Распред-2

"Как надену портупею, так тупею и тупею"
(Горькая военная истина)

Стоять на вахте в базе распредом - это как клеймо, знак прокаженного и безысходности. Или диагноз заразной, неизлечимой болезни, сопровождаемой поносом и другими неприятными осложнениями. Слабонервный не выдерживает. И коли заступил один раз, другой, третий, и тебя не сняли ни разу - все, ты в трясине. Другие вахты тебе уже не светят. Забудь о теплом, милом корабле, дежурстве по ГЭУ, каюте и подушке. Только штаб! Тебе не хочется, опостылела прокуренная дежурка, надоел кипятильник в стакане, опротивела обязательная фуражка в любое время года, но нет... Оправдал доверие - служи и не рыпайся. В такое чертово колесо поначалу влетел и я. Мало по малу распредство засосало меня глубоко и намертво. Качать права не позволял срок службы, стоять на вахте плохо не позволяло воспитание. Попытки отбрыкаться к успеху не привели, я сломался и принял положение вещей как должное. Опыт приходит со временем: истина непреложная. Я уже отлично знал, кого бояться, кого нет. Кто "сладкое гавно", кто суровый добряк. И естественно, стал понемногу позволять себе на вахте гораздо больше, чем раньше. Казалось, фуражку и повязку распреда присобачили к моему телу всерьез и надолго. Но тут и случилось происшествие, навсегда избавившее высокочтимый штаб от меня до конца моей службы.
Все всегда происходит в выходные дни. Это закон военной жизни. Суббота, а особенно воскресенье для моряка - взрывоопасный фактор. Расслабился и все! Труба. В субботу вечером (любили лейтенантов по молодости на выходные ставить) я бодренько провел развод, быстро принял оружие и отпустил сменившегося распреда домой. Самым внимательным образом выслушал традиционные наставления дежурного по дивизии каперанга Погорелова о бдительности и внимательности. Враг не дремлет! Погорелов говорил долго и убедительно, потом дал телефон, по которому его искать (проверил - телефон домашний) и убыл до утра "проверять корабли" на своем автомобиле. Само собой, дождавшись отъезда комдива. Наш тогдашний адмирал человеком был очень приличным, кричал редко, матом ругался тоже нечасто (не в пример другим). Вместе с тем вздуть мог так, что жить не хотелось. Настоящий флотский интиллигент. Хотя откровенно, я этому не верил. Флотская организация плющит всех, даже личности высокоинтеллектуальные с рождения. Но внешне адмирал держался молодцом.
Выходные (смотреть выше) обещали быть спокойными для вахты. В море и из морей никто не уходил и не возвращался. Матросы в те времена еще не научились дезиртировать, а офицеры и мичмана пили ради удовольствия, а не чтобы забыться. Комдив тоже очень подробно проинструктировал Погорелова, пожал руку мне и сказал, что будет дома, у него гости и по пустякам не беспокоить. Сел на "Уазик" и умчался. За ним след в след умчался на "проверку" и Погорелов. Через пять минут, поднимая пыль столбом, умчался весь штаб, включая вневременного СПНШ. Немного погодя, пошарахавшись без дела по ПКЗ, дежурный по политотделу каперанг Балагуров забрел в дежурку, поковырял в носу и очень важно сообщил о крайней необходимости своего присутствия в ДОФе (а это поселок). Мол, там сегодня вечером поет хор матросского состава на вечеринке первоклассников, посвященной 72 годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Поковырял в носу еще, и дал телефон ДОФа (проверил - и у него домашний). После быстро испарился. В штабе стало тихо и пусто. Я с дежурным по штабу и два вахтенных. Один на улице у трапа, другой со мной - рассыльный. Тишь и благодать.
Откровенно говоря, мне очень хотелось, чтобы все побыстрее убрались. Причина была крамольная, но простая и даже детская. В 23.00 по телевизору впервые в СССР должны были показать документальный фильм о Битлз. Посмотреть хотелось до жжения в одном месте, полузапрещенная рок-н-рольная молодость еще давала о себе знать. План просмотра я разработал загодя, а то что у комдива гости, здорово играло мне на руки. Да еще как! Единственный доступный телевизор в штабе стоял у комдива в кабинете, на верхней палубе. Большинство флагманских запирало свои каюты на ночь, но комдив по традиции свою оставлял открытой. Вот в его-то каюте я и собирался окунуться в историю ливерпульской четверки. Мичман, дежурный по штабу, менял меня в два часа ночи. Штаб пуст. На телефоны я сажал рассыльного, он отвечал на звонки, представляясь мичманом, и в случае опасности вызывал меня прямой связью из кабинета адмирала. Верхний вахтенный бдил за автотранспортом, заезжающим на пирс или проезжающим в непосредственной близости от него. Схема действий: по пирсу идет офицер (которых в ночь с субботы на воскресенье никак не ожидалось) или на пирс въезжает "Уазик" - верхний вахтенный открывает дверь и кричит рассыльному. Тот поднимает трубку прямого телефона, и через 30 секунд я на месте. Грамотный, оперативный, по военному четкий план.
В 23.00 я так и сделал, акцентировав парой подзатыльников внимание укутанного в тулуп, засыпающего верхнего вахтенного за обстановкой на пирсе. Начало было приятным. Усевшись на мягкий комдивовский диван, я включил телевизор, откинулся и приготовился смотреть. Явно чего-то не хватало. Сбегав в дежурку, я забрал из портфеля походный кипятильник, чашку и весь комплект бутербродов. Приготовить чашку кофе было секундным делом, и я уселся перед телевизором с горячим напитком и домашними заготовками жены. Не спеша, подкрепился. Кофе и сигаретный дым - понятия неразделимые. Подтащив журнальный столик с пепельницей, я закурил. Легкие опасения затерялись в подкорке головного мозга с первыми аккордами битлов. Я окончательно расслабился. Захотелось уюта. Первым делом в угол дивана полетела фуражка и ремень с портупеей. После второй чашки кофе стало жарковато и я расстегнул тужурку. Ботинки тоже изрядно мешали и жали ноги. Я уже совершенно раскис, скинул хромачи, и задрав черные флотские караси на журнальный столик, окаменел перед экраном в позе отдыхающего ковбоя. Фильм был интересный, песни великолепные, диван мягок и удобен. Я даже начал поклевывать носом, несмотря на поглощенное кофе. Кабинет стал каким то родным, уютным, и я постепенно погружался в состояние нирваны.
По иронии судьбы, под звуки "Yellou submarine" я задним местом почувствовал присутствие в кабинете постороннего. Ощущение опасности было таким отчетливо- тревожным, что я прямо в карасях спрыгнул на палубу и повернулся к входной двери. На пороге стоял комдив. Адмирал, правда, был в штатской одежде, что было совершенно незаметно при взгляде на его лицо. Все подробности его внешнего вида блекли и терялись на фоне гаммы чувств, пробегавших по суровому лицу флотоводца. По-моему, он еще сомневался, в свой ли кабинет заглянул или ошибся. Или он вообще не в своем штабе? Но то, что босой, полобнаженный старлей, сжимая в руке дымящуюся сигарету, доложился по уставу, убедило его в обратном.
- Товарищ адмирал! Во время несения службы замечаний не было. Распорядительный дежурный старший лейтенант Белов.
Я докладывал громко, чеканя слова, как на параде, одновременно пытаясь попасть ногами в ботинки. Адмирал ошалело продолжал безмолвствовать.
- Прошу разрешения...
Сигарета в руке мешала действовать. Я машинально сунул ее в рот и начал облачаться в амуницию. Вот эта сигарета во рту и взорвала адмирала, как фугасную бомбу.
- Да ты... Ты.... Пацан, мальчишка, что себе позволяешь!!! Наглец! Я тебя...!!!!
Слов адмиралу явно не хватало. Напялив фуражку, я приложил руку к козырьку и произнес "волшебные" военные слова:
- Прошу разрешения...
- Вынь соску изо рта!!!
- Есть! Я наконец сообразил и выдернул окурок. У военных есть четыре фразы, палочки-выручалочки на все случаи жизни: прошу разрешения, так точно, есть, виноват. Главное на все отвечать только ими и ты выкрутишься из под любого обвала.
- Прошу разрешения идти?
Адмирал впервые сдвинулся с места и сделал два шага ко мне.
- Пять! Нет, семь суток ареста! В понедельник на губу!
- Виноват!
От адмирала пахло хорошим коньяком. Наверно, неплохо с гостями погулял, невольно подумалось мне.
- Ты снят! Звоните СПНШ, поднимайте его, вызывайте дежурного, чтоб вас сейчас же заменили. И на губу!!! На губу!!! Вы скоро баб в мой кабинет водить начнете! Вон отсюда!!!
Я метнулся к двери и выскочил в коридор, чуть не снеся косяк.
В дежурке сидел рассыльный с виноватым лицом. Боец был из моего дивизиона и искренне переживал за оплошность.
- Тащ, он пронесся, я не понял кто. Не успел тащ... Простите?
Я молчал. Было так тошно, что даже ругаться не хотелось. Пару минут сидели в тишине. Потом спустился комдив.
- Я домой. И молча вышел на улицу.
Как оказалось, произошел случай из серии непредвиденных. Комдив гулял дома с гостями, и под занавес вечера обнаружилось, что адмирал обещал кому-то интересную книгу, а она осталась в кабинете. Адмиралы, особенно подводники, ребята решительные. Вызывать машину не стали, дабы не пугать водителя запахом, к тому же один из гостей не пил и был за рулем. Оперативно погрузились и помчались в зону. Адмирала все знали в лицо, и "Жигули" с ним на борту останавливать ночью никто на КПП не решился. А на пирсе заинструктированный мной вахтенный поступил по-военному тупо. Насчет "Жигулей" его не предупреждали, и сигнал тревоги он не поднял. Въехала так въехала. А когда узнал поднимающегося по трапу комдива, было уже поздно. Дальнейшее известно.
Военный я исполнительный, сразу позвонил Погорелову. Тот зевал в трубку, как заведенный, кряхтел, сопел и приказал не теребить людей до утра. Мол, разберемся утром. Я с его доводами полностью согласился, и больше никаких шагов не предпринимал. Утром в штаб кроме Погорелова не прибыл никто. Даже СПНШ. Сам же я замены не искал. Подставлять такого же горемыку как я было бы просто свинством. Погорелову тоже было до лампочки мое снятие.
- Не мне тебе замену искать. Звони СПНШ сам - пусть меняет.
СПНШ дома не было, и я тихо-мирно достоял вахту до победного конца. Комдив не появился, видимо, после нанесенной мною обиды продолжил застолье, заливая оскорбление нанесенное разнузданным старшим лейтенантом. А скорее всего, просто здорово погулял. Адмиралы тоже люди.
Воскресный вечер прошел в сборах. Я готовился к губе. Соседка меня постригла. Сосед, ссылаясь на богатый опыт, засыпал дельными советами по арестантской части. Собрал портфель, немного выпил под ужин и внутренне готовый упал спать.
В понедельник, вернувшись с утреннего доклада, командир сразу вызвал меня.
- Белов. Комдив только шипел при твоей фамилии. Приказано посадить сегодня же. Во сколько там принимают?
- После 14.00, товарищ командир.
- Печатай записку об аресте на семь суток, принесешь- подпишу. За что- придумай сам. Ты, Белов, охренел, конечно, такое отчебучить на вахте. Ступай.
Записку я напечатал. "Семь суток ареста с содержанием на гауптвахте за нетактичное поведение с командиром дивизии подводных лодок". Покурил с мужиками, послонялся по казарме. И двинул к командиру визировать документ. Командира не было. Дневальный сказал, что его вызвали в штаб. Через полчаса он вернулся, и сразу же снова вызвал меня.
- Готов к посадке?
Я кивнул.
- Х... тебе! Сядешь, но в другое место. В 15.00 на 12 пирс к Водограю. Идешь на КШУ на две недели. Отсидишь потом. Доволен?
- Так точно!
На губе в ноябре месяце делать нечего. Холодно и сыро. Море куда лучше. И мой командир прекрасно это понимал. Так вместо ареста я ушел в море. Потом сесть снова не получилось, снова подвернулось море. Потом еще. Потом автономка. Постепенно все забылось. Только вот штабная вахта стала для меня табу на всю оставшуюся службу, чему я был, естественно, безумно рад. А на ясные очи контр- адмирала я еще долго не попадался и старался теряться в толпе при его появлениях на построениях. Да и командир старался меня на люди сильно не выставлять, проявляя непонятную для меня доброжелательность. Только где-то через год он вышел с нами в море и случайно столкнулся со мной в курилке.
- А, наглец! Отсидел?
Я судьбу искушать не стал и соврал не покраснев.
- Так точно товарищ адмирал! Семь суток как с куста и в полном объеме!
- То-то, Белов. Веди себя прилично, не наглей. Распорядительным я приказал тебя больше никогда, слышишь, никогда не ставить! Понял?
И не дожидаясь ответа, вышел из курилки. Так штаб лишился моих услуг, о чем ни я ни он не жалеем. Каждому свое.

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора