Тем, кто никогда не был в Азии может показаться, что ночью там жара несусветная и спать людям невозможно. Если днем +40, то ночью +30. Как бывший житель города Чимкента хочу заметить, не совсем. В городе, где много машин, и жуть как много бетона и асфальта, это правда. Под простыней спать невозможно, одеяло кажется раскаленным. Но загородом, да на улице, да в тени виноградника все не так. Там ты засыпаешь под толстым ватным одеялом. И если у тебя утром нет важных дел, то дрыхнешь ты еще пару часов после восхода. Потом тоже можешь спать, только уже без одеяла, если конечно не хочешь стать человеком под грилем. И как говаривал фельдкурат Отто Кац: и так далее, и тому подобное. А летом 1992 года лето в южном Казахстане было самым обычным. В плане погоды конечно. В других планах, даже самые восторженные идиоты-оптимисты, не смогли бы его назвать обычным. Особенно это заметили военные. Заметили, но не обрадовались. Присягу давали одной стране, и вдруг оказалось, что службу несут в другой. А про деньги и говорить не хочется. То, что даже, вроде, как-бы, где-то, должны выплатить, никак не назовешь внушительной суммой. Да и те постоянно блуждают в почти абсолютно плоской степи. И совсем не весело начкару. Совсем не с чего веселиться, нет топлива для самолетов, денег нет, давным-давно закончилось шило для …, тоже для самолетов. Телевизор ничего не кажет, да и читать не хочется. Значит в наличии только безлунная ночь и обязанности начальника караула. Можно и посты проверить, а то в здании что-то душновато. И наслаждаясь, ночной прохладой, он двинулся в путь. И что он видит, совершив небольшую пешею прогулку? Жалкое зрелище. Спит солдат, прислонившись к самолетному ангару. Да автомат чтобы не мешался, отставил чуть в сторонку. Вот так, солдат спит, а служба идет. Спал бы в кровати, было бы умилительное зрелище. Спал бы на посту во времена СССР, это было страшным зрелищем. Но в эти времена это жалкое зрелище. Тощий первогодок сладко спит прохладной ночью на посту, совсем забыв про автомат. И что ему сниться? Как он носится на коне вокруг отары овец, или обнаженные дамы пришли к нему в сон? Не, навряд ли. Еда ему сниться, вон слюну во сне глотает. Шашлык, наверное, из свежезарезанного барашка. Из самой лучшей части этого тупого животного, из курдюка. Начкар сам не заметил, как начал шумно глотать слюну, нарисовав картину шашлыка в своем мозгу. Да шашлык да под водочку, это прекрасно. И автомат Калашникова тоже прекрасно. Если А равно В, а В равно С, то А равно С. Потому надо поднять автомат и тихонько удалиться. Удалившись метров на сто бравый офицер ВВС, стал тихонько напевать «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Но ночи как я уже говорил прохладные, и сын степей проснулся, потянулся и огляделся в поисках начальства. Никого нет, только звезды подмигивают. Под счастливой звездой родился, думается солдату. Надо встать, взять автомат… Нету автомата. В степь он что-ли уполз, гадюка подколодная. И звезды издевательски с неба подмигивают. На всякий случай поелозил руками по бетону. И на еще теплом бетоне нет следов автомата, вообще никаких следов нет. Ой-бой шайтан унес, тихонечко заскулил солдат, и побежал к тому, только что на всю службу отучил его спать на посту.
-Товарыш командира, автомата жок!
-Как жок?!!! Шайтан его не унес?! Почему он тебя не забрал с собою? Ты хоть понимаешь, какой величины это ЧП?
-Так точна!
-Что так точна? Это ЧП первой звездной величины. Это расстрел тебе, конец моей карьере, и не смываемый позор всей твоей родне! У тебя родители есть?
-Так точна!
-Чем занимаются?
-Баран пасут.
-Много баранов?
-Писят.
-Что мне делать, повесится? Нельзя, честь мундира. Может застрелиться? Из автомата, своего личного? А? Вообщем так, я даю тебе автомат, спасаю тебя от смерти. А ты с утра бежишь на почту, даешь телеграмму отцу. Пусть везет ящик водки и двух баранов. И чтобы зарезанных. Нечего из аэродрома бойню устраивать. Понял?
-Так точна!
-Держи мой любимый автомат, и бегом на пост. И никому, ни полслова. А теперь бегом. Ясно?
-Так точна!
Через неделю горячее южное солнце светило не только над головами товарищей офицеров, но и заглядывало в их сердца. Вчера они принесли домой свежайшую баранину. А кой-какие остатки случайно остались валяться в ведре залитые маринадом прям в части. Да и бесцветную, прозрачную жидкость в бутылках, тоже решили не нести домой. Ей и в холодильнике хорошо. Та, что поместилась, конечно. Жизнь снова улыбалась, как голливудская звезда.

