времени солдаты-джундики натягивают тент между машинами, и мы с Мухаммедом ложимся на одеяла и молча лежим по полчаса, не шевелясь.
Где-то в Нджамене сидит Саввик Шустер и, попивая кока-колу со льдом, придумывает клеветнические небылицы о том, что к уничтожению французских «Миражей» в этом мареве причастны советские военные советники. Нехай клевещет, жиденыш. Но, Боже, как хочется пить.
Сегодня наш шестидесятидвухлетний проводник-тиббус сказал, что недалеко отсюда есть вода, и, оставив машины под охраной отделения солдат, мы уже два с половиной часа в самый солнцепек продвигаемся в сторону грандиозного Эми-Куси.
Спуски с гор по тропинке, известной только проводнику, и изматывающие подъемы чередуются один за другим. Уставать и ныть нельзя - державу представляю. Еще подъем. Слева от тропинки, на вершине, нечто, но явно созданное человеческими руками. Кольцеобразная стенка менее полутора метров высотой, сложенная из камней - чье-то жилище. Через вертикальный пролом, который, по-видимому, служил входом, виднелось какое-то тряпье и глиняная посуда.
Тропинка опять сорвалась в ущелье. Справа стена. Слева пропасть. Отряд осторожно спускается ниже и ниже. Обогнули еще один скальный выступ: просматривается дно ущелья. Две зеленые полосы кустарника, финиковые пальмы и круглые, приземистые каменные постройки. Пейзаж бодрит.
Мысль о том, что нас ждет вода, неотступна и, как патрон в патроннике, предназначенный для выстрела, незаменима. Вот, вроде, и прохладой потянуло. Тропинка как бы подвязана к отвесной скале и искусно цепляется за каждый выступ и мало-мальски видимый карниз. Снизу, навстречу экспедиции, по этой же тропинке карабкаются два осла.
- Принесла вас нелегкая именно сейчас! Как разминемся? - подумал я.
Проводник же, ничуть не беспокоясь, вел отряд на незапланированную встречу. Обе стороны, не торопясь, сближались. Первый ослик, который был уже в шагах двадцати от проводника, остановился, потоптался и спрятал переднюю часть туловища в скальную выемку, перекрыв задом тропинку.
Проводник подошел к животному, взял осла за хвост, как за спасательную веревку, сделал большой шаг левой ногой. Наклонившись над пропастью спиной, кругом перенес правую ногу и зашагал дальше. Следующие проделали то же и пошли за проводником. Чувствовалось, что животное было напряжено и словно вжималось в скалу, помогая людям пройти. Но глаза и уши ишачка постоянно следили за всеми действиями людей. Всякое несерьезное отношение к переправе исключалось с обеих сторон. Даже ослу не приходило в голову шутить на карнизе шириной не более шестидесяти сантиметров. Второй ослик удивил еще больше. Он встал на дыбы в выбранной им расщелине так ровно, что люди шли по тропинке не касаясь его.
Позднее, когда солдаты и офицеры утолили жажду, нагретой африканским солнцем и внутренним теплом вулкана водой, я спросил одного из тиббусов, живущих в этом ущелье: «Чьи это животные?»
- Наверху караванщик живет, - и абориген показал рукой на вершину горы, с которой мы недавно спустились. Перед глазами предстало круглое каменное жилище без крыши.
- Он сдает ослов внаем всем желающим. Они возят поклажу от этого оазиса до караванной тропы. Часто возвращаются одни, без людей. Очень умные животные.
И я подумал тогда: «Ничего себе чувство самосохранения! Ай да ослики! Видимо долго и часто их били, чтобы они так в стенки вжиматься стали».

