День "Женской боевой славы"

Случилась эта история в небольшом эстонском посёлке аккурат 8 марта. Для того, что-бы лучше понять ситуацию, заглянем на несколько дней назад. В круглосуточный магазинчик торгующий алкоголем звалились два нарика, и угрожая продавщице ножом забрали всю кассу. В связи с этим продавщицам выдали газовый балончик и на выходные посадили "усиленный наряд", вместо одной продавщицы - две, а так-же строго поинструктировали - немедленно нажимать кнопку тревоги в случаи опасности.
Итак, 8 марта, пол-второго ночи. С этого самого магазинчика на пульт поступил сигнал тревоги. Прибывший через несколько минут на место экипаж охранной фирмы, обнаружил двух громко верещащих женщин, которые сидели верхом на залитом кровью мужичке. Рядом валялся револьвер. Быстренько застегнув на нём наручники, охранник срочно стал вызывать скорую, ибо помещение напоминало бойню - и стены, и пол - всё в крови. Женщины то-же выглядели не лучшим образом и визжали не переставая. Прибывшая на место скорая констатировала - раненых нет, а то что охранник принял за кровь - просто вино. Получив по успокоительному уколу, барышни рассказали следущую историю.

Тиина и Релика слегка отметили Международный Женский День, благо наплыв клиентов давно иссяк. Сидели мирно за прилавком и беседовали о своём, о женском. Тиина, пережившее недавнее ограбление, откровенно радовалась, что не пришлось ночью сидеть одной.
Тут дверь распахнулась и в магазин влетели два мужика в масках, у одного в руках был револьвер.
Вооружённый грабитель прорычал "Кассу, живо !"
Релика немедленно выпустила ему в лицо весь газовый балон, а Тиина, у которой случилась истерика, начала метать в преступников бутылки с "Монастырской избой", благо их под рукой было много. Невооружённый разбойник сразу метнулся за дверь и задал стрекача. Второму пришлось хуже. Пытаясь спастись от свистящих снарядов, он прижался к стенке, уронил револьвер и закрыл голову руками. Это его и спасло. Две бутылки пришлись ему в корпус, и еще четыре разбились об стенку над его головой. Барышни набросились на него, сели с верху и принялись вопить во все легкие. Кто из них вызвал охрану, они так и не вспомнили.
ЗЫ: Когда с мерзавца сняли маску, выяснилось, что именно он и грабил Тиину в прошлый раз. Револьвер оказаля незаряженным, да еще и пневматическим.
ЗЗЫ: А еще говорят, что эстонкам темперамента не хватает:))

А за всю историю - зуб даю. Магазин в ста метрах от моего дома, да я еще в ту ночь дежурил и рапорт о проишествии начальству отсылал.

Не так идем, как ветер дует, а как паруса ставим

Роберт Фултон - отец парохода - не ведал, что творил. Его авантюрный гений дал дорогу 'айронклэдам': паровым мониторам, дредноутам, броненосцам и крейсерам - монстрам, жадно раздававшимся в длину и ширину и требующим новых 'жертв': все большего количества угля и чернеющих от их копоти парусов.
- Уберите их, - раздраженно говорили машины в сторону увядающей парусной оснастки.
- Зачем Вам бом - брамселя? Отдайте их ящики под уголь! - шипели форсунки.
- Да, да… И последний фок тоже снимайте. Он тормозит наше движение вперед! - визжали редукторы.
- Кливера почему еще тут? Вы не поняли! Мы - двигатели цивилизации. Дайте время, летать скоро будем! И не на привязи как ЭТИ безродные тряпки. Наш отец - Фултон, а у парусов кто? Неизвестный дикарь?
- И мачты? Их... тоже ... пилить?
- Оставьте пока. Может пригодятся ... Да, бушприт срубите - это теперь не модный аксессуар.
И низвергнуты были марсовые в кочегарки. Имя им теперь - механики. Но и они иногда продолжают вспоминать о Парусе. С надеждой… Потому и говорят до сих пор 'I'm sailing' (Иду под парусами) чаще, чем 'I'm steaming' (Иду под паром).

