Идущие за Солнцем (продолжение)

Начало тут: http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=8801
Другие части в выпусках от 08.01.2020 и 10.01.2020

Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает весна... Прохлады сколько угодно, ветра нет, на дворе конец июля, кудрявая дома, за четыре тысяки ка-мэ, а вместо весёлого пенья гудка мочевой пузырь, сволочь! Скорее ноги в берцы и аллюром три креста за кустик. Ляпотаааа...
Нет, точно душа человеческая гнездится под мочевым пузырём! Сколько там на будильнике? Ноль шесть пятьдесят две? Да, обратно в спальник смысла нет - через восемь минут подъём дежурных. Займусь тогда общественно-полезным делом - костерок разожгу. Заодно и погреюсь немного.
- Ты что, идиот? - зевая спросил внутренний голос. - Ещё час спать можно.
- Иди ты в жопу, - некуртуазно отозвался я, ныряя обратно в палатку за кителем.
- Я и так там, - внутренний голос и не думал обижаться. - И там, и там тоже. Я везде. А вот жопе будет комфортнее в тёпленьком, уютненьком спальнике, на мягком самонадувающемся коврике. Тебе что, зря его дарили чтоли? Используй, панимаишь!
- Отставить малодушие! - ответил я, вытаскивая из палатки китель, служивший подушкой и спальник. - Посмотри лучше утро какое!
- Дубак, горы, ту-у-у-ундра, - протянул мой собеседник. - Достал ты меня, мазохист! Уйду я от тебя!
Вот же зануда ленивая! Да пусть валит - невелика потеря. Ага, сигареты и зажигалка там, где и должны быть. Дрова и растопка заготовлены с вечера, так что всех дел это сложить шалашик да поджечь, что я и сделал. Потянуло дымком и одновременно в адмиральской палатке запиликал будильник. Через минуту показался и его превосходительство, вяло кивнул в ответ на моё приветствие, взял каны и повлёк бренное тело к ручью за водой.
Это нормально - без кружки кофе Адмирал с утра не заводится. Пока эта живительная жидкость в него не попала, Володя хмур, неразговорчив, заторможен и раздражителен и потому в команде сложились две традиции: первая - когда дежурит Адмирал на завтрак кофе; когда Адмирал не дежурит часть кипятка оставляется, чтобы его превосходительство и ещё два таких же наркомана могли заварить себе допинга, пока остальные будут поглощать чай и прочую какаву. Хм, а ведь процесс рискует затянуться - пихта никуда не делась. Надо пойти поискать дров получше. Докуриваем и вперёд!
При свете дня топливная проблема решилась значительно проще. Оказалось, что валежник в окресностях стоянки, таки, имеется и надо его только собрать. Ну и собрал, сколько смог упереть. Как оказалось, вовремя - Маша и Адмирал приступили к принудительному дутью по вчерашнему рецепту, но их, увы, только двое, а его высокопревосходительство, как упоминалось выше, не испив утреннего кофею в эффективные насосы не годился. Словом, моё приношение встретили с благодарностью.
Лиственница горит значительно лучше пихты, так что больше проблем у дежурных не ожидается и можно сходить к ручью полирнуть бивни, тоесть, я хотел сказать, зубы почистить. Выудил из рюкзака мыльно-рыльный набор: мыло, зубную щётку, пасту и полотенце. А где же бритва, спросит человек несведущий. А нету - дома осталась. Примета плохая у водников в походе бриться - катамаран в пороге разберёт. Хоть я и не слишком суеверен, но как-то не хочется. И вторая причина - вы когда-нибудь пробовали бриться, размягчая щетину водой, температурой около шести градусов по старику Цельсию? Попробуйте - незабываемое ощущение.
Солнце робко выглянуло из-за Белухи. Снег на вершинах на секунду стал алым, потом из алого золотым, а потом засверкал начищенным серебром. Небо, ещё мгновение назад серое, налилось берлинской лазурью, а облака отбросили на горы резкие, чёткие тени. Горы просыпались: раскрылись навстречу солнцу жёлтые цветы лапчатки, залиловел чертополох, загалдели птахи, где-то рядом солидно прогудел проснувшийся шмель. Я спустился к ручью, сбросил китель и футболку и в таком виде: форма одежды номер два - брюки, голый торс, зашёл неглубоко в воду. Струя с лёгким журчанием перекатилась через носки моих ботинок, прошелестела что-то и потекла себе дальше: сначала в озеро Язевое, потом в реку Бухтарму, из Бухтармы в Иртыш, из Иртыша в Обь, а там и в Ледовитый океан.
Возможно, нам ещё предстоит встретиться - Катунь, до которой осталось несколько километров через водораздел, понесёт нас на север, через семь сотен километров сольётся с Бией и родит Обь, которая примет в себя Иртыш. Вот такие пути у воды, а ведь, может быть этот ручей и Катунь вышли из одного ледника.
Я наклонился, зачерпнул горстями воды и поднёс к губам. От холода заломило зубы, но оно того стоило - сладкая, безумно вкусная вода с еле уловимым ароматом толи земли, толи, цветов, толи мёда, словом, не пойми чего, но очень приятного. Такая вода из-под крана не течёт и в бутылке её не купишь. За ней надо идти к горным ручьям и таёжным ключам, часто идти долго и тяжело, но это окупается - кто хоть раз хлебнёт этой воды, тот знает, что сказки о живой воде говорят святую правду.
Напившись, я снова зачерпнул из ручья и плеснул себе в физиономию. Остатки сна тут же смыло. Я храбро зачерпнул в третий раз и плеснул на себя. В ответ на мой вопль восторга эхо почему-то долго повторяло ноту "ля". Наверное, у горы Белуха душа музыканта.
Свежий и бодрый, как только что сорванный огурец, и, заметим, такой же пупырчатый, я прискакал обратно в лагерь. Там уже подходило к концу приготовление завтрака: Маша выливала банку сгущёнки в почти готовую кашу, а всё ещё хмурый адмирал пересчитывал пайковые бутерброды, которые, он, видимо, только закончил сооружать. Наконец, баланс сошёлся, Володя удовлетворённо вздохнул, зачерпнул из кана с кипятком полную кружку и недрогнувшей рукой всыпал в неё щедрую порцию кофе. Помешал, втянул ноздрями аромат, всыпал ложку сахара, ещё раз помешал, сделал большой глоток, потом второй поменьше, достал сигарету, вставил в рот, чиркнул зажигалкой, затянулся, выпустил клуб дыма и тут свершилось привычное чудо.
Да, я не оговорился, именно чудо или, если так будет угодно, сеанс трансфигурации в походно-полевых условиях. В мгновение морщины у нашего Адмирала разгладились, глаза заблестели, плечи расправились, а на лице заиграла улыбка. Одним текучим движением он подхватил миску и ложку и исполнил на них такое барабанное соло, что сам Ринго Старр обзавидовался бы.
- Лагерь, подъём! - глас Адмирала снова стал зычен, а рука тверда.
- Ём, ём, ём, - отозвалось эхо.
В палатках началось деятельное шевеление. Однако, некоторые упели до сигнала. Это были Алексеич и Белокурая бестия. Они тоже без кофе не заводятся и потому реагируют на его аромат крайне остро, примерно как американский полковник из фильма "Апокалипсис сегодня" на запах напалма по утрам или как соратник Чипа и Дейла Рокки на сыр. Когда Адмирал всыпал кофе в кипяток в результате мудрёных химических реакций родился аромат, который проник в палатки, вытряхнул кофеманов из спальников, втряхнул их в штаны и в сомнамбулическом состоянии выставил из палаток. Походкой бодрых, жизнерадостных зомби они приблизились к кипятку, на одной мышечной памяти совершили все необходимые манипуляции и я стал свидетелем ещё двух чудесных превращений. Пора, пожалуй, и мне кофейку дерябнуть.
Народ быстро расправился с завтраком и принялся сворачивать лагерь. За едой решили, что одна команда, во главе с уже бывавшим тут Адмиралом, пойдёт через перевальчик на место стапеля и перетащит туда лагерное имущество, а вторая двинется за оставленными вещами и потащит их сразу через перевал. Для того что бы никто не заплутал в лагере оставили регулировщика.
Я попал в команду "молодые лоси". Что ж, справедливо - лось я далеко не старый. Закинул на спину пустой рюкзак и потопал вдоль озера к оставленным шмоткам. Им там, в кустах, холодно и одиноко.
Идти было здорово: ещё прохладно, но солнышко уже пригревает, под ботинками похрустывают камушки дороги, по ярко-ярко голубому небу плывут свежеотмытые до стерильной белизны облака, а пейзаж вокруг, в прочем, своими восторгами по поводу пейзажа я уже всем надоел, так что очередную порцию опустим.
Если посмотреть со стороны, то походил я, вероятно, на молодого пса. Кстати, вы знаете как отличить волчий след от собачьего? Волк, обнаружив нечто, бежит к поставленной цели, не размениваясь на посторонние раздражители, а собака всё равно нет-нет, но вильнёт в сторону посмотреть на что-то интересное. Вот и я, как та собака, двигался противоартиллерийским зигзагом, постоянно сворачивая чтобы рассмотреть поближе то красивый камень, то незнакомое растение, то бабочку, то двух солидных шмелей, солидно выясняющих отношения на цветке чертополоха.
Да, прогулка что надо - иди себе, ни о чём не думай, любуйся красотами, слушай птичек да наблюдай за непуганной живностью. Живности, кстати, много: просвистели в воздухе несколько уток, разлеглась на камне ящерица - солнечные ванны принимает, где-то трещит кедровка, но не показывается. Это хорошо, что трещит - значит неподалёку кедрач, а у нас на кедровые орешки далеко идущие планы. Ещё порхают и пересвистываются маленькие пичуги. Опознал зяблика и зарянку, остальные, занятые своими делами, не дали себя рассмотреть. Жаль, но ничего не поделаешь - они тут хозяева, а я, как ни крути, гость.
В июле птицы уже не поют и мне пришлось довольствоваться пересвистом сусликов. Тоже мелодично, надо сказать. Кстати, свистят суслики не ради своего удовольствия. Они таким образом подают сигналы. У каждой колонии есть часовые и, пока остальные заняты добычей пропитания, караульные следят за землёй и воздухом. Так что свист это предупреждение о потенциальной опасности с воздуха - невеликие зверьки восприняли меня, как воздушную цель, взяли на сопровождение и передавали от одного сектора к другому. Словом, демонстрировали грамотно построенную систему охраны и обороны объекта.
Вдруг, почти из-под самых моих ног, с шумом взлетела куропатка. Ближайший часовой среагировал и издал два коротких и резких свиста. Я посмотрел в сторону звука и заметил отважного наблюдателя. Желтовато-бурый зверёк вытянулся столбиком метрах в двадцати от меня и, к моему глубочайшему изумлению, держал правую лапу возле головы, будто отдавая воинское приветствие.
- Охренеть! Службу знает! - мелькнула у меня в голове идиотская мысль. - К пустой голове руку не прикладывают, но хрен его пойми как в Казахстане положено. И "комок" на мне ещё тот - с намертво продавленными следами старлейских звёздочек на погонах. Разглядел, блин!
Повинуясь когда-то усвоенному рефлексу, я вытянулся и вернул приветствие, резко бросив руку к козырьку форменной кепки. Суслик изумлённо пискнул и скрылся в траве. Вот тут-то до меня и дошёл идиотизм ситуации.
- Ну, вы, блин, даёте! - голосом Генерала из фильма "Особенности национальной охоты" прокоментировал внутренний голос. - Совсем у вас, любезный, крыша поехала.
- Это точно! - согласился я, и заржал лошадем.
Согласитесь, было с чего - не кажый день старшие лейтенанты запаса козыряют сусликам, ой не каждый.
После этого случая приступы латентного милитаризма меня уже не посещали и до оставленных вчера шмоток я добрался без приключений. Набил рюкзак, долил из ручья флягу и потопал обратно. Солнце поднялось уже довольно высоко и от утренней прохлады не осталось и следа. Жарило уже дай боже. Километра через два я остановился, снял китель и приторочил к рюкзаку. Ещё метров через пятьсот захотелось снять и футболку.
- Стоп! - сказал я себе. - Так дело не пойдет. Если сейчас пойти на поводу у себя, то закончится это формой одежды номер ноль - трусы в скатку, а этого товарищи могут и не понять. Да и лямки плечи резать будут. Нет, плохая идея. Лучше потерпеть. Но жарит-то как! Хорошо что жрачей нет.
Тут необходимо небольшое лирическое отступление. Жрачами турьё называет комаров, мошку, слепней, оводов, паутов и прочую летающую кровососущую мерзость, жаждущую горячей крови туриста. В походе по Средней полосе России, не говоря уже о Русском Севере, жрачи являются неотъемлемой деталью пейзажа. Стоит вам выйти из машины, которая привезла вас в точку старта, как к вам, со всех крыльев, устремляются оголодавшие насекомые и начинают с жадным урчанием и чавканьем жрать вас и ваших сопоходников.
Помню, в Петрозаводске меня до глубины души поразил магнитик на холодильник. На нём красовались три улыбающихся комара эпических размеров, изображённых на фоне тучи своих более мелких собратьев, а вокруг изображения шла надпись: "Добро пожаловать в Карелию! Мы вас любим и ждём!".
Так что жрачи на маршруте воспринимаются как данность. А ещё они прочно вошли в туристический фольклор. Фразы: "Картина Репина "Жрачи прилетели"; "Что они жрут когда туриста добыть не удаётся?"; "Комар тоже мясо!" и тому подобные звучат, обыкновенно, в каждом походе. Ты ешь кашу с комарами, пьёшь чай с комарами, выкуриваешь этих сволочей из палатки такими химическими коктейлями, по сравнению с которыми зарин, зоман и прочие V-газы кажутся Шанелью номер пять. А на Катуни жрачей не было. Повторяю по буквам: Николай, Елена, Борис, еры, Леонид, Ольга! Изредка на стоянке нас посещали один-два робких комара и, немного попищав, стыдливо скрывались в тайге. Бывают же чудеса на свете!
Словом, дотопал я до лагеря без приключений, перекурил, догрузил рюкзак, уяснил напавление и потопал через перевальчик. Выданное мне направление оказалось звериной тропой, пробирающейся через совершенно тропические заросли жимолости. Я было напрягся - не очень-то хотелось столкнуться нос к носу с медведем или кабаном, но потом заметил, что тропой время от времени пользуются и люди, а ещё сообразил, что по этому пути сегодня не один раз шастали туда-сюда мои сопоходники и не заметить их мог только подслеповатый, глухой и потерявший нюх зверь. Такие в природе не выживают, а те кто выжили давно убрались подальше от производимого нами шума.
Человек,с точки зрения зверя, вообще существо чрезмерно шумное, вонючее и неадекватное, так что разумный обитатель тайги старается держаться от человека подальше, чтобы не расстраиваться и не оскорблять свои органы чувств. Прмерно так, как мы десятой дорогой обходим обблёванного пьяницу. Не самая лестная характеристика для венца творения, но что есть, то есть - остаётся принять этот факт и смириться. Да, кстати, добрый и, главное, бесплатный совет - когда идёте по лесу, в котором могут водиться опасные звери, старайтесь побольше шуметь. Зверь умный и сам уйдёт. Ему с вами встречаться совсем не приятно.
Так что я расслабился и двинулся дальше. Солнце, между тем, начало жарить уж вовсе неприлично. Утренняя бодрящая прохлада давно растворилась в совершенно тропическом мареве. И вот тут я оценил какая полезная ягода жимолость! Признаться, до этого момента, я её особо не любил. Напрасно. Это же мечта прущего в гору по жаре носителя рюкзака! Можно, не снимая мешочек стройности, рухнуть на матёрый куст жимолости, устроиться на пружинистых ветвях не хуже, чем в гамаке, объесть, не пользуясь руками, десяток-другой ягод, потом раскачаться и вуаля - ветки сами поставили тебя на ноги, можно топать дальше.
Вот так, с комфортом я и добрался до перевала, а с него в первый раз увидел Катунь.

Идущие за Солнцем (Продолжение. Предыдущая часть в выпуске 05.01.2020)


***

Сколько я так отравлял атмосферу осталось неизвестным - следить за часами совершенно не хотелось. Однако, сколько-то времени всё же прошло, дорога стала положе, трактор урчал теперь более умиротворённо и двигался порезвее. Народ, предчувствуя окончание пути, несколько оживился. Вдруг наш экипаж встал. Господа туристы недоумённо переглянулись.
- Ы? - озвучил общий вопрос Белокурая бестия.
Дверь кабины открылась, один из доблестных стражей природы высунулся наружу и принял позу Ильича на броневике. Мы проследили за рукой, предположительно указывающей направление к счастью всего человечества. Коммунизма в указанном направлении не обнаружилось, зато нашёлся капитальный резной указатель, сообщавший urbi et orbi, что в конце начинающейся от указателя тропы находится Язевский водопад.
Команда водоплавающих маргиналов, в смысле, туристов-водников осознавала этот факт довольно долго. Секунд семь-восемь. Первыми опомнились фотографы и, громко цокая копытами, унеслись по тропе. Остальная группа товарищей последовала за ними с меньшим энтузиазмом, но тоже довольно бодро.
А водопад оказался хорош: вода с шумом, пеной и брызгами скатывалась с нескольких ступеней, сложенных чёрными скалами, и пузырилась в бассейнах, время от времени омывая корни пихт и листвениц, подходящих вплотную к потоку. Через кроны деревьев пробивалось солнце, придавая картине некоторое сходство с готическим собором.
- Алмазна сыплется гора..., - пришли мне на память строчки Державина.
- И, в гроб сходя, благословил, - с обычным ехидством встрял внутренний голос. - Всё равно дальше ты не вспомнишь.
- Блин, прям святилище друидов, - выдал неравнодушный к фентезятине Костик, на секунду оторвавшись от фотоаппарата.
- Угу, сейчас Гендальф вылезет, - поддел Карпыч.
- Или шамбалалайцы, - подхватил Илья Второй. - Иди за Солнцем, брат!
- Да Элберет вашу в Гилтониеэль! - выругался по-эльфийски Костик, сбивший от хохота диафрагму.
- Омм! - подытожил Борис и надел на голову нежно салатовую панамку в мелкий цветочек.
Далее была фотосессия. Все желающие и нежелающие тоже были отфотографированы на фоне падающей воды. Героем фотосессии стал Никита - как бы его не снимали, на фотографиях он выходил кривовато прифотошопленным к скачанному из интернета пейзажу. Глянув на очередную фотографию, Борис замогильным голосом объявил:
- Он не отбрасывает тени! Надо проверить его серебром, чесноком и святой водой! Мне с ним в одной палатке спать!
