Сегодня мы публикуем лучшие истории 2006 г. из раздела "Авиация"

Когда личный состав не занят, то его посещают дурные мысли.

Дрессировщик.

Интересно устроена психика человека: чем меньше у него возможностей культурно провести досуг, попросту говоря, убить время, тем изощренней работает фантазия. Где-нибудь в Союзе, молодой, неженатый офицер ограничился бы стандартным «гусарским набором»: ресторан, дискотека, прочее, но увы, подобное здесь, в маленьких гарнизонах на афганской земле, недоступно. Вот и приходят в голову такие экзотические способы досуга, как-то сбрасывание с парашютом местного кота Барсика. Для чего было затрачено немало времени на изготовление оригинальной подвесной системы, к которой приспособили парашют от САБа, ну а местом сброса была выбрана вышка КДП. Любопытно то, что кот не протестовал при «прыжках» и не пытался удирать после приземления. То ли был слишком ленив, то ли, гад, предвидел, что по выполнению обязательной программы в десять прыжков единодушным решением лётного состава будет поставлен на лётную пайку, а также на зависть местным псам получит право беспрепятственно заходить в лётную столовую.
Потом были опыты над взрывчатыми веществами, проще говоря, расстрел из пистолета и автомата тротиловых шашек, на спор: сдетонируют или нет.
Ну, и наконец, собственно по теме, дрессировка пса Рекса.
- Что может быть в этом? - возразят мне и будут по сути правы. И то правда, это довольно безобидное занятие. С одной оговоркой - пока за это дело с присущим ему творческим подходом, не возьмется старлей Л.

Пришедший невесть откуда циклон неделю поливал всю округу дождями, затем стало сухо, но по-прежнему облачно. И эта низкая облачность как крышкой накрыла расположенный в котловине аэродром Ф.. Прогнозы были безрадостные, подобная погода должна была быть минимум ещё неделю. Полётов не предвиделось. В такие дни время тянется мучительно медленно.
Старлей Л. и лейтенант В. сидели на лавочке около модуля. Было скучно, книги из небогатой местной библиотеки уже перечитаны по нескольку раз, бильярд оккупировали фанаты карамболя, ну а на вездесущие в авиации нарды глаза не смотрели. Уже после двух-трёх бросков «камней» было ясно, кто проиграл. Конечно, можно было придумать себе занятие, но полученное накануне внушение за эксперименты с тротиловыми шашками, довольно сильно сковало творческий полёт мысли, особенно в пиротехническом направлении.
- Эх, скорей бы замена, - нарушил молчание старлей Л. Его раздражало то, что такая куча свободного времени пропадет так непродуктивно.
- И почему время нельзя копить как деньги, - уже про себя подумал он.
Лейтенант В. ничего не ответил, он по ещё сохранившейся курсантской привычке использовал свободное время, чтобы отоспаться про запас. И сейчас был в состоянии, о котором говорят: поднять подняли, да разбудить забыли. Беседа явно не клеилась.
Возможно, посидев ещё немного, эти двое вновь бы разошлись по своим комнатам, лейтенант В. видеть очередной сон, а старлей Л. - в который раз перечитывать первую попавшуююся под руку книгу. Но по очередному капризу судьбы события пошли по совсем иному пути.
К скучающим присоединился ещё один участник последующих событий. Это был пёс, годовалая немецкая овчарка по кличке Рекс. Несмотря на молодой возраст, Рекс отличался большой сообразительностью и что уже естественно, таким же аппетитом. Есть Рекс хотел постоянно, и благодаря своей сообразительности ему всегда удавалось поживиться. Он и сейчас подошёл в надежде выклянчить что-то съестное. Убедившись, что ничего не обломится, пёс убежал и через минуту появился вновь, неся в зубах банку рыбных консервов. Судя по тому, что банка была в комьях земли, она была у Рекса в заначке.
Пёс поставил банку перед старлеем Л., говоря взглядом, - Открой!
Старлей Л. достал нож, открыл консервы и высыпал их содержимое Рексу. Тот одним махом проглотил их содержимое и принялся вылизывать банку.
- Какой умник! - сказал старлей Л.,- разобрался, что банки впрок ныкать можно.
- Дрессировать его надо, - согласился лейтенант В., - способности у него.
- А что, это пожалуй идея, - подумал старлей Л. и поднялся со скамейки.
- Эй, Рекс, иди сюда, - позвал он пса. Рекс бросил вылизывать банку и послушно подошёл к старлею.
- Рекс, прыгай, - скомандовал старлей, пытаясь жестами объяснить псу, чего от него требуется, прыгнуть через скамейку.
Пёс посмотрел на старлея как на идиота.
- Так не получится, его заинтересовать надо, - флегматично произнёс лейтенант В.
- И то правда, - согласился старлей и быстрым шагом отправился к себе в комнату. Там в углу за фанерной перегородкой была импровизированная кухня. Пошарив по полкам, вызвав тем самым переполох в местной диаспоре тараканов, он нашёл там целую кучу всевозможных сухарей, кусков сахара, засохших колбасных обрезков.
- В самый раз подойдёт, - подумал старлей, - этот вечно голодный пёс способен усваивать любую органику.
Он принялся складывать найденное в первый подвернувшийся пакет. По стенкам возмущённо носились тараканы, ещё бы, они лишились значительной части съестных запасов, но их проблемы были старлею Л. по барабану.
По всей видимости, пес Рекс вдобавок ко всему обладал ещё и интуицией. Он на том же месте ждал старлея Л., весь его вид говорил, что он само понимание, послушание и готовность.
И действительно, на этот раз пёс всё понимал с полуслова. Он прыгал через скамейку, проползал под ней, садился, ложился, подавал голос. Минут через двадцать, выполнив все трюки, которые смог вспомнить старлей Л., Рекс с удовольствием уминал содержимое пакета.
Тем временем старлей Л. опять загрустил, он не знал, чем занять себя дальше. Рекс же, покончив с содержимым пакета, не уходил, - вдруг эти двое ещё какую вкусную забаву придумают. Он некоторое время ловил надоедливых мух, а затем принялся гонять как мяч опустевшую банку. Эта банка натолкнула старлея на одну хорошую, как тогда ему показалось, мысль.
- Не тому мы его учили, - задумчиво произнёс он вслух.
- Чего? - спросил лейтенант В., он уже окончательно проснулся и мог адекватно воспринимать происходящее.
- Рекса не тому учили, - уже уверенно ответил старлей Л., - все эти прыжки, ползанья, всё это ерунда.
- А чему же его учить? - удивился лейтенант.
Поняв, что речь идет о нём, Рекс оставил своё занятие и внимательно смотрел на старлея.
- Искать взрывчатые вещества! - закончил свою мысль старлей Л.
- Зачем тебе это? Ты что, с колоннами ходить собрался? - продолжил удивляться лейтенант.
- А ты историю с миной забыл? - напомнил ему старлей.

Дело было совсем недавно, весной. Когда солнце уже хорошо прогрело после зимы землю, но ещё не высушило из неё влагу, и проснувшаяся природа покрыла землю зелёным ковром трав. Молодая, сочная зелень, приятно радовала взор, на какое-то время стало меньше вездесущей афганской пыли, а воздух был полон ароматов полевых цветов.
Но в армии к траве совсем иное отношение: согласно уставу трава вокруг воинских объектов должна быть скошена. И это требование распространяется на все гарнизоны, независимо от их дислокации. Не был исключением и гарнизон Ф., жалко, конечно, траву, всё равно ведь недели через две сгорит под афганским солнцем, но против устава не попрёшь.
Выполнять эту задачу взялся старшина эскадрильи, старший прапорщик К., поскольку он один со всего гарнизона умел обращаться с косой.
Старший прапорщик К., мужчина в возрасте за сорок. Таких как он, в армии называют «военными колхозниками», что в принципе не далеко от истины. Поскольку в прошлом они обычные крестьянские парни, будучи призванными на службу, легко вливаются в армейский коллектив, быстро привыкают к порядкам и большинство из них зарабатывает сержантские звания. По возвращению со срочной службы они начинают тосковать о чётком армейском порядке, им претит колхозное разгильдяйство, и если рядом есть воинская часть, с радостью идут на сверхсрочную службу, или, окончив школу прапорщиков, подписывают контракт. Таких, как старший прапорщик К., довольно высоко ценит командование, поскольку это дисциплинированные, исполнительные подчинённые. Кроме того, «военные колхозники» совершенно не напрягают командование квартирной проблемой, более того, даже если предложить невозможное, что жилого фонда в части предостаточно, никто из них из своих добротных домов добровольно не уйдёт. Как же, огород, хозяйство.
Вот это хозяйство очень способствует решению вопроса пожарной безопасности в воинских частях, особенно на аэродромах, полигонах. Без всяких дополнительных напоминаний и указаний «военные колхозники» следят за состоянием травяного покрова. При этом территория воинской части поделена на «зоны влияния» и каждый ревностно следит, чтобы границы его зоны не нарушил конкурент. Сено, однако.
В отличие от офицеров, ну, и других прапорщиков, «военные колхозники» всю службу проходят в одной и той же части. Они покидают родимые пределы только если часть, подразделение убывает на учения или, как в данном случае, в Афганистан. Кстати, недооценивать их значение в афганских событиях нельзя. Пусть они мало принимали участия непосредственно в боевых действиях, но сколько гарнизонов было благоустроено их умелыми, трудолюбивыми руками, сколько построено бань, бассейнов, душевых, беседок.
Вот и сейчас, старший прапорщик К. без каких либо дополнительных указаний приступил к делу. Его руки истосковались по привычному труду. Единственное, о чём жалел старший прапорщик, что траву придется выбросить, хозяйства здесь, увы, не было. Он быстро управился с лужайкой перед модулем и приступил к тыльной стороне. Здесь был свого рода коридор, образованный стеной модуля и глинобитным дувалом. В этом коридоре всегда была тень, земля меньше иссушалась солнцем, а потому трава была особо высокой и густой.
Но едва взмахнув раз десять косой, старший прапорщик неожиданно замер. Из земли торчал непонятный металлический предмет, плоский, округлый.
- Мина! - обожгла сознание мысль. Старший прапорщик медленно опустил косу.
- Ещё один взмах и... - ужаснулся он, подлое воображение тут же нарисовало жуткую картину: он в закрытом гробу, бьющаяся в истерике жена, плачущие дети, прощальный салют.
Старший прапорщик встряхнул головой, отгоняя виденье и далее действовал по-военному четко, он выставил оцепление, а сам тут же доложил командиру о происшествии. Вскоре в сторону гарнизона Ф. из соседнего мотострелкового полка мчалась поднятая по тревоге группа разминирования. Прибыв на место, минёры сменили выставленное оцепление на своё, а заодно провели эвакуацию личного состава модуля. Затем приступили к изучению объекта. Поскольку идентифицировать взрывное устройство не удалось, было принято решение нейтрализовать его с помощью «кошки».
Через минуту старший группы подрывников протянул командиру гарнизона Ф. пустую жестянку из-под импортных консервов.
- Вот ваша мина!
Старший прапорщик был готов провалится сквозь землю от стыда. Посыпались шутки, подколы. Особо усердствовали те, кто во время упомянутых событий держались подальше.
Но командир группы разминирования не разделил всеобщего веселья.
- Зря смеётесь, при случае прошу ко мне, я вам покажу подобные «консервные жестянки», а в кабульском госпитале, можете познакомиться с теми, кто эти «жестянки» жестянками посчитал, - урезонил он шутников.
- Начальник штаба, командуй построение, - дал команду командир гарнизона.
Поблагодарив перед строем группу разминирования, командир гарнизона сказал пару слов своим подчинённым.
- Не следует забывать, где мы находимся, а если кто попадётся мне с шутками, то пусть потом на себя пеняет. А вам, товарищ старший прапорщик, объявляю благодарность. На войне излишней бдительности не бывает.
Но всё равно, нет-нет, да и упоминалась при случае «минная» история.

- Пожалуй, ты прав, - согласился лейтенант В.
- Тогда ты поищи, чем Рекса заинтересовать, я уже у себя всё выгреб, - сказал, поднимаясь старлей Л., - пойду, «учебные пособия» соберу.
Через пару минут офицеры вновь были на улице, Рекс по-прежнему был на месте.
Лейтенант В. положил на лавочку свёрток с «вкусностями» для Рекса, а старлей Л., «учебные пособия». В состав «учебных пособий», старлей Л. определил несколько патронов от автомата и крупнокалиберного пулемёта, снаряд от авиационной пушки, уже упомянутую пробитую в нескольких местах пулями тротиловую шашку, пару гранат Ф-1, раскрашенных под пасхальные яйца. Одним словом, всё то, что у него хранилось в тумбочке вперемешку с умывальными принадлежностями.
Рексу не пришлось долго объяснять, что от него хотят. Минут через десять он уже бойко находил спрятанные «учебные пособия». Старлей Л. был доволен, всё получалось.
Тем временем, подошло время ужина. На пороге модуля начали появляться его заспанные обитатели. Оглядевшись по сторонам, как пчёлы после зимовки, они уверенно направлялись в сторону столовой. Если кто и обращал внимание на процесс дрессировки, то никаких эмоций не высказывал.
Вскоре, вознаградив Рекса за его старания, в столовую отправились и «дрессировщики».
В Афганистане темнеет рано и быстро, после ужина стало почти темно.
В импровизированный кинотеатр привезли какой-то фильм, и старлей Л. напрочь забыл о Рексе, лейтенант В., кстати, тоже. По окончанию фильма старлей Л. ещё некоторое время смотрел телевизор, с экрана которого Горбачёв втирал что-то о «новом мышлении», затем отправился спать. День прошёл.