Начну издалека: был у меня раньше сотрудник, в прошлом военный пилот, которому для "сохранения" сколько-то там лётных часов в год на-гора выдавать надо. А он человек сообразительный, пустил мэйл по отделу: есть соответствующие разрешения на относительно низкие высоты над городом, я всё равно летаю, если кто желает - и поучаствует в оплате, которая иначе, естественно, полностью из его кармана - милости просим. И все довольны, пассажиры (поглядеть на Дюссельдорф сверху, посидеть рядом с пилотом, подержать в руках карту, послушать переговоры с башней и.т.д. - для нас, гражданских - кайф полный), пилот (есть с кем потрепаться, да и дешевле ему получается) ну и его лицензия, естественно, тоже.
Как-то раз я с ним договорился о таком полёте с одной знакомой на какую-то субботу (ну а как же, понты дороже денег, чего не сделаешь, чтобы барышню поразить!). И вот незадача: пригласили нас на день варенья в тот же самый день - причем в Вормсе, который довольно-таки далеко. Ну, и я за пару дней до того у него спрашиваю: слушай, говорю, Дирк, когда вернёмся в субботу? - А чего тебе, торопишься куда? - Да это, мне в Вормс, а туда ехать пару часов, да и хотелось бы затемно вернуться, то есть до рассвета. - Да? Хммм... Слушай, у них там есть аэродром? - Ты это у меня спрашиваешь? Ты ж лётчик!

В общем, сказал он: грузи народ в количестве до троих включая тебя самого и закину я вас в Вормс, мне пофиг, куда лететь.

Сказано - сделано, в день Ы подкатили мы на спортивный аэродром в Аахене, погрузились и полетели.
Это как бы предыстория. Забегая вперед, скажу для особо дотошных: назад мы добирались на моей машине, которую один друг перегнал своим ходом (тоже был приглашён на день варенья).

Ну, всякую предполётную экзотику я опущу, в.т.ч. и про мобилы, которые Дирку были до фени (в рейсовых под страхом уголовной ответственности до 2-х лет заключения запрещены), но: "Да все равно у вас там наверху сигнала не будет, так что включены-выключены - вам без разницы, только аккумуляторы посадите!"

Взлетели, летим, наслаждаемся (для всех - первый полёт на четырёхместной Piper-28), он мне планшет с картой в руки сунул, показывает ориентиры, погода - как на заказ, лёгкая дымка и ни одного облачка.

Вдруг мотор переходит на "бесшумный" режим, Дирк удивляется, переводит какую-то рукоятку (потом я прочитал надпись: топливный бак другой) и шум возобновляется снова. А ну-ка, дай-ка карту... Тээк-с, господа пассажиры, мы производим незапланированную посадку в городе Хаан. Претензии к встречному ветру, из-за которого повышенный расход горючего, если не сядем, будет запас всего 10 минут, а этого мало.
Про то, как садились и заправлялись, никому не интересно, разве что: "Дирк, слушай, а что там наверху было? Я понимаю, что мотор не заглох - но что же случилось, почему он вдруг затих? - Почему не заглох? Очень даже заглох, когда горючее кончилось. Только эти пару секунд, пока я бак перевёл да зажигание включил, самолёт без проблем может планировать!" Девушкам я про это только по прилёте рассказал, на фиг мне их пугать раньше времени... :)

