Довелось мне как-то на втором году службы участвовать в так называемых Командно-Штабных Тактических Учениях. Для тех, кто не знает, поясню, что на учениях подобных тренируется командный состав штаба дивизии и подразделений собственно командовать и "двигать" войсками. Танки на таких учениях не ездят, авиация не летает, пушки остаются в местах постоянной дислокации. В дивизии объявляется тревога и мгновенно, через день, по этой тревоге все выдвигаются в район учений, который собой представляет глухой лес где-нибудь на задворках Карелии. В лесу организуется лагерь, ставятся палатки (штабы, столовая офицерская, лазарет, шатры для личного состава), выставляются возле особо важных объектов часовые с автоматами. Правда вместо настоящих боевых патронов часовым из комендантской роты выдавали какие-то патроны с разлетающейся в крошку керамической пулей, а на стволы вместо штатного накручивали дюралевый рассекатель, в котором эта пуля и превращалась в крошку. Можно стрелять, но на 10...15 метрах уже ни кого не убьёшь. Правда с 1...2 метров сечёт ветки на деревьях и сбивает листья. Это важная деталь в моём рассказе - к ней я ещё вернусь по ходу дела.

Основная задача офицеров на этих учениях сводилась к утренней "рекогносцировке" на местности и последующему раскрашиванию карт синими и красными карандашами. Особо продвинутые старшие офицеры использовали фломастеры, которые не возможно потом стереть с карты. Это у них являлось признаком самого высокого профессионализма. Правда рисовали они все свои стрелочки, совершенно не глядя, где находится на карте болото, а где сопка и если бы довелось когда по этим картам воевать, то в болота ринулись бы все имеющиеся в дивизии танки, включая стратегический резерв комдива, а сопки бы штурмовала тяжелая артиллерия. Роль пехоты вообще была не понятна, поскольку в азарте на этих картах рисовались кружочки с ядерными взрывами такой плотности, что покрывало вообще всё. Но этот момент мало кого трогал - в основном все претензии контролёров из штаба Армии сводились к качеству рисунков на картах, а не к тому что на них нарисовано. Не знаю, возможно, что в этом массовом дивизионном суициде и был как-то деморализующий врага своим размахом смысл, но что-то вызывает сомнения и все, кто это видел немедленно становятся истинными пацифистами.

Вечером, если все картины были нарисованы удачно и принимались проверяющими, все разбегались по близ лежащим озёрам ловить рыбу. Замполита на такие мероприятия не брали. Удочек, впрочем, тоже. Причина проста: земля Карельская представляет из себя сплошные камни, в которых не то что червей искать бессмысленно, а даже мох не везде растёт - ловить то в общем можно только на сеть или использовать в качестве приманки боевые гранаты. Да собственно раз в сутки, обычно утром, дивизионный офицерский повар родом из Армении (назовём его Армен) именно таким образом и ловил рыбу, дабы разнообразить казенный офицерский харч.

Моя основная задача в качестве зам.ком. несуществующего взвода связи сводилась к двум простым вещам: как следует замаскировать свою машину, дабы ни одна хххх проходящая мимо не могла меня в ней увидеть и припахать что-нибудь таскать или копать какую-нибудь очередную щель для утренней рекогносцировки офицерского состава. Вторая задача была несколько сложнее - необходимо было самому обеспечить себя едой в течение всех учений. Вариантов было два: либо с риском быть озадаченным какой-нибудь не профильной для связиста работой (типа копать/таскать) разыскивать в лесу полевую кухню солдатскую, либо перебиваться сухим пайком. Впрочем, учитывая то, что моя машина всегда была укомплектована паяльной лампой с насадкой типа конфорка для приготовления на имеющейся сковороде пищи - выбирался в основном второй вариант. Чайник и чай в машине, разумеется тоже имелись.

Учения перевалили на третий день, когда случилось нечто непредвиденное. Дело в том, что состав проверяющих был достаточно не однородным. Среди прибывших из штаба Армии офицеров были, как видавшие виды штабисты, так и боевые офицеры, прошедшие и Афган и ещё какие-то интернациональные войны. Один из них сильно выделялся из общего ряда. Это был полковник-десантник, загорелый, со шрамом на лице, очень спортивного вида и постоянно стремительно передвигавшийся по всему лагерю и заглядывавший во все палатки и машины. Какова была его основная задача я не знаю, но то, что он не интересовался теми произведениями искусства, которые штаб нашей дивизии создал за три дня кропотливого размахивания карандашами и фломастерами - это точно. Он искал что-то совсем другое. И нашёл, в конце концов.

В момент, когда все рано утром ушли на очередную рекогносцировку, он в буквальном смысле слова вломился в связную машину комдива, заставил радиста дать ему связь со штабом Армии, вытолкал радиста прочь и о чем-то с кем-то говорил минут десять. После чего, сбив настройки радиостанции, закончил разговор и вышел из машины. Этот момент я видел - мне стало как-то не по себе, когда я заметил как он при этом улыбнулся (до этого он всегда был серьёзен). Возникло ощущение какой-то незащищённости. А радиста дивизионной машины просто колотило от волнения. Но, впрочем, полковник быстро вприпрыжку куда-то убежал, и опять в лесу воцарились тишина и спокойствие.

Часа через два...три над нами вдруг раздался шум вертушки. Надо заметить, что вертолётов в те далёкие времена в этих районах Карелии вообще никогда никто не видел - самолёты типа кукурузника гражданского - летали, а вот чтобы вертолёт... Из-за веток деревьев было совершено не видно ни опознавательных знаков, ни размеров летящей машины. Было только ощущение, что она летит над самыми верхушками деревьев.

К этому времени офицерский состав дивизии уже вернулся из полей и распределился равномерно между штабом и офицерской столовой. В первую голову в столовой обедали младшие по званию и не задействованные в рисовании карт офицеры. После них накрывали столы для командования дивизии и проверяющих, чтобы те могли не торопясь, с расстановкой и паузами, продолжить разбирать моменты учения друг с другом.

Далее рассказ мой будет строиться на основе компилирования материала других участников событий. Сам я непосредственно в событиях участия, слава богу, не принимал, но имел потом возможность пообщаться практически со всеми кто так или иначе оказался втянутым в процесс.

Комендантская рота, охранявшая объекты на учениях, в основе своей представляла собой контингент состоящий из тех специалистов - сержантов и рядовых, которые в общем-то ничего другого и не умели кроме как ходить в парадной форме и стоять на посту. В лучшем случае могли выполнять простые распоряжения командования по типу: бери-неси, да и то не всегда у них это хорошо получалось. Предмет, предназначавшийся для переноски, непременно должен был иметь надёжные ручки и быть рассчитан для отрыва от поверхности двумя бойцами. В противном случае процесс транспортировки вызывал искреннюю жалость у всех, кто его наблюдал. Народ сплошь флегматичный, отбывающий свои два года с какой-то обречённой усталостью на лице. "Включали дурака" они ещё в военкомате и, мне кажется, что этот процесс затягивался у них не на два года, а уж точно до выхода на пенсию как минимум. Но, в общем-то, все бойцы в этой роте были люди беззлобные и не агрессивные абсолютно.

Небольшое отступление... Как Вы думаете, какой из объектов на подобных учениях наиболее уязвим с точки зрения необходимости обеспечения его охраной и надзором? Если Вы уверены, что это Штаб - поздравляю Вас. Вы явно служили в Краснознамённой Гвардейской Части имеющей славный боевой путь и множество государственных наград на знамени. Наша же дивизия была сформирована во время войны из (если не путаю) знаменитой Рязанской дивизии, которая в 41...42 годах умудрилась просрать даже знамя. Комдива тогда наверняка расстреляли (война на дворе), дивизию переформировали, знамя выдали новое. Знамя новое, а традиции остались теми же самыми. Но это так, к слову. На самом деле правильный ответ - офицерская столовая. Именно в ней на подобных учениях сконцентрированы все необходимые для жизнеобеспечения и бесперебойного функционирования всех подразделений дивизии материальные ресурсы. И на самом деле весь ход учений по факту определяется исключительно циклом завтрак-обед-ужин, за который отвечает тот самый повар Армен. И никак иначе. Посему: большая часть комендантской роты была день и ночь озадачена охраной офицерской столовой от посягательств со стороны различных прапорщиков, сержантского и рядового состава дивизии. И пройти этот рубеж обороны не удавалось никому. Никогда.


В момент, когда в столовой обедали младшие офицеры, разные адъютанты и водитель командира дивизии, охранявшие столовую часовые комендантской роты, увидели выдвигающуюся из леса прямо на них, и на столовую, цепь из бойцов непонятного подразделения со шнуровкой на сапогах. Лица у некоторых были размалеваны какой-то грязью, в руках были автоматы, выражение на лицах было крайне суровое. Бойца комендантской роты трудно чем-либо удивить, но тут все вытянули шеи - такого зрелища никто никогда не видел. Цепь десантников (как потом выяснилось) быстро миновала опушку перед столовой и подобралась вплотную к часовым. Собственно - им никто и не препятствовал в этом. Не в традициях нашей дивизии проявлять какую-либо агрессивность при виде не знакомых людей, тем более явно коллег по цеху. И зря. Самый продвинутый часовой, пошедший к ним навстречу и намеревавшийся поздороваться, тут же получил по туловищу от командира десантного подразделения. Получил так, что вынужден был выронить автомат и свернуться калачиком. Это было сигналом к началу последующей неразберихи.

Бойцов комендантской роты было раза в три больше чем десантников. И пока последние опрокидывали первых одного за другим, пара часовых успела-таки открыть огонь из автоматов. Один из них начал стрелять над головами десантников - в воздух, а вот второй решил открыть огонь немного в сторону от нападавших. Ведь их инструктировали и предупреждали, что керамические пули хоть и рассыпаются на выходе из ствола, но с близкой дистанции могут-таки посечь противника или попасть в глаза. Но, так получилось, что именно в той стороне и находился стрелявший в воздух. В итоге его после всего долго перевязывали (попало слава богу не в глаза, а в бок) и отправили-таки в дивизионный лазарет долечиваться и выколупывать осколки из-под кожи.

Миновав кордон из часовых, десантники ворвались в столовую и учинили там настоящий погром. Искали, очевидно, карты и схемы. В атаку они пошли, как потом выяснилось, высадившись километрах в десяти от нас из того самого пролетавшего вертолёта, который вызвал бравый полковник. Сразу после марш-броска они пошли в бой. И логично выбрали для атаки самый охраняемый объект. Они явно служили в той самой Краснознамённой Гвардейской Части со славным боевым путём. По крайней мере, он был славным до сего момента.

Основное сопротивление в столовой им оказал повар Армен. Его совершенно не волновало, когда десантники вырывали у обедавшего младшего офицерского состава планшеты с хранящимися в них сигаретами и бархотками для чистки сапог и портупей. Но когда один из десантников подскочил к плите и со звериным криком ударом ноги сбил с плиты кастрюлю с заправленным борщом - Армен среагировал мгновенно. В руках у него был здоровый армейский половник, которым он немедленно и завалил врага. Натренированным поварским ударом он попал прямо в лицо нападавшему. Потом уже, после окончания боя и зализывания всех ран, кто-то из офицеров вспомнил, что у Армена где-то должны быть и боевые гранаты, которыми он по утрам ловил рыбу. Но это было потом. Обошлось, в общем.

По итогам боя выявилось четыре пострадавших. Сильнее всех пострадал Армен. Именно его десантники посчитали основным виновником неудавшегося нападения. Ну и тем более ему досталось, поскольку он чуть не убил их товарища. Остальные: часовой, условно расстрелянный в бок собственным сослуживцем из комендантской роты, десантник со следом черпака на лице и ещё один десантник обварившийся раскалённым борщом. Гостей перевязали, как могли, и отправили вертолётом назад в их часть. Часового отправили в место постоянной дислокации части. Армен остался на "посту номер один".

И, тем не менее, бой наша дивизия выиграла. Без каких либо оговорок. Десант не захватил ни одной из карт и схем участвовавших в учениях. Трофеи в виде пачек сигарет и бархоток, которые им достались, они вернули назад. Ни одного секрета не ушло на сторону. Уж не знаю, объявляли кому-нибудь благодарность за этот бой (что маловероятно), но более над нами не летали вертолёты и все последующие учения проходили тихо и спокойно, согласно сложившимся в нашей дивизии традициям.

А бравый десантный полковник в этот вечер первый раз пошел-таки вместе с начальником штаба дивизии и его адъютантом на рыбалку. По возвращению он долго и громко блевал в ночи, опёршись на карельскую сосну, и разговаривал сам с собой. Он, наверняка, умел воевать, часто прыгал с парашютом, но он явно никогда ещё в своей жизни не вёл бой с кадрированной дивизией.