- Догадался, проклятый! Ты всегда был догадлив! - демонически захохотал Никита.
Борис достал нож, срезал ветку осины и начал демонстративно остругивать колышек.
- Мужики, вы чего курили? - строго вопросил Адмирал. - Хорош дурью маяться, нам сегодня ещё топать и топать.
Осознавшие меру, степень, глубину туристы бодро порысили обратно к шайтан-арбе.
Оказалось, что мы почти приехали. Меньше чем через десять минут механические феи довлекли нас до озера Язевое. Там обнаружились приснопамятный Урал, ускользнувший от нас с Костиком, несколько красочно оформленных информационных стендов, площадка для пикников, совершенно потрясающий вид на озеро и гору Белуха и матёрая лиственница, которой толи природа, толи люди придали форму семисвечника.
- И светильник не угаснет, и елей не умалится, - всплыла в памяти цитата из Библии.
- Граждане, на кохер кто крайний? - хрюкнул внутренний голос.
- А ведь на Кольский похоже, - заметил Карпыч. - Точно, вокруг озера карликовая берёза растёт. Или ива, может быть.
- Похоже, - согласился Алексеич, - а чуть выше альпийский луг, как на Кавказе. Володь, тут и тундра есть? Ты же тут был.
- Угу, - кивнул Адмирал, - тут всё есть.
- А дальше нам куда? - осведомился Алексеич.
Аксакалы достали карту и углубились в планирование маршрута. А остальная группа радовалась отсутствию ответственности и последним блаженным минутам, когда ты лежишь на рюкзаке, а не рюкзак едет на тебе.
Трактор всхрапнул в последний раз и остановился. Хлопнула дверца и перед нами предстали два улыбающихся механических фея.
- Всё, дальше не поедем, - сверкая роскошным золотым зубом, заявил старший. - Нам через ручей нельзя - там Россия уже.
- Вылезаем, товарищи туристы, - распорядился Адмирал. - Косметички не забываем!
- Кабаньи копыта к ногам привязываем, - подхватил Борис. - Границу переходим след в след!
Лица стражей заповедника приобрели странное выражение, а мы принялись деловито скидывать барахло с арбы. Шмотья оказалось много. Нет, элементы снаряжения не вступили между собой в противоестественные связи и не размножились за время пути - сколько было, столько и осталось, но на фоне снежных гор, посреди цветущего альпийского луга груда смотрелась просто эпически.
- Ребятушки, подкиньте косметичку, - кивнул Алексеич двум Ильям.
Парни подхватили мешочек стройности и помогли аксакалу взгромоздить его на спину. Алексеич крякнул. Постепенно, помогая друг-другу все опехтерились и двинулись по камушкам через ручей. Странно, но у Бориса рюкзак выглядел неприлично маленьким и лёгким.
Ещё собираясь в поход мы понимали, что вещмешки у нас будут те ещё: три катамарана-четвёрки, весом за сорок килограммов каждый без рамы и вёсел, палатки на двенадцать человек, запас продуктов на тех же двенадцать человек на три недели, костровое и котловое барахло, три топора, три цепные пилы и личные шмотки каждого - набегает очень даже немало. Да ещё девушка в команде на которую много не нагрузишь. И дядя Женя выпал - минус одна спина. Так что все выглядели либо как маленькие вьючные ослики, либо как большие вьючные верблюды и ключевое слово тут не "ослики" и не "верблюды", и не "большие", и не "маленькие" - ключевое слово тут "вьючные". Словом, издалека могло показаться, что через ручей перебирается куча разнообразных мешков, отрастивших маленькие ножки.
- Туристы! О, зеленогорбые верблюды! - возгласил Белокурая бестия, расплёскивая берцами воду на отечественной стороне ручья.
Дорогое мироздание немедленно ему отомстило: Костик оступился и сел попом в мокрую и холодную воду.
- Здравствуй, Родина! - прокомментировал Белокурая бестия и попытался встать.
Не тут-то было. Рюкзак не давал ему совсем упасть, но не давал и встать. Костик попытался перекатиться вперёд. Не вышло - мешочек стройности не пустил. Товарища надо было спасать и потому его за руки выдернули из ручья.
Как оказалось, Белокурая бестия не сильно-то и пострадал - тот же самый рюкзак не дал его седалищу глубоко погрузиться в воду. Так что поржали и потопали, вернее, поползли дальше.
- Тяжёл мой груз, велик арбуз, но в нём таньга, мои таньга, - издевался внутренний голос.
- Заткнись, а? - прохрипел я.
- Ты это кому? - осведомился Алексеич.
- Внутреннему голосу, - буркнул я.
- Понятно, - кивнул аксакал и мы повлеклись дальше.
- Привал! - выдохнул Адмирал через несколько сотен шагов.
Все стряхнули с себя мешки и попадали на них.
- Володь, солнце опускается, муравейник закрывается, - начал Алексеич закуривая.
- Ты это к чему, Серёж? - осведомился его превосходительство.
- К тому, что много времени с лошадьми потеряли - солнце уже к закату идёт, - усмехнулся Алексеич. - А тебя увидел как ты в свою очередь "железо" тащил - как муравьишка из мультфильма. Ножки так же разъезжались. С таким грузом до вон того распадка, где встать удобно, не дойдём, а тут ночевать нельзя: дров нет, с темнотой опустится туман, а после полуночи ударит мороз - околеем.
- И чего предлагаешь?
- Спрятать вон в тех кустиках часть груза, ходом дойти до распадка, там встать на ночёвку, полопать и спать, а утром половина народа сюда вернётся за вещами, а часть пойдёт через перевал, а потом вернётся - челноком груз перекинем.
- Оставить? - недоверчиво приподнял бровь его превосходительство.
- Оставить! Оставить! - запел мой внутренний голос.
И, судя по лицам, не только мой. Но вслух никто ничего пока не сказал - есть такое слово "субординация": вожди беседуют, а нас пока не спрашивали.
- А не сопрут? - продолжил Адмирал.
- Кто? - усмехнулся Алексеич. - С площадки нас не видно - кусты прикрывают. Оставим "железо", часть продуктов, "каты", спирт и налегке, только со шмотками, палатками, костровым и лагерным, чтобы не больше тридцати кило на каждого, дойдём до распадка. Времени итак только дойти, лагерь поставить и костёр развести - сумерки скоро, а темнеет тут быстро.
- Каты страшновато оставлять - протянул с сомнением его превосходительство. - Часть тушняка, крупы и сухарей можно - они в железе и пластиковых бутылках, так что грызуны до них за ночь не доберутся. А спирт нельзя - Бурундук придёт.
- А что бурундук не грызун? И на кой ему спирт? - удивился Алексеич.
- Это Алтай! - Адмирал выпустил клуб дыма. - Здесь к оставленному без присмотра спирту приходит Адский Упырь Бурундук.
- И что? - не удержавшись пискнул Борис.
- И похмеляется сам! - отрезал Адмирал. - Досуха!
- Да иди ты, Вовка, со своими байками! - разозлился Алексеич. - Шевелиться надо!
- Ладно, оставляем! - кивнул Адмирал. - Потрошим рюкзаки, народ!
Потрошение рюкзаков не обошлось без эксцессов. К примеру, Адмирал, злоупотребляя служебным положением, попытался заставить меня не оставить в кустах половину его катамарана, что ехала у меня в рюкзаке.
- Нет, Володь, умерла так умерла! - взбунтовался я и его превосходительству пришлось отступить.
С лёгкими рюкзаками до распадка долетели, как на крыльях, нашли площадку с кострищем, поставили палатки и тут солнце выключили. Совсем. Над нами раскинулось прекрасное звёздное небо, усеянное мириадами ярких звёзд. Из конца в конец небосвода протёк Млечный Путь, скалились Большая и Малая Медведицы, прищурился, натягивая тетиву, Стрелец, а остальные звёзды льдисто перемигивались, глядя на эту картину. И ключевое слово тут "льдисто" - вместе с темнотой пришёл туман, а вместе с туманом холод.
А дров на площадке не было. Вообще. Никаких.
Проблема, однако! Но мы лёгких путей никогда не искали, тоесть, я хотел сказать, всегда с честью преодолевали возникшие трудности, и потому, напялив на бестолковки налобные фонари, резво прочесали при их свете ближайшие окрестности палаток. Нашей добычей стала горсть сухих веточек карликовой ивы по размеру несколько превышающая собачью кучку и несколько недотягивающая до лошадиной. По толщине наши дрова колебались от диаметра спички до диаметра китайской едальной палочки. Между тем, кишка кишке уже ощутимо била по башке, да и холод начал покусывать.
Дежурные, успевшие за это время сходить за водой на ближайший ручей, критически осмотрели плоды наших трудов и светским тоном порекомендовали нам "родить кошерных дров".
Вооружившись топорами три команды лесорубов, вывернув налобники на максимальную яркость, устремились в укрытую темнотой и редким туманом лесотундру с твёрдым намерением найти пригодное к употреблению топливо.
Думаю, стоит рассказать какие же дрова относятся к кошерным. В Библии этот вопрос освещён как-то скупо и потому поколениям туристов пришлось выработать свои положения на этот счёт. Итак, кошерными признаются следующие "предметы деревянного происхождения": хворост, валежник, окончательно и бесповоротно засохшие ветки живых деревьев, сухостой и плавник. Живые деревья это треф, харам и западло в одном флаконе и мы их не трогаем, тем более в заповеднике. Да и горят они не просто хреново, а очень хреново.
Первой вернулась из поиска группа аксакалов и принесла с собой достаточно приличную кучу засохших прямо на стволе еловых веток, известных среди турья за свою горючесть под именем "порох".
Следующая группа лесорубов в составе Ильи Второго и Бориса притаранила откуда-то из темноты фантастической формы корягу внушительных размеров в условно пригодном для топки состоянии.
Третьей командой, выдвинувшейся на лесопокос, были мы с Карпычем. С первых шагов нами овладела жажда подвига. Мы решили найти НАСТОЯЩИЕ, КАЧЕСТВЕННЫЕ ДРОВА. Плавник нам, из-за отсутствия в радиусе досягаемости реки, не светил, и потому единогласно было решено во чтобы то ни стало найти сухостоину.
И мы её нашли! Это была идеальная сухостоина: достаточно маленькая чтобы два человека смогли утащить её волоком и достаточно большая, чтобы обеспечить потребности группы в дровах, сухая, в меру суковатая - не сухостоина, а мечта туриста.
Срубить относительно небольшое дерево при наличии навыка и хорошего топора много времени не занимает, и через несколько минут наша спасительница, с радующим сердце треском рухнула в объятия карликовой ивы. Ива была действительно карликовая - где-то по колено мне и по серёдку бедра Карпычу. Мы поплевали на руки, схватились за комель и достаточно бодро потащили скухостоину в сторону лагеря.
Нет, на самом деле бодро для имеющихся условий: спотыкались мы не на каждом третьем, а на каждом четвёртом шаге, а падали не чаще, чем через десять шагов. Но ведь ничего себе не сломали, глаза не повыкалывали и даже штаны не порвали. А кому кажется, что так могли действовать только колченогие инвалиды умственного труда я отвечаю: "Возьмите сто рублей, идите на базар, купите петуха, отправляйтесь с ним в лесотундру и там в два лица таскайте ночью свежесрубленную лесину сколько душе угодно".
Однако, не могу не упомянуть о том, что если бы нам в туночь попались лошадьлеггеры, то мы с Карпычем превратили бы их в чешское национальное блюдо под названием тартар и подали бы к столу, щедро сдобрив луком, чесноком и перцем.
Когда мы всё же приволокли нашу добычу в лагерь, там нас встретили, как героев. Даже аксакалы, посовещавшись, заявили, что, пожалуй, нас пора произвести из чайников в титаны, только не в те, которые родственники Прометея, а в те, которые затапливают в вагонах добрые проводницы, чтобы граждане пассажиры могли заправляться кипяточком в своё удовольствие.
В три пилы мигом распустили сухостоину на кругляши, ещё быстрее в три топора покололи их на полешки, дежурные сложили костёр, чиркнули спичкой, крохотное пламя перескочило на "порох", охватило его, лизнуло веточки потолще, удовлетворённо фыркнуло, вгрызлось в них, подобралось к колотым дровам, попробовало их на вкус раз, другой и довольно заурчало, потянуло дымком и костёр ровно загудел.
Турьё инстинктивно заулыбалось. Огонь пробудил древнюю память. Человек вообще, а турист в особенности, может бесконечно смотреть на пляску языков пламени. Костёр согреет, накормит, защитит, прогонит тоску и демонов из души- смотри и смотри, это никогда не наскучит, а если ты сподобился особенного расположения древних богов и предков, то ты сможешь увидеть в пламени танец волшебных саламандр...
Команда расселась у костра и предалась медитации. Но с самосозерцанием как-то не задалось. Для этого надо отринуть страсти, а с этим возникли трудности, даже тут, у самого порога Шамбалы. Демоны колеса Сансары пробрались в одинадцать желудков и громким бурчанием вытолкали нас из нирваны обратно в коловращение перерождений.
Ещё на стадии планирования похода было решено, что на пешей заброске голодающие туристические организмы достойны пищи богов - макарон с тущёнкой, сдобренных лучком, чесночком и доброй порцией кетчупа. Просто удивительно, как хороши оказываются после целого дня таскания рюкзака или гребли подобные немудрящие блюда - куда там кухне знаменитых ресторанов, украшенных многочисленными звёздами от Мишлен. Да приведите ко мне Мишленовского ресторанного инспектора, я возьму его в поход и, клянусь, на третий день этот лощёный гурман станет лопать макароны или гречку с тушёнкой с громким треском за ушами, а по его небритым щекам будут катиться слёзы счастья.
А ведь к макаронам полагаются ещё два прекрасных ржаных сухаря, любовно засушенных дома в знакомой и родной духовке, а потом настанет очередь крепкого, пахнущего дымком чая, к которому добрый завхоз выдаст аж две карамельки "Взлётная" и две, а, может быть, даже три сушки с маком. Пир богов! Лукулл обедает у Лукулла! Под такое можно и даже нужно рюмочку, а то и не одну, но, как поётся в известной песне "так чтоб утром не болела голова".
Дежурные, в чью обязанность сегодня входило питать оголодавшие организмы, резво пристроили на костровой кол два кана с водой - под макароны и под чай, приготовили всё необходимое и принялись с нетерпением смотреть на котелки.
Вдруг я почувствовал на себе чей-то взгляд. На меня с укоризной смотрел Адмирал и нарезал при этом лук, чеснок и колбасу из неучтёнки.
Блин! Косяк! У меня же в этом походе важнейшая, можно сказать, стратегическая обязанность - я аналитик. Но не тот, который занимается анализом, а тот, кого постоянно спрашивают: "А налить?". В моём заведовании находятся командные запасы согревающего и я должен производить ежедневную раздачу винной порции.
Слава богу, я ещё утром развёл спирт чистейшей горной водой, а пока разведёнка ехала на шайтан-арбе и тряслась в рюкзаке все химические процессы в ней произошли в лчшем виде. Так что пришлось всего лишь метнуться к рюкзаку и извлечь из него заветную ёмкость.
Костик, тем временем, вытащил свои эксклюзивные стаканчики-нурсики и наш импровизированный стол перешёл в состояние "накрыто". Осталось произвести последнюю подготовительную операцию и перевести его в состояние "нолито". Именно так: через "о" и с ударением на него же. Такова традиция - не нами заведено, не нам и менять.
- С первым днём похода, - взял слово и стаканчик Адмирал. - И-и-и-и-и как жахнем!
Исполненное хором и во всю глотку "жахнем" разбудило спящие горы. Эхо пять или шесть раз ответило нам и затерялось в дали.
- Прохиляло, - удовлетворённо отметили вслух несколько человек.
Ещё бы не удовлетворённо - по старому туристическому поверью, если окружающая местность вернула тебе твоё жаханье, то местные духи и их повелитель - туристский бог Парамошка к тебе благосклонны, что, однако, не означает, что они не будут строить тебе каверзы. Просто так, шутки ради.
Порция согревающего подстегнула аппетит до невероятных высот. Голодные взгляды бомжующих по лесам маргиналов, тоесть, я хотел сказать, туристов-водников, собрались на дежурных. Почуяв в блеске глаз что-то нехорошее, наши сегодняшние кормильцы с преувеличенным прилежанием склонились над канами. Вода в них и не собиралась кипеть. Дежурные подкинули дровишек. Результат почти не изменился - на дне одного из канов медленно появился одинокий пузырь, с кокетливой ленцой заворочался в свете налобников, поворачиваясь то одним, то другим боком, лениво оторвался от дна, неторопливо всплыл, а на поверхности удивительно бодро лопнул.
Сейчас у многих есть на кухне медленноварка. Приготовление пищи в этом волшебном приборе происходит в медленно кипящей или находящейся близ точки кипения воде. Говорят, это сообщает блюдам, приготовленным таким способом, совершенно неземной вкус и сохраняет в неприкосновенности все витамины и прочие полезности. Но это сейчас, а в середине нулевых, о подобном никто и не слыхал. Вполне возможно, что тогда, ночуя в отрогах горы Белуха мы и изобрели медленноварку, но не оформили вовремя патент и упустили прекрасную возможность разбогатеть.
Голодное сообщество плотоядно посмотрело на дежурных. Те, на всякий случай, переместились так, чтобы между ними и направленными на них ложками оказался костёр.
- Что-то дрова плохо горят, - заметил кто-то. - И огонь странный.
Я всмотрелся в костёр. Действительно, всё выглядело как-то необычно: по дровам пробегало низкое пламя, цветом похожее на газовое. Такое же голубое.
- Ребятишки, да вы же пихту притаранили, - разрешил загадку Алексеич.
Ах ты ж Мадрид твою в Лиссабон! Надо было так лопухнуться! Наверное, все слышали незабвенное "Ах, осина, ты, осина - распроклята древесина, не горишь без керосина!"? Так вот, пихта чтоб, вы, таки, знали, так же не горит без керосина. С керосином, в прочем, тоже. Точнее, горит, но очень странно: мелкое пламя розовато-голубого цвета неспешно перерабатывает это плотное, смолистое дерево в золу, давая исключительно мало тепла. Зато дым пахнет очень приятно. Вот только запахом сыт не будешь.
После короткого мозгового штурма решение было найдено. Мы разбились на пары, поснимали жопы и принялись, как шашлычник опахалом, раздувать ими угли. Только вот махать приходилось раз в десять-пятнадцать интенсивнее шашлычника и от того пары воздуходуев-раздувателей часто менялись.
