Стрела дракона.

― Что за черт?― ругнулся про себя Юра, глядя как беспомощно, словно потерявшая след ищейка, заметалась стрелка радиокомпаса.
Вообще Юра - это для друзей, а официально - командир вертолёта. И даже не просто командир, а старший лётчик, ведущий пары. Завидная карьера для двадцатичетырёхлетнего старшего лейтенанта. Особой заслуги Юры в этом не было, просто удачно попал на формирование полка. Вот и весь секрет столь стремительного продвижения по служебной лестнице. Только в настоящий момент Юру занимали не перипетии его карьеры, а та самая, всегда ведающая, в какой стороне аэродром, стрелка радиокомпаса, так не кстати забастовавшая. Вдобавок, что совсем плохо, замолчал эфир.
― Двести восьмой, проверка связи, как меня слышно? ― запросил Юра своего ведомого.
― Двести седьмой, слышу вас хорошо, ― тут же отозвался ведомый.
― Вот так, две новости, ― отметил про себя Юра.
И как говорится, одна хорошая, другая плохая. Хорошая это то, что радиооборудование вертолёта исправно, плохая, похоже, на базе в который раз сломался дизель и не стало электричества. Вот всё и вырубилось, и связь, и приводные радиостанции.
Связь, конечно, наладят быстро, задействуют резервы, а вот в модулях света не будет сутки-другие, факт, опять вечера в темноте коротать.
Юра вздохнул и нажал тангенту внутренней связи.
― Лёша, мы как там, правильно идём?
― Осталось полторы минуты до поворотного, ― браво доложил Лёша, лётчик-оператор.
― Ты смотри в оба, привод отказал.
― Понял, командир.
В принципе, предупреждение командира было излишним. Лёша, даром что лейтенант, навигацию знал хорошо, но порядок есть порядок. Юра машинально взглянул на часы - и ещё одна неприятность. Купленные несколько дней назад новомодные часы с калькулятором показывали всё что угодно, но не время. Вот так, а сотню чеков за них отдал. Понятно теперь, почему жуликоватый дуканщик так легко сбросил цену.
Пара боевых вертолётов продолжала облёт заданного района. Внизу проплывал уже успевший опостылеть пейзаж - рыжие, выгоревшие под солнцем горы, белёсые пески, редкие оазисы. Типичный север Афганистана.
Что-то смущало командира, хотя он не мог понять почему. Вроде всё правильно, не сбились с пути, да и маршрут уже знакомый. Вот, характерных очертаний кишлак прилепился на склоне холма, каменный мост через пересохшую речку. Но куда подевался подбитый танк? Неужели всё же свалился со склона в речку? Жаль, если так, он же был единственным, кто напоминал, что вокруг не средневековье, а вполне развитый двадцатый век.
― Командир, впереди по курсу вижу цель!
― Что там ещё? ― хотя и сам уже заметил непонятное бурое пятно.
― Похоже на стадо коров, ― предположил Лёша.
― Сейчас поближе посмотрим, что это за коровы.
***
Иссушенная солнцем каменистая земля гудела под копытами двух сотен неприхотливых монгольских лошадей. Возглавлявший отряд Тэрбиш был в очень хорошем настроении. Ещё бы, он так молод, а уже командует сотней в непобедимом войске самого Чингисхана. И если всё дальше пойдёт благополучно, то и до тысячника недалеко. А в том, что всё будет благополучно, он уверен. Его умение и родовой оберег тому порука. Тэрбиш мысленно воздал хвалу богам и прикоснулся к кожаному мешочку. Его отряду предстояло проучить этих копошащихся в земле ничтожеств, посмевших противоречить воле великого хана. Будьте уверены, проучит он их, Тэрбиш уже предвкушал упоение скорого боя расправы.
Он жестом подозвал к себе Бата, командира второй сотни. Бат был старше Тэрбиша, но не столь удачлив в карьере. Вот и сейчас тысячник назначил его в подчинение этому выскочке.
― Будешь атаковать кишлак всем отрядом в лоб, а я с тремя десятками пройду по ущелью и зайду с тыла.
План был простой, но эффективный. Потому он и не понравился Бату, вся слава достанется Тэрбишу, а ему грязная только грязная работа. И нечего не поделаешь, вынужден подчиняться.
Тэрбиш с тридцатью воинами ускакал в ущелье, а Бат, во главе основного отряда продолжил путь к ненавистному кишлаку.
За топотом копыт он не сразу расслышал непонятный рокот впереди. Горная река? Не похоже. Бат не привык бросаться в неизвестность и скомандовал остановиться. В то же мгновение один из воинов вскрикнул и жестом указал вперёд.
Там низко над землёй летели две громадные птицы. Это они издавали этот грозный рокот.
Птицы? Бат присмотрелся к тощим телам, коротким крыльям, пятнистой коже. Нет, на птиц эти создания не похожи.
― Это же... драконы! ― пронзила догадка сознание. Бат раньше слышал много легенд о драконах, видел их кости в пустынях далёкой родины, а теперь вот наяву увидал. В душе неприятно зашевелился страх.
По отряду прокатился робкий ропот, эта догадка пришла на ум не ему одному. И как не странно, это придало Бату уверенности.
Не бывать этому, чтобы воины великого хана испугались драконов. Славные предки, воспеваемые в сказаниях, побеждали их. А он, Бат, чем хуже, победит. И тогда посмотрим, кто тысячником станет, Бат, или этот выскочка Тэрбиш.
― Луки к бою! ― скомандовал командир сотни. ― Пли!
Больше чем полторы сотни стрел ринулись навстречу драконам, и те испуганно шарахнулись назад. Восторженный клич пронёсся над отрядом. Нет такого врага, который не боится монгольских стрел!
А Бата охватило разочарование: ― Неужели сбежали? И что, проститься с мечтой о трофеях из драконьих голов, которые он преподнес бы самому Чингисхану?
Он мысленно молим всех богов, чтобы у этих презренных ящеров нашлась хоть капля мужества повернуть обратно. И боги вняли его мольбам.
Описав круг, драконы вновь устремились к монголам. Но те уже знали, что делать, натянув тетиву луков, они ждали команды предводителя. А Бат не торопился с командой, подпускал чудовищ поближе, чтоб наверняка. Но так и не успел её отдать.
Страшная картина предстала перед взором Тэрбиша, когда он со своей крохотной конницей галопом вынеслись из ущелья в долину. Там, в гадзарах трёх за мятежным кишлаком, над землёй кружило два дракона, изрыгая огонь на то, что ещё совсем недавно было его войском. Стоял страшный грохот, сквозь который едва доносились человеческие крики и ржание лошадей. Ужас обуял Тэрбиша.
― Назад, назад! ― заорал он.
И непобедимые воины опрометью бросились в спасительную тесноту ущелья. Когда всё стихло, остатки отряда осторожно выехали в долину. Драконов уже не было. Немного осмелев, воины лёгкой рысцой, держа оружие наготове, заторопились к месту побоища.
Тэрбишу казалось, что он сходит с ума. Даже после самых жестоких схваток он не видел такого. Драконий огонь разрывал в клочья людей, лошадей. Некоторые были ещё живы и воины саблями обрывали их мучения. Чья-то гнедая лошадка порывалась встать, но не могла этого сделать, её пригвоздила к земле стрела дракона, попутно разворотив брюхо.
Тэрбиш рассёк ей горло, после чего выдернул стрелу. Тяжёлая, в добрый алд длиной и вся из железа, даже оперение.
Тысячник не поверил рассказу Тэрбиша о драконах. Не впечатлила его и железная стрела.
― У наших баллист больше, ― презрительно сказал он и швырнул железную стрелу наземь.
Давно взведённому взрывателю этого было вполне достаточно. И Тэрбишу повезло, он избежал позорной казни труса.
***
― Это всадники, командир!― заорал по внутренней связи оператор Лёша.
И в ту же минуту нечто ударило в лобовое бронестекло, оставив солидную щербину. Духи! Стреляют!
― Двести восьмой, правый разворот!― скомандовал ведомому Юра и заложил разворот с немыслимым креном. Какие там ограничения, когда нужно собственное мягкое место из зоны обстрела унести.
- Смотри, а духи совсем оборзели, ― подивился про себя Юра. ― Первый раз такое вижу, мы на боевом курсе, а они и не думают удирать. Но, как говорится, кто не спрятался, я не виноват.
Сетка прицела легла на цель, и нурсы с воем понеслись вперёд. В передней кабине отводил душу посредством пулемёта оператор.
После четвёртого захода стало ясно: мятежники, мягко говоря, обезврежены. Юра повёл свою пару домой. Заканчивалось топливо, и нужно было побыстрее доложить, дабы ещё успела вылететь досмотровая группа, собрать трофеи, зафиксировать результаты. Всё ещё находясь под впечатлением, он не сразу заметил, как вновь ожил эфир и даже заработали часы.
На стоянке пару встречал не только техники, но и пилоты во главе с командиром эскадрильи. От такого внимания к своей персоне у Юры засосало под ложечкой. Он лихорадочно перебирал в памяти весь вылет, что-то он сделал не так.
― И где вас носило, родные? ― оборвал командир попытку ведущего пары доложить по всей форме.
― По маршруту, согласно задания...
― По маршруту? По заданию? ― комэск даже побагровел от гнева. ― Да у меня яйца поседеть успели, пока вы в течение часа изволили на связь не выходить! Топлива у тебя сколько осталось, с гулькин нос?
― Восемьсот литров командир, сами можете проверить.
― Ну конечно, теперь уж точно восемьсот литров, вон, твой старается.
Юра обернулся, пока шла занимательная беседа с комэском, техник вертолёта уже успел подогнать топливозаправщик, и с выражением усердия на лице заполнял баки вертолёта. Похоже, он тоже был уверен, что там пустота, и торопился уничтожить «улику» против своего командира.
Комэск хотел добавить что-то ещё, но махнул рукой и сменил гнев на милость.
― Ладно, докладывай, что там у вас случилось.
― При выполнении полёта по маршруту в квадрате «Цитрон» по улитке тридцать пять обнаружил конную группу мятежников численностью сто-сто пятьдесят человек. Поскольку было оказано огневое противодействие, принял решение на ответный огонь, в результате которого боевики были уничтожены.
Комэск неопределённо хмыкнул, уж больно невероятно всё получалось.
― Ну давай посмотрим, много ли «подарков» словил от огневого противодействия.
«Подарков» оказалось немного, та самая выщерблина на бронестекле, несколько царапин на бронеплитах кабины и...
― А это ещё что? ― вопрошал невесть когда успевший присоединиться к осмотру инженер.
Из носка крыла, пробив обшивку, торчало нечто, очень похожее на стрелу. Инженер осторожно раскачав из стороны в сторону, выдернул нечто из пробоины. Это действительно оказалась самая настоящая стрела, с оперением, довольно крупным кованым наконечником, и судя по всему, изготовленная по древним технологиям.
― Ты смотри, что творят духи, ― послышался чей-то удивлённый голос.
― Вот где они были, командир, в прошлое летали, врага на Куликовом поле разить, Русь от монгольского нашествия спасать.
Едва стих взрыв хохота, как другой остряк возразил.
― Нет, это местный вариант ПэЗээРКа «Стрела».
― Отставить веселье. Лётному составу в класс на указания, ― скомандовал комэск, и персонально остряку добавил:
― Вот воткнётся тебе такой ПэЗээРКа в зад, посмотрим как шутить будешь.

***
Командир полка с любопытством разглядывал стрелу. Стоящий чуть поодаль у вывешенной карты синоптик буквально пожирал её глазами. Наконец не выдержал, подскочил поближе и затараторил.
― Командир, это же настоящая монгольская стрела, такие начали изготавливать ещё в одиннадцатом веке...
― Ты нам о погоде доложи, ― оборвал его командир полка.
С этим синоптиком была просто беда. Кадровым офицером он не был, обычное дело, гражданский вуз, военная кафедра и призыв на два года. И вот по недосмотру какого-то кадровика загремел в Афганистан. По основному образованию он был историк, и как полагается чистому гуманитарию, в синоптической технике не разбирался, как впрочем и в науке синоптика. Точность его прогнозов выражалась тремя словами: всё может быть. Зато он оказался большим специалистом по древнему оружию, мог с ходу рассказать, где и под влиянием какой школы изготовлено то или иное кремневое ружьё. Когда он только прибыл в полк и обнаружил у штаба две пушки времен Бородино, то пришёл в неописуемый восторг. И через три дня устроил пробные стрельбы, чем вызвал немалый переполох. После чего командир полка приказал залить стволы злополучных орудий бетоном. А сколько раз его вытаскивали при попытке затесаться в состав поисково-спасательных групп? А сколько раз он всё же вылетал? Одним словом, ходячее ЧэПэ.
― Держи, твой сувенир, заслужил, ― комполка вернул стрелу Юре, и указав на синоптика, добавил:
― Только этому не давай, от греха подальше.
Поскучневший синоптик подошёл к карте с метеообстановкой, долго и нудно вещал про барические тенденции, фронты окклюзии и завершил свою речь словами:
― Поступило шторм-предупреждение, идёт пыльная буря.
― Да чтоб тебя! ― ругнулся комполка. ― С этого надо было и начинать!
Он выглянул в окно. Небо уже предательски изменило цвет. А через час накатила сильнейшая буря и бушевала четыре дня. Ни о каких вылетах не могло быть и речи.
Когда же удалось вылететь, то, собственно, никто и не надеялся, что удатся чего-либо найти. Одно только удивило Юру, танк снова был на месте. Хотя, может, он просто его тогда просмотрел.
А стрела некоторое время торчала в стене над его кроватью. Потом перекочевала в шкаф. Юра собирался забрать этот сувенир с собой в Союз, да в суматохе замены забыл про него.

"Финик" или старая-старая байка...

- Толик! Тооолииик!!! Толян, ты где? Отзовись...- Вовчик тяжело плюхнулся на пенёк и вытер моментально вспотевший лоб сорванным лопухом...
- Да не ори ты так! И так башка как чугунок... Здесь я, здесь. - Толик выбрался из зарослей непонятных растений, рухнул на траву и застыл в позе роденовского «Мыслителя». - Ты мне лучше скажи, мил человек, куда это нас занесло? Есть соображения? У меня всё, что вчера после «стекляшки» было - как хомяк сгрыз... Ни хрена не помню... Хотя... Паровоз... Слушай, паровоз, вроде, там стоял.
- Верно. И мне что-то такое мерещится. Ты, я и паровоз. Чёрный такой, здоровенный... Мы там ещё «старика Агдамыча» употребили. Было такое.
- Вооот! А потом... (Толик сморщился в жуткой похмельной гримасе), потом- поезд был...
- Вроде, да.- Вовчик почесал лоб веточкой - Был поезд. Потом ещё - по лесу долго брели (взглянув на извазюканные напрочь штиблеты), по болоту какому- то... Блин, самим не в жисть не разобраться, тут абориген нужен.
...«Абориген» - худощавый блондинистый мужичонка средних лет с изумлением смотрел на двоих друзей, выскочивших наперерез из кустов...
- Нет, ты скажи, мужик, куда нас занесло?.. Где мы? Г-д-е-м-ы?- раздельно, по буквам, как ребёнку, втолковывал Толик. Блондин изумлённо округлил непонятного цвета глаза, обвёл взглядом друзей, как-то нехорошо усмехнулся и коротко выдохнул страшное:
- Суоми. Финлянттийаяяя...
- Ой, мамочки мои... - летний день стал ночью, действительность закружилась каким-то сумасшедшим хороводом, из иссиня-чёрной воронки на полянку выехал паровоз, и коптя вонючим дымом, вальяжно проплыл мимо по воздуху. Кочегар ласково прищурился, подбросил угля в топку, вытер кепкой вспотевшую лысину и почесал бородку-клинышек...
- Гасстгелять, всенепременно - гасстгелять. - угасающим эхом донеслось из-за деревьев.
- Точно. - Вовчик обречённо опустился на землю. - Паровоз... Мы же с Финлянского уезжали... Етить! Ой, мать! По пьянке и границу перешли...
- ...Ты знаешь, друг, я вот всё хотел тебя спросить, да как-то повода не было... - лицо Толика напоминало по цвету лист ватмана в КБ родного «почтового ящика» - про урановые рудники для изменников Родины правду рассказывают?.. Или так... травля?..
- Скоро сам узнаешь - Вовчик мрачно сплюнул на траву, тяжело поднялся на ноги и подошёл к местному жителю. - Ну точно. Типичный «финик». Ой, бяядааа... Попали.
- Водка?.. - нарушил молчание «абориген» - Водка есть?
- Нету, нету водки. Но будет. Будет обязательно. Ты только скажи, товарищ, как нам отсюда выбраться? Домой. Понимаешь, домой. В Ленинград. Ну как тебе объяснить?.. Моя идти в Ленинград... Твоя - показать дорогу. Моя - покупать твоя водка. Много-много водка.
- О, каккала пуккалла! - оживился финн, похоже, наконец поняв, что от него хотят. - Терве-терве! Вам натто итти к погранисниккаммм... Гранницааа таам... Там ваас застрелллляттт. Пах-пах. Кайкки! Убиватт из аффтомматта.. Андестенд?
- Мама... Мамочка моя.... - жалобно всхлипнул Толик. - Делать-то что? Скажи, чухонь ты белоглазая, как быть?.. Ведь свои же и порешат нахрен...
- Тамм поллянна...- «финик» махнул рукой. - Поллянна... Таллекко за поллянна - томм... Кирпичный томм... Пограннисснникки. Они хотяяят бах- бах... упиваать... вас. Меркелля! Поркелля! Вы полситте, тогда не поппаддуутт, только немношшко раннят... Глаффноее - натто кришааать... О, финна матка! Громмкко кришшать... Оччень громмко кришать... Можетт, токда пошаллеютт, убиватт буддуутт не насмерть. Андестенд? Терве?
...Друзья ползли бесшумно, как заправские пластуны, вжимались в землю, раздвигали лбами чахлую траву и тихонько матерились... Большая капля пота на остром Вовчиковом носу равномерно качалась в такт движениям худеньких лопаток... Рядом, тяжело загребая сухую землю огромными ручищами, с присвистом дышал Толик. До кирпичного здания погранзаставы оставалось метров около ста...
- Ну, здравствуй, смерть моя геройская!.. - Толик тяжело поднялся на ноги, поднял вверх руки и засеменил в сторону красного кирпичного домика. Рядом, воздев руки к небу наподобие Моисея, шустро косолапил Вовчик.
- Аааа!!! Сдаёмся! Не стреляйте! Свои!- крик Вовчика был слышен в радиусе километра...
- Братцы! Не стреляйте! - заблажил рядом Толик.
...Сто метров промелькнули как один шаг...
- Не стреля..- жалостный вопль оборвался на самой верхней ноте. Четыре глаза синхронно моргнули, фиксируя короткую надпись над входом в «погранзаставу»:
«Ж.д. станция Удельное».
Толик обвёл взглядом изумлённые лица дачников, потом медленно оглянулся... «Чухонец», наслаждавшийся финальной сценой с безопасного расстояния, издевательски помахал рукой, ловко прикурил «беломорину» и пустил вверх струйку дыма...
Вовчик наконец-то догадался опустить руки, смущённо потупился, щелчком сбил прицепившейся к измятым брюкам кусок засохшего собачьего дерьма, подошёл к обшарпанному окошечку кассы, насыпал горку мелочи и с наслаждением произнёс, тщательно выговаривая каждое слово:
- Девушка,- кассирша неопределённого возраста кокетливо повела плечиком и поправила обесцвеченный перекисью локон. - Девушка, мне пожалуйста два билета... до Ленинграда...
Потом подошёл к соседней стенке, счастливо вздохнул и истово перекрестился на расписание пригородных электричек.

Пьянка, карты и любовь...

(Предупреждаю: долго и муторно. Написано давно, но сокращать не имеет смысла, т.к. будет упущен цимус всей поездки. Не обессудьте. Уверен, что страшным и жутким похмельем страдал каждый).

Лето 199... года. Жаркий и душный июль. Мне с коллегой опером Витей Поддубным колоссально повезло. В одном приморском украинском городе местные хлопцы задержали нашего фигуранта, находящегося в федеральном розыске. А так как разрабатывали его мы, то и мчаться за этим злодеем тоже нам. К командировке я отнесся с флегматичным спокойствием, т.к. на тот момент был холост и перспектива уезжать из Москвы меня не очень прельщала, но и не вводила в уныние. Надо, так надо. А друг мой, напротив, радовался как дитя. Жена, теща, двое детей, собака, хомячок и затянувшийся с января ремонт квартиры доконали его. Так что в тот момент он готов был ехать не то что на юг, а хоть в топку «Бухенвальда». А посему, когда на утренней оперативке шеф сказал: «Селиверстов и Поддубный, оформляйте командировку, и завтра чтобы покинули Родину...», мой измученный семьей и бытовой химией друг спонтанно хлопнул в ладоши, глупенько заулыбался, закатил глаза к потолку и тихо изрек: «Б@я, ну спасибо, прямо нектар на мою изнеможенную душу!!!» Шеф, услышав хвалу всевышнему, хотел что-то сказать, но передумал.
Выйдя на улицу, мы закурили. Коллега сиял как медный таз.
- Саня, ты представляешь, как нам повезло. Летом на море, да еще и на халяву, - теребил Витя меня за рукав. Я смотрел на этого счастливого человека, и у самого на душе становилось хорошо. Действительно, а что плохого смотаться летом на море?
- Согласен, Витя, повезло, - разделил я радость друга, - Поехали в управление командировку оформлять.
Всю дорогу до конторы дружище фантазировал по поводу халявного уик-энда, просчитывал что-то на калькуляторе, высказывал свое мнение по поводу количества спиртного, необходимого в дорогу, и выходя из машины, подытожил: «Не забыть бы купить кондомы и активированный уголь».
На оформление документов, покупку билетов, получение командировочных и разрешения на перевозку через границу табельного огнестрельного оружия ушел весь день. После этого Витя принял решение «обрадовать» близких тяжкой долей опера уголовного розыска и дать ЦУ семейству.
- Алло, Анна Степановна, это я..., - начал телефонный разговор с тещей мой друг, - Нет-нет, я трезвый. Маринка дома? Да трезвый я!!! Пока трезвый!!! Мама, еб#@ть, слушай сюда. Скажи дочери, что завтра я рано утром уезжаю в командировку, пусть мне сумку соберет. Какая разница куда? На Украину... Да при чем здесь бабы, мама. Все, давайте, у меня еще дела.
- А почему рано утром? - спросил я Витю, когда тот положил трубку телефона, - Ведь у нас поезд почти в три часа дня?
- Эх, Саня, - как на безнадежно больного посмотрел на меня друг и хлопнул по плечу, - Если бы моя воля, я бы сегодня уехал.
- А где ты полдня шариться будешь?
- К тебе приду, помогу собраться, - ни минуты не колеблясь, отчеканил Витя.
- Логично...
Слегка зае@#нные, но счастливые мы решили погладить дорожку и как сказал коллега «Выработать стратегию на весь период командировки».
«Штаб» после пополнения продовольствием и спиртным расквартировался на берегу Москвы-реки в районе Бутаковского залива.
- За завтрашний день, - церемонно произнес Виктор, он же начштаба, и опрокинул стакан.
- Давай, - поддержал я друга.
Захрустели огурчиком, закусили колбаской. Закурили. Помолчали.
- Хорошо, - смотря на проходящий кораблик, умилялся коллега.
- Не дурно.
- Продолжим?
- А то...
Сколько таких подходов было, я уже и не помню. В память врезалась сцена у подъезда, где мой друг, держась одной рукой за меня, а другой о косяк двери, клятвенно обещал прийти в 6 утра и помочь мне собраться, полагая, что без его помощи я обязательно что-нибудь забуду (он был прав!!!) Потом рукопожатие, борьба с кнопками в лифте, нецензурщина в адрес изготовителей дверных замков и шнурков в кроссовках.
«Господи, зачем же я столько выпил!» - это была последняя мысль, посетившая меня в квартире во время соприкосновения головы с подушкой.

Дзин-дзинь, дзинь-дзинь... Разрывал звонок тихую квартиру и оболочку моего мозга. Я попытался открыть веки. Покосился на тумбочку - бутылка из-под воды была пустой.
Дзин-дзинь, дзинь-дзинь...
- Б@я, как ху#во, - еле шевеля сухими губами, корил я сам себя. - Давно я так не наутюживался. Привстав на локте, я взял пустую бутылку, с огромным усилием дотянулся до аквариума и начал отбор воды. Рыбешки от такого вероломного вторжения рванули на дно.
- Сори, простите папу, но пить хочется, - чокнулся я полной литровой бутылкой с водой со стенкой аквариума и присосался к живительной влаге. Мне показалось, что распылитель воздуха в виде скелета мне подмигнул. Я подмигнул ему. В нутре приятно заурчало, но мутило меня не по-детски.
Дзин-дзинь, дзинь-дзинь...
- Интересно, кто это? - подумал мой травмированный алкоголем мозг и дал туловищу команду двигаться к двери. Приказ серое вещество объявило, но средством передвижения не обеспечило. На четырех конечностях я начал движение в коридор. Сил встать на ноги не было. В три приема (встал на колени, положил руку на ручку замка и опустил руку вниз) я открыл дверь. Я смотрел снизу на Витю - друг созерцал меня сверху.
- Плохо, Саня? - с нотой понимания спросил, уже поправивший здоровье, вчерашний собутыльник и прошел в квартиру.
- Да ну что ты, я просто в восторге, - промямлил я и позавидовал организму товарища.
- Как я понимаю, ты еще не собрался, - подвел итог Витя и протянул бутылку холодного пива.
- Куда? - спросил я и, почувствовав подкатывающий комок литра аквариумной воды, поскакал галопом в туалет.
Через десять минут я лежал в коматозном состоянии в ванной, а Витя приговаривая: «Ничего, сейчас полегчает» поливал меня холодной водой. Но мне легче не становилось. Я умирал. В голову лезли нехорошие мысли. Почему-то вспомнил слова покойной бабушки: «Что бы дети не делали, главное - водку б не пили». Мудрая женщина была, Царствие ей небесное.
Потом, аки патриций, замотанный в простыню я сидел на диване, раскачивался из стороны в сторону и руководил сбором вещей в дорогу. Витя носился по комнате, хлопал дверцами шкафов, аккуратно доставал вещи и укладывал их в сумку. Через пять минут Витя оглядел коморку и с видом вора-домушника изрек:
- Ну, вроде бы все. Пора.
- Еще рано, может, я полежу немного, - пытался я оттянуть момент прощания с квартирой на некоторое время.
- Нет, Саня, поехали, на вокзале потусуемся, - сказал, как отрезал коллега, - Может выпьешь пива или покушаешь?
- Б-л-л-я-я-я, н-е-е х-о-о-ч-ч-у-у-у, - взревел я и, путаясь в простыне, вылетел в туалет.
Вышли на улицу. Солнце жарило во всю. Витя, понимая, что на вокзал он может привести труп, забрал у меня сумку и словно ледокол пошел в сторону проезжей части. Я, как верный оруженосец, посеменил за ним, тяжело вздыхая через каждые десять метров. На остановке я сел на лавочку и вынес вердикт:
- Все, б@я, больше ни шагу. Никаких автобусов и метро. Лови тачку!!!
- Запросто, - обрадовался Витя моей настырности и первой обдуманной фразе, произнесенной сегодня его умирающим приятелем.
В машине я полулежал на заднем сидении. Товарищ, проявляя заботу, постоянно поникал водителя, запрещал ему курить и просил резко не тормозить. В районе метро «Белорусская» друг сбегал в магазин за холодной водой, намочил полотенце и положил мне на голову. До вокзала доехали без приключений. До отхода поезда оставалось 3 часа.
- Значит так, - зайдя в здание вокзала, начал руководить приключениями Витя, - Ты сиди с вещами здесь, а я сбегаю в магазин за «веселыми» напитками. Закуска у меня есть, теща с женой постарались.
Я развалился в кресле прохладного зала ожидания и стал обмахивать себя бейсболкой. Тошнота отошла на второй план, голова потихоньку успокаивалась. Еще некоторое время спустя я стал с интересом разглядывать сидящих пассажиров, задумался о путях господних, т.е. железнодорожных.
- Все нормально? - вывел меня из медитации друг, - Пошли со мной. Здесь есть одно место, там очень прохладно.
«Одним местом» оказался небольшой уютный и затемненный кабачок на вокзале. Там, действительно, я почувствовал себя лучше и даже согласился на хитрое предложение Вити попытаться опрокинуть граммов 40 водки.
- Ведь поможет, Саня, - щебетал он, заказывая графин с водкой, томатный сок и бутерброды.
- Знаю, что поможет, - соглашался я, - Главное чтобы влезло. Знаешь что, давай-ка пересядем за другой столик, что ближе к двери. На всякий случай.
Как я усугубил первую рюмку, описывать не буду. Замечу лишь, что моего друга, смотревшего на меня в тот момент, передернуло. Вторая пошла легче. Похорошело. Потом третья. Пробил пот. Четвертая. Порозовели щеки. Пятая. Хорошо, б@я!!! Командировка начинала мне нравиться. На перроне я заглядывался на девчушек, а Витя ворковал с молоденькой проводницей.
Через полчаса поезд двигался на юг. Мы веселили двух симпатичных соседок по купе, рассказывая им анекдоты. Ближе к вечеру Витя, начиненный спиртным, гормонами и джентльменством, войдя в раж и, не посоветовавшись со мной, выдал:
- Девчонки, а пойдемте поужинаем в вагон-ресторан?
Я замер. Деньги, конечно, были, но принимать решения таким кардинальным способом, меня огорошило.
- Ну, не знаем..., - завели кокетки известную песню, - Ну..., нам переодеться надо.
- Да ради Бога, - засиял Витя, - А мы пока с Саней пойдем займем столик. Так что ждем, цыпы.
- Ты ох@#ел? - спросил я, сорвавшегося с цепи кобеля, как только мы вышли в тамбур - Ты же говорил, что у тебя еды полно.
- Да ладно, домашнее завтра съедим. Не курицей же девок кормить.
- Ну-ну, пошли, новоиспеченный Казанова.
В вагоне-ресторане присели за свободный столик, заказали по 50 грамм для аппетита и стали изучать меню. За соседним столом сидело три субъекта и о чем-то страстно спорили. Один из них подсел к нам.
- Слышь, мужики, скажите, что при игре в «21» больше - 2 туза или туз с десяткой?
- А сам-то как думаешь? - спросил я.
- Два туза...
- Ну и какие вопросы?
- Да вот мой приятель сомневается, - картежник кивнул в сторону своих корешей.
- Короче? - спросил Витя.
- Может раскидаем картишки в «21», по полтиннику кон.
Мы с Виктором переглянулись. С полувзгляда поняли друг друга. Каталы, мать их за ногу.
- А че, давай, - согласился мой коллега и положил «лопатник» на стол, - Только не по полтиннику, а по сотне.
- Идет...!!! - зажглись глаза у мошенника.
Пошла игра. По всем «заведенным» у них правилам, нас необходимо ввести в азарт. Через несколько минут игры наш выигрыш составил более 2000 рублей.
- Ну всё, мужчины, спасибо за игру, - сказал Виктор и положил деньги в кошелек.
- А нам отыграться надо, - нехорошо улыбаясь, прошипел катала. Второй его подельник встал у меня за спиной.
- Не-е-е... Давайте будем вести себя по-взрослому, - прикинувшись ветошью, протянул я, - Сейчас мы заняты - дам ждем.
- Может выйдем и обсудим все это в тамбуре, - вежливо предложил третий катала, всю игру просидевший за соседним столом.
- Легко, - сказал Витя и первым двинулся в тамбур. За ним последовал проигравший, затем я и другие двое.
Как развивались события в тамбуре, я отображать не буду. Скажу лишь, что намерения у них были далеко не добрые. У одного был нож. У второго удавка из толстой лески. Мы же были со стволами под рубашками и с ксивами в кармане. В процессе разъяснительной «беседы» в тамбуре эти пассажиры добровольно сдали оружие, все деньги, дубликат железнодорожного ключа и по собственному желанию покинули вагон на так вовремя для них подвернувшейся станции города Курска. Я сжалился над этими подонками и выделил из конфиската 300 рублей на «зеленку» и билеты на электричку.
Только мы вернулись в вагон, как появились наши фемины. Потом было только приятное во всех отношениях времяпрепровождение. Вечер и ночь удались. Приехав в город назначения, мы вышли на перрон и вздохнули полной грудью воздух моря.
- Ты как? - спросил меня Витя.
- Лучше всех и похмелье не мучает, - ответил я, и мы бодро пошагали искать ГОВД.

PS: Вы спросите, как мы этапировали в Москву злодея? Очень просто. Об этом поведаю как-нибудь потом, если, конечно же, вы, после этого рассказа не забросаете меня тухлыми яйцами.

PSS: Это правда, это очерк. Что хотите, то и говорите.

Развал.
Эпизод 4. Деньги

...Генерал был явно раздражен.
- Разгрузки в «Б» я не допущу. Вон, посмотрите в окно... Думаете, просто машины? Еще вчера их не было. Это - турки. И не удивлюсь, если сейчас нас слушают. И еще. Это - мусульманская республика.....
...
Приказы бывают разные. И, конечно, их надо выполнять. По крайней мере, учили так. И наплевать, что офицеры и мичмана не получали денег уже два месяца, и на то, что экипаж - то есть матросы, и не знают, что такое море, и на то, что техника давно нуждается в ремонте, и что в конце концов на флоте просто нет топлива.
Есть приказ. Подготовить пароход к выходу, перейти в «Н», принять на борт 250 тонн груза от армии, перевезти все это в «Б», и там передать представителям армии.
Российской армии.
Все было бы ничего, если бы не те «наплевать», про которые вспоминалось и кстати и некстати...
Впрочем, часть из них решилась за три дня, отведенные на подготовку. Насовали в экипаж матросов, хоть как-то иногда выходивших в море, пообещали офицерам и мичманам выдать в «Н» зарплату, и не в «купонах», а в полноценных российских рублях, и нашлось где-то топливо...
И поехали. Точно в назначенный срок.
Экипаж, сразу за Херсонесом начавший валиться от морской болезни, поставили на ноги, и, вооружив швабрами, пролечили, отыграли пару тревог, чтоб вспомнилось «куда бежать, кого сражать», в общем, к «Н» жизнь наладилась постепенно.
Погрузку братья-армейцы организовали четко: зеленые ящики потоком из кузовов грузовиков шли в хранилища.
В сопровождающих документах стояло - артиллерийский боезапас. Да и бог с ним. Не впервой возить взрывоопасное железо, слава богу, опыт есть. И командир, выросший на этом пароходе с лейтенанта, в курсе. И сам, находя урывками время, пока шли, натаскал службу хранения. Все путем.
Только вот... Старпом как-то залез ручонками шаловливыми в один из ящиков... Даааа... Не простые болванки нам грузили. Вполне себе не простые.
Ну да нам, извозчикам, какая разница?
Странности начались на подходе к «Б».
Город и порт были в «режиме затемнения». Впрочем, кого на задворках осколков империи в те годы можно было удивить отсутствием электричества?
Не было связи.
Нет, то есть она вообще-то была, но на канале военного коменданта порта стояла полная тишина, зато на дежурном, шестнадцатом канале «Рейда» - международной радиостанции - ее, то есть тишины, не было.
Там был голос. Довольно скучный голос с местным акцентом, который довольно скучно матерился.
То есть вызвать, или услышать кого-то на этом канале возможности не было. Там царил сплошной, безфантазийный и частоповторяющийся мат. Зато без всякого перерыва. Часами, пока подходили к порту, пока выбирали местечко, где встать на якорь, и после того, как встали, из динамика «Рейда» был слышен только этот заунывный голос, перечисляющий - именно так, просто перечисляющий без перерыва русские матерные слова.
Правда, к рассвету «голос» иссяк и где-то к шести утра затих.
Часам к десяти, доложив о прибытии к месту назначения в штаб флота, решили пойти на берег на барказе, чтоб как-то связаться наконец с властями и командованием российской базы, которая была представлена в этих местах целой общевойсковой дивизией.
Но не успели. Из порта выскочил быстроходный катерок и направился явно к нам.
Гости? Гости так гости.
По трапу поднялся человек в военно-морской фуражке и канадке. Представился.
Бывший капитан первого ранга бывшего ВМФ СССР, бывший подводник... А ныне командир военно-морской базы и начальник училища военно-морских сил страны.
Предложил проводить к командиру российской дивизии.
И вот, попив кофе в открытом павильоне на набережной, и не спеша прогулявшись по этой самой набережной, мы оказались в кабинете генерала.
...
- Это - мусульманская республика. И вас здесь не примут. И не дадут разгрузиться. Вчера турки отключили электричество. И я не знаю, что они сделают, войди вы в порт и начни разгрузку.
Я уже решил вопрос: эшелон, который шел сюда, развернут. Он будет ждать вас в «П». Там - христиане. Там, может, и разгрузитесь... Говорят, что в «П» реальная власть у начальника милиции. Хозяин в городе и в порту - он. И он - весьма пророссийски настроен.
(Тогда еще были на местах пророссийски настроенные руководители...)
- Но у нас приказ разгружаться здесь.
- Здесь разгрузки не будет. Докладывайте по команде своим руководителям. Можете идти.
И мы ушли.
На корабле уже было получено распоряжение следовать в «П», и там, дождавшись воинского эшелона, выгрузиться. И взамен принять на борт примерно столько же другого взрывоопасного железа.
...
Когда, наконец, в «П», закончили и выгрузку и погрузку, и сели в каюте со старшим над воинским эшелоном, командиром одного из полков той российской базы, которой и предназначался груз, отметить тремя каплями чая окончание мероприятия, я вдруг услышал от него странный, на мой взгляд, вопрос:
- Ну а ты-то что со всего этого будешь иметь?
- Не понял?... (я действительно не понял).
Он посмотрел на меня как на больного.
- А чего ты не понял? Я за это все уже приказом переведен в Москву. Замкомдива наш - командиром дивизии на восток. А ты?
- Ничего.
- Ты что, дурак?
И вот только тогда от него я услышал фразу: «Ты хоть представляешь, сколько денег заплачено за все это?»
И только тогда начал наконец, складывать и запрет разгрузки в «Б», и религиозную принадлежность того или иного порта на территории одной страны, и интерес турок, и повышенные меры охраны, которыми обеспечивали нашу работу приемщики груза, привезя с собой в эшелоне «Шилку» и «БМП», и выставив их по корме и носу корабля. И настойчивые требования в несении вахты ПДСС от тех же армейцев.
И груз.
Груз, содержание которого и назначение осознал благодаря старпомовскому любопытству.
За все заплачено. Тысячи долларов, осевшие наверху, кадровые перестановки внизу... за все заплачено... И кровью тех - да будь они хоть трижды мусульмане - на чьи головы полетят эти железки, что привезены нами и погружены в вагоны.
...
Так мы и ушли.
Под прощальный салют выстроенного на берегу взвода, который охранял нашу работу в этом порту.
И с премерзким настроем в душе.
Это не те вооруженные силы, в которых надо служить.
Это - другие.
И в них служить не хотелось.

Огонь, вода и... холостые фланцы.

(Еще один рассказ отца. На этот раз о генерале, который, как и положено настоящему генералу, держался достойно не только на парадах, но и при самых нерасполагающих к этому обстоятельствах.)

1960 год. Полигон Кенигсбрюк под Дрезденом. Учения. Танковые стрельбы.
Командир дивизии генерал-майор распекает личный состав: "...Вы должны понимать, что каждый выстрел - это хромовые сапоги (по цене)! С такими результатами стрельб... " - Ну, все как положено говорит, чтоб всем было ясно, кто они есть. Но дело принимает неожиданный оборот: "...мой танк!" Командирский танк нарисовался. Командир, подтверждая слова делом, произвел образцово-показательный выстрел, спросил, всем ли понятно, какими должны быть результаты стрельб и махнул рукой машине, что, мол, подавай сюда, поедем мишень посмотрим.
Тут надо вернуться на несколько часов назад и сказать, что еще утром выяснилось: водитель командира заболел, и мне приказано заменить его. На учениях генерал ездил не на "Победе", а на ГАЗ-69. Кроме того, здесь же был штабной автобус. Знакомый водитель автобуса между делом сказал мне: "Там, по-моему, Коля холостые фланцы поставил. Ты пошукай, где-нибудь в машине родные лежат. "Справка: Холостые фланцы были предназначены для экономии бензина и для особого форсу. Отличались они от штатных тем, что при отключении переднего привода колеса вращались, а передний мост нет. Ну и, соответственно, при включении переднего привода вращающийся мост не передавал момент на колеса. Установка холостых фланцев была нарушением, за которое наказывали. Конечно же я не успел поискать штатные фланцы в машине и поставить их на место.
Теперь вернемся на полигон, где генерал садится в машину, чтобы ехать смотреть мишень. О состоянии дороги достаточно сказать: шел осенний дождь и третий день учений танковой дивизии. Я смотрю на эту, с позволения сказать, дорогу, вспоминаю свои холостые фланцы, пытаюсь совместить одно с другим и выработать тактику ведения боя. Ехать до мишени километра два. Генерал как сел в машину, сразу задремал. Видимо, все три дня учений не спал толком. Я, стараясь держать ровную скорость, чешу на своем единственном заднем приводе. Впереди хорошая такая лужа. Не сбавляю скорость, чтобы проскочить, потому что уже мысленно представил, как набрал воды и заглох в этой луже. Придется выходить, месить грязь, мокнуть. А там и до фланцев моих доберутся - это ж сразу видно будет, что передние не крутятся. Лужа оказалась с сюрпризом: на дне то ли коряга лежала, то ли камень. Машина на нем подпрыгнула, спящий генерал подплыгнул вместе с машиной и при приземлении локтем задел рычаг открытия двери (он в ГАЗ-69 устроен не так как в современных авто). Машина все-таки остановилась. Генерал мой выпал из машины в лужу. Я выскочил, даже не вспомнив о том, что мне этого минуту назад очень не хотелось. Лужа оказалась по колено, но этого я тоже сразу не заметил, я приготовился выслушать кто я есть и что мне за это полагается. Однако, генерал сел на место, пробормотав что-то вроде: "Кажется, я уснул," - и мы продолжили путь. Машина, наверное, осознав ответственность, сразу завелась и сразу тронулась. Посмотрели мишень. Генерал остался доволен. Вернулись без приключений. Комдив пошел в штабной автобус, переоделся в сухое, закурил и снова задремал. Водитель автобуса подался к ближайшему пруду прополоскать генеральскую форму, чтобы поменьше грязи в автобус складывать. А я за какой-то надобностью зашел в автобус и увидел, что у дремлящего генерала папироса упала на гимнестерку, гимнастерка тлеет и уже образовалась приличная дыра. Похлопав рукой, я ликвидировал очаг возгорания. Генерал сквозь дрему сказал: "А... спасибо..." и снова уснул. Вымотался.
Так я в один день чуть не угробил командира дивизии в воде, а потом, может быть, спас от огня.

P.S. Отголосок этой истории всплыл при трагикомических обстоятельствах. Был у нас в гараже второй этаж. И кроме главной лестницы на этот второй этаж была потайная. Вела эта лестница в отдельную каморку, а на первом этаже дверь в нее была закрыта шкафом. Каморка использовалась еще до нас для принятия внутрь горячительного и была завалена пустой тарой. В этой каморке мы как-то к 9-му мая поставили бражку в десятилитровой бутыли. Именно 9-го мая кто-то ушел в самоволку. Нас всех подняли на поиски. По мере поисков мы по одному отлучались и прикладывались к содержимому бутыли. И, конечно же, в конце концов командир роты понял, что пьют где-то на территории части, потому что два часа назад все были трезвые. После этого отыскать нашу каморку было делом времени. Когда мы по приказу перетащили все бутылки в ленинскую комнату, они заняли две трети комнаты от пола до потолка. Нам повезло, что дежурным был полковник Вальченко. Хороший был мужик. И чувство юмора у него было на месте. На 9-е мая раз в году он надевал все свои награды, хотя для этого ему приходилось пристегивать к мундиру снизу тряпочку. Тем, кто вслух удивлялся, полковник Вальченко доверительно сообщал, что он же дивизионом "катюш" командовал, других к наградам представлял и себя не забывал. Некоторые верили, но его это не смущало. Не смутился полковник и при виде нашего "арсенала". Весело похлопал по плечу командира роты и пошел по своим делам. Скандала не случилось. Однако, командир роты построил личный состав и начал читать лекцию о здоровом образе жизни. Эту лекцию в самом начале в один момент прервал водитель штабного автобуса, который меланхолично протянул: "Да что вы мне, товарищ капитан, говорите. Я самому генералу штаны стирал." - "...И гимнастерку." - тихо-тихо добавил я, хотя кроме меня никто не понял о чем это он...