Проснувшись рано утром, старлей Л. стал натягивать на себя комбинезон. Он всегда вначале проводил опробование вертолёта, затем умывался и шёл на завтрак. И на этот раз он был намерен действовать по отработанной схеме, ничего не меняя.
Неожиданно на весь модуль раздался голос начальника штаба, майора И.
- Где этот (далее следовала длинная тирада из непечатных слов) дрессировщик!
Нет, конечно, подобные слова в свой адрес старлей Л. слышал не раз. Но тот факт, что эти слова произнёс майор И., произвёл на старлея Л., эффект разорвавшейся бомбы. Дело в том, что майор И. только исполнял обязанности начальника штаба, как большинство должностных лиц гарнизона Ф.. По образованию он был авиационным инженером и отличался феноменальной интеллигентностью. Майор И. мог чётко и ясно излагать свои мысли, не прибегая к помощи известных трёх слов. Старлей Л. даже подозревал, что он вообще не знает их, а тут на тебе.
Поняв, что случилось что-то неординарное, старлей Л. натянул ботинки на босу ногу и выскочил в коридор.
- Иди, разбирайся со своим Рексом! - майор И. махнул рукой в сторону выхода.
Туда и поспешил старлей Л., майор И. последовал за ним.
На крыльце старлей увидел следующую картину. Действуя по принципу, «чем больше сдам, тем лучше покормят», Рекс, похоже, трудился всю ночь. Прямо на пороге была довольно объёмная куча патронов, авиационных снарядов, взрывателей, выстрелов для подствольника, гранат, шашек. Старлей Л. даже удивился, неужели это всё свободно валялось у них на аэродроме? Но когда он перевёл взгляд на Рекса, то понял причину, почему так был, мягко говоря, взволнован майор И.
Рекс сидел перед этой кучей, держа в зубах неразорвавшийся миномётный снаряд. И по словам майора И., никому не хотел её отдавать. Похоже, Рекс решил, что это самый ценный экспонат. В некотором роде он был, конечно, прав.
- Рекс, молодец, давай сюда, - скомандовал старлей. Пёс, помня вчерашнюю «науку», послушно выполнил команду и к своему глубокому разочарованию не получил никакого вознаграждения. Обиженно фыркнув, Рекс побежал в сторону столовой.
Теми временем майор И. вызвал оружейника, и они уже втроём собрали находки Рекса, вынесли в специально отведённое место. Попросту говоря, это была яма на краю аэродрома, где оружейник проводил подрыв не сработавших авиационных боеприпасов.
- Сегодня учишь его обратному, - сказал майор И. старлею по завершению. Он был зол и на себя - видел же вчерашнюю «дрессировку», причём посчитал её правильной. Не предвидел такой итог.

Но отучать Рекса не понадобилось. Быстро смекнув, что без команды за это вознаграждение не получить, он и не думал больше приносить подобные игрушки. Умный был пёс. Удивительно, но старлею Л. всё сошло с рук. Вскоре погода наладилась, начались интенсивные полёты, и старлей сам забыл эту историю.

Старлей Л..

Большие гонки с китайцами

- Ребята, живей, базовских проспали, - командир нашей группы, старшина 2-й статьи Валера Кустов сделал страшные глаза. И в них стекленел ненаигранный ужас.
С левого фланга из-за поворота Амура между Вайсаньдагоу и Вайэрдагоу показались две темные точки, от которых разбегались по бокам белые полоски, формой напоминающие усы. Поскольку точки были темные, а не белые, то это могли быть катера командира нашего дивизиона Геннадия Сергеевича Хлопина. Белые точки означали бы, что по границе идет сам комбриг Александр Павлович Фролов.
Обычно при появлении на флангах начальских катеров у катеров, прикомандированных летом к заставам, начинается суета. Срочно под ближайшие кусты прячутся всякие нужные в хозяйстве, но далекие от официального толкования устава, вещи. Народ скоренько переодевается в робы поновее и почище. Отдельные индивидуумы даже успевали слегка побриться. И все эти процедуры завершались за те две-три минуты, которые отводили география и механика на перемещение катеров с начальством с фланга к плавпричалу заставы.

