МЛАДШИЙ ВЫСШЕМУ НЕ СТАРШИЙ

- Да вы не офицер ни хуя!! Не офицер!! Не может офицер быть таким мудаковатым и безответственным - слышу я каждый день, подходя к стоянке кораблей. Крик, рождаясь над стоянкой пограничных кораблей, плывет над Внутренней гаванью Балтийска и, уверенно набирая высоту, обозревает сверху оба бассейна гавани Военной, и медленно планируя, садится где-то в Камсигале, на стоянке ракетных катеров, пипл на которых ежедневно дивится этому сказочному явлению.
- Да-а-а-а-а-а!! Не офицер!!!! У сраного матроса больше сознательности!!!!
А вблизи это слушать вообще невозможно - перепонки лопаются.
Орут, конечно, не на меня. Не то, чтобы в отношении меня совсем не было поводов для таких заявлений, но по крайней мере не каждый день.
Кричит командир корабля, капитан 3 ранга. Полгода назад ему дали нового штурмана, который на этом, 205м, проекте, есть заодно командир сразу всех "интеллектуальных" боевых частей и служб. Такая должность - обычная первая ступень эшафота/амвона командных кадров. Первичная должность для выпускника военно-морского училища по штурманской специальности, обычно бакинца. Его пять лет учат в основном тому, чтобы в такие вот ситуации: "Да ты... хуй, а не офицер!", не попадать. Нет, я не спорю, конечно, всякое бывает, и сам однажды наблюдал в открытый иллюминатор командирской каюты, как некий "настоящий" командир, капитан 3 ранга, с широкого размаху шарашил своего "настоящего" штурмана, лейтенанта, по башке здоровенной книжкой ВАС-58. Кадры, как говорится, решают всё...
Но в этом случае подобный подход отпадал - командир был маленьким и жилистым, а его штурман с трудом влезал во все помещения кораблика - два по широте и два по долготе дополнялись совершенно бессмысленным взглядом из-под массивных надбровных дуг питекантропа. Павлик Паньков в академиях не кончал. Павлик был выпущен на свет средней мореходкой, и в принципе своем невзрачные погоны мамлея на его могучих плечах казались нашлёпками цветастого лейкопластыря.
Никто точно не знает, какая блажь заставила кадровые органы активно призывать в Морчасти рыбаков. Однако они появились - сорокалетние капитаны и могучие тупые лейтенанты о трех женах и немыслимом количестве наследников по всему земному шару. Они появились в статусе Офицеров - а ведь половина этого племени, учитывая бардак и туманное представление о своих специальностях, не ходила в море никем старше младшего штурмана тралфлота.
Но Павлик был среди них человеком уникальным - он имел совершенно экзальтированную гвардейскую внешность и был абсолютно всегда, без малейших исключений на сон и половые акты, серьезно, по-настоящему пьян. Само собой, оба этих обстоятельства породили в отношении него несовместимые стратегии руководства - с одной стороны, никто не мог так же, не выдавая ни малейших признаков усталости, шестьсот метров долбить плац со знаменем части наперевес, а с другой, никто больше не был для экипажа своего корабля такой кошмарной обузой. Посылая командира на хуй, Павлик всерьез и искренне полагал, что это одно из условий службы и недоумевал, а за что, собственно, его еженедельно таскают на суд офицерской, ха-ха, чести и лишают каких-то там премиальных. Обеспечивать или даже дежурить по кораблю ему было запрещено в принципе - первый и последний опыт этих мероприятий закончился тем, что всей бригаде пришлось обеспечивать самого Павлика, который из соображений посмотреть, а что будет - или лопнет швартов, или вывернет из бетона кнехт, запустил средний главный двигатель и, ковыряясь в носу, наблюдал за потугами привязанного кораблика врезаться в корму стоящей впереди у пирса "молнии".
Но вот знамя носить было некому - даже ваш покорный слуга, три училищных года из пяти таскавший боевой штандарт сто тридцать один в кубе раз Краснознаменного Балтийского флота в роте почетного караула оного флота от всяких поляков, немцев и датчан, по сравнению с Павликом смотрелся аутсайдером высшей лиги знаменосцев. Может быть, существовали какие-то еще причины родственного характера, и его терпели. Но если бригадному начальству удавалось терпеть от случая к случаю, то командиру корабля, капитану третьего ранга, терпеть приходилось, как уже отмечено, в голос:
- Где Паньков?!!! Спит?!!! Блядь!! Радист - трансляцию сюда!! ПАНЬКОВ!!!, - неслось по всем цепям боевой трансляции "Лиственницы", - Вы не офицер!!! Офицеры на подъем флага доползают на костях!!! Паньков, вы - чмо!!! Морально опущенное рыболовное чмо!!!!
Сначала подобные рулады действовали на остальных проворачивающихся веселяще, затем угнетающе, а позже все привыкли. То ли Павлик перестал пить по утрам, то ли научился отличать секстан от протрактора. Но ходить со знаменем наперевес он продолжал исправно, а среди потомственных прибалтов, которые не привыкли охранять границу, но привыкли щелкать каблуками и аккуратно подстригать усы, это качество весьма ценилось.
И вот приехал очередной начмор - Большой Начмор, московский. Это был бывший флотский адмирал по имени Кеша. И тот факт, что Кешу выпиздили с Северного флота за диагностированный алкоголизм, секретом ни от кого не являлся - такое было время, ебэнэческое.
По случаю встречи Кеши, понятное дело, выносили знамя части. И вот когда Кеша, маленький, похожий на обкумаренного попугая военачальник, побрел вдоль строя, у него начался вопросный понос: а почему у этого офицера нашивки плавсостава не соответствуют погонам, а вот у того пуговица пришита якорем вбок белыми нитками, а у этого не ботинки, а лапти какие-то, а ну-ка дайте палаш, эге, да он у вас грязный, а где ваши награды... и тут Кеша добрался до Павлика.
Распространяя вокруг себя долговременный перегар, опираясь на древко, крепко закрыв глаза, Павлик, иногда негромко похрапывая-повизгивая, спал.
- Товарищ младший лейтенант, - проговорил Кеша, - Представьтесь.
Павлик разлепил веки и навел взгляд на адмирала. Долго, не мигая смотрел на него...
- Р-р-р-р...
- Вы что, нездоровы?
- Рррано, тащ адмирал.
- Не понял. Фамилия как?
- П-паньков
- Чего у вас рано?
- Представляться рано. Мы еще повоюем.
Стоявший рядом комбриг имел лицо профессионального едока незрелых лимонов.
- Тащ адмирал, это рыбак.
- Какой рыбак?
- Призван из запаса, штурман рыбного флота
- Ясно. Постричься и доложить мне, где бы я ни был...
- Есть! Есть! Так точно!
- Если меня из-за тебя опять выдерут, я тебя убью, - говорил командир корабля Павлику через час, - Я выброшу тебя за борт. Я тебя повешу на рее. Я привяжу тебя к пушке и буду стрелять до окончания боекомплекта. Я...
Павлик ничего не ответил и попросил добро на сход - стричься. Пошел в магазин и купил две бутылки водки. Распихав их по карманам, направился в штаб...
Вечерело. Уже знакомый нам командир корабля заступил дежурным по соединению. На стоянке спустили флаг. Народ понял, что можно расслабиться, и в этот самый момент на дорожке, ведущей из города, появились две фигуры - маленькая и огромная. Первым шел, высоко вскидывая ноги, адмирал Кеша. За ним, по всем правилам, чуть правее и сзади, топал мамлей Павлик. Оба были, что называется, в хлам. У командира, капитана 3 ранга, отвисла челюсть.
- Н-не командуйте, - просипел Кеша, - Мы с офицером идем ужинать. Где, ксссстати, мы будем ужинать?
- А-а-а-а...э-э-э-э... добро пожаловать на борт ПСКР-6хх, товарищ вице-адмирал!!
- Младший лейтенант мне так и сказал - вы проявите истинное гостеприимство. Это в-ведь в-ваш корабль?
- Так точно!
- О-б-бо всех происшествиях, просьбах и жалобах докладывайте лично, - закончил сеанс отеческой благосклонности кривой в жопу флотоводец, и поддерживаемый невозмутимым мамлеем, проследовал на борт несчастного кораблика, где тут же и уснул на койке замполита.
А Павлик, сидя на глубинной бомбе и периодически прикладываясь из горлышка, задумчиво бросал в воду какие-то блестящие штуковинки, соря ими на палубе юта вокруг себя. А когда и он, шумно вздохнув, отправился в каюту, вахтенный у трапа матрос наконец-то рассмотрел, что это были маленькие звездочки с погон мичманов и младших офицеров, и немало подивился.
Через месяц Павлику дали лейтенанта.