Государственный Эрмитаж (сериал)

Август 1985 года.

Эта девушка тогда впервые появилась в нашей кампании. Я на неё сразу глаз положил, да только вот пришла-то она с Андреем. У нас как-то не принято было отбивать подруг у друзей, да и нигде это не принято.
Но приглядевшись, обнаружил, что они с Андреем очень похожи. "Сестра, наверное" - подумал я. Осторожно выяснил, что это в самом деле так. Это обстоятельство меня очень обрабовало, мои шансы сблизиться с ней резко возросли. И весь вечер не отходил от неё, да и она была не против моего общества. Потом мы всей кампанией завалились в дискотеку в парке Бабушкина, которую называли в народе "Сарай". Сорокалетние "старожилы" помнят его хорошо, потом он, к несчастью, сгорел.
После Сарая, когда возвращались обратно, мы с девушкой незаметно отделились и поехали ко мне в общагу.
По дороге всё время болтали и тут мне открылась тяжелая, мрачная правда. Недавно она была беременной, её плод заразился краснухой. Пришлось сделать операцию, плод спасти не удалось, сама она тоже была в состоянии клинической смерти. Её откачали, но из-за приостановки кровоснабжения мозга крыша у неё слегка поехала. В довершение всего, когда вернулась с больницы, то узнала, что муж её бросил. Месяц она пребывала в тяжёлой депрессии. Чтобы вывести её из этого состояния, брат стал чаще выводить её в кино, в театр, в гости. Вот так и познакомился я с ней.
Как потом оказалось, всё, что она мне рассказала по простоте душевной, оказалось правдой. Да и я поверил ей сразу. По жизни у меня аллергия к женским хитростям, которыми барышни пытаются привлечь внимание мужчин. Над наивными женскими уловками, попытками "закадрить" просто цинично смеюсь. Но её наивный бесхитростный рассказ меня покорил сразу и бесповоротно. В общаге я договорился с ребятами нашей комнаты, чтобы они переночевали где-нибудь у соседей. Такие просьбы в общежитии не редкость и жильцы всегда шли друг другу навстречу, проблем не было никогда. И до утра мы с девушкой утешали и радовали друг друга, как могли. Благо следующим днём была суббота, выходной. Наконец, часов в десять утра, в дверь осторожно постучался мой сосед по комнате, армянин. Я намотал на себя простыню и приоткрыл двери:
- Чего? - говорю ему нелюбезно.
- Вы ещё долго, Саша? А то мне кое-что взять надо, - смущённо спросил приятель.
- Слушай, будь другом - съеби отсюда, куда хочешь, на полчасика. А мы уйдём к тому времени.
Через полчаса мы, позавтракав, пошли на улицу. Бабулечка-вахтёрша с воспиталкой на вахте бесцеремонно таращились на нас, вслух делясь впечатлениями. Мда, общежитие строителей - не самое лучшее место для интеллигентной девушки с консерваторским образованием. Как я узнал, она работала преподавателем в музшколе.
На вахте позвонил её брату и успокоил его.
- Что сказал брат? - спросила меня девушка.
- Что он тебя очень любит и переживает за тебя. - ответил я ей.
И мы решили сходить с ней в Эрмитаж. Ещё когда жил в Крыму, случайно купил книжку "Искусство Западной Европы" и узнал из неё много интересного. Поэтому, когда мы ходили по залам Эрмитажа, мне было, что рассказать ей. А иногда мы просто останавливались в коридоре и целовались, несмотря на негодующие вопли бабулечек-смотрительниц.
Нет, мы не делали это демонстративно, просто нам было так хорошо, что не замечали ничего вокруг.
И вот мы в зале Леонардо да Винчи у его знаменитой картины "Мадонна с цветком" (http://www.hermitagemuseum.org/
html_Ru/08/hm88_0_1_28.html).
Я рассказал своей девушке, как эту картину, сильно замазанную поздними добавлениями, неведомо какими путями оказавшуюся в России, приобрёл купец у какого-то мужика, и продал в свою очередь, частному коллекционеру. Так из безвестности воскресла картина гениального итальянца.
В этот момент в зал вошла группа интуристов, которым бойко щебетала смазливая молоденькая экскурсоводша, намакияженная безвкусно и чрезмерно, словно валютная проститутка. Впрочем, отличаясь от последней лишь набором услуг, но не отличаясь натурой.
- On the left side you can this picture of the famous Italian artist... - верещала она, поворачиваясь к картине.
А перед картиной стояли мы.
- Мотайте отсюда, - сказала она нам негромко, продолжая мило улыбаться иностранцам.
- Чего? - оскалился я.
- Чешите, я сказала! А то вон щас милиционеру скажу. - И она кивнула на стоящего у окна милиционера.
Тот, поняв, что ситуация требует его вмешательства, поправил кобуру и направился к нам.
- Fuck you! Sheet! - выдал я этой крашенной суке весь набор известных мне английских ругательств. И взяв свою подругу за руку, удалился в другой зал.
Это сейчас эти слова знают даже дети, тогда они были нашим гражданам в диковинку. Поэтому милиционер поразмыслив, решил, что ничего криминального не произошло, вернулся к окну.
Вобщем, поставил я эту шлюху-экскусоводшу в такую же языковую вилку, что и она меня. Она обосрала меня перед подругой, оставаясь милой и любезной в глазах иностранцев. Я её также обосрал перед иностранцами, но в глазах милиционера и (надеюсь) своей девушки, не сказал ничего плохого.
Вобщем, пусть теперь стоит в дерьме и обтекает.
Ну и что дальше с той девушкой, спросите? Вообще-то к Эрмитажу это уже не относится, но расскажу. Мы прожили вместе ещё неделю. Жили пока у неё и собирались снять комнату. Ей и в самом деле стало значительно лучше. Уж не знаю, была ли моя близость с ней тому причиной, но думаю что это так в самом деле, и горжусь этим. Ну не могу я улучшить весь мир, пусть хоть одному человеку сделаю лучше.
Потом ей стало настолько лучше, что она решила, что сможет обойтись без меня. Вдруг обнаружила, что у нас полное несовпадение взглядов и вкусов. А потом просто предложила мне уйти. Я не читал тогда ещё романа Т. Фитцджеральда "Ночь нежна", а потому не знал, что это обычное окончание подобных романов. Женщины не прощают великодушия.
Я просто обезумел от горя. Как это уйти? Да ведь это же убить часть самого себя, самую лучшую часть! Но пришлось. Раз уж я любил её, то это последнее, что мог сделать для неё. Правда, она пыталась утешить меня:
- Но ты можешь заходить иногда, как друг.
- Спасибо, - говорю, - но под словом дружба я понимаю совсем другое.
И ушёл. Навсегда. Сейчас, женат, счастлив, у меня две замечательные красивые дочки. И никогда не пытался найти её, встретиться с ней и т. д. Как говорится - "уходя - уходи". Только иногда от общих знакомых узнаю, как у неё дела. У неё тоже семья, другой муж. Тот, её первый муж, бросивший её больную, кстати - музыкант филармонии, тоже женился по новой, есть ребёнок. Вроде всё в порядке, короче - хэппи энд.
Только вот иногда, очень редко, мне домой кто-то звонит. Я беру трубку, говорю "Аллё", а на том конце провода никто не говорит, только тихо плачет.
И уж совсем не думал я тогда, в 85-м, что в Эрмитаже буду потом работать. Проходя по Иорданской лестнице (http://www.hermitagemuseum.org/html_Ru/08/
hm88_0_1_21.html), вспоминал, как мы, увидев, что у одной из статуй обломана кисть поднятой кверху руки, загадали тогда, что ещё раз вернёмся сюда вместе, когда кисть отремонтируют. В 93-м, когда я поступил в Эрмитаж, рука у статуи была уже восстановлена. Вот только мы с ней вдвоём так и не пришли в музей никогда.
PS: История абсолютна подлинная. Настолько, что хочется сейчас её стереть. Пусть уж лучше останется.

За месяц до моего дембеля со сверхсрочной службы в Армии Обороны Израиля кто-то очень умный наверху решил отправить мою батарею на учения в Турцию. Как раз на месяц. Ехать чертовски не хотелось, но выбора не было. Настроение - хреновее некуда и 3 часа болтанки на полу грузового "Геркулеса" явно делали свое дело.
Прилетели,высыпались - кругом одна степь на десятки километров. Степь и турки. Солдаты вышколенные и забитые одновременно. Английского по определению не знает никто. Общаемся знаками. Кое-как подняли приборы на грузвики и поехали. Приехали через час. Дыра в открытом поле, пейзаж не изменился ни на грамм. К болтанке в самолете прибавился старый грузовик без амортизаторов... Стали снимать приборы каким-то допотопным краном. А мой радар нужно не просто поставить, а еще и развернуть под определенным углом. Пытаюсь растолковать это крановщику - черта с два. Моя твоя не понимай. Пытаюсь на английском,рисунками,знаками- ноль на массу. В какой-то момент меня прорвало и я просто начал орать на родном трехэтажном все что я думаю про всех и вся. Я матерюсь, а крановщик внимательно так на меня смотрит и спрашивает с тяжелым кавказским акцентом:"Заачем ругаешся,дарагой?". Через 5 минут все радары стояли где надо.

