ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ БЕЛЫХ ПРЕДМЕТОВ.

Угодило меня. Дежурство с 7-го на 8-е ноября 198х-го года.
Впопыхах собираясь, чтиво оставил в канцелярии. Сходить бы, да ломает. На улице повисла противная взвесь поздней осени и плохого настроения, а столбик термометра стремительно бежит вниз. Заполняю интеллектуальный вакуум, рассматривая плакаты с инструкциями действий ДЧ на все проказы жизни.
В случае......
В случае......
В случае......
И т.д. и т.п. Я давно знаю содержимое плаката наизусть. Скучно. Но, скоро не будет.

ПДЧ заступил мой хороший товарищ, Сердитых Андрюша. В прошлом - таманец. Горд собой и прошлой жизнью. ДШ - молодой, ретивый, исполненный рвения прапорщик Покладов. Всех дежурных перечислять не стану, - но о последнем, дежурном по парку, чуть подробнее. Старший лейтенант, Ибрагимов Игорь. Недавно переведён из Афганистана. Отличался вспыльчивым характером, был склонен к импульсивным действиям и очень любил власть. Его солдаты, сержанты, и даже старшина, страдали не только от криков и воплей, но, порою, и от кулаков. Среди офицеров Игорь тоже не котировался. Опробовав его на паре-тройке посиделок, решили от общего стола отлучить. Игорь пил и не знал меры. А когда выпивал,- страдали и служба и подчинённые.

Окна дежурного помещения выходили на главную аллею части и обзора на парк не давали. Поэтому, место дежурного по парку располагалось на смежной стороне. Там он и сидел. Один-одинёшенек.

Чаще всего, если не было тревог, дежурному по парку ночью делать было нечего. Но Игорёк не спал. Он бренчал ключами от машин, вздыхал, вставал, подходил к окну и рассматривал "площадь", теребя подбородок. Затем обрывал телефон, без причины изводя "заботами" своего дневального каждые несколько минут. Потом пердел и садился за рабочий стол. Пускай эстеты перевернут страницу, а остальные узнают, что единственной шуткой Ибрагимова было громко испортить в компании воздух, оглянуться по сторонам и сказать "О, институт благородных девиц! Ну подпустил разок, так что?! Я это целыми днями нюхаю, и ничего, жив!". Специфичное чувство юмора.
Вот, рядом с таким и пришлось коротать ночь. Честно говоря, ещё на разводе я заметил, что от старшего лейтенанта разит, как из винного погреба. Однако, медицину он прошёл, на ногах стоял, реагировал адекватно, а заменить его в этот праздничный день всё равно было некем.
В полку Ибрагимов слыл отличным стрелком. И везде и всегда, к месту и не к месту находил возможность похвалиться своим метким, как у орла, глазом. Когда Игорь подошёл к окну своей дежурки в очередной раз, этот меткий глаз уловил странные перемены в топологии парка. Дверь к нему была открыта, и мне, с моей кушетки, было хорошо видно, даже с затылка, как он поменялся в лице. Он постоял, потом повернулся, опустив голову, подумал о чём-то и взглянул в окно снова. И побежал по коридору. Тут вредный ДЧ, что во мне, командным голосом спросил
-Куда без доклада, товарищ старший лейтенант?
-Э. мнэээ. Нууу, я , эта..., - замычал Ибрагимов.
-Ну?
-Пойду, в туалет схожу.
Кивком головы отпускаю его и подмигиваю своему помдежу.
Игорь вернулся минут через пять, насвистывая что-то страшно фальшивое и, прямиком, снова подошёл к окну.
Мне показалось, что где-то внутри у него произошёл разряд статического электричества, и, наверное, какая то система перегорела.
Он неотрывно смотрел в окно. Подышал на стекло и протёр рукавом. Через пару секунд опять побежал по коридору в сторону выхода на лестницу.
-Я ещё раз, - впопыхах крикнул он и прогрохотал по ступеням.

-Пурген ему подложили, что ли? - толкнул гипотезу Андрюха
-Запросто. Я сам ему подкатил бы. Ящик!- разоткровенничался я.

