ВНУТРЕННИЙ ДИАЛОГ

Как-то мы сидели с одним парнем на песке на берегу моря, пили ненавязчивое пиво и рассматривали весьма живописный горизонт - по нему бегали солнечные полосы, над ним висели ослепительно белые нагромождения облаков, и там, где ультрамарин неба нырял в бликующий темно-синий полог воды, медленно полз едва различимый кораблик. Обычно безалаберные чайки в тот день были сами не свои - небольшими группками улетали в сторону моря, потом через какое-то время так же сосредоточенно возвращались и исчезали над обрывом, там, высоко над нами. Мой друг, в то время офицер береговой охраны, пытался сказать что-то важное для него, и место вокруг, и безлюдье, и безветрие майского утра, и даже эти до смеха серьезные чайки вроде бы к этому располагали. И вот что он говорил тогда мне, совершенно сухопутному и абсолютно невоенному человеку:
- Смотри - вон там, - он вытянул руку, - видишь пароходик?
- Вижу, - говорю, - еле-еле...
- Это "Онега". Наш, границу охраняет. И отсюда очень романтично выглядит, особенно в такую погоду. Там, на променаде, - он взмахнул рукой влево, туда, где на длинной бетонной террасе, висящей на железных сваях над пляжем, начинали появляться редкие прохожие, - наверняка есть пара живописцев, а потом и детки придут из студии "на натуру", и вот этот кораблик на горизонте кому-то западет в душу как символ, наверно, свободы... Как "привет от Магеллана". И на холсте останется.
Только вот командира "Онеги", Олега Рожкова, эта вся красота не волнует. Совершенно. У него совсем другое в голове, и это "совсем другое" не имеет сейчас ничего общего с восхищением результатами творчества Посейдона и Эола. И дело не в том, что берег с моря выглядит однообразно, а в том, что Олегу и его экипажу приходится постоянно думать о будничной прозе человеческих существ, находящихся в море - а это все больше процедуры, автоматизм, рутина и постоянно напряженное "шестое чувство" - особенно, у командира.
Люди потом удивляются, почему старые командиры и капитаны, проведя всю жизнь в море, так мало им восторгаются. Ты вот тоже удивляешься, поди?
- Да как-то в голову не приходило... но вообще-то, действительно, некто Старый-Боцман-С-Попугаем - не особенно романтичный персонаж...
- Да просто времени нет на красоту. И сил, как правило - они все заняты напряженным ожиданием подвоха, отовсюду, абсолютно от чего и от кого угодно. Читал Монсаррата? "Он любил море тяжелой, тоскливой любовью пожилого мужика к молодой ветреной любовнице, которой ни на грош не веришь, но без которой уже не можешь обойтись". Тяжелая, неблагодарная работа - даже если вот так, в прямой видимости собственного дома. Это даже хуже - каждый миг своей службы я могу наблюдать в бинокль собственный балкон, типа, видит око... Ну и всякое такое... Но и это не главное. Главное - оружие, погоны, статус, главное - доверенное право стрелять. Самому принимать решение отобрать чью-то жизнь, потому что этот кто-то кем-то признан врагом. Твоим врагом. Я иногда спрашиваю молодых стриженных матросиков - тощих, спящих на ходу - а кого же они здесь защищают. Знаешь, что всегда бывает сначала? Транс. Небольшой такой неглубокий ступор - как будто я спросил, любит ли он свою мать. Потом говорят - Родину. А это, говорю, что такое - Родина? И здесь сразу пугаются - мол, прицепился проверять на благонадежность и прочая, надо сделать каменную морду и лучше всего промолчать или сказать: "Россия". Такая вот фигня: призвали кого-то от чего-то защищать - это все равно, что посадили за факт достижения возраста 18 лет.
- Да ладно, - говорю, - это ведь у нас всегда было, никто и не задумывается особо...
- Оно, конечно, ладно, - если стрелять этому пареньку придется по плавающим бочкам. Но дело не только в пареньке. Дело во мне, понимаешь? Я-то ведь сюда добровольно пришел, не звал никто и на аркане не тащил. Книг начитался, фильмов разных... тоже свободы захотелось, дальних странствий. Может, дальние странствия - это тоже архетип?
- Чего?
- Ну, такая хрень - универсальный образ, единый для всех людей символ, знак чего-то, как, например, орел в небесах или цветущая летняя лужайка посреди леса - у всех примерно похожие чувства, если это представить или отвлеченно наблюдать. Вот эта "Онега", например: старый, ржавый, коптящий, громыхающий сторожевик, набор ненадежных инженерных сооружений, а если отсюда смотреть и всего этого не знать - ну, символ этих вот, морских путешествий и приключений.
- А при чем здесь ты?
- А-а-а... Ну, в общем, понял я однажды, что тяжело мне будет без личной ненависти расстреливать какого-нибудь браконьера, которого приказали расстрелять, а иначе уйдет в нейтральные воды и поминай, как звали. Даже, вот если честно - не смогу. Слава Богу, не случалось пока...
- Понятно. Баха почитай - там тоже есть про плавный дрейф от красоты, приписываемой оружию, к красоте, являемой небом.
- Да читал... Баху проще - ему надо было лишь сменить самолет, реактивный истребитель на биплан. Фердинанду Порше - танковое КБ на автомастерскую. А я вот - люблю авианосцы. Да, такие здоровенные, неуклюжие, неправильные и совершенно бесполезные в мирных целях корабли. На что мне их поменять? Возить по морю картошку из пункта А в пункт Б? Или ползать за рыбьими косяками в зимней Баренцухе? Это тот же артефакт - вид сбоку. Да и неинтересно.
- Ну, я тебе ничего здесь предложить не смогу - одно скажу: вас, военных, действительно слегка опасаются вот за эту особенность - умение не обсуждать приказы. Вроде и человек нормальный, а толстый плешивый генерал рявкнет: "Пли!" - и глаза у солдата сразу оловянные делаются, и он - стреляет. И даже непонятно, кто большая сволочь - кто командовал или кто исполнял. И кого можно простить, а кого - нельзя...
- Да они оба сами себя уже никогда не простят, поэтому и тебе необязательно.
- Может, и так, но я лично от вояк и ментов стараюсь держаться подальше - они, по-моему, даже не совсем люди, и это в основном добровольно... эй, да ладно, ты-то не такой...
- А какой? Вот откуда ты знаешь, обстоятельства не поставят меня перед приказом стрелять... ну, скажем, в твоего двоюродного брата?
И вот здесь я замолчал. Если бы он сказал - "в тебя", - это была бы шутка. Глупая и суеверно-опасливая, но шутка. А так... даже если учесть, что у меня нет двоюродных братьев, одни сестры, это представить вдруг оказалось как-то прохладно, как-то натянуто, но - возможно. И я ему сказал:
- Ну, не знаю. Ты все-таки далеко, да и никто из моих в море не ходит, так что тебя я не боюсь. И даже не поэтому, а просто... ну, не боюсь.
Он засмеялся:
- Да уж, кровожадным пиратом меня вообразить трудно! Скорее трусливым, хо...
И вот в таком примерно духе мы говорили с ним почти до вечера. Потом, проголодавшись, перекусили в ресторанчике на берегу, и там он сразу как-то притих, умолк, и стало заметно, что легкая музыка, сигаретный дым и людской гул над столиками - в общем, не очень его атмосфера, не "его тарелка". А потом рейсовый автобус довез нас до дорожной развилки, и он, коротко попрощавшись, вышел и исчез в сгущающейся темноте, а я доехал до железнодорожного вокзала, сел в поезд и покатился домой, в совсем другую страну и другие мысли, условия и условности. В другую жизнь. А этот парень остался там, на берегах песчаных обрывов, чтобы охранять морские дороги, тщетно пытаясь свести в единую систему уравнений совесть и должность. Душу и государственные интересы. И, честно говоря, имея возможность узнать, как у него дела, что с ним, я никак не решусь этой возможностью воспользоваться.
Конечно, потому, что парень этот никогда не был реальной, физической личностью. Он был и есть - часть меня, часть, забытая мною там, на этих песчаных дюнах.
Что мне с ним делать, а?