Во время обыска, произведенного в 1942 г. у немецких агентов, американская контрразведка обнаружила секретные задания, написанные симпатическими чернилами в журналах. Допрос показал, что ненужные журналы немцы продавали букинистам, вместо того, чтобы сжигать их. Эта экономия оказалась роковой. Американские контрразведчики ринулись в лавки букинистов, скупили тысячи журналов, подвергли их обработке парами йода и восстановили буквально все задания, дававшиеся немецким шпионам в течение ряда лет. Это позволило американцам впоследствии уничтожить все немецкие шпионско-диверсионные организации.

Когда в 18-ю ракетно-зенитную дивизию ПВО ВС СССР, участвовавшую в боевых действиях в Египте в 1970 г., прибыли 20 экземпляров газеты "Правда", содержавшей статью, разоблачавшую "гнусную клевету о том, что в Египте есть советские войска", то начальнику политотдела дивизии пришлось уничтожить все экземпляры.

В середине 1980-х годов муниципалитет Вены принял решение о формировании женского полицейского подразделения. Для обучения набрали 60 девушек и разместили их в городских полицейских казармах. Осуществить задуманное не удалось, так как в течение полугода 36 девушек из 60 забеременели.

По мотивам http://sergeant.genstab.ru

Трёхстворчатый полевой алтарь, описанный гениальным Гашеком в гениальной эпопее о бравом солдате Швейке, по окончании Первой мировой войны не канул в Лету, но был принят на вооружение доблестной Красной, а затем Советской армией.

Советский военно-полевой алтарь представлял из себя трёхстворчатый же складень, украшенный самыми разнообразными языческими предметами поклонения. Среди предметов можно было обнаружить "Боевой листок", написанный ротным писарем по неведомо когда заведённому шаблону; Устав гарнизонной и караульной службы, подвешенный на петельке; несколько аляповатых клипов с изображениями дебильного солдата и ракетной установки, и, конечно же, портрет дедушки Ленина. Несомненно, именно благодаря этому портрету алтарь гордо назывался "передвижной ленинской комнатой".

Жарким муромским летом 1987 года учебное подразделение войск связи выехало на боевую подготовку. По тревоге, о которой личный состав был предусмотрительно оповещён за сутки до её объявления, будущие доблестные связисты разбились на тревожные экипажи и приступили к отработке боевых задач, как то: рытьё окопа в полный профиль с автоматом в одной руке и лопатой в другой; бегание по лесу в противогазах с криком "Ура!" и нанесением повреждений разной степени тяжести молодым берёзкам и собственным лбам; варка каши на костре; разбивка плащ-палаток и прочая, и прочая, и прочая. Ваш покорный слуга в силу присущей ему невезучести пропустил ответственный момент разбивки на экипажи и в результате оказался самостоятельной боевой единицей, не способной ни к рытью окопов, ни к хождению в атаку, ибо все эти мероприятия требуют пристутствия начальства в чине сержанта или хотя бы ефрейтора, а все вышеупомянутые чины уже предавались военным утехам с более удачливыми курсантами.

Поскольку основной закон Советской армии гласил, что солдат, а тем более курсант, не должен праздно шататься по полигону в тот момент, когда там решаются судьбы войны и мира, замполитом роты была немедленно учреждена должность ответственного за полевую ленинскую комнату, на каковую должность я и был назначен. В мои обязанности входило охранять складень и в зародыше пресекать попытки курсантов из других рот украсть его с целью шантажа и понижения общей обороноспособности войск связи.

Сей ответветственный пост требовал от меня максимальной отдачи сил и грандиозного душевного подъёма (выражавшегося в устремлённом в бесконечность взгляде а-ля Клинт Иствуд и угрожающем автомате АК74 наперевес). Малейшее отступление от священных правил вышеупомянутого устава грозило рытьём окопов и хождением в атаку, чего мнея всячески хотелось избежать.

К сожалению, если день неудачно начался, то нет никаких гарантий того, что он удачно завершится. Поглощённый наблюдением за атакующими вероятного и невероятного противников сослуживцами, а также птичьим пеньем, нежным солнечным светом и дурманящими запахами лесных трав, я вернулся к суровой армейской действительности лишь после сурового возгласа замполита: "З-ев, @#$#$%, а где же ЛЕНИНСКАЯ КОМНАТА?"

Что я мог ответить достойному капитану? Что курсанты всё так же рыли окопы и ходили в атаки, что над учебными кострами всё так же клубился учебный дымок учебной каши, и небо было такое же голубое, и солнышко светило всё так же ярко - а вот ПЕРЕДВИЖНОЙ ленинской комнаты у меня за спиной уже не было. "Наверное, её ПЕРЕДВИНУЛИ!" - предположил я вслух и в ответ услышал о себе столько лестных фраз, сколько мне впоследствии приходилось слышать только один раз в жизни, да и то после того, как я расстрелял в карауле пулеулавливатель.

Я был поставлен перед жестоким выбором: или найти комнату в густом муромском лесу до заката солнца, после чего бесславно удалиться в наряд по кухне, или прямо из леса отправиться в Ковров на "губу". Конечно же, я предпочёл кухню. Весь следующий час был посвящён метаниям по лесу, причём каждый встречный сержант, не говоря уже о ефрейторах, считал своим долгом отправить меня то ли рыть окоп, то ли варить учебную кашу, а узнав об истинной цели моего паломничества, заливался животным хохотом и добавлял пару-другую мазков к уже написанной замполитом картине.

Мир не без добрых людей. Тщательно сложенный военно-полевой алтарь обнаружился в кунге у соседей-телефонистов, решивших приобщиться к древней вере в устав и Доброго Дедушку Ленина. Даже "боевой листок" висел там, где ему и полагалось висеть, а у схематически изображённых на нём чудо-богатырей не были опять-таки схематически пририсованы недостающие анатомические детали. Да и замполит в конце концов оказался не таким уж зверем, и мой нарад по кухне был заменён публичным осмеянием перед строем.

Впрочем, осмеяние - это не по уставу. "Смирно, я сказал!"

Один зимний отпуск.(Извините, получилось длинно).

Олег сладко спал. Точнее не спал, а додремывал свой сон сладкой дремой человека вот уже полтора года привыкшего вставать по команде и от того, так ценившего эти мгновения утренней неги. Олег был курсантом военного училища, сдавшим зимнюю сессию и приехавшим домой, в один из подмосковных гарнизонов, в такой долгожданный отпуск. Почти две недели свободы! Сквозь дрему он слышал как под шепотное поругивание матери: «Тише! Не шуми! Дай Олежке отоспаться!», родители быстро собрались и поехали за покупками в Москву. Была суббота и за окном царила зимняя тишина выходного дня. Вчера они с однокурсником Серегой после позавчерашнего посещения вагона-ресторана, покупки после закрытия оного бутылки дешевого вина у соседнего проводника, распития его со своими проводницами и безуспешных попыток завязать с ними более близкие и нежные отношения, а также краткого сна, на слегка нетвердых ногах ступили на платформу московского вокзала. Их встречал Серегин отец - бравый полковник, в слегка сдвинутой на одно ухо папахе, проведший курсантов мимо комендантского патруля, которому они небрежно откозыряли и усадивший их в собственную двадцатьчетверку. И это было весьма кстати.... Бррр! Поежившись во сне, Олег вспомнил как год назад их с Серегой, желторотых «минусов», расслабившихся в предвкушении долгожданной свободы, сцапал комендантский патруль, выписав «путевку» на строевые занятия, которую им еще два раза в Лефортово продляли. Серега жил в другом гарнизоне, по пути мимо Олежкиного и Олега доставили прямо к подъезду дома. Матушка отпросилась с работы, чтобы приготовить вкуснейший обед из самых-самых любимых Олегом блюд. Отец тоже пришел на обед и уже больше не пошел на службу. Под неодобрительные взгляды матери он достал из морозильника бутылочку «запотелой»...Все эти картины проносились в сознании Олега, то погружая его в пучину дремы, то приближая к реальности... Но окончательно просыпаться не хотелось. Послышалась мелодичная трель звонка входной двери. «Кого это еще нелегкая несет?»,- подумал Олег и погрузился глубже в объятия Морфея. Вчера, после обеда он набрался смелости и позвонил Ленке. О, ... Ленка! Предмет безнадежных и тайных Олежкиных воздыханий с конца 7-го класса, красавица и некоронованная королева школы из параллельного класса, окруженная сонмом поклонников-старшеклассников, она от этого казалась еще более недоступной, но и еще более желанной... Прошлым летом, в конце августа, Олег отдыхая со своей компанией на озерах, случайно столкнулся со скучающей в своей компании Ленкой. Они погуляли вечером, он не очень умело сорвал пару почти невинных поцелуев. Потом Олег уехал в училище, были письма от него и одна открытка на 7 ноября от нее... В дверь продолжали настойчиво названивать. «О Боже!»,- Олег перевернулся на другой бок и натянул подушку на голову. Вчера они долго гуляли, потом Ленка, мягкая и податливая, таяла от его поцелуев. Эх, вот тут-то и пригодились Олегу уроки, почерпнутые в ходе посещений общаги медучилища города, в котором он учился. Сегодня Ленка обещала зайти к нему к 12 дня, послушать привезенную Олегом магнитную ленту с записью последнего диска «Uriah Heep». Родители ну никак раньше 6-7 вечера приехать не должны были и все это вызывало у Олега ощущение радужных перспектив... В дверь уже просто колотили руками и ногами. Делать нечего. Скомандовав самому себе противным голосом дневального: «Ку-у-у-у-рс, подъем!», Олег встал и пошел открывать дверь. В квартиру вихрем ворвался одноклассник Колян. «Олежка выручай, спасай, только ты можешь помочь!!!». Колян появился в их классе в начале 2-ой четверти 8-го класса. Эта была его девятая (!) школа. Папа делал карьеру, переезжал из одного «дикого» гарнизона в другой, мама воспитывала младшую сестру, а Колян учился то в сельских, то в гарнизонных, то в бабушкино-дедушкиных школах. В 9-ый его перевели только потому, что муж завуча был непосредственным подчиненным его папы. Во всем остальном кроме учебы он был хорошим, компанейским парнем. После школы папа собирался пристроить Коляна в ВУ, но грудью на защиту сына встала мама - хватит ее загубленной по дальним гарнизонам молодости! Папа пристроил Коляна в подмосковный лесотехнический институт, известный тем, что кроме 8-ми факультетов, кующих кадры для советской ракетно-космической отрасли там даже был один действительно лесной. Первую сессию Колян миновал только благодаря годичному академическому отпуску, а во второй попытке горел как швед под Полтавой. Его отец уехал с внеплановой проверкой в ЮГВ, а Колян, оставшись без поддержки, уже получил два «банана» из двух, ему грозил третий по матану и безрадостная перспектива отчисления и весеннего призыва (в те времена откосить свое чадо от священного долга не мог даже и начальник