Челябинск, 96.

В былые годы военная кафедра МИЭТ (г.Зеленоград) вывозила студентов четвертого курса на военные сборы. Почему в былые? Потому что в 96 это было последний раз. Сейчас, кажется, опять ездят, но недалеко. В этот последний раз я как раз и попал. Ездили в Челябинск. Большая часть студентов оказывалась в Чебаркуле (чуть не доезжая Челябинска), в действующей части (чуть ли не дивизии, точно не помню). Меньшая, около сотни, в самом Челябинске. Я как раз попал в эту меньшую часть.
Номер не помню, надо в военнике смотреть, но вообще, это была база хранения. Т.е. законсервированная дивизия ПВО. Полный комплект офицеров и рота охраны. По военному времени комплектуется резервистами до штатного состояния. Вся техника стояла либо в боксах (особо ценная), либо просто на открытых площадках (Уралы и пусковые установки без ракет).
Ракеты хранились в Чебаркуле. Вся машинерия представляла из себя ракетный комплекс "Круг". На тот момент все еще секретный, (разработка 60-х годов). Ну приехали, разместились. Заселили в здоровенную палатку, тоже, по-моему, ровесницу комплекса, судя по кол-ву дырок. На заднем плане за палаткой солдаты чего-то рыли.
Через день выяснилось, что это они нам сортир строят. А 1 день ходили в казарму. После этого начальство свело контакты между нами и солдатами к минимуму, мне казалось, они к нам даже подходить боялись.
Командование понять можно :) Иначе дисциплина была бы в корне разложена уже через неделю. Она и была... Разложена.
Наши два подполковника были уже привычные к студентам, а начальник сборов, из местных, видимо, нет. Мы впервые познакомились со строевым офицером. Не понравилось. Но это отступление. Итак:

День первый.

Получили обмундирование. Технические комбезы, Темно-синие, справа на груди ромб с танком. Новые. Трусы, майки тоже новые. Ну, база хранения, что вы хотите. Но прапорщик, выдавая это, кажется, скрипел зубами...
Сапоги, правда, не новые. Сдали свои вещи. Переоделись. Поржали. Пошли на обед. Понятно, никто ничего не ел (хи, через 2 дня уже миски вылизывали). Кормили на убой. На каждую тарелку каши (часто гороховой), чуть не пол-банки тушенки. Хлеб практически без лимита. Вместо воды во фляжках чай таскали. Но это потом. А еще потом, через неделю каши, счастьем казалась рыба с макаронами. Жрали вместе с костями. А первый раз поковырялись в тарелках и пошли в расположение. Выровняли кровати по нитке. Подшили подворотнички и т.п. Что-то вдруг всем домой так захотелось... Потоптали плац пару часиков. К вечеру бодренько разучили песню для походов строем, потоптали плац, выставили наряд на тумбочку и пошли спать.

День второй.
Утро. Пробежечка в сапогах до какого-то озера. Потом обратно. Подполковник Окунев с нашей кафедры, вообще неплохой мужик был, но тут, видимо, детство вспомнил. И туда и обратно бежал вместе с нами. Правда, в кедах.
Обед уже съели. Стали привыкать. Тут что-то все забегали, куча звезд на погонах замерцала... Генерал (точное звание не помню) приехал.
Командующий округом. Проводить штабные учения. На нас все забили, мы и рады.

День третий.
4 утра. Подъем по тревоге. Всех строят на плацу. Выходит генерал. Роста небольшого, кругленький, в годах ессно.
Эт кто такие? Студенты? Какие, нах, студенты? У меня бензина в округе нет, ни хрена нет, вы тут еще! Чтоб завтра же первым же поездом все нах в Москуву обратно, .ля! Разойтись! Ну, мы вроде как обрадовались, пошли спать.

День четвертый.
Ясен пень, никто никуда нас не отправляет, все по распорядку. Единственное - на сапоги забили, бегали в кроссовках.
Идем в столовую. С песней. Под началом нашего подпола.
От палатки до столовой через плац мимо штаба метров 300 от силы. Из штаба выходит генерал. Подполковник, ко мне!
Подходит, бла-бла... Отставить! Ты что, мля, это ты кого привез! Это курсанты, мля! А ты их как солдат дрючишь!
Отставить! Никаких песен, что за муштра! Это будущие офицеры! Так, вот те номер... Домой явно не едем... После завтрака спросили, есть ли художники? Я сдуру вызвался. Следующие пару дней, пока наши загорали в парках, изредка выщипывая травку между машинами, или спали, уткнувшись мордой в конспекты (это называлось "самоподготовка"), я и еще пара таких же умников ползали по гигантским картам, нанося на них развертывание дивизии в случае войны и прочую хрень. После ужина нас решили еще погонять по плацу.
Сценарий повторился. На технику! Учиться! Не терять время! Это офицеры будущие! Но ГОРЮЧЕГО НЕ ДАМ ! (О как, так учиться мы могли и на кафедре,
у нас там макет кабины управления был работающий. А так... Только кнопками щелкать. Нам 1 раз на 5 минут запустили единственный специально для нас
развернутый комплекс и дали посмотреть на реальную отметку самолета на радаре... И все...). В общем, после этого, нас уже не трогали особо, предоставили "учиться".

День примерно восьмой и далее.
Присяга. Потом наш Окунев с частью "курсантов", оказавших кафедре помощь в покупке мониторов/компьютеров и т.д. свалил домой.
И начался разврат. Нас спросили - программисты есть? Я успел одним из первых :) А дальше... После завтрака - в штаб. За комп.
После обеда часов в 17 уже все расползались, я спокойно шел в палатку и ложился спать.
Половина наших болталась неизвестно где, остальные дрыхли там же. С офицерами, с которыми я работал, уже здоровались за руку, отношения почти дружеские.
Так что, получился почти курорт, но первую неделю нам показали, как оно может быть, и все сильно расхотели идти в армию даже лейтенантами.
Было еще пара интересных моментов, но это отдельно писать надо...

Мина.
Гирченко Юрий

Лежу в земле... Жду... Рядом машина проехала... Нет, это не моё...
Опять жду... Что-то влажно стало, наверное, дождь идёт.
Жду... Тишина... Сколько могу так лежать? Как получится... Может день, может два пролежу, или пока не найдут... О! Нет, только бы не сапёры. Сапёры выкрутят голову, а меня на свалку... А суть моей жизни - миг чей-то смерти.
Чьи-то шаги... Ну, ближе, ближе... Нет, это не сапёр, слишком уверенно идёт. Шаги, совсем рядом... Прошёл мимо... Обидно.
Вот так, лежи - жди... Заржаветь можно!
Опять шаги, но осторожные шаги. И шум, аж мысли путаются... Ну, точно - это миноискатель. Меня нашли?! Всё, жизнь пропала... Откопали. Тепло на солнце...
Ой! Начали голову выкручивать... О, дружок, да у тебя ручонки трясутся... Первый раз? Бывает.
ЩЕЛЧОК. Неосторожно, милый. Конец тебе!... НУ, ПОЕХАЛИ!...

КОМАНДИРОВКА (ПЕРЕФРАЗ)

Поручик Ржевский лежал на койке, с закинутыми на спинку ногами в грязных носках, и вяло перебирал пальцами струны гитары, невнятно бормоча себе под нос какую-то незатейливую мелодию. Глаза его были полузакрыты, а весь вид поручика явственно говорил о том, насколько надоело ему в этой невообразимой глуши, в С., куда его направили в командировку вместе с сослуживцем для передачи важного пакета местному губернатору.

На соседней койке, поджав ноги и громко похрапывая, спал корнет.

«Гора-гора...», «горю, горю...», «гори, гори, моя...» - от нечего делать придумывал поручик слова к мелодии, звучащей в голове.

«Гори-гори, моя звезда...» - наконец-то сложилась строчка у поручика, и он, отложив гитару, потянулся к стоящему у изголовья койки серебряному ведерку со льдом, в котором покоилась наполовину пустая бутылка с шампанским. Отхлебнув несколько больших глотков и красиво отрыгнув скопившиеся в горле газы, поручик громко произнес:

- Корнет!

Корнет перестал храпеть и зачмокал во сне губами.

- Корнет Оболенский! - еще громче воскликнул Ржевский. - Налейте вина!

При слове «вино» корнет перестал чмокать, но не проснулся.

- Нет, сюда я больше не ездун. - подумал поручик. - Или ездец? Ездюк, наверное.

Приподнявшись на койке, поручик взял в руки бутылку, зажал большим пальцем левой руки отверстие и энергично встряхнул бутылку несколько раз.

- Рота, подъем! Тревога! - истошным голосом заорал он, направив бутылку в сторону корнета, и, когда тот вскочил, спросонья не соображая, что происходит - убрал палец с отверстия.

Мощная струя, с шипением вырвавшегося из бутылки шампанского, ударила корнету в лицо, и он от неожиданности упал опять на койку.

- Подъем, корнет. Нас ждут великие дела! - несколько развеселившись от содеянного, произнес Ржевский. - Пора ехать к губернатору. Нас пригласили на бал, так что поторопитесь.

- Когда вы прекратите ваши дурацкие шуточки! - произнес пришедший в себя корнет, вытираясь полотенцем. - Право же, могли бы придумать что-нибудь и пооригинальнее. Второй ящик шампанского изводите, сударь.

- Да что шампанское, мон шер. Закончится, звякнем на «мобилу» губернатору, пусть пришлет. Первый раз, что ли? Лучше скажите, делать-то что будем? Мне уже эта командировка в печенках сидит. Опять, что ли, на площади на «мерине» за прохожими гоняться?

- Да уж, поручик, начудили вы вчера, - живо отреагировал корнет. - Бог с ними, с прохожими, какого рожна вы в собор на «мерине» въехали? А там губернатор как раз с семьей проповедь слушал.

- Так, праздник же вчера был. Я свечку хотел поставить. Помолиться. Чай, не басурман какой-нибудь. Да и губернатору надо было пакет передать. Из Пензы. Помните, нам командир приказал.

- Не басурман... Вам что надо было сказать? «Я гонец из Пензы». А вы что кричали в соборе?

- Так, примерно то и кричал губернатору. Шампанское, знаете ли. Ну, запутался немного. Слова-то похожие. Да эта Пенза другого и не стоит. Давеча, вон как мы там по самые мосты в грязь сели. Чуть Пенза нам и не приснилась.

- А с дочкой губернаторской вы о чем беседовали? Бедная Лиза чуть не расплакалась.

- Да ничего я ей не говорил. Спросил только, зачем у нее вырез на перчатке.

- А она?

- А она говорит, чтобы мужчины могли ей руку поцеловать.

- А вы?

- А что я? Я ей говорю, что понял, для чего у меня разрез на шинели.

- Эх, поручик, сколько вас ни учи, все равно толку нет. Ну что, тронулись? Поедем, посмотрим, как в С. военных встречают. Только вы уж меня больше не конфузьте перед публикой.

- Так поучите, корнет. Я же всегда к вам обращаюсь. Подскажите какую-нибудь шутку поприличней.

- Да сколько же вам шуток нужно, поручик? Вы бы их записывали, что ли? Прошлый раз про огурцы загадку так рассказали, что полгарнизона до сих пор разгадывает. Про страуса опять же. Где вы видели, чтобы страуса хватали за...?

- Но, голубчик, я ведь решил, что страусы разные бывают. То есть, одни что-то несут, а у других это само вырастает. Или вы хотите сказать...? Бедные страусы.

- Да не хочу я ничего сказать. Ладно, поручик. Только ради нашей дружбы. Но смотрите, ничего не перепутайте. Я вам сейчас расскажу, как себя вести в приличном обществе. Вернее, напомню на ваших же примерах, как себя нельзя вести в обществе.

- Ну, корнет, вы уж меня совсем смутили. Что я, совсем не понимаю, как себя не надо вести? Всегда стараюсь пользоваться вашими советами.

- Да вы-то стараетесь, поручик, да ведь как-то не так стараетесь. Как-то вы совсем не в том направлении даже стараетесь.

- Ладно, корнет, вы уж ближе к телу, а то все вокруг, да около. Что мне, опять в любви вам признаваться?

- Ради всего святого, поручик, ради всего святого... Хватит с меня прошлого раза. Только нужно говорить не ближе к телу, а ближе к теме. Или к делу.

- К делу, к теме. Не лучше ли сразу к телу? Сами же говорили, что врать нельзя. Я вот, по вашему совету, прошлый раз к даме подошел, да спросил ее вежливо, будет ли она бить меня по морде? Она говорит, что не будет. Тогда я ей говорю: «Мадам, позвольте вам впенд...».

- А она?

- А она - по морде.

- А потом?

- А потом я впенд...

- Так в чем суть?

- А зачем я ее тогда про морду спрашивал?

- Да, поручик, логика у вас железная. Вы уже оделись?

- Почти готов, корнет, почти готов. Осталось только одну штучку приспособить и все.

- И вы собираетесь так идти на бал? В цилиндре, бабочке и пенсне? Да еще и с этой штучкой на...

- Но согласитесь, корнет, если я надену брюки, то кто увидит, что я борюсь со СПИДом?

- Оригинал вы, однако, большой, поручик, с вами не соскучишься.

- Ори - кто большой? Впрочем, дамы не жалуются. Ори, не ори. Анал, не анал. Или орал, не орал. Случаи разные бывают.

- И вот еще что. Вы уж, пожалуйста, свои сны не рассказывайте. Все и так знают, что вам снится.

- Это про лес, что ли? Как я там дом увидел? А потом дверь?

- Все, поручик, что вы там увидели, я уже слышал.

- Ну, гусары, уже разболтали. Языки у них чешутся. Дочешутся, дай только в гарнизон вернуться. Пусть чешут в другом... Впрочем, это не я сказал.

- Теперь об этикете. Прошлый раз я вас учил, как надо разговаривать с молодыми дамами. Поговорить о погоде, о музыке, о любви. Только ради Бога, не говорите, что вы поручик Ржевский и у вас дома есть барабан.

- Значит, можно сразу впенд...? Однако, вы мне нравитесь, корнет.

- Поручик, отставить! Мы же с вами договорились. Никаких пошлостей.

- Так я и говорю. Сразу впенд... и никаких. Чтобы даже по морде не успела.

- Вспомнил, поручик, еще одну вещь. Вы ведь помните, что фамилия губернатора - Балабуев?

- Помню, конечно. Бала...

- Так вот, поручик, вы уж, пожалуйста, по фамилии его не называйте. А-то перепутаете ненароком. А нам еще командировочные не отметили. И вы еще вчера на его дочке обещали жениться.

- Но, корнет, мало ли я НА КОМ обещал жениться. Вам вот тоже в любви признавался. Так что, жениться сразу?

- Ну вот, вам что ни скажешь, так вы вечно все опошлите... О чем вы думаете, поручик?

- О том же, о чем и вы, корнет...

- Фу, поручик, ну и пошляк же вы! Надеюсь, что хоть сегодня не будете играть в недомолвки.

- Никаких недомолвок, корнет. Никаких! Только оригинально-с.

И друзья, выйдя из номера местной гостиницы, уселись в гарнизонный «Мерседес» и отправились на бал.

Особенности национального призыва.

Хочу поведать не столько смешную, сколько, пожалуй, для многих поучительную, историю, которая случилась со мною года эдак четыре назад в одном из провинциальных областных центров российского Нечерноземья. Я как раз закончил местный вуз. Если более конкретно - экономический факультет госуниверситета: финансовый менеджмент, красная дипломная ксивота, направление в аспирантуру, грамоты-рекомендации и все такое. Короче, даром время не тратил, дурака не валял, в присущих всем студентам пороках никогда не выходил за рамки допустимого. Отгремели летние выпускные, большинство выпускников помаленьку начинало свой «путь в люди». И вот нате ж вам, аккурат 1-го октября того же года получаю я куцый полупечатный-полурукописный квиток, недвусмысленно призывающий меня к чувству гражданского долга и столь же недвусмысленно намекающий на необходимость посещения известного каждому молодому человеку 16-27 лет от роду заведения. А надо заметить, что, сосредоточившись целиком на учебно-научных программах, чему способствовала 5-тилетняя отсрочка, я совершенно упустил из виду эту форму принудительных взаимоотношений государства и личности мужского пола, и потому сразу же осознал степень грозящей мне опасности.
Более того, да простят меня военные, патриоты и прочие консерваторы, «не служить» в армии по окончании вуза было делом чести, особенно для нас, выпускников-экономистов. За последнее десятилетие никто из дипломантов наших «мажорных» факультетов в цепкие мозолистые руки МО РФ так ни разу и не попадал. И это при полном отсутствии военных кафедр и прочих НВП и КМБ. Передо мной в полный рост встала перспектива, во-первых, опозорить честь факультета, попав на казарменное довольство как самый последний пэтэушник, а во-вторых, полностью лишить себя какой бы то ни было профильной карьеры путем годичной промывки мозгов самым «непрофильным» образом.
Хотя и говорят - дескать, год всего, да и только. Я думаю, что в условиях нашей рабоче-крестьянской для достижения оптимально эффекта достаточно и недели. Вообще-то, к тому времени я уже лет 6 состоял на учете у аллерголога как астматик, впрочем, постоянными обследованиями себя не утруждал, болезнь как бы особенно и не досаждала, и потому в медкнижке лишь появлялись ежегодные скупые записи врача «со слов пациента». И вот с этой самой медкнижкой я появился на пороге военного комиссариата. Разумеется, военно-врачебная комиссия (ВВК) признала содержащиеся в ней сведения недостаточными для «вынесения приговора» и направила меня на обследование в районную больничку. Слава Богу, что я сумел договориться о так называемом «дневном стационаре», т.е. появлялся в учреждении рано утром, часа на 2-3 отдавал себя в распоряжение эскулапов, а затем шел на работу. Именно в тот момент появились и первые расходы - пока еще незначительные, но в том то и дело, что, как показали дальнейшие события, именно «пока». Короче, спустя пару недель я явился вновь по известному мне (и не только мне) адресу и предстал пред светлы очи нашего районного Торквемады. Его, в общем, выданная мне в больничке бумаженция вполне удовлетворила (сказались понесенные мною ранее незначительные расходы), и он с чистым сердцем прописал мне «ограниченно годен», т.е. годен к нестроевой службе в военное время. Судя по имеющимся у меня данным о наличии в мире оружия массового уничтожения, если наступит то самое «военное время» - что строевая, что нестроевая служба будет невозможна в виду отсутствия каких-либо антропологических признаков у той гомогенной органической массы, что ранее называлась «человечеством». Так что подобная формулировка меня вполне удовлетворила. А дальше начался ад. Оказывается, кадры вроде меня должны быть в обязательном порядке «аккредитованы» в областном военкомате, который, как следует из банальных знаний субординации, главнее районного. И вот здесь то я, как сейчас принято говорить, и обломался. То ли не понравился я им (дело в том, что я достаточно долго занимался спортом, и потому с точки зрения внешних параметров на задохлика-астматика никак не тянул. В то же время болезнь проявлялась у меня исключительно в период цветения определенных видов флоры, либо при наличии в помещении большой концентрации пыли, и потому в обычных условиях уровнем физической нагрузки никоим образом не провоцировалась и занятиям не мешала), то ли были у них какие-то секретные циркуляры относительно минимальной квоты студентов-экономистов в рядах ВС РФ, то ли сказалась та самая «незначительность» расходов - одним словом, мне было отказано в необходимой мне записи в военном билете и безаппеляционно предложено начать паковать санитарный минимум. Конечно же, я решил не сдаваться и подал «заяву» в наше судилище. За неимением даже минимального опыта практического сутяжничества и средств на адвокатов-юрисконсультов, я раз 8-10 эту самую заяву переписывал и столько же раз простаивал в тоскливой очереди таких же горемык, волею случая вынужденных приобщаться к тонкостям гражданского судопроизводства. Вот, наконец, заявление мое с приложением всех копий справок и выписок должным образом было рассмотрено, судья тут же, при мне, напечатала постановление о приостановке в отношении меня до вынесения вердикта суда всех действий в рамках закона о воинской обязанности. У меня появилась 3-х месячная передышка - до начала весеннего призыва. План был один - копить деньги. Экономить, откладывать, занимать, продавать - в общем, всеми силами создавать мощный финансовый резерв. Прошу еще раз простить меня, но, будучи человеком в целом законопослушным, я надеялся в этом мире только на единственную вещь - Ее Величество Коррупцию. Спустя пару недель после исторического судебного постановления облвоенкомат, видимо, решив действовать более гибко, предложил мне забрать исковую заяву, а взамен направил меня на повторное обследование в больничку областного значения. Тут уж мне никакими «дневными стационарами» отвертеться не удалось, и я почти на 2 недели был помещен в казарменные условия пульмонологического отделения, основным контингентом которого были тяжело, подчас, безнадежно больные доходяги из сел и весей нашей вымирающей сельской глубинки. Были там и бывшие зека, не удосужившиеся в прошлом, по причине неординарных условий бытия, залечить характерный для их братии «тубик» (туберкулез, т.е.), и ночами пугавшие персонал замысловатой феней и матом при каждом кровавом чахоточном спазме. Вот здесь и оказался я - в краткосрочном, так сказать, периоде абсолютно здоровый, весь такой из себя интеллигентный, образованный, стремящийся к карьерному росту. На казенных больничных харчах (разнообразие и пищевую ценность, я думаю, несложно представить), в достаточно жестких, учитывая состояние большинства больных, условиях - без каких-либо в отношении меня поблажек и смягчений режима. А где-то простаивало без меня мое рабочее место, уходило драгоценное время. Практически все накопленные ранее средства ушли на финансовую поддержку проекта «Медицинское обследование дубль 2, или Неизлечимая болезнь как объект жизненных устремлений ». Короче, выйдя из больнички (заметно постройневшим, побледневшим и заматеревшим на почве бытового цинизма), я оказался, как это принято называть, «на нуле». Однако ж, в руке я держал справку с результатами обследования, аналогичными предыдущим. И что вы думаете - областное гестапо опять сочло этот результат недостаточно обоснованным (повторюсь: для выявления «факта» болезни требовалось создать необходимые условия, а на такое необходимо найти кого-то вроде доктора Менгеле), и впереди опять замаячили суды, больнички, комитеты солдатских матерей, слезные письма в администрации различных уровней и правозащитные организации и очереди, очереди, очереди... Я был уже на грани нервного срыва, уже не спал ночами, уволился с работы и приготовился к чему-то очень нехорошему, возможно, трагическому. Никакой американский милитаризм, никакие обиженные в советские годы братья-славяне и сестры-прибалты никогда не питали ТАКОЙ ненависти к российской военщине, как ваш покорный слуга на тот момент. Наконец, из третьих уст поступил намек, что, дескать, есть в «области» один добросердечный дядя в погонах, которому небезразлична судьба будущего российской науки в моем лице, и, учитывая, что я уже достаточно настрадался во время своего «диссидентства», он готов реализовать на деле эту свою добросердечность за самые что ни на есть скромные гонорары. Изыскав последние возможности для сбора необходимой суммы, я все же был вознагражден за свое упрямство и терпение и, в конце концов, получил на руки долгожданный военный билет «со статьей». Срок моего прохождения через «круги адовы» составил более чем полгода: 1-го октября я получил первую повестку, а 15-го мая - «военник». На фоне постоянного стресса и сильных нервных потрясений я «заработал» кардионевроз с признаками стенокардии, гипертонию 2-й степени, вегетососудистую дистонию, нарушение обмена веществ с поражением печени и почек, аритмию с тахикардией, и много еще всего прочего, перечисление чего может серьезно утомить несведущего в медицине читателя. До сих пор посещаю кардиолога и психотерапевта, а уж медкнижка на многие страницы испещрена такими записями, что любой военврач при виде их участливым голосом посоветует мне тихим, спокойным шагом, контролируя дыхание и мимику, направиться домой, мусоля в руке нитроглицерин, и больше никогда здесь не появляться.
Господа студенты, будущие и фактические, знайте: какими бы вы ни были умницами, гениями и вундеркиндами, государство наше родное, обожаемое, никогда не забудет о вас как о лакомом куске пушечного мяса, и в нужный момент нанесет внезапный и смертельный удар. Копите «бабки», выискивайте связи, «болейте» страшными болезнями, не забывая отображать ход их течения в соответствующих документах. Пока у вас на это есть время.

Попал я в конце 80-х в целинный батальон под Новосибирском. Назначили ГСМ-щиком. Всех обязанностей - выпинать утром два бензовоза из расположения. Скорефанился я там с местным партизаном, Лехой его звали. Оба водку любили и женщин (а кто не любит?). И вот, отправили его как-то уже осенью привезти коров из соседнего колхоза. Часа 2 езды. Я от скуки с ним поехал. С нами еще две машины (ЗиЛ-131) и главная доярка. Приехали. Пока машины загружали, Леха уже договорился о бартере. Трогаем обратно - доярка в головной машине. Мы поотстали, свернули куда надо, слили бензин, взяли две белой. Решили одну сейчас оприходовать, одну когда приедем. Задержку обьясним, ессесно, поломкой. Ну, посидели и поехали. Видим, на трассе Камаз стоит и движок не работает. Внутри грузин замерзает. Ну, мы его пожалели - предложили погрется нашей второй бутылкой. Тары-бары, водка кончилась, и тут в игру вступает грузинское гостеприимство: появляется на свет бутылка... не помню чего.... и все дальнейшее помню с трудом и урывками...
...мы поем с Лехой песни. И едем. Зигзагами. Скорость максимальная.
...Уже не поем. За рулем я (а права получил лет через 6). Сзади что-то жалобно гудит (про коров мы напрочь забыли). Зигзаги не уменьшаются. Леха рассказывает, как правильно производить экстренное торможение.
...Подъезжаем задом к рампе, слегка ее разворотив. Кто-то открывает борт.Доярка кричит:
- Да вы N%?*:*;% коровам все ноги переломали.
Мы переглядываемся, чуть трезвеем и выскакиваем. Нет, приврала она. Целы коровки, только глаза навыкате и кузов весь в дерьме. На всякий случай составляю акт о целкост... тьфу, о целостности коров и заставляю главную подписать.
...Сидим в машине. Мимо идет свадьба какая-то. Предлагают выпить, наливают полный стакан. Я кубарем качусь с Зила. Один сапог увяз в грязи - по фигу.Добираюсь на босу ногу, беру стакан.
...Стоим. Леха спит - не растолкать. Холодно. Отталкиваю его и завожу Зил.Что-то не так. Ага, вот оно: в радиаторе воды нет. В двух метрах колонка, и я набираю там ведро. Еще одно, еще. После где-то пятнадцатого ведра до замутенных мозгов доходит, что-то не так. Ну, не наполняется радиатор.Подходит Леха. Ржет. Оказывается, этот фрукт открыл краник в радиаторе!Чтобы машину не угнали!
...Леха заводит машину, делает крейсерский разворот назад и... мы въезжаем задом в какую-то хибару.(Это на следующий день мы увидели, что кузов прилично вьехал в кабину. А через месяц нам один местный рассказывал, как какие-то козлы вьехали в его общежитие. Он думал, землятрясение. В стене здоровая трещина, все с нее упало, включая штукатурку). Мы ждать не стали развязки - по газам и домой. Финиш.