В средиземном. Восьмидесятые.

Байка.


В первой половине восьмидесятых в должности чабана, что присматривает за Седьмым американским флотом пасущемся на просторах Средиземного моря, числится и эскадренный миноносец ВМФ СССР (молва утаивает его подлинное имя).
Довольно давней постройки он имеет устаревшее вооружение, не менее устаревшие средства связи, а уж про механизмы и паровые котлы, вообще, говорить не приходится. Однако вполне годится для того, чтобы регулярно отсылать на большую советскую землю подробные отчеты о малейших перемещениях агрессивного и неуправляемого звезднополосатого стада.

Одним из тех, кто преуспевает в этом деле, является старшина второй статьи от БЧ-4.
Именно в его смену грубые пальцы моряка превращаются в чувственные пальцы пианиста и без устали пляшут по кнопкам и клавишам, засыпая штаб Черноморского Флота шифрованными гаммами - телеграммами.

А там, за много миль, девушке-связистке только и остается, что срывать еще теплую ленточку с аппарата и кусками, соответственно предложениям, фразам и знакам препинания, прилежно расклеивать на бланках с грифами "секретно" и "совершенно секретно".

На момент начала этой истории старшина несколько утомляется от потока донесений, решает расслабиться, заодно и пофлиртовать. Для заигрований расстояние - не помеха, когда за спиной три года безупречной службы, столько же - воздержания, этот выход в море значится, как крайний, а конфиденциальность обеспечивается лучшими криптографами планеты.

Морской волк не спешит излить душевный порыв немедленно и преподносит его торжественно, с расстановкой, как подают блюда в офицерской кают-компании.

На первое он предлагает бездонную синеву средиземного неба, укрытого от него двумя палубами.

На второе - ласкающий перламутр теплых вод, изолированных от него переборками, кубриками и артиллеристскими погребами.

Девушка понимает, к чему клонит моряк, смущается, нещадно бракует ленточки, и отправляет их в корзину для последующего уничтожения.

Третье блюдо обильно сдобрено обещаниями. Чего только стоит полугодовой абонемент на свидания с открытой датой!? А прибой из сирени!? А цунами из роз!?

Юную особу уже берет досада, что романтическую переписку нельзя сохранить на память. Инструкция строго настрого запрещает. Очень и очень жаль.

Наступает время десерта. И он, надо отметить, откровенно горчит. Крупные жирные буквы спешно выстраиваются тревожным порядком и сообщают, что самолет с опознавательными знаками США заходит прямо по курсу миноносца и сбрасывает авиабомбу в непосредственной близости от левого борта. Еще заход, и теперь уже две бомбы ложатся справа...

Прервать такую песню на самом интересном месте. Выдумщик! Утопист! Болван! Все они мужики...
Девушка швыряет остатки серпантина и грез в корзину и шлет распоясавшемуся ухажеру сухое официальное подтверждение о готовности к дальнейшему приему первоочередной информации...

А в ответ - тишина.

Она опять набивает подтверждение, и снова аппарат молчит: пять минут, десять, пятнадцать. Юная контрактница бросается к оперативному дежурному по связи. Так, мол, и так; никаких признаков жизни.

- Ничего, - успокаивает опытный офицер. - Бывает. Магнитная буря, циклон, какая другая помеха.
И пытается связаться с кораблем по другим каналам. Но и в УКВ-диапазоне и в КВ тот безмолвствуют.

Девушка ощущает себя веской причиной для развязывания третьей мировой войны, летит к корзине, роется и рвет в мелкие кусочки лирическую часть, а две скупые строчки про авианалет уже непотенциального противника с дрожью в руках вклеивает в бланк с положенным грифом.

Оперативный дежурный удивляется, но меры принимает. Подобная информация об инциденте не имеет право задерживаться по инстанциям и незамедлительно направляется выше.
Карибский кризис - цветочки; полагают свыше, с окончательными выводами не спешат и переводят Черноморский Флот в повышенную боевую готовность.