9 градусов 30 минут северной широты 167 градусов 30 минут восточной долготы - точка в Тихом океане, у которой хотя бы один раз побывал каждый корабль нашей бригады. Причина не в том, что это место отдания флотских почестей, хотя на дне лежит семь японских 'Мару', потопленных в годы Второй Мировой, и даже тяжелый немецкий крейсер 'Prinz Eugen', славно сражавшийся с британскими 'Худом' и 'Принцом Уэлльским', но ставший жертвой ядерных испытаний 1946 года. Причина даже не в том, что здесь шикарное место для рыбалки и загара. Атолл Кваджалейн - парадиз на Земле, искрящийся разметанными в океане бусинками ожерелья красавицы Льен - 96 коралловыми островками, помнящими легкую походку этой сказочной феи, перепрыгивавшей с Эбадона на Табик и с Бигеля на Омелек. Но сказке всегда приходит конец. Атолл остался раем, но раем падшим, соответствующим другой легенде - о демоне острова Адри, сожравшем детей Ликитуту, старухи-матери с острова Эбадон. Современного демона зовут мистер 'Минитмен'. Он более грозен, чем пращур; он летает быстрее звука и извергает огонь, он межконтинентально - баллистический. Ради встречи с ним мы и ходили в эти края, чтобы однажды, пролежав в дрейфе неделю - другую, увидеть его и ужаснуться. Не из космоса, а почти из-за ночного горизонта, с шипением появляются его две первые горящие головы, освещая острова Рой и Намур. И вдруг, обгоняя их в стремительном змеином броске, появляется третья, взбивая спящую лагуну Кваджалейна. Никогда в жизни не видел ничего более красивого и страшного. В голове еще долго звучит Вагнер ... Ждешь включения света после окончания сеанса фантастического фильма, но он не включается ... Грустно ... Жутко. Не хотел бы больше туда…





Но были корабли, которые ходили в этот район как на работу. Их было два близнеца, поэтому объединю их названия в одно - 'Заморье'.
'Заморье' - крупный корабль, созданный на базе океанского рыболовецкого траулера, коробка (именно почти прямоугольная коробка) с высокими бортами и развитой до неуклюжести надстройкой. Приводилась в движение эта махина единственным двигателем и винтом, что являлось причиной нежелания многих служить на нем - и так в море полно опасностей.
Уходя на боевую службу, 'Заморье' долго шаркало двенадцатиузловым ходом до Маршалловых островов. Придя, ложилось в дрейф у 'ног' атолла Меньшикова (так назывался в 19 веке Кваджалейн) и начинало шестимесячную работу - слежение за деятельностью американского Тихоокеанского ракетного полигона, простирающегося на 4000 км от авиабазы Ванденберг в Калифорнии.
Внешне это было мирно лежащее в дрейфе судно, за многие годы ставшее привычным атрибутом местного пейзажа. Что творилось внутри его? Об этом расскажут позже - лет через 30 - 50.
Но что - то можно уже сегодня - о 'романтике' его походов.
Лежа на линии Рой - Намур, 'Заморье' тяжело дышало: тяжело дышал и его экипаж, знающий только 'рашн кондишн' - кусок картона в иллюминаторе и вентилятор, бесцельно вдувающий внутрь 'плазму' экваториального бриза, сипела и машина корабля, потеющая от адской влажности. Матросы в кубриках вообще не дышали - их иллюминаторы были заварены во время последнего заводского ремонта - валкий корпус имел тенденцию черпать воду бортом. Изыски райской службы!
Но в один из дней конца семидесятых годов их райская служба чуть не превратилась в рабскую. Как всегда шутили члены экипажа 'Заморья', главное в их походах было 'не стать рабами, окучивающими пальмы Кваджа'. Сглазили!
В тот день, дав ход, корабль намеревался отскочить подальше от территориальных вод атолла, к которому его, лежащего в дрейфе, несло. Но неожиданно корабль передернуло от сильного удара и вибрации - полетел распределительный вал главного и единственного двигателя!
Паники не было, так как расстояние до тервод было еще приличным. Пока механики разбирали двигатель, решили спустить рабочий катер и взять 'Заморье' на буксир. Тщетно! Сообщив командованию флота, стали готовиться к возможному уничтожению документов и аппаратуры и оставлению корабля на плотах и шлюпках, зная, что в полете находится бомбардировщик ТУ -95, получивший задание потопить его, если ремонт окажется невозможным.
Тогда то и вспомнили о парусе! Командир приказал достать все брезентовые чехлы и вешать их на мачты, ловя отжимной ветер. И это помогло - 'Заморье' потянуло от рифов, но ... уже через территориальные воды, в которых недоуменно паслись два американских фрегата, катер береговой охраны и срочно вызванный морской буксир, предлагающий помощь. От помощи отказались - кто его знает, что у них на уме? А тут еще и механики дали ход, заварив треснувший вал. Кораблю хватило тех нескольких минут, пока машина не сломалась окончательно, чтобы отскочить от Кваджалейна и начать дрейф в сторону экватора. Через пару недель к ним прибежал наш морской буксир и, взяв за ноздрю, отбуксировал 'Заморье' во Владивосток.

- Сорри! - только и сказал бы Фултон.

История сия приключилась на сборах, когда нас, будущих ахвицеров ПВО, отправили на сборы в славный город Ангарск. Добро бы в сам Ангарск - а то в какой-то заштатный дивизион, куда не доплыть пароходу и не дойти пешеходу. Удаленность оного дивизиона от центров мировой цивилизации и явилась одной из пружин происшедшего. Как оказалось после нашего прибытия в часть, к этому самому прибытию эта самая часть абсолютно не готова. Там не было НИ-ЧЕ-ГО!!! Кроме свободной казармы. Как нас там одели и какую пусковую С-75 определили для тренировок - это отдельная песня. Наш рассказ о высоком - о кухне. Она, ессно, тоже "не была готова", посему жрали мы что попало. Командование, тем не менее, бдело и пеклось о благе людей государевых, и дело было исправлено. За одним небольшим недоразумением. "Бацильник", выделенный для приготовления студенческого корма, был грязен и жирен настолько, что уму нерастяжимо. В нем, наверное, хранили сырую нефть в смеси с эпоксидкой. Поход в деревню за каким-либо порошком или еще чем-то подобным захлебнулся быстро - машину не дали (она вообще куда-либо ездила по случаю больших стихийных бедствий), а топать по жаре 15 кэмэ желающих не нашлось. Тем не менее - "чтобы к утру блестело". У двух умельцев, поставленных на это дело, мысль работала как надо. ПРОЖЕЧЬ КОТЕЛ (т.е. выжечь из него весь сифак)! Эксперимент с бензином результатов не дал - уж очень могуч был сифак, гнездившийся в котле. Тут один из двух "быстрых разумом невтонов" вспомнил, что "мы, блин ракетчики". Не знаю, как уж они смогли, но смогли-таки! Было раздобыто примерно ведро горючего и (как потом выяснилось) здоровая кружка окислителя, который представляет собой не что-нибудь, а МЕЛАНЖ (!). НА землю поставили ведро с горючим, как-то там присобачили кружку с окислителем, И НАКРЫЛИ ВСЕ ЭТО КОТЛОМ (чтобы, типа, жар не пропадал зря)! Путем несложных манипуляций типа палочек-веревочек система была изготовлена к запуску и тут...Далее - личные впечатления. Мне аккурат в ту пору понадобилось до ветру. Таким образом, именно малой нужде я обязан одним из самых ярких воспоминаний. Итак: во глубокой и темной ночи раздался БОЛЬШОЙ БУМ!!!
Вослед за этим мои офигевшие глаза узрили ВОЗНЕСЕНИЕ БАЦИЛЬНИКА, который яко колесница господня устремился к ночным созвездиям прямо сквозь крышу подсобного сарайчика, где пребывал "до того как". И бысть столп огненный, и стонала земля голосами разными, преимущественно ненормативного характера. И упадоша бацильник на сыру мать-землю, и расколошася на части мелкие, и приключися утром построение с большим анальным сексом. Правда кончилось все относительно благополучно - бацильник нам нашли другой, и терли мы его "с усердьем очень смелым и с помощью воды". И оттерли-таки. Кушать-то хотелось...

Председателем пионерского отряда имени товарища Сталина мог быть только Ваня Клименко.
Во-первых, он был очень правильный мальчик - отличник, Ворошиловский стрелок, член кружка авиамоделизма. Кроме того Ваня имел звонкий голос, которым красиво докладывал на линейке с особым ударением на имя вождя.
И самое главное - Ваня был сыном директора танко-ремонтного завода, при котором, собственно, и был пионерлагерь 'Чайка'.
Поэтому каждый вечер на все окрестности лагеря разносился звонкий голосок: 'Товарищ председатель дружины! Первый отряд имени товарища... СТАЛИНА... на вечернюю линейку построен!'
Но однажды с Иваном случилась неприятность.
Все шло как всегда. Вечерняя линейка. Горны и барабаны. Красное знамя дружины. Доклады с отданием пионерского салюта.
И вот, когда Иван дошел до самой патетической части своего доклада - имени лучшего друга физкультурников - неожиданно для всех, в том числе и для самого себя, Ваня громко и внятно пукнул.
Проишествие прошло в основном незамеченым, хотя по нахмуренному лицу директора пионерлагеря Василия Степановича было видно, что он неподобающий звук услышал.
В общем, все воспитанно сделали вид, что ничего не заметили.
И надо же было такому случиться, что через несколько дней история повторилась точь-в-точь! И снова пукание было связано с именем вождя! И что самое старшное - теперь все дети это слышали и даже - о, ужас - смеялись!
Надо было что-то срочно предпринимать. И вечером того-же дня Василиий Степанович собрал в своем кабинете руководство лагеря.
-Товарищи! Все вы знаете, по какому поводу я вас собрал... - строго начал директор.
-Да гнать его надо из председателей отряда! С позором, в три шеи! - с коммунистическим запалом перебил начальника старший воспитатель Виктор Тимофеевич, по прозвищу 'Мыло'.
'Или подставить меня хочет, или полный тупица' - подумал директор, покосившись на Мыло, и продолжил:
-Товарищи... Трогать Ваню нельзя никоим образом - директор многозначительно показал пальцем вверх - Но делать что-то с ним надо. Поэтому я слушаю ваши предложения.
-Тогда хотя-бы выговор.. - тихо сказал сникший воспитатель.
'Тупица непроходимый' - сделал вывод Степаныч.
-Может я с ним поделаю какие-нибудь упражнения для укрепления мышц паха? - сказал красавчик физрук Гена.
-Да затычку ему в жопу надо засунуть! -буркнул из угла завхоз Егорыч.
-Или вон Ольга Владимировна ему лекарства какие-то от этого даст! - продолжил свою мысль Гена.
При слове 'даст' Ольга Владимировна, молодая врачиха, посмотрела на Гену, покраснела и тихо сказала:
-Нету лекарств ОТ этого, есть ДЛЯ этого...
'Что-ж ты, милая, краснеешь, и так все знают, что вы с Генкой каждую ночь в дальней беседке трахаетесь...' - подумал директор.
-Пурген, что-ли? - подал голос завхоз.
В это время за столом встала и хорошо поставленным голосом заговорила старшая пионервожатая Зина:
-Предлагаю провести с пионером Клименко воспитательную беседу на тему 'Культура поведения советского пионера в общественном месте'!
Василий Степанович глубоко вздохнул и безнадежно сказал:
-Хорошо, Зина, вот ты этим и займешься...
-С задницей воспитательную работу можно только ремнем проводить! - опять прокомментировал из угла Егорыч.
-Егорыч! Что ты все из своего угла всех подначиваешь! -не выдержал директор - У тебя-то самого какие будут предложения?!
Егорыч, как будто только и ждал этого момента, сорвался со своего стула, бросил на стол какую-то бумажку и, опершись о стол двумя руками, горячо заговорил:
-Да хули там, извините за выражение, думать! Ведь все предельно ясно! Он когда у нас пердел - в понедельник и четверг? Да?! Значит следующий пёрд будет в субботу!
-Почему?.. -удивленно спросил директор.
-Да потому, что в эти дни у нас на ужин гороховая каша! - победно воскликнул Егорыч, указал на свою бумажонку с надписью 'Меню' и продолжил - Теперь пусть Владимировна ему какой-нибудь диагноз поставит, диету назначит и в эти дни кормить его манной кашей. Всё! Вот такие мои предложения.
-Ну ты, Егорыч, умище народный! - радостно сказал директор.
И подумал: 'А ведь спас!'.
'Сука!' - подумал старший воспитатель.
'Лишь бы муж не узнал!' - подумала Ольга Владимировна.
'А кладовщицу завтра трахну прямо на складе!' - подумал физрук.
Старшая пионервожатая уже составляла план воспитательной беседы.