Чтобы не пугать несведущих в туристическом жаргоне читателей надо сразу прояснить один момент: говоря "поснимали жопы" я отнюдь не имел в виду, что мы отодрали от собственных костей musculus gluteus maximus и прочие ягодичные мышцы - такая высокоуровневая магия нам недоступна. Речь шла всего-навсего о сидушках из полипропилена, которые при помощи эластичного бинта, широкой бельевой резинки и тому подобных предметов крепятся к заду каждого уважающего себя туриста, чтобы означенный турист всегда мог сесть там, где ему захочется, в том числе и на всякие мокро-холодные предметы.
Через некоторое время героические усилия воздуходуев-раздувателей увенчались успехом - кипение приобрело более-менее ровный характер.
- А ну ещё поддай! - хором взревели дежурные, вывалили в кан макароны и принялись шерудить а нём специально обученным половником.
С раздувателей уже валил пот, но они ещё наддали и самоотверженно держали темп все пятнадцать минут, что макароны варились.
Наконец, тушняк закинули в кан, тщательно перемешали и отставили настояться. Прошло ещё пять томительных минут и вот, наконец, раздался милый сердцу каждого туриста звук - дежурные колотили ложками по дну мисок, возвещая начало раздачи корма.
- Ну, под горячее! - возвестил Адмирал. - И-и-и-и-и...как... жахнем!
Как мало надо человеку для счастья: просто закинуть в себя после тяжёлого дня порцию горячего варева, сидя вокруг огня в компании друзей. А если это ещё происходит в одном из самых красивых мест на свете...
Но вот голод начал потихоньку сменяться приятным теплом и сытостью, языки развязались, завязался тот особенный разговор, что может возникнуть только в походе у костра, когда темы скачут самым причудливым калейдоскопом, но всем, тем не менее, интересно. Мы разговаривали, пили пахнущий костром чай, жахали, потом Адмирал взял гитару: "Такой неказистый на вид, среди нескончаемых качек, дешёвый, гранёный стаканчик один не качаясь стоит..."
И это тоже традиция - с этой песни Володя всегда начинает своё выступление. Потом гитара ходила по рукам, над спящими горами разносились разные песни: разных авторов, разных стилей, разных поколений...
По палаткам мы расползлись глубоко заполночь.

Идущие за Солнцем (продолжение)

Начало тут: http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=8801
Другие части в выпусках от 08.01.2020, 10.01.2020 и 14.01.2020

Надо сказать, что Катунь река, в своём роде, уникальная. Само название, а в переводе оно значит Госпожа, Хозяйка, уже намекает на некую исключительность, выделяет из общего ряда. Тётя Вика, более известная, как Википедия, скупо сообщает, что "Кату́нь (южноалт. Кадын) — река в Республике Алтай и Алтайском крае России, левая составляющая Оби. Длина реки — 688 километров. Площадь бассейна — 60 900 квадратных километров".
А вот народные предания куда более поэтичны. Легенды алтайцев повествуют о своенравной красавице Кадын, заточённой суровым отцом - ханом Алтаем высоко в горах, но сбежавшей от него к своему возлюбленному - степному красавцу Бию. Не смогли могучие войны Алтай-хана остановить красавицу, за что грозный Алтай превратил их в камни, а от брака Кадын и Бия родилась красавица Обь. А ещё, бывают, рассказывают, что воины Алтай-хана нарочно не поймали Кадын, не желая противиться столь великой любви, хоть и знали какая ужасная судьба ждёт их в случае неудачи. Так говорят алтайцы.
Русские же староверы - кержаки считают, что Последняя Битва добра и зла произойдёт не в каком-то там Израиле, не в какой-то там долине Мегидо, нет, Армагедон будет здесь - в междуречье Бии и Катуни и кержаки точно знают на какую сторону они встанут. Железные люди, что и говорить. От патриарха Никона ушли, от царя ушли, от Советской власти не ушли, но резались что за неё, что против так, что в аду чертей от ужаса выворачивало. Не умеют они в компромис. В прочем, других тайга и горы не примут.
А вот всякие доморощенные даосизмом будданутые, вроде упоминавшихся уже шамбалалайцев, свято убеждены, что где-то тут, возле горы Белуха, а, стало быть, на Катуни, находятся ворота в страну блаженных - Шамбалу. В прочем, и настоящие буддисты такую возможность не отрицают. Правда, сами они Шамбалу не ищут, считая, что дверь в эту волшебную страну сама найдёт достигшего просветления.
Что же до активных искателей пути в страну блаженных, то от встретившихся на Алтае лично мне, почему-то крепко припахивало ядрёной алтайской коноплёй. Вот такой интересный факт, да.
Я же увидел перед собой обрамлённую горами, довольно широкую, поросшую низким кустарником, долину по которой причудливо петляла неширокая лента чистейшей бирюзы.
Мало кто видел жидкую бирюзу. Мне до того момента тоже не приходилось. Фантастическое зрелище. Как будто между горами петляет река из текучего камня. Такая же, извините за повтор, бирюзовая и столь же непрозрачная - зачёрпывай и вставляй в оправу. Думаю, ювелиры дорого дали бы за камень такого эталонного цвета. А уж как это смотрелось на фоне насыщенной летней зелени, под голубым небом и ярким солнцем в обрамлении вездесущих цветов! Дух захватывало!
Кстати, растительность за перевальчиком изменилась. Жимолости стало меньше, кое-где появились купы кедрового стланника, чуть ниже не редко, но и не очень часто расположились лиственницы, а вдоль речной долины и вовсе росли сосны, которых я до того на Алтае не видел. Особенно выделялась группа из семи просто огромных и дымок костра, вившийся среди них, подсказал мне направление. Я подкинул рюкзак и бодро зашагал вниз по склону.
- Значит нам туда дорога, значит нам туда дорога! - всплыли в голове строчки из песни времён Войны.
- Угу, дорога, панимаешь, - опять занудил внутренний голос. - Сначала пупындры собирать, потом спирт кушать под каааашууу, а утром голым задом в мокрую холодную воду! И потом задница две недели не просохнет, вместе со всем организмом! А он у нас, между прочим, один на двоих! Нет бы, как все, в Турцию - море, пляж, олинклюзив... Халдеи суетятся, ляпотааа! Фотки опять же на работе покажешь - сразу видно: солидный человек, хороший отель, барышням, опять же нравится. А ты что покажешь - как над костром обледенелое седалище грел и штаны сушил с себя не снимая? Грязный, вонючий, бородища - никакого комильфа в тебе нет!
- И не будет! - отрезал я. - На кой ляд мне этот олинкюзив? Пузо подрумянивать и халявным бухлом накачиваться? Зашибись отдых!
- Ну, на экскурсии можно ездить, - принялся неуклюже соблазнять меня этот паршивец. - По твоим любимым античным и византийским развалинам полазать. История, опять же - дыхание, можно сказать, вечности.
- Угу, - хмыкнул я. - У гида из истории только сказка про луноокую Гюльчатай с бёдрами столь же лунообразными, как и очи, да быль о том, что самый лучший кожа в лавке у Сулеймана - двоюродного брата моего троюродного свояка от четвёртой жены, куда мы сейчас всем автобусом и отправимся. Сразу после невиданного атракциона: сесть на верблюда - доллар, слезть - десять. А как слезешь, так тебя затопчет стадо или немцев с пивом, или японцев с фотоаппаратами. И тут откуда нивозьмись появился... британский джентльмен в шортах и с мордой, как у того верблюда. Да ну его напсих!
- Мир посмотришь, - не унимался этот сибарит комнатный.
- Откуда? Из бара? Нет, брат, географию надо изучать пятками!
- Ну и тащи свой мешок! - обиделся внутренний голос. - Только я то почему его вместе с тобой таскать должен?
- Тебе не тяжело. Ты бесплотный.
- Вот же нафиг, - разозлился этот лентяй. - Учишь его, воспитываешь! Уйду я от тебя.
- Вольному воля, - усмехнулся я. - Не держу. Махни в милую твоему сердцу Турцию.
- И кто меня туда отвезёт? - буркнул напоследок внутренний голос и затих.
Под горку это вам не в горку - ноги сами несут, так что с перевальчика я спустился быстро. А ещё нашёл на кусте стланника шишку. С орешками. Разломал её руками и слопал. Мне понравилось - я впервые ел кедровые орехи прямо с дерева.
- Хороший знак! Не находишь? - поинтересовался я у своего второго я, но он только блаженно щурился - идиот... Если бы мы с ним знали, насколько хороший...
Потом, еле ворочая кровоточащим от лузганья орешков языком, я ещё с, кхм, неоднозначным чувством стану вспоминать эту шишку...
Но не стоит забегать вперёд. Пока я беседовал со своим альтер эго и лакомился дарами тайги, горушка кончилась и тропа повела меня через луг к месту стапеля.
На подходе я увидел занятную картину: во-первых, Адмирал привязывал каны к длинной верёвке, во-вторых, обогнавшие меня Илья Первый и Тима под руководством Алексеича воевали с поплавком катамарана - запихивали поддув в шкуру. Вокруг громоздились шмотки, вёсла, "железо" рам, рядом с костром лежало толстое полено в котором торчал топор, словом, не лагерь, а "битвы поле роковое".
- Хи, ты глянь, - позвал я своего обиженного сибарита. - Прям битва при Севен Пайнс и сосен как раз семь. Смешались в кучу кони, люди - только залпов тысяч орудий не хватает. А Алексеич-то как хорош! Прямо генерал Ли - сухонький, седенький, но кремень! Всегда спокоен и вежлив. А ведь парни первый раз незнакомый кат собирают. По себе знаю сколько всего Алексеич хочет им сказать. А уж они сколько жаждут...
- Иди ты со своей военной историей! - отозвался внутренний голос. - Ты лучше скажи чего Адмирал делает? Каны вешать собрался за мятеж? А жрать мы как будем?
- Ну, тебе-то не надо, - подколол я. - Так чего расстраиваешься?
- Зато тебе надо, - терпеливо, как ребёнку, объяснил мне собеседник, - а я с тобой одну голову делить вынужден. За что мне такое наказание?
- А нефиг у меня в голове жилплощадь снимать по безвозмездному найму! - отрезал я. - Моя голова - я в неё ем. Так что терпи.
Внутренний голос обижено хмыкнул и умолк.
- Володь, за что каны вешаешь? Бунтовали? - поинтересовался я, сбрасывая со спины рюкзак.
Согласитесь, грех было не сплагиатить эту фразу у моего мозгового квартиранта.
- Нет, топить буду, - серьёзно отозвался Адмирал. - Как кронштадских революционных матросов.
- А нафига? - скрыть удивление не получилось.
- Пошли, покажу, - кивнул в сторону реки его превосходительство.
Вблизи река оказалась такой же бирюзовой и ещё более непрозрачной, чем казалась сверху. А ещё довольно резвой, не смотря на то, что выписывала причудливые кренделя. На глаз скорость течения составляла километров пять-семь в час.
Адмирал привязал верёвку к крепкому кусту, закинул каны в воду и повернулся ко мне:
- Пошли покурим и Матильду надо собирать.
- Пойдём-ка, покурим-ка, - противным голосом Масяни прокомментировал внутренний голос и снова ушёл во внутреннюю эммиграцию.
Я пожал плечами и двинулся следом за Володей.
Думаю, не имеет смысла подробно описывать процесс курения, так что давайте лучше я расскажу кто такая Матильда и почему её надо собирать. Во-первых, фамилия у неё не Кшесинская и она не балерина. Она вовсе даже он. Ярко выраженный мальчик. Катамаран-четвёрка производства фирмы Рафтмастер или Рафтматерь, как часто говорят. Окрашен пароход в цвета национального флага - бело-сине-красный. Посудина прочная, манёвренная, с хорошей всхожестью на вал, но в переноске тяжёлая, как все семь смертных грехов. А почему называется Матильда? А не знаю - Володя так назвал, вот у него и спрашивайте.
Кроме Матильды в нашей эскадре имеются ещё два гордых корабля: Зайка и Катяра. Зайка - катамаран-четвёрка щёгольсконо бело-синего окраса, пошит, выкормлен, выпестован и окрещён Алексеичем, а Катяра, тоже кат-четвёрка, представляет из себя красно-жёлтый "банан" производства фирмы Красно Солнышко. Да, слово "банан" здесь не имеет отношения ни к гастрономии, ни к сельскому хозяйству, а всего-навсего описывает форму гондол катамарана.
Сборка катамарана процесс довольно медитативный. Для начала надо найти достаточно ровную площадку, размерами примерно шесть на три метра и расстелить на ней "шкуры" - внешние, оболочки гондол - "прочный корпус" судна. Этим мы с Володей и занялись.
- Это школа танцев Соломона Пляра, школа бальных танцев вам говорят, - отчаянно картавя и грассируя на, якобы, одесский манер, запел внутренний голос, в то время, как мы с Адмиралом выплясывали по поляне с пятиметровой "шкурой" в руках.
- Заткнись, сволочь! - мысленно прошипел я, но этот гад не унялся и продолжил фальшиво петь.
- Ка-ва-леры приглашают дамов! Там где брошка, там пирод, - прокомментировал мозговой квартирант, когда мы с Володей обнаружили, что разложили шкуры носами в разные стороны и принялись их перекладывать.
Затем наступило время второго этапа - запихивания поддувов в шкуры. Поддув это надувной двухкамерный баллон из специальной ткани, который, собственно, и придаёт катамарану плавучесть. Его надо поместить внутрь шкуры так, чтобы он там не перекрутился, а "соски" для накачивания оказались там где надо - строго напротив специальных окон в наружной оболочке. Та ещё работёнка на самом деле.
Володя привязал верёвку к носу поддува, пропустил её от одного загрузочного отверстия до другого и принялся медленно тянуть. Моей же обязанностью было пропихивать поддув, расправляя его внутри шкуры по ходу действия. Поправляльщик в этот момент выглядит весьма забавно: он стоит на коленях, попом кверху, а головой внутри шкуры.
- Сара, Сара, не вертите задом, это ж не пропэллер, а ви не самолёт, - продолжал издеваться внутренний голос.
- Два шаги налево, два шаги направо, шаг вперёд и поворот, - запел я вслух. Не хватало ещё на свой внутренний голос обижаться.
Снаружи заржал Володя. И ещё кто-то, кажется, Борис. Ну, раз развеселил народ, надо продолжать. Тем более, что поддув уже почти весь внутри и лежит как надо. Ну, я и продолжил:
- Алик, Алик, Алик Рабинович! Я имею выйти. Я имею выйти, вам говорят. Ви тут помогите, мене замените... Шаг впирод и две назад.
С этими словами я и вылез. Вне шкуры оказалось светлее и прохладнее. Борис тут же принялся подкалывать меня на счёт моего оригинального выступления. Нет, я понимаю, он не со зла, но тут уже перебор - ему по сроку службы ещё не положено на счёт меня и сборки катамарана проходиться. Надо тоже подъелдыкнуть. Но я не успел. Алексеич меня опередил - ткнул пальцем в вязку рамы и пропел:
- Дамы дамы, помогите Боре, помогите Боре, вам говорят. Он наделал лужу прямо в коридоре. Шаг впирод и две назад.
Тут уже грохнули все.
- А чего? - не понял Борис.
- Перевязывай. Вот эту и эту, - Алексеич снова ткнул пальцем. - Разойдутся. Давай, ещё раз покажу.
Что же это за вязки такие и почему их надо перевязывать? Придётся опять углубиться в теорию. Гондолы катамарана связываются между собой рамой. Рама состоит из продолин - дюралевых труб, придающих гондолам жёсткость в продольном направлении, и поперечин, связывающих гондолы между собой.
Существуют два основных способа соединения элементов рамы: на кницах и на резине. На кницах просто - поставил в гнездо, зафиксировал петлёй из стропы и всё. Быстро, удобно, но есть ньюанс - это соединение заводского изготовления и если поломать на маршруте продолину или поперечину, а так бывает, то с ремонтом или заменой будут большие проблемы.
Второй способ - на резине сложнее. Для начала надо нарезать из камеры от легкового автомобиля так называемых вязок - полос резины шириной полтора-два сантиметра и длиной сантиметров семьдесят-восемьдесят. Потом каждый узел рамы хитрым способом связывается такой вязкой. Правильно завязанная вязка может лопнуть от перегрузки, но никогда не развяжется. Держит такое соединение не хуже кницы, но в случае поломки куда выгоднее - им можно связать два любых более-менее круглых предмета подходящего диаметра и, следовательно, в случае аварии можно вырубить новую раму в лесу. Но вот вязать раму на резине куда дольше - что есть, то есть. И если выполнить вязки неправильно можно разобраться на запчасти даже на спокойной воде, что, согласитесь, крайне неприятно.
Меж тем подтянулись Карпыч и Белокурая бестия и приступили к сборке Катяры. Вообще-то я должен был быть с ними - это мой экипаж в котором я уже несколько раз сходил на воду, да и Катята принадлежит в том числе и мне на правах паевой собственности, но, увы, не сейчас. Экипажи перед походом перераспределили и я оказался левым передним гребцом на Адмиральском кате, так что, пока Володя отвлёкся на обязанности дежурного, я прилежно накачивал Матильду. Духоподъёмное, надо сказать, занятие: взял "лягушку", присоединил к соску поддува, сделал пятьдеся качков, отсоединил, заткнул сосок, подключился ко второму, качнул пятьдесят раз и снова перешёл. И так до готовности.
Накачать Матильду я не успел. От реки появился Володя с канами.
- Ты спрашивал зачем их топить, - Адмирал поднял наших кормильцев. - Ну смотри.
Я посмотрел. Каны блестели, как зеркало. Внутри и снаружи.
- Сильное колдунство! - вырвалось у меня.
- А то! - усмехнулся Володя.
Поглядеть на такое зрелище собралась вся группа. Действительно, подобное в походе случается не часто. Если изнутри каны моются более чем тщательно, то отмывать многолетние напластования сажи, что наростают снаружи кана, дурных, обычно, нема - уж больно это долгое и выматывающее занятие. Проще положить котлы в специально обученный мешок, чтобы они не угвыздали остальную поклажу, а перед приготовлением пищи просто сполоснуть. А тут блестят, как столовое серебро влучших домах Лондону и Парыжу.
- Я это еще в восемьдесят девятом узнал, когда первый раз тут был, - не стал таиться Адмирал. - Здесь вода несёт много породы, и эта взвесь работает, как абразив. Вот и весь секрет. Пятнадцать минут и каны блестят. Но только тут. На следующей стоянке уже как повезёт, а через одну мыть придётся, как обычно, ручками.
- Так вот ты почему на стапеле дежурным быть вызвался, - с некоторой завистью протяну кто-то.
- А то! - усмехнулся его превосходительство.
Да, старый воин - мудрый воин. Тут ничего не попишешь. И знание, как ни крути - сила.
Володя поставил котлы на огонь и подошёл к Алексеичу. Они о чём-то вполголоса посовещались, а потом Адмирал махнул рукой, подзывая всех к себе.
- Значит так, - начал Володя. - Женя выбыл, один катамаран без лапки и потому я принял решение перетасовать экипажи. Лёха, ты ко мне на Матильду, пойдёшь задним в диагонали со мной. Третьим м нами пойдёт Борис. На Зайку к Алексеичу пойдут Маша, Илья Первый и Тима. На Катяре Денис, Костя, Никита и Илья Второй. Капитан - Костя.
- Оппаньки! - прорезался внутренний голос. - Возвращение блудного попугая. Опять на родной кат.
- Да чтобы ты понимал! - раздражённо ответил я. - Володя, небось, над рассадкой экипажей четвёртые сутки голову ломает. Мог бы, на самом деле, один катамаран вообще с маршркта сбросить. Пожалел. А, между прочим, случись чего, всё на его совести, а у нас в команде дап перворазника и куса чайников. Пока дядя Женя был всё, вроде, нормально: три судна, три опытнейших капитана, плюс, на каждом кате по зпгребному с опытом жёсткоц воды. А теперь? Вот и раскидал. Карпыч же к нас какой-никакой, а капитан, вот и взял его к себе в диагональ, иначе вообще пароходом управлять невозможно будет. Четырёх чайников с примерно равным опытом посадил на Катяру, а перворазников распределил между опытными капитанами. Лучший вариант из худших, а что делать? Небось, сердечко у Володи сейчас ёкает дай боже... Я бы не решился.
- Ну, то ты, - поддел внутренний голос. - Не обидно, что не тебя в капитаны поставили?
- Неа! - мысленно ухмыльнулся я, - мне личного состава и на работе хватает, так что побуду простым гребублей, а гребиблей пусть Белокурая бестия карячится! Ну его в баню на такой речке капитанить - я видео смотрел и то чуть не обделался!
Словом, народ перешёл по своим новым судам и продолжил деятельную возню. Особые мнения, если они у кого и были, остались неозвученными. Да и о чём говорить - Roma locuta, causa finita.
Думаю, тут необходимо пояснение. Хоть со стороны туристы и выглядят бандой шумных, жизнерадостных раздолбаев, но на маршруте, в любой уважающей себя тургруппе, царит дисциплина сходная с военной, разве что без присущего армии подчёркнутого чинопочитания. Матросы подчиняются капитану, капитаны - адмиралу. Слово командира - закон. Можно спорить, возмущаться, отстаивать свою точку зрения, но только до тех пор, пока приказ не озвучен. Шланговать и манкировать своими обязанностями тоже не принято. Не в игрушки играем, однако. Наше увлечение вполне может закончиться смертью или увечьем, а дисциплина и чёткое выполнение своих обязанностей позволяет снизить риск столь печального исхода до разумных пределов. При всём моём уважении к правам личности, в экстремальных условиях авторитаризм и иерархия работают лучше и этот нехитрый вывод написан кровью.
Дисциплина-дисциплиной, но похохмить мне никто не запрещал. А над кем? Конечно, над свежеиспечённым капитаном. Заодно и поговорим. Надо. Так что как только Белокурая бестия решил перекурить, так рядом оказался я, вооружённый здоровенным листом какого-то растения, по виду напоминающего лопух, но лишённого присущего лопуху пушка на тыльной стороне.
- Сэр! Кэптен, сэр! - я откозырял на британский манер. - Со всем уважением, сэр! Прикажете подержать над вами зонтик, сэр?!
- Да иди ты... за Солнцем! - ответственность явно начала уже давить на Костика.
- Пойти-то пойду, - я отбросил лопух, давая понять что шутки кончились и пошёл серьёзный разговор. - А ты приказать ничего не хочешь? Хотя бы роли в экипаже распределить?
- Угу, - кивнул капитан. - Сам сяду правым задним, тебя тоже посажу на корму левым, Никиту - левым передним, а Илью, понятно, в общем.
- Ну, что сам на капитанское место идёшь это логично, - согласился я. - Но меня-то зачем назад? Я передний, причём, левый, что тебе прекрасно известно. Оставь меня на моём месте и мы получим рабочую диагональ. А парни неизвестно сидели спереди или нет.
- Сидели, - утвердительно кивнул Костик. - А ты мне на корме нужен.
- Ну, как скажешь, кэп, - кивнул я. - Собирай тогда экипаж и озвучивай кому куда. А то сидушки с упорами пора вязать, так что пусть каждый на своём месте делает.
Пожалуй, опять пришло время для небольшого теоретического курса. Для начала расскажу что такое упоры - это широкие ленты, охватывающие наружную поверхность бедра катамаранного гребца и идущие от сидушки к раме. В них упираются при гребле, откуда, собственно, и пошло название, хотя, упоры ещё нередко называют стременами. Во время гребли на спокойной воде гребец сидит на надувном сидении особой формы - сидушке, навроде того, как сидят на пятках японцы, а упоры фиксируют седока, дабы он случайно не вывалился.
В пороге или во время выполнения резкого манёвра всё иначе - гребец стоит на коленях, а упоры, помимо функции фиксации, передают усилия от спины и ног гребца корпусу катамарана. Да, именно спины и ног, так как ручки у человека слабенькие и сколь нибудь мощную воду ими перегрести невозможно, так что в ручках просто держат весло, а поступательное движение судну передают при помощи спины, бёдер или всего корпуса, иначе удачи не видать.
Из-за такой необычной посадки катамаранщика всегда можно опознать на пляже - у него на коленях мозоли. Не такие, конечно, мощные и роговые, как у верблюда, но тем не менее. А как такое получилось я сейчас расскажу. Слушайте, но помните, что сказка, конечно, ложь, но в ней намёк...
Итак, увидел Господь, что средь сыновей Адамовых стали иные желать странного: манят их горы высокие, реки широкие, леса дремучие и пещеры глубокиене не прибытку ради, а просто так - позырить. И увидел Господь что это хорошо. И нарёк самого первого из возжелавших странного Туристом. И размножилось потомство Туриста на земле и ходили потомки его по горам и долам, и подвязывали они к спине котомки холщовые на рогульке деревянной лыком с дерева липового содранным, ибо рюкзака не ведали.
И разделились потомки Туриста на четыре рода, что пошли от сыновей его: Пешехода, Горника, Водника и Спелеолога.
Манили Пешехода леса дремучие, поля широкие и тропы нехоженные и доселе потомство его попирает стопами своими твердь земную, но гор высоких, рек быстрых и пещер глубоких чуждается.
Горника же манили горы высокие, скалы неприступные и снега вечные, что лежат на вершинах заоблачных, ибо ближе в горах до Господа.
Воднику же милее всего были реки текучие и озёра широкие, ибо вода есть жизнь по воле Господа. Ходил он на плотах по рекам бурным и на лодках по рекам тихим. Горек был хлеб Водника, мокр зад, но сладок спирт, ибо не на спине своей пёр он его, но на судне прочном и вместительном, кои строить умудрил Водника Господь.
Спелеолог же оказался средь братьев овцою паршивою, ибо не мил ему свет солнечный и воздух чистый. Ищет он во тьме пещер знаний тайных и тем ко тьме уклоняется. Не видит он листвы зелёной, неба голубого, не чувствует ветра вольного и спирт свой настаивает на крови тварей нечстых, мышами летучими именуемых. Но по воле Господней не может тьма до конца овладеть душою Спелеолога и потомков его и от того остальное потомство Туриста считают спелеологов братьями заблудшими.
Средь потомства сыновей Туриста первые в почёте братья Абалаковы от самого Горника происходящие, ибо дали они люду туристическому рюкзак Абалаковский - прародитель всех рюкзаков. От тех братьев пошли горники, что ходят по лугам альпийским выше облака ходячего, но ниже снега вечного, альпинисты, что к вершинам льдами и снегами вечными стремятся и скалолазы, коим милее всего скалы отвесные. Высоко в горы ушли они и отрвались от братьев своих внизу пребывающих - потомства многочисленного старшего брата Пешехода. Лишь изредка пересекаются на маршруте пути пешеходов и горников и понимают они тогда, что некогда были едины.
У Водника же было три сына. Имена их, отцом данные, забылись ныне. Старший сын любил реки неспешные, кувшинками заросшие, да озёра широкие и видел он в них своё счастье, славил Господа и не искал от жизни иного, ибо довольствовался малым. И возвал к нему Господь и сказал: "Нарекаю тебя за смирение твоё Байдарастом Брезентовым. И будешь ты и потомство твоё старшими в почёте средь люда водоплавающего. И не изменит тебе никогда твоя байдарка брезентовая, Тайменем именуемая, и весло дюралевое. И будет тебе всегда до магазина не более дня ходу, и плотва всегда будет клевать на удочку твою. И стало так.
Средний же брат жаждал рек бурных с руслом камнями усеянным. И ходил он на эти реки, и покорял их, сначала на плоту отцовском, а потом на всяческих надувных пупындрах: ЛАСах, ПСНах и прочих, названий которых уж никто и не упомнит. Возгордился от того средний сын и кощунственно говорил, что всего сам добился, без помощи Господней.
И явился тогда ему Господь во всей силе и славе и показал судно неведомое, катамараном именуемое. И пал на колени средний брат и горько каялся в гордыне своей. И простил его Господь, но сказал: "Отныне, в память о своих прегрешениях, всегда ты будешь стоять на коленях пупындрою своей управляя и станешь отбивать поклоны при каждом гребке. И коленями твоими можно будет орехи колоть в память о твоих прегрешениях. Но за то что покаялся дам я тебе судно неведомое, катамараном именуемое, на котором тебе никакие пороги сташны не будут, если только сам не облажаешься. И зваться тебе и потомству твоему теперь Катамаранщиками". И стало по слову его.
