Солнце печёт уже довольно прилично, хотя ещё совсем раннее утро.
42 по Цельсию в пустыне - дело обычное. Пора привал на день делать. Днём, по жаре не шибко-то находишься, да и в задании чётко сказано: "двигаться к объекту скрытно"...
Подаю короткую команду, подкрепляю движением руки. Семеро усталых путников располагаются в тени под прикрытием скалы. Из них двое - в боевое охранение, остальные отдыхают.
С нами есть ещё один путник, восьмой, но он не очень усталый. Это наблюдатель из управления Округа, которого волокут мои архаровцы на импровизированных носилках под видом "раненого". Так по заданию требуется. Нам оно сразу не понравилось, задание это. Нам, это мне и детишкам. Детишки мои, как на подбор, все "деды" третьего года службы. За плечами много чего пройденного, пережитого. А я, их командир-инструктор, она же и воспитатель, стало быть, мамаша и папаша в одном лице.
Но приказы-то не обсуждаются. Вот и движемся "скрытно к объекту условного противника" оставив в тылу одного своего товарища, сменив его на "тяжело раненого" инспектора. Его несут, сменяясь каждые 20 минут, чтобы темп не потерять. А он знай себе полёживает и в записную книжечку записывает все наши действия. Иной раз вопросики каверзные задаёт, что бы вы, мол, делали в таком или таком случае, а если бы так, дело было или эдак?
Детки отвечают вежливо, по существу.
Проверяющий, вроде, доволен результатами, но, вижу, что злость на умника уже копится. Шутка сказать, 12 часов в пути. Полная выкладка - оружие, подсумки с боезапасом и гранатами, кое-что из спецоборудования и снаряжения, запас провизии и воды. Ещё нахлебника тащим.
Рации у нас нет. Идём в режиме полного радиомолчания. Собственно, у "раненого" есть, опечатанная в рюкзачке, но для нас всё равно что нет.
Тень, конечно, невелика, как и скала, да и пустыня наша не совсем обычная. Когда говорят о пустыне, всегда представляют себе бескрайние пески и барханы, а наша - каменистая. Голые скалы, русла пересохших рек и ручьёв. Сколько глаз хватает - щебень размером от горошины до головы человеческой, горы щебня...
Чахлые кустики колючек довершают картину. Днём жара под 45, а ночью холодает до 10. Воды нет. Вода тут только зимой бывает в период дождей, и то в виде потоков камней и грязи. В грунт не впитывается. Эти потоки и проложили кривые свои русла в виде коридоров с обрывистыми и осыпающимися стенами. Безводная наша пустыня.
Фауна у нас тут бедная, но в тени мы не одни. Несколько ящериц, большая змея и семейство скальных зайцев.
Ящерицы ничем не примечательны. Желтовато-серые, в цвет камней и пыли. Змея не ядовитая, вполне съедобная при необходимости, а зайцы и на зайцев-то не похожи, скорее - на хомяков-переростков худощавых. Нас они не боятся. Мы их - тоже. Главное, на скорпионов не напороться. Но и на них управа есть. Имеются у нас накидочки, репеллентом специальным пропитанные. Их сейчас в виде подстилки на землю положили, а если вертолёты появятся, накрыться можно. С пяти метров от кучи камней не отличишь.
Кушать не хочется. Пить тоже, т.к. "водяной режим" соблюдаем строго. Есть график бережливого потребления, научно разработанный. Чётко известно, сколько и когда нужно пить при определённой температуре окружающего воздуха. Для человека непривычного это очень было бы тяжело, но мы-то - дело другое. Потихоньку пожёвываем сухой паёк, размачивая его глотком-другим воды. Так нам до темноты отсиживаться.
Охранение подаёт сигнал - вертолёты "противника".
Набрасываем накидку на "раненого", накрываемся сами. Маскировочный чехол в виде безразмерного берета на моей каске похож на большой каменный блин - выглядываю из-за скалы. Три вертолёта на малой высоте, чтобы только пыль не поднять, идут чуть в стороне, а четвёртый прямо на нас чешет. Не заметит, гарантию даю. У моей группы по маскировке 10 баллов из 10 в условиях и посложнее этих.
БУ-БУ-БУ-БУ...
Точно, пролетает над нами так низко, что от гула винтов в животе бубукает.
Вылезаем из-под накидок, сдвигаем накидку и с "раненого", ещё чего доброго тепловой удар его хватит!
Нужно и его покормить-попоить, "лекарства" соответствующие дать, "перевязку" сделать. Всё это проделывается по полному профилю и подробно протоколируется в блокнотик заветный. Он потом на "разборках полётов" главным документом будет.
Сменяется охранение. Сверяюсь по своей планшетке электронной, ориентируюсь на местности через GPS, а "раненый", тут как тут: а вдруг планшетка потерялась или разбилась. Показываем ему, как бы мы по бумажной карте определялись. Записывет...
Осматривали оружие, кое-какие моменты предстоящей операции обсуждали.
Словом, время идёт, вертолёты ещё дважды пролетали, все уже и подремать успели. Только на жаре такой не ощущаешь отдых этот, вроде сплошное мучение и даже кажется, что силы отнимает, но это "от нервов". На самом деле, если нет обезвоживания, и питание в норме, это самый настоящий полноценный отдых...

