МАКСИМЫЧ

Говорят, что дедовщина - это плохо. Но это как посмотреть... Некоторые призывают с ней бороться. Но как с ней можно бороться, если она вездесуща, как воздух. Почему-то все борцы замечают только казарменную дедовщину, и не хотят замечать детсадовской, пэтэушной, заводской. В любой стройбригаде кто побежит за пивом? Дед или, все-таки молодой?
В среде офицеров-прапорщиков, естественно, есть свои деды, в прямом и переносном смысле. Везде им почет и уважение... Например, офицер, прослуживший в звании капитана более десяти лет, получает почетное звание «капитаниссимус». Такого «карьериста» никто из командования не обижает, а если он еще и с квартирой, то его вообще не трогают, ведь и «послать» может, чего ему терять... Как такими становятся? Да глядя на своих блатных ровесников, быстро получивших роты-батальоны, невзирая на свои никудышные личные качества. Понимая, что без лапы все равно ничего не добъешься и находя единственное утешение в пиве-вине-водке.
Прапорщиков наш замполит части тоже делил не три категории: прапорята, прапора и прапорюги. К прапорюгам относились как раз деды, имеющие за двадцать пять лет выслуги, давно получившие квартиры и все разговоры переводящие на тему «а мой внучек вчера «деда» сказал». Было их в нашем батальоне обеспечения учебного процесса немного, человек пять, по одному в каждой роте, и техник батальона. У каждого был свой давно и прочно обжитый КУНГ на шасси прицепа, в котором имелось всё на все случаи жизни - от часовой отвертки до кувалды. Каждый решал в своей роте текущие мелкие проблемы - от «припаять разъемчик» до замены прокладки головки блока на ЗИЛ-157. В каждом КУНГе был или достаточно просторный тапчанчик или замаскированный гамак для обдумывания текущих проблем в горизонтальном положении. У каждого в сейфе хранилась трехлитровка, а то и вся ротная канистра спирта, что делало дедушку практически «богом понедельника», могущим вылечить непохмеленных братьев по оружию. Потом всю неделю деда угощают и приглашают во все компании...
К ним шли все - от солдата до комбата со своими трудностями и проблемами, и каждый получал, то, что хотел - добрый совет или сто грамм, напильник на пять минут или размеры антенны на 7 канал.
На политзанятиях, слегка опохмеленные дедушки терроризировали замполита скользкими вопросами текущей политики партии, а Петрович вообще каждую фразу начинал словами: «наше временное правительство...», чем приводил замполита в бешенство. Резонно замечая, что любое правительство - временное, вечного ничего нет.
Из этой группы товарищей Максимыч выделялся неторопливостью, невозмутимостью, небольшим ростом и огромной лысиной. Чем-то он напоминал Луи де Фюнеса в роли бессмертного комиссара - борца с Фантомасом. Иногда бойцам все-таки удавалось вывести его из себя, и тогда он, как вылитый комиссар Жюв, визгливо орал и как-то не по-взрослому матерился. Его КУНГ был одним из самых богатых - в нем был даже маленький токарный станочек и очень удобный откидной стол для вечерних заседаний в кругу товарищей. Но вот форму одежды Максимыч не любил - это точно. Ну не любил, и все. Кузьмич наоборот - придет весь наглаженный, переоденется - и за работу. А Максимыч - в одном и том же кителе лазит под машиной и идет на построение. Говорили ему, говорили - без толку. Ну разве сорокавосьмилетнего мужика в чем переубедишь? Поздно... Мозги уже приняли определенную форму, покрылись коркой склероза. Кто-то назовет это убеждениями, кто-то стариковским упрямством, а вот врач может поставить диагноз...
Как бы там ни было, Максимыч разгуливал по части в засаленном галстуке, рваном кителе и стоптанных туфлях, невзирая на все замечания отцов-командиров. Командир бригады лично на его галстуке ногтем нацарапал по грязи слово «Х%Й», после чего старшина не выдержал и подарил ему новый, солдатский.
А туфли... Если бы на них был спидометр, то счетчик километров пошел бы уже по третьему кругу. Много раз подбитые-прошитые, каблуки косо стерты до основания, на каждом шнурке минимум по три узла - и, тем не менее, Максимыч не замечал в них каких-либо недостатков, как не замечаешь старения своей любимой собаки...
Два раза комбриг ставил задачу зампотылу - переобуть Максимыча. Безрезультатно. Два раза ставил задачу командиру батальона - эффект тот же. Два раза просил лично, по-хорошему. Объявлял гауптвахту деду - не помогло. Максимыч щеголял в тех же туфлях, ну разве что кремом их немного удивил. Но комбриг на то и комбриг, чтобы добиваться поставленных целей... Он применил военную хитрость...
Однажды, проходя мимо группы прапорщиков, куривших возле спортзала, он подозвал к себе Максимыча, отвел в сторонку и с видом заговорщика спросил:
- Ты не мог бы мне занять двадцать пять рублей? Очень срочно надо, понимаешь? Просить у офицеров как-то неудобно, а мы же старые товарищи...
(Дед помнил комбрига еще лейтенантом).
- Тащ полковник, счас найду, все сделаю...
- Ну я тут подожду...
С восторгом в глазах от доверия, оказанного ему командиром, дед тут же по пятерке-десятке назанимал у кого попало денег и подбежал к командиру. Командир деньги взял, положил в карман и почему-то подвел Максимыча к пожарному щиту, висевшему на стене спортзала:
- А теперь - снимай туфли!
- Товарищ полковник...
- Снимай, тебе говорят, это приказ...
На глазах удивленной публики дед выступил из туфлей и остался на асфальте в рваных носках неопределенного цвета... Зловеще улыбаясь, комбриг снял с пожарного щита топор, и несколькими ударами превратил его туфли в жалкие ошметки...
Широким жестом достал из кармана деньги...
- Вот тебе двадцать пять рублей, вон магазин, купи себе новые...
Тогда над ним смеялись, теперь я его понимаю. Старые вещи имеют душу...

Нашу часть расформировали двенадцать лет назад... На ее месте в городе - базар, в парке - гаражи, в учебном центре - пустырь. На последнюю ежегодную встречу - день части - пришло десять человек...
Максимыч уже не придет н и к о г д а...