Когда все стали расходиться, директор попросил Егорыча задержаться.
Оставшись с ним вдвоем и заперев дверь, Степаны открыл свой сейф, достал оттуда почти полную бутылку спирта, тарелку с застывшими столовскими котлетами, полбуханки хлеба и два стакана.
Потом пододвинул бутылку к завхозу и сказал:
-Наливай, Егорыч. Заработал...

В. Хорошилов

Курить хочется!
Жара. Духота страшенная. Начало июля. Курить хочется!
Окно не открыть. Зарешечено. Кабинет на первом этаже. Старенький кондиционер давно и прочно не работает. Опять же по причине первоэтажности истыкан железными прутьями. Школьники пробовали на вандалоустойчивость, не иначе.
Ага. Вот и говорю, что курить хочется. Но нельзя. Идёт заседание медико-педагогической комиссии. Для тех, кто не в курсе, это такая хитрая комиссия, которая по разным показателям выносит решение по поводу первоклассников, которых надо отправлять в специальные школы, где преподавание ведётся в некотором облегчённом виде. Не тянут такие ребятишки общеобразовательную программу. Не дано.
Казалось бы, чего ещё надо. Есть медицинские обоснования, есть и педагогические наблюдения. Что уж ребёнка мучать? Нет. Самое основное - убедить родителей.
Ну, кто из мамочек и папочек согласится с тем, что их дитёныш не семи пядей во лбу?
А тут, жара…И курить хочется! И бесконечные разговоры, то интонационно взлетающие визгом пенопласта о стекло под потолок директорского кабинета, то мягко журчащие, убеждающе-успокаивающие. Глаз украдкой скользит по циферблату. Пятый час решаем. Троих убедили.
Секретарь спешно оформляет документы. Гулко шлёпает печатью по личным делам учеников.
Последний сидит родитель. Второй час уже сидит. Папаша мне кого-то здорово напоминает. Вот кого только? Рядом с ним мальчишка с упрямой соплёй на губе. Изредка стирает её ребром ладони. А она так же упрямо натекает снова. На то же место. Так же упрямо, как и отец пацана реагирует на происходящее.
Уже провели всякие доказательные тесты, натыкались пальцами в медкарту, исчерпали все доводы. Бесполезно! Отец только упрямо качает головой, выдавливает из себя:
- Не вижу причин для перевода сына из школы.
Тереблю в руках пачку сигарет. Курить-то хочется! Вытаскиваю сигарету. Ловлю неодобрительный взгляд медсестры. Достаю ещё одну. Потом высыпаю все оставшиеся на стол. Выкладываю их рядком одну за другой, всего семь штук, перед мальчишкой.
- Считай…
Пацан, шаркнув по сопливой губе ладонью, начинает тыкать пальцем в сигареты:
- Один, два, три…- задумывается, шевелит губами, единым шмыгом вгоняет новенькую блестящую соплю назад, продолжает, - четыре, пять…
Заканчивает счёт на семи и взглядывает на отца с долей сыновней гордости. Батя на седьмом небе, мол, погорел директор! Ага! Наша взяла!
Складываю из безнадёжно испорченных сигарет домик. Четыре на квадратик, две на крышу и последней, седьмой, переломленной усердным пальцем первоклассника, изображаю трубу. Так и кажется, что из неё сейчас же повалит ароматный табачный дым!
- Считай, - повторяю ученику.
Мальчишка озадаченно затекает тусклой соплёй. Понимаю его озабоченность, убираю трубу. Дроби-то они ещё не учили.
Лицо папаши наливается краснотой, пальцы на руках разлетаются веером:
- Мля…ты зачем их переставил. Как он теперь сосчитает?
**************************************************А курить-то как хочется!