С наступлением темноты трогаемся в путь. До намеченной цели километров 8.
Ночью, да со всеми предосторожностями, часа 4 может занять. Вертолётов прибавилось. Им ещё труднее стало. Светят прожекторами, т.к. прибор ночного видения ничего не даёт - камни так за день прогрелись, что сейчас на экране всё "огнём" горит. Вот часа через два-три, когда вокруг всё остынет, это да, проблемка прибавится. У какой-то горки остановились дух перевести и носильщиков переменить. Двоих выслала оглядеться. Через минут пять один вернулся. Говорит, что метрах в 50 кто-то есть.
Кому тут быть? "Противник" дозор выставил? А может, засада? Кто же их знает. Может, у них своё задание, "охранить объект от посягательств условного противника", вот и гоношатся.
Вчетвером пробираемся в указанном направлении. Камни под ногами - штука шумная, если не уметь по ним ходить. В лесу ведь тоже сучки и ветки могут трещать, но специалисты и там ходят тихо. "Раненый" за нами было увязался, но я запретила: или на носилках лежать, или по камням шастать. Так и сказала, выбирай, мол. Вернулся назад.
На наше счастье - новолуние. Света тонкий месяц даёт чуть. Только и хватает его, чтобы глазами, привыкшими к темноте, вполне сносно ориентироваться.
Подходим ко второму бойцу из охранения. Знаками сообщает, что "противник" всё ещё там, и с места не двигался. До скального выроста, за которым кто-то есть, остаётся метров 25. Останавливаемся, вслушиваемся в тишину ночи...
Вдруг из-за той самой скалы раздаётся тяжёлый глубокий вздох:
"А-а-У-у-х-х-х....."...
Прижимаемся к камням.
Хотя понимаю, что это не человек.
А кто?
Кто-то большой.
Это точно.
Крупных хищников тут нет. Львы кончились лет 150 назад. Леопарды, правда, встречаются, но все они наперечёт, каждый зарегистрирован и имя своё имеет, плюс маячок на ошейнике. Вроде далековато до них.
А тут ветерком прохладным в нашу сторону повеяло, а с ним такую жуткую вонь понесло! Я в полный рост встала.
Знаю, чья это вонища.
Верблюд это.
Подходим. Точно. Верблюд.
Даже, можно сказать, верблюдище.
Здоровенный, да тюками гружённый.
СтоИт себе, отдыхает от дневного перехода, сил набирается, да пудит себе под ноги. Злющий. К себе, только хозяина подпустит. Плеваться начал, да копытами взбрыкивать. Ну и чёрт с ним. Чего с него возьмёшь? Скотина безответная.
Дело известное.
Это наркоту так через границу к нам переправляют.
Сначала человек проходит и мочой верблюдицы дорогу метит, а затем такого вот "корабля пустыни" пускают. Он как по ниточке килограмм 300 груза на себе притарабанить может по нужному адресу.
Ну, это дело не наше, но тавро фотографирую и координаты в планшетку заношу.

Возвращаемся к своим. Рассказываем, что да как.
У проверялы "раненого" аж уши зашевелелись. Обрадовался, как дитё малое. Смотрю, в рюкзачёк свой лезет и устройство для связи вынимает. Тут я на него и шикнула. Ты что, говорю, на нас вертушки навести хочешь?! Да тут через 10 минут на голову 200 лбов вывалят! Повяжут как баранов тупых!
Надулся как сыч.
Видать, очень ему отличиться охота.
Вынул блокнотик, корябает что-то. Пришлось его и тут обломать. По правилам, говорю, тебе разрешено в протокол вносить только то, что видел своими глазами. А мало ли, что тут могли тебе рассказать. Может, мы прикалываемся так?
Надулся ещё больше...

Приближаемся к "объекту". Мы шли к нему с севера, почти точно на юг. Противник нас с севера и ожидал. Но подходим мы туда по большой дуге с востока, потеряв на этом ещё 40 минут.

В "объект" превратили старую рембазу. На ней раньше тяжёлую инженерную технику ремонтировали. Там и теперь ржавые остовы здоровенных "Катерпиллеров" стоят во дворе.
К встрече с нами подготовились неплохо. Заделали провалы в старом бетонном ограждении, колючки свеженькой подвезли. Охраны там-сям понатыкивали. Вертушки время от времени патрулируют...

Расположились мы в небольшой ложбинке метрах в двухстах.
Ещё раз освежаю в памяти бойцов задание. Суть его проста: объект уничтожить. Но наша задача - ещё и уйти без потерь.
Группа, разобрав необходимое снаряжение, разделяется и тает в ночи.
С "раненым" оставляю одного бойца. Проверяла порывается идти на объект.
Я запрещаю.
Не тащить же туда носилки.
Ему ничего не остаётся, как любоваться в бинокль...
Через 20 минут возвращаются двое. Своё дело они сделали. Инспектор удивлённо на них смотрит и начинает расспрашивать. Те, вежливо отнекиваются. Инспектор злится и грозится накатать на нас телегу. Я пожимаю плечами, мол, твоё право, но советую подождать до конца "операции". А пока прошу зафиксировать возвращение первой группы.
Смотрю на часы. Подаю знак и один из бойцов, откинув защитную крышку плоского пульта, нажимает одновременно две кнопки.
Метрах в 150 от нас вспыхивает яркий свет и луч небольшого, но мощного прожектора освещает часть бетонного забора и колючку как раз с северной стороны. Раздаются хлопки выстрелов, взрывы гранат, видны вспышки от огня автоматического оружия. Явно понятно, что подразделение численностью до роты ведёт беглый огонь по "объекту". "Противник" немедленно отвечает плотным огнём. У них два пулемёта.
Конечно, ведут они огонь холостыми, но на территории базы есть и свои инспектора-проверяющие, они фиксируют правильность действий защищающихся. Со стороны нападающих огонь стихает, прожектор гаснет. Но через минуты три после нажатия второй пары кнопок всё начинается с новой силой, но уже в метрах 30 от ограждения.
Защитники базы немедленно переносят свой огонь туда. Прибавились ещё два пулемёта. Треск стоит неимоверный. Видны взрывы "гранат".
А на базу несётся довольно плотное облако дыма. Стрельба нападающих снова стихает.
Откуда-то сзади почти одновременно возвращаются остальные бойцы. Старшие групп складывают пальцы в знак "ОК".
Дело сделано.
Прошу инспектора зафиксировать это событие и подаю команду на возвращение.
Проверяющий требует завершения задания. Он в недоумении. Приказываю ему лечь на носилки. Мы отходим. Через 5 минут тут будут вертолёты, а защитники "объекта", видя, что атака нападавших захлебнулась, могут пойти в контратаку в надежде взять пленных. Бегом отходим. Появляются вертолёты, но прочёсывают они северное направление, а мы уже довольно далеко.
Один из бойцов подносит ко мне пульт. Это мне подарок - право нажать на последнюю пару. Под крики и свист моих детишек жму.
Над хорошо ещё видным "объектом" взлетают разноцветные ракеты праздничного фейерверка, крутятся в воздухе шутихи, расцветаают волшебные цветы. Там, будто настоящий праздник, а на самом деле, "взорвана" дизельная электростанция, "уничтожен" склад боеприпасов, "разрушены" мастерские и жилые помещения. Это мой "фирменный" стиль - подменять учебные взрывные устройства на праздничные фейерверки.
Теперь, время отвечать проверяющему на его вопросы.
Рассказываю, как первая группа раскатала перед ограждением с северной стороны две "сетки". Это цепочки из петард и пироустройств, применяемых при съёмках кинофильмов. Приводятся в действие дистанционно. Штука эффективная, надёжная и выглядит очень правдоподобно. Факт налицо.
К слову, купила за свои кровные. Люблю всякие эксперименты и мелкие гаджеты уважаю.
Пока "противник" отвлекался на эти хлопушки, остальные, зайдя с юга, проникли на территорию базы и "минировали" объекты. Их отход "прикрывала" вторая "сетка".
Проверяющий долго ищет, к чему придраться.
Спрашивает, почему вместо учебных подрывных устройств устроили клоунаду. Отвечаю, что при последней проверке прямо перед выходом на "объект" обнаружилась неисправность запалов.
Проверяла не верит.
Требует предъявить материалы.
Он, мол, сам из подрывников и разбирается, что к чему.
Приказываю принести взрывное устройство. Выдаю ему фонарик и по моему короткому сигналу вся команда бросается врассыпную. Не проходит и трёх минут, как из ложбинки, где сидит наш инспектор, раздаётся громкая "соловьиная трель" и поднимается жёлтое облачко вонючего дыма. Бедняга "подорвался" на учебном заряде...

"Разбор полётов" прошёл вполне нормально, хотя этот гад телегу всётаки накатал. Мол, применяю неуставные действия и нестандартное оборудование. Мне, конечно, её читать не дали, но к личному делу, безусловно подшили. Ну и что? Командирам моим и так известно, что я стандартных решений не приемлю. Тем и скромно горжусь...