Выруливаем, Дирк запрашивает разрешение на взлёт. Башня отвечает: ждите. Ну, ждите, так ждите, не маленькие, знаем, что не одни, и не крутые - можем подождать. Минут через 5-10 (а это незаметно пролетает за трёпом): Дирк, они о нас забыли?
Небольшое отклонение от темы: я не знаю, типичное ли это устройство военных аэродромов (в Хаане - бывший военный), но стояли и ждали мы на дорожке, примыкавшей под прямым углом к ВПП, приблизительно посередине, и по идее, после разрешения, должны были вырулить на ВПП, прокатиться до конца и "назад" взлетать..
Итак: "Дирк, они о нас забыли?" - "Да нет, сомневаюсь... Но и вправду очень уж долго, запрошу статус..." Остальное - приблизительная цитата разговора с башней (за номера не ручаюсь):
- Башня, тут Дельта-Эко-Новембер-Эко-Юниформ, вы нас не забыли?
- Нет, не беспокойтесь, только у нас тут учебный борт должен отрабатывать Low Approach (как мне потом объяснили: имитация посадки с непосредственным взлётом), так что ждите.
- А когда он будет?
- Через 5 минут. (или типа того, не помню, чес слово).
- Башня, вы посмотрите на чем я сижу...
- Да? Действительно. Сможете?
- Без проблем.
- Давайте, только быстро!

Оппаньки, что же это он затеял? А, ясно - аэродром бывший военный, ну а у тяжёлых транспортников длина разбега (летуны, поправьте, как это правильно называется!) соответствующая, а Piper'у много не надо... Ускоряться Дирк начал ещё выворачивая на середину ВПП (самолёт лихо слегка накренился - по крайней мере, такие были ощущения), и взлёт был "немножко" другой, чем в Аахене двумя часами раньше.
Ррраз - и мы уже летим!
- Башня, это Новембер-Эко-Юниформ, следуем курсом таким-то, направляемся в Вормс, как там погода?

К чему я это всё рассказываю? Да сам не знаю, честно говоря. Морали не будет - зачем она вам вообще нужна? Вот, с тех пор всё пытался устроить такое ещё раз, да всё никак. То погода хреновая, то до Дирка не достать... Но я всё не оставляю надежды!

