БАЙКИ ПРОКУРОРСКИЕ (очередные)

Навеяло историей, рассказанной еще в прошлом году BIG SPY. Это было еще до того, как я попал в военную прокуратуру на Дальний Восток (об этом писал зело давно). Но и гражданская прокуратура была по сути своей организацией военнизированной. Только вместо погон - петлицы. И без оружия. Все остальные прелести - выше крыши. Это вступление.

А по существу, я крайне молодой, но оччченнно ответственный следователь районной прокуратуры Риги. Опыта - ни фига. Умения - ..., ну тоже почти ни фига. До фига желания все понять и сделать правильно. Времена - середина 80-х. Броня крепка и все тому подобное. Вечером домой звонок и милого мальчика из под заботливого маминого крыла увозит в холодную зимнюю ночь милицейская машина. Не жди меня, мама, хо..., ну ладно. Приезжаем "на район", т.е в Московский форштадт (есть такой райончик в Риге, хуже - только Питерские комуналки. Мне, по крайней мере, ничего круче встретить в жизни не пришлось) Фабула. Трое азебрайджанцев (как говорил один известный человек с большой буквы Г) сняли в этом форштадте (ччерт, как он там правильно пишется) комнату в трехкомнатной квартире. Привели туда то ли с базара то ли с рынка некую телку и отодрали ее совершенно зверским образом. Телка, хоть и последняя девушка легкого поведения, но даже и она такого не выдержала. Заява. Изнасилование. Проверяем - ну точно изнасилование. Девка вся в крови и синяках. Виновники торжества - какие-то невнятные Миша, Алик и все тому прочее. Ни тебе фамилий, ни тебе ни хрена. Приметы у всех одинаковые, да и какие, на фиг приметы, когда у девки глаза как блюдца. Ладно. По такому случаю осмотр места происшествия - первое дело. Приезжаем. Там полный караул вместе м полундрой. Перед квартирой весь коридор в кровище, а отхожие и прочие общие месте в коридоре снаружи квартиры. Ну, в общем все это в протоколе, если вдумчиво, полночи описывать. Делать нечего, остаюсь, участковый добывает двух понятых в состоянии полного анабиоза. Приступаю к осмотру, как водится, с начала. Начало у нас - перед квартирой, следы крови. Старших товаристчей нет, начальства нет, умений и навыков - см. выше. Да, и оружия, кроме ручки и бумаги - тоже нет, что существенно. Со мной оставляют двух ментов, типа "засада". Надежд поймать кого-либо - почти 0, кто ж после такого обратно вернется. Но положено. Менты с одной стороны осознают бесполезность своего присутствия, с другой стороны в плане осмотра места происшествия от них вреда больше чем пользы (затаптывают и уничтожают следы. Не по злобе, а от еще большего, чем у меня неумения). Поэтому прогнаны в третью и последнюю из проходных комнат квартиры, усажены в место, где по мнению "следователя" следов быть не может с наказом с места не сходить. Через пару часов "засада" уже мирно режется в карты, я продвинулся уже в коридор квартиры и колупаюсь где-то в начале кухни с бесконечными описаниями грязных тряпок, одежды, посуды, следов на них и их месторасположения во всем этом бомжатнике. Время - за полночь. Соседи уже перестали дивиться фигуре с папкой и бумагой в руках. Все спокойно. Пишу. В коридоре - топот. Внимание уже притуплено. Бдительность утеряна. В кухню входят трое. Как тогда показалось, под 2 м все трое. Хотя и сам не лилипут, но в тот момент показалось, что все трое скребут макушками потолок. Усатые, волосы черные, в дубленках, зубы золотые. Классика. Подозрительно так на меня смотрят и спрашивают что-то типа, А что это ты тут делаешь, а, дарагой?. Менты, ясный пень, почти уже ничего не слышат. Понятые растворились по квартирам. В общстчем и целом, один я, сиротинушка. И осознаю, медленно и величаво, что это скорее всего те самые Алик, Миша и т.п. А они так это пододвигаются. Вижу краем глаза, один сбоку заходит, второй вокруг стола. И все силятся понять, кто это я такой. Ну и чего. Рассказывать? Собственно, страшно было не то, что они со мной что-то сделают. В это не верилось, как вообще никогда по молодости в подобные вещи не веришь. Самая страшная мысль, кторая грызла неокрепший мозг молодного, но оччченнноо отвественного следователя, это то, что вот уйдут, а потом ищи их. Еще посетила вполне идиотская мысль задержать хоть одного. Причем ничего умнее, как просто схватить и держать не придумал. Хорошо, хоть в жизнь не воплотил. Поэтому от страха стал выдавать текст типа того, что мы тут к вам с ребятами зашли, а вас нет, ну мы решили подождать, там принесли, то се. И сам бочком-бочком, в сторону третьей комнаты. Мол, ребята мои - там. Похоже, что это был единственный случай в жизни, когда пожалел, что пистолет нам не давали. Потом понял, что с пистолетом то все бы похуже вышло. Короче, насильники-потаскуны не врубаясь в происходящее и с идиотским недоумением на лицах, двигаются вслед за мной. Картина маслом - крысолов играет на дудочке. За ним идут три здоровых азебрайджанских дяди. Осознаю, что как только я перестану говорить - они остановятся. Потому что по русски они понимают не очень, следовательно, пока я говорю, часть ресурсов они тратят на перевод и осмысление произносимого мной текста.
Предводительствуя такую вот чудную стайку вплываю в комнату, где сидит "засада", которая продолжает мирно резаться в карты. Посколько дальше я понимаю, что мне остается только реплика в стиле "кушать подано", ее и произношу. От сильных переживаний и за давностью времени дословно не воспроизведу. Однако, что то вроде "а вот и ребята подошли" я все ж произнес. Надо сказать, что от такого являения следователя ментам последние тоже не сразу в себя пришли и поначалу стали бурчать что-то вроде "ну и хрена ли они сюда приперлись". Пока наконец не сопоставили внешность моих сопровождающих с приметами из сводки-ориентировки. В общем, пока Алик, да Миша пытались вспомнить, что это за ребята к ним в гости пожаловали, наручники были уже на них.
Это было первое в моей жизни задержание. И хотя меня этому никогда и нигде не учили, эту операцию мне приходилось в жизни проводить еще сильно неоднократно.

О кадровиках и табельном оружии.

Не знаю, насколько эта история относится к категории "Щит Родины", но, все же, милиция, в некоторой степени, близка именно к ней.

Преамбула:
По окончании известных событий 1993 года и связанного с ними ЧП в Москве господа офицеры из личного состава Московской Краснознаменной милиции (а равно и представители рядового и младшего начальствующего состава) успешно снимали накопленный стресс традиционным российским методом, т.е. путем умеренных (а чаще - неумеренных) возлияний. Не знаю, где - как, а в нашем богоспасаемом 1 РУВД ЦАО это снятие стресса привело к утрате 1 (одной) единицы табельного оружия системы ПМ. Что характерно, потерял пистолет представитель лицензионно-разрешительной системы, т.е. подразделения с реальным несением службы по охране правопорядка и ловле злодеев связанного крайне слабо. Зачем он его носил на постоянном ношении - загалка до сих пор. Последствия этого раздолбайства, однако, не замедлили сказаться на всех сотрудниках РУВД. Про постоянное ношение вынуждены были забыть все, кроме 2-3 старших оперов розыска, которые ловили исключительно убийц ("мокрая" группа") и всякого начальства. Причем, если ношение оружия начальниками РУВД, СО (следственного отдела (хранила в сейфе)), УР (уголовный розыск), ОЭП (экономическая преступность (очень удобно открывать пиво)) еще логично, то ношение этого оружия начальником отдела кадров, ОВИРа и т.п. - логике не поддается.
Закрепить за собой оружие даже для дежурств тоже стало проблематично.
------------
Амбула:
В один не очень удачный день на дежурство заступила оперативная группа в нижеследующем составе:
Следователь - Люба Т. (ныне федеральный судья)
Эксперт - Андрюша (в милиции без году неделя и, посему, не вооружен)
Опер УР - Стажер (его имя и фамилия для истории не очень важны, называть мы его так и будем -Стажер)
Кинолог с собакой - отсутствовали, т.к. группа была в РУВД ("на земле"), а не в кино про "Знатоков"
В качестве руководящего фактора к группе был приписан ОТВЕТСТВЕННЫЙ ОТ РУКОВОДСТВА (именно большими буквами.
Именно ОТВЕТСТВЕННЫЙ значился N1 в приказе о премиях, если группа раскрывала преступление, а вот если не раскрывала, то он скромно отходил в сторонку, т.к. чаще всего к расследующим подразделениям никакого отношения по службе не имел.
В тот неудачный (хотя в чем то и удачный СМ. ниже) день ОТВЕТСТВЕННЫМ был начальник отдела кадров майор (ныне подполковник) Баранчиков (исходя из личного "доброго" отношения к сему субъекту не могу умолчать его фамилию, которой он вполне соответствует).
Вызов последовал почти в самом начале дежурства. Вызов был в чем то неприятен, но вполне банален - квартирный разбой.
Группа благополучно прибыла на место происшествия (полурасселенная коммуналка). Опер пополз вместе с участковым на "обход жилого сектора", а следователь Люба, вооружившись ручкой и бланком протокола (другого оружия не имелось) вместе с экспертом приступила к осмотру места происшествия и допросу потерпевших (одно силно похмельное лицо мужского пола и одно столь же похмельное лицо женского пола). Такая мелочь, как понятые ожидалась позднее (по мере их захомутания опером), т.к. на начальном этапе расследования они исключительно болтаются под ногами.
Что касается ОТВЕТСТВЕННОГО майора Баранчикова, то он (после некоего инцидента с участием начальнка РУВД и вашего покорного слуги ;-) (расскажу отдельно)) предпочел удалиться на кухню этой коммуналки и, видимо, медитировал там на собственные погоны и пупок.
По прошествии 20-30 минут осмотр места происшествия готов был завершиться, однако, в течение сего немаловажного процессуального действия была внесена абсолютно непрогнозируемая, но существенная поправка. В квартире неожиданно нарисовались три деятеля, которых на профессиональном жаргоне именуют "злодеи". Обморозки, учинившие разбой сочли необходимым вернуться для продолжения изъятия ранее недоизъятых материальных ценностей.
Здесь надо отдать должное их тупости и наглости.
Узрев в квартире незнакомых им людей, они не сообразили, что это менты (и эксперты и следователи обычно ходят в гражданке), а на кухню, где медитировал майор Баранчиков (в форме) они просто не заглянули.
К счастью для присутствующих предводитель разбойников, размахивавший 50-сантиметровым тесаком, в процессе своей короткой но содержательной речи (краткое изложение: сейчас всех зарежу и мне ничего не будет, т.к. я - дурак) упомянул, что служил в Афгане. Эксперт Андрюша тоже служил в Афгане. Он ухитрился грузить этого гоблина в течение 20 !!!! минут. За это время следователь Любаша смогла исхитриться и по телефону вызвать подмогу. Злодеев скрутили в стиле кино про спецназ. Никто из них даже не успел сказать "мяу". Вся СОГ (следственно-оперативная группа) автоматически перешла в категорию "потерпевшие".
А где же был наш медитировавший майор Баранчиков???
Хороший вопрос. После прибытия подкрепления его нашли на кухне. Злые языки говорят, что под столом. Не очень им верю, наверное, в шкафу. Уж больно он был здоров (не поместился бы под столом). Первым резонным вопросом начальства был нижеследующий:
- А *****, какого ***, Вы, *** вашу мать, товарищ майор, **** Вас ***** делали на кухне, когда опергруппу чуть на *** не зарезали. Сей долбоеб ответил честно и предъявил доказательство. У него, чудака на большую букву "М" заклинило табельный ПМ. То ли с перепугу, то ли из--за несоблюдения правил хранения оружия.
После этого инцидента у многих столоначальников пистолеты поотбирали, а вот реально работающим сотрудникам, наконец, их стали возвращать.

Рок-н-ролл

(некоторые имена и обстоятельства изменены)

Вы не ходили на Усиленную Охрану Госграницы втроём? Да Вы что!! Да не может быть!! А когда по штату положено пять офицеров, плюс один штабист и пять мичманов!!! Ну это совсем нереально, давайте будем реалистами, давайте смотреть жизни в лицо и не щуриться от ветра, выдавливая из глаз слезинки, не от грусти а от раздражения слизистой. Вот Вас трое и идёт!! Трое и ни-ни, а мех? Ну хотя бы мех, ну пожалуйста, плииизз. А вот он, опытный старшина команды, целый старший мичман с допуском. Допуском к чему?!!! К двум ДГ и трём М 504 машинам и ко всем забортным отверстиям!!! Не издевайтесь, ну не надо, ну мы же вас просим...Мы стоим: один старый каплей, а другой старый старлей и молим Начштаба войти в положение, но он не входит. Он даже и не желает входить, он только что с академии, он гад, созерцатель-академик, оторвавшийся от жизни и наслаждающийся своим царским статусом—он ИО пока комбриг в госпитале.

7 Ноября и чтоб у них сволочей там на 65...ом всё попереотсохло. Мы представляем их гадов бурное торжество там на борту сейчас, их ехидные сладострастные улыбки в предвкушении праздников дома с семьями а потом док. А что, сальник среднего вала—это вам не шутка и под пайолами у них уже плещется и они уже 15 узловым под бортовыми идут домой. Мы переглядываемся с Валеркой, мы уже всё поняли, мы уже всё знаем и мы уходим в ночь, бросая жён и детей и кляня судьбу. Сдача границы на переходе и мы идём на Астару.

Каспий не зря седым зовут. Больше Балтики или Чёрного почти на треть и шторма. Под Ленкоранью 10-ти метровые волны обычное дело, когда задувает проклятый Каспийский Норд, вдувая всю удаль калмыцких степей в огромную ванну, которая седеет и наотмашь бъёт по лицу, по скулам корабля...

Мы уходим в ночь уже с вечерним трёхдневным прогнозом на руках: сегодня уже плохо, обещают до 18 метров в секунду с усилением до 25. Ну что поделаешь, Каспийская Осень а Баку в переводе с Азербайджанского—Город Ветров. Мы идём под 12 узлами, нам идти 12 часов так. Валерка заперся у себя в каюте, я согнувшись в командирском кресле на тёмном ГКП смотрю в экран Рангоута. И только ОН сидит в кают-компании и читает книгу—Киса, наш Замполит. Он пыхтит недовольно, потому что ему подселили мичмана, пускай даже старшего, в каюту и ему пришлось убирать свалку своих конспектов и отчётов с койки командира БЧ-5. Киса безобиден и наивен—он уже три года не может сдать на несение ходовой вахты, он может быть вахтенным офицером только на якоре. Нас трое? Не шутите—мы остались вдвоём и это нам считать ночные галсы на патрулировании, пытаясь днём урвать часы сна, чтобы опять ночью рухать в кресло у Рангоута. Но экипаж молодцы, как чувствуют, сосредоточены и даже радисты не трепятся в открытом по УКВ, нет обычной перебранки с береговыми постами а ШРД бы Ты в ПЗД или НХ, я только слышу деловой говор через динамик на ГКП. Остров? Да, Остров—это мы, Гараж, это берег а на экране РЛС пусто, за исключением ярких жирных точек буровых оснований и справа жирная зелёная полоса берега. Нам грустно, нам больно а Киса уже пишет план ППР на усиленную, вот же чтоб тебя....

В движении, без объявления тревоги, я принимаю Границу у 65..го и уже в ЗАСе их командир извиняющимся тоном желает удачи и хорошей погоды. Я вижу их на РЛС на 10 мильной шкале, спешаших во всю оставшуюся мошь своих машин домой. Сигнальщик заглядывает на ГКП с мостика и я слышу гул лееров, а это уже знак—задувает и задувает по серьёзному и нас уже начинает валять. Через час ещё раздувается совсем и начинается мордотык. Но есть, есть один маленький секрет у меня и этот секрет устанавливается на Прибор Торпедной Стрельбы Ленинград рядом с Рейдом—УКВ станцией. Секрет этот--маленький автомобильный Панасоник с двумя колоночками. Мы имеем право, моральное, человеческое, какое угодно—мы выброшенны в лицо стихии и это наша ночь....Та-та-та, эти три аккорда на ГКП и рулевой у Самшита начинает притопывать, качая в такт головой.

Пропади оно всё пропадом сегодня, гори оно с Пёрпловским Дымом над Водой--я был дома один день после двадцати в море и опять обратно, на сколько? Мы идём в штормовом море в три ночи под музыку Дип Пёрпл, под Лед Зеппелин и под Свитовский Into The Night. Мы идём под рок-н-ролл в таком же рокнролльном море. Валерка не спит—не может, тоже поднимается на ГКП и усевшись на меховское кресло перед Орионом, начинает качать головой в такт музыке. И на минуту, на мгновенье, тёплый и тёмный ГКП, освещаемый только зелёным экраном Рангоута и индикатором Самшита и Орионовскими лампочками, превращается в волшебное место под звуки Лестницы в Небо и нам совсем не хочется спать—мы одни в этом море темноты и звука гитары Джимми Пейджа, маленького волшебства сливающим, звук, световое мигание индикаторов и качку в одно странное, нереальное ощущение и от этого ощущения опять хочется жить. Киса как киса, неслышно, поднимается на ГКП и почуяв атмосферу, тихо присаживается на вахтенный диван и сидит закинув голову, слушая музыку....мы люди, слышите, мы человеки!!! Мы живые и под 20 метров в секунду и ревущее море, оторванные от дома мы ими остаёмся и мы идём охранять границу, идём под рок-н-ролл...

Опять же, сам этого не видел, рассказал один майор:

Застава на Крайнем Севере. Полярные дни и ночи, морозы и прочая романтика. Белые медведи, опять же...

Прикормили бойцы-пограничники белого медведя. Так как времена были советские, еще до начала перестройки, то пограничников Крайнего Севера стабильно снабжали сгущенкой. Ну и кидали они эти банки медведю. А что, так весело с вышки в бинокль наблюдать за тем, как медведь раздирает банку сгущенки когтями...

Опять же пополнение привезли с учебки. Прошло десять дней, проведено знакомство с заставой и с охраняемым участком. Первый раз на посту, на МНВ стоит молодой боец. Банка сгущенки с собой... Мечта всей учебки... Ну и съел. А что делать? Приходит смена, молодому бойцу домой надо, в теплое помещение заставы, а тут под вышкой медведь кружит, свою банку ждет. Сменщик сразу сказал, что свою банку он не отдаст. Выкручивайся, мол, как знаешь.



Никогда не бегал так быстро рядовой Петров. В валенках, тулупе, по рыхлому снегу, с автоматом за плечом он выполнил норматив мастера спорта по бегу на сто метров. Три раза. Пока медведь не обнаружил, что его банально обманули, кинув вместо банки сгущенки снежок.



Тот же год, тот же призыв. Часовой по заставе, плотно запакованный в тулуп, валенки, с автоматом на шее выставлен на крыльцо охранять заставу. Положено - так положено. О том, что он в такой аммуниции не то что нажать на курок, взять в руки автомата то не сможет старются не думать. Тиха заполярная ночь, только мороз потрескивает да чуть гудит ветер.

Смену одевали не менее долго. Все подоткнули, все запаковали, что бы не дай бог не замерз на посту.

Дверь, как обычно, заклинило на сильном морозе. Но отработанный удар ногой - и дверь открыта. Выводят на крыльцо сменщика... А где же часовой? Нетронутый снег вокруг заставы таинственно мерцает в свете звезд и только протоптанные к хозяйственным, складским и прочим помещениям тропинки резко выделяются на этом белом полотне. Нигде тропинки не разрушены, следов схода с них нет. Застава, поднятая по команде: "В ружье", недоумевая ищет часового. Нет его нигде. "Мистика!" - разводит руками капитан и отбрасывает окурок в сторону. Невольно проследив взглядом траекторию полета капитан цепляется за какую-то деталь. Пара валенок угрожающе уставились в небо рядом с крыльцом.



Все оказалось до обидного простым: ударом сапога дежурный по заставе не только открыл заклинившую дверь, но и спихнул с крыльца часового, неосмотрительно к этой двери прислонившегося. Потеряв от удара равновесие и перелетев через перила часовой щучкой вошел в снег, так и застряв там валенками вверх. Пока его вытащили, он успел посинеть. Но откачали пацана, хотя еще бы полчаса...

