Из жизни банкиров

«...скажите, какая сумма вам нравится?
- пять тысяч, - быстро ответил Балаганов.

- тогда мне с вами не по пути...»
(«Золотой теленок» И. Ильф, Е. Петров)

Финансист на подводной лодке фигура значительная. Иногда куда значительней командира. Командир просто накажет, а злопамятный финансист забудет начислить морские, северные, какие-нибудь надбавки - и полполучки нет. Потом обязательно вернут, через месяц или два, с извинениями. Но неприятно. И стоит финансист в служебной иерархии несколько особняком. Штатного начфина на корабле не положено, хотя подводный ракетоносец то же самое, что ракетный полк на берегу. Начислять получки, писать ведомости, перелопачивать горы бумаги некому. Заниматься этим обязаны базовые береговые службы. Но и их ничтожно мало. По крайней мере, на 50-60 экипажей точно. Флот - территория нестандартных решений. Нет финансиста - сделаем! Но деньги ему за это платить не будем. Вот и кочует по жизни должность с непонятной формулировкой «внештатный баталер-финансист». Обычно ими становятся не слишком обремененные служебными обязанностями в базе офицеры и мичмана из люксов. Ну те, без кого можно легко обойтись. Кстати, их немало. В чем заключается еще один парадокс флота. Для необходимого средств нет, для ненужного навалом. Сейчас, в эпоху полной и бесповоротной демократизации страны получку выдают килограммами, финансист окружен охраной, помощниками, массой доброхотов. Для перевозки денег выделяют транспорт, ибо получку и втроем не унесешь. Раньше она умещалась в дипломат, а о охране и не слышали. Финансист гулял сам по себе, проблем не знал, но и казусов хватало.
В 198... году нашим финансистом был капитан-лейтенант Костя Шлепов. Мужик компанейский, веселый, с делом справлялся шутя. Девочки из финчасти его обожали, военные финансисты ценили за покладистость, экипаж за безотказность. Работа у Кости спорилась, и все были довольны.
Экипаж уходил в отпуск. Деньги в советские времена давали день в день, опоздания считались ЧП и сурово карались. Покрутившись с утра в дивизионной финчасти, Шлепов позвонил командиру в казарму и сообщил, что деньги будут вероятно, завтра, хотя, кто знает? Девочки не успевают ведомости проверить, начальник без проверки не подписывает, нечего людей зря держать. Отпуск начинался через день, забот выше крыши, командир, не раздумывая, разослал полэкипажа кого куда. Одних выписывать проездные, других получать пайковые, третьих закупать билеты. Часть народа, пользуясь суматохой, просто слиняла по домам. Оставшиеся толкались по казарме, курили, гоняли в бильярд, травили анекдоты, или зашхерившись, попросту спали.
Шлепов не дремал. Деньги он хотел сегодня и только сегодня. Завтра вечером он собирался умчаться на своей машине в Питер, и планов менять категорически не хотел. В магазине купил конфет, достал «аварийную» бутыль со спиртом и двинулся на финчасть с новым приступом. Обаяние и подарки свое дело сделали. Клерки поднапряглись, и к 17.00 Шлепов, набив дипломат пачками купюр, приблизительно тысяч на сорок, маршировал к казарме.
К его удивлению каменный крейсер пустовал. Не было даже отца-командира. Лишь сменяющаяся и заступающая вахта, да лентяи, не желающие идти на развилку и ждущие «скотовоза» от казармы. Такого буквального понимания своих слов о роспуске экипажа Шлепов никак не ожидал. Обрадовав присутствующих деньгами, сам Костя опечалился. После раздачи обнаружилось, что львиную часть денежных средств, тысяч двадцать пять, придется выдавать завтра. И оставить негде, командир с ключами испарился одним из первых.
Дождавшись сменившуюся вахту, Шлепов, подхватив полегчавший саквояж, отправился вместе со всеми на развилку. По дороге делились планами, обсуждали отпуск, в основном акцентируя внимание на женских купальниках и самом модном размере груди в этом году.
Остановка кишела моряками. Все сменившаяся вахта дивизии активно стремилась домой. Поставив дипломат с состоянием между ног, Шлепов с азартом продолжил обсуждение женских достоинств пляжных нимфеток. А люди на остановке прибывали. К приходу старенького «ЛИАЗА» у дороги замерли в напряжении человек полста. «Вбрасывание» было жестким. Как в хоккее. В автобус вламывались поэкипажно, тесными группами, подбадривая себя криками и непечатными словом. Но влезли все. Остановка опустела, и автобус, кряхтя, покатился в сторону Гаджиево. Обстановка в салоне напоминала оргию. Переплетенные самым диковинным и неожиданным образом тела, духота, стоны и кряхтенье. Минут через пятнадцать Шлепов сумел пошевелить руками. Руки были пусты. Денежный дипломат отсутствовал напрочь. Костю охватила кондрашка. На эти деньги в то время можно было купить небольшую автоколонну легковушек.
- Где!? Где!? Мужики, дипломат мой!!!
Скрюченные военные недовольно зашевелились.
- Успокойся, каплей, приедем - найдешь. Валяется где-то в автобусе. И так на одной ноге стоим...
-Где? Где? - Шлепов не унимался и ужом вертелся в сплошной давке. Наши смекнули, о каком дипломате шла речь. Запахло паленым. Старлей Чулков хлопнул себя по лбу.
- Костя, ты меня обоими руками толкал в автобус. Значит, оставил!
Константин до крови прикусил губу. На штурм транспорта он ринулся, забыв в пляжных мечтаниях о поклаже, стоящей под ногами. Как уж Шлепыч добрался через весь автобус до шофера, я не знаю. Наверно, по головам. Тот остановил машину на обочине и попытался открыть двери. Слившиеся в единый монолит тела заклинили выход, напрочь лишая возможности выбраться. В окошко выскочило четверо. Первую попавшуюся легковушку остановили грудью.
- До оленегубской развилки! Плачу за скорость! Гони, шеф!!!
Владелец легковушки сообразил: дело нешуточное, да и видик Шлепова говорил сам за себя. Не хватало только слез и соплей. Обратно долетели как на крыльях. На остановке стоял одинокий опоздавший мичман, а в метрах трех от него Костин дипломат. Мимо неслись машины, чуть не задевая драгоценный кейс. С разбега встав на колени Костя обнял дипломат, приоткрыл и заглянул. Такой блаженной улыбки я не видел никогда. Ничем неприкрытое счастье, большое и светлое.
Мичман, стоявший на остановке, повернулся к нам.
- Так это ваш? А я подошел, вижу - стоит. Думал, может кто поссать в кусты отбежал.
- Мой, - очень глупо улыбаясь, прошептал Костя. - Мой.
Само собой, мы никому и ничего не рассказали, избавив Костю от множества неприятностей. Но надо ли говорить, что деньги, пока Шлепыч был финансистом, наша компания всегда получала вне очереди.

И

И вот еще немного о ВАИ, ничуть не претендуя на полноту описания. Просто эпизоды из жизни.
Начальство надо знать в лицо. Зачем - непонятно. Какая солдату разница, кто ему кричит: "равняйсь-смирно"? А просто чтобы начальнику всегда было приятно. Вот, например, заходишь в казарму, а тебе орут: "Смирно!", командир роты выскакивает как черт из коробки, хотя ты всего-навсего прапорщик и пришел посмотреть, как твои бойцы паяют сросток на кабеле... Просто солнце в глаза дневальному не под тем углом светило. Или он просто обалдел при виде незнакомого военного, идущего прямо на него. Вот с перепугу и заорал. Лучше перебдеть, чем недобдеть... А мне - приятно. Еще и "Вольно" им дал... Чем весьма обидел ротного - капитана. Обидчивые капитаны попадаются... А бойца на вторые сутки за такую мелочь оставили... Преступник, потому.

Ну стоит себе боец на тумбочке, мечтает о дембеле... А тут приходит какой-то пожилой старлей и начинает визжать на всю казарму, угрожая страшными карами всей роте, почему ЕМУ не подают команду. Оказывается, пять минут назад зампотылу ушел в отпуск, а начпрод в кои-то веки был оставлен И.О. зампотылом, потому что старый майор-гэсээмщик уже третий день болеет и выйдет только завтра, и будет еще более страшным временным зампотылом... Оно бойцу надо? Да в части никто еще и не задумывался об таких взбрыкиваниях Фортуны... Какая кому разница, кто там на каком ВрИО? А бойца чуть не оставляют опять же на вторые сутки за столь страшное преступление, как неподача команды "Смирно!" прямому начальнику командира роты... А старлей специально в казарму приперся, чтоб ее услышать. Он был уверен, что весь мир уже об этом оповещен и с нетерпнием ждет его прибытия.

