Однажды в студёную зимнюю пору
Затёрло во льдах один караван или
БЛАГОЧЕСТИВАЯ КНОПКА.

Ледокол был срочно отправлен на выполнение секретной стратегической задачи обратным курсом и осиротевшие кораблики остались в тихом безмолвии. Безмолвие продлится неделю. На гражданских судах - праздники морального разложения, сон по 30 часов в сутки, видики, бары и прочие погремушки. А у нас был боцман. И фамилия его была Лупан. Мы шли порожняком, бесстыдно сверкая ватерлинией в двух метрах над северными льдами. Боцман - существо утончённого вкуса и свирепого нрава (в любом флоте). Наша лоханка, несмотря на гражданское обличье была глубоко законсперированным военным танкером. А потому боцман решил , что глубоко законсперированный танкер должен выгодно отличаться экстерьером от гражданских собратьев.
Качеством покраски, конечно же. Краска густая и неподатливая, на палубе её отмораживают в воде, отогревая корыто паяльными лампами. Операция длительная и безнадёжная, потому что вода то и дело норовит покрыться коркой льда. Но боцману до сраки. Нам тем-более, только холодно. Особенно когда болтаемся в люльке снаружи. Ветерок хоть и несильный но пронизывает до последней косточки. Перерывы в обеспечении тёплой краской сводят с ума. А вот семейство белых медведей. Далеко зашли, шельмы. Медведица с двумя малышами. Это была моя первая встреча с белым медведем в природе. До этого я их видел только в мультфильме "Умка ищет друга", поэтому мне ужасно интересно. Вот мамашка нырнула в случайную лужу. Что-то достала. Два бело-жёлтых комочка тут-же прикатили, рычат, мнут что-то лапами. Мамашка между тем приближается к нам. Жду. Вот она совсем близко. Поднимаемся до уровня иллюминаторов санчасти. ПРОКЛЯТАЯ КНОПКА временами залипает, проехали, ещё пара-тройка попыток, объясняю фельдшеру - медведь, мол, дай что-нить съестного. Получаю несколько печенек "Юбилейного". Ей богу, сам бы слопал, но дикая природа пока дороже. Спускаемся. Цокаю языком, причмокиваю, выпрастав руку с печеньем за ограждение подзываю медведицу. Она тут как тут. Уже слишком близко. Отбрасываю печенюшку подальше. Скармливаю и остальные. Лупан выглядывает сверху, надзирает. Вот, извращенец, нет что-бы запереться где-нибудь в тепле, он вместе с нами гениталии морозит. Боцману интересно, наблюдает за нами. Даёт команду подняться, загружает свою тушу в люлю и едет вниз. По пути останавливается у того-же иллюминатора, получает целую пачку "Юбилейного".
Ты, говорит, ёрзай, ёрзай, (это ко мне), а я зверушку покормлю. Дык, говорю, красить то выше начал. Лупан отвечает кривой усмешкой, промолвив "Аль не знаешь поговорку - чем бы матрос ни занимался, лишь бы заебался?". "Чтоб тебя белые медведи сожрали", - мысленно благословляю его. Давай, - говорю, отвези меня вверх, в сортир хочу. А, ссы здесь, небрежно отвечает говнюк. По-большому хочу - продолжаю.
Ну чё? потерпеть не можешь? Не было команды срать. Но едем наверх, я перелезаю на палубу и неспеша иду отогреваться. Вот, жизнь то собачья - думаю, сидя на гальюне. Промёрз я весь, занимаюсь неизвестно чем, а служить Родине ещё долго-долго.
И ещё этот гад ещё, как будто нЕлюди мы, матросики. Самый злой и жестокий тип из всего комсостава на корабле (может и на всём СФ). Накурил я, открываю малюсенький иллюминатор, и слышу душераздирающий рёв, покрывающий деловитый гул машины. Ей богу, чуть сигарету не проглотил от неожиданности, да сдержался, дефицит, всё же. Кое-как заправившись бегу наверх. Какие то смутные догадки крутятся у меня в голове, мне кажется, что я знаю, кто так кричал.
Вот и корыто. Братики-матросики столпившись у борта смотрят вниз. На льду стоит люлька. В странной позе свернувшись гадюкой на дне её лежит Лупан в луже крови, медведица тащит что-то в зубах, оставляя на снегу тёмные точки змеиной крови. Так и есть, кнопка опять залипла, боцман не смог остановиться на безопасной высоте. "Животное - не матрос срочной службы, нехер дразнить её было", - мелькает в голове. Я потом ещё не раз возвращался мыслями к этому эпизоду. Порой корил себя за малодушие, мне было очень стыдно за себя и свои мысли, порой отбрасывал всё под лозунгом "Собаке - собачья смерть". Я до сих пор, пятнадцать лет спустя думаю об этом эпизоде. Точно я знаю лишь одно - человек без правой кисти руки не нужен и не должен быть на флоте точно так же как человек без сердца. Дослуживать мне и моим братикам по несчастью было гораздо спокойнее. А ту кнопку так никто и не починил...