Просто про ветер...

Полярная ночь за 69-ой параллелью. Несколько часов свободы в условиях
режимной резервации. Свобода пьянит. А очевидность ее условности только
подстегивает желание напиться до полной потери сознания. На душе тяжело. Душу душит суконный панцирь. Мы практически срослись с ним за годы. По древней традиции он украшен алюминиевыми блестящими пуговицами и звездами. Панцирь тяжел и мешает передвигаться быстро. В нем нельзя иметь летящую походку, в нем надо чеканить шаг! Но я не чеканю, я ползу по обледенелой тропе, наклонив книзу обмерзшее лицо, задыхаясь от встречного ледяного ветра. Попутного не было уже лет пять - всегда дует в рожу! Те, кто тут дольше, утверждают, что и раньше попутный также не замечался. Впереди меня и сзади ползут по льду такие же панцири. Все панцири ползут в свои гнезда. Там они будут пить спирт и спариваться. Навстречу попадаются несчастные панцири. Им тоже дует в рожу, они тоже пригибаются, пытаясь отвернуться от дыханья ледяной пустыни, но в отличие от меня, они ползут чеканить, повышать и крепить...
Поэтому они злы. Среди злых панцирей может попасться панцирь опасный. Чтобы его легче было опознать, звезды на его панцире крупнее, а к меховому колпаку, прикрывающему замерзший мозг, приделан лаковый козырек. Если махнуть правой рукой возле уха, то опасный панцирь тоже махнет - так у панцирей принято. Так идет и машет всю дорогу рукой.
А когда опасный панцирь станет властелином панцирей, то он будет ездить на уазике и не будет больше размахивать рукой, а будет только руководить. С таким панцирем лучше лишний раз не встречаться. Легко можно вместо гнезда оказаться там, где чеканят, повышают и крепят. Но самый гнусный панцирь - это панцирь с противогазной сумкой на боку. Он всегда несет дурную весть. Добрых вестей здесь вообще не бывает. Он всегда является, когда его не ждут. Панцирь с сумкой знает, где твое гнездо и обучен находить тебя - простого панциря, где бы ты не спрятался.
Этот посланец злой воли опасного панциря одной фразой разрушит иллюзию свободы - превратит тебя в несчастного панциря. И ты поползешь, матерясь от безысходности, крепить и чеканить, чеканить и повышать, или отрабатывать и устранять, да мало ли зачем - все равно ветер будет в рожу! Поэтому от панциря с сумкой надо бежать. Бежать, путая следы и меняя гнезда-явки. Но он все равно найдет тебя - выдадут другие панцири.
Панцири сдают друг друга легко. Потому что если один панцирь забился в щель и не хочет крепить и чеканить, то вместо него быстро вытянут из гнезда любого другого панциря. И пошлют его крепить, чеканить и повышать, и будет ему ветер в рожу! Потому что он должен, обязан он! А кому охота ветер в рожу? Поэтому сдают панцири друг друга...
Но вот створными огнями засветились окна гнезд - доползли, слава богу! Спотыкаясь в темноте, я взбираюсь по обледенелой лестнице подъезда. Зубами сдергиваю перчатку и давлю кнопку звонка онемевшим от холода пальцем. Дверь распахивается, и я вваливаюсь в иной мир. Этот мир тянет ко мне теплые руки и помогает скинуть панцирь. Панцирь в тепле становится мокрым и начинает вонять моим чеканящим миром, пытаясь не дать забыть о себе. Но я не подам виду, что помню о нем.
Я буду пьян, весел и ласков. Я буду упиваться и блистать, с ужасом поглядывая на часы.
И по утру отдохнувший до изнеможения, до дрожи в коленях, я опять всунусь в суконный плен.
И поползу по ледяной тропе. Впереди и сзади меня будут ползти такие же панцири. И всем нам будет дуть ледяной ветер в рожу!

В середине ноября 1980 года вызывает меня командир части и сообщает, что мой рапорт о переводе в Морской комплекс удовлетворен. И через пять дней я должен прибыть в Москву по адресу Комсомольский проспект N... в гражданской форме одежды и обязательно - костюм и галстук, при себе иметь удостоверение личности, партийный билет и медицинскую книжку. И хоть ждал я этого перевода, но душа дрогнула. Страшновато было менять устоявшийся быт. Была неплохая квартира, жена устроилась работать в часть по специальности, дочка устроена в детский сад. А что ждет впереди? Ясности не было никакой, в части никто не имел информации о морском комплексе, даже командир. Особый удар получила моя супруга, так она прижилась в этом городе, все ей нравилось здесь, и теперь бросай и уезжай в неизвестность. Но тем не менее, понимая, что она член семьи военнослужащего, скрепя сердце, начала паковать вещи. Я успокоил ее, что вещи собирать рано, так как одному Богу известно, когда я вернусь из Москвы, может, через год. Жена открыла рот, и как рыба, вытащенная из воды пыталась шевелить губами, я хоть и не ихтиолог, но догадался по движению губ о сказанном : «Ты что ох...л, какой год?!»
В срок прибыл в Москву, нашел указанный адрес, и тут у меня закралась мысль: а не шутка ли это? Передо мной стоял обычный жилой дом постройки 30-х годов, ни вывески, ни таблички о наличии какой-нибудь организации. На мой вопрос пробегающие прохожие пожимали плечами. Решил действовать методом научного тыка. Зашел в один подъезд, обычный жилой подъезд. Только в третьем по счету наткнулся на консьержку, сидящую в стеклянном «аквариуме». Решил узнать у нее, где находится нужная мне организация, вместо ответа услышал: «Ваша фамилия?»
Представляюсь - Вот ваш пропуск. Выйдите из подъезда, справа будет маленькая калиточка, туда и войдете - ответило чудо из аквариума. Калиточку нашел сразу. За калиточкой оказался небольшой дворик и еще один подъезд, причем с дверным звонком. Позвонил. Дверь открывает солдат с пистолетом на боку и погонами ГБ. Предъявляю пропуск, выписанный в предыдущем подъезде, и боец с пистолетом объясняет, как найти дежурного по части. В конце коридора нахожу такой же «аквариум», как в предыдущем подъезде. За стеклом два мужика в костюмах с галстуками, у обоих повязки «РЦЫ», один опоясан портупеей с кобурой. Оказалось, что это дежурный и помощник, объяснили, как попасть к командиру. Управление располагалось на двух этажах со сложной коридорной системой и напомнило мне Дом Народов, в котором заблудилась мадам Грицацуева. Вокруг снуют люди, все в гражданке, и как к ним обратиться, непонятно. Добрался до приемной командира, секретарша попросила подождать. В это время в приемную заходит невысокий плотный мужик с густой седой шевелюрой. Увидел меня, посмотрел внимательно и спрашивает: «Откуда, юноша?» - Из К-во - отвечаю. - На какой пароход назначили? - Еще не представлялся командиру, поэтому не знаю. - Дождись меня, к командиру пойдем вместе. И скрылся из приемной. Я поинтересовался у секретарши личностью собеседника. Она ответила, что этот начальник экспедиции НИС КЮГ (научно-исследовательское судно Космонавт Юрий Гагарин) капитан первого ранга Жарков. Минут через двадцать он появился в приемной и объяснил мне, что переговорил по ВЧ связи с командиром к-ской части и предлагает мне продолжить службу на "Гагарине". Так и решилась моя дальнейшая служба. После представления у командира (личность легендарная - кап 1 ранга Безбородов, более 10 лет командовавший Морским комплексом, обладал непререкаемым авторитетом) меня передали начальнику отдела кадров. Начальник отдела кадров майор Баранников имел примечательную внешность. Невысокого роста, с лысиной на голове, которую по периметру опоясывал венчик волос, цвет лица - спелая вишня, а нос - зрелый баклажан. Очень был дружен с зеленым змием. Но связи в Москве имел широчайшие, по телефонному звонку мог решить массу вопросов. Первое, что он заставил сделать, это написать рапорт о постановке на квартирную очередь. Причем поинтересовался, где я хочу обосновать свое семейное гнездо, в ближнем Подмосковье или в Одессе. В Подмосковье ждать четыре года, а в Одессе два-два с половиной. После совместных консультаций сошлись на Жемчужине у моря. После этого он меня огорошил вестью, что послезавтра ровно в десять утра, ни минутой позже, в парадной гражданской одежде должен быть на Старой площади 6, у здания ЦК КПСС, подъезд не помню, меня там будут ждать для прохождения собеседования. Естественно, я все воспринял как шутку, но напрасно, не шутил Баранников. Ровно в назначенное время подхожу к назначенному месту, и что странно, возле подъезда кроме меня никого нет. Открывается дверь, выходит прапорщик с фиолетовыми погонами, называет мои данные, проверяет документы, долго сканирует мое лицо, сверяя его с фотографией в удостоверении личности. - Поднимайтесь на второй этаж, вас там встретят. Поднимаюсь по лестнице, на втором этаже встречает прапорщик, почти близнец первого, вежливо вещает, что проводит меня. Память уже подводит, прошло почти тридцать лет, не помню должность человека, который проводил мне партийный инструктаж, запомнил фамилию - Суходрев. Не знаю, родственник он или однофамилец личному переводчику Брежнева. Минут тридцать он рассказывал о ценностях социалистического строя, о гнилости капитализма, о том, какое доверие оказывает партия, выпуская меня за границу в логово врага. После этого я расписался в трех или четырех бумажках и был отпущен на волю. Назад шел уже без конвоира, и оказалось, в коридоре есть альковы, а в них прилавки и продают с этих прилавков всякую вкусность. Возле первого прилавка остановился, посмотрел на ассортимент и на цены, первая мысль была: у меня же ни сумки, ни пакета нет, как я все понесу? А на прилавке колбасы сырокопченые, мандарины, апельсины, сыры, а цены смехотворные. Я уже начал операцию по обмену денежных знаков на продукты, но продавец потребовала удостоверение. Предъявленное удостоверение личности офицера и партийный билет в довесок не позволили стать покупателем. Пришлось сглотнуть слюну и идти не солоно хлебавши. Не захотела партия поделиться с рядовым коммунистом запасами из своих закромов.

Прерванный Полет или Сага о Сыне Полковника Чайкина

Полковник Чайкин - личность попросту эпическая. Как утверждают, во времена оно полковник добыл всю документацию по программе "Звездных войн", включая черновики расчетов и действующие модели спутников в натуральную величину. В общем, личность такого масштаба, что писался он всегда с двух больших букв - Полковник Чайкин. Но его переплюнул сын, за многие свои деяния удостоенный права писаться с трех больших букв: Сын Полковника Чайкина.
В то время сын был вьюношем младшего школьного возраста с неуемной энергией и любопытством. То в УАЗике, едущем с охоты, мальчик решит проверить, как заряжается помповое ружье, отчего все в ужасе просыпаются, то еще какую исследовательскую каверзу замутит. В общем, если внезапно наступала тишина и Сына Полковника Чайкина не было видно, можно было со 100% уверенностью утверждать, что он где-то затаился и что-нибудь откручивает.
А на вооружении мухосранской заимки состояло немало технических устройств, которые можно было крутить. И водоплавающий ЛуАЗик, благополучно утопленный при испытаниях, и самолет-наблюдатель, который чуть было не сбили ПВОшники над Смоленском, и обнаружитель дичи, который исправно реагировал только на двух дворовых собак, и многое другое. Как-то раз осенью на заимку поступил заправленный акваланг, и личный состав, с тревогой осознавший, что щаз начальство потребует его испытать, вступил в сговор с целью от испытаний отбрехаться. То ласты недовезли, то зверь на дальний кордон ушел, то холодно что-то нынче, в общем, дотянули дело до зимы и отсутствия зимнего гидрокостюма и вздохнули свободно. В мансарде на третьем этаже заимки стоял биллиардный стол, а в пазухах между стенами и крышей были многочисленные кладовки, куда с глаз долой и упрятали по-прежнему заправленный акваланг. Зимой и весной парк технических устройств обогатился новыми приобретениями - дальнобойным фонарем для освещения Луны, парой миноискателей (ходили слухи об обширных подземных складах, оставленный в районе немцами) и другой фигней, и об акваланге как-то забыли.
Наступил охотничий сезон, завсегдатаи заимки съехались отметить это великое событие, в ходе чего совершили немало чудо-богатырских подвигов на грани клинического идиотизма, но ввечеру собрались в зале на первом этаже в полном составе, целые и невредимые. Накрыли стол, сели, опрокинули по первой и тут началась война.
Или не война, но враг явно шарахнул по заимке артиллерией - свет погас, бревенчатое здание чуть не расселось, из открывшихся щелей полетела всякая труха и местное гражданское население - мыши. А потом война как-то быстро закончилась - через секунду. Свет снова загорелся, здание восттановило геометрию, мыши разбежались и личный состав определил место разрыва - на треьем этаже, куда и кинулись посмотреть, а что же это, собственно, было.
Был это, разумеется, Сын Полковника Чайкина. Копаясь по кладовкам, пытливый юнош сыскал акваланг и попытался скрутить с него редуктор. Редуктор не скручивался - орешек знаний тверд! Но мы же не привыкли отступать? Юнош спустился вниз, добыл под раковиной на кухне газовый ключ и тихонечко убыл наверх, пока там взрослые возились с застольем. Сел на баллон и давай крутить редуктор. И докрутил. В какой-то момент редуктор просто отстрелило, а баллон с сидящим на нем СПЧ начал реактивное движение. Где-то на уровне второй лузы произошло разделение ступеней (мальчик, к счастью, просто сверзился с летательного аппарата) и баллон со всей дури врезался в бревенчатаю стену, оставив в ней вмятину глубиной верных 10 сантиметров.

Хотелось немного рассказать о людях, о людях неординарных в своих поступках, но без которых жизнь была бы штукой пресной.

СЕКСУАЛЬНЫЙ МАНЬЯК

Служил в части выпускник Можайки года 73-74 Валера Мамаев. Закончил с красным дипломом, гимнаст-разрядник. Но не пошла служба, что-то не заладилось. Сам он и жена - коренные ленинградцы. Жене не понравился патриархальный уклад маленького городка, больше похожего на большую деревню, и через год она собрала вещи и уехала на брега Невы. А у Валеры все никак не получалось перевестись поближе к супруге, и решил он покинуть ряды Красной Армии. В те годы сделать это было непросто, вариантов немного: или включить дурака и пойти на гражданку со справкой о психической неполноценности, или злостно нарушать дисциплину и уволиться с хреновыми характеристиками. Валера выбрал второй путь. Но быть злостным нарушителем - значит, необходимо иметь определенное мужество и немного отваги. А чтобы восполнить природный недостаток этих качеств решил Валера понемножку принимать на грудь перед каждым нарушением. И незаметно перешагнул ту грань, которая отделяет пьянство от алкоголизма.
Стоял я помощником дежурного по части, и где-то в районе 12 часов ночи раздается звонок городского телефона. Поднимаю трубку, представляюсь, мне тоже представляются: «Дежурный по райотделу милиции старшина Пупкин. У вас служит такой Мамаев?» Отвечаю, что да, служит, а мне в ответ, что он задержан нарядом милиции в нетрезвом состоянии, да еще подозревается в совершении изнасилования. Случай попадает под ЧП, докладываю дежурному, тот по прямому телефону докладывает командиру. Дежурный дает указание будить водителя командирского УАЗика и вместе с ним ждать командира у подъезда. Командир выскакивает темнее тучи, сорвали его с сабантуя. Приезжаем в райотдел. В беседе с местными стражами правопорядка выясняется следующая история. Часа полтора назад к ним обратилась женщина с заявлением о том, что ее изнасиловали в городском парке. Дала описание насильника, описание такое, что под него попадало половина мужского населения К-во, основное, что она запомнила - это перегар. На верхней одежде у нее следы глины и хвойных иголок. В это время в поле зрения патрульного наряда милиции на улице, расположенной недалеко от парка, попадает фигура, которая движется странным зигзагом и периодически борется с земным притяжением. Подхватили фигуру под ручки и привели в околоток. Фигурой оказался Валера, а на одежде и у него следы глины и хвоя. Ну и завертелась машина жесткого милицейского прессинга. Пинкертоны привели пострадавшую и показали ей Валеру. Жертва насилия еще не отошла от шока после покушения на ее честь и достоинство, и почувствовав запах перегара, исходящий от Валеры, прошептала: «Вроде, он». В протокол слово «вроде», естественно, не попало. Встречный вопрос был задан Валере, но уже на вполне русском языке: «Ты ее е...л?» Валера, находящийся в полной прострации и при этом уверенный в своих мужских способностях и неотразимой внешности, отвечает: «А я всех, кого вижу, е...у». Да при этом расписался в протоколе. Дело готово.
Командир, услышав эту историю, понимает, что если не вытащит Валеру из цепких лап стражей правопорядка, то завтра будут насиловать его, причем в извращенной форме. Сразу включает в работу все свои связи, благо, в небольшом городке люди, облаченные какой-либо властью, связаны между собой, то рыбалкой, то охотой, а вообще - совместными попойками. Срочно был вызван прокурор и эксперт-криминалист. Взяли с потерпевшей и подозреваемого какие-то мазки, произвели забор крови. К утру появился результат, как сказал криминалист, что детородный орган Валеры ближайшие три дня в боестолкновениях с противоположным полом не участвовал, в лучшем случае, ласкался руками хозяина.
Но этот случай помог через полгода Валере закончить службу в рядах СА и покинуть сибирские просторы.

ОРИГИНАЛ

В сентябре 78 года перевели в нашу часть из далекого грузинского села Сартичалы для дальнейшего прохождения службы капитана Жору Котенко. То, что он человек неординарный, можно было определить по внешнему виду. Сентябрь, тепло, народ служит в летней форме одежды, а Жора пошел на представление командиру в длинной (а-ля Дзержинский) шинели, с полевой сумкой через плечо, а сумка болталась у нижнего среза шинели, в зимней шапке и с махновской прической. Командир отсутствовал, а замещал его начальник штаба, ревностный блюститель крепкой воинской дисциплины. После встречи с Жорой начальник штаба сделал первый шаг к инфаркту. На его требование срочно подстричься поступил просто. Сходил в парикмахерскую и подстригся под машинку наголо, а волосы сложил в шапку. Вернулся и доложил о выполнении приказания, а волосы выложил на стол. Начальник штаба сделал второй шаг к заболеванию сердечной мышцы и понял: закончилась спокойная служба.
Было Жоре лет тридцать, рост где-то 1.85, при таком росте весил он килограмм 60 с небольшим, женат не был и жил в общежитии.
В те годы родилась мода на восточные единоборства и он всем рассказывал, что является обладателем какого-то пояса. Закончилась спокойное утро у обитателей общаги, примерно в 6 часов каждое утро на полянке перед окнами стали раздаваться крики, напоминающие крики совокупляющихся мартовских котов. Это Жора, облачившись в кимоно, делал несуразные движения и при этом истошно орал, изображая мощь ударов. Мой сосед по комнате, выпускник академии Дзержинского, во времена учебы в Москве серьезно занимался карате, причем в группе Штурмина вместе с Т. Нигматулиным (в фильме "Пираты 20-го века" первый играл Боцмана, а второй пирата, подобранного в море), так он, посмотрев на телодвижения, изрек: стиль еб...того таракана. Но Жора уверовал в свою всесокрушающую мощь и хотел самоутверждения, причем на глазах у публики. Предлагал всем подряд вступить с ним в бой. Но зная его холерический темперамент и необузданную буйность, на вызов никто не откликнулся.
Была в К-во тогда легендарная личность - Вова Колесников по кличке Колесо, местный житель, бригадир грузчиков в речном порту. Средства механизации в то время были минимальны, поэтому большую часть работы по подъему, перемещению, перетаскиванию грузов приходилось выполнять вручную, что помогло Колесу укрепить данную папой и мамой физическую мощь до богатырских кондиций. Как большинство сильных людей, был он невозмутимо спокоен, потому как знал, что его неосторожное движение может принести оппоненту непоправимый вред здоровью. Но приняв немножко (не меньше литра) на грудь, любил немного пошутить. Одна из шуток чуть не привела его на скамью подсудимых. Возвращался поздним вечером или ранней ночью после гулек, и как любому мужику, было ему мало, хотелось продолжения банкета. Стоит на одной из центральных улиц передвижная термо-бочка с пивом. На ночь их оставляли на улице, только закрывался на замок отсек с краником. Вова понимает, пить пиво на освещенной улице может дорого обойтись, принимает решение переместить ее в менее освещенное место (а веса в ней около тонны). Перетаскивает в ближайший слабоосвещенный переулок, и чтобы сбить всех со следа, тянул бочку в гору. Затем взломал замок и вдоволь удовлетворил жажду. Понимая, что его поступок граничит с преступлением, прикинул стоимость употребленного пива, сломанный замок и оставил на всякий случай на бочке деньги. Утром продавец была в шоке, бочки на месте нет и следов автомобиля, который мог бы увезти бочку, тоже нет. Был вызван участковый. Осмотрев место преступления, он как настоящий Анискин (кстати, Виль Липатов, автор рассказов об Анискине, проживал в К-ве) определил, что кроме Колеса такую тяжесть утащить никто не сможет. Колесо долго не сопротивлялся, сознался сразу, и учитывая, что материальный ущерб им был возмещен, отделался административным взысканием.
Две таких личности в маленьком городке не могли не встретиться. Местом встречи стал ресторан «Обь». Жора, увидев такого фактурного мужика за соседним столом, понял, что наступило время и о нем будут слагать легенды. Долго Жора искал повод и причину зацепить Колесо. Тот был невозмутим как индейский вождь. Но всякому терпению приходит конец. Колесо, чтобы не портить посуду и ресторанную мебель, вышел на улицу, а за ним и Жора. Посетители ресторана услышали несколько криков каратиста, а через некоторое время звуки, похожие на детский плач. Когда любопытствующие выскочили из ресторана, то перед их глазами возникла следующая картина. Стоит Жора возле штакетникового забора, который отделял хозяйственный двор ресторана от улицы, в позе раком, причем ноги, туловище и руки на улице, а голова, сделав пролом в заборе, рассматривает достопримечательности хоздвора. Причем голову вытащить назад невозможно, штакетины упираются в шею, и руки, чтобы освободить шею, просунуть из-за плотности забора невозможно. И стоит Жора в такой неприятной позе и тихонько воет. Освободили добрые люди его из заборного плена. И с тех пор завязал Жора с карате.

Еще эпизод из жизни Жоры

Завел Жора дружбу с местным жителем. Жил тот в своем доме и имел русскую баньку. И периодически приятели, попарившись в бане, садились за стол и за рюмочкой вели разговоры о том о сем.
Так было и в тот день. Баньку приняли с утра, чтобы времени для разговоров было поболее, сели за стол, пропустили пару рюмочек. Заходит к ним на огонек бабушка-соседка.
- Хлопцы, помогите бычка забить. А я вас свеженинкой угощу и картошечкой жареной, да самогончика налью. Приятели подумали, выпили еще по одной и пошли смотреть на объект. Бычок стоял в сарае, привязанный к кольцу, вбитому в стену. Бычок-двухлетка, килограмм триста-четыреста. Как забивают животину, оба понятия не имели. Посовещавшись, решили резать. Для храбрости приняли еще по одной, нашли в доме самый большой нож и отправились на забой. Бык, увидев двух господ явно не испанского происхождения понял, что корриды не будет, а будет простое убийство, начал волноваться и качать маятник прямо в сарае. А у друзей в это время возникли разногласия как резать, один предложил перерезать горло, а другой ударить в сердце. Присмотревшись к быку, поняли, что первый вариант отпадает, потому что пока они будут ему пилить мощную шею, он их успеет размазать по стенкам сарая. А попасть в сердце нужно еще уметь, а так как знания по устройству всего живого закончились школьными знаниями о тычинке и пестике, отпал и второй вариант. Сели за стол, выпили еще и еще. И у кого-то возникла мысль: а что если быка ударить между рогов обухом топора или кувалдочкой? Убыли на рекогносцировку по месту. При анализе предполагаемой ситуации поняли, что тот, кто будет махать орудием убийства, должен будет расположиться по фронту перед быком и в случае слабого удара шансов остаться в живых у него будет меньше, чем у быка. Вариант отпал. Снова выпили. И местный вспомнил, что у него в сарае валяется пара динамитных шашек для глушения рыбы, и что если привязать шашку к голове быка и подорвать ее, может что-то и получится. Взяли шашку, изоленту и с грехом пополам примотали шашку на рог быку. Перед заключительным этапом операции еще решили выпить. В это время появляется еще один сосед, они наливают ему и рассказывают о сложившейся ситуации. Сосед обзывает их долб...ми и предлагает решить вопрос с помощью ружья, заряженного пулей. Все довольны, что ситуация так легко разрешилась, еще выпили и сосед умчался за ружьем. Когда охотник с оружием вернулся, разработали план. Приятели тянут быка за веревку из сарая, и когда вытянут, сосед стреляет ему в ухо. Сказано - сделано. Тянут друзья веревку, а бык понимает, что он не собака и выводят его из сарая не на прогулку и сопротивляется, не хочет покидать своего убежища. В конце концов то ли уговорили они быка или он устал сопротивляться и высунул голову из сарая, сосед сделал выстрел, прицелившись в ухо. Но или бык дернул головой или у соседа дрогнула рука, пуля вместо уха попадает в динамитную шашку. Раздается взрыв. Вся эта мясо-мозго-костная масса летит на палачей, ружье получает производственную травму и улетает метров на десять, все трое получают легкую контузию и падают с потерей сознания в только что выпавший снег. Бабушка, услышав взрыв, подумала, что совершили террористический акт в ее дворе. Выбегает на крыльцо и видит картину: три окровавленных трупа (по ее мнению), дергающаяся часть быка. Бабушка хоть и сибирячка с крепкими нервами, но такого массового побоища в своей жизни не видела и тоже теряет сознание и ложится рядом.
Через некоторое время прибыл наряд милиции. К счастью, обошлось без серьезных травм (не считая быка, одна треть его массы разлетелась в диаметре метров двадцать), уголовное дело заводить не стали в связи с отсутствием состава преступления.

БАПТИСТЫ

В 1996-м, по-моему, году в связи с сокращением 324-го мотострелкового полка в нашу часть перевели нескольких младших офицеров. В основном это были «пиджаки» - выпускники военных кафедр ВУЗов - командиры взводов.
Среди всех переведенных в наш батальон на должности взводных в 3-ю роту к боевому офицеру, почти Герою России, старшему лейтенанту Саше Назаренко попали двое братьев. Фамилия их была Тутовы (фамилия изменена).
Потом надолго в жизни нашего батальона эта фамилия стала нарицательной.

Впоследствии нам сказали, что офицерский состав 324-го полка практически в полном составе «гудел», отправив этих горе-офицеров с глаз долой.
Во-первых, оба брата были страшными тормозами. Задачу, которую любой нормальный (даже младший!!!) офицер выполнял за 15 минут, они пытались сделать в течение целого дня... и в результате заваливали! Примеров тому была масса. Им нельзя было даже поручить проводить роту солдат в баню, потому что половину слонов они по пути теряли, а вторую заводили в какой-нибудь глухой уголок военного городка, где бани отродясь не было, после чего остаток дня проводили в безуспешных попытках найти дорогу обратно (я не преувеличиваю: реальный случай!!!) Писать подробные указания в виде алгоритмов (пойди туда, найди такого-то человека, возьми у него бумажку и пр.) было бесполезно, так как разветвлений у алгоритмов было слишком много (кабинет закрыт, человека нет на месте), а любое отклонение от описанной последовательности действий приводило к одному результату: «Задача не выполнена», поскольку хоть каким-то творческим мышлением (зайти в соседний кабинет, спросить другого военнослужащего, просто подождать) братья не обладали в принципе.
К слову, после полугода непрерывных рапортов командира третьей роты о том, что он отказывается от таких командиров взводов, им стали давать в руки лопаты и отсылали окапывать какие-нибудь газоны, с этим-то они справлялись.
Вторым обстоятельством, здорово отягощающим первое, было то, что они оба были баптистами.
Скажу честно: в вопросах теологии я не силен. И чем отличаются одни христиане от других, представляю с трудом. Поэтому о баптистах могу судить только по действиям братьев Тутовых.
Им нельзя было держать в руках оружие. Даже прикасаться к нему они не могли! И это - представьте себе - офицеры, которые, если что, пойдут защищать Родину! И поведут за собой если не массы, то какие-то крохи солдат! Поскольку никакими приказами заставить их прикоснуться к оружию (даже к штык-ножу!) было невозможно, они «пролетали» мимо всех удовольствий офицерской жизни: не ходили в караулы, не организовывали выезды на стрельбы, не были дежурными по батальону и помдежами по полку (поскольку это связано с приемом-передачей оружия и боеприпасов!!!) В общем, под благовидным предлогом могли откровенно филонить.
Урезонить братьев Тутовых и элементарно поговорить с ними по-мужски мы, их сослуживцы, никак не могли. Можно было сказать, что эти два клоуна находятся под защитой замполита полка (сейчас, правда, их уже называют по-другому: заместитель командира по воспитательной работе)! В то время считалось правильным выставлять напоказ многоконфессиональность (извините мне такой длинный термин) нашей армии. Типа все у нас служат: и атеисты, и верующие всех мастей. Любой «наезд» на баптистов - также, как на представителя любой другой религии, мог грозить какими угодно карами вплоть до возбуждения уголовного дела по какой-нибудь хитрой статье типа «Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповеданий» или, не приведи Господи, «Геноцид».
Но и это было не самым страшным в их появлении в полку. Все понимали, что если кто-нибудь из лейтенантов Тутовых попробует таки организовать караульную службу хотя бы в парке хранения боевой техники, то к утру от парка останутся рожки да ножки, а все караульные перестреляют друг друга или просто сбегут с оружием в руках похулиганить в городе.
В конце концов, вероисповедание братьев служило им иногда неприятную службу. Все знали случай, когда один из старослужащих солдат подошел к командиру своего взвода - одному из лейтенантов Тутовых - и спросил его, почему тот ходит в новеньких офицерских ботинках (называемых берцами) в то время как он, солдат, довольствуется старыми кирзовыми сапогами, и как это соотносится с верой товарища лейтенанта? Товарищ лейтенант, недолго подумав, согласился, что такое течение вещей несколько несправедливо и отдал солдатику свои ботинки, получив в обмен сапоги.
Но этот эпизод был все-таки единичным: перед солдатами мы, офицеры, братьев защищали: какие-никакие, а командиры.

Самым большим потрясением для всех нас было то, что братья Тутовы на дух не переносили мат!
Нужно понимать, что в армии матом не ругаются. Там это - язык общения. Мне очень нравится по этому поводу высказывание Михаила Жванецкого про Европу: «У них там мата нет. А как у них грузовик задом сдает?» Вот это можно повторить про нашу армию. Матом там отдают приказы и распоряжения, объявляют выговоры и благодарности и, наверное, признаются в любви.
Поэтому требование (именно требование) братьев Тутовых, чтобы рядом с ними никто матом не ругался (ха! как будто это была ругань!), было для нас вроде как надоедливой мухи, летающей перед лицом. Это надо было видеть: после того, как я отчехвостивал какого-нибудь солдата в казарме, ко мне немедленно подлетал лейтенант Тутов (да как их звали, черт подери?) и, преданно глядя мне в глаза, гневно спрашивал: «Илья! Как ты можешь?». От праведного возмущения у него аж голос дрожал.
Понятно, что, кроме улыбки, их потуги навести порядок в лексиконе офицеров ни к чему не приводили. Это поначалу - улыбки. А затем - откровенного раздражения. Плюс к этому братья впадали в абсолютный ступор, если кто-либо из офицеров начинал им что-то разъяснять (или выговаривать им что-то) матом, то есть обычным армейским языком. После этого можно было железно сказать, что они из разъяснений ничего не поняли и самое лучшее, что смогут сейчас сделать, это отпроситься в свой молельный дом где-то в Юго-Западном районе. Для того, чтобы подправить что-то в своем мироощущении, что ли?

Однажды на разводе в парке наш комбат майор Телятников (Сергей Владимирович, если вы читаете эти строки, большой привет от меня!) после доклада дежурного по батальону объявил:
- Товарищи офицеры, четыре шага вперед!
Это означало, что сейчас будет раздача «люлей» кому-то из нас, командиров взводов и рот, и солдатам это слушать не нужно.
Мы вышли из строя и встали перед командиром.
Я не знаю, что именно он нам хотел сказать. Как я потом понял, братья Тутовы завалили какую-то очередную задачу, что, в принципе, как я уже писал, было немудрено. И комбату об этом рассказали на уровне командира полка. И, видимо, отнюдь не в форме анекдота. Майор был просто белый от злости. Он осмотрел строй офицеров, прокашлялся и грозно произнес:
- Товарищи Тутовы, два шага вперед шагом марш!
Лейтенанты проковыляли вперед на два шага.
- Товарищи Тутовы, - видно было, что майор просто на грани взрыва: он даже не говорил, а просто шипел. - Вы просите, чтобы с вами не разговаривали матом. Но я по-другому не могу...
И тут один из Тутовых, преданно глядя майору в глаза, сказал:
- Товарищ майор, нужно сдерживаться!
По лицу комбата пошли пятна. Мы все - почти буквально - аж присели. Сергей Владимирович был горячий мужик, прошедший Чечню не один раз, у меня было ощущение, что он этих клоунов просто в землю сейчас вгонит!
По лицам же лейтенантов Тутовых было видно, что никакой опасности над собой они не чувствуют и за собственное здоровье нисколько в этот момент не беспокоятся.
Майор просипел только:
- Я тя урою щас!
После чего махнул рукой, развернулся и стремительно пошел прочь от батальона, даже не дав нам команду вернуться в строй.

Хорошо иногда быть идиотом?