Обычный день

Первый офицер Р. успехами на курсе теоретической подготовки компании не отличался. Отличался массивно-спортивным телосложением, агрессивностью по отношению к признанным авторитетам пилотажа и столпам авиационной науки, и еще тем, что вызвал в горячке спора препода по системам на рукопашный бой. А преподавал системы у нас такой неказистый маленький японец, Шэйн Таджима. Смотреть на бой было интересно, жаль только, все очень быстро закончилось. Больше ни с кем Р. не спорил.
Во время летной Р. снова отличился: установил рекорд на самый короткий полет на симуляторе. Есть в самолете такая умная штука с речевым интерфейсом - джипвиз называется. В случае чего кричит дурным голосом что-то типа: «Вуп-вуп, пулл ап, бля, тяни на себя!» Типа, земля близко, лопух, шас треснемся, все помрут и все погаснет. Точно неизвестно, какую именно фигуру пилотажа пытался изобразить Р. на том эпохальном взлете, все опять же случилось очень быстро, так быстро, что даже мудрый Джипвиз ничего, кроме восторженного «Вуп...» сказать не успел...
Курс подготовки Р. закончил. Раза с пятого. Но закончил. Узнав об этом, я уже ничему, увиденному на линии, не удивляюсь, пустая трата удивлялок. Даже сегодня. Обычный день. Скажите, чемоданы не летают? А вот и неправда - один такой неуправляемый снаряд как раз случился в моем поле зрения. И идет он, что интересно, прямо в морду лица. Траектория баллистическая, скорость терминальная, масса заряда серьезная - перечислю, что внутри: полное собрание сочинений некоего Элрея Джепессона (документация на все аэропорты всей Северной Америки, 3 тома весом 20 килограмм), РЛЭ (руководство по летной эксплуатации воздушного судна - КБ) по CRJ700/900, РЛЭ по CRJ200, Общее Руководство Компании - в сумме еще 20. Плюс гарнитура, фонарь и другая абсолютно необходимая каждому правильному пацану хренотень. Сам такой везде за собой таскаю. И еще один чемодан со шмотками, плюс тяжелое бремя ответственности линейного пилота - итого что-то около центнера амуниции.
Делаю шаг в сторону, чемоданчик падает на мокрый бетон и взрывается, выплевывая содержимое, сразу за ним, пропуская ступеньки и спотыкаясь, скатывается по трапу пилотяга. Неловко приземлившись, начинает махать руками и что-то говорить. Его сентенции наглухо перекрыты мощным «Вон отсюда!» - в дверях лайнера появилась дама в капитанской форме. Она явно чем-то недовольна, что не есть хорошо, так как меня прислали сменить бедолагу, которого она она только что так артистично вышвырнула на тармак. Я, похоже, буду следующим. Попали. Ну и денек...
А все так хорошо начиналось... В Остине наш самолет арестовали. Билетчик не закрыл дверь в рукав, в результате дежурный террорист Махмудка из агенства транспортной безопасности «проник» на борт Аржэйки. Что есть прокол. Пока Кэп исполнял совершенно незаслуженную лезгинку на ковре у шеф-пилота, я щелкал лючками снаружи и внутри - искал бомбы. Наш рейс на Вашингтон ушел с опозданием на час.
Погода по обычаю баловала, в столице Империи видимость отсутствовала как таковая. Неизвестно, из каких воровских побуждений эту простецкую посадку истанцевавшийся Кэп отдал на растерзание мне, зеленому первому офицеру. Есть в авиации понятие минимума, определенной высотной отметки, ниже которой продолжать посадку, не видя полосы, запрещено. Надо уходить на второй круг или на запасной аэродром. На этом приводе минимум - 200 футов, где-то 60 метров. Мы увидели огни точно на минимуме, тика в тику. Три секунды на ориентировку и выравнивание, и вот Арджэйка мягко, как собака носом в ладошку, тычется колесами в бетонку, и хорошо так получилось, умничка, практически сам себя посадил. На обычном визуальном заходе я бы точно что-нибудь испоганил.
Зато какое интересное кино показывали в салоне! Вой двигателей, бешеное снижение сквозь дождь и болтанку, за окном ни шута, все белое. Потом, без пауз, трямс... полоса. Выходя из самолета, один из пассажиров, статный пожилой дядька, задержался у кабины и тоном обиженного президента поинтересовался: «а кто сажал?» Недовольные есть всегда. Я притих в ожидании потока изящной словесности, а Кэп, зажмурившись, ткнул пальцем в мою сторону. Предатель. «Отличная работа, сэр» - неожиданно рявкнул дядька и отсалютовал. Странно, что еще попадаются грамотные пассажиры.
...А свирепая капитанша оказалась вполне вменяемой теткой. Пока я ругался с диспетчером, открывая полетный план, она успела сгонять за мороженым, и про меня не забыла. А население обоих Каролин, судя по названиям местных воздушных ориентиров, приоритеты расставляет абсолютно правильно. «Рейс 1234, маршрут на О-Хара через перекрестки Братуха и Бухалово, далее как заявлено...» А можно по буквам? Пожалуйста... Б - У - Х - А - Л - О - В - О. Ну как можно их с такими названиями отпустить не подъелдыкнув? Загрузились и ушли по расписанию.
Постепенно поредевший облачный слой выплюнул Арджэйку в кристалльно-чистое ночное небо. Вокруг звезды и навигационные огни попутно-встречно-поперечных самолетов. Упакованы рейсы по высоте достаточно плотно, всего три сотни метров подушка, расходимся близко и красиво: при желании можно коллегам рожи корчить. Еще можно вести светские разговоры с левым креслом и просто расслабиться, радуясь, что такой разноцветный день заканчивается достаточно мирно, и что все пока хорошо на эшелоне 390..