Игорь вернулся и опять кинулся к окну. Открыл раму, закрыл её и через мгновение снова загрохотал на лестнице. Меня раздирало от любопытства. Как только галоп Ибрагимова утих, я подскочил к его окну. Прямо у ворот парка, на изготовке, стоял дежурный тягач. Четыре размытые теменью фигуры стаскивали с него белую маскировочную сеть, и, судя по движениям, неимоверно спешили.
Норматив влёгкую перекрыли, - подумалось о профессиональной стороне спектакля. Закончив дело, они подхватили саван и забежали за ближайший бокс. Через минуту в поле зрения показался Ибрагимов. Он обошёл БМПешку, потрогал её, крикнул что-то караульному. Затем погрозил ему кулаком, недолго постоял и поплёлся обратно, в дежурку, втянув голову в плечи.

-Разводят афганца нашего, - сказал я Сердитых.
-????

Игорь с хмурой физиономией проплёлся рядом, не взглянув на нас и ничего не сказав.
-Товарищ старший лейтенант, что-то нужно? Дежурный фельдшер здесь ошивается, - протянул я ему руку помощи.
-Да нет, всё в порядке, - отмахнулся Ибрагимов, не останавливаясь.

Он снова прилип к окну. Долго изучал открывающийся вид, и, наверное, набравшись смелости подозвал меня.
-Тягач, - сказал он, указав пальцем на машину, укрытую белым покровом.
-Тягач, - подтвердил я.
-Какого цвета?
-Ты чего? - с трудом не меняя физиономии, спросил я.
-Белый?
Я снова бросил взгляд в окно.
-Нормальный.
-Не белый?
-Да бог с тобой, Игорь! Перегрелся? Горячка - белая, а "тяга", - нет.
Включив подозрительный взгляд, я зыркнул на него, глянул напоследок ещё раз в окно и вернулся в свою каморку. За открытой дверью стоял Андрюха Сердитых. Я подумал, что с секунды на секунду его разорвёт на куски, если он не уберёт руки ото рта.

Ибрагимов сел за свой стол и принял позу Сфинкса, раненного в задницу. Он неотрываясь смотрел на стенку, и с бешенной скоростью вращал большие пальцы рук, один вокруг другого. На время пить он бросил. Совсем. Но когда первый снег укрыл хозяйство с головой, он своё вернул. Куда он потом делся, - не моё дело. Будьте ласковы с людьми.

Кстати, до сих пор для меня является военной тайной, кому я подыгрывал в ту ночь. Но делал я это с удовольствием.

МАШИНА ВРЕМЕНИ

Сижу на маленьком, скрипучем пирсе. В руках кривое удилище из осины. Узнаю все его сучки и задоринки. Помню их.
Так всё просто было. Никаких тебе бамбуков с телескопами и катушками. На речку через посадку пошёл, ветку поровнее выбрал и ... готово. Дальше - навозная яма. Куском колотого шифера копнёшь, вынимаешь красных червей. Деликатес. Сам бы слопал (ну ну). А дальше?
А дальше - сижу на маленьком, скрипучем пирсе, прикрываю глаза от низкого солнца ладошкой и рассматриваю поплавок. Некрашеный, грубый поплавок. Свежее гусиное перо, взятое взаймы у бабушкиного гуся. Ох и ругалась она тогда, царствие ей. А где-то в камышах заводится моторка. Витька, дедушкин приёмный сын, а мне - приёмный дядька, с Веркой Покровской из Гречихи. Чего в камышах делали - не знаю. Да мне всё равно. Не всё равно только, что моторка волну поднимает.
-Рыбу распугиваете, ироды!
Витька машет рукой, улыбается.
-Ты на поплавок смотри, малый! Клюнет кит какой и утащит тебя, неразумного! Ха-Ха!
Верка тоже зубоскалит. А я, тринадцатилетний, западал по Верке Покровской. Кровь с молоком и бутылка Боржоми. Я её однажды голой видел. На снегу. Девки парились в бане, да на снег выпрыгивали. Грива, грудь, попа.... Я в неё влюбился. Ладно, молчу.
Перевожу глаза обратно, на поплавок, ищу его сквозь похотливую пелену, помутившую взор. Нет поплавка. На всякий случай тяну. Леса не сопротивляется, но конца лесе нет. Я уже отложил удилище и сматываю леску на руку. А она длинная, не кончается. Откуда столько? Вроде, сам оснащал. Я таких дурных удочек не делаю. А там...

-Кто там?
-Торфянников, Пресняк, Кроитор и Маслицкий.
-Один нужен. Долбари с продсклада грузовик уложили около Буяна.
-Живые?
-Живые! Что с деревом станется?

Леска не кончается. Сейчас поднимут, а я ещё с удочкой вожусь.
-Серёж!
Разводящий, корешок мой краснощёкий, трясёт за плечо.
-Щас, тащ старший сержант. Уйдет ведь!
-Серыыый! Вставай, пост надо выставить. Держиморды грузовик перевернули. Поторчишь там, пока вся шушера приедет.Завтра дам поспать поболе.
Здоровенные, наручные электронные часы-грузило уведомляют, что ночь ещё поздняя, а утро уже раннее. Снаружи бъётся ветер, плюётся студеной моросью, дышит рваным туманом.
Бреду в сушилку, беру портянки, горячие и задубевшие. Натягиваю одежды. Сапоги, перчатки, ушанка, калаш. Всё, я готов. Интересно, что же было там, на конце лесы? Не досмотрел.

У КПП дымит штабной УАЗик. Здорово. Мы ему недавно печку отремонтировали. У него в радиаторе куча всякого хлама собралась. Непонятно только, откуда там взялись гвозди.
В машине сидит, привалившись к холодному стеклу ещё один боец, кто-то из связистов. Его-то за что? Начкар справа. Водила - какой-то прапорщик с продсклада. Едем. Кажется, заснул по пути.
-Вот, здесь, - говорит начкар.
На дороге стоит кто-то в трёх телогрейках и машет фонарём.
У него за спиной чернеет туша Зилка. Ровная дорога, нужно было очень постараться, чтобы перевернуть грузовик. В свете фар видны раскиданные повсюду консервные банки.

Кто-то открывает дверь, впуская холод и весело командует:
-Надо собрать всё. Тут тыщи две тушёнки. И пусть ждут крана с тягачом.
-А ВАИ?
-Господь с тобой. Машина штатовская(*).
-У меня фонарей нет на всех, - заявляет начкар.
-Привезите прожектор.
-Ладно, посмотрим. Но не ранее чем через часа полтора.
-Пусть стоят пока.
-Ты им хоть свой фонарь дай. А то, неровен час, кто-нибудь влетит сдуру.

Телогрейки влезают в "мой" тёплый УАЗик. Машут руками. Габаритки исчезают за поворотом.

Боец, которого выбросили вместе со мной, похоже, спит стоя. На том же месте, где вылез из машины.

-Тебя как зовут?
-Вадим.
-Солярой воняет.
-Угу.
-Ты спишь, что ли?
-Угу.
-Братишка, фонарь у нас один и скоро сдохнет. Давай костры разводить.
-Угу.
Спит. Машу рукой. Отвожу его на обочину. Пусть спит на обочине. Надёжнее будет.

Бак теперь наверху. Откуда-то капает топливо. Машина выглядит целой. Не наша машина. У нас таких нет. У нас длинных Зилов, 131-х, отродясь не было. Номера, вообще, белые, гражданские, неместные.
Открываю пару десятков банок тушёнки. Содержимое - на обочину. Взрезаю брезентовую полу, распихиваю по банкам. Собираю соляру и разливаю по жестянкам.
-А помнишь, Торфянников, ты разливал братве(**) самогон на сборном пункте? Тоже по пустым банкам от тушёнки.
- Помню.
- А ты это к чему?
-Да ни к чему. Детство вспомнилось.

Ох, Ъ, храпит стервец. Да, силён. Стоит на обочине и храпит. Силён советский человек. Две линии факелов перед, и за грузовиком начинают трудиться. Теперь банки. Не в ящиках. Раскиданы просто так. Наверное, когда машина легла на бок, они своей массой порвали брезент и вывалились.

-Эй, точка-тире, пошли добро собирать.
-Угу!
- Ты, кроме этого своего УГУ что-нибудь по-русски знаешь?
-Угу!

Дорога под ногами потихоньку замерзает. Я теперь знаю, откуда поговорка вышла, о коровах на люду. Прошло два часа. Разогрелся. Я потому тружусь, что холодно. Не потому что солдат хороший. А Вадим, похоже, скоро умрёт от переохлаждения. Ну и пусть. Верка хохотала раскатисто, от души. Рассмешил он её, видите ли.

Где же грёбаный прожектор? Скоро крестьяне поедут. А у них глаза разлипаются только когда опохмелиться ищут. Обязательно кто-то въедет. И прибудет мяса на обочине. Кто материально ответственный? Не волнует меня. Я только соляру подливаю. Для очистки совести.

Однажды наш полк заправлял на гарнизонной губе. И хорошие люди пробили четыре колеса нашей машины. Мы с техничкой туда заехали, сняли, разбортовали. Всё по науке, вулканизируем. Поломалось у нас что-то. Сидим, погоды ждём. Я на крыше 452-го расположился. Сунул седушку под задницу и организм никотином заправляю. А внизу уголовные гуляют. Их на работы не выпускают. Они тут, по дворику бродят. Руки за спиной, идут гуськом. На маршруте у них колея вытоптана. И берега у колеи льдом поросли, скользкие. Пацаны на сантиметр ошибаются, чуть дальше, вбок, ногу ставят и валятся. Губари их пинками поднимают. Гогочут, рукавицами хлопают. Как оккупанты ненавистные, её богу.
И УАЗ хозматовский этот, так же, на обочину спустился, когда разворачивался. А подняться не смог. Едет, руль на дорогу берёт, потом скользит и опять вниз сползает. Там, внутри, начпрод. Приехал, похрюкал. Банок триста мы ему загрузили. Символично. Тюремная тропа и краденая тушёнка. Хотя..., может, он и не крал ничего. Я не видел, как машина выбралась на дорогу. Так, в кювете и удалилась.

Когда светало, приехал прожектор с заспанным мотористом. Привезли кран. Сгрузили смену. Двоих таких же, как мы, отмороженных и укутанных. А я - с корабля на балл. Ещё два часа на КПП. Потом - спать. Ползу в караулку.
Так, на чём я остановился? Ага, лесу тянул из воды. И конца и краю не было той лесе. Сейчас, сейчас, погоди, Тэф. До койки дотянем, досмотрим. Верка ещё не обрюзгла, Витька ещё не инвалид. Машина времени. Крутая у меня машина времени. Я её в армии построил. Научил себя " снить" по заказу. Попадание - 50%. Что хочу, - то приснится. Остальные 50% - так то без снов. И даже без задних ног.
Так и тянул леску, до гражданки. С перерывами на службу в армии.

(*) - штатская
(**) - слово братва тогда ещё не имело негативного оттенка.

ЗВЕЗДА НАОБОРОТ
**************************
Время - 2003, начало зимы.
Место - юг сектора Газы.
Событие - резервистская служба.
**************************

- Всё раком. Не как у людей. Шиворот-навыворот. По жизни так. У жены отец помирает. А я здесь. Командир, сука, говорит, - "на похороны отпустим". И на работе сокращают всех, кто дышит. Задница. Здоровья нету. Коленные суставы крошатся. А машканта* повисла на шее и сосёт прямо из артерии. Не отрываясь на выпуски новостей и теракты.

Валерка уже долго гнусавит. Мне это надоело, но приходится молчать. Ещё три недели с этим человеком закрывать "4-8"**. Заткну его, - тоже с ума сойду. От скуки. Пусть его....

-Я в апреле купил машину. Новую. Тойота Королла. В первую ночь увели, - почувствовав слабину, продолжает мой партнёр.
-Бывает.
-Почему только у меня бывает? Я что, верховный "шлимазл"*** ?
-Да ладно тебе, это полосы жизни. Белая-чёрная, у всех такое бывает.
-Да, у всех. Ведь, если я полечу к родителям, то самолёт задержат в Киеве. Потому что поломался. А когда починят, и он прилетит в Тель-Авив, обратно он не вылетит по метеоусловиям Киева. И я буду 24 часа сидеть в аэропорту. А когда объявят, наконец, посадку, я поеду в Арад****, а не в Киев.
-За каким в Арад? - поддерживаю я беседу.
-За таким... За паспортом, за забытым дома паспортом. Ясно?
-Лопух.
-Об этом и баллада.

Холодно. Темно. С козырька мерно капает на мешки с песком. Где-то в полный рост воет собака. Иногда слышна сухая и спорая ругань автомата. Где-то, южнее нас. Около Мурага*****. Восточнее идёт представление. Осветительные бомбы висят на парашютах, возится вертолёт. Наверное, кого-то обложили.

-Пацаны ржут надо мной, - напоминает о себе Валера. -Вот, - похлопывает себя по груди. - Керамику себе взял.
-Да я бы тоже взял. Только, тяжеленная она. Сколько? Шестнадцать?
-Вроде, четырнадцать кило. Зато, с моим везением лучше именно так и не иначе.
-Тут, у нас, вроде, тихо. Мы посерёдке, - пытаюсь поднять боевой дух товарища.
-Угу, с моим счастьем, меня и здесь что-то догонит.
-Не трынди. Аль тифтах та-пе ле сатан******.

Молчим. Собака тоже заткнулась. Шорох гравия. Угрожающе брякаем затворами . Тихо укладываемся в "люльки". Место, обустроенное для стрельбы с локтя.

-Эй, бойцы, не палите. Это я, Хаим-лавочник. Пивка вам принёс и пончики.

Отбой. Два щелчка, сбрасываем магазины. Передёргиваем затворы. Поднимаем выброшенные патроны с земли. У Валеры из-за пазухи, каким-то чудом минуя горловину броника, вылетает мобильник и ныряет в лужу.

-Я ж говорю, - обречённо ворчит он, рассматривая погибший аппарат.
-Сам виноват.
-Так и не спорю.

Пиво.Холодное пиво. Холодной ночью. Со сладкими булочками-суфганьот. Бред. Но ничего, идёт. Куда ему деваться?

-О! - показывает пальцем в тёмное небо Валерка.
-Чего?
-Звезда падающая.
-Желание загадал?
-.....Да, - после заминки отвечает он.

-А вон ещё....., и ещё, - воодушевлённо кричит он. - Видишь?
-Валер, это не падающая звезда. Это, - наоборот. Это - из миномёта палят, шельмы. Или ракетки. Они, видишь, - не вниз летят, а вверх. И трасса чисто красная.

Переваривает.....
-Ёп, вот оно, моё счастье....., перевёрнутое....наоборот.

Шорох гравия. Мы спокойны. Это - смена. На часах - два ночи. Горячий душ для сугреву, сто грамммм для спокойствия, и, баюшки в просевшей койке. Но сначала, - душшшш.
Захожу в барак. Свет не включаю. Стараюсь не шуметь. На ощупь ковыряюсь в рюкзаке, отлавливая мыльницу. Запропастилась, сука.
Шуршу ещё с минутку. Снаружи слышны шаги, - это Валера из своего барака в душ шагает.
-Ладно, думаю. Шампунью помоюсь.
Ещё секунду раздумываю, брать ли оружие с собой.

ВЗРЫВ разбудил всех.
-Тревога, тревога. В полной выкладке на периметр. Быстрее!
Топот, металлическое бряцание, мат-перемат. Суета. Я на улице быстрее всех, потому что ещё одет. Бегу на свою точку, на ходу застёгиваясь. "Сейчас пригодился бы Валеркин керамический", - мелькает в мозгу мысль. Вагончик душевых объят клубами дыма.
-Мина, - думаю. - Прямое попадание. А там Валерка.
Открываю дверь. Потоки горячей воды. Это не дым. Это-пар. Это не мина. Это - бойлер*******. Взорвался. Голый Валера стоит на лавке. Не отвечает. Скорая помощь, больница Сорока.

Следующим утром отвозил ему личные вещи. Жить будет, повезло. Ожоги несерьёзные. Кусок жести аннексировали, рану застрочили.

-Ну как ты?
-Нормально. Я привычный.
-Я пойду. Скоро командор приедет.
-А я, знаешь, что загадал, с той звездой, падающей?
-???
-Закончить это ходку живым и невредимым. Звезда наоборот. Не туда полетела...
-Зато дома раньше нас будешь, - нашёлся я.


*Машканта - ипотечная ссуда на приобретение жилья
** Закрывать "4-8", - заступать на пост на 4 часа, отдыхать 8, потом ещё 4, потом 8, и т.д.
*** Шлимазл (идиш) - растяпа, человек, за которым по пятам гонятся неприятности. Невезун.
****Небольшой город на юге Израиля, в районе Мёртвого моря. Два с половиной часа езды на машине из центра.
*****Мураг, - еврейское поселение, одна из самых опасных точек на юге сектора Газы.
******Не открывай чёрту рот (дословно с иврита). По-русски, примерно, как "Типун тебе на язык", или что-то похожее.
*******Бойлер, - бак для прогрева воды электронагревателем. Если неисправна автоматика, - может перегреть и взорваться. Когда он взрывается на крыше, - полбеды. В помещении - страшнее. Это бомба. В вагончике он был внутри.

P/S - На выходе из больницы ему на голову упал плафон светильника. С лампами. Вытрусил компенсацию, недавно совсем. Без суда и мандавошек. Вчера видел его на новой Тойоте. Белого цвета. На крыше - пятно тёмной краски. Большое. Неправильной формы.

Мысли ни о чем.

Странное чувство, вот вроде гражданка, жизнь кругом кипит, ты в ней уже столько времени, а нет-нет и возникнет чувство такое, что ты не в своей тарелке. Стареем? Да вроде нет, хотя, выбирая подарок на день рождения сыну, в конечном счете, остановился на пневматическом подобии Макарова, уже можно и к габаритам и массе настоящего приучать. Пора. Идут годы, идут. Гражданка, со свойственной только ей суетливостью, долбит бытовухой: закупками продуктов на неделю, версткой бюджета, идеей-фикс жены по поводу журнального столика, бюджетом на месяц (опять деньги)... Все как обычно. Рутина, калейдоскоп дней, вот только калейдоскоп этот старый, тот, который мне самому подарили давным-давно и он уже не радует. Странно... Хотя может погода? Или ранние сумерки последних чисел декабря. Уф-ф-ф-ф!
А вот порой, просто накатив рюмашку с отцом, вдруг прорываются весенним родничком воспоминания. Воспоминания о службе. В мозгах почему-то светлеет, мы даже сами как-то преображаемся, вот уже и отец, не сутулый бородатый старик, шамкающий вставной челюстью, а эдакий бывалый пират, весело лязгающий зубами, я тот самый старшина, которому по барабану все, и нет нерешаемых проблем. Мы весело переругиваемся в противоречиях, мы легко находим компромиссы в вопросах службы, вспоминаем своих сослуживцев, а они у нас были общими: его - ровесники, мои - командиры. Все становится просто и понятно, он лихо влазит в камуфляж и мы идем курить на крыльцо. Пусть темы давно избиты, но вместе мы впитываем каждое «пограничное» слово, смакуя его на языке, мы проламываем лед гражданки, с его отстраненностью от других людей и их судеб и погружаемся в свой мир. Листаем в памяти лица людей, с которыми довелось вместе служить, задаемся вопросами: «Как они там? Живы ли?» Годы летят, в пятницу к отцу приезжал его однокашник по училищу. Они дружат 42 года. 42!!! Мне 37. Лет 15 назад мы были у них в гостях, отец и дядя Толя сидели за столом, но после третьего на нем уже не было закусок, там была карта участка границы с Афганом. Они прокручивали вслух ситуацию с 13-ой заставой. Дембеля погранвойск. Я стоял, курил и слушал... Молчал.
Что же это такое? Что заставляет вдруг забыть про всю эту цивильную суету, отстраниться от проблем и быть по настоящему искренним, не отягощенным кучей условностей и прочей мишуры. Быть может только там все и было по настоящему, там было твое призвание, там было все. Необустроенный быт, изматывающий ритм жизни, то засасывающий тебя по горло заунывной тоской серых буден, то взрывающийся ополоумевшими сработками и этими чертовыми тревожками и заслонами. Проклятая бытовуха: с пацанами, с системой, со связью, с топливом, с этой вечной проблемой заготовки кормов скотине, с комендатурой и отрядом, которые зачастую и к заставам относились не лучше, чем к скотине. Хрен чего с них выбьешь, не сорвав глотку! Стоп! А гражданка? Так вроде тоже рутина, вроде тоже проблемы...
Но что заставляет тогда загораться огонькам в глазах старого майора и его однокашника-полковника, что теплом вкрадывается в грудь к старшине запаса, что снимает пресловутый конфликт отцов и детей? Неужели мы просто скорбим по своей безвозвратно ушедшей юности? Говорят же: «Светлая память...»
Нет, не хочется в это верить! Просто там наша душа, там, на границе она там осталась и иногда стучится к нам в грудь, когда мы сбрасываем цивильное и остаемся в камуфляжах, тельниках или без них. Вот тогда, накатив чуток беленькой, мы распахиваем себя и воссоединяемся со своей душой и с границей. И становимся чище потому как душа, как и граница, священна и неприкосновенна...
Так что же со мной?

20 декабря 2004 года.

РАЗУМ В ТАРЕЛКЕ
Хочется прикоснуться к таинственному, непознанному. Тянут нас детские мечты вверх, приподнимая подбородок к небу и расширяя зрачки для поиска. Вспомните, как хотелось принять пролетающий в ночи вертолет с освещенными законцовками лопастей за инопланетный разум в тарелке.
- Дяденька, а вы их видели? - спрашивает вас мальчик, "обкурившийся" "Стар треком".
И вы вдруг задумываетесь: "Вроде бы видел. Да нет, точно видел!" Но отвечаете:
- Пойди вон к тому дяде в голубом костюме. Да-да, к тому, который идет, расставив руки, как крылья.
- Он взлететь хочет?
- Нет, он уже летит...на автопилоте. Помнишь песню Боярского "Дорога к дому"? Там-мам-там-там-там-там-там, "Ты улетай-улетай, улетай, как птица". Он летчик! Они - братья братьев Райт - точны и наблюдательны. Они их, тарелки, видят постоянно, но никому не говорят. Боятся, что спишут на медкомиссии. Моряки же люди ветренные, непостоянные. У них даже курс всегда зигзагообразный, кобелиный какой-то. Ведь, если задан курс 60 градусов, корабль им не идет, он вихляет от 50 до 70 градусов, крутя попокормой, но среднеарифметически дает искомые 60 градусов. Так и моряк ходит по берегу с отворотами, доворотами и оверштагами, ибо не уверен, куда идти после кабака: домой или потом, потом или к бабе, к бабе или опять в кабак. Если он потом идет на корабль, что тоже верное решение для уклонения от летающих тарелок, то видит их уже внизу за бортом, подпирая живот леерами: крутящиеся светящиеся лопасти, или там, плавающих чудовищ - зависит от степени опьянения. Замечу, что подводный вертолет более естественен, более прозаичен. С чудовищами отношения складываются не у всех. Единицы им братья...
Но это - на земле! А вот если на корабле посреди океана?! Тут тебе этот зеленый разум и преподносится на тарелке десертом к китам, акулам и летучим рыбам.
- Вы ох... шило... ели, что ли? - спрашивает база.
- Нет, видел весь экипаж, тащ контрамирал. И эти... черти... с фрегата "Фэннинг" рядом были.
- А они подтверждают?
- Нет, тащ, они ж американе. У них политика - ничего не подтверждать.
- Пишите донесение!
- Есть!
- Настоящим докладываю. В период с...по...198...года, находясь в дрейфе на траверзе Оаху в точке Ш-.. .. Д-... .., наблюдал появление звезднообразного объекта в апогее. В период с... по... данный объект находился в состоянии стационарного зависания. Зачеркни, пиши - в дрейфе. В период с... по... объект совершил вертикальный маневр со снижением в перигей с высотой 2 - 3 мили, увеличив свой размер до... Старпом, сколько наш корабельный пес в холке? Так, до видимых 300 - 400 мм, интефи...интерф... усилив свечение в несколько раз. Старпом, у тебя глаза еще режет? А как пес выл, писать? Нет, обвинят в трусости. Движение объекта наблюдалось большей частью экипажа, находившегося на верхней палубе... Не так - выдерут. Объект наблюдался силами корабельно-вахтенной службы и большой частью экипажа американского фрегата "Фэннинг", бездельничающего на верхней палубе. Зависнув на 5 минут, объект приступил к резкому набору высоты, достигнув апогея в течении 5-6 секунд, после чего исчез и более не наблюдался. Прошу сообщить дальнейшие действия. Командир СРЗК "Сарычев".
- Петр Степаныч, ответ пришел. Читать? "На ваш исходящий ... приказываю:
1. Начать экстренное движение в базу кратчайшим курсом.
2. Начальнику медицинской службы взять анализы крови у всего экипажа. Результаты анализов хранить в личном сейфе до возвращения.
3. Суки пьяные!
НР
Так и закончился из поход - всего месяц-то в море и провели. Дома их обнюхали; психиатры молотками постучали, но дырок в головах не обнаружили. Списали все на гадких американцев, а команду отправили в отпуск, порекомендовав употребление алкоголя. Была то тарелка или нет - никто не знает. Вот так и развеиваются мифы... Разум не может летать в тарелке!
- А сами тарелки? Летают?
- Еще как! В шторм на камбузе, в голову гарсунщика, не знающего как правильно носить борщ. Но разум тут непричем...