Авиация и несколько бортов из Средиземноморской эскадры направляются в район конфликта и обнаруживают в точке якорной стоянки у берегов Северной Африки терпящий бедствие миноносец. И очень кстати обнаруживают. Потому, как напасть случается с его энергоустановками; одна за другой выходят они в неисправное состояние от жары и дряхлости. И не то чтобы бороздить акваторию, но и элементарно поддерживать связь ничего не подозревающему о вероломном нападении экипажу не под силу. И так девять часов кряду. Впрочем, и девяти часов оказывается вполне достаточно, чтобы некоторые вымыслы успели подняться, как на дрожжах, обрасти приказами и решениями.

По флоту тут же понижается степень боевой готовности, поощряются отличившиеся в ходе проведения сляпанных по случаю военно-морских учений, а железный старичок кое-как латается, ремонтируется по месту и малым, но своим, ходом направляется в Севастополь.

Оный инцидент раздувать крайне опасно, прежде всего, из-за внешнеполитических последствий, и его гасят на всех уровнях, сверху донизу, усердно процеживая сплетни и слухи.


P. S.
Все та же молва утверждает, что по возвращению в главную базу Черноморского флота, на эсминце проводится тщательно скрываемое расследование. Проводит лично командир дивизии больших противолодочных кораблей. И если факт преступления налицо, хотя и незапротоколированный, то с наказанием - одни заморочки. Как карать в условиях секретности? Не тридцать седьмой за бортом. А карать надо. Думатель сломать можно.
И капитан первого ранга, грузный, с огромным животом мужчина принимает неоднозначное решение.
- Срочно приведи ко мне человека, - рычит он фантазеру-переростку. - Который на этом корабле больше всех бездельничает. И обещаю; останешься в звании и сойдешь на берег не последним сходом. Жду пятнадцать минут.

Сдавать сослуживцев-срочников опасная для души и здоровья затея, но необходимо как-то выворачиваться, домой-то хочется. И, отдав честь под застиранный берет, старшина второй статьи отправляется на поиски потенциальной жертвы...

Через четверть часа к командиру дивизии в одиночестве попивающему маленькими глотками пережженный кофе в на ходовом мостике спешно прибывает старший помощник командира эскадренного миноносца, останавливается, пыхтит и волнительно в едином порыве рапортует:
- Явился по вашему приказанию, товарищ капитан первого ранга.

Комдив в недоумении мнет пальцами массивный подбородок; ну, не припомнит он, чтобы давал подобное распоряжение. Как вдруг его лицо озаряет догадка.
- Ступай, старпом, с Богом! Иди. Я передумал. - Говорит он, затаившему дыхание офицеру и бросает взгляд сквозь дверной проем в темноту коридора. Туда, где виновато пожимает плечами старшина второй статьи; извините, мол, замполита не нашел.

Бывает и так.

Байка, повторяю: "это байка".

Дымовая шашка скользит, вращаясь по надраенной палубе, словно хоккейная шайба по льду. Останавливается, шипит, потрескивает и пускает в корабельный отсек первые клубы густого дыма. Дежурный офицер, капитан-лейтенант, довольно потирает ладони и бегом в ходовую рубку. Там он бойко козыряет и докладывает командиру противолодочного крейсера «Ленинград»:
- Товарищ капитан первого ранга, ваше приказание выполнено.
Тот одобрительно кивает в ответ; для учебной тревоги три часам ночи - самое то время. Экипажу постоянно надо быть настреме. Атлантика - не Черное море, супостата вокруг больно много.

Секундная стрелка часов, огромным блином прилипившихся к переборке, отстукивает полминуты, минуту, две, три...
А аппарат внутрикорабельной связи все молчит. Не тревожит. Не звонит. Как же это? А где сигнал об обнаружении возгорания, задымления?
Командир, штурман, вахтенный офицер, рулевой, связист и, уже подтянувшийся в ходовую рубку, горнист: все в недоумении пялятся на отрапортовавшегося. В чем дело?!
- Старая, наверно, отсырела, - оправдывается несостоявшийся провокатор и молит. - Разрешите еще одну?!
Густые брови стягиваются к переносице. Капраз недовольно бубнит:
- Давай!
- Есть!
И капитан-лейтенант спешит по трапам и коридорам обратно. Разве, что теперь сворачивает к другому отсеку.
Те же незамысловатые действия с шашкой; поджигаем и плавным движением руки - в сторону от себя.
Дымит родная! Хорошо дымит!
На этот раз дежурный офицер задерживается подольше у заброшенной наживки. Ровно на столько, пока не слышит, как стучат каблуки прогар (ботинок) по палубе. Идет матросик! Отлично! Крючок схвачен!
И бегом к ожидающим.

Командир крейсера не желает выслушивать доклад повторно, по-отечески грозит могучим кулаком нерадивому офицеру и засекает время.
Проходят: пол минуты, одна, вторая, похожая на вечность, третья. И всем вокруг становится очевидным, что и на этот раз аппарат внутрикорабельной связи не разразится протяжным звонком.
Командир, штурман, вахтенный офицер, рулевой, связист сверлят взглядом дежурного наглеца. Издевается, наверно?!
А у горниста, так вообще, лицо перекашивает от злости: зря только разбудили. Он каждую ночь от трех до пяти тревог выдувает и, между прочим, вторую неделю.
- Разрешите, - молит бледный каплей. - Еще раз...
- Нет уж! - взрывается капитан первого ранга. - Вместе пойдем. Хочу взглянуть.
И он лично выбирает место для дымовой атаки. Идеальное. Рядом кубрик боевой части пять и машинное отделение. Круглосуточная вахта.

- Дым валит, - совсем уж как-то неуверенно заявляет каплей, когда небольшой тамбур начинает заполнять едкое облако.
Командир показывает рукой; погоди.
И они ждут. Надо сказать, недолго ждут.
Скоро в тамбур врывается матрос с красной повязкой на рукаве, по хозяйски накрывает шашку мокрой ветошью, ловко подхватывает, несет к иллюминатору и небрежно стряхивает за борт.
Глотая лопастями дым, взвывает вентиляция, и через пару минут уже ничего не напоминает об офицерской затеи. И нет тебе ни плясок с огнетушителями, ни укрощения пожарных рукавов, вообще нет никакой борьбы за живучесть...

Этой ночью горнисту все-таки находят применение. Он трубит в микрофон корабельной трансляции общий сбор, на котором и удается проследить судьбу остальных подкидышей. Одна шашка так же оказывается на дне мирового океана, а вот другая, будучи обнаруженной дневальным, немедленно сбрасывается ниже через отверстие люка, который герметично и задраивается. Палубой ниже находится матрос и тоже не промах. Он пинает ее еще дальше, а там кто-то еще дальше и ниже. И шашка замуровывается где-то в недрах крейсера, растрачивая всю свою клубящуюся силу по вентиляционным коробам.

Бывает и так, когда учебно-боевая подготовка переутомляет личный состав.

Не та помощь.

Байка, почти байка.

Противолодочный крейсер «Ленинград» к середине восьмидесятых настолько часто носит по «нашим» и «не нашим» водам почетное звание флагмана Черноморского флота, что безотлагательно нуждается в текущем ремонте.

В штабе Флота и в штабе Тыла с такой постановкой вопроса вполне согласны и распоряжаются срочным порядком поставить крейсер на бочку в Севастопольской бухте, а на его борт заслать с берега рабочий десант. Там подкрутить, там залатать, там настроить, там подкрасить...

Трудовой коллектив из полусотни мужчин и женщин успешно завершает первый трудовой день. И все бы ничего, но ближе к вечеру с тридцатилетней маляршей случается, ну просто, несчастье. Голова женщины оказывается зажатой у самой переборки между тяжелым в свинцовой оплетке кабелем и той самой кабельтрассой из которой он был так неосторожно выпущен.
Хорошо, что шею не передавило, и она имеет возможность свободно дышать. А вот движения тела ограничены неловким положением, именуемым в народе не иначе, как «буквой Г».

А вокруг неожиданно пусто. Ну, ни единой души в злополучном отсеке. И женщина взывает о помощи. И помощь приходит. Не в лесу же. Правда, приходит не сразу, а через пару минут. Где-то сзади раздается протяжный и долгожданный скрип. Хлопает металлическая дверь. Шаги. Почему-то осторожные. Да какая разница! Главное, заметили, обратили внимание! Малярша облегченно вздыхает и радостно делится с неведомым спасителем, как она нелепо попалась в свинцовые силки. Тараторит напропалую, не останавливаясь, пока к своему удивлению не обнаруживает, что крепкие мужские руки освобождают ее не от жутких объятий кабеля, а от широких брезентовых штанов. И помощь ей оказывается совсем не та, что требуется на данный момент. И помощь та хорошо освещена в Уголовном кодексе рядом статей и сроков...

А на утро весь до единого личный состав срочной службы «Ленинграда» сгоняется на построение. Пострадавшая в кепке с длинным козырьком, в темных очках, обходит строй по левому борту. За ней - свита, состоящая из командира корабля, замполита, особиста и следователя Прокуратуры. Все бестолково пялятся на матросские прогары (ботинки). Их то, только и видела малярша. По ним только и готова опознать насильника. Беда лишь в том, что ботиинок больно много, не менее шестисот пар - экипаж то большой, и глаза потерпевшей успевают замылиться уже на первом десятке.
И получается так, что по правому борту строй обходить уж совсем бессмысленно...
Вот!

Ремонт крейсера не прекращают, но на всякий случай с этого дня прикомандированные на борт "Ленинграда" рабочие имеют одну половую принадлежность. Объяснять какую, наверное, не надо.

Дело табак.

Байка, почти байка.

В море, на борту противолодочного крейсера «Ленинград» разом и подчистую заканчиваются табачные изделия. Всякие. И их отсутствие столь долгое и ощутимое, что курящие жутко, до озноба завидуют некурящим, и затяжка из неумело набитой крупно рубленным грузинским чаем самокрутки считается несказанной удачей.

А тут встречным курсом прет сухогруз. И его огромная труба, опоясанная широкой красной полосой с серпом и молотом, смачно попыхивает клубами дыма. Дорогой! Родной! Машинам стоп! Полный!
Командир крейсера, капитан первого ранга, заядлый курильщик лично выходит на связь по открытому каналу, договаривается и, прихватив два ящика сгущенного молока, отбывает баркасом к гражданской посудине.
Торговый флот - не военный, выгоды не упустит. Два ящика сладкого тягучего продукта с трудом удается выменять на ... две пачки «Беломорканала».

Капитан первого ранга тоже человек. По возвращении на военный корабль он первым делом спешит на ходовой мостик, где демонстративно извлекает из пачки папиросину, прикуривает. Пачку - в верхний ящик своего стола, другую - в бездонный карман брюк, а сам - дефилировать по рубке. Перекидывается по паре слов со старпомом, штурманом, связистом, пасуя в их стороны дефицитные сизые струи. Рисуется и так и этак.
И вдруг что-то ему подсказывает, прямо кричит внутри, что надо бы вернуться к столу. И немедленно. И он несется, летит палубной истребительной авиацией, оставляя за собой шлейф дыма. А подлетев, нервно рвет ящик на себя. Только, пусто! Нет «Беломора» в ящике. Сперли!
Командир срывается в мат и к двери; перекрыть выход.
- Всем стоять! - бушует он, пальцами экономно гасит папиросу и прячет окурок в огромном кулаке.
Угрозы, увещевания, обыск всех без исключения, включая замполита и рулевого, ни к чему не приводят. Ни единого намека, ни единой улики. Дело табак. Не звать же особиста. Тот, если и найдет что, все равно отшутится, отбрешится и замылит большую часть пропажи.
И капитан первого ранга спешно перекладывает уцелевшую пачку в нагрудный карман кителя, поближе к сердцу, и наглухо задраивает на пуговицу.
Итоги его непростительной беспечности налицо и на лице. Одно только и утешает; никто теперь не посмеет его упрекнуть, что командир крейсера не поделился табачком.
Правда, с кем, так и останется загадкой.

Здрасте или заход в базу

Байка, почти байка.

Эскадренный миноносец «Сведущий» заходит в главную военно-морскую базу Черноморского Флота. Объявляется, как и положено по такому случаю тревога. Экипаж занимает места согласно боевому расписанию.
Дежурный по кораблю, молодой бравый старлей обходит один за другим кубрики, коридоры, палубы в надежде поймать нарушителей этого самого расписания и видит прямо по курсу своего движения... двух девчушек лет так по восемнадцать. В белых платьицах. Только у одной оно в мелкий горошек, а у другой - в крупную клеточку. Офицер бросает «здрасте» и проходит мимо. Показалось; столько дней в море, вокруг вода, железо и эта бесконечная качка. Померещиться может и не такое!
Через пару шагов офицер оглядывается убедиться, что видение испарилось, растаяло, но оно не исчезает, а только жмется горошинами и клеточками к переборке.
О-па! Приплыли! Вот это номер!
Обеих под белые рученьки и на ходовой мостик.
А там командир корабля, кап три, тоже говорит «здрасте», но как-то уж чересчур смущенно и отваливает челюсть. Он уже больше не в состоянии руководить швартовкой. Хорошо еще, что опытный старпом рядом, нервы у того покрепче, ответственности поменьше и, как втиснуться на отведенное эсминцу место у стенки знает...

Швартовая команда на причале еще только принимает концы со «Сведущего», а в его кают-компании уже проводится допрос.
Командир угощает девчонок кофе, интересуется здоровьем.
Замполит ставит вопрос ребром; где они все это время прятались?
Особист - как проникли на корабль?
Девчонки незатейливо хлебают горячий напиток, жадно, испуганно и любовно глазеют через иллюминатор на город-герой Севастополь и охотно делятся злоключениями.

Оказывается, подруг пригласили на борт эсминца познакомившиеся с ними на танцах матросы еще неделю назад, когда тот еще болтался у Минной стенки. А что не посмотреть?! Такая возможность! Конечно, согласились. И экскурсоводы в тельняшках, не откладывая дело в долгий ящик - рундук по-флотски, проводят их через береговой КПП дивизии надводных кораблей, затем мимо дежурившего у траппа «Сведущего» старшины. Благо вечером и там и там знакомые стояли.
Только в кубрике приступают к осматриванию, к ощупыванию, а тут, как назло, горнист трубит общий сбор. Случается аврал, и объявляется двухчасовая готовность к выходу в море. Старшину у траппа немедленно меняет офицер. Положено. И нет никакой возможности девчонкам сойти на берег, чтобы не засветиться, потому, как офицер - не старшина и немедленно поднимет ужасный шум. Матросы успокаивают девчонок, мол, выйдем в море на пару часиков, максимум к утру вернемся, и заботливо прячут их в нижних отсеках корабля.

Однако заверения новоиспеченных гидов никак не согласуются с планами штаба Флота, и экипаж эсминца, с тщательно скрываемыми на борту дамами, проводит стрельбы, постановку минных заграждений, охоту за подводными лодками и прочие элементы такой необходимой боевой подготовки сверх намеченного ими срока.
Ох, не женское это дело - лишения военной, да еще и военно-морской службы. И однажды оставленные без присмотра на минуту, одуревшие от вынужденного заточения и матросского внимания, подруги невольно и не вовремя тянутся наверх; чуток взглянуть на голубое небо и подышать свежим воздухом. И оказываются обнаруженными дежурным офицером...

По итогам непредвиденной экскурсии достается всем. Девчонки приобретают бесценный опыт морских походов, командир - замечание, проводники-матросы по два наряда вне очереди, а старшина, дежуривший у траппа перед выходом в море, место на гауптвахте и свободное от полосок место на погонах.