Место и время действия:
1986 год. 5 июня. СССР. Дальний Восток. г. Хабаровск.

Общепринято было, что на Дембель, обычный советский солдат должен уходить в поглаженных утюгом сапогах со сточенными и подкованными каблуками, в начёсанной шинели (осень) или парадке с аксельбантами (весна). Подпоясываться надо было исключительно кожаным (не дерматиновым) ремнём, потёртым наждачкой и пропитанным марганцовкой до цветов неестественной побежалости. Отполированная рандоль должна была окаймлять все лычки, петлицы, шевроны и даже (видел у некоторых) служить подложкой под кокарду! В руках дипломат, в котором дембельский альбом, ... и т.д..., и прочие стереотипы...

А я, двадцатилетний паренёк, как сейчас помнится, получив на вечерней поверке из рук отца-командира всё необходимое (предписание, проездные и т.д.), и тепло попрощавшись со всеми сослуживцами, отбыл по вечеру из ставшей почти родной ВЧ на Родину к Маме - одевшись по гражданке и с небольшим чемоданчиком в руке. А Родина - это пос. Николаевка, 50 км от Алма-Аты, Казахстан.

Ночной Хабаровский аэропорт встретил неестественным столпотворением и людской давкой перед кассами. Отстояв часа 2, я пробился к окошечку «воинской» кассы, протянул проездные и превозмогая гул толпы произнёс: - Мне, пожалуйста, в Алма-Ату билет. На ближайший рейс.
Дебелая, пергидрольная тётка-кассирша посмотрела на меня из амбразуры своего окошка, как на идиота и сказала:
- На Алма-Ату на 25-ое число могу продать. Выписывать? ... Говори скорей! За тобой люди ждут (а дело было 5-го))).
Я не знаю и не помню до сих пор, что именно произошло в тот момент. Может моя физиономия что-то выразила от этой перспективы. Может она заметила тельник, выглядывающий из-под рубашки... Может сопоставила, что в её «воинскую» кассу, с таким молодым лицом и тщедушным телосложением, может ломится только «срочник»... Да ХЗ...
Но эта злобная и упивающаяся своей властью над людьми тётка, вдруг как-то разом подобрев, спросила:
- Чё, на дембель, домой?
Я кивнул и промямлил что-то утвердительное, но тут же нарвался на жёсткий вопрос:
- А чё так поздно отпустили? Залётчик?!
- Да не.., мастерскую сдавал. Попросили задержаться.
Тут эта злобная тётка, сменив гнев на милость, велит:
- Ну, ты постой тут недалече. Я тебя кликну. Только далеко не отходи.
Я оттискиваюсь вглубь толпы вокруг касс и пытаюсь занять там устойчивое положение, и не выпустив, при этом, из рук свой чемодан... и так часа полтора... А вокруг толкотня, шум, гогот и гвалт беснующихся желающих заполучить билет на самолёт. (Звучат слова: на Индигирку, два билета на Тайшет, Москва - два места!, побежали..!, Анадырь задерживается, Тюмень не принимает, Ашхабад по депутатской брони всё забрали, Ленинград - на подсадку один сказали, на Киев опоздали, Чита - только через 6 часов бронь снимут... И т.д....)
И вдруг, поверх этой голготящей толпы я улавливаю крик:
- Эй, солдатик! Ну, ты, солдат! Да, ты-ты! Иди сюда. Один билет. Ташкент через час посадка. Солдатик, это же где-то рядом с твоей Алма-Атой?
(Ничего себе «рядом»! То, что с точки зрения дальневосточника «рядом» - для нас дальше чем от Москвы до Ленинграда))). А там как же ехать..?
Я думал 3 секунды... и под настойчивое подзуживание кассирши выложил ей проездные документы и доплату, рублей на 7 большую, чем рассчитывал заплатить, добираясь домой напрямую...
И примерно через сутки я уже был Дома!!! А там Мама, метущаяся между проблемами: варениками меня на утро покормить или напечь блинов, а на обед борща или налепить пельменей -))). Довольный Папа - «Ну что, в геологию пойдёшь?»...

/// Затем была обычная жизнь - работа, семья, дети, уже внук растёт...
Всё спокойно, благополучно и удачно во всех смыслах! Проблем особых нет. Житиё комфортное, деньги есть и всё честно заработано, спится сладко, кушается вкусно, мир осмотрен, аж обрыдл. Люди вокруг относятся хорошо - уважаемые уважают, неуважаемые скорее даже пресмыкаются... Ну да и Бог с ними... Не суть... И т.д. и т.п. ...///

И как-то уже, лет через 30, сидючи в удобном кресле перед компом, и читая и перечитывая «Текущие», и перескакивая на «Лучшие истории» www.bigler.ru, наталкиваюсь на откровения северян и каменты к ним дальневосточников про службу в стародавние времена...
И всяческие там перлы:
«Великий весенний исход на юга»
Каково это было - отправить на лето семью на материк...?
«Замполит помог с билетами».
«Трое суток в аэропорту ...»
«Начинали охотиться за билетами с конца апреля...»
Авторитетные такие мнения: на каждый рейс положена бронь местов - обкомовская (снимается за 6 часов), горкомовская (снимается за 3 часа) и бронь КГБ (снимается за час или даже за пол-часа до вылета)!!!
И даже: - «Отправил жену в аэропорт (и тут же пустился во все тяжкие))), а она не улетела и вернулась домой...» -))))))
И так далее и тому подобное...


И пронзительно вспомнилось, как я, ничего не знающий про эти проблемы юнец, легко и просто преодолел путь до дома менее чем за сутки! 5 часовых поясов! С Дальнего Востока до центра Средней Азии! В самый пик людского переселения! В Те времена! И в тамошних условиях!
И выпукло вспоминаются хорошие люди, с которыми столкнулся на пути Домой! ---
И те искорки добра...

Хабаровск. Аэропорт. Накопитель:
Толкочусь боком и спиной с мужиком. Перебрасываемся словами - кто куда. Мужик достаёт из карманов и суёт в руки две железные баночки красной икры со словами - «На, порадуй родных!»

Ташкент. Аэропорт. Остановка автобуса:
Узбечка - распорядительница при автобусах, облаяв кого-то сбоку, и мне - «Прахади, дорогой». И к водиле - «Самат, высади салдата на вакзале».

Поезд Ташкент - Алма-Ата:
Пожилая казашка-проводница: Куда?, Чего?, Пачиму так в окно смотришь? На тебе чай-сахар. Денег не нада!

ЖД вокзал Алма-Ата:
Та же проводница, провожая: - Ой, какая же твоя мама счастливая будет..!

(как же они все во мне сразу дембеля видели - до сих пор понять не могу!!!)

Алма-Ата. Автовокзал «Саяхат»:
Утро. Первый рейс Алма-Ата - Николаевка отходит в 07-05. Автобус лихо въезжает в треугольник бордюров и ждёт пассажиров. За рулём «классический» АРА. Кепка, нос... и всё остальное...
Короткий вопрос «за довезти бесплатно» (т.к. денег нет, кончились) и нарываюсь на возглас: «Ты где служил? Я сам в Яраславле!, С прошлый год на автобус важу! Какие деньги! Садись, дарагой, давизу в лучший виде!!!»

Первым делом иду к Маме:
Стучусь и открываю дверь комнаты в конторе Мамы: -«Здрасьте, это я». Мама всплёскивает руками и не знает, что сделать: броситься ко мне или рейсфедер, заполненный тушью, в конторку положить. Выручают мамины подружки по конторе: «Иди, Нина, домой. Мы тебя отпросим..»

Мы идём с Мамой домой вдвоём по улице:
Навстречу мамина подружка, тётя Дуся: - «Ой, Ниночка, с сыном тебя!»
Мамочка перестаёт семенить вокруг меня, берёт за локоть и говорит: -«Спасибо, Дусечка! Вот, дождалась.....


И много-много других тёплых и светлых воспоминаний...!!!


А сейчас как-то всё злее...
Или ошибаюсь?
Но нет же, нет, ни единого проблеска в памяти о подобной Доброте! Ни из 90-стых, ни из 2000-х, ни сейчас вокруг... Всё только шум, гам, круть.
И как сделать, что бы не оттолкнули и не обидеть никого?
Отвоевать место и не подставиться?
Ежедневная война за место под Солнцем и борьба за выживание...
И все люди вокруг поделились на 2 категории: одной половине нужно что-то от тебя, а от другой половины нужно что-то мне... Почти без промежутка и пересечения..!
А национализм, прущий вокруг изо всех щелей..? Чечня (в 90-х), Грузия и Украина в 2000-х и сейчас...
Чё за бред?! Всем же от этого только хуже! Со всех сторон!

Это что? Старость приходит?
Да мне же только 50 недавно исполнилось...

Или через 20-30 лет и об Этом окаянном времени ностальгично повспоминать захочется..?

Честь имею!
Всем Удачи!

P.S. Хочу назад, в СССР!!! В его лучшем виде!!!

«....В общем, товарищи курсанты, учите матчасть, за неё бо-о-ольно бьют», - подытожил выступление перед курсантами офицер, годом ранее оказавшийся в кабине РЛС, утащенной с позиции египетских ПВО израильским вертолётом. Согласно передаваемому из уст в уста «баяну», военные секреты он вероятному противнику не раскрыл и, по возвращению на Родину, был награждён орденом.
(Из анекдота, гулявшего по Войскам ПВО в различных вариантах с 70-х.)

Начало июня. Военная академия. Конец рабочего дня. Впоследствии не удалось установить, кто из преподавателей кафедры АСУ в тот день вопросительно-утвердительно поднял брови: «Ну, так что?» Впрочем, этого никто и не пытался делать. Пару раз в месяц такое случалось и без повода, а в тот раз поводов было несколько. Во-первых, у одного в сейфе «нашлась» бутылка, во-вторых, другой был готов сбегать за второй. У третьего после обеда осталась пара «не оприходованных» бутербродов с салом. Ну и, в-четвёртых, ведомые непонятным чувством коллеги из соседней преподавательской, заглянувшие с пустыми руками в гости и выпровоженные пристыженными, пытаясь восстановить доверие, вернулись с булькающим, пахнущим колбасой «дипломатом». Как обычно в таких случаях, обсуждались только служебные вопросы.
Вначале коснулись некоторых особенностей интеллектуального развития руководителей, в чьём ведении в академии находилась служба войск. Потом перешли к курсанту-дипломнику с другого факультета, заглянувшему днём в преподавательскую в поисках подполковника Ч. Когда Ч. ему представился, курсант принял стойку «смирно» и объявил: «Товарищ подполковник, в соответствии с приказом начальника академии N УХ, я назначен Вашим рецензентом!» Явившийся свидетелем данной сцены подполковник О., выросший в семье преподавателя русского языка и литературы, попытался описать присутствующим выражение лица потерявшего в тот момент речь коллеги. Увы, впитанных с молоком матери знаний «великого и могучего», по крайней мере, их литературной формы, было явно недостаточно, чтобы охарактеризовать состояние ох-х... как удивившегося замаячившим было переменам доцента - подполковника Ч.
Затем, после ..., впрочем, неважно какой, офицеры перешли к более серьёзным вопросам. В частности, обсуждению подверглись нормативные документы разных лет с некоторым количеством нолей. Точнее, дискуссия была о том, что в сентябре 1983 года эти нормативы позволили Войскам ПВО сбить «заблудившийся» южнокорейский «Боинг», но лишь одно добавленное слово в новых документах, в главе, регламентирующей «принуждение к миру», четыре года спустя предотвратило атаку «Цессны» МиГом и оставило в живых Руста.
Офицеры выпили ещё по одной за своё прошлое, прошедшее в «ближних» (по мнению начальника Академии - танкиста) гарнизонах на Камчатке, Дальнем Востоке, в Забайкалье и замолкли. Нарушил молчание подполковник О.: «А ведь в 83-м в ТУ ночь, когда KAL-007 шёл, я дежурил на КП нашей 118-й. Ему уже с Камчатки индекс «самолёт противника»* дали. Перед Сахалином к нему RC-135** до слияния отметок пристраивался, потом отвалил. Недалеко «Орионы»** болтались. Оперативный дежурный по бригаде тогда матёрый был. Мы сокращённым привелись***, кроме дежурных сил ещё один «большой» дивизион подняли. Когда стало ясно, что дальше трасса по юго-восточной границе нашей зоны пройти может, оперативный дал команду, поставить изделия на подготовку. Новый замкомбрига по готовности прибыл. Дрых в кресле за командирским АРМом всю готовность. Или делал вид, что дрых, чтобы на оперативного всё свалить».
Подполковник О. сделал паузу, потом «повесил» в воздухе вопрос: «Всё-таки странно, почему камчадалы его не «завалили».
Аксакал кафедры, полковник Андрей Анатольевич Б., тот самый, который принёс булькавший дипломат, как ни странно, внимательнее всех выслушал коллегу. Потом произнёс: «А я расскажу, почему».
И присутствующие, не замечая, что рюмки наполнены снова, с неподдельным интересом стали внимать.
«Вы же все знаете, что я служил в 6-ой дивизии ПВО на Камчатке, на АКП бригады в Елизово, заместителем начальника. Так вот восемьдесят третий год - год моей замены. Сменщик приехал поздно, поэтому сентябрь я встретил, передавая должность. По целеуказанию РТВ-шников дежурные дивизионы обнаружили «Боинг» ещё до входа в двухсотпятидесятикилометровую зону. Привелись, сопровождали его дежурными силами и были готовы стрелять. На АКП по готовности прибыл комбриг. Когда «кореец» вошел в зону поражения, командир запросил КП дивизии, у комдива: «Цель сопровождаю. Разрешите пуск». После паузы комдив прямым текстом ответил: «Пуск ЗАПРЕЩАЮ». На линии ОКС**** с вышестоящим КП у оперативного стоял простой магнитофон, который всё это писал на грифованную кассету. Затем «Боинг» вышел из нашей зоны, и ушёл в сторону Сахалина. Через час на АКП бригады примчался комдив со свитой и изъял кассету «для объективного контроля». Когда утром началась разборки «по-взрослому», комбриг сначала ребятам с «холодным умом и чистыми руками», потом обладателям суровых лиц написал, что пуск по «Боингу» запретил комдив. Что средствами объективного контроля записано на магнитной плёнке. ...Которую... комдив забрал для объективного контроля... Обладатели суровых лиц показали ему кассету, с грифом, номером, как положено: «Эта?» Комбриг: «Да». Вставили в магнитофон, включили. Как и следовало, в ответ тишина...».
Полковник Б. сделал паузу, бросив молниеносный взгляд на наполненные рюмки, поднял свою, жестом предложив то же сделать коллегам, выстрелил короткий, не запоминающийся тост и продолжил.
«В общем, от прокурорских комбриг сам не свой, подавлен, знает, что в штабе дивизии уже приказ готов на отстранение его от командования бригадой. Что дело по пропуску «воздушного судна капиталистического государства - нарушителя государственной границы СССР уже конкретно на него заведено. Что дальше - понятно.
Приехал зачем-то на АКП. Тут к нему я - заменяющийся заместитель начальника АКП с актами: «Подпишите, мол, товарищ командир». Командир отмахивается: «Отстань, Андрей, не до тебя...». И объясняет парой слов всю глубину случившегося. Я то и проблемы не понял, говорю ему: «Товарищ командир, идёмте со мной». И хоть отнекивался комбриг, поволок его за собой, в кабину связи сдаваемой АСУ. К аппаратуре документирования каналов ОКС с магнитофоном П-500Д. Включаю, выбираю режим, канал, жму кнопку воспроизведения, одновременно с клацнувшим блоком магнитных головок пошли катушки. В динамике сначала шипение, а потом голос комбрига: «Цель сопровождаю. Разрешите пуск». В ответ голос командира дивизии: «Пуск ЗАПРЕЩАЮ!»
Тут не удержался я, говорю: «Матчасть, надо учить, товарищ командир». А он как замер после голоса комдива, так и стоит. Смотрю, у него глаза заблестели. И бледность с лица сходит. Первые слова его были: «Андрей, проси, что хочешь. Где твои акты?».
Подписал, и к телефону, звонить. Сначала ему ребят с «чистыми руками» соединили. Потом прокуратуру. Не по «ноль десятому»*****, конечно, но мы ему копию записи сделали. На всякий случай. До приезда «особистов» и следователей прокуратуры комбриг из кабины не выходил, у аппаратуры документирования сидел. Те появились, прослушали запись, катушку по акту изъяли. Убыли.
Мы с командиром в оперативный зал пошли. Он за АРМ садится, минут десять молчал. Потом тихо, как будто про себя: «А комдив-то и не знает». Трубку с пульта телефонной связи снимает, по прямой линии комдиву звонит. Выслушивает что-то, затем перебивает: «У меня прокурорские были, запись, где вы мне «запрет пуска» выдали, изъяли. ...Нет, с другого магнитофона. ...Со штатного магнитофона АСУ, документирующего оперативно-командную связь. .... УЧИТЕ МАТЧАСТЬ...». И положил трубку»
Полковник Б. снова окинул взглядом стол, увидел пустые рюмки и дал команду: «Наливай!»

*) Индекс «самолёт противника» - кроме номера, целям присваивается свой индекс (код). Например: «рейсовое ВС», «свой самолёт по заявке», «контрольная цель», «самолёт-нарушитель режима полёта», «самолёт-нарушитель гос.границы», «самолёт противника» и др.;
**) RC-135C - cамолёт радиоэлектронной разведки ВВС США; Р-3С - противолодочный самолёт ВМС США, способный вести радиоэлектронную разведку;
***) Сокращённым привелись - бригада приведена в Готовность N1 сокращённым боевым расчётом (СБР). В описываемые времена в 250-километровой зоне это один зенитно-ракетный дивизион дальнего действия и 50 процентов остальных. Это включение, автономный контроль функционирования АКП и ЗРК, полный контроль функционирования - проверка сопряжения АКП с ЗРК и отработка ими контрольных ЦУ. В те времена время приведения в Гот.N1 СБР - 10 минут;
****) ОКС - оперативно-командная связь;
*****) «ноль десятый» - нормативный документ.

ДЕД
Дедушка. Мы жили врозь, далеко друг от друга, но в 60-е, каждое лето детства, во время отцовского отпуска, на месяц, а то и более, приезжали на Хопёр. К нему и бабушке. Всегда обращался к ним на «Вы». После смерти бабушки дед уехал жить в Башкирию к сестре отца. Каждый год, до моего двенадцатилетнего возраста, он приезжал к нам на всё лето. Потом родители развелись.
Тогда, в 60-е, почти у всех моих ровесников отцы или деды были на войне. Часть нашей жизни тогда составляли фронтовики, сохранившие на себе следы боёв. Одни с руками-ногами, но на лице рубцы от ожогов. У других лица были в порядке, правда, передвигались они на «Запорожцах» с ручным управлением или на серпуховских мотоколясках с брезентовым верхом. С обязательными костылями рядом на пассажирском сиденье. Или без костылей. С неподвижной «рукой» в вечной черной перчатке. А то вообще, один рукав заправлен, вшит в карман пиджака или пальто. Встречались и те, средством передвижения которых были обычные инвалидных кресла-каталки с ручным приводом. Правда, взгляду доступно не всё. Родные воевавших знали это. До остальных страшная правда доходила обычно на пляже или в бане.
Мой дед, как и многие люди его возраста, снимать одежду без крайней нужды не любил. Да и в бане в компании с ним бывать мне не доводилось. Потому, на первый взгляд, он производил впечатление человека, которого, несмотря на возраст, войны обошли стороной. Лет в десять-одинадцать я впервые увидел дедушку без рубашки. Казалось, не было места на теле, не отмеченного рубцами и шрамами. Конечно, моё любопытство не дало мне и ему покоя. Поначалу дед неохотно отвечал на мои вопросы. Потом... Именно тогда, от него, мне довелось понять, насколько может понять разум десятилетнего ребёнка, смысл уже известного по книгам о войне слова «корректировщик». И узнать про то, откуда, как и когда он приобрёл на своём теле ту или иную страшную отметину. Услышанное от него сохранилось в памяти навсегда.
- Это первый раз зацепило. Молод был, на самую высокую сосну полез. На переднем крае почти что. Ночью забрался. Поутру мы им хорошо дали. Потом снайпер, сволочь, обнаружил меня, - дед показал на небольшой круглый шрам на правом плече.
- Вот, сзади, выходная дырка от пули той. Рука деда скользнула к центру груди. А вот вторая пуля того снайпера. Ещё пальцем затыкал, чтобы кровью не изойти. А шрам, это когда её доставали в санбате.
- Дед, а что за пули такие большие? - показываю на несколько круглых шрамов, которые заметно больше, чем на груди и плече.
- С воздушного шара я тогда корректировал.
- Как с шара? Тебя же к немцам унести могло!
- Эх, внучёк, шар то к повозке привязан был. А на ней мешки с песком. Шрапнелью по мне и положили, - дед вздохнул и продолжил. - Хорошо, шар не сильно порвало, не побился, когда падал. Но врач тогда из меня железа много наковырял.
- А ещё случай был, никак их корректировщика обнаружить не могли, - не многословный дед продолжал. - В общем, решили мы с приятелем с другой батареи, что найти его только мы можем, корректировщики. Мы место выбираем, как он. А как припекает, прячемся, как он. Нашли место на «нейтралке», что он облюбовал. Засаду сделали. Встретили его, скрутили и к нам за окопы. Вот тогда мне вторую степень и дали.
- Дедушка, а это? - моя рука скользит по большим рубцам от рваных ран на боку и груди.
- Да на вышке, что сапёры для меня сколотили. Немцы-то под вышку-то снаряды класть и начали. Крови тогда много потерял, как из-под досок меня доставали. Ещё контузило сильно. Но ориентиры высмотрел я, координаты и на батарею передать успел. Наши их тоже накрыли. Врачи в госпитале снова заштопали, правда, кусок лёгкого отхватили. Но ничего, главное живой. За то мне тогда «полный бант» и случился.
В Великую Отечественную войну мой дед не воевал. И не потому, что в 41-м ему было сорок семь, а кроме отца, которому двенадцать, у них с бабушкой было ещё двое. Медики в военкомате, обследовав того, кто в 60-м, стал моим дедом, сказали, что калеки на фронте не нужны. Свои награды, два серебряных и два золотых Георгиевских креста, дед получил на полях сражений в «Первую империалистическую». Так называло «ту» войну их поколение. К крестам, правда, полагалась пролитая кровь и то, что мне довелось видеть.
Увы, наград деда подержать в руках не пришлось. Мол, утеряны они были в тридцатые годы. Не приветствовались в Советском Союзе герои «Первой империалистической», получившие награды за доблесть и мужество в дореволюционные времена. А может, мне по малолетству так сказали, что потерялись кресты где-то. Отец мой в те годы в строгом ведомстве служил, где шефа Юрием Владимировичем звали. Вот так и сделали.
Уже в наши дни решил я всё-таки следы участия деда моего в Первой мировой поискать. Благо в Сети очень много данных и документов по данному вопросу имелось. Но по артиллерии списки полных георгиевских кавалеров за ту войну не сохранились. Поиск по спискам, кому четвёртая степень пожалована, выдал двоих награждённых с именем, таким, как у деда. Один из них из пехотного полка. Точно не тот. Второй? Артиллерия. Он! Изучение доступных списков второй и третьей степени, оказалось безрезультатным. А списки первой? Есть! На одном из ресурсов, на «сканах» списков вижу: Овчинниковъ Яковъ, корректировщик батареи трехдюймовок артиллерийского полка, уроженец д. Турки. Он!

История случилась со мной, погранец, фельдшер. Пострадал боец, фамилия Булгаков, информацию о факте знал, а фамилия как то проскочила между ушей. Проходит дня три, выходные, понедельник итд итп. Звонок из вышестоящей медицинской организации. Поднимает трубку такой же, как я, со шнурком между ушами (заваптекой). Слушаю их со стороны. Далее разговор:
- Здравия желаю тащ полковник!...
- Нет...
- Нет...
- Не знаю... (Дальше смотрит на меня)
- Вот он сидит... (Протягивает мне трубку)
- Вас!!! (типа скинул)
Беру. -Здравия желаю тащ полковник!
- (фамилия моя)! бля нахуй бля, ты?
- Я тащ полковник!
- Бля нахуй бля, имя отчество Булгакова?
- Михаил Афанасьевич! (получилось само по себе)))
на том конце трубки ржут три (минимум) человека
- Я понимаю что ты веселый, но, это тот кто пострадал...

Куда стрелять?

Заканчивались первые стрельбы учебной роты механиков-водителей гусеничных самоходных паромов. Лейтенант Христофоров руководил на первой учебной точке, где требовалось удивить грудную фигуру тремя выстрелами из АК из положения «лежа». Автоматы давно уже просись на приведение их к нормальному бою, и вкупе с новоиспеченными стрелками это давало результаты ниже средних.
В последнем взводе среди прочих был рядовой Очиров. Вроде нормальный солдат, только флегматичность выше нормы. На его мишени среди россыпи зачеркнутых пробоин выделялись три свежих. От «десятки» далеко, но подозрительно кучно, пятаком закрыть можно. Христофоров почесал репу и загнал Очирова на повтор со следующей сменой. Второй раз мишень была убита насмерть тремя десятками при той же кучности. «Молодец, Очиров» - «Служу Советскому Союзу!»
«Взвод, на вторую учебную точку бегом марш!»
Оставив сержанта на хозяйстве, Христофоров снял мишень Очирова и потопал на КП. Доложив руководителю стрельб капитану Снисарю об окончании занятий на точке, выложил перед ним мишень. «Очиров, говоришь? Это который Цыден Бадмаевич?».
В разговор вмешался оператор: Товарищ капитан, на втором направлении непонятки. Я уже третий раз бегущие фигуры поднимаю, а правые мишени не обстреливаются.
Снисарь вышел на «балкон» вышки. Он был командиром учебного взвода уже 15 лет, имел прозвище «пятнадцатилетний капитан» и много чего повидал в размеренной жизни учебной бригады, в том числе и бурятских охотников.
На огневом рубеже старший лейтенант Похило кипятился от невозмутимых вопросов солдата, до вышки доносилось:
- Куда стрелять, товарищ старший лейтенант?
- В мишень, б...! Ты что, глухой?
- Так мишень большая!
- В голову стреляй, Очиров, в голову! - подсказал в «матюгальник» Снисарь.
И «полетели наземь самураи»...