Врать не буду, сам не видел, не участвовал, и даже не привлекался. И родственников за границей, вроде бы, нет (хотя - хрен их, хохлов, знает...). И вообще, рассказал один ветеран КГБ. За бутылкой. А их, ветеранов КГБ, особенно когда за бутылкой, хрен поймешь - то ли анекдот, то ли правда.
А вот, кстати, и анекдот. Звонят из ЦК КПСС в какой-нибудь «Сургутнефтегазпромнахренстрой», и сообщают:
- К вам вылетела группа иностранных журналистов. Эти гады будут фотографировать. Делайте, что хотите, но обеспечьте вашим работягам приличные бытовые условия.
- Простите, но это невозможно!
- Совсем невозможно?
- Совсем!
- М-да-а-а! Ну ладно, хрен с ними. Пусть клевещут!
Похожее начало и у этой истории, датированной серединой 70-х годов прошлого века.
На север Тюменской области, в один из новопостроенных нефтяных городов типа Нефтеюганска или Нижневартовска, прибыла крупная делегация капиталистических иностранцев, среди которых было немало представителей зловредной буржуйской прессы. Поскольку остальную часть делегации составляли топ-менеджеры фирм, поставлявших оборудование для нефтепромыслов, трубы для нефтепроводов, бульдозеры, экскаваторы и прочую валютную технику и материалы, существенно ограничить доступ гадских импортных журналюг на строящиеся объекты не представлялось возможным - привыкшие там, у себя, к свободе слова «фирмачи» неминуемо залупились бы (подстрекаемые к этому стопроцентно установленными в составе делегации сотрудниками иностранных спецслужб).
Короче, за неделю пребывания на наших Северах иностранцы - как журналисты, так и «фирмачи» - провели безнаказанную фотосессию и нащелкали туеву хучу кадров, злостно компрометирующих советскую действительность. На их пленках имелись здорово смахивающие на зэка небритые работяги в промасленных телогрейках, походно-полевые дощатые сортиры, драные вагончики-балки, огромные помойки... В общем, все по Высоцкому:

Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью,
Щелкал носом - в ем был спрятан инфракрасный объектив, -
А потом в нормальном свете представало в черном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив:

Клуб на улице Нагорной - стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок - стал похож на грязный склад,
Искаженный микропленкой, ГУМ - стал маленькой избенкой,
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ...

Чекисты, разумеется, имели достаточно полное и подробное представление о содержимом вражьих фотопленок, поскольку, в соответствии с наставлениями, инструкциями и прочими нормативными документами, каждый снятый иноземными клеветниками кадр дублировался ими с той же точки съемки и в том же ракурсе. Поэтому, когда в Москве взглянули на плоды трудов импортных фотографов (раньше их самих!), то взвыли дурными голосами:
- Какая блядь этих блядей на этот блядский Север пустила, блядь, на хуй!
Позволить буржуазным злопыхателям вывезти свои фоторепортажи в родные пределы и опубликовать их в тамошних газетах, страдающих поголовно желтухой, могли только враги народа или полные лохи. Но в органах госбезопасности, как известно, ни тех, ни других не держат.
Ни с Северов, ни из Тюмени иностранные гости, мать их раком за сараем, домой, разумеется, улететь не могли. Это сейчас у нас камнем кинь - в международный аэропорт попадешь, а тогда - извините-подвиньтесь! - пожалте в Москву, в Шереметьево.
Столичные чекисты начали готовить операцию по легендированному изъятию у иностранцев злополучных фотопленок под видом «уличного ограбления», «гостиничной кражи», «потери багажа в аэропорту», «утраты личных вещей в нетрезвом виде» и т.д., и т.п. Главная проблема состояла в том, что иностранцев было больше полутора десятков, и не подлежащие вывозу за пределы СССР компрометирующие нашу страну фотоматериалы имелись почти у каждого. Если с каждым разыграть комедию навроде одной из вышеперечисленных - ерунда получится, повод для протестов и, обратно, клеветы.
Вот такая задачка со многими неизвестными.
Решили ее не в Москве. Решил ее (на мой взгляд - блестяще!) провинциальный кагэбэшный капитан-опер, служивший в том северном городе, откуда буржуины улетали в Москву.
У своих друзей-геофизиков, а этого народа тогда на севере было до черта, он одолжил источник узконаправленного радиоактивного излучения. И, спрятав его то ли в портфель, то ли в чемодан, прогулялся туда-сюда-обратно мимо сгрудившихся всей толпой у стойки регистрации иностранцев, обрабатывая, таким образом, их багаж с упакованными в нем фотопленками. Пленки, разумеется, были засвечены.
А если кому из неудачливых фотографов при этом попало по яйцам и прочим нежным частям организмов - ну, значит, так им и надо: мы их, понимаешь, как добрых людей в гости позвали, вкусной рыбой кормили от пуза, водкой поили до изумления, в баньке парили, а они, значит, тем временем гадости про нас собирали? Ну, и - получите! И скажите спасибо, что мало!
И опять - из Высоцкого:

Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!..
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек...

...Оперу-капитану присвоили внеочередное и досрочное звание «подполковник государственной безопасности» и перевели в Москву, в центральный аппарат КГБ СССР. В октябре 1991 г. он застрелился.