Уж извините, если кому испорчу настроение или аппетит, но вспомнилось недавно о военном госпитале.

Лето 1981 года, военный госпиталь в г. Кандалакша.

Я тогда лежал в этом госпитале, лечился в отделении нейрохирургии. Сотрясение мозга было после казарменной драки. Но не об этом сейчас.
Как-то наш начальник отделения, главврач-майор, попросил меня и ещё одного бойца отнести на носилках прапорщика из офицерской палаты (он не вставал) на физиопроцедуры. Ну и обратно в палату после процедуры, само собой.
Мы взяли у сестры-хозяйки носилки и вошли в офицерскую палату за прапорщиком. Он был бортмехаником вертолёта, их вертолёт горел, падал, этот прапор был обожжён, повредил позвоночник, потому и не вставал.
Когда я вошёл в их палату, в нос мне ударил резкий запах мочи и застоявшегося говна. Может, почудилось мне? Смотрю - второй солдат, что со мной пришёл, тоже нос наморщил. Значит не почудилось. А в той же палате находились и другие офицеры, как ни в чём ни бывало, словно не замечали. Некоторые при этом спокойно жрут домашние харчи, что им жёны принесли. У них что, носы позакладывало? Как можно находиться в такой палате, да ещё есть при этом?
Уже когда мы принесли того прапорщика после процедур обратно, я спросил его:
- У вас что, утка не вынесена?
Он кивнул головой. Во дела! У нас в палате тоже есть лежачие больные, но их посуда под фекалии выносится немедленно, минуты не стоит, а палата тут же проветривается. Причём этих лежачих строго предупредили, что если они оправятся ночью, то чтоб сразу будили кого-нибудь из нас. Чтоб не воняло всю ночь.
Я тут же вытащил переполненную утку из под его койки-каталки, унёс её в сортир, ершиком тщательно вымыл с хлоркой, потом водой с мылом, и принёс обратно в палату.
- Скажите, - спросил я прапорщика, - а что, посуду вашу совсем не выносят?
- Выносят, раз в сутки. В пять утра приходит санитарка, убирает палату и выносит утку.
Точно, вспомнил я. К нам по утрам она тоже приходит убирать, только выносить за лежачими ей не приходится, в нашей палате - всегда всё вынесено.
- Скажите, - ещё раз спросил я раненного бортмеханика, - а почему ваши товарищи в палате не выносят за вами? Ведь дышать же нечем, им самим не противно?
- Эх, воин... - взодхнул прапорщик. - Ты же военный, а не понимаешь: ну как это лейтенант или даже целый капитан будут выносить парашу за прапорщиком?
"Ах, вот оно что."-Подумал я.-"Западло им, значит". Я рассказал об этом ребятам со своей палаты. Их мнение было единодушным: "Это не офицеры, это скоты!"
А Виталий с Ленинграда, который угодил на госпитальную койку с острым радикулитом как раз за день до дембеля, рассудительно заметил:
- Ну, одно другого не исключает.
Я доложил потом о вони в палате прапорщика главрачу отделения, офицеры той палаты были им жестоко выебаны (крик был слышен на всех пяти этажах). С тех пор утка из-под парализованного прапорщика выносилась ими немедленно.
...
Уже много лет спустя, когда в начале 90-х работал в Эрмитаже, я прочитал в музейной брошюре, что во время Первой Мировой войны здесь, в этих залах (только тогда это был Зимний дворец, резиденция российских императоров, а Эрмитажем называлась лишь часть дворца) размещался военный госпиталь для солдат и офицеров. И дочери российского царя работали сёстрами милосердия в этом госпитале (есть фото в книге), ухаживали за раненными, выносили их утки. И не западло им было.