Полковник Б., командир танковой дивизии, со своим восточным акцентом, проводя очередное подведение итогов учений, как всегда, плавно перешел к состоянию воинской дисциплины в своем военном городке. Там за стекляшкой-кафешкой росли неистребимые кусты, в которых по летнему времени народ среди бела дня собирался выпить-закусить вдали от начальственных очей. В историю вошла его фраза: "Что такой? Сматрю, апять на деревьях водку пьянствуют!" Но особую обиду вызвал у него такой случай: "Вычера иду, захажу в наш кафе-стеклянный - в дверях столкнулся с лытынантом. Вы думаете, лытынант мне уступил дарога? Чуть с ног меня не сбил... Я его астанавил, спрашу: "Ты кто?" А он вынимательна на мине смотрел, и атвичает: "А ты хто???" Я иму посже абъяснил...

Как мы уже знаем, человеку периодически нужны дрова. Желательно, бесплатные. Как-то в нашу учебку привезли какое-то военное добро в больших деревянных ящиках. Сначала эти ящики хранились на складе, потом во дворе склада, потом еще через пару лет плавно переместились поближе к свалке, но так, чтобы еще не казаться выкинутыми... А вдруг что-то куда-то в них отправлять прикажут... Видя такое дело, я договорится с вооруженцами, и ящики внезапно и недорого стали моими. Только вывози как хочешь. Рано утром в воскресенье мои бойцы уже ждали меня возле кучи дров. Для утренней разминки закидали их в видавший виды ЗиЛ-157 или попросту "Захар", он же "Зурс", он же "Луноход", он же "Бенц".
А откуда этот шикарный автомобиль взялся? А все очень просто. Жил я тогда почти в центре города, в коммуналке, и однажды, покуривая на балконе, заметил, что в соседий двор слишком часто заезжают грузовики с военными номерами. Позже выяснил, что там живут какие-то медицинско-аптечные склады, работающие на военную медицину. Не знаю, кого они там снабжали, но на мой взгляд, не было в гарнизоне такого количества больных солдат... Зато там были военные грузовики... Вот именно там вечерком я и договорился с мужиком гражданской наружности, представившимся как "Семеныч". Я, ессно, как "Василич". Запомнить легко: есть три Александра Василича: Суворов, Масляков и... Сумму уже не помню, но сошлись в цене быстро. Раненько с утра Семеныч уже стоял у ворот бригады. Погрузка не заняла много времени, и наш пепелац бодро побежал в сторону тещиного двора. Километров двадцать пять до него было... Почему "было"? Да просто нет уже той бригады, даже базарчик, построенный на ее месте, уже почти развалили. Кто-то выкупил... А что там теперь будет - посмотрим. Но не приют для бедных, это точно... И не автовокзал, как народу обещали...
Пара соседей за легкий магарыч помогли с выгрузкой, и часов в двенадцать мы уже пылили в сторону Харькова. А вот в те времена гарнизонную службу, в том числе инспекторами ВАИ, несли по очереди все части гарнизона. ЗНШ писал график на "наш" месяц из четырех техников рот батальона обеспечения, комбриг утверждал - и вперед. Хотя почти вся наша третья рота была вооружена гусеничной техникой, только первый взвод - ПРВшники на КрАЗах, техник роты Вася Ю., бия себя в грудь, доказал всем, что у него "ВУС колесный", и к гусеничным машинам не подходил ближе ста метров. Вот за это и был он записным ваишником на все случаи жизни. Месяц ходили мы, потом танкисты с училища, потом - летчики, и так далее... Каждая часть старалась отомстить за своих, летчиков, например, задержанных злыми танкистами. Доходило до жутких сцен ареста командирского Уазика прямо за КПП. Такое себе воинское братство.
- Ну, смотрите, фанера, скоро наши заступают... Сливайте воду...
- Да ладно, мазута, еще посмотрим...
Поэтому, в "не наш" месяц ездить было опасно. Можно было лишиться прав и машины ни за что ни про что... Но месяц был "наш", светило еще теплое осеннее солнышко. Мерно гудел мотор "Захара", мы возвращались в Харьков, непринужденно болтая на разные темы. Операция "дрова" практически была успешно закончена. Расчет произведен. Даже моя гражданская одