Часовой на наблюдательной вышке пограничной заставы

(продолжение)

Пока прибывшие с иностранным шпионом разведчики совещались и ставили задачу нашему шефу, закрывшись в канцелярии, пограничный народ провёл свою разведывательную операцию.

Водитель одного из уазиков, сопровождавших секретный Рафик, был срочнослужащий. Жрать, кушать, трескать, и лопать, наяривая ложкой питательный пограничный обед, он хотел, желал, рвался и не отказывался, а даже наоборот. Бадья скорчил свою знаменитую рожицу, от которой отцов-иезуитов, тайных хранителей власти Ватикана, от зависти паралич бы прихватил, и не оставил водиле выбора.

Вначале Бадейкин выдал парню первое. Украинский борщик, сваренный чувашом, поражал любого входящего в столовку как бинарное оружие - бесшумно, влёт и не целясь. Наш Хлебопёк подождал, пока Руль разведчиков насытит первое цунами здорового голода. Затем Кастрюлькин выплыл со вторым блюдом - гречневой кашей, плотно посыпанной зажаренными ломтиками архарьего мяса в густой и ароматной подливке из томлёного лука, морковочки и томат пасты со специями и чем-то таким аппетитным и пахнущим, что слюни сами по себе скапливались и вызывали глотательный рефлекс на дистанции прямого воображения носа обедающего. Так как вся эта куча государственных людей приехала на заставу уже после обеда, то Кардан разведки хрумкал в уютном одиночестве, расслабляясь и теряя бдительность. Чем Валерка Чернов, наш повар, и воспользовался. Он сначала выглянул в окошко раздачи, прорезанное в дверях, ведущих из зала столовой в священное помещение самой кухни. Улыбнулся.
- Может, добавочки? - вопросил он с бериевскими интонациями у измотанного обилием и качеством пищи Педалькина. Изумлённое лицо Извозчика рыцарей тайных ведомств жевать не прекратило. Брови поднялись до затылка, а лицо закивало с восторженным мычанием и удовольствием. Уши продолжали танец с челюстями, не останавливаясь и тщательно перемалывая воздух как вентиляторы возвратно-поступательного типа.

Затем Тестомешалкин лично вышел из-за дверей, ведущих на кухню. Подошёл к столику, за которым сидел осоловевший от деликатесного питания Бампер разведывательных гуру. И сел напротив, наклонив голову в бок так, чтобы проникнуть взглядом внутрь мозга начальника двигателя внутреннего сгорания уазика непосредственно, напрямую - через зрачки.

- Ну как? Вкусно? Наелся? - улыбаясь, но как следователь об аксиоме спросил Валерка у ищущего сигареты посетителя столовой. Вышли покурить на крылечко заставы. К закуривающим воинам присоединился дежурный по заставе и пробегавший мимо дневальный по конюшне, который стрельнул сигаретку.

Завязался разговор. Водитель хвалил традиции приёма пищи на пограничной заставе и особо выделял то, что на заставах кормят гораздо лучше, чем в отрядах. А уж он-то поездил по КСАПО вдоль и поперёк. Валерка заслуженно щурился, присев на бетон крыльца. Незаметно разговор перетёк в цель приезда разведчиков. Водило возбудился.

- Ну, вы и орла отловили! - восхищался он пограничниками. - Он тут такого шороха натворил в отряде! Та я вам сейчас расскажу.

- Забирали его наши у вас - разведчики. Но по дороге в Ашхабад им срочно надо было заскочить на территорию Бахарденского отряда. И заскочили. То, сё и оказалось, что что-то там не согласовали с секретчиками, и надо им остаться, всей группе и задержанному полковнику, на ночь до утра на территории части. Группа ладно, а куда это нехристя девать? - начал свой рассказ водитель.

- Как куда?! На гарнизонную гауптвахту, в одиночную камеру! Куда он оттуда денется с подводной лодки до утра? - тут же предложил решить проблему в отряде местный начальник особого отдела, особенно и не переживая. Так и порешили. Привели. Посадили. Закрыли. А в карауле комендантская рота отряда, почти все дембеля и деды. Ну, их, соответственно, заинструктировали по самые помидоры с огурцами. И рассказали, что нарушитель наглый, ушлый, крепкий и лучше его не трогать по мелочам и в туалет выводить, если попросится, сразу. Воды не жалеть и следить, а то ....!!!! А выводной, который бдит всю ночь в коридоре между камерами, чтоб хернанёй не маялся, а бдил, и был на связи постоянно.

Зря они это нашим дембелям с дедами довели до сведения. Ох, зря! Обидно за Родину стало составу караула. Во-первых, потому, что они, конечно, с зелёными погонами, но не настоящие пограничники. Это у отрядовских воинов у всех в крови. Обидно, что не удостоили чести служить на границе. Но обида эта скрытая и остальному миру не ведомая. Во-вторых, потому, как дембелям море по колено, а горы по пояс. И круче их только солнце, и то, потому, что надо чтоб светло было, а то б они и его бы на тумбочку дневальным поставили бы... И не может быть лучше их никого! А тем более, какой-то драный нарушитель госграницы, которого на заставе даже не отметелили, прописывая на советской территории, как положено! Чтоб знал, кто рулит в пограничных войсках и стране. Так понятно хто: - деды и дембеля комендантской роты ПВ КГБ СССР Краснознамённого Бахарденского пограничного отряда КСАПО!! О как! А в-третьих, стоял у старослужащих бидон с готовой брагой, и именно в этот караул хотели они отметить приближение сотни дней до приказа. А кто караул проверит, когда начкар спит, а помощник шляется по парку и территории с проверкой всех постов? Та никто, а если и захочет, так можно и затвор подёргать...

Давать прописку Салеху пришли уже после полуночи, когда брага и самовосхищение основательно повысили мнение о своём месте в мире и вообще во Вселенной у дембелей и дедушек, заступивших в караул. Толпа из восьми не вооружённых автоматами бойцов из бодрствующей смены шумной гурьбой подошла к решётке, ведущей в коридор с выводным солдатом более позднего призыва. Подбадривая себя криками, слегка опьяневшие властители караула погромыхали ключами и отворили «первую дверь ада». Выводной шкипер был выдавлен оравой наружу и поставлен на шухере для наблюдения за дверью в караульное помещение. Далее первый из мстителей за отчизну поглядел в глазок одиночки. Салех сидел босиком спиной к двери на своей дерюжке и молился.

- Мужжжики! Он, зараза, ещё и молится, падло! Га-га-га-га, - сообщил новость годкам за своей спиной новоявленный смотритель объекта. Он оторвался от глазка и подбадриваемый воинственными криками наклонился, отпирая замок второй, уже железной двери «в ворота рая». Как положено, за ней уже внутри камеры была третья дверь, сделанная в перегородке из решётки толстенной арматуры. И «маленький предбанник» перед решёткой, куда набились четверо, и пытался протиснуться пятый из самозваных судий и исполнителей приговора для перебежчика. Сзади над головами впередистоящих поднимались на носочках опоздавшие к первой раздаче и гогочущие морды караульных дедов. Салех поклонился в последний раз, провёл руками по лицу и выдохнул: «Аллах Акбар!» Полковник был спокоен как китайский божок. Он не выражал никаких эмоций и смотрел сквозь прибывшую орду, превосходившую его восьмикратно, как через пустоту вакуума.

- Молись, урод! Ща мы тя и рожу твою мусульманскую умоем тут по-кирзовому - сапогами! Гы-гы-гы-гы-гы,- заорали задние, напирая на стоящих впереди. Замок щёлкнул вновь. Дверь открылась наружу, потеснив стоявших там отморозков. Пятеро тут же протиснулись в маленькое пространство одиночной камеры.

Салех сделал два небольших шажка назад и стоял теперь в углу на нарах. Слева от него возле окошка в клеточку находился намертво прикрученный к полу небольшой стол и табурет. Четверо расстёгнутых до безобразия дембелей, портя воздух жутким выхлопом запаха бражки, выстроились вдоль деревянной черты нар. Пятый и самый бурый прыгнул на нары и зашёл слева, снимая на ходу и накручивая кожаный пояс с бляхой на кисть правой руки. Совсем не подумав, что размахнуться своим орудием он не сможет - стена мешает. Трое оставшихся за спинами выстроившихся в шеренгу у нар балбесов последовали его примеру. И находясь за спинами своих сослуживцев, наматывали ремни на руки, чтобы проучить, повыёживаться и поиздеваться всласть над пришельцем. Рожи ввалившихся перегарных воинов в свете желтоватой лампочки, горевшей в одиночке, выглядели ещё более противно, чем при обычном свете и требовали немедленного и безжалостного отпора.

Это называется просто - бой в ограниченном пространстве. Количество нападающих в такой тесноте только помогает обороняющемуся рукопашнику, мешая качественной и одновременной атаке со всех направлений.

Уроды наслаждались своим мнимым могуществом, превосходством и кажущимся отсутствием наказуемости. Они приняли отступление Салеха в угол слабостью и показателем того, что он их боится и пытается оттянуть время.
- Что? Зассал? Мусульманин хренов! А ну, на колени, - замахнулся указующим перстом в расстёгнутом рукаве военной формы стоявший на нарах в позе гениального ничтожества бездарь.

Салех сделал две бегущих по телу волны, вызывая оцепенение у окруживших его пьянчуг. И этим разогревая мышцы и сухожилия перед схваткой. Первая волна пошла от кончиков пальцев на ногах и тут же вернулась назад, как бы отбившись от кончиков волос на голове. А вместе с третьей волной загорелое тело полковника взмыло над обалдевшими пограничниками и застыло на потолке безжалостным пауком... Он не сделал ничего сверхъестественного, просто упёрся правой рукой в потолок, а двумя босыми ступнями в прилегающие к углу, где стоял, стенки. Получилась классически выполненная и устойчивая плоскость на трёх точках. Левая рука Салеха свободно болталась, как маятник перед ещё не успевшими подняться вверх лицами нападавших. Рука полковника качалась туда-сюда как перевёрнутый метроном, отсчитывая мгновения до справедливой развязки.

Двое солдат, стоявших сзади, залазили: один на табурет, а второй на столик. И выпрямившись, не увидели Салеха в том месте, где за секунду до этого он стоял. Лучший момент для нападения придумать было невозможно.

Салех прыгнул сверху-вниз и вперёд на троих, стоявших в центре солдат. И упал вместе с ними на пол как на матрас, нанося в падении невидимые глазу удары: лбом, коленями, ступнями ног, локтями и костяшками кулака указательного и среднего пальцев. Затем, собирая тело в присед, сделал выпад снизу-вверх правой рукой в промежность стоящего справа придурка. Не ожидая, когда противник согнётся от страшной боли в паху, схватил его правой рукой за одежду на груди и в промежности, бессердечно придавливая прихваченные мужские достоинства железом хватки, и швырнул, выпрямляясь, через спину с поворотом назад - в умников на столе и табуретке. Боец, стоявший в дверях, бросился на Салеха, замахиваясь зажатым в руке ремнём с бляхой на конце. Полковник поднырнул под занесённую руку, сделал с немыслимой скоростью серию из трёх ударов руками, выбивая воздух из груди атакующего на уровне третьей пуговицы расстёгнутого до пупА кителя и вызывая болевой шок от попадания твёрдых как камень костяшек проворачивающегося кулака в солнечное сплетение противника. В этот момент караульный, который стоял на нарах, пришёл в себя. И в ярости бросился вперёд, наблюдая прямо перед собой спину и незащищённый затылок иностранца, выбивавшего дух из бойца, стоящего в дверях. Но Салех ожидал этого и легко остановил атаку пяткой ноги, швырнув нападавшего йокой на стенку в противоположный угол каменного колодца. Затем посмотрел в глаза стоящего в дверях как манекена дембеля и, распрямляя колено в жестокой майя-гери, выбросил солдата сквозь двое дверей - в коридор между камерами на бетонную стенку. Замахнулся и добил, обездвиживая болью, зашевелившихся на полу охранников, которые свалились с табуретки и стола. Остальные участники схватки более во внимании Салеха не нуждались, корчась и стеная от боли на бетонном полу и деревянных нарах.

Рукопашный бой длился не больше пяти-шести секунд. Но за эти секунды Салех выплеснул столько энергии, что стоял, тяжело вдыхая и выдыхая воздух, одновременно прислушиваясь к происходящему снаружи. Шкипер, стоявший на шухере, между тем воспринял звуки избиения младенцев как само собой разумеющееся поучение нарушителя ГГ дембелями, призванное сделать его покорным и безобидным рабом любого солдата комендантской роты. Он даже закурил, опёршись на стенку у двери, предвосхищая удовольствие, как будет руководить этим урюком при мытье камеры утром, с хохотом заливая её снаружи вёдрами воды через решётку. Поэтому неожиданное появление фигуры «урюка» перед глазами караульного вызвало горловой спазм и судорожный кашель. Только-то прикуренная сигарета упала под ноги и удручённо дымила, завивая дымок витиеватыми сизыми нитями.

- Где начальник караула? - на почти чистом русском языке спросило возникшее приведение из одиночки, начисто лишив способности говорить перепуганного молодого солдата.
- ММММММММ! - показывая рукой в сторону дверей, ведущих в караульное помещение, сказал оседающий по стенке вниз к земле выводной.
- Показывай! - приказало видение и поволокло караульного к дверям и входу в караулку.

Начальник караула вначале схватился за пистолет в кобуре. Потом сообразил, что нарушитель просто хочет спать и навести порядок. Спать после такого происшествия уже никому не пришлось. Перепившихся, побитых и шатающихся дембелей построили во дворе караулки. Подняли по тревоге комендантскую роту и её командира. Сняли караул со службы целиком, кроме часовых на постах. И разводящих с помощником. Оперативный дежурный отряда вынужден был поднять по тревоге начальника отряда и особых офицеров, вместе с группой сопровождавшей Салеха.

Не дожидаясь окончания вскипевших разборок, группа разведчиков загрузила полковника в машину. И в пять утра отбыла из негостеприимного подразделения в Ашхабад, матерясь и ругаясь друг на друга и караул внутри машины на полную катушку.

Казалось, что после таких сюрпризов, выданных перебежчиком, как знание русского языка и виртуозное владение приёмами рукопашного боя, уже
удивить видавших виды служивых людей-то будет нечем. Но Салех нёс в себе столько неизведанной информации, что сюрпризы сыпались из него, как из перевёрнутого невзначай рога изобилия. И в Ашхабаде под присмотром опытных оперативников и охраны надо было держать ухо востро...