Гостил у меня пару дней дальний родственник с Украины. Бывший пограничник. Служил он во времена оны в горах на казахско-китайской границе командиром заставы. Сели мы с ним у меня на кухне, накатили, как водится, по маленькой и посыпались байки. Одну из них я и хочу пересказать. От первого лица.

...Держал я, Ваня, у себя на заставе свиней. Официально. Правда, по ведомости у меня их числилось всего три штуки. Больше - низзя, не положено. Какая-то умная тыловая голова подсчитала, что отходов с кухни хватит на три головы мелкого хрюкающего, не больше. А что такое три хрюшки на почти сотню бойцов? Насмешка! Ну и развели мы с замполитом небольшое свинское стадо. Голов двадцать, точно никто не считал. Чем кормили? А сывороткой с молочной фермы! В местном колхозе неподалеку ферма была. Молоко им возить было некуда. Перерабатывали на масло, а сыворотку выливали, стервецы, в реку. Такого безобразия душа моя не потерпела, и договорившись с председателем, высылал я каждый день шишигу на ферму за сывороткой. Хрюшки мои никаких хлевов не знали, благоденствовали на самовыпасе, и только услышав звук мотора шишиги, сбегались в кучу на угощение. Эх, Ваня! И какое же при таком кормлении у свинок мясо получается! Нежное, с прожилочками - ну, мрамор просто! А вкус! Зря ты тогда не приехал в отпуск, мы бы такой шашлычок забубенили! (Ага, приедешь к нему... ближний свет... - И.О.)
Вот и имел мой личный состав регулярно свежую свининку к столу. Всем хорошо, кроме начальства. Начальство, оно, Ваня, спит и видит, как бы нас, грешных на каком-нибудь дерьме подловить и ущучить. Такое у начальства предназначение. И вот, не долго музыка играла, как там у Гоголя? "К нам едет ревизор!" То есть, проверяющий из округа. Ну, разведка, конечно, сработала нормально. Всю информацию я имел за три дня. Чего любит-нелюбит, что проверяет, а что нет. И что грустно - очень, оказалось, любит приезжий полкан свиней пересчитывать. И что делать? Куда лишних хрюшек девать? Ведь обнаружат излишки - непоздоровится. Знаешь, в те времена чего за это могли припаять? Личную наживу в особо крупных! Вот и отобрал я лично трех самых симпатичных и смирных, а остальных приказал прапору с бойцами угнать к е... матери за гору, чтобы ими и не пахло. Угнали. На оставшихся трех штуках провели регламент, пятаки им надраили до блеска и стали ждать приезда "инкогнито из округа". Прилетел полкан, тут посмотрел, там полазил, отчетность почитал, и точно: а ну, грит, предъявляй, капитан, свой свинский состав. А до выпаса километра два. Сели мы с ним в шишигу и поехали. Подъезжаем. Пасутся три отчетных свиньи. Все чинно и благородно. И тут поднял я глаза и... Мама родная, бегут! Много! Быстро! Со всех склонов сбегаются! Большие, маленькие - всякие! Услышали, падлы, мотор шишиги... Мне со страху показалось, что их штук двести было. Прибежали, обступили, хрюкают, проверяющего обслюнявили.

- Ну, и как это понимать, капитан!??
- А это... Это... Это, трщ полковник, все местные, колхозные. Я над ними не командир. Видите - грязные все. А мои - вот, три штуки. Розовые. Согласно ведомости...
- Да? Ну... ладно. Поехали в расположение.

Фу-у-у-у, думаю, пронесла нелегкая. И точно. Накропал проверяющий пару замечаний (как же без них), обед слопал и свалил от греха подальше. А не следующий день позвонил уже из округа, и с ходу в крик:

- Ты, .... сука!!! На...л меня, как пацана! Мать твою ...! Я только в вертолете сообразил, что казахи свиней не держат! Ну, погоди б..., я, б... до тебя доберусь в следующий раз!

А следующего раза и не было. Через пару месяцев меня, как командира лучшей в отряде заставы, направили срочно вступительные сдавать. Место у них там образовалось свободное в академии, вот мной, как всегда, и заткнули... Ну, ладно, еще по одной - и в люлю. Наливай, Ваня!

28 мая 87-го в Москве на Васильевском спуске приземлился маленький такой самолетик. Самолетик маленький, а бед наделал....
Первым делом полетели головы ба-а-льших начачальников. А так как без ба-а-льших начальников в армии нельзя, на их места были назначены новые. С чего должен начинать начальник? "С кровопролитиев" - скажут шибко грамотные и непристойно желчные. "Авотхуй"- не царское время. Начальник должен начинать с изумления. Первым делом необходимо изумиться, какой же бардак и каких же идиотов-подчиненых оставил ему предшественник, затем следует изумить подчиненных, и причем важно довести их до изумления, граничащего с умопомрачением.
Дежурство с субботы на воскресенье подходило к концу. Дежурный по части ушел на обед (контроль приема пищи л/с - все время поправлял на инструктаже ЗНШ), "Каштан" молчал, Леня принялся заполнять журнал приема и сдачи дежурства по части.
Ну, гадство какое, из-за этого мудака Руста парься в кителе теперь, нам-то еще ничего, вот мужикам на Балхаше каково...
Вновь назначенный министр обороны распорядился привести форму одежды в соответствие, дабы повысить уровень боевой готовности. А вновь назначенный Главком ПВО и вовсе приказал надеть портупеи и сапоги, ибо нехер (с). И если год назад в жаркую погоду наряду дозволялось ходить в рубашках, то нынче, несмотря на тридцатиградусную жару, китель душил последние остатки самосознания.
Звонок телефона прямой связи с Верхним штабом вывел Леню из состояния "блаженного ничегоделания".
- Памош дежурного по час литнант Тушин!!!
- Дежурный где?
- На обед пошел, тыщ паковник.
- На обееед!- передразнил телефон,- На контроль приема пищи л/с,- надо отвечать. Так где дежурный?
- В столовой
- В столовой? Зачем?
- На обед пошел, тыщ паковник,..... контролировать прием.
- Телефонограмму прими.
"Во исполнение приказа МО N от и директивы Генерального штаба N от...."
Слова росли и множились, нанизываясь одно на другое, скрывая сущности и затеняя смысл, складываясь в причудливую головоломку Директивы Верхнего штаба.
Леня перечитал свежезаписанную телефонограмму полковнику из ВШ, речь шла об инженерных и технических сооружениях на территориях вверенных частей и подразделений, которые необходимо привести в строгое соответствие... Леня чувствовал, главное - не пытаться связывать отдельные смыслы отдельных слов в единый смысл. Иначе в лучшем случае - кратковременные кома и забытье, в худшем - существование овощем всю оставшуюся жизнь. Еще жара эта мудацкая.
- НИЧЕГО не понял, тщ паковник. Про что это?
- Вот видишь, лейтенант, а дежурный бы сразу разобрался. Объясняю, новый Главком приказал срочно привести в порядок, в смысле, покрасить люки канализационные. Об исполнении доложить сегодня до 20 часов. Учти, вы от нас близко, так что Главком к Вам непременно пожалует. Так что, пусть командир со мной свяжется на предмет исполнения приказа ГК и директивы ГШ.
Взволнованный командир части, орденоносный полковник, оторванный посыльным от грядок с будущими огурцами, приказал :"Вызывай начальника тыла, начальника автослужбы, иженера, начальника склада ГСМ, ротных - будем красить, я щас приду, пусть ждут в комнате Дежурного по части ". И затрезвонили телефоны, засуетились посыльные, затопали сапоги , заволновались жены, завыли собаки, заплакали дети, замяукали кошки, притихли птицы - задействовали всех...
- Петрович, - спросил командир части у направленца Верхнего штаба, что за бню ты дежурному надиктовал?... Что, так серьеззно? И Скворцова? Ееептыть? За люки? Ну, понял.
Так, бляха, - обратился командир к ротным, - быстро все канализационные люки на своей территории покрасить. В городке тоже. Вы (начальнику ГСМ и начальнику инженерной службы) обеспечить роты краской и кистями. Доклады о выполнении к 16, нет к 15 часам.
И завертелась машина: затопали сапоги, зазвенели ключи, заскрипели замки, захлопали двери, забегали собаки, затаились кошки - заработали все.
В 15 часов с колодцами было покончено. Свежепокрытые черной нитрокраской они блестели под жаркими солнечными лучами и радовали командирский глаз.
- Петрович, - прокричал командир в трубку прямого телефона, - отметь там у себя: Зайцев кончил в 15 часов. И довольно расхохотался, радуясь тому, что и приказ выполнил в срок, и пошутил удачно. Ну да, покрасил все. Как в какой? В черный. А в какой надо было? Да ты что? Какой на@уй альбом? Нет у меня никакого альбома! Ну как же ты ни мне, ни дежурному не сказал? Сам не знал? Ладно, пока.
-Тушин! Командир загадочно посмотрел на Леню, - ты почему не сказал,. Что люки красным надо красить?
- Тащ паковник, я телефонограмму после приема прочитал направленцу. Слова единого тут про красный цвет нет.
- Да знаю я... А какого хера ты фуражку на затылке носишь, как ...? А почему такой бардак в дежурке? Какого, спрашивается, тут ошиваются все?
- Тыщ командир, это вы всех вызвали,- неудачно выступил дежурный. За что был подвергнут командирским звездюлям, бесмыссленнным и беспощадным.
Отведя душу, командир приказал: Получить с инженерного склада красную краску и покрасить нахер все эти @банные люки в красный цвет, как написано в каком-то @банном альбоме.
- Тыщ командир, - встрял начальник инженерной службы, - а так даже лучше...Мы их как бы загрунтовали.
- Я тебя сейчас загрунтую вместе с зампотылом, чтобы совсем хорошо стало! Какого хера в части нет этого @банного альбома? В понедельник доложишь, что альбом есть!
- Товарищ командир...- заканючил было начальник ИС...
- А меня не @бет,- парировал слабую попытку отмазаться командир, - хоть сам рисуй, да раскрашивай.
И завертелась машина: затопали сапоги, зазвенели ключи, заскрипели замки, захлопали двери, залегли в тени кустов собаки, заснули кошки ...
Через полтора часа зазвонил телефон прямой связи с Верхним штабом. Дежурный ушел курить, Леня с недобрыми предчуствиями потянулся к трубке.
- Слышь, лейтенант, а где командир? - раздался голос направленца.
- На территории, тыщ паковник, там люки перекрашивают в красный.
- Ты, лейтенант, ему доведи, что бордюры тоже покрасить надо. Ну, и вообще, пусть перезвонит.
Когда через полчаса дежурный спросил посыльного рядового Мезенцева, призванного после 2-го курса философского факультета, как командир воспринял новое Указание, тот нагло ответил: "С присущим ему стоицизмом". За что немедленно был отправлен мыть пол в вестибюле...
Внезапно вошедший в дежурку командир части, полковник, орденоносец, кавалер медали "За освоение целинных и залежных земель", был похож на бультерьера, мимо которого на грузовике провезли и увезли вдаль навеки течную суку: налитые кровью глаза, сурово насупленные брови, китель с мокрыми подмышкамии. Командир искал, кого бы порвать в клочья.
Наряд вплотную подошел к сдаче, уже пришли с развода новые дежурный с помдежем. Два дежурных и два помдежа - четыре жертвы, есть на ком отыграться, за командирские нервы можно быть спокойным. Леня приготовился стать участником представления "Совсем службу забросили. С кем я служу"... Вдруг ехидно зазвонил телефон прямой связи с Верхним штабом.
Не трогать, я возьму,- командир схватил трубку. - Петрович, твою мать, мы ж с тобой в академии заочно вместе по одним книжкам учились, за одним столом пили, одних баб трахали, что ж ты, сука, душу из меня тянешь по кусочкам, то цвет не тот, то бордюры. Ты сразу не мог всего сказать? Да засунь свою телефонограмму... Что, альбом нашли? А... тоже не нашли... из Москвы по телефону наговорили? Ладно, Серега, записывай, люки все красные, бордюры докрашиваем. Хорошо, что мела у меня, хоть засыпься. Чтооо?
Командир даже не покраснел, лицо его приобрело какой-то свекольный оттенок.
-Пятнушки, точки белого цвета? А располагать как? 4- Квадратом, а где 5, там в центре квадрата? А где 4, а где 5 ставить? Ну нахрена меня в командную академию понесло? Я ведь толковым инженером был!- причитал кавалер ордена Красной Звезды. Ротных ко мне!- горько выдохнул он - будем задачу уточнять. На люках водопровода и канализации нарисовать 4 белых пятна в форме круга диаметром 5 см, расположенных по квадрату, на люках колодцев связи 5 пятен - 4 квадратом, 5-е в центре люка. Завтра если не будет альбома, поедешь на Балхаш или в Занзибар*, - тускло и ровно сообщил командир начальнику ИС. Тот сразу поверил.
И завертелась машина: затопали сапоги, зазвенели ключи, заскрипели замки, захлопали двери, зашуршали кисти. Только кошкам и собакам было все равно- они устали от жары суеты и беготни. Собаки решили, что и без них справятся, а у кошек были дела поважнее, чем покраска люков в цвета неведомого альбома.
Утром в понедельник по дороге на развод Леня изумился, как весело выглядит часть. Красные люки с белыми пятнушками походили на шляпки мухоморов, там и сям разбросанные прихотливой рукой шалопая-грибника, отчего создавалось впечатление то ли пионерского лагеря, то ли детской площадки. Только бордюры были покрашены цементной болтушкой в серый цвет, хотя вчера, Леня точно помнил, их мелом красили в белый. Наверное, нашли в альбоме картинку с бордюрами,- подумал Леня и поспешил на развод. Впереди был новый день, новая неделя, новые распоряжения, новые задачи, требующие решения.
----------------------------
* Занзибаром в РКО называли РЛ узел СПРН, расположенный возле азербайджанского села Габалла.

- Да не может быть! По телеку тебе чё хочешь покажут. А вдруг, это вообще пенопласт крашеный?!!! - горячился Мишка Робеспьер.
-Эх ты, нигилист! Сам ты пенопласт и мозги у тя пенопластовые, - обвинял сержант Пресняк. - У меня братан в ДШБ служил, - там и не такое делали.
-ДШБ-э-э-э-э-э-э, - дразнил Мишка. - Да ты сам-то попробуй, - вон, доска лежит.
-А я что? Я для таких дел необученный, - тренировка нужна.
-Ну конечно, необученный. По-любому не сломаешь, салага!
-Я сломаю, - отозвался толстый аккумуляторщик, бычкуя сигарету.

Вообще-то, все мы до призыва очень гордились нашими ВДВ, верили и передавали из уст в уста легенды об их физической силе, выносливости, боевых качествах и т.д. "Попал в ВДВ - гордись, не попал - радуйся", - говорили старшие пацаны. Никто из нас, нынешних маслопупов, в ВДВ не попал (понятно, да?). А потому мы радовались. Ну и чисто по-пацански пытались доказать друг-другу, что, как мужики, десантуре мы всё равно не уступаем. В воскресенье смотрели "ССС". Там парни в голубых беретах месили кирпичи и ломали толстенные доски. В том числе, и головой. Воскресенье прошло, начался понедельник, а мы всё никак не успокаиваемся. Вот и сейчас, в нелегальной курилке на задках бокса, буза продолжается.

-Держите, - аккумуляторщик сунул мне с Антошкой деревяный брусок.
Стал в стойку, заорал и стукнул. Мы с Антошкой к стенке отлетели. Бруску- всё до фени.
-Блин, в стенку упирайтесь, - горячится аккумуляторщик.
Мы упёрлись. Брюшное дыхание, разгон, страшные глаза, удар. ХРЕН.
Потянул что-то, бедолага. Народ в тему втянулся, горячится. Только и слышно -"А ну, держите!", встаёт следующий страдалец, колбасит головой или логтем и передаёт эстафету. Так мы и маялись, конечности травмировали, пока Дрын, командир наш, на шум не пришёл.

-Вы чо, недоумки? Чо творите?
-Да мы тута, тащ прапорщик, за десантуру спорим, - в "Служу Советскому Союзу" показывали - они кирпидоны лбом крушат.
-Да сказки, - опять загундосил Мишка Робеспьер.
-Сам ты - сказки молдавские народные, - опять вспылил Пресняк. - Скажите ему, тащ прапорщик.

Дрын постоял, подумал, потом начал ругаться и призывать всех перестать заниматься ерундой и идти починять колхозный дизель-генератор. Народ встал, спешно потянулся за угол, всё ещё обвиняя друг-друга в малоумии, наивности и прочих грехах. Последними шли мы с Антошкой.

- Стоять! - вполголоса скомандовал Дрын, когда мы поровнялись.
- Чего, тащ прапорщик?
- Чего, чего?! - А ну, держите!

THE CLOWN IS DEAD

У меня двое замечательных детей
От очень разных женщин
Но при чем здесь брак?

Лемми Килмистер, The Motorhead


- Ну и что? Не хочу я ничего знать. Сама виновата. Давай, подавай. Уже? Когда? Ах, так... Ну тебе, как всегда, виднее. А? Я сам по себе тебе не нужен? А интересно, с какого времени? Да? Ну, извини. Я, кажется, знаю, что тебе нужно вместо меня - бабло. Бля, ты извини, конечно, никогда не думал, что все будет так мерзко. Где-то я тебя недотрахал, наверно, но ты ж хрен признаешься. Признаешься? Волк тряпошный? Да? Тебе тоже кое в чем признаться? А то так и помрешь дурой фригидной... так, все. Пожалей стекла - у тебя теперь почти нет средств, если только на панель не пойдешь. Хотя куда тебе, с твоими-то навыками, на панель? Ладно, всё. Денег нет. Адрес в/ч ты знаешь, подавай иск на алименты. На хер. Не хочу. Да сама ты... Ладно. Бывай. Об одном предупреждаю: если Сашку начнешь против меня настраивать, головы тебе не сносить. А я не угрожаю. Я просто предупреждаю. Ага, попробуй, спрячь, давай. На цепь посади, стер... Хм.
Хлопнула дверь.
Эмоции все еще шарашили в белый свет, как в копеечку, и спускаясь по лестнице, он сильно и злобно пнул соседского кота, отлетевшего в батареям. Стало стыдно. Запал ссоры потихоньку замыкался на себя, возвращался в, казалось, до предела распухшую голову, и приносил вместе с собой какую-то мерзкую тревогу: то ли так переживалось осознание топотни по руинам семьи, то ли это уже текущая житейская шаткость властно и полноправно сверлила давешнюю бытовую устроенность, которая, теперь уже ясно, просвистев над головой, разбилась в труху там, позади, за спиной.
Он обернулся и посмотрел назад, как будто хотел увидеть там эти руины. Руин, конечно, не было, были окна обычной двушки на третьем этаже, и все там было по-старому, если не учитывать всяких мелочей - ну, например исчезновения бритвенного станка из ванной и шинели из шкафа.
К стыду добавилась щемящая грусть, выдавившая крошечную слезу. Жизнь становилась никчемной, в голове звучали только осуждающие голоса - обрывки всяких возмущенных монологов из прошлого. Никогда не уходите из семьи зимой - вся эта душевная бодяга консервируется, замораживается до весеннего ветра... Странно - почти нет снега. Просто холодно. Холодно и неуютно в этой шинели, как в давно нетопленной и неприбранной квартире. Ох-ох...
Прямо так вот, во всем военном и с чемоданом в руке, он и зарулил в ресторан. Напьюсь, думал он, и тогда, может, сердечко тайм-аут получит.
В принципе, было жалко брак - все-таки десять лет... было очень, до сведения скул, жалко сына - Саша в семейных скандалах терялся, но интуитивно принимал сторону матери, понимал, что отец не сможет дать ему любовь и заботу за двоих, и дело не в службе... а в том, что он так и не смог отнестись к сыну, собственному сыну, серьезно, оставаясь для него в лучшем случае переростком-старшеклассником. Но это, признав, можно было как-то пережить. Более же всего было жать себя. Да-да, себя. Жаль своего времени, своих надежд, своих сил, наконец. И пока эта жалость выворачивала душу, водка действительно не брала верх - отпускала вместе со слезой. И только подняв голову, чтобы посмотреть на нечто аляповато-щебечущее рядом и попытавшись оценить ситуацию, он почувствовал, как захмелел. Ну да, конечно. Капитан-лейтенант в белой рубашке (кремовые грязные все) и тужурке (старая синяя куртка п/ш сносилась до дыр). Тьфу. Его просто снимали. Пусть, подумалось тогда. Ну и пусть. Почти месть - подленькая и гадкая. Опъянение подвисло в каком-то тумане, неторопливыми завесами, из которых выплывали гардероб, такси, три фонаря вдоль спящей улицы, крохотная прихожая, раскладываемый старый диван. Кто-то ходил за дверью.
- Эт... кто там у тебя?
- Да неважно... так, домашние. Не обращай внимания...
Ну и ладно. Тяжелый сон - какой-то мальчишка, незнакомый совершенно, открывает дверь в комнатушку, по которой разбросано нижнее белье и элементы формы одежды. Открывает, смотрит и тихонько тянет: "мама, мама..." А рядом - Ирка... какая-то слишком толстая... она, не глядя в лицо, теребит плечо:
- Вставай, тебе пора валить... Ну, вставай же...
Туман рассеивается, вместе с ним сон, мальчишка и Иркин образ на чужом осунувшемся лице в обрамлении спутанных волос. Нет уж, надо смотреть в это лицо. Это теперь такая у меня жизнь - вот это и есть ее отражение. Жизнь почти разведенного офицера на службе... непонятно кому. Но действительно, надо ехать.
- Может, зайду...
Тишина. Воскресенье. Сквозь них - мерзкие привкусы похмелюги, какого-то парфюма, несвежего постельного белья. Шершавая на ощупь щека. В окне автобуса, как в аквариуме, плавают снежинки - как, в сущность, мало нужно человеку, чтобы научиться обращать внимание на падающую снежинку?
Сидя в теплом салоне, он подумал, что вот теперь и служба тоже почти лишена смысла. Собственно, со смыслом здесь всегда было негусто, но вот теперь его нет вообще. Сейчас я приду на корабль, лягу на койку в каюте и буду лежать. Встану, посмотрю телевизор в кают-компании, поболтаю с мехом. Покурю. Схожу... куда бы сходить? Наверно, в кабак. Иди в баню. Надо что-то думать насчет завтрашнего визита флагманов. А потом будет граница, много работы, и я забудусь на время...
Вахтенный у трапа, химик, что-то такое содержал во взгляде, в четкости своего козыряния....это отметилось мимоходом. А в кают-компании сидели зам и абсолютно неожиданный здесь мент - и по тому, как они прервали разговор и уставились на него, подумалось, что, наверное, мои матройзеры опять почистили ночью ларьки...
- Ляксеич, ты вот тока не обижайся, но вот присядь, разговор есть.
- Кто?
- Ты.
- В смысле?
- Ну, ты теперь проблема, ты сам. Твоя жена...
- ???
- Ну я не знаю, что у вас там, но она заяву в милицию накатала, что ты выкрал общего с ней ребенка и где-то прячешь.
- Мол, ребенок сегодня дома не ночевал - после вашего ухода играл во дворе, а потом исчез, - казенно проговорил опер.
Защипало горло, противно ослабли коленки.
- Так. Что сделано?
- В смысле?
- Искать, бля, надо. Я не знаю, где он и что с ним. Вы что-то узнали уже?
- Да хули тут узнавать? Заявился твой малец сегодня в полночь - ехал, говорит, в товарном вагоне
- Да ему семь лет всего!
- Не знаю. Простыл он немного. Сейчас спит в мичманке правого борта, оттуда выгнали всех... Не ходи пока, не буди.... вот кофейку наебни... бренди плеснуть?
- Не надо, спасибо.
- Знаете, ребята, вот из такой херни работа и состоит в основном - вместо того, чтобы жуликов ловить - высказался мент, - Хорошо хоть не регистрировали эту заяву, жены-то вашей...
- Зарегистрируйте лучше. Потом дерьма не оберетесь. И напишите в протоколах все, как было и как есть. Это не сор из избы, это просто правда, - перед глазами плыли разноцветные круги, - Я схожу гляну, как он там. Михалыч, а как в Лиепае кто-то из штабных, я слышал, один двух девок растил?
- А так... соседка у него хорошая была. И потом, это штаб. Я тут начмеда вызвал рассыльным, должен подойти скоро. Ну, еще раз извините, - зам повернулся к милиционеру, - уж сами решайте, чего и как. Ребенок здесь, как говорится, по собственной воле.
Ночью... сам добрался... , - шумело в голове, - ехал черт знает на чем по такому холоду, пока я там...
Он тихонько затворил дверь каюты, сразу найдя взглядом койку с задернутыми шторами. Аккуратно отодвинул занавеску, положил руку на лоб спящему мальчику. Есть температура. Задернул занавеску, включил светильник над койкой напротив. Увидел на столе термометр. Потушил свет, опять протянул руку к занавеси...
- Папа, - донеслось от подушки, - папочка, папка... я хотел тебя догнать на улице, только потерял из виду...
- Спи, сынок, поспи еще. Ты прости меня, пожалуйста, если сможешь. За что, я тебе потом расскажу. Сейчас к тебе доктор придет. Ты не бойся. И - спасибо тебе, родной..
Сашка включил свою лампочку и пристально посмотрел на него, сидящего над койкой в три погибели, несвежего и потертого. И захотелось говорить с сыном - впервые, пожалуй. Говорить о разных, но обязательно серьезных вещах, и говорить серьезно. Клоун был мертв. Ценой крупозного воспаления легких маленького человека, которому он был, вообще-то, очень нужен.
Вот только не в образе родного отца.
Который за это утро, наконец-то, вырос.
Выйдя на верхнюю палубу, он почти ахнул от неожиданности.
Пирса, моря, соседнего корабля, даже своего вахтенного - ничего этого не было.
Был только снег, отвесно и мягко ложащийся на этот мир.
И еще был сын Саша.
И давнго забытое ощущение смысла.

Про Саню Полоумова

(продолжение N 2)

Шутки Николеньки

Не надо думать, что Саня был вечным неудачником, и все над ним постоянно смеялись. Надо отдать должное Сане, он был неунывающим и веселым лейтенантом. Не терялся в любых ситуациях. Только и всего. Да и работать он умел.
Втянувшись в службу, Саня приобрел опыт настоящего инженера. Благодаря своим "подвигам" Саня приобрел и довольно устойчивую репутацию "рубахи-парня", способного и в поиск сходить, и водки выпить, и повеселиться от души, и потрудиться на совесть...

***

Прошел еще год.
Летом 81-го года лейтенант Саня загремел командиром очередной ремонтно- строительной колонны, производящей работы на участке 14 пограничной заставы.
Колонна, руководимая Саней и его ближайшим помощником прапорщиком Алалыкиным, успешно бороновала КСП прямо под носом у проклятых хунхузов, ибо граница на том участке обозначалась именно этой КСП. Надо сказать, что Сане было больно смотреть на свою, советскую пограничную вышку высотой в 10 метров и своими очертаниями напоминавшую покосившуюся, ажурную, Эйфелеву башню. Буквально в 200 метрах монолитно и нагло стояла 30-метровая каменная громадина пограничного батальона Народной Освободительной Армии Китая, с которой сопредельщики заглядывали аж до самого поселка Хасан. Саня развлекался тем, что, якобы, "с целью разворота трактора" периодически наезжал на территорию Китая, удовлетворенно наблюдая, как вслед за каждым наездом подкидывались по тревоге воины Мао. Подкидывались, надо сказать, они красиво. На весь Хасанский район ревела сирена, вдоль прорытых траншей цепочкой бежали китайцы, раздавались четко-мяукающие команды, на преобладающих высотах вырастали матово поблескивающие щиты ДШК, а Саня, невозмутимо вернувшись на свою территорию, картинно разводил руками в сторону вздрочнувшегося вероятного противника, как бы говоря: "Извините,мол, ошибочка вышла-с, не вписался в разворот-с...".
Глумление закончилось тем, что по линии погранпредставительской службы был получен категорический протест с китайской стороны по поводу периодического нарушения тяжелой бронетанковой техникой (трактор ДТ-75) советской стороной, и демонстративно-шантажных действий советского руководства (лейтенант Полоумов), подрывающих и так не совсем спокойную ситуацию на сопредельных территориях.
Порядком уставший от Саниных выкрутасов (но в душе довольный, что лейтенант подгадил начальникам погранпредставителей и разведчиков, с которыми он был не в ладу), начальник отряда принял решение отправить Саню в ссылку на 2-ю комендатуру отряда для проведения ревизии инженерного оборудования и ремонта нескольких комплектов ПСНР "Фара" и "Кредо". Руководство РСК возложили на ближайшего помощника офицеров - прапорщика Алалыкина.
А 2-я комендатура располагалась не очень далеко. Всего в километре. Собрав свою торбу, Саня пешком отправился на ревизию...

Ревизор всегда почитаем. Будь это на военной службе, или на гражданской.
Нашего Саню хотя и знали в лицо, но соблюли все правила приличия приема ревизоров.

Сказать честно, мне уже надоело писать (вернее, повторяться) о том, что всякое дело у русского человека начинается чем? Правильно - хорошим застольем. Хотя, если принять во внимание то, что начальник комендатуры, подполковник Гниденко, умудрился обменять штатный ТПБ на конфискованное ружье 12 калибра марки "Зауэр" у местного егеря, предварительное, перед ревизией, застолье совсем не было лишним. Тем более, русский человек все вопросы решает или за столом, или в бане, а того и другого на 2-й комендатуре было более чем в достатке.

***

Сидели в бане. Поздним вечером. Уже давным-давно и отбой проорал дежурный по комендатуре...
Сидели втроем. "Ревизор"-Саня, НК, и зампал.
Париться уже не хотелось, и в бассейн не хотелось. Дела тяжкие были обговорены, и даже был достигнут консенсус о досрочном списании с учета комендатуры ТПБ, якобы погибшего смертью храбрых во время недавнего тайфуна, то бишь, утонувшего в бурных водах озера Хасан. Как этот огромный, стационарный бинокль попал с вышки на озеро, решили не комментировать.
Пьяный Саня лениво слушал, как начальник хвалился, что он тут-де, на хасанской земле, царь и Бог, и вообще второй человек опосля 1-го секретаря Хасанского райкома партии. Замполит поддакивал. Замполиты всегда поддакивают, когда надо...
Надо сказать, что подполковник Николенька Гниденко (курсантская кличка Гнида) по жизни был прикольщиком и вруном. Жил он по принципу - "ради красного словца не пожалею и отца", а развести близлежащих - было его любимым делом. В этом он где-то даже соприкасался с Саней, который так дивно разводил военнослужащих дружественной НОАК. Вот и сейчас Николенька исподтишка, хитро поглядывая на Саню, бубнил:
- Мля, да у меня все пространство контролируется... И воздушное... И водное... Я, Саня, про сушу и недра не говорю уже, сам понимаешь. В деревне даже никто без моего разрешения и за порог не выйдет... Мля... Они у меня вот тут все... - Николенька показал чудовищной величины волосатый кулак.
Саня пьяно, но недоверчиво кивал.
- Епть, ты чё? Лийтинант, не веришь, что ль? Мне, начальнику комендатуры, не веришь?
- Николай Константиныч, перестаньте вы киздеть, - Саня был предельно вежлив, - Наше дело - граница, причем тут деревня?
- Не, мля, лийтинант, ты чё? Да мне даже железная дорога подчиняется. Не веришь?
- Николай Константиныч, на жэдэ свои правила и они куй забьют на вас, вернее, на нас, ежели что...
- Так, замполит, будешь свидетелем. Через 20 минут на Хасан проходит пассажирский. Обязуюсь остановить его прямо напротив комендатуры. Ежели не остановится, я ставлю тебе, Саня, литру. Ежели остановится, ты ставишь мне две литры. Идет? По рукам?
- По рукам! - Саню уже начал заедать хвастливый НК.
- Зампал, бей!

Через 15 минут послышалось отражающееся от сопок бормотание тепловоза. Господа офицеры, одетые в стиле древних римлян в простынные хитоны, вышли на порог бани.
- Константиныч, ты... эта... Оделся бы, может? До железки не меньше километра, не успеешь ведь босиком добежать? - поиздевался Саня.
- Куйня...Отсюда остановлю...
- Гы-гы-гы, - Саня мерзко заржал.
Поезд, приветливо помаргивая окнами вагонов, приближался к траверзу комендатуры.
- Стой!! Стоять я сказал, сука!!! Стоять, мать твою за ногу!!!
Николенька энергично сделал взмах рукой и... О, чудо! Послышался звук стравливаемого воздуха, надсадный скрип колодок, тепловоз недовольно фыркнул и постепенно замедлил ход...
Остолбеневший Саня глупо переводил взгляд с Николеньки на паровоз, а с паровоза на замполита...
- Ну что, салобон, понял теперь, кто тут хозяин? - Довольный произведенным эффектом, НК барским жестом опять махнул рукой и крикнул: - Ладно! Ехай уж, мать тебя в растак, перемать!!!
Тепловоз натужно загудел и начал набирать ход...
Вернулись в баню.
Обалдевший Саня едва проговорил:
- Константиныч, слухай, я ведь от Краскино до Хасана два года езжу уже, нет тут остановок, почему эта падла остановилась?
- А это потому, товарищ лейтенант, что нам пить нечего больше. Но! Благодаря мне мы будем пить! Я их вот где держу!
Открылась дверь и и в нее прополз взмыленный и мокрый от ночной росы старший прапорщик.
- Константинович, ваше приказание исполнено. Кум, сволочь, никак не хотел паровоз останавливать, грит где-то у них там самописец стоит что-ль, короче еле уговорил его тормознуть, зато... Вот!
С победным видом страшный прапорщик водрузил на стол дореволюционную, толстого стекла, двухлитровую бутыль с мутной жидкостью.
Засранец Николенька, оповещенный из отряда о ревизионистской деятельности лейтенанта Полоумова, и помня про ТПБ, еще с утра направил за самогоном своего старшину в Краскино на попутной машине. Старшина слезно заверил, что прибудет вечерней лошадью прямо к комендатуре, ибо у него кум работает машинистом и он, старшина, не опоздает на ночные посиделки.
Обиженный Саня отказался пить и пошел спать.

***

Саня не умел долго сердиться. Уже на следующее утро, раненько встав и плотно позавтракав жареным змееголовом, Саня засел в канцелярии комендатуры, проверяя учеты по инженерной службе.
"А на плечах у нас зеленые погоны..." радостно напевал он.
Найдя учеты в порядке, Саня, следуя своему обещанию, коряво отпечатал на комендантско-электрической "Ятрани" акт о непреднамеренной утере ТПБ, чем заслужил одобрение старого подполковника Николеньки Гниденко.
Ровно в 12 часов по Владивостокскому времени решили отпраздновать завершение документальной проверки и затем перейти к проверке материальной.
Уже в 13.00 Остапа понесло.
- Константиныч, ну и накололи вы меня вчера, век не забуду.
- Сань, не обижайся, я не со зла. Просто получилось так. Понимаешь, это как полет... Что-то тебя торкает, и ты ... ну... короче, ты понял.
- Понял, понял, больше такого не будет, - Саня засмеялся, - Я теперь бдю.
- Ага, Сань, ты это... бди. Да, Сань, мне надо поставить приказ, ты посиди, я скоренько.
- Ага. Вы только не очень долго...

***
Буденовской рысью комендант поднялся на второй этаж и нетерпеливо позвонил в дверь поста ЗАС.
- Бадрутдинов, у тебя связь в порядке?
- Так точно, таварыш падпалковнык.
- Ну-ка, соедини мне Тавотницу...
- Эст...
- Алло, Тавотница? Мне Альбатрос... Альбатрос? Крик пожалуйста соедините... Крик соедините Бальму...
Неугомонный и похмельный Николенька звонил сам себе через кучу переприемов.
КТФ 15/20 жизнерадостно осветился вызовом от отряда.
Бадрутдинов, тупо посмотрев на коменданта, ответил: "Бальма".
- Бальма, Бальма! Мать твою, канцелярию соедени!!
- Зачэм крычать, таварыш падпалковнык, я и так слышу, саидыняю канцыларий...

***

Серенький телефончик с красненькой буковкой "Э" на номеронабирателе надрывался уже целую минуту, призывно моргая неоновой лампочкой.
Зная, что по этому телефону разговаривают только по особо важным делам, Саня категорически отказывался поднимать трубку. Он надеялся, что Николенька вот-вот появится... На беду НК не появлялся, и Саня принял решение переговорить сам.
- Алло, слушаю вас...
- Буллль...булль...кто?
- Слушаю вас! Алло?
- Буллль... это, булль, Бальма?
- Да, да. Бальма! Слушаю вас!
- Буль, это оперативный дежурный, примите, буль, телефонограмму, буллль...Готовы записывать? Бульк...бульк...
- Готов, записываю! - Саня придвинул к себе журнал телефонограмм.
- Бульк, пишите, приказом, буллль, начальника пограничных войск генерала армии Матросова за номером таким-то, бульк, прикомандированному к вам лейтенанту Полоумову, бульк, по буквам: Петр, Ольга, Леонид, Ольга, Ульяна, Михаил, Ольга, Виктор, Ульяна присвоено, бульк...бульк... старший лейтенант...бульк, записали?
- Кому? Кому присвоено?
- Поло..бульк,..умову, старший лейтенант, бульк... записали?
- Да! Да! Записал!! Записал! Полоумову? Старший лейтенант? Присвоено?
- Бульк, присвоено...бульк...старший лейтенант, бульк, Полоумову...оперативный дежурный Крика...Панагушин...Бульк...

(Кто хоть раз разговаривал в те времена по каналам закрытым аппаратурой Т-217 и Т-219 поймет и простит меня за длинность и булькость).

Пользуясь булькотой и несовершенством засекреченной телефонной связи (впрочем, и сейчас иной раз трудно понять собеседника), Николенька - Гнида, проблеяв последние слова, бросил трубу контрольного телефона на клавиши и, не слишком торопясь, спустился в свою канцелярию ...

- Константиныч!!! Константиныч!??? Ты паровоз сегодня еще раз сможешь остановить? А?
- Сань, что случилось? Могу конечно, ты не волнуйся только, что случилось-то?
- Константиныч, мне старшого дали!!!
- Да ты что?!
- Точно говорю! Вот телефонограмма! Сам принимал!
- Ну...поздравляю Саня! Ай, дай тебя расцелую! Ну молодец!! Коли дырки в погонах! У тебя звездочки есть? Нет, конечно же... Ладно, напрягем старшину... Ща, Саша! Все организуем и звездочки и даже транссибирский экспресс остановим!...

Материальную проверку в связи с присвоением очередного воинского звания решили похерить. Согласно установившейся традиции, Саня, достав из заначки последние 50 рублей, закатил пир на весь мир, вернее, на всю комендатуру. Было и ритуальное питие коктейля из водки со звездочками, и опять баня, и бравые песни под луной... Все было. Праздник, устроенный шаловливым Николенькой удался на славу!

***
Прошла неделя. Прошла командировка. Были подписаны акты ревизии. Отремонтированы пэсэнээрки (еще один плюс Сане, ибо он хорошо разбирался в электронике еще со школы). И вот весь личный состав офицеров и прапорщиков комендатуры со слезами на глазах провожает веселого и безобидного "ревизора", старшего лейтенанта Саню Полоумова домой, в отряд.
А в отряде Саню уже ждали новая командировка, теперь уже на первую комендатуру, и фырчавшая у КПП "шишига"...
Время такое было. Это сейчас младшие офицеры в ус не дуют, забивают на работу хрен и норовят аж со старших лейтенантов поступить в академию, а тогда лейтенантов, тем более холостых, использовали на полную катушку, как самых привлекательных баб в престижном публичном доме...
Начальник инженерной службы, у которого было дел невпроворот, только покосился на Санину ХБ с защитными звездочками и выругал матом строевиков, которые и приказ на читку не предоставили, и его, НИСа, не оповестили о повышении в звании любимого личного состава в лице господина Полоумова.
Торопливо поставив Сане очередную задачу на Аверсе, НИС пожелал ему доброго пути и побежал ругаться с АБТОшниками которые не внесли в план машину для вывоза на границу системных опор...

***
И еще прошло время...
Только в начале октября Саня появился в отряде и приступил к исполнению служебных обязанностей на месте...

***
Командир вызвал к себе строевика и НИСа.
- Михаил Насонович (это он к строевику), вы три месяца назад приносили представление на присвоение старлея Полоумову. Я его не подписал и отправил телеграмму командующему о задержании присвоения в связи с пьянкой на второй заставе, когда он еще раздолбал трактор наш, помните?
- Э-э-э...Товарищ полковник, я представление не отправлял, оно у меня до сих пор в столе лежит...
- Бля, а почему этот щегол ходит старшим лейтенантом???!!!
Заведшийся, как дизель, с полуоборота командир заорал и на НИСа:
- Пал Палыч, бля, а ты чего молчишь?? Почему твой лейтенант нарушает форму одежды? Я тебя спрашиваю? Сейчас иду на службу, а этот "ворошиловский стрелок", на всех парах обогнал меня и даже не слышит, что я ему кричу "лейтенант, вернитесь", - командир с отвращением посмотрел на НИСа и строевика, - Рубашка на нем новенькая. Сам отглаженный весь, и старлейские звезды горят, какого хуя, я спрашиваю у вас, они горят? А?? Разобраться и доложить.

Разобрались.
В разборе участвовали даже особисты, с пристрастием пытавшие ефрейтора Бадрутдинова, который не занес в журнал вызовов нелегальный звонок подполковника Гниденко, ибо тот говорил с контрольного телефона прямо с телефонной ЗАС. Зато телефонистки Тавотницы, Альбатроса, и Крика всё добросовестно зафиксировали, что и вывело на начальника комендатуры. На стол командиру лег и журнал телефонограмм с собственноручной Саниной записью о присвоении ему высокого воинского звания "старший лейтенанат"...
Николеньке объявили строгий выговор, а Сане приказали снять лишние звездочки с погон и привести форму одежды в порядок.
Саня звездочки не снял.
Совершенно резонно он аргументировал, что находясь в течении стольких-то дней старлеем, и не подозревал, что над ним пошутили и, потом, как теперь на него будет смотреть личный состав? Если он сейчас снимет звездочки, то подумают, что его разжаловали... Не...Не будет он бесчестить свои погоны...
Так и ходил наш Саня старшим и даже командир плюнул на него, ибо по сути своей он, командир, был добрым мужиком, а орал так... для приличия... и наверное понимал Саню, да и мы бы его поняли, а?...

© A.B. Ostrognikoff (Colonell) 2002. stgs@rol.ru