Благодарность

Это было в Североморске. На дворе стоял 1993 год. Народ искал себя. Промышляли кто чем может. Я в то время работала в ювелирной мастерской в фирме под звучным названием «Северные деловые связи».
Всем известно, что Североморск - военная база, поэтому в городе была своя специфика. Жены военных, привезенные в основном из Ленинграда, Севастополя, Владивостока и Калининграда, зачастую не могли устроиться на работу, так и сидели дома со своими дипломами и без таковых, воспитывали детей, ждали своих мужей со службы, ходили по магазинам. Больше в городе пойти было некуда, разве иногда в ДОФ приезжали какие-нибудь гастролеры с концертами, или в кинотеатре показывали интересный фильм. Но женщины - они всегда женщины, особенно в маленьких городах, хочется выглядеть лучше всех, одеваться богато. Слово «богато» надо произносить в этом случае через украинское « Гэ» .Поэтому и надевали на себя при любом выходе в магазин дорогие норковые шубы и шапки, обвешивали себя золотыми кольцами, цепочками и сережками с бриллиантами. Был даже такой старый анекдот, который мне рассказала еще моя свекровь, которая тоже была женой офицера и поездила за своим мужем по Северным гарнизонам.
Женщина приходит к врачу и говорит:
- Доктор, у меня ухи болят.
- Вы, наверное, жена офицера?- спрашивает доктор.
- А как вы догадались? По серьгам?
- Нет. По «ухам».

Однажды к нам на фирму пришли из милиции. Оперативники сказали, что в городе орудует группа хулиганов, которые нападают на женщин и срывают с них золотые украшения. Милиционеры предположили, что для того, чтобы сбыть золотые изделия, преступники скорее всего придут в ювелирную мастерскую, при которой был магазин комиссионной торговли изделиями из драгметаллов. И попросили нас сообщить им, если кто-то принесет на ремонт, оценку или реализацию порванные цепочки.
Мы, конечно, испугались. Город маленький, мы сообщим о преступниках, их возьмут у нас в магазине, а их сообщники встретят нас потом где-нибудь в тихом уголке, и объяснят, как нехорошо закладывать их друзей. Оперативники долго нас уговаривали, говорили, что понимают, какой опасности нас подвергают, что они профессионалы своего дела и поэтому сделают все по-тихому, так что никто и не догадается, от кого поступил сигнал. Короче, уговорили.
Долгожданный момент наступил как всегда неожиданно. К нам пришли два молодых человека «шпанистого» вида, как и предполагалось, принесли ремонтировать порванные цепочки. Осведомленная приемщица мило улыбалась клиентам, долго взвешивала золото, определяла пробу, попросила у них документ, чтобы оформить заказ, всячески тянула время. А в это время я с другого этажа звонила в милицию и сообщала, что нужные вам люди пришли.
Наряд прибыл быстро, в полной экипировке, в бронежилетах, с автоматами, только что не в касках. С грохотом распахнув двери, ловко и профессионально заломали руки преступникам, выполнили еще какие-то формальности и на прощание громко, на весь зал, сказали:
- Да, чуть не забыли! Девочки, спасибо вам большое за звонок!

НАЧАЛО.

Круглые даты сами по себе ничем не отличаются от квадратных, но всегда предлагают остановиться, посмотреть назад и сделать какие-нибудь глубокомысленные выводы. Тридцать лет назад на моём тяжёлом авианосном крейсере "Минск" взвился Военно-морской Флаг СССР, и произошло таинство рождения военного корабля. Вроде, всё как и вчера: гражданских на борту не меньше экипажа, непрекращающийся грохот всевозможных долбодробительных пневмоустройств, постоянно преследующий запах краски и растворителя, построения, поверки, планы и итоги соцсоревнования, - но это уже совершенно другой корабль. Наш... Мой...
На причале тысячи заводчан провожают своё детище. И нас...
Звуки оркестра заглушает величественный рёв плавно отходящего под буксирами крейсера. Совсем скоро Бугско-Днепровсколиманский канал и свой первый ход. Грудь распирает от гордости, и здесь наяву всеми клетками своего организма ощущаешь прописную истину: любая кругосветка начинается с первого шага...
Но то, что к этому первому шагу пришлось идти почти два года, и зачастую почему-то в обратную сторону, конечно, привносит горький привкус в праздничные размышления. Тем не менее прошедшее время позволяет великодушно относиться с несправедливостям судьбы, часто имеющим фамилию, имя, отчество, и к себе самому, наломавшему столько дров, которых с лихвой будет достаточно для всех грядущих служебных костров...

"Минск" начинался на Северном флоте. Каждый, кому довелось вписать своё имя в историю корабля, прошёл свой единственный и неповторимый путь к нему.
Призрак славного предшественника - тяжёлого авианосного крейсера "Киев" - незримо присутствовал как в предродовых схватках, так и при рождении и первых шагах экипажа.
Не забыть странное, неизведанное ранее ощущение, когда из-за острова Сального показалась нереальная громада надстройки первого отечественного авианосца, а небо Североморска с рёвом прочертила пара ЯКов.
В кают-компаниях Атлантической эскадры живо обсуждались достоинства и недостатки этого суперкорабля, обсасывались невероятные истории, регулярно поставляемые сарафанным радио. Что там было правдой, а что флотским фольклором, теперь уже не важно, но комплектование экипажа на волне этих "страшилок" шло непросто. К тому же пример "Киева" показывал, что строительство и сдача будут долгими, а упорно ходившие слухи о том, что после всех семейных, бытовых и финансовых неурядиц "очень повезёт, и дорога приведёт на Тихоокеаский флот", подталкивали мозг к простой, может, не очень мужественной мысли: пусть повезёт другому.
На флоте все знали, что командир крейсера "Мурманск" капитан 2 ранга Гокинаев уже назначен командиром второго авианосца, и к нему начали постепенно прибывать выпускники академии, Классов, офицеры и мичманы с ремонтирующихся в Мурманске, Николаеве, Кронштадте кораблей. Маховик создания экипажа неумолимо раскручивался, инквизиторские методы комплектования изобиловали всё новыми сатанинскими находками и выходками кадровых органов.
Приказ о назначении командира группы управления главного комплекса был подписан в день и час, когда он лежал на операционном столе по поводу аппендектомии, о чём больной, естественно, не подозревал. Меня, прослужившего на Севере меньше года после первой новостройки - большого противолодочного корабля - в конце мая 1976 года вызвали на собеседование в кадры эскадры - простите за каламбур. Совершенно непонятно, зачем я страстно излагал кадровику всё, что думаю о кадрах и о нём лично, если, как затем оказалось, приказ о моём назначении был подписан ещё два месяца назад в марте. Это было платой за лейтенантское фрондёрство, за недооценнённую автором песенную строчку: сбережёт идеологию пограничный наряд.
Авиационным техникам обещали, что, в отличие от флотских, не сходящих неделями на берег, на корабле они будут находиться только с восьми до семнадцати и ни цента больше. А первичные категории у всех будут майорскими.
Не могу забыть группу выпускников училищ 1976 года возле штабного домика эскадры, встречавших получившего назначение друга.
- Ну что, "Минск"?
- Пронесло! К Гокинаеву назначили - в/ч 69133.
Затем последовала череда событий, до сих пор не поддающихся здравому смыслу и логическому осмыслению:
- переезд нескольких сотен офицеров, мичманов и матросов в Николаев;
- героический бросок экипажа в Севастополь на борт "Киева";
- поспешное отступление на плавбазу "Виктор Котельников";
- паническое бегство обратно в Николаев;
- месяц неопределённости, разрешившийся приказанием на отъезд большей части офицеров и мичманов назад в Североморск.
А многие приехали в Николаев с семьями, сдав жильё, отправив нехитрые пожитки контейнером, распродав по дешёвке домашнюю утварь. И вдруг - обратная дорога. Зачем уезжаем, на сколько - военная тайна.
Одним из первых вопросов в Североморске был: как платить? "Полярка"-то обнулилась! Для её восстановления и получения первых денег после возвращения потребовалось три месяца. Вернувшись с жалкими остатками южного жалования, сотни полторы офицеров, мичманов и членов их семей хорошо просматриваемые из всех окон штаба Северного флота, на виду у всех политических и особых отделов более трёх месяцев перезанимали деньги у знакомых, и позабыв о флотской гордости, рассылали во все концы Союза письма и телеграммы с мольбами о помощи.
Кое-кто, прочтя эти строки в начале двадцать первого века, сплюнет через губу: "Па-а-думаешь, три месяца! Да недавно и по году..." Спорить и доказывать что-то - бесполезно и унизительно. Каждое время имеет свои цвет, запах, мелодию и многие другие детали, навечно застрявшие в мозгу. И только они, как опорные сигналы Шаталова, при необходимости способны ассоциативно вернуть нас к чувствам, которые мы испытывали при различных печалях и радостях. И только они, извлечённые таким способом, и будут правдой. А как относиться к этой правде - это уже дело каждого.
То было время расцвета застоя, отличительная особенность которого - уверенность в завтрашнем дне - для меня была сродни наличию гирокомпаса на корабле. Бросив даже мимолётный взгляд на картушку любого из его многочисленных репитеров, при любых неудачах и промахах можно было снова нащупать точку отсчёта и проложить из неё курс в сторону успеха.
И вот-те нате: гирокомпас вышел из меридиана! Это было чудовищной, нелепой - но правдой. И это могло произойти, теперь уже очевидно, когда угодно. Та обида двадцатипятилетнего офицера до сих пор со мной. И она не имеет никакого отношения к "...тяготам и лишениям...", ну, и уж никак не к деньгам. В душе окончательно оформилась внутренняя теория параллельных флотов. Я продолжил службу в своём виртуальном (хоть так тогда и не говорили) Флоте, где сам подбирал команду, с которой хотел бы служить, сам себе назначал командиров, сам давал оценки событиям и людям, принимал решения, не всегда согласующиеся с направляющими директивами. На этом Флоте я служу до сих пор. Уже вижу некоторые сожалеющие взгляды с чётко поставленным диагнозом: вяло текущая ш... Пользуясь правом экстерриториальности своего Флота - no comments!
Именно здесь я подвожу черту под своим началом "Минска". Оно имеет чёткую дату - ноябрь 1976 года.
На корабль привезли невероятное количество денег. Лейтенант Медведев добровольно бросился на амбразуру кассы, заменив дезертировавшего штатного финансиста, у которого "съехала крыша" от такого количества казначейских билетов. Раздача денег проходила в экстремальных условиях под вой и причитания обезумевшей толпы в чёрной униформе. В результате добрый Володя Медведев выдал лейтенанту (фамилию помню) пачку "четвертных" вместо пятирублёвок. Товарищ благородно "не заметил" подаренную ему дополнительную сумму в размере полугодового жалования и последовал на выход. И только через несколько минут на подсознании у квазифинансиста раздался сигнал тревоги, бросивший его без шинели и головного убора через морозно-снежную круговерть полярной ночи в погоню за негодяем, уже миновавшим к тому времени КПП. Восстановив справедливость в районе памятника Неизвестному Матросу, Володя получил новый сигнал от подсознания: в каюте без присмотра осталась сумма денег в размере лет десяти-двенадцати строгого режима с конфискацией...
Счастливое окончание этой грустной истории не могло не принести массу положительных эмоций: были осчастливлены кредиторы, дети вспомнили вкус шоколада, а мамы запах косметики, папы несказанно гордились вновь обретённой ролью кормильца семьи. Конечно, у одиноких военморов родилось огромное количество весёлых - и не очень - историй, большинство из которых начинались или заканчивались в- или после ресторанов "Океан" и "Чайка", добившихся значительного перевыполнения плана в этом месяце. Но к теме данного повествования это уже не имеет никакого отношения.
Начало кончилось!

СТАЖИРОВКА ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ.

Под этим кодовым названием скрывалось время ожидания новой отправки экипажа “Минска“ из Североморска в Николаев, сроки которой являли собой top secret для всех разведок мира по той лишь причине, что никто в Советском Союзе не знал, когда это произойдёт.

1. У трансформаторной будки.

Часть экипажа вначале находилась на “Киеве“, а другая, более многочисленная, была разбросана по кораблям эскадры. Осенью 1976-го и весной 1977-го под традиционную ”Славянку” мы увольняли в запас личный состав срочной службы, прошедший “стажировку по специальности“, но так никогда и не увидевший такр проекта 1143. Заодно принимали молодое пополнение.
Ежедневно у трансформаторной будки в районе третьего причала происходило ритуальное построение офицеров и мичманов, которое после часового ритуального “дёра“ заканчивалось ритуальным кличем: “Начать работы и занятия по планам командиров боевых частей и начальников служб!“. Иногда после этого из строя раздавался жалобный мичманский всхлип: ”Ну, не хочу я больше спать”, - хотя большинство относилось к данной ситуации философски, как к неизбежной. “Безлошадные“ решали вопрос предстоящего поправления здоровья и поиска относительно комфортабельной и безопасной лёжки. Остальные шли к личному составу руководить процессами запоминания военной присяги наизусть или изучения военно-морских сил очередного недоразвитого государства,
Доминиканской республики, например.
Как-то старший помощник командира, не сориентировавшись во времени и пространстве, внезапно (в особенности для себя) выплыл перед строем из-за этой самой пресловутой трансформаторной будки. Помощник молодцевато произвёл доклад о том, что на тяжёлом авианосном крейсере ничего не произошло, и старпому ничего и не оставалось, как поздороваться со строем и произнести ритуальную фразу, о которой говорилось выше. Чтобы ни у кого не закралось никаких незрелых мыслей по поводу его руководящей роли в реализации выполнения суточного плана боевой подготовки, он произнёс: “Я сейчас убываю в штаб флота для решения вопросов по дальнейшим перспективам нашего экипажа...“ Фраза не была закончена из-за зловредного хихиканья подавляющей части строя. Багряно-красные шрамы пролежнего типа на щеке ещё можно было при определённом напряжении воли выдержать, но вот неу...(в общем, невероят...)...ные клетчатые мятые штаны цвета “кофе с молоком“ приводили к мысли, что старпом тоже когда-то был лейтенантом. Николай Петрович виртуозно владел военно-морскими диалектами великого и могучего, но сегодня, очевидно, был не в форме, и его реакция на невоспитанность подчинённых оказалась вялой и неубедительной:
- Прекратить разговоры в строю! Убываю в штаб флота по “штату“, потому что сегодня вторник - день боевой подготовки. Р-р-разойдись!



2. На КП Атлантической эскадры.

Со временем разлагающее эскадронские устои броуновское движение “стажирующихся по специальности” начало раздражать командование, и у кого-то созрела оригинальная мысль: ”Их необходимо привлекать!” И тут началось: старшинство на автомашинах, гарнизонные караулы, руководство всевозможными погрузками и разгрузками прдовольствия, командировки по всему Советскому Союзу в поисках кандидатов в мичманы, сопровождение команд новобранцев, выполнение личных поручений тех, кто имел право их поручать, и прочая, и прочая, и прочая...
Особой страницей этой славной инициативы явилось привлечение некоторых из нас к несению оперативного и распорядительного дежурств на различных пунктах управления Атлантической эскадры. Расположение звёзд в описываемую историческую эпоху привело к тому, что наши дежурства не были отмечены в анналах истории аварийности флота. Однако предпосылки к этому, не восстановленные нервные клетки начальников и оперативных в преломлении через призму абсурда с юмористическими оттенками (или наоборот) - до сих пор вспоминаются при каждой новой встрече

Меня и моего друга начхима Серёгу после сдачи зачётов привлекли к несению службы старшими помощниками оперативного дежурного эскадры. Это было вынужденной мерой, так как значительная часть штаба на “Киеве” ушла в Белое море. КП эскадры располагался на плавбазе “Волга“, стоявшей на почти вечной стоянке у третьего причала.
Среди оперативных особо выделялся родной брат самого главного политработника ВМФ. Пятидесятишестилетний морячило имел импозантную внешность с первой страницы “Крокодила“ и полную независимость.
- Товарищ капитан 1 ранга! Оперативный флота приглашает вас к аппарату!
- Да пошли ты его на..!
Мне, старшему лейтенанту, приходилось затем решать сложное уравнение с двумя неизвестными: во-первых, необходимо было придумать правдоподобнейшую героическую историю о том, почему мой оперативный не может подойти к аппарату, а во-вторых - аргументировано объяснить Юрию Максимовичу, почему я не выполнил его приказание и не послал оперативного Северного флота на...
Всегда было приятно, подняв трубку трезвонившего телефона наигранно-уставшим голосом представиться: “Союз-3“ у аппарата“. Правда, это был позывной оперативного, а не старпома, и не гоже этим позывным было щеголять по городской АТС, но тем не менее...
Однажды начхим по этому телефону так и представился:
- “Союз-3“ у аппарата, слушаю вас.
- Сообщите настоящие запасы такр “Киев“.
Начхим достал оперативную сводку и бодро зашелестел:
- топливо...
- масло...
- вода котельная...питьевая...
Когда заканчивалось чтение наличия боезапаса и на очереди стоял план боевой подготовки, у очнувшегося оперативного пробудился заметный интерес к происходящему.
- Старпом, а кому вы всё это по городскому телефону докладываете?
- Не знаю, товарищ оперативный. Он не представился.
- ...мать!!!пошёл...чтоб ни ногой!!!... ... ... ...
Но насовсем Серёгу отстранили в другой раз. Сделал это командир эскадры Виталий Иванович Зуб, которого искренно обожали и на кораблях, и в штабе.
Вначале комэска позабавил наш крейсерский дирижёр Паша Бондарь. Паше было за тридцать, он уже был лейтенантом. Мы не знали, что помощник командующего Балтийским флотом контр-адмирал Бондарь, который был старше Паши на лет двадцать пять - это его родной брат. Командир эскадры покидал борт “Волги“, уже прозвучала команда “Смирно!“, заставшая на причале у трапа начальника штаба эскадры контр-адмирала Гусева и группу офицеров будущего “Минска“. Сбежав на причал, вице-адмирал Зуб двинулся в сторону начальника штаба.
- Ну, здравствуйте, Павел Петрович!
В мгновение ока между адмиралами оказался наш дирижёр (естественно, Павел Петрович), и с воодушевлением начал трясти царственную руку.
- Здравия желаю, товарищ вице-адмирал!
- ?????? - по-другому выразить воцарившуюся паузу не получается.
Паша нам затем долго объяснял, что они у брата встречались с Зубом в семейной обстановке, когда будущему дирижёру было лет десять. Он был уверен, что комэск его узнал и даже вспомнил имя-отчество.

Но за что же всё-таки был навсегда отстранён от почётного дежурства химик.
Действовал сигнал “Ветер-раз“. Ничего не было видно от снежных зарядов даже под лампочками на шкафутах, выл ветер в снастях, выло всё рейдовое оборудование так, что становилось не по себе.
- Оперативный!
- Есть, старпом! - чётко ответил по “Каштану“ командиру эскадры Серёга.
- Посмотрите, ждёт ли меня машина, которую я приказал подать к причалу к этому времени?
- Так точно, ждёт! - ответ последовал влёт.
Через минут десять в рубку оперативного ввалился, походивший на Санта Клауса, совершившего по этой погоде пеший переход из Лапландии в главную базу Северного флота, командир эскадры.
- Покажите мне этого мудойога! Объясните ваши действия!!!
- Товарищ вице-адмирал, я думал... что если вы сам лично приказали...то...это... значит, ну... машину само собой должны были подать.

А вскоре и я уже не появлялся на командном пункте эскадры.
Во время обеда запищал ЗАСовский аппарат, который поведал пренеприятнейшую новость:
- У аппарата Командующий Северным флотом.
Я представился.
- Кто старший на КП?
Оглядев помещение ходовой рубки плавбазы “Волга“ и убедившись, что кроме меня там никого нет, я произнёс всего лишь одну букву, единственную из всех, которую нельзя было ни при каких условиях произносить.
- Я.
- Ваша должность?
- Командир группы управления ракетным оружием N 2 такр “Минск“.
Тот, кто понял смысл этого диалога, прекрасно представляет, что услышал от комфлота комэск, как он затем этот разговор со своими комментариями отрепетовал оперативному, а что касается меня - то зачем о грустном.
Простите нас всех, товарищ вице-адмирал!

БАНДИТСКИЙ ВОДОПОЙ.

Строительство авианосца и его приём от промышленности - мероприятие для экипажа энерго- и времязатратное, а значит, необходимо было срастись с городом корабелов и полюбить его. Но для начала город необходимо было хотя бы немного изучить, отойдя от приобретённых экспресс-стереотипов: пляжи, дiвчата, пивной рай, вулиця Радяньська с её пансионатами для полёта плоти и её последующего уничтожения.
Один из районов Николаева с характерно ассоциативным названием (для возвращающегося утром на крейсер офицера) - Водопой - имел сплошь частную застройку, где все улицы назывались Продольными и Поперечными с добавлением порядкового номера. Так случилось, что в этом районе до призыва на службу проживал матрос химической службы крейсера "Минск" Малицкий с родителями. Далее следует цепь, ну, совершенно случайных совпадений: мансарда в этом доме была совершенно свободной; начальник химической службы разрывался в поисках квартиры для семьи; матрос Малицкий желал чаще, чем было положено, ходить в увольнение; последнего так же страстно желали и его родители. Все эти проблемы сами собой разрешились, стоило только блефующему начхиму не устоять перед их просьбами и однажды "на время поиска квартиры" поселиться в мансарде.
От автобусной остановки до дома приходилось идти пешком по тёмным закоулкам в условиях предполагаемой высокой криминогенности.
- Как только попросят закурить, бей в торец и беги, - такие и подобные советы начхим Серёга получал от крупных специалистов почти ежедневно.
Впоследствии на заводе специально для него был изготовлен "шутильник" - алюминиевая трубка, залитая свинцом. Завёрнутая в свежую газету "Флаг Родины", она вселяла некоторую уверенность в сознание ночного странника.

Если так долго стремишься к мечте, она обязательно становится явью. И вот однажды в темноте от группы громко разговаривающих молодых людей отделился парень в белой рубашке.
- Извините, не будете ли вы так любезны, одолжить сигарету?
Прямой справа ошеломил просившего, а остолбеневший от собственной храбрости начхим, не исполнивший вторую заповедь - бежать - судорожно, теряясь в сомнениях, анализировал ситуацию.
- А парни-то, вроде, хорошие. Лучше бы я честно сказал, что не курю...
Затем они все вместе пили пиво, ставили обоим пострадавшим холодные компрессы для остановки носового кровотечения, делились рецептами отстирывания испорченных пятнами крови рубашек, на чём свет кляли распоясавшихся хулиганов. Парни, действительно, оказались хорошими.

Иногда мы навещали этот дом своей компанией. Там было уютно и зелено. Прямо через окно можно было закусывать сочным виноградом. Хозяева относились к нам с искренней доброжелательностью. В знак благодарности мы наперебой освещали успехи их сына в боевой и политической подготовке, рассматривали и, прицокивая языками, восхищались хозяйской "Победой".
Однажды, помощнику командира по снабжению Гене Олькову - ну, срочно! - потребовалось позвонить "двоюродной сеструхе". Время было позднее, ближайший телефон-автомат располагался далеко, район был неспокойным. Сопровождать Гену вызвался офицер радиотехнической службы - на голову ниже, но значительно шире в плечах. Вернулись они через минут сорок ещё более нетверёзыми, чем, когда уходили. Двигались в обнимку, исполняя какую-то маршеобразную песню. Левая кисть Олькова была обмотана белым окровавленным форменным шарфиком, а РТСовец освещал путь лиловой фарой под правым глазом, опиравшейся на распухший и чуть подёрнутый набок нос.
- Наших бьют!
Возникшее желание в отместку тут же "отоварить" всех зарвавшихся местных, мгновенно улетучилось, как только была услышана и прочувствована эта грустная и одновременно невероятно весёлая история.
Итак, покадровый сценарий.

Гена Ольков звонит из будки по телефону, стоя лицом к открытой двери.
Телефонная рубка в правой руке.
Пальцы левой руки в ЩЕЛИ между открытой дверью и корпусом будки.
РТСовцу, по причите собственного благородства оторванному от праздничного стола, со временем надоедает слушать эту примитивную болтовню.
С негодованием он захлопывает дверь телефонной будки, в которой, как обычно, отсутствует стекло.
Издавая душераздирающий вопль, помощник по снабжению рефлекторно проводит правый прямой (с зажатой в руке телефонной трубкой) в открытое табло не готового к такому развитию событий РТСовца.

Взаимные претензии.
Осознание.
Самобичевание.
Примирение через употребление.

Не ходи, пока живой,
На бандитский Водопой.
А коль встретятся враги,
Бей и сразу же беги!