Третий же брат хитёр и чванлив был без меры. Возводил он напраслину на братьев своих и говорил: "Посмотри, Господи, на меня и на братьев моих. Не выше ли я их? Не лучше ли? Не более ли их тебя славлю? Не заслужил ли я за то почёта большего?"И покарал его за это Господь, повелев вечно ходить в резине обтягивающей, яко насельнику содомскому или, прости Господи, менеджеру креативному и в юбке резиновой премерзостной, сплавляться по рекам бурным в тазу пластиковом, каяком именуемом, носить на носу прищепку уродливую, спать на коврике собачьем, укрываться пелёнкою непромокаемой и питаться бомжпакетами, ибо ни спальник, ни палатка, ни еда в таз пластиковый, каяком именуемый, не поместятся. А зваться повелел Господь младшему брату и потомству его Каякерами. И стало по слову его.
Так оно было на самом деле или нет - кто знает? Но легенды, обычно, не лгут. Разве что чуть-чуть приукрашивают...
Сказка-сказкой, но пора возвращаться в реальный мир. Пока мы стапелились, время перевалило глубоко за полдень. Вставать на воду и выходить уже не стоило - до следующей стоянки до темноты не дойти, а вставать где придётся явно не лучшая идея. О чём на Адмирал и объявил за обедом.
Услышав это Борис оживился и попросил разрешения слазить на гору на другой стороне речной долины. Никита и Илья Второй решили присоединиться. Адмирал не возражал, но поинтнресовался как парни собираются форсировать реку. Ответ "переплыть" его не устроил.

Идущие за Солнцем (продолжение)

Миновав довольно грязное и бестолковое селение лошадьлеггеров, впряжённый в нашу арбу трактор, пыхтя и порыкивая, полез в гору по размокшей от ночного дождя грунтовке. Турьё, оккупировавшее шайтан-телегу, курило, болтало, щёлкало фотоаппаратами, прикладывалось по кругу к баклаге с пивом - одним словом, разлагалось как могло. Ровно до тех пор, пока наши механические феи не вознесли нас чуть повыше. И вот тут народ ахнул: красота окружающих гор, от виднеющихся вверху снежных вершин, до говорливого ручья на дне ущелья, окружённого обильно цветущим разнотравьем и с большим вкусом обставленного стройными темнохвойными пихтами, воспринималась на тонкой грани между болью и удовольствием, как иной раз воспринимается только начинающий болеть зуб: вроде и болит, но так приятно пошатать его языком и язык поневоле тянется и тянется...
- Какое оно тут всё яркое..., - протянул Никита.
- "Мать! Мать! Мать!" - отозвалось привычное эхо, - подкинула мне ехидную концовку анекдота услужливая память, однако, вслух, почти против воли, я выдал следующее. - Блин, да Рерих бездарный маляр, а я-то думал, что он приукрасил!
- Объясни, - меланхолично велел Адмирал.
- Блин, Володь! - вскипел я. - Ты же видел что у нас в картинной галерее! Краски яркие, но не те! Лубок, блин! Яркий лубок! А тут всё, блин! Да один этот воздух - его пить можно! Там цвета неживые какие-то, а тут!
- А я что говорил? - Адмирал смачно затянулся, выпустил клуб дыма и протянул мне бутылку с пивом.
- Да, это не Кавказ, это круче! - бутылку по дороге перехватил Карпыч.
Остальной народ просто пялился на окружающее великолепие, да щёлкал фотоаппаратами.
А дорога, меж тем, неспешным серпантином ползла вверх. Экипаж арбы уже устал восхищаться и делиться впечатлениями и просто молчал, впав в состояние острого эстетического отравления. Отравиться было чем, особенно нам - жителям Русской равнины с её смешанными лесами, мягкими, неброскими красками, плавным рельефом и спокойными реками. А тут природа просто била по глазам всеми своими красками, скалами, цветами, снежниками, пихтами, каскадами и кедрачами.
Любой житель равнин не может остаться равнодушным, попав в горы. Гигантские округлые бугры или острые груды, тянущиеся вверх одновременно пугают и завораживают низушника. Именно потому, кстати, низушник с таким упорством лезет в горы - неведомое познаёт, подгоняемый неутолимым зудом в мягком месте.
К тому моменту я уже мог считаться относительно опытным искателем приключений на свою плохо защищённую задницу и какие-никакие горы уже видел, полазив с рюкзаком на горбу по Крыму и Уралу и омочив зад в порогах горных рек Кавказа и Хибин.
Все эти горы были хороши: красивы, экзотичны, разнообразны, но ни одни не производили такого впечатления, как Алтай, который мы толком и увидеть-то ещё не успели. Я закурил и попытался понять в чём же заключается алтайская изюминка.
Кстати, есть у меня интересная особенность организма: когда вокруг красиво я курю больше обычного. Так вот, на Алтае я курил, как не в себя, но это так, к слову.
- Вот Крым, - рассуждал я, затягиваясь, - белые и жёлтые известковые столовые горы с участками степей на них, или скалы, обрывающиеся в море или поросшие дубовым, буковым и кизиловым лесом - здорово и совершенно не похоже на наши места. Или Кавказ с его ледниками, снежниками, альпийскими лугами и цветущими фруктовыми деревьями прямо в в лесу, да ещё в таком количестве, что от запаха трудно дышать - фантастика! Дома такого точно нет. Но и такого щенячьего восторга, что непонятно откуда пробирается в организм и щекочет пятки, я ни там, ни там не испытывал.
- Угу, не испытывал, - подтвердил внутренний голос.
- Теперь с Уралом и Хибинами, - продолжил я. - Тайга штука куда более привычная, всё же живём на границе смешанных лесов и тайги. Там, конечно, всё строже, суровее, готичнее, если можно так сказать, не смотря на огромные валуны, кокетливо обросшие ягелем. Офигительно и восхитительно, но не так, как тут. Как раз здесь общего с родной Средней Полосой куда больше. Так в чём дело?
- На колокольчики глянь, чучело, - непочтительно присоветовал внутренний голос.
Я посмотрел. Потом ещё раз посмотрел:
- Ну да, вдоль обочины дороги растут колокольчики. Такие же, как дома, только здоровее раза в полтора, ярче и насыщеннее цветом чуть не на порядок и цветут, как бешенные.
- Дальше смотри, - внутренний голос явно издевался.
Мимо неторопливо проплыли купы ромашек, гелиотропа, жарков, иван-чая - все такие же, как и колокольчики - будто в рекламе снимаются.
- Ещё смотри, - съехидничала эта внутренняя сволочь.
- Смотрю.
- И не видишь ни хрена, дятел антарктический, - хорошими манерами мой внутренний голос никогда не отличался.
Мимо неторопливо проплыл куст отцветшего пиона.
- А вот сейчас было обидно! - пожаловался я своему собеседнику. - На даче скачешь-скачешь вокруг этих пионов: полей, удобри, обрежь, укрой и хреном тебе по всей роже, а тут они, блин, в лесу растут!
- Ага! - голосом Двоих из Ларца отозвался этот паразит.
На смену пиону появилась тёмно-фиолетовая свеча аконита, потом куст чёрной смородины весь в крупных ягодах, потом красной с ягодами не меньше, потом крыжовник, потом малина с ягодами размером с садовую, потом куст дельфиниума, раскинувший во все стороны ярко-синие длинные соцветия, потом громадный куст жимолости и тоже весь в ягодах и, в довершение всего, совершенно оранжевый от ягод куст облепихи, пристроившийся на берегу небольшого ручейка, который как раз форсировала наша шайтан-арба.
- Очэн абыдна, да? - с нарочитым кавказским акцентом осведомился внутренный голос.
- Да иди ты! - ругнулся я и оторвал взгляд от обочины.
Оторвал и задохнулся от восторга: дорога шла по краю неширокого ущелья, заросшего пихтой и лиственницей, а над всем этим голубело необычайно яркое небо с разбросанными по нему белоснежными облаками.
- Блин! Да тут всё вместе черезчур и одновременно в меру! - выдал я в пространство.
- Угу, - кивнули сопоходники.
- Догадался наконец, - пробурчал внутренний голос.
Я достал сигарету и закурил.

Небольшая очередь перед кабинетом ЭКГ. Сидим вперемежку-пилоты, авиадиспетчера, стюардессы. Подходит дядька в летах-пилот с Ан-2 откуда то из провинции -из тех кто на пенсии, но здоровье позволяет подлетывает на АХР. Таких кладут в стационар на 10 дней и потом направляют на комиссию.

Помявшись просит: "Пропустите! До выходных успеть хочу-домой надо!" Все молча соглашаются-ибо видно, что пролетал больше чем многие из здесь присутствующих прожил.

Только предупредили - "Спросите кто там сейчас-мальчик или девочка"

Тот обрадованный: "Та ладно-что тут гинекология чтоль! Не впервой" решительно вошел . Через пяток секунд вывалися обратно спиной вперед. Деревянно развернувшись-красный как рак, постоял что-то соображая и будто к чему-то прислушиваясь потом сказал:" Не! Сегодня уже не прокатит- завтра пройду.." Махнул рукой и под наши хихиканние двинулся в сторону стационара...