Чукотский гамбит
(Кабы-небыль)

Чукча Самты знал, зачем он взобрался на самую высокую сопку. Было коварно холодно, но он сидел на корточках и терпел. Он знал, что увидит это. Оно приснилось ему в тяжелом сне, навеянном обильным куском плохо прожаренной нерпы. Теперь он здесь, а бинокль, снятый с пьяного Уэленского радиста, грелся за пазухой.
Но раздался звук, а значит - пришло время достать его. Чукча посмотрел на север и увидел...

Снег хрустел, оставляя зефировые следы. Он брел, мерно раскачивая головой, что помогало приподнимать и кидать вперед уставшие стопы. Он давно шел с севера на юг, очень давно. До вершины сопки было еще далеко...

Ветер принес новый звук и с юга. Бинокль самоеда повернулся в противоположную сторону.
Снег трещал, оставляя восклицательные знаки шестипалых следов. Они семенили, раскачивая укутанными бедрами, помогая приподнимать и осторожно ставить вперед изящные ножки в лодочках. Ножки устали, они давно и быстро шли с юга на север, но зигзагообразно.
- Девки! Ой, морозно сегодня! - взвизгнула одна из них. - Какая же сегодня температура? Она привычно подняла руку и посмотрела на часы, но осеклась, хихикнув.
- -40, - сказала другая уверенно, плюнув в воздух. - Смотри, стоит столбиком!
- Ой, ну что ты опять об этом! - зарделась побелевшая от мороза третья девушка.
- Давно идем, потому и думаю! - взгрустнула вторая и, вздохнув, присела на наст - поправить соболиные гетры, одетые на туфли с каблуками.
- Эге-гей ого-го! Не грустить - поднимемся на ту сопку, там и отдохнем! - тряхнув рыжей прядью, крикнула самая озорная. Подкинув на плечах огромный рюкзак с торчащим из него байдарочным веслом, она бодро припустила в гору.
- Олик, ну откуда у нее столько энергии? - удивленно спросила вторая - изящная блондинка с малоросской грудью.
- Это не энергия, Онюта. Это голод!
- Олик, и ты о том же?! - фыркнула красотка.
Но ее уже не слушали: рыжеволосая добежала до вершины и теперь кричала от радости, размахивая руками.
- Онюта, кажется, пришел конец нашим мучениям! - окая от волнения, залепетала старшая из них, сняв шапку и тряхнув серебристой копной волос.
- Олик, это тебя мастер в Петропавловске так чудесно покрасил? - восхищенно сказала Онюта.
- Ага! Боцман с плавбазы в порту, где мы ночевали. У него осталась банка серебрянки и пульверизатор. А шапочку для мелирования из противогаза сделали. Ну, побежали уж! Смотри, Чоня что-то увидела!
Пыхтя и волоча за собой санки с навьюченными рюкзаками, они через час доползли до пика, чтобы увидеть внизу долгожданную картину: у их ног лежала бухта, наполовину ледяная - наполовину мерцающая тяжелым серебром чистой воды. Ближайший к ним берег был заставлен коробками каких-то зеленых машин за колючей проволокой и квадратиками низкорослых домиков.
- А дым из труб не идет! - печально сказала Чоня. - Что же делать?
- Смотри! Вон во льду стоит кораблик и дымит! Уррра! - крикнула Ольга и, сев на сани, решительно покатилась с сопки. Шатенка вытащила из рюкзака весло, села на вторые санки перед Онютой и, уверенно правя им, покатила следом за серебряноволосой.
Через час они бродили по пустынным улочкам поселка, опасаясь заходить в дома. Пройти же мимо магазина «Вино-воды» они не смогли из-за холода. Их встретили пустые прилавки, но, зайдя в подсобку, нашли в углу укрытый мешковиной ящик пузатых бутылок чилийского вина. Все водочные коробки оказались пустыми. 0тхлебнув из одной бутылки, девушки тепла в груди не почувствовали, а в животах еще больше заурчало. Это и помогла им принять решение: не сговариваясь, они повернулись к морю и пошли по льду к серому кораблю, обросшему огромными ледяными сосульками. Дым из его трубы стоял столбом. Это их приятно озадачивало и подстегивало.
Корабль был странным - никаких признаков его назначения не виделось, кроме маленькой пушки в носу и увядшего в ледяном коконе флага советского военного флота. На счастье один из трапов был опущен на лед, и, скользя на ступенях, девушки взобрались на борт. Последней шла Онюта, которая, поднявшись, в изнеможении оперлась на какую-то коробочку с торчащим флажком. Раздался продолжительный звон, от которого пришли в действие задрайки на стальной двери напротив трапа.
Дверь открылась, обдав их спертым воздухом. Невидимый за дверью рыкнул басом:
- Заходи уж - выстудишь!
Они зашли в темный тамбур и пошли на голос «Быстро за мной!», по очереди ударившись макушками о что-то очень железное.
- Ну-ка, сюда, пацаны! - проворчал голос. Впереди появился свет... В открывшейся двери они увидели огоньки нескольких свечек, стоящих в блюдцах на длинных столах. В креслах сидели серолицые из-за плохого освещения, бородатые мужчины. Один из них спросил:
- Водка есть?
Онюта первой сообразила, что обращаются к ним, и отрицательно мотнула головой.
- Фак! - только и сказал бородатый. Если бы он знал, как нежно прозвучало это слово для замерзших гостей.
- Ладно, давайте познакомимся, мужики! - сжалился самый бородатый, вставая. Его борода до пояса говорила о старшинстве. - Мы - экипаж вспомогательного корабля «Заблудший». Я - командир его. Зовут Михаил Федулыч Биглярский. Вон те - старпом Артемий Собакин, КБЧ-5, пардон, инженер - Серега Штанген-Циркалюк, этот - связист Витяй Троянский, ну и тот вон - снабженец мой, Гоги Гойкодзыев.
- Здравствуйте, мальчики! - звонко выдохнула Ольга, послав своим звонким контральто сидящих в затяжной нокдаун. Кто-то в углу промычал из темноты раненным зверем:
- БАБА! Инженер, быстро свет включи!
Щелчок, и комнату, оказавшуюся кают-компанией корабля, залил яркий свет, ослепив присутствующих. Жмурясь, Ольга выступила вперед и рванула шубу на груди.
- Товарищ полковник, простите! - промямлил Биглярский. Он ненавидяще уставился на зеленый китель, открывшийся из-под шубы. На плечах он насчитал по три звезды с каждой стороны - на две больше, чем у него самого - и летные крылышки в петлицах.
- Ну, что Вы, Михаил Федулыч! - шепнула ему Ольга. - Это не мой! В Петропавловске, откуда мы идем, замерзнув, поменяла у пьяницы флакончик духов на это. Я - Ольга Пантелеймоновна Воронежцева, фармоколог. Назначена заведующей в местную аптеку. А это - Чоня Човыхина, мастер спорта по гребле. Ее послали сюда тренировать команду местных китобоев. И Онюта Украинцева - будущий диктор местного радиоцентра.
И уже громко добавила:
- Как видите, женщины мы не бесполезные!
Командир корабля не успел прижать палец к губам, как из угла донеслось:
- С каких это пор женщины стали бесполезными?!
- Молчать! - рявкнул капитан, - Товарищи офицеры, помогите девушкам раздеться...шубы снять и займите их разговором. Собакин, вызовите боцмана Матросова! А я с Ольгой Пантелеймоновной выйду на воздух побеседовать.
(Наверное, продолжение следует)

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
Н.Зиновин

Мы так давно, мы так давно не отдыхали!
Нам было просто не до отдыха с тобой.
Два года мы с тобою честно отпахали,
И завтра, завтра, наконец, домой, домой!

Еще немного, еще чуть-чуть!
Последний день, он трудный самый,
А я на дембель, домой хочу,
Я так давно не видел маму...

Последний раз пройдемся завтра под
«Славянку»,
Последний раз простимся с вами навсегда.
Мы уезжаем, уезжаем на гражданку,
И нас помчат по всей России поезда!

Еще немного, еще чуть-чуть!
Последний день, он трудный самый,
А я на дембель, домой хочу,
Я так давно не видел маму!



ОДИНОКИЙ ДНЕВАЛЬНЫЙ
Пародия Н.Зиновин


Снова замерло все до рассвета,
И в казарме огни не горят.
Только слышно, как топая где-то,
В одиночестве бродит наряд.

Пусть дневальному спать и охота,
Но ему не положено спать,
Вот и ищет в потемках чего-то,
И не может никак отыскать.

В окна веет ночная прохлада,
С яблонь цвет облетает густой,
Ты признайся, чего тебе надо,
Ты скажи мне, солдат молодой.

Знаю, дембель твой очень далеко,
Не его ли ты ищешь и ждешь?
Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,
Что ты «дедушкам» спать не даешь?

БАЛЛАДА О ЛОПАТЕ
Н.Зиновин

Не думай о лопате свысока,
Наступит время, станете солдатами,
И будете дружить наверняка
С лопатами, с лопатами, с лопатами!

У каждого призыва свой сезон,
Своя погода и свои события.
Кому копать сугроб, кому газон,
Кому окопы, а кому - укрытия.

Из крохотных мгновений соткан год.
Лопата там - подруга и любовница.
Вся служба как мгновение пройдет,
И только лишь лопата нам запомнится!

Возьмешь ее, большую, как лоток,
А плац перед тобой, как поле снежное.
Сожмешь в ладонях гладкий черенок,
И в сердце к ней проснется чувство нежное!

Не думай о лопате свысока,
Наступит время, станете солдатами,
Солдаты породнились на века
С лопатами, с лопатами, с лопатами!


НЕ ОБИЖАЙТЕ НИКОГДА СОЛДАТ
Н.Зиновин


Я как-то от девчонок городских
Слова презренья услыхал...
Когда ласкали вы ребят своих,
Я на ученьях замерзал.
За что не любите вы нас, солдат?
Солдат ни в чем, ни в чем не виноват.

За что обидели меня? За что!
Хоть я солдат, но не навек.
Вы презираете меня за то,
Что я военный человек?
Быть может, завтра жизнь свою отдам
Я мирный сон оберегая вам.

На танцы парни приглашают вас,
Из окон бьет слепящий свет.
Играет музыка, грохочет бас,
Меня не будет рядом, нет!
Откройте души, я ваш друг и брат,
Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.

Не покидая матерей родных,
Живете вы как в чудном сне.
В солдатских грезах самых золотых
Родимый дом приснится мне...
Не обижайте никогда солдат,
Они покой ваш каждый день хранят!


ПИСЬМО С ТОГО СВЕТА
В бою, если пуля настигнет,
Солдат не всегда умирает,
Но только тогда он погибнет,
Когда про него забывают.

* * *

Мама, я убит два раза:
Первый раз я был убит
Пулей в грудь в горах Кавказа,
А теперь я позабыт.

А забвенье хуже пули,
Эта смерть в сто крат страшней.
Нас однажды обманули:
Были мы меж двух огней.

Не ищите сына, бросьте!
Я нашел покой в горах.
Дождик вымоет мне кости,
Солнце высушит мой прах.

Вам сказали, что в разведке
Сын ваш без вести пропал?
Это снайпер пулей меткой
Прямо в сердце мне попал.

Надо мною ветер свищет,
Вьюга воет между скал.
Здесь никто меня не сыщет,
Даже если бы искал.

Ты, конечно, верить будешь,
Что я жив, вернусь домой.
Ты одна не позабудешь
Позабытого страной.

Две цитаты с моим неуклюжим переводом

В предисловии к 5-му тому своей "Истории американских морских операций во 2-й Мировой Войне" (Битва за Гуадалканал), автор С. Е. Морисон поместил эпитафию, увиденную им на могиле одного из погибших там морпехов:

"Аnd when he goes to Heaven
To Saint Peter he will tell
Another Marine reporting, Sir;
A've served my time in hell!"

"Морпех предстал пред райскими вратами
И ключарю Петру он доложил:
"Сэр! Чист я как ангел перед Вами -
Свой срок в аду сполна я отслужил!"

Мне тут же вспомнились слова из Гимна Морской пехоты, которые, странным образом, перекликаются с этой эпитафией(http://www.uspharmd.com/usmc/mchymn.htm)

"If the Army and the Navy Ever gaze on Heaven's scenes,
They will find the streets are guarded By United States Marines"

"Если наши Армия со Флотом
Когда-нибудь окажутся в Раю,
Морскую там найдут они Пехоту,
Службу вечную несущую свою!"

Перевод, я повторяю, неуклюжий, так что сильно не бейте!:-)

Навеяно рассказом Бодика о гонококках и патронах к ПМ.

Как говаривал м-р Федосеев ( в/к УПИ )о характере офицера - "Лучше иметь твердый шанкр, чем мягкий характер".

Землемер

Чукотский гамбит
(Продолжение)
Уже через час Чоня сидела на кнехте на юте, беседуя с Богданом Матросовым, боцманом корабля:
- Люблю работать на свежем воздухе! Товарищ старший мичман, что бы Вы посоветовали мне сделать в первую очередь?
- Обтяни конец! - пробасил боцман.
- Да Вы что! Как Вы смеете! - взорвалась Чоня.
- Девонька, пойди-ка...
- Обращайтесь ко мне официально!
- Товарищ Човыхина...ты, шлюп-балка, отвали-ка малым реверсом в корму! Форма без одежды - по пояс в робе со шкертом в натруженной руке! И майнай там скребки за борт до включения якорных огней! Будет зябко - одень прогары и бей чечетку!
- Вы ХАМ!
- Нет, я боцман!
- Я сейчас завизжу!
- Давай, у нас туманный тифон осип! Нужен один протяжный визг в минуту. Могу стать стимулятором! - взвился боцман.
- Богдан, - остыла, поняв ошибку, Чоня. - Что Вы хотели посоветовать? Что-то серьезное?
- Да! Конец обтяни! Видишь, швартовый, заведенный на берег, провис под тяжестью льда! - пыхтел мичман. - Да и якорь-цепи бы подтянуть - весна скоро, лед сойдет - задрейфуем.
Вскоре они подружились и споро наводили порядок на верхней палубе. Им было радостно не приказывать, так как приказывать было некому - все матросы ушли за замполитом на север и теперь переваривались в желудке медведя - а делать все своими руками: надежно и деловито. Чоня стояла у автомата управления шпилем, а Богдан, кряхтя, набрасывал на него шлаги промерзшего швартового конца.
- Мотри там, девка! - рявкнул мичман. - Вверх ручку - шпиль влево пошел, вниз - вправо. Не путай!
- Есть, боцман, - счастливо крикнула Чоня.
- Готова? Давай! Пошел шпиль вправо самой малой скоростью!
А за бортом корабля раздался всплеск и вскрик. Медведь поймал калана зубами и тащил теперь на сушу, чтобы съесть. Сушей оказался трап. Затащив визжащего зверя на палубу и теребя его, чтобы задушить, мишка пятился в корму.
- Эге-гей, боцман! Пошел шпиль! - предупредила Чоня, ударив ладонью вниз по ручке, не заметив, что она ушла на три деления. Шпиль завизжал и закрутился очень быстро.
- Куда! - заорал боцман. - Одерживай! Самый малый!
Но было поздно - шпиль быстро съел провисший канат и теперь яростно натягивал его. Раздалось жуткое потрескивание.
- Ложись, дура! - заорал Матросов. - Прибьет!
Вовремя, так как конец издал пушечный выстрел, лопнув, и снарядом полетел на правый шкафут, на котором показался окорок медведя, тянущего визжащего калана. Удар был страшен: медведь подлетел и упал за борт - головой в прорубь. Калан же полетел чуть левее, упав в открытый иллюминатор камбуза. Раздалось шипение.

Чукча отнял бинокль от глаз и потянулся к записной книжке. Написал: «Появились первые жертвы. Женщина на корабле - к беде, однако. Нужно будет выловить медведя и снять шкуру. Променяю уэленскому радисту на журнал «Хозяюшка». Еще - дать радисту в морду». Он опять поднял бинокль и перевел его на ходовой мостик корабля...

На ходовом мостике, в кресле командира, сидела капитан 1 ранга Ольга Пантелеймоновна Воронежцева. Ей очень шли новый черный китель и пилотка. Низ одежды, однако, подкачал - на складе были только брюки, ушить которые из-за их размера было невозможно. Поэтому низ Ольги кокетливо прикрывала белая мини-юбка. Девушка была очень довольна своим внешним видом! Ее просто распирало от счастья! Почувствовав кураж, она взяла «банан» громкой связи и, нажав все кнопки на панели, крикнула в микрофон:
- Внимание экипажа! Говорит командирша корабля! Товарищи мужчины, мой приход на борт не означает наступление лучших времен! Наоборот! К Вам пришел он! Тот, которого Вы звали, но боялись, всю свою службу - гинекологический конец! Я буду вас драть, равнять и строить! Я научу вас любить! Родину-мать! Бывшему помощнику Гойкодзыеву прибыть на ходовой! Конец связи! Всех связей конец, товарищи!
Сидящий в своей каюте и слушающий эту речь экс-капитан Биглярский радостно улыбнулся и мечтательно прикрыл глаза. Он оказался прав!

Ольга опять села в кресло, приветливо подмигнув стоящим рядом Чоне и Онюте, шепнув:
- Мужики без секса не могут! Сейчас мы им его устроим! Буду вызывать по-одному. Начнем с того симпатичного грузина.
- Таварыщ камандыр, лейтынант Гойкодзыев по Вашему прыказанию прыбыл! - крикнул входящий экс-помощник.
- Командирша я! - насупилась Ольга.
- Нэт! - возразил снабженец. - Царыца!
Ольга украдкой улыбнулась, но быстро настроила яростный взгляд:
- Гойкодзыев, на твое девственно чистое тыловое прошлое надвигается армянский конец! Вот журнал учета - читаем: « 70 пар матросских рабочих ботинок, 105 маек (тельняшек), 3 ящика хоз. мыла, 47 ящиков тушенки»... И где все это, ара?!!
Удар кулаком по столику у кресла был не силен, но неожидан. Гоги упал с улыбкой на лице и дернулся.
- Онюта, что с ним, представился?
- Нет, Оленька, похоже, что он достиг оргазма. Ой! - сказала перепуганная связистка.
- Поднять его! Вон! - рявкнула командирша.
- Спасыбо, царыца! - котом улыбнулся грузин. - Тэбэ все отдам! Все, что нажил!
- Онюта, теперь зови своего подчиненного. Того, что с бородой лопатой!
- Троянского?
- Да!
Онюта взяла микрофон и нежно пропела:
- Уважаемый Виктор, пожалуйста, придите к нам. Сюда, где маленький железный руль.
- На ходовой, девочка! - поправила ее Ольга.
- Прюювет, чувихи! - радостно осклабился входящий Витяй Троянский. - Чем помочь? Бассейн для Вас устроить?
- Оленька, не надо, пожалуйста! - всхлипнула испуганная Чоня.
- Закрой уши, подруга! - прищурилась капитан 1 ранга.
- Ах ты ж пас..., - понеслась живая трель. Через минуту раздался удар. Троянский, улыбаясь, упал навзничь и дернулся.
После этого на беседу с командиром построилась живая очередь. Лишь капитан Биглярский не воспользовался случаем. Да и к чему? Он слышал все, что происходило на мостике, через включенный динамик. Дергаясь после каждой яростной тирады командиршы, он шептал:
- Нина, Нина, где ты, балерина!?
На корабле стоял стон. Новый железный порядок шел по палубе корабля строевым шагом. Странно, но всем это нравилось.

А чукча все сидел на сопке, хотя и перестал уже чувствовать нижнюю часть тела. Бинокль он примотал шарфом к голове, так как чувствовал, что руки тоже скоро перестанут слушаться его. Он не мог оторваться от этого зрелища. Вот рыжеволосая, которая ему нравилась из-за необычного пожара на голове. На Севере встречаются разные оттенки меха, от девственно белого до иссиня черного, но огня в этой палитре никогда не было. Ему иногда даже казалось, что если поставить ей на голову сковородку - можно было бы поджарить мясо. Такая женщина в хозяйстве каюра незаменима. А как споро она сейчас сращивает оборванный конец с боцманом!
- Выкрасть бы ее...вместе с канатом! - подумал он и слегка перевел оптику влево. Вот и та стройная блондинка. Ежится. Холодно. Наблюдает, как ее подчиненный связист натягивает оборванную антенну на верхней палубе. А ранее сломанный штырь уже стоит готовый к передаче.
- Однако, будут телеграмму слать на Большую Землю. Значит, уйдут скоро! - вздохнул он. Темнело. За стеклом ходового мостика корабля загорелся одинокий огонек.
(Продолжение следует)