Осел [евр. хамор, ослица - атон; греч. онос]:
1) Осел (Equus asinus) с древних времен известен как вьючное животное. Из Ветхого Завета известно, что ослами владели Авраам (Быт. 12:16, 22:3) и Иаков (Быт. 30:43). На ослах. ездили верхом (Исх. 4:20, Нав. 15:18, 1Цар. 25:20), их использовали как вьючных (Быт. 42:26, 1Цар. 25:18, ср. Быт. 49:14) и упряжных животных (Втор. 22:10, Ис. 30:6), причем запрещалось запрягать ослов вместе с волами. Как ездовых животных ослов использовали воины (1Цар. 16:20) и лица, занимавшие высокое положение в обществе (Суд. 5:10, 10:4, 12:14; ср. Быт. 49:11, Зах. 9:9). Если царь призывал молодых воинов с их ослами (1Цар. 8:16), это воспринималось как тяжелая повинность;
2) Осел - нечистое животное, поэтому его мясо можно было употреблять в пищу только в случае крайней нужды. Так, во время голода при осаде Самарии (4Цар. 6:25) ослиная голова продавалась за неслыханную сумму в 80 сиклей серебра. В то время как первенцев других нечистых животных можно было выкупить за деньги или продать (Лев. 27:27; Чис. 18:15 и след.), первенца осла разрешалось заменить только агнцем (т.е. обменять на другую жизнь), в противном случае первенцу надлежало "сломать шею" (Исх. 13:13, 34:20; см. также Втор. 21:4,6, Ис. 66:3);
3) Известно, что у аморреев существовал обычай, описанный в документах архива Мари, при заключении договора приносить в жертву осла;
4) Иисус вступил в Иерусалим, "сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной" (Мф. 21:5). В этом исполнилось пророчество Захарии (Зах. 9:9) и отразилось значение Иисуса как царя, возвещающего народам мир, - образ, совершенно не соответствовавший земным представлениям и ожиданиям Его учеников и народа (Лк. 24:21, Деян. 1:6);
5) Наряду с домашними ослами в Библии упоминаются и два вида диких: а) Еврейское слово пэрэ, переданное в Синодальном переводе как "дикий осел" (Иов. 24:5, Пс. 103:11, Ис. 32:14, Иер. 14:6), видимо, подразумевает онагра (Asinus onager), очень быстрого и пугливого дикого осла, отдельные особи которого встречаются в пустыне Сахаре и в Аравии;
б) Еврейское слово арод встречается лишь в Иов. 39:5 (Синодальный перевод - "онагр") и в Дан. 5:21; вероятно, им назван сирийский дикий осел (Asinus hemippus), обитающий в горах Армении, в Месопотамии, Сирии и на севере Палестины.

Оценка: 1.69 Мудростью поделился тов. redshon : 30-07-2007

САМЫЙ

В дивизион приехала комиссия. ИЗ ШТАБА ОКРУГА. А может, корпуса. А может, самого Министерства. Зачем - неизвестно. Нам - неизвестно. Человек пять.
Полковники-подполковники. Комбриг с ними приехал. Страх и ужас. До обеда все они толпой бродили по боевой позиции, махая руками. То вместе, то поврозь, а то - попеременно. Правду Булат сказал, словно сам видел. Городок напрягся.
Бабы им на обед из дому натащили солений-варений... А они с позиции мимо столовой в казарму пошли. Офицеры-прапорщики из казармы - через окна, как зайцы... А куда? А я как раз в отпуске был, снял движок с машины, и в своей каптерке в городке, не спеша, его починяю. Никого не трогаю. Внезапно ко мне без стука, более того - бесшумно - заскочила толпа. Человек пять офицеров, столько же прапорщиков, и даже старший солдат Наташа Д, бывшая девушка-курсант, неизвестно за что отчисленная из училища и присланная к нам на должность оператора РЛС... К технике ее никто и не думал допускать, и она целыми днями гуляла по дивизиону. То там посидит, то здесь. Получка ж идет...
Причина столь большого количества гостей у меня понятна - им негде спрятаться. Ну, рассадил всех по лавкам, слежу, чтоб чего не сперли. Самый ловкий прапоренок чуть приоткрыл дверь и в щелочку наблюдал за комиссией. А она вместо того, чтобы идти на обед, повернула в сторону городка.
- Шухер, в городок повернули! - сообщил наблюдатель, бледнея лицом. Все мигом притихли. Один я, числясь в отпуске, чувствовал себя более-менее в безопасности. Увы... Повесить замок снаружи не решился никто. Добровольца-самоубийцы не нашлось. Да и поздно уже было...
Дверь резко распахнулась. На пороге стоял комбриг. Сзади с любопытством толпились и заглядывали полковники.
- Так, что здесь происходит, товарищи офицеры-прапорщики? Чем занимаемся? Чье помещение?
- Моя каптерка - выдвинулся я вперед - я в очередном отпуске, движок вот ремонтирую... Продемонстрировал грязные руки и рожу.
- Ясно. А вот вы, товарищ майор, что здесь делаете? - строго посмотрел командир на престарелого стартовика, дотягивавшего последние месяцы до пенсии. Большой опыт службы тут же вложил майору в зубы правильный ответ.
- Я пришел посоветоваться к старшему прапорщику по поводу замены масла в гидросистеме пятой пушки. У меня там подтекает...
- В голове у тебя подтекает! А вы, капитан? Капитан Гена уже был готов.
- Я пришел посоветоваться к старшему прапорщику по поводу работы подогревателя двигателя, что-то один у меня плохо запускается...
- Так... Понятно. А вы, товарищ прапорщик, - обратился командир к Саше М, совсем зеленому прапоренку, дизелисту. - И вы здесь за консультацией?
- Так точно, товарищ полковник! Мне надо узнать нормы расхода масла на моточасы работы дизеля...
- А ты их до сих пор не знал?
Одиннадцать голов потупились, стараясь не встретиться глазами с комбригом. Одна голова оказалась блондинистой и с хвостиком.
- А вы, девушка, кто такая? Тоже на консультацию прибыли?
- Старший солдат Дорошенко. Так точно. Прибыла на консультацию к старшему прапорщику по поводу ремонта ячейки...
- А что, он тут у вас самый умный?
- Да-а... - не подумав, пропищала несостоявшаяся офицерша.
Глаза у командира полезли на лоб.
- Девушка! Хоть ваш старший прапорщик и на доске почета в бригаде постоянно висит, но запомните! Самый умный в дивизионе - командир дивизиона! А самый умный в бригаде - командир бригады!

Не наказали никого...

Оценка: 1.64 Мудростью поделился тов. did mazaj : 19-12-2007

Наручники

(продолжение "Витя-циркач")

Наручники?! Вот это да! Обалдеть! Такое прогрессивное изобретение человечества, мы никогда не видели, только в кино. Лишь, в заграничном боевике, когда законопослушный герой - полицейский красавец, типа - Алена Делона, небрежно поигрывая ими, мастерским, почти неуловимым движением, с характерным щелчком застегивает блестящие браслеты, с короткой цепочкой посредине, на руках отъявленного негодяя. Или еще, в фильме «Семнадцать мгновений весны», когда изверги из гестапо, безжалостно сковав руки беспомощной радистки Кэт, пытают грудного ребенка. Сволочи!

А вот в реальной жизни, настоящих наручников, никто из нас никогда не видел, и пользоваться ими не умел. Даже теоретически. Прозорливый начкар лейтенант Зайчик, дабы избежать развития лавинообразного нездорового ажиотажа среди любопытных и любознательных детишек-переростков, счел необходимым скрыть от скучающего стада курсантов-экспериментаторов, наличие в караульном помещении, такой занимательной игрушки, как наручники.

И возможно, это бы так и осталось в глубокой тайне, до самого окончания наряда. А там наручники были бы тихо, без суеты переданы по описи военного имущества следующему начальнику караула. И так же спокойно и мирно пролежали бы в ящике стола до очередной пересменки.

Но, по закону жанра: «Если на стене висит ружье, то оно обязательно выстрелит». Пришла пора стрелять и наручникам. По крайней мере, громко щелкнув, заявить о своем присутствии.

Весь состав караула жестоко завидовал Виктору. Еще бы, наделенный законной властью, небрежно покручивая на указательном пальце тускломерцающие браслеты, Копыто олицетворял собой само Правосудие. Суровое, неотвратимое, но справедливое.

Лейтенант Зайчик скептически посмотрел на пыльного, но счастливого Виктора и продолжил инструктаж.
- Курсант Копыто! Все просто. Берешь осужденного, прямо в камере сковываешь ему руки за спиной. Парень реально опасен, поэтому без сантиментов. Терять ему нечего, он расстрелял состав выездного караула. Всех добил, сука! Так, что без церемоний и реверансов. Патрон в стволе, но от греха подальше, поставь автомат на предохранитель. В разговоры, с мерзавцем, не вступать, любопытство свое не тешить. Подробности дела настолько омерзительные и чудовищные, что лучше не знать. Итак, сковал и сразу ведешь его в здание военной прокуратуры, в кабинет военного коменданта - сразу у поста на первом этаже, направо, не ошибешься.
- Многих убил?
- Семь новобранцев - первый караул после присяги и прапорщика, плюс проверяющего офицера. Дедушка сраный, его пьяного с наряда сняли за жестокость и издевательства, а он... девять душ загубил. Так Копыто, я все вижу! Ты, давай там без самодеятельности. С энтузиазмом, но без фанатизма! Я тебя знаю, застрелишь звереныша при попытке к бегству. А когда будут спрашивать про синяки на его жопе, окажется, что он - сука, бежать не хотел, а ты его штыком уговаривал. Все, Виктор, приговор вынесен, справедливый. Не нам с тобой судить. Нам его передать из рук в руки, и забыть. Сопроводительные документы на душегуба уже у коменданта. Милиция там же, чай пьют, заждались давно. Звонили уже. Автозак у шлагбаума, но это уже не наша забота. Пойдешь один, шестьдесят шагов - недалеко, твою дорогу мне из окна видно, так что не чуди. Понял? Туда и назад. Все понял?!
- Понял.
- Не «понял», а «так точно»! Вернемся в роту, за утреннюю смекалку и оперативность, проявленную при задержании беглеца, объявлю благодарность. Рад?!
- Мне бы, товарищ лейтенант, лучше бы амнистию. А?!
- Какую еще амнистию? Не понял. Разъясни.
- Да, у меня еще где-то в районе 11-ти внеочередных нарядов осталось. Накопилось чего то вдруг. Ни с того, ни с сего. Все больше незаслуженные, случайные. Само собой как-то, вот. Отстоять не успел, да и не очень хочется...
- Тьфу ты, а я уже черти чего подумал. Амнистия?! Вот сказанул?! Ты иди, потом разберемся. Кстати, ключ от наручников не забудь. Маленький зараза, не потеряй, в одном экземпляре. И не забудь наручники с гаденыша снять, а то менты заиграют, мы тогда, караул хрен сдадим. А браслеты по описи числятся. Ну, все, топай! Я за тобой смотрю!
Копыто сунул ключик от наручников в карман пыльной шинели. На входе в коридор с камерами, я незаметно передал Витьке, находившиеся у меня на временном хранении, два его магазина с патронами. Один из них Виктор подоткнул к автомату, второй засунул в подсумок на поясе, передернул затвор, поставил «калашик» на предохранитель, пристегнул штык-нож. Лицо его было серьезным и сосредоточенным. В коридоре гауптвахты, возле камеры N 1, Витя передал письменное распоряжение начкара, стоящему на посту курсанту Яровому. Андрей Яровой по телефону перепроверил у начкара Зайчика данное распоряжение на конвоирование осужденного и, получив подтверждение, открыл дверь камеры.

Витя пробыл внутри камеры недолго, он выполнил все как полагается и даже немного больше. Убийца был жестко скован и беспрекословно, молниеносно выполнял все отрывистые и строгие команды конвойного Копыто. Яровой потом рассказал, что в камере N 1 добродушный и безобидный Витя мало, в чем себе отказал. Он пинал дедулю-душегуба истово, с несвойственным ему остервенением, еле оттащили. По словам Андрюхи Ярового, ублюдок, словно мячик, летал в своей камере от стенки к стенке.

Витю за данные неуставные действия никто из ребят, никогда не осуждал. Я думаю, многие из нас на его месте сделали бы то же самое, а то и еще хуже. Девять жизней - это страшный кровавый аргумент, кошмарно-огромная цена за попытку самоутвердиться в своем сомнительном убогом превосходстве над окружающими людьми. Подобных уродов надо лечить, причем, лечить очень больно.

Витя сопроводил арестованного куда положено, бодро протопал шестьдесят шагов и скрылся в здании военной прокуратуры. Комендант позвонил начкару Зайчику, известил о благополучном получении груза, поблагодарил за службу. До окончания времени наряда оставалось немногим более часа. Все шло не просто хорошо, а как нельзя лучше.

Так сложилось, что мне опять выпала очередь торчать на калитке. Я не был против, погода радовала, да и если честно - не особо хотелось драить полы и наводить марафет перед сдачей караульного помещения. В узкое окошко калитки, больше похожее на бойницу, я видел как по асфальтовой дорожке, ведущей от здания прокуратуры, гремя мослами и шаркая кривыми ногами, ковыляет сутулый Витя Копыто. По мере его приближения, я отчетливо понимал, что в его позе присутствует что-то неестественное. Но что?

Свои непропорционально длинные руки Копыто держал скрещенными на груди, и его автомат, болтаясь на ремне, свисал через эти скрещенные руки, почти до самой земли. Причем, в такт шагам Виктора, «калашик» болтался из стороны в сторону и бился о кренделеподобные ноги нашего уникума.

Когда Витька Копыто подошел непосредственно к воротам гауптвахты, я не знал, плакать мне или смеяться. Внимание! Готовы?! Руки Виктора были надежно скованы наручниками в районе запястьев.
- Ну, писец! Ты - долбоебина Витя, просто неисправимый кретин. Ну, какого хуля, ты надел браслеты?! Вот, кто тебя надоумил? Назови мне имя, и я лично, его поцелую. Иди сюда, чудо в перьях, давай сниму.
- Не получится.
- Это еще почему, не получится? Еще как, получится!
- Я ключ сломал.

Ну что тут скажешь. Витя с поразительным упорством искал приключения на свою худосочную задницу. Шестьдесят шагов туда и шестьдесят шагов обратно. Этого было достаточно, чтобы свести на «нет», всю фантастическую удачу и небесную милость, которая методично спасала Витю весь сегодняшний день, в его злоключениях с поиском автомата в городском цирке. Любой, другой, благодарно и благоговейно молил бы небо, и вел себя тише воды, ниже травы. Но Витя Копыто - это вам не любой, это дурачина с большой буквы. Если бы существовало «Всепланетарное Общество Дураков, Идиотов и Кретинов», то Виктор был бы его бессменным председателем или, на худой конец - самым почетным членом с удостоверением под N 000001. Бесспорно, его ждет колоссальное будущее. Так испытывать судьбу!

Но, похоже, ангел-хранитель устал от крендебубелей зарвавшегося отрока и тупо решил бросить его на произвол суровой судьбы. Ангела тоже можно понять. Ну, сколько еще, можно испытывать его терпение на прочность?! Пора и честь знать! Дальше сам, дорогой! За что боролся, на то и напоролся. Кушай дерьмецо полной ложной, приятного аппетита, не обляпайся!

Оказать помощь Витьке на этот раз я не успел, во внутренний дворик гауптвахты выглянул Гнедовский и громко продублировал полученную команду.
- Курсанта Копыто к начкару!!!
- Ну, вот и все Витя, иди. Привет Зайцу!
Витя грустно вздохнул, скорбно опустил вниз руки и, волоча по асфальту автомат, обреченно побрел в караулку.

Такого отборного и изощренного мата от интеллигентного и утонченно воспитанного лейтенанта Зайчика, завсегдатая театров и знатока всевозможных художественных выставок, не ожидал никто. Стекла в караулке дребезжали, стены тряслись. Все опасались, что офицерские вопли будут слышны в кабинетах военной прокуратуры и комендатуры, расположенной в 60-ти шагах от гауптвахты. Какое счастье, что лейтенант был не в курсе всех подробностей поиска автомата! Визит «Кондратия» к нашему отцу-командиру был бы неминуемо обеспечен. Когда словарный запас беснующегося начкара значительно истощился, состоялась примерно такая беседа. Ну, почти такая. Иначе, просто надо писать: «пип-пип-пип и т.д.» Цензура, коррекция, редактирование и все такое, поймите правильно.

- Виктор, друг мой! Ты, не оставляешь мне выбора, милый! Пойми меня правильно. В описи караульного помещения числятся наручники. Одна пара и ключ к ним. В количестве - одна штука. И я должен, это имущество передать следующему составу караула, который нас, может быть, не смотря на все твои титанические усилия, когда-нибудь надеюсь сменит. Что весьма сомнительно, учитывая сложившиеся обстоятельства. Причем, прошу заметить, исключительно твоими стараниями, данные обстоятельства и сложились. Согласен?
- Угу.
- Душа моя! Учитывая, тот факт, что данный аксессуар в свободной продаже отсутствует. У нас нет возможности для маневра и незаметной подмены наручников на исправный комплект. Так?
- Угу.
- Голубчик! Ключ, находящийся в единственном экземпляре - сломан. Сломан, заметь любезный, именно тобой. Когда ты, сокровище яхонтовое, пытался безуспешно освободиться из заточения собственной глупости. И теперь, в сложившихся обстоятельствах, возможность снять эти наручники, просто отсутствует. Верно?
- Угу.
- Виктор, крепись, как мне не тяжело, но я вынужден принять единственно правильное решение. Я все досконально обдумал, рассмотрел все возможные варианты решения данной проблемы и в результате... Выход есть! Будь мужественным! Виктор! Прими наше решение достойно, оно далось мне очень нелегко, поверь! Итак! Виктор, я решил передать наручники по смене, вместе с тобой. Так сказать, с обременением, с довеском. С невольником чести, так сказать. С караульной собачкой, что ли?! Ты не переживай, солнце ясное. Тебя тоже внесут в опись имущества караульного помещения, и будут передавать по смене. Поставят на довольствие, и даже возможно будут кормить. Не пропадешь. А мы, заступая, время от времени на дежурство в гарнизонный караул, будем тебя навещать. Да! Передачки передавать, письма с родины...
- Товаааааарииииищ лейтенааааант, не бросайте меня. Я отслужу, я все наряды отстою. Не надо мне амнистии. Ну ее, эту амнистию. Хотите еще 11-ть нарядов объявите. Да мне же в радость! Я вообще, на тумбочке жить могу, но только в рооооо-тееееее! Не бро-саааа-йййй-тееее мееее-няяяяяя!!!!

Витя перепугался не на шутку, его отчаяние было абсолютно искренним, а паника - очень красноречивой.

Зайчик тем временем лихорадочно думал, что делать. В кабинете начкара собрался весь личный состав караула, свободный от несения дежурства на постах. Каждый усиленно размышлял и пытался предложить свои рецепты для решения проблемы по вызволению нерадивого Копыто из нежных объятий стальных браслетов.
- Давайте сначала с него автомат снимем!
Сказано-сделано, разомкнули карабинчик на ремне, протащили его между скованных рук и зацепили вновь. Автомат Копыто занял свое законное место в пирамиде с оружием. «Наверное, в первый раз за все время наряда», - подумалось многим.
- Давайте распилим! На штык-ноже пилка по металлу есть!
- Ага, супер, просто гениально! И сдавать наручники будем кусками, запчастями и по весу!

Все ребята лихорадочно скрипели мозгами, старательно прорабатывая любую возможность безболезненного освобождения нашего товарища. Придумать надо было что-то оригинальное, и очень быстро придумать, время катастрофически и безжалостно утекало. Иногда, проскакивали очень радикальные предложения.
- Слушайте, а может, руки Вите отрежем, потом пришьют в госпитале, были же такие случаи, в газете писали. Нам же главное караул сдать... Ну да, ну да, не пойдет! Да не смотрите на меня так, я просто не подумал, погорячился...
- Надо подсолнечным маслом руки смазать, глядишь и проскользнет. Или оружейным...

Зайчик просветлел лицом и ухватился за эту идею, как за спасательный круг, как утопающий хватается за соломинку, он действовал оперативно. Отсчитаны деньги, и гонец в лице комсорга Филина трусцой побежал в ближайший продовольственный магазин. Тем временем, мозговой штурм продолжался.
- Стоп, придумал, вспомнил! Я в кино видел, как канцелярской скрепкой браслеты раскрывали. Вроде, несложно?! Могу попробовать.
Попробовали все и каждый, причем не один раз. Расковыряли все замки, ободрали вороненое покрытие наручников, разогнули все скрепки. И, о чудо! Один из браслетов, нехотя клацнув, раскрылся. Одна рука Виктора была свободна. Ура! Раздался победный рев и с новым напором и энтузиазмом, ребята принялись ковыряться во втором замке наручников. Копыто повеселел, замаячила реальная надежда. Но, удача - девка капризная. Второго спасительного и желанного щелчка не раздавалось. Хоть стреляйся.

Вскоре, с бутылкой рафинированного подсолнечного масла из магазина вернулся курсант Филин. Время катастрофически таяло.

Уже новый состав караула построился на плацу для развода. Было слышно, как помощник дежурного коменданта, изливаясь соловьем, хвалил наш караул, за идеально пронесенное дежурство. Я, стоя на посту у калитки, не торопился впускать новую смену на территорию караульного помещения, отчаянно оттягивая наступление момента истины.

А тем временем, обстоятельный и прозорливый Филин, который вместе с маслом, принес и тюбик клея «Момент», выдавив микрокапельку из тюбика, и аккуратно склеил сломанный ключик.

Безусловно, пользоваться им было нельзя, но лежа на самом дне ящика стола, этот ключ представлял собой, вполне сносный вид целой вещицы. Была смутная надежда на то, что новый начкар не проверит его работоспособность в действии на практике. Но это вряд ли! Обязан. Строго по инструкции. Положено!

В это время, развод на плацу закончился и я, получив несколько грозных напоминаний от помощника коменданта, наконец-то открыл калитку. Новый караул, дружно и громко топая сапогами, неумолимо и угрожающе входил во внутренний дворик гауптвахты. Слабая надежда Виктора на освобождение улетучивалась прямо на глазах.

Но БОГ, Витю любил! В последний решающий момент, когда уже все опустили руки и виновато отвели глаза в сторону от нашего бестолкового страдальца, Копыто в порыве отчаяния, жалобно взвизгнув, сжал зубы, обильно полил руку смесью оружейного и подсолнечного масла и сильно сдавил кисть руки. Что-то в ней громко хрустнуло и Витя со страшным стоном и отборным русским матом, стянул оковы со своей руки. Очередное чудо!

Быстро вытерев наручники от следов масла, Виктор передал их лейтенанту Зайчику, тот так же быстро, но аккуратно положил их в стол, рядом с ключом. В этот судьбоносный момент, секунда в секунду, в кабинет вошел капитан-ракетчик - начкар нового караула.

Сдавали караул мучительно долго и тяжело. Ракетчики глумились на полную катушку. Мы перемыли караулку несколько раз, подмели двор и перекрасили разметку номеров камер внутри гауптвахты. Данная экзекуция продолжалась бы еще бесконечно долго, но привезли ужин для нового состава караула. Капитан-ракетчик, балдеющий от безнаказанной возможности поиздеваться над «летунами», был везде и всюду. Он совал свой нос в каждую дырку и тыкал туда же носом нашего лейтенанта. Зайчика уже просто мелко трясло, нервы его были на пределе. Когда солнце уже скрылось за горизонтом, а на ночном небосводе зажглись яркие звезды, «вражеский» капитан изрядно устав, наконец, смилостивился.
- Конечно, жалею я вас. По-хорошему, надо бы до утра здесь оставить. Подкрасить кое-где, отмыть получше. Да ладно. Добрый я. Моим орлам ужинать пора, а вам еще до училища пилить час-полтора, не меньше. Живете, где-то за городом, как на хуторе. Хрен с тобой, летеха, будешь должен. Лети отсюда, пока я не передумал.

И капитан поставил долгожданную роспись в журнале приема-сдачи караула. Ах, дурачок, дурачок! Он так увлекся процессом унижения ненавистных авиаторов, что пропустил самое главное. Документацию поста по описи, он естественно принял. А вот опись имущества поста не посмотрел, наивно полагая, что стол, стулья, топчан, лампа и телефоны никуда не денутся. И точно, они никуда не делись. Но в описи был новый маленький пунктик о наручниках и ключе к ним, в единственном экземпляре. Совсем недавно, сей пунктик появился, от руки вписанный, шариковой ручкой. Только-только наручники в моду входить стали. Перестройка в стране однако, ускорение, а наручники - игрушка редкая, модная, заграничная, на валюту наверно купленная.

Получив заветную подпись и продублировав ее звонком в комендатуру, о наконец-то произведенной приеме-передаче караула, мы получали долгожданную возможность благополучно смениться и скоропостижно покинуть эти отвратительные негостеприимные стены гауптвахты, в не менее мерзкой и недружелюбной комендатуре. Но уйти, мы должны красиво.
- Караул, к машине!

Лейтенант Зайчик, убедившись, что все наши замученные представители доблестного ВВС удобно разместились в кузове училищного «УРАЛА», оружие и патроны в наличии, назначив старших по левому и правому борту кузова машины (положено по Уставу), быстро сел в кабину. Перед тем, как закрыть дверь и скомандовать водителю: «Домой, на базу», он вежливо напомнил капитану-ракетчику о маленьком довеске к военному имуществу гарнизонного караула, лежащем в самом нижнем ящике стола. Мило улыбнувшись, лейтенант вскинул правую руку в образцовом и щеголеватом воинском приветствии.
- Честь имею! Счастливо оставаться!
- Наручники?! Постойте, но, я же их еще не проверил?!
- Твои проблемы, капитан! Подпись стоит, доклад в комендатуру о смене наряда прошел. Желаю удачи и счастья в личной жизни! Все, поехали!
- Ладно, пока. Пойду, посмотрю, что за браслеты, никогда не видел.

Зайчик захлопнул дверь и кивнул водителю, УРАЛ грозно рыкнул, обдав капитана облаком сизого выхлопа, и увез наше замученное, но счастливое братство с враждебной территории гарнизонной комендатуры, всех - 100% личного состава. Впервые в истории, аллилуйя!
В расположении роты, лейтенант Зайчик был заметно возбужден, он нервно смеялся по любому поводу и долго хихикал, представляя лицо капитана-ракетчика, играющего с браслетами. Нам всем очень хотелось, чтобы капитан примерил на себя это редкое, но очень прочное украшение. Надеюсь, что произошло все именно так.

Пока мы сдавали в «оружейку» автоматы и патроны, Зайчик взахлеб говорил, как нам всем неимоверно и фантастически повезло. Что звезды и планеты встали очень удачно. Что сегодня - наш, безусловно, счастливый день. Что все это, просто фатальное стечение обстоятельств, чудо, мистика, фантасмагория, наваждение и прочее...

Мы охотно соглашались с ним, кивали головой, но не стали рассказывать истинное положение дел, дабы не вгонять лейтенанта в глубокую депрессию и в ужас, переходящие в длительный и беспробудный запой. Пожалели его слабую, неискушенную офицерскую психику. Он ведь не знает, что ему повезло просто так - исключительно случайно. За компанию, не более того. Фактически ненароком. Вместе с одним человеком, которого, БОГ очень любит.

БОЕВОЙ ЛИСТОК

«Боевой листок должен быть боевым листком, ведь это же боевой листок!» - эту фразу, наверное, знают все, а кто не знает - запомните, пригодится при инструктаже своего редактора боевого листка. Издается это средство массовой информации в каждом взводе раз в неделю и отражает в себе мысли и чаяния личного состава, а также свежие новости жизни и быта. Понятно, что графоманом меня сделала именно эта неблагодарная должность редактора боевого листка. Также понятно, что чем бегать за рядовым Ибрагимбековым, требуя от него заметку, намного проще написать ее самому, подписавшись за него.
Правила написания боевого листка мне доходчиво изложил командир взвода ст. л-т П.
- Хохол! Запомни! Не надо писать, как вы тушили пожар на мишенном поле после стрельбы, не надо писать, что рядового Карапетяна положили в санчасть с дизентерией, не надо писать, что у мл. с-та Чигрова развалились сапоги! У нас все прекрасно! У нас сплошь успехи и достижения!
Каждую фразу старший лейтенант сопровождал легким ударом кулака по печени.
- А также не надо писать, что соленые помидоры невозможно есть, что портянки в бане выдали сплошь драные, что валенки в караулке насквозь мокрые и сушить их негде. Вот. А каждое свое творение приносишь мне на подпись... Я буду читать, и на обороте расписываться... А если буду рвать, будешь писать снова. Бланков я тебе найду... Дальше. Заметок должно быть минимум три. Одна за подписью сержанта. Две - солдат. Себя не вздумай писать. Ты - редактор. В каждой заметке должны быть минимум две фамилии солдат и сержантов. Писать только о достижениях. Проблем у нас нет! Нет достижений - придумай! Политику партии лучше не трогай! Не твоего ума дело!
После такого инструктажа, дело быстро пошло на лад. На следующую неделю был рожден практически идеальный листок, раскрашенный цветными карандашами и фломастерами с изображением танков и самолетов невиданных форм и размеров. На нем взлетали ракеты и проносились торпедные катера. Развевались георгиевские ленты и топорщились лавровые венки. А заметки! Сплошь передовица «Правды»... «Включившись в социалистическое соревнование под девизом...» «Наш третий взвод на спортивных соревнованиях победил в забеге на 3000 метров...»
Замполит батальона сохранил его в качестве образца и еще долго использовал при инструктажах...
Прошло несколько лет... Уже я проводил инструктаж редактора боевого листка в своей роте связи отличного танкового полка. По тем же вопросам и почти теми же словами. Успех был обеспечен. Но не тут-то было. Беда приходит, обычно, откуда меньше всего ждешь...
В полк приехал непонятно зачем сам начальник связи дивизии подполковник Б. В принципе, все у нас в вопросах связи было вполне нормально, но приехать и не дать разгону подчиненному подразделению - это считалось плохим тоном... Построили роту в «центральном проходе» казармы и выслушали получасовую лекцию о раздолбайстве и нарушениях... Апофеозом стал вытащенный из кармана мятый кусок бурой бумаги.
- Вот! Посмотрите, товарищи связисты! Что я нашел у вас на свалке. Читаем! Боевой листок первого взвода роты связи. Что на нем написано? А? Из части не выносить! А у вас где он валяется? На свалке? А завтра любой американский шпион будет знать все о нашей обороноспособности! Вот, читаю: "30-го июля наша рота связи выезжает на дивизионные тактические учения. Они будут проходить на Виттштокском полигоне и продлятся до 10-го августа..." Вы понимаете, что надо сделать с вами за такое? Под трибунал! В дисбат! Командир роты! Да за такое! Я с вами отдельно поговорю...
Не дай бы Бог у меня в батальоне связи такое случилось! Несчастный командир того взвода! Он бы свой боевой листок зарывал в землю на три метра. Рвал на мелкие кусочки и сжигал в кочегарке. Если бы мне кто-то принес со свалки боевой листок батальона связи, тот бы получил сразу «гроссач» немецкой водки! Без разговоров! Просто у меня в батальоне такое невозможно. По определению. У меня там порядок. Не то что вы тут развели...
При слове «гроссач» народ зашевелился, некоторые судорожно сглотнули и облизнули губы. Гроссач содержал в себе 0,75 л вонючей местной водки на гидролизном спирте в отличие от «мальца» объемом в 0,33. Разнос был окончен, но что-то в памяти осталось. Проницательный читатель уже догадался...

Не прошло и недели, как судьба руками начальника штаба полка отправила меня в штаб дивизии старшим автобуса с группой офицеров по каким-то делам. Обратный рейс планировался только к вечеру, и я пошел слоняться по территории. Места там было много - и танковый полк, разные батальоны дивизионного подчинения, и всевозможные склады... Самым близким для связиста был, конечно, батальон связи, где я уже успел завести себе знакомых, и где можно было разжиться кое-каким ЗИПом и новостями. Чтобы срезать путь, пришлось немного перепрыгнуть через ограждение и пролезть через пару дыр в заборах. Да, не часто здесь убирают... Редко сюда заходят полковники... А куда солдат выкинет мусор? Конечно, за забор! И что я вижу? Бумажку в куче мусора.. Читаю: «Наш второй взвод первой радиороты батальона связи выезжает 30-го июля на дивизионные тактические учения, которые будут проходить на Виттштокском полигоне до 10-го августа...»
Не может быть! Вот оно! Гроссач! Неужели так повезло? Идти к начальнику связи дивизии за бутылкой? А как набраться наглости? Но он же сам предлагал... Хотя... А субординация? А слово офицера ничего не стоит? Обещал же... А совесть у тебя есть? Куда ты лезешь? А что? Моя законная бутылка, целый гроссач! И не взять? Обещал - давай!
Рассуждая подобным образом, я уже подошел к казарме. Еще можно было вернуться. Но. Запах гроссача уже затмил разум и совесть целого старшего сержанта сверхсрочной службы. Подполковник Б. сидел у себя в кабинете, и даже был в прекрасном настроении.
- Разрешите, трщподплковник?
- А, 75-й полк к нам пожаловал... Ну, заходи. С чем пришел? Зип нужен? Я знаю... Ну нет пока, потерпите еще...
- Я вот по какому делу... Помните, когда вы были у нас в полку.... Там боевой листок нашли.. И сказали, что у вас в батальоне связи такое невозможно..
- Да, помню, еще водки обещал, хе-хе. Ну и что?
Я молча достал из кармана мятую бумагу.
Читал подполковник быстро. Пару секунд ему хватило.
- Суки! Дневальный! Первого ротного ко мне! Мигом! И взводных своих пусть прихватит! Щас тут что-будет! А ты, сержант, далеко пойдешь! Это ж какой наглости надо набраться! Сержант пришел к подполковнику за бутылкой! Кому расскажи - не поверят. А откуда ты хоть родом такой смелый? Ты понимаешь, что стоит мне шевельнуть пальцем, и ты будешь уже дома... На гражданке с дядей Васей под забором мою бутылку пить...
- Из Харькова я.. Просто подумал, что вы всерьез сказали...
- Из Харькова! Ну конечно! Где еще такие водятся? А я что, похож на шутильника? Думаешь, офицер слово свое не сдержит?
С этими словами подполковник встал, вынул из кармана зеленую мятую двадцатку гэдээровских марок и отдал мне.
- Может, мне еще и в магазин сбегать? И закусочки нарезать? Извини, сам уж как-нибудь...
Внезапно лицо начальника резко потеплело...
- А молодец! Правильно, так мне и надо... А ты думаешь, я расстроился? Ничуть! Мне сейчас этот взводный три гроссача поставит!...