уровня его отца). Колян предложил Олегу, крепкому хорошисту, сдать экзамен за него. «Да ты что, да я, да у меня и вообще, Ленка к 12 обещала...», - отбивался Олег. «Нормально, сдашь, вечером пойдем в «Висячий», возьмешь Ленку, я свою, потом ко мне, маманя к сестре уехала до завтра, пластинки послушаем новые»,- упрашивал Колян и добился своего. «Висячим» или точнее «Висячим хером», называли в гарнизоне кафе с поэтическим названием «Восход». Некоторые холостые офицеры многочисленных в/ч гарнизона в день получения денежного довольствия умудрялись напиваться в этом заведении до состояния от которого и пошло обиходное его название. Позвонив Ленке и сбивчиво объяснив ситуацию, они помчались в институт. По дороге Колян проводил инструктаж. Много не отвечай, вполне достаточно тройки, не бойся, лектор меня не знает, вторая тетка тоже не на нашем факе вела, ребята в группе нормальные, не застучат, пойдешь ближе к концу, пока подучишь слегка, и вообще сегодня суббота, сессия, в институте лишних людей нет. Время пролетело быстро. Олег судорожно листал конспекты и учебники, пытаясь освежить в памяти то, что уже год назад сдал. «Ну все, давай, пора», - сказал Колян. Олег вошел в аудиторию и тут его молнией пронзила мысль, от которой стало нехорошо: «Блин, я же забыл спросить, как у них, у студентов, все это делается, подход-отход, взятие билета... а! Была не была!». Четко, по уставному чеканя шаг, Олег подошел к столу. Товарищ преподаватель! Студент ....ов для сдачи экзамена по математическому анализу прибыл! У педагога, женщины средних лет, от удивления поднялись брови. Берите билет. Билет N 7. Разрешите идти готовиться? Идите. Вы наверное после армии? Да... т.е. да нет.. ээ.. просто папа военный. «Боже, что за чушь я несу?», - ужаснулся Олег. Дале было шоу одного актера. Разрешите отвечать? Студент ...ов на первый (второй, третий) вопрос ответ закончил, и т. д. и т.п. в полном соответствии с нормами поведения советского курсанта. Окончательно добил Олег педагогов и сдающих студентов, когда получив зачетку с оценкой «отлично» спросил: «Разрешите идти?» и, четко повернувшись через левое плечо, вышел из аудитории...
Колян был вначале взбешен от полученной высокой оценки, но потом успокоился и они славно посидели вчетвером с Ленкой и подружкой Коляна в «Висячем», потом пошли к Коляну слушать музыку потом разошлись по комнатам, потом... Было и потом. Это был чудесный отпуск. По утрам родители Олега уходили, и к нему приходила Ленка и они почти до самого обеда проводили время в постели. На обед прибегала матушка, чтобы перекусить и самое главное накормить своего ненаглядного сына. Ленка уходила перед ее приходом и до вечера занималась своими сессионными делами в своем московском «заборостроительном» институте. Вечерами они гуляли.
Но все хорошее быстро проходит. Отпуск кончился. Олег вернулся в училище. Первое время он писал Ленке многостраничные письма по три раза в неделю. Но она не отвечала. А когда в августе он приехал в отпуск, то узнал, что Ленка вышла замуж за выпускника МГИМО и уехала с ним в теплые страны. Олег окончил училище и поехал служить на Дальний Восток. Колян после этого случая долго обходил стороной кафедру математики чтобы не «засветится». Его отца перевели в Москву и их семья уехала из гарнизона. Пополам с горем и папиными связями Колян закончил институт и был папой, к тому времени уже генералом, призван защищать Родину в одну из московских приемок. Встретились они с Олегом через 6 лет в стенах академии, где опять вместе сдавали зимние сессии. Но это уже другие истории...

c www.kacha.ru/(c)
Фарид Измайлович Акчурин очень талантливый летчик, в ВВС СССР дошел до полковника в должности ком. полка. Волею судеб изменения в нашей стране захватили его на территории Украины. Для того, чтобы продолжить летать он принял для себя очень трудное решение и остался в украинских ВВС, где и получил генерала на должности начальника авиационного центра. Строгий к себе в полетах он требовал высокого качества полетов и от своих подопечных. Помню, когда он слышал в ответ, что высота полета выдерживалась на отлично по нормативам КУЛПА он говорил: "Засуньте его себе в жопу, товарищ курсант, если потеряете в следующем полете 20 метров , при маршруте на Мигах 9000-12000м, то для того, чтобы узнать, что это до х#я, выроете тренировочную яму такой же глубины ". Но народ на него не обижался, потому, что он всегда показывал как надо летать и летал! Повезло тем, кого он учил, потому что он показывал на Мигах ВСЕ!!!. На войне, говорил он, поздно будет учиться выводить самолет из штопора или запускать двигатель в воздухе, воздушные бои проводил так, что полеты парой на пилотаж казались пустяком.

Командир роты: "Я не спрашиваю - Кто? Я спрашиваю - Нах*я?"