Остров обмана
Или люди плыли за бобрами

Не знаю, почему уже давно хочу написать об этом месте. Оно не одно из тех, куда бы хотелось возвратиться, чтобы съесть глазами буйство красок, как на Гаваях, вдохнуть душою красивую и щемящую боль, вплетенную в венок, брошенный в Цусиму, или услышать сердцем горловое пение камчатских вулканов. Это место лишь немногим лучше грязно-серого булыжника в Беринге, острова Святого Лаврентия, на котором, по преданию алеутов и юитов, находится Ад. Оно - тоже камень в вододерже Северной Тихоокеании, который сами поселенцы зовут просто - «Скалой». И скрашивают скалу лишь озорно звучащие острова Атту и Киска, сжимающие ее в алеутском ожерелье слева и справа, да островок Агатту, подобно подушечке из ягельного бархата подложенный с юга под сию черную жемчужину. Когда-то сюда пришли те, кто говорил на очень странном языке, блаженно окая: «Люди исполать исповедати, китовраси истовы в сим глухомории корабельщиков кощеют, кудеса крычати, еже находник пороздный околот ристати!» Это они, вологодцы, ведомые Витусом Берингом, и их последователи, купцы с нанятыми козаками, плывшие за золотым руном, подобно Язону, во времена «изыскания неизвестных мест» нанизали в алеутское ожерелье бусинки с названиями мыс Судак, Крыска, Круглый, острова Боброва, Давыдова, Горелый. Благодаря им морской бобер стал золотым руном. Из-за шкуры да хвоста своего, называемых «мягкой рухлядью», был бобер бит, гоним по всей длине «ящерова хвоста» Алеутии вплоть до Аляксы, где, удрученный сим несчастным приключением, утомленный борьбою с обезумевшими от царской прибыли козаками и пролитой кровью зверей и людей, направил свой усатый нос на юг, в Калифорнию, и там нашел покой. На время, конечно - вскоре его погнали обратно, но уже другие, те, кто картавил, произнося букву «р» и шипел межзубными звуками подобно змее. А пока все новые находники пороздные, прельщаясь успехами товарищей своих, оставляли настоящие занятия и плыли-плыли за бобрами да песцами разными, лисами красными да чернобурыми, росомахами да кашалотами...
Но необитаемость и серость этих мест не давали пищи воображению путешественников, отчаявшихся найти «китоврасей истовых» вместо моржей и тюленей, кошлаков, медведков и, конечно же, их, вожделенных, но быстро исчезающих бобров. Поэтому, оставив на «Скале» разбитый о камни корабль «Петр и Павел» да могилы соплеменников, лишенных жизни руками алеутов, возмущенных вторжением в свой вековой уклад, они проследовали дальше, позволив острову и впредь носить тайну, соответствующую его самобытному самоедскому названию. Зря - теперь здесь обитают чуждые славянскому сказанию летающие коровы, на которых путешествуют Али-Баба и сорок разбойников, гоняющиеся за газовыми лампами в небе. Тут, на берегу залива Алкан, когда-то бегала собака по кличке «Пьянь» и стояла, изогнувшись в спине, Большая Алиса. А одноглазая кобра до сих пор шипит в серое небо, отпугивая все пролетающее и проплывающее мимо. Они и есть «китовраси истовы»...
Остров сей в гряде, которую Витус Беринг именовал «Островами Обмана», зовется Шемией. Покрытый с северной стороны плюшем ягеля, цепляющегося за невысокий обрыв, и ограненный белоснежными бурунами морозной воды, разбивающейся о клыки прибрежных подводных камней, он лежит, вытянувшись на четыре мили, подставив почти плоскую спину вялому приполярному солнцу. Шемия - один из островов-авианосцев, которые так любят американские военные. Его ближайший брат-близнец лежит в тысячах миль к югу, отделенный от единокровного сородича вулканического происхождения Гавайскими островами. Они, Шемия и Джонстон, - две половинки паззла, когда-то разъединенные разъезжающейся корой Земли. И оба когда-то пережили вторжение японцев, от чего их современные карты испещрены местами захоронения кораблей и неразорвавшихся бомб. Тогда, в сороковые годы, спину Шемии обезобразил первый шрам - взлетная полоса для самолетов полковника Эриксона, летавших бомбить интервентов, установивших флаг с красным солнцем на острове Атту. От тех времен сохранились лишь останки разбитых «Лайтнингов», да название современной авиабазы ВВС США Эриксон, новая трехкилометровая полоса которой разрезала этот плавающий авианосец надвое с юго-востока на северо-запад в направлении залива Алкан, на обрывистом берегу которого и стоит шипящая РЛС «Кобра Дейн». Когда-то мы приплыли сюда исключительно ради нее, чтобы увидеть и сфотографировать этот огромный квадратный «капюшон вставшей в боевую стойку кобры», в центре которого зияет двадцатиметровый черный глаз станции слежения за космосом и предупреждения о советских ракетных пусках. Он настолько зряч, что способен увидеть теннисный мяч, пролетающий в двадцати тысячах километров от Земли. Но главная цель «Кобры Дейн» - следить за всеми испытательными пусками русских баллистических ракет, запущенных из любой точки СССР - от Плесецка до Байконура. Поэтому и шипит она непрерывно своими полутора тысяч мегагерц с огромной мощностью, заставляя нас чувствовать себя неуютно даже в ее боковом лепестке. Я слышал ее «голос», похожий на гудение высоковольтной линии, для чего приходилось максимально загрублять чувствительность аппаратуры. Когда-то ее работой занималась другая станция - «Большая Алиса», две тридцатиметровые ажурные параболы которой до сих пор являются частью серого пейзажа Шемии, делая его немного футуристическим. «Алиса» тоже смотрела на нас в два глаза, в случае необходимости посылая к Камчатке ревущих коров с Али-Бабой и сорока разбойниками на борту. Именно так называли себя экипажи этих самолетов. Они взлетали на своих разведывательных RC-135 и мчались к Карагинскому заливу Камчатки, включив аппаратуру радио и оптической разведки. И когда боеголовка советской МБР входила в плотные слои атмосферы, один из сорока «разбойников», сидящий в стеклянной турели на спине самолета, кричал «Газовая лампа!» и включал мощную кинокамеру, которой позавидовал бы Голливуд. «Gas lamp!» - такой была команда об обнаружении падающих головок. А потом Али-Баба, командир самолета, разворачивал его и вел обратно к Шемии, чтобы совершить всегда трудную и опасную из-за сложных метеоусловий посадку. Здесь разбилось много самолетов. Три из них - разведчики RC-135. Чаще всего они скользили по обледеневшей полосе, не имея возможности затормозить, влетая в овраг у залива Алкан. Остовы двух из них до сих пор там. Третий пропал без вести, упав в воду после взлета. Но когда посадка происходила успешно, в ангаре сорок разбойников всегда ждал лохматый пес Пьянь, любимец и талисман всей авиабазы Эриксон. Этот веселый кобель был настолько любим здесь, что, когда он умер, его хоронили с военными почестями. А памятник ему до сих пор стоит у штабного здания в центре острова. Иногда же ревущие коровы летели на юг, к острову-авианосцу Джонстон, где в раю тропиков отогревались перед возвращением в тундру, попутно следя за советскими головками, падающими южнее Гавайев.
Я не знаю, почему написал о Шемии. Наверное потому, что он так и остался для меня непонятым островом обмана, заселенным «китоврасями истовыми, в глухомории корабельщиков кощеющими» и влекущим своей неземной суровостью, ждущими, когда с него наконец уйдут приносящие войну и страдания белые люди и возвратятся долгожданные морские бобры. И тогда воцарятся тишина и покой...

Случай не смешной... Но все же...


Отец рассказывал:

Случай произошел на ПЛ (613 пр.) С-145, которая участвовала в учениях недалеко от Курил...
Итак, лодка находилась в надводном положении... Некоторые члены экипажа были на палубе... Тут неожиданно одному матросу приспичило (извините за выражение) по нужде... Кто не знает, на 613 проекте существовал гальюн в ограждении боевой рубки... Вот туда и пошел матрос...
В это время в ЦП приходит радиосообщение: "На горизонте замечен вражеский самолет, немедленно погрузиться"... Нашим советским подводникам профессионализма было не занимать... Очень быстро по отсекам прошла команда к погружению... В ограждении боевой рубки вахтенный старший лейтенант скомандовал всем спускаться в лодку... Он несколько раз прокричал приказ... но проверить не проверил. Тем временем, матрос, который сидел в гальюне, все прекрасно слышал, но понадеялся на свою "быструю реакцию" и «боевой опыт»... Напрасно...
Старший лейтенант, "убедившись", что все покинули палубу, благополучно задраил люк... Матросу не хватило нескольких секунд... Как он ни стучал, как он ни орал, все было тщетно (люк свинцовый)...
Со всех отсеков в ЦП поступил доклад, что личный состав на месте и находится на боевых постах... Все шло хорошо, лодка погрузилась на 30 метров... но тут внезапно по «каштану» из 7 отсека раздалось: "Твою маааааа....ь! Лехи неееет!!!" В ЦП только и успели сказать: "Пи....ц, всплываем!"
Подвсплыли... в небе ярко светило солнце... Отдраили люк... Леха никогда в жизни еще так быстро не двигался...