На этот раз мы не успевали переодеться. Как-то очень быстро катера летят. Неужели базовские винты разогнули до упора? Здесь необходимо пояснение. Катера проекта 1398 и 1398Б спроектированы по скорость 20 узлов. Далее перейду к метрической системе, ибо замеры скорости мы делали применительно к сухопутным ориентирам. Так вот, скорость 20 узлов или где-то 37 километров в час, обеспечивалась 2100-ми оборотами дизеля 3Д20 при высоте (расстоянием между фронтальной и отбрасывающей кромками) водометного винта (импеллера) 77-78 мм. Заводские характеристики были как камень на шее. Что такое тридцать с небольшим километров скорости? Это топтание на месте. С такой тихоходностью никого не догонишь.
Но, как известно, Россия всегда славилась мастеровым и любознательным народом. И мастера, и любознательные не могли пройти мимо анапской школы. А та щедро распределяла их по бригадам. Так знатоки гидродинамики оказались и в Благовещенске. Первое, на что они обратили внимание, это обводы корпуса. Подводная часть оказалась спроектирована для глиссирования. Только редана не было. Стало быть, большие скорости «Аисту» вполне по силам. Против рысканья и увальчивости к днищу еще на заводе были приварены направляющие. Для больших скоростей не хватало только оборотов двигателя. Стали просчитывать его. Шестицилиндровый дизель диаметром поршня 120 мм и ходом 120 мм, эффективным ТНВД, мощной системой смазки на «сухом катрере», коротким коленвалом, впрессованным в туннель блока, давал отменную тягу. Этому способствовало и то, что дизель хоть и относился к классу высокооборотистых, однако находился в нижнем его сегменте. Стало быть 3Д20 можно нагружать по полной.
Сначала механики нахимичили с оборотами. Делалось это не сложно. На ТНВД снималась пломба регулятора, чуть-чуть продвигались рейки, которые задавали плунжерным парам немного другую, большую способность подачи топлива на форсунки. Обороты достигали 2500 и даже 2800. Но дизеля начали вылетать. Достаточно массивный КШМ не был сбалансирован на такие обороты и ломался в местах соединений. Однако скорость удалось повысить километров до 45-ти в час. Уже кое-что.
Тогда умельцы обратили свои взоры на движитель. Провели замеры между кромками лопастей и туннелем водомета. Поскольку калиброванных щупов не было, то мерили лезвиями от бритв. Братцы, тогда «Жилет» был еще лезвием 0,01 мм. Такой зазор считался самым шиком. Главное, чтобы он не был больше толщины лезвия «Нева» - 0,1 мм. Винты, которые не укладывались в параметры «Невы» отправляли в СРМ на наваривание кромок. Потом винты шлифовались и полировались. Это дало эффект, но также не столь значительный. К нашему приезду в навигацию 1975 года испытали еще одну новинку: стали отгибать отбрасывающую кромку лопасти винта, увеличивая его высоту. Сначала до 80 мм, потом дошли до 83-84. Скорость переделанных катеров поднялась к отметке 60 километров в час. «Аисты» начали летать, легко выходя на глиссирование. Осадка была в таком случае около 5 сантиметров, вместо 50 при водоизмещающих режимах. На полной скорости можно было даже проскочить мелководье. Однако официального одобрения такие переделки не получили. Модернизированные винты прятались от проверок флагманского механика. За обнаружение модернизации умельцы получали по шапке. Но все равно ребята старались обгонять китайские катера. И нам это удавалась. Особой лихостью считалось на переходе обогнать китайцев. Да и те были не прочь посоревноваться.
Китайский катер на траверзе причала стопорил машину, экипаж жестами приглашал наших катеристов сходить до фланга наперегонки. Нам строжащими приказами было запрещено поддаваться на эти провокации. Но перипетии таких гонок потом годами передавались из уст в уста матросским фольклором.

Навигацию 1976 года мы начали с того, что вытащили винт нашего катера и понесли его в гараж на заставе.
- Ну давай, и молот тебе в руки, - напутствует мой старшой Валера Кустов. - Будем разгибать до, где-то тут у меня записано, разгибать будем до 87-ми.
Кладу плашмя винт на наковальню, прикладываю линейку от наковальни до самой высокой кромки.
- Сколько там?
- Восемьдесят два. О, а здесь восемьдесят три.
- Везде делай одинаково - 87.
Начинаю работать молотом. Винт стальной. Он почти не реагирует на мои удары. Бью пять минут, Десять. Двадцать. Наконец все четыре лопасти загнуты как надо. Берусь за напильник и начинаю зачищать заусеницы. Работы - на полдня. Зато к вечеру полетела наша ласточка, аки по воздуху.

- Да это не наши. Это китаезы, - кричит Валера Кустов в сторону приближавшихся катеров. И в самом деле, окраска у них слегка голубоватая. Надстройки хоть и походят на наши, а выглядят все же по-другому. И флаг красный с одной большой и четырьмя маленькими звездочками. А мы уже хотели им честь отдавать, строиться по-парадному на баке. Но ход-то у них какой, загляденье. Откуда у китайцев новые катера? Они же сейчас нас обставлять будут!
В тот же день мы увеличили высоту своих винтов до 92 миллиметров.

Утром, едва рассвело, вышли прогревать машины на фланг с Зазейской заставой. В это время из Благовещенска вниз по течению отправляется «Ракета», знаменитое судно на подводных крыльях. Вот на ней-то мы и решили испытать новую скорость. Наконец «Ракета» поравнялась с нами. Даем полные обороты. Держимся, держимся! Чуть-чуть отстаем. На десяти километрах прямой дистанции проигрываем корпус. Выводим скорость - километров 65 будет. Так мы до конца навигации и продержались.
Осенью в базе на собрании личного состава с комбригом каждый выговорился насчет китайских катеров.
- Что нужно сделать? - спрашивает комбриг.
- Разрешить разгибание винтов, - отвечают катеристы. - Все равно ведь гнем. И ходим.
- Сколько вам требуется?
- Ну миллиметров 95-97 надо.
- Разрешаю. Приказ будет издан.
Зимой 1976 - 1977 годов в судоремонтной мастерской Благовещенской бригады кипела работа. Каждый винт гнулся по особому шаблону, наваривался и полировался с особым тщанием. На кону был престиж Советского Союза.
У нас, как вы понимаете, существуют разные допуски. Там где официально разрешено 97 миллиметров, почему бы не загнуть до ста. Так все и сделали. Весны и ходовых испытаний ждали с особым нетерпением. И едва Зея освободилась ото льда, как все шестьдесят три малых катера побежали пробовать ход. Ну что в Зее напробуешь, пока идешь от пограничной бригады к бригаде Амурской флотилии ВМФ. Ну, летит катер, ну, водяные усы за кормой падают на два метра - хороший показатель. Все равно простора нет разгуляться.

Теперь катерами командовал уже я. Валера Кустов остался командовать катерами в базе. Его одногодок Николай Ильич пролетел по выпивке. Старшиной назначили меня.
Как только «Ракета», начав свою навигацию, вышла на линию, пошел тягаться скоростями с ней. Мы шли вровень. Ноздря в ноздрю. Все десять километров летели бортами метрах в десяти друг от друга. Это было настоящее достижение. Семьдесят километров в час. Осталось дождаться китайцев.
К весне удалось точно установить, что два катера пришли на Амур из ФРГ. У них два подвесных мотора. Только крепятся они не к транцу, а в специальном вырезе и накрыты общим капотом, так, что со стороны и не видно. Скорость катеров около 75 километров в час. По всей границе наряды на вышках бдили: когда и куда пойдут китаезы. Начальники застав, офицеры, прапорщики, старшины, сержанты и солдаты по всему течению Амура готовились болеть за своих. Все знали, что на каждом участке скоро начнутся большие гонки.
- Мужики вам передали, что китайцы идут снизу. У Пояркова наши не отстали. Готовьтесь.
Понятное дело, в Пояркове там, считай малая база. Там катера новее. Там люди сильные технически. А мы? Быстро грею дизель, спускаюсь даже за фланг к Айгуни и жду. Второй катер, Айрата Хисматуллина, дрейфует поблизости. Вон и знакомые темные точки показались. Понемногу набираю ход. Китайцы все ближе. Набираю полные обороты. Головной китайский катер на траверзе. Мы летим вровень. Он меня не обгоняет! Не может! Получилось! Мы, два командира, смотрим друг на друга. Мы понимаем, что равны. И китаец знает, что ему от меня не уйти. Десять минут сумасшедшей гонки заканчиваются. Я еще пролетаю Гродеково, чтобы наряд на заставской вышке засвидетельствовал, что силы были равные. Потом сбавляю обороты, пропускаю китайца, помахав ему на прощание, и на циркуляции ухожу к родному причалу. Второй катер подостлал совсем немного.
Немедленно докладываем начальнику заставы, что отныне можем держать китаезов на коротком поводке. Тот начал звонить в отряд. Оттуда новости пошли в бригаду. В этот день почти половина наших катеров шла вровень с новыми китайскими катерами. Так многим нашим катерам было уже около или за десять лет службы в строю. Как мы гордились собой, как гордились Родиной. Оказалось, что государство, у которого создана система кораблестроения и инфраструктура по поддержанию плавсредств в рабочем состоянии, может пересилить государство, которое обзаводится пусть и более современной техникой, но у которого нет структур по ее грамотному инженерному обслуживанию.

Началось очередное повышение уровня воды в Амуре. По реке понесло мусор. И где-то мы хватанули чего-то. Надо было вынимать винт и рихтовать его. Но раз вынимать, то значит и разгибать еще. Если хорошо помогает, то почему бы не попробовать больше. Разгибаю на 107 миллиметров. Вставляю в туннель. Выходим на ходовые. Даже на глаз видно: катер полетел быстрее. Только я голову в люк наружу - берет с головы долой. Пока разворачивался, пока шел назад - утонул головной убор. В эту навигацию мне предстояло стать мастером по пошиву беретов. Я их сшил двенадцать штук. Столько утонуло в амурских водах, когда я высовывался на полной скорости в рубочный люк.
«Ракету» мы уже обгоняли. Причем, достаточно легко. Дизель усердно справлялся с нагрузкой. Даже основание под упорный подшипник больше не покрывалось трещинами. Нам удалось поймать удачу за хвост и добиться хорошей скорости без ущерба для матчасти. И скорость наша была где-то в пределах 77 - 80 километров. Это за сорок узлов. От скорости пьянеешь. Одно дело, когда ты сидишь в машине, за стеклом - все привычно и обыденно. Но если, высунувшись почти по пояс в люк, ты летишь над водой и кажется, что могучая река покорно приглушила свое течение, то пьянеешь от чувства безграничности человеческих возможностей.
Так мы снова с китайцами и столкнулись. Они машут, айда, мол, соревноваться. Ну, что ж, держись-ка, брат-хунхуз. Китаец добавляет оборотов. Я добавляю. Китаец. Я. Китаец. Я. Наконец китаец разводит руками, все дескать, извиняйте. Тогда даю полняка, самого полного полняка. Катер будто подпрыгивает и летит, убыстряя ход. Китаец безнадежно отстает.
Старпом! - кричу своему матросу Сафуяну Файзуллину. - К штурвалу.
Тот садится в командирское кресло. А я выхожу из рубки в кокпит, медленно расстегиваю пуговицы, спускаю штаны до колен. Поворачиваюсь к китайцам задом и несколько раз хлопаю по части туловища, расположенной между спиной и обратной стороной колена. СССР - не победим.
Так я стал одним и самых скоростных катерников. И было мне в ту пору двадцать годков.
PS. Чемпионом Амура по скорости матросская молва назвала Володю Тиличенко из бригады где-то на Уссури, родом из украинского города Сумы. Говорят, у него винт был на 120 мм.

Оговорюсь сразу: непосредственным свидетелем этой истории я не был, хотя мне довелось служить со всеми ее участниками. Произошла же она за полтора года до моего появления в части и была поведана мне двумя офицерами нашего отдела. Впрочем, эта история была такой нашумевшей, что превратилась в любимую байку Подразделения. И хотя детали могли быть приукрашены, у меня нет ни малейших сомнений в том, что случай имел место.

Итак, место и время действия - одна из частей ПРО и ПКО Московскго округа ПВО, 1980 год.

Действующие лица:
Капитан Л. Начальник расчета механиков (позывной "четвертый"). Служит в боевом расчете под началом своего бывшего однокурсника - оперативного дежурного майора Б. Умный, обладающий незаурядным чувством юмора и разбирающийся в оборудовании как Бог. Но залетчик. Хотя в нашей части говорили не "залететь", а "созреть". "Созревал" Л. постоянно. То на выговор, то еще на что. Хотя обычное дело: хорошего специалиста лучше не повышать. Кто технику крутить будет?

Майор Б. Оперативный дежурный подразделения (позывной "первый"). В прошлом однокурсник к-на Л. Говорят, что в Житомирском они на соседних койках базировались. Что не мешает ему теперь однокашника изводить. Недалекий, лишенный чувства юмора и катастрофически не разбирающийся в матчасти. Таких, как правило, старались держать на командных должностях и не пускать ни под каким видом на Объект. Однако для Б. сделали исключение: служил он старательно, а подполковничьей должности в части не было. Вот его и назначили оперативным дежурным подразделения. До академии. А чтобы он в пылу служебного рвения по ходу дела Объект не взорвал, ему дали очень толкового инженера КТП - капитана Н.

Капитан Н. Дежурный инженер командно-технического пункта. Короче, мозг. Сидит рядом с Оперативным за пультом и реально принимает все решения. Но вот беда - положен ему перерыв на прием пищи. Попал в историю именно благодаря своему отсутствию на КТП в момент, когда она произошла.

Некоторые несекретные сведения о матчасти, без которых история не будет понятна. Выходные каскады Объекта реализованы на ЛБВ - лампах бегущей волны. Это здоровая хреновина высотой метра 2 и теплоприток сами понимаете... Вот поэтому ее и охлаждают непрерывно циркулирующей дистиллированой водой. А дистиллят в свою очередь - артезианской водой, которую неустанно качают артскважины, разбросанные вокруг Объекта. Обеспечение этого круговорота воды как раз и является боевой задачей к-на Л. Итак, история первая:

О НЕФТЕДОБЫЧЕ В ПОДМОСКОВЬЕ
Ночная смена. Капитан Л. сидит в диспетчерской и читает детектив. Перед ним термос с кофе, в руке бутерброд. Майор Б. только что отпустил на обед свой мозг, и будучи не в силах проконтролировать работу матчасти, решает проконтролировать то, в чем он пониает лучше других - бдительное несение службы. Он берет в микрофон ГГС...
М-р Б: "Первый четвертому".
К-н Л.: "Четвертый слушаю".
М-р Б.: "Четвертый, где своевременный доклад параметров? Уже второй час, как от вас ничего не слышно". (М-р Б., появившись на Объекте, ввел доклад параметров раз в час вместо положенного по РБР раз в два).
К-н Л.: "Сережа, слушай, отстань, тут такое происходит, не до параметров сейчас!"
М-р Б.: "Не "Сережа", а "первый". Что происходит?"
К-н Л.: "Первый, да пока сами, блин, разобраться не можем, что происходит! Разберемся - доложу".
М-р Б. "Четвертый, что значит "разберемся"? Если нештатная ситуация - вы первым делом доложить обязаны! Что у вас там?"
К-н Л. "Да понимаешь... Третья артскважина НЕФТЬ КАЧАЕТ!"
(личный состав расчета, слышаший ГГС, падает на пол от хохота).
М-р Б.(озадачено): "Какая нефть?"
К-н Л.: "Какая-какая? Черная, бля! Тут, видать, месторождение рядом!"
М-р Б.: "Четвертый, какого (пауза) не доложили сразу? Сейчас разберемся, будьте на связи!". (приступы гомерического хохота продолжают выкашивать ряды расчета. Впрочем, никто не беспокоится: к-н Н ведь на месте, он сейчас все объяснит. Увы...).
Проходит час. ГГС опять просыпается:
"Четвертый! Мы с тобой на партсобрании договорим!"
Что произошло, пока ГГС молчала. М-р Б. первым делом... Правильно! Доложил. Оперативному дежурному Центра. Тот - оперативному Части. Тот - на КТП корпуса. И вот там, и вот только там нашелся-таки человек со здравым смыслом, который задал простой вопрос: "Вы чего там, о....ли что ли? Геологи, бля! Какая нефть в Подмосковье? Вы сначала разберитесь там, прежде чем ... пороть - может, у вас выброс масла в градирню?". М-р Б. не мог разобраться самостоятельно - инженера КТП нет, и пульт бросить не на кого. А когда к-н Н. прибыл и услышал о произошедшем, то, говорят, он расслаблено стек на стул и, уронив голову на пульт, обхватил ее руками...

Тут бы и сказать "Занавес!", но... На партсобрании к-ну Л. и правда прописали. Впрочем, не сильно - те, кто знал суть дела, старались хотя бы не заржать. По служебной части бучу не поднимали - начальство не хотело выносить на всеобщее обозрение технический кретинизм м-ра Б. Но Л. все равно обиделся на своего однокашника. И месть его была столь же страшна, сколь и остроумна.

Итак, история вторая.

К ВАМ ЛЕТИТ ЛОМ!
Ночная смена. К-н Л. обходит оборудование и проверяет несение службы бойцами расчета. Но не только своего. Он сидит в диспетчерской вместе с начальником расчета энергетиков (позывной "третий"). И поскольку раз в час ходить лень, то они действуют совместно. Раз в 2 часа один из них обходит и свои владения, и обороудование своего коллеги, наводя ужас на засыпающих бойцов. Затем это же делает другой.
М-р Б. остался без мозга, к-н Н. убыл в столовую и "четвертому" это известно. Внезапно открыв ЩПТ (щитовую постоянных токов), к-н Л. натыквется на бойца, выдавливающего из фольги буквы "ПВО" для дембельского альбома. Это криминал - не положено на боевом дежурстве фигней заниматься. Но это не расстрельный криминал - боец все-таки бдит и пасет оборудование.
К-н Л.: "Ага! Артель художественных промыслов имени гарнизонной гауптвахты?"
Ефрейтор Х.: "Ну товарищ капитан! Ну... Ну я не сплю же! И параметры снимаю, вот журнал заполнял".
К-н Л. (с издевкой): "Дембельский? Впрочем... Есть шанс искупить кровью!"
Ефрейтор Х.: "??????"
К-н Л.: "Беги в ремуголок, тащи молоток. Тот, что на длинной ручке".
Ефрейтор Х. (радостно): "Разрешите выполнять?"
К-н Л.: "Не вижу пыли за вами!"
Боец мгновенно исчезает и через две минуты материализуется вновь с молотком.
К-н Л: "Видишь короб воздуховода? Тот, что над релейным шкафом? Вот лезь на шкаф и молотком по воздуховоду х...ь. Раз в 3 секунды примерно. Пока не дам отбой. А я в диспетчерской слушать буду и знать, что ты при деле".
Ефрейтор, недоумевая, лезет на шкаф и, размахнувшись, наносит первый удар по коробу. Короб гудит.
К-н Л: "Ага! Вот так примерно. Не разнеси только сдуру". И уходит.
Короткая справка. Объект - он без окон, понятно. Потому как должен выдерживать попадание N-килотонной супостатской БЧ на расстоянии M. И воздухоснабжение помещений по коробам осуществляется. По тем самым. А тот 5-й воздуховод, на котором ефрейтор сейчас симфонию исполняет - он аккурат на КТП ведет. Включается ГГС.
М-р Б.: "Первый четвертому. Четвертый! Слышу удары в воздуховоде. Что там у вас?"
К-н Л: "Первый, да ничего особенного. Лом в воздуховод засосало". (личный состав расчета, слышаший ГГС, подсаживается поближе в предвкушении...)
М-р Б.(после паузы, явно тупит): "Как это - лом?"
К-н Л: "Да так. Бойцы полезли решетку воздухозаборника поправлять, ну и лом упустили". (личный состав, слышаший ГГС, падает как подкошеный).
Короткая справка: сосет в заборнике и правда сильно - бойцы, постирав х/б, его на входную решетку бросают. 15 минут - все сухое. Но никакого лома засосать туда, ясен пень, не может, и нужно быть полным дебилом, чтобы в это поверить.
М-р Б.: "А где он сейчас?"
К-н Л: "Кто?"
М-р Б.: "Кто-кто, дед Пихто! Лом где? Вы что там - с бодуна что ли?"
К-н Л: "Да откуда ж я знаю, где он сейчас - слышишь ведь - по воздуховоду гнездует! У нас удары тише уже, видать, он в сторону технологов намылился. Нужно воздуховоды прослушивать, чтобы его отследить". (расчет уже не может хохотать - он всхлипывает и задыхается).
И тут.. И тут майор Б. делает то, что вся часть будет вспоминать годы! Он берет микрофон экстренной ГГС ("Глас небес" - по нему объявляют только "Ракетное Нападение Условно" во время учений) и объявляет:
"Внимание по станции! Всем закрыть задвижки вентиляции. ПО ВОЗДУХОВОДУ ИДЕТ ЛОМ! Поторяю: всем закрыть..."
Если бы в этот момент и правда объявили Ракетное Нападение, то никто бы не тронулся с места. Никто бы просто не смог. Это был уже не смех - налицо были признаки удушья. Когда вернулся с обеда Н., то обо всем произошедшем ему поведали еще у лифта. И он сидел, давясь от хохота, не в силах подняться на КТП.

Майор Б. на этот раз не стал докладывать. Это уже было бы самоубийство, некомпетентности все-таки должен быть какой-то предел. А к-на Л. он стал бояться и перестал изводить расчет. Вот теперь занавес!

ЛЕГЕНДА

Было это, или нет - точно не скажу. Лично я склоняюсь к мысли, что все же было, хотя...
В общем, сам я по молодости ни одного из непосредственных участников или хотя бы свидетелей не застал, поэтому история сия, давным-давно приобретшая статус легенды, дошла до меня, пройдя через множество ушей и обрастая по дороге подробностями, быть может, и вовсе не имевшими место. Черт его знает, все может быть. Но я перенесу на бумагу то, что слышал сам. И за то, что не прибавил и не убавил ни единого слова, готов ответить. Разве что некоторые, весьма откровенные выражения несколько смягчил.
Во времена махрового застоя служил на героическом Северном Флоте матрос. Звали его Василий Семенович. Национальности он был очень и очень северной. Не то чукча, не то эвенк. А быть может, коряк или ительмен. Не знаю точно, да и не так это важно.
По месту прохождения службы он был подводником, а по флотской специальности акустиком.
А еще он был абсолютно лысым. И очень гордым. Иначе чем по имени-отчеству никто к нему не обращался, а если обращался кто-то... вдруг... Василий Семенович просто не реагировал.
Где-то в тундре у него была жена, трое детей, любимая яранга и стадо оленей...
Так что мог он себе такое позволить.
Вы спросите: Как он со всем этим добром попал на Флот?
А я отвечу: Я вам что, следователь? Откуда я знаю?!
Весь Северный Флот бился в падучей, исходя пеной. Еще бы, ожидался визит министра Обороны. Маршал Гречко был крут, и отрывать умел не только погоны.
Поэтому территорию части вычистили, вылизали, задернили и разукрасили. Разгребли снег, соорудив по краям огромные кучи, скололи лед, а экипажи лодок построили для строевого смотра.
Да, кстати, высокая честь быть осчастливленными визитом министра Обороны, выпала именно лодке Василия Семеновича. И именно перед ним остановился капитан первого ранга из штаба дивизии.
- Товарищ матрос, - сказал Василию Семеновичу капитан первого ранга из штаба, попутно наливаясь злой ответственностью, - почему у вас грязная шинель?
Василий Семенович не реагировал. Он смотрел куда-то поверх головы ответственного начальника, куда-то в низкое серое небо.
- Товарищ матрос! - капитан первого ранга цветом лица уподобился южному овощу помидору. - Я спрашиваю, - он набрал в грудь побольше воздуха и вылил все свое суетливое раздражение прямо в лицо Василию Семеновичу, - почему у вас грязная шинель?!!! - Горячие брызги прожигали снег. До самого бетона.
И бездна молчания в ответ.
Штабной начальник был ввергнут в пучину изумления. Еще бы, он-то не знал, как надо обращаться к Василию Семеновичу. Зато он твердо знал, что капитан первого ранга на Флоте - фигура. И весьма значительная. И если столь значительную фигуру не замечает какой-то матрос северной национальности...
- Подойдите сюда, - в краткие сроки справившись с изумлением, приказал он командиру лодки.
Командир подбежал, запыхавшись. Ему, в отличие от Василия Семеновича, было что терять.
- Вот, - капитан первого ранга злобно ткнул пальцем в направлении грязной шинели. - Я его спрашиваю: почему шинель грязная, а он... молчит. Он молчит! У вас что, весь экипаж... из дебилов?!
- Василий Семенович, - сказал командир лодки, морщась от звуков штабного голоса. - Вот товарищ капитан первого ранга, - кивок в сторону, - интересуется: почему у тебя грязная шинель?
- Лишь бы совесть была чистой, - плакатно ответил Василий Семенович, не отрывая взгляда от облаков. Облака нависали.
- Понимаете, товарищ капитан первого ранга, - перевел слова Василия Семеновича командир, - шинель у матроса одна. Он в ней и на работы и на службе в ней и... и вымазалась... вот.
Капитан первого ранга настолько был удивлен обращением к матросу по имени-отчеству, что не смог сказать больше ничего. Он захлопнул свою пасть и оставил экипаж в покое. А командир снял фуражку и вытер холодный пот.
- Ну, вот, - вздохнул где-то в кабинете комдив. - Похоже, готовы. Да, всех лишних с лодки-то удалите. Отведите их в клуб. Пусть кино смотрят, что ли...
Со времен знаменательной даты на лодке в рамочке хранится благодарность от министра Обороны СССР Маршала Гречко. Заверенная личной и витиеватой подписью.
Для Василия Семеновича, правда, министр Обороны был чем-то сродни северному сиянию. Не в смысле, что появляется каждую ночь, а в смысле что высоко. И абсолютно безразлично. Тем более, что служба требовала его присутствия на лодке. Он мирно копался у себя в посту, щелкая переключателями и дымя канифолью. По случаю проведения ремонтных работ и в ознаменование объявленного неожиданно выходного дня, одет он был в причудливую смесь из старой робы и национальной одежды жителей Крайнего Севера.
- Ну что ж, - сказал министр Обороны, устало опускаясь в командирское кресло. - Осмотром лодки я удовлетворен.
Командир лодки перевел дух.
- М-да-а, удовлетворен, - повторил Гречко. - В отличном состоянии наш подводный флот.
Рост маршала никак не втискивался в тесноту внутренних помещений подводного корабля. Особенно ноги. В сложенном состоянии они не помещались под креслом, а в разложенном - в отсеке. И министр Обороны вытянул их, заняв и коридор.
- Угу, - удовлетворенно сказал Василий Семенович. - Теперь надо проверить.
Он поднялся по трапу и направился к пакетнику.
Чьи-то длинные ноги преграждали ему путь. Василий Семенович не привык, чтобы ему преграждали путь. Пусть даже и ноги. В сверкающих ботинках. Он заглянул в отсек: "Что это у нас там?"
Маршал Гречко увидел абсолютно лысую голову, грозно сверкающие глаза, грязную робу без номера, национальные чукотские галоши на босу ногу...
Гречко прошел войну, повидал всякого, но такое... такое зрелище оказалось тяжелым даже для боевого маршала, министра Обороны.
Ноги нашей Обороны так быстро втянулись обратно в Центральный, что треск суставов услышал даже вахтенный у трапа.
Василий Семенович щелкнул пакетником и вернулся обратно, подарив по пути еще один взгляд главе нашей Обороны.
Маршал даже привстал. И проводил взглядом нырнувшую в люк фигуру.
Нет-нет, ничего Василию Семеновичу Гречко не сделал. Но завтра...
А завтра Василия Семеновича НачПО собственной персоной схватил за кожистое образование в районе загривка и вовлек в геенну огненную. То есть в штаб.
- В-вы! - взвыл он, корчась в истерике. - Вы что себе позволяете?! Да как вы могли?! Такое! Себе! Позволить!
Василий Семенович молчал.
- А-а-а! Р-р-р! - кричал НачПО, мечась по кабинету, бешеный. - Вы хоть знаете кто это был?! А?! Кто это был, товарищ матрос, вы знаете?! Я вас спрашиваю!!!
Василий Семенович смотрел в окно. За окном падал снег.
- Идиот! Сука! Дурак! Скотина! - корчился НачПО. Звезды на погонах дрожали и переливались, грозя сорваться. Еще бы, в его дивизии министра Обороны... чуть не послали... в известном направлении.
- В-вы! Вы хоть знаете... - надрывался НачПО. Его взгляд остановился на висевшем на стене портрете Брежнева. Неизвестно почему, но это радовало.
- Вот! Вот! - тыкал в сторону Генсека НачПо. - Вы знаете хотя бы, кто это?! Кто это, товарищ матрос?! Кто?! Кто?!
Василий Семенович смотрел в окно. За окном чистили плац. От снега. Снег падал, а его чистили. И то, что десять минут назад было уже очищено, еще через десять минут было снова засыпанным.
- Кто?! Кто?! Кто это?! - рычал НачПО. Его замкнуло. Леонид Ильич с высоты своего положения снисходительно наблюдал истерику. - Кто?! Кто это, товарищ матрос?!
Впервые Василий Семенович решился изменить себе. Он взглянул на танцующего перед ним НачПО, перевел взгляд на портрет.
- Эйзенхауэр, - буркнул Василий Семенович. И снова вернулся к созерцанию заоконного пейзажа.
- А... - НачПО зашатался, словно получил удар под дых. - К-как... Эй...
И добравшись на подгибающихся ногах до телефона, тут же вызвонил командира Василия Семеновича.
- А я!... А он!... - выплескивал он на командира, брызгая слюной. - Эйзенхауэр!
Командир морщился.
- Василий Семенович, - сказал он, когда смысл до него дошел. Наконец-то! - Вот товарищ Начальник Политотдела интересуется: кто это, на портрете?
Василий Семенович набрал воздуха в грудь и начал:
- Генеральный Секретарь Коммунистической партии, Председатель Президиума... - и так далее, с перечислением всех званий и должностей, - ... четырежды герой Советского Союза, Леонид Ильич Брежнев.
- Вот видите, - сделал себе удовлетворение командир.
НачПО, возможно впервые со времен сопливого лейтенантства, почувствовал себя дураком.
- А-а-а, - прохрипел он. - А почему ж ты мне хрень отвечал?!
Василий Семенович снова смотрел в окно.
- Хрень спрашивали, хрень отвечал, - проговорил он, не поворачиваясь.

Вот такой был матрос Василий Семенович. Была у него жена, трое детей, любимая яранга и стадо оленей.

Лучшие истории 2006 года из раздела "Вероятный противник"

Далеко в горах израильского Крайнего Севера затерялась база. Не простая база, а танковый рембат. Когда-то эта база прославилась тем, что некий механик-водятел позволил неисправной башне "Меркавы" оторвать себе бошку, тем самым сильно снизив показатель по ТБ как в рембате в частности, так и в АОИ вообще. Но речь сейчас не о том печальном инцеденте, а о прапоре. Служил в том рембате прапорщик, наверное, и сейчас служит, такие досрочно из армии не уходят, только вперёд ногами или на заслуженную пенсию. Хорошо служил, бумажки исправно перекладывал, на механиков с электриками покрикивал, чтобы они, черти, не торчали у ворот боксов с сигаретами и кофе, а работали, ковали танковую мощь державы.
И заслужил таки прапорюга взгляд благосклонный от начальства, многими фалафелями украшенного. И решило начальство прапора наградить-премировать. Но не златом-серебром, то бишь денежной премией в ведомости, и не званием внеочередным (все звания прапорщицкие он так и так до пенсии жопочасами, то бишь выслугой лет, возьмёт), а повышением его, прапора, боевой подготовки. Словом, решило начальство направить прапора на курс парашютных прыжков, сделать из него первого в истории АОИ воздушно-десантного танкоремонтного прапора, на страх агрессору.
Ну а прапор что, начальство приказало - прапор ответил "Есть!" Прочитал "Шма Исраэль...", поцеловал жену с детишками, да и поехал на тренировочную базу ВДВ награду получать во все предназначенные для этого отверстия. И таки получил, прошёл курс парашютной подготовки, выпрыгнул положенные три раза из парящей в облаках "Дакоты" и вернулся в родной рембат, сверкая десантными "крылышками" на груди и почёсывая следы красного воздушно-десантного инструкторского ботинка на заднице.
Прапор гоголем ходил по боксам рембата, выпячивая грудь и переодически поправляя "крылышки", рассказывая и пересказывая всем остопиздевшую историю про то, как было сложно на курсе и какой он крутой и как он целых три раза из самолёта прыгал. Остановившись возле "русского" механика, который хмуро махал кувадой, загоняя "пальцы" в танковую гусеницу, прапор в очередной раз поправил эмблему и, орлом взглянув на чумазого механика, сказал:
- Да, Алекс, это тебе не хрен собачий! Вот ты когда-нибудь с парашютом прыгал?
- Было дело, - пробурчал, не разибаясь, механик.
- И сколько раз?
Алекс не спеша выпрямился, и задумчиво сказал:
- Ну, затяжных у меня около пятидесяти, а так просто где-то 250.
На прапора было больно смотреть, если бы из-под танка вылез негр, поставил бы его раком и при всех отымел, он бы не выглядел столь подавленным. Тихо-тихо, не поднимая глаз, он вернулся к себе в канцелярию и не выходил оттуда до окончания рабочего дня. Десантные "крылышки" больше никогда не появлялись на его гимнастёрке.
Ну не знал прапор, даже предположить не мог, что Шурик приехал в Израиль КМС-ом по парашютному спорту.