С отставным майором Григорием ЛукашОм (ударение на последнем слоге, к персонажу Гашека никакого отношения не имеет) я познакомился в 1988 году, будучи в командировке в губернском городе N. Занимал Лукаш должность начальника технического участка узла связи. Каким образом он, будучи человеком абсолютно дремучим и технически безграмотным, попал на эту должность, было загадкой для всего персонала узла, наверное не обошлось без волосатой лапы. Однако, с руководством вверенным ему участком он худо-бедно справлялся, благодаря армейской исполнительности и идеальной отчетности. И даже был у вышестоящего на хорошем счету. Передвигался по 'расположению' Лукаш всегда в сопровождении своего верного оруженосца Володи - бывшего прапорщика. Подчиненные прозвали их Два-Сапога-Пара или проще - Сапоги. Не знаю, как в других местах, но гражданские связисты всегда отставников сапогами дразнили.
Парными, тем не менее, эти сапоги никак не смотрелись. Лукаш - невысокий, плотный, с благородной сединой обычно неторопливо проходил по помещениям, вельможным кивком отвечая на приветствия. На полтора шага сзади обычно плелся Володя - унылый детина высоченного роста, сутулый, с длинными руками и совершенно отсутствующим выражением лица. Где обитал Володя, когда не сопровождал начальника и какие обязанности исполнял, я так и не понял, поскольку ни разу одного или в обществе других людей я его не видел.
Помимо всего довольно характерного букета достоинств и недостатков Лукаш обладал тремя весьма примечательными особенностями характера. Вот на них и хотелось бы остановится подробнее.
Во первых, Лукаш был одержим страстью к рационализаторству. Главному инженеру узла приходилось, глотая ядовитую слюну, подписывать не менее двух совершенно идиотских рацпредложений бравого начтеха в месяц, но формальной причины отказать ему не было - все оформлено честь по чести, не подкопаешься, а участок и весь узел вместе с ним постоянно перевыполняли план по рацухе. Примеры лукашовой рацухи:
- приделывание штифта к ручке настройки, чтобы удобнее было крутить;
- специальный инструмент для извлечения монет застрявших в монетоприемнике таксофона, предсталяющий из себя проволочку изогнутую буквой Г;
- аптечная резинка надетая на ручки бокорезов, чтобы они не раскрывались в сумке монтера... и.т.д.
Я не шучу. Все эти достижения высоких технологий в числе сотен аналогичных были соответствующим образом оформлены, прошли десятки инстанций, и снабжены актами о внедрении с десятками подписей. Часть своих предложений, вроде настенных подставок для горячих паяльников для работы на 'верхних этажах' аппаратуры, Лукаш просто подсматривал у техников и милостиво брал их в соавторы.
Советская машина поощрения изобретательства и рационализаторства работала безотказно. Ежемесячно на доске вывешивались соответствующие приказы и 'N-ский новатор' получал премии из специального фонда. Именно эти премии, достигавшие иногда суммарно, страшно подумать, двух червонцев, вызывали тихую ненависть коллег и подчиненных, но от соавторства все старались отказаться по мере сил, дабы не стать предметом насмешек. Однако, объяснить рационализаторские порывы Лукаша чисто меркантильными интересами невозможно. Слишком много труда и нервов вкладывал он в это дело. Оформить все бумаги надлежащим образом и получить все визы - задача очень непростая. Скорее всего, здесь имела место причудливая смесь хобби, корыстолюбия и честолюбия, хотя сомнительность подобной чести не понимал, похоже, только сам великий изобретатель.
Другой интересной особенностью поведения нашего героя были сумеречные медитации. Поясняю. Все время, когда Лукаш не был занят ведением отчетности и оформлением рацпредложений, он проводил в своем кабинетике, сидя за столом с выключенным светом. При этом он ничего ровным счетом не делал, но и не спал никогда. Просто сидел за столом положив руки перед собой. Так он мог просидеть и час и два, пока его не отрывали от этого занятия по какому-нибудь делу. Я поначалу считал, что его нет на месте, когда через полуоткрытую дверь видел, что у него не горит свет. Но потом оказывалось, что он сидит за столом в темноте. Молча. С открытыми глазами. Мне даже сперва немного жутко было, потом привык. И он не спал и не уходил 'в себя'. На поставленный вопрос тут же реагировал вполне адекватно, на телефонные звонки отвечал по военному четко. Злые языки, конечно, соревновались в обьяснении причин таких посиделок. Некоторые утверждали, что в эти минуты Лукаш обдумывал свои гениальные изобретения. Другие считали, что их начальник просто при отсутствии внешних раздражителей переходит в режим Stand by. Я же думаю, что такую привычку он заимел во время службы, когда нужно было убивать время, а заниматься чем-нибудь посторонним было 'не положено'.
Ну, и наконец, самая выдающаяся черта описываемого героя - всепоглощающая скупость. Скупой рыцарь, Плюшкин и папаша Гобсек вместе взятые по сравнению с ним - просто верх гусарства и расточительности. Материальную ответственность в вверенном подразделении Лукаш не доверил никому и все 'ценности' хранил и выдавал работникам лично. А к ценностям этот фрукт относил все практически без исключения. Склад барахла, именуемый в народе кунсткамера примыкал к лукашовому кабинету и был всегда заперт на два замка. Ключи от этих Закромов Родины Лукаш не только никому не давал, но и никому не показывал (чтобы острый шпионский глаз не срисовал формы бородок). А на складе он хранил: несколько громадных коробок с изолентой, часть из которой от старости пришла в полную негодность; ящики с обрезками проводов длиной от 2-х см.; коробки и коробочки с радиолампами, давно вышедшими из употребления ... ну в общем, ни одна вещь, исправная или неисправная никогда не выбрасывалась, а находила свое место в этом заполненном под завязку помещении. Но самое обидное, что даже когда кому-нибудь зачем-нибудь нужна была заскладированная железяка, получить ее у Лукаша не было никакой возможности. Не отдавал под любым предлогом. Никому. Даже по указанию главного инженера. Только прямая угроза срыва производственного плана могла иногда заставить Лукаша вытащить заветные ключи и выдать таки, но втрое меньше, чем необходимо.
А напоследок - реальный эпизод, который помню до сих пор во всех деталях. В процессе проводимых мной пусконаладочных работ потребовалось мне распаять разъем питания, а следовательно нужен паяльник помощнее, чем был у меня с собой. За паяльником я обратился к технику Саше, который был ко мне прикомандирован.
- Ой! - Сказал Саша - А паяльник 100 Вт у на сгорел два дня назад... Что же делать?
- А что, он у вас был один??
- Дык, Лукаш больше одного не выдает. И теперь новый выдавать не хочет. Говорит, что мы сами виноваты. Сожгли, мол... А знаешь, давай вместе к нему сходим, при тебе он постесняется скупердяйствовать.
- Ну, давай...

И мы пошли к Лукашу. Лукаш по своему обыкновению медитировал в полутемном кабинете. Когда мы зашли, он включил настольную лампу и осведомился о цели прибытия. Далее привожу по памяти диалог между Сашей (С) и Лукашом (Л).

С: Вот, Григорий Петрович, нужен паяльник стоваттный, питание паять, а у нас сгорел...
Л: Я тебе уже говорил, НЕ ДАМ!!! Сам спалил, теперь покупай за свой счет.
С: Почему это Я спалил? Он сам погорел... Ему уже больше двух лет было.
Л: А я видел, как вы там в зале курить уходите, а паяльники включенные лежат. Я предупреждал. Теперь покупайте сами.
С: А что же нам, выключать их, если они разогреваются по полчаса? (начинает закипать) Да я и купил бы, если бы они продавались! У вас этих паяльников десятки лежат, а нам работать надо! Если аппаратуру до среды не запустим, премии за внедрение не получим! Мне, что ли, больше всех это все надо?!
Л: А это не твое дело, сколько у меня паяльников! Вам дай волю - ни одного не будет!

Надо сказать, что присутствуя при этой перепалке я чувствовал себя крайне неуютно. Ну, вроде как, присутствуешь при семейном скандале в чужой семье. Однако, Саша оказался прав. Мое присутствие, плюс угроза потери премии смягчили сердце скупого рыцаря и он, воровато оглянувшись, двинулся в закрома. На свет божий было извлечено изделие электропрома в картонной коробке. Но Лукаш не был бы Лукашом, если бы отдал паяльник 'as is'. Он открыл коробку, извлек из нее паяльник без жала (оба комплектных жала остались в коробке) и нехотя вручил его Саше.
С: А жало!!?
Л: Вытащи из старого! Кстати старый принеси и сдай мне лично. У него еще шнур с вилкой есть.
С этими словами Лукаш вынул из коробочки два жала и переложил их в ящик, где по моим оценкам хранилось несколько кило разнокалиберных жал для паяльников.

- Во! Видал? - Спросил у меня Саша, когда мы вышли в коридор.
- Дааааа.... - Только и смог ответить я.
- Это еще ничего! А видел бы ты, как наш Витек у него три дня назад припой и канифоль выбивал! Минут сорок ругались, но больше пол-прутика Лукаш так и не дал. Разрезал кусачками пруток пополам и еще долго не мог решить, какую половинку отдать!

В Сашином голосе явно проступали нотки гордости за своего начальника.

Имейте чувство юмора!
(пересказ впечатлений единственного штатского участника события)

Лес, поляна, дорога. Территория не то чтобы принадлежит военной части, но используется ей регулярно - в мирных целях, разумеется. На обочине дороги стоит синяя японская машина с непроизносимой маркой, водитель от нечего делать наблюдает за поляной. А на поляне сержант муштрует отделение по поводу владения АКМ (учебный нестреляющий вариант):

- Отделение! К стрельбе из положения стоя! Цель - синий автомобиль!..

Водитель демонстрирует из окна машины собственную довольную физиономию и охотничье ружжо антисоветского производства:

- Какая-какая цель, товарищ сержант?

- Отделение! Отставить автомобилиста! Ни хрена эти штатские шуток не понимают... Цель - следующий дуб! К бою!

ЭТИКЕТ И ПРАПОРЩИЦА СРЕДНИХ ЛЕТ

У нас на командном пункте дурным тоном считалось входить на посты без стука. Среди солдатско/сержантского состава, конечно же. Офицеры открывали двери одним ударом, без стука, а тут слышишь, что постучались, и не напрягаешься...свои, стало быть.

Привычка так глубоко вошла в кровь каждого, что отмечались следующие случаи:

1. Постучать, выходя с поста в коридор.

2. Постучать, входя в места общего пользования.

3. Постучать, входя в кабинку в местах общего пользования.

4. Постучать, выходя из кабинки в местах общего пользования.

Хотя бывали и исключения. Одна прапорщица, дежурившая по ночам в роли ПдПС-а, была очень вежлива. И вечно стучалась. На чем мы и горели, как свечи. То кружку с чаем не успеешь в ящик стола швырнуть, то с подоконника, куря в форточку, не спрыгнешь, то, находясь в полудреме, глаза даже не откроешь...а жалости эта милая женщина средних лет не знала...и за подобные косяки имела во все дыхательно-пихательные.

Однажды мы ее спросили: "Товарищ прапорщик, а зачем вы стучитесь-то? Ведь вы ж - начальник, вам можно и так?"

Ответ ея поверг нас в состояние катарсиса: "Мальчишки, я не только ваш начальник, я еще и женщина. А вдруг я зайду без стука - а вы тут голые?"

Нет, вы только представьте себе: Боевой пост на КП ракетного полка...и радист с радиомехаником на боевом дежурстве...в одних пилотках...замечательные фантазии приходят в голову некоторым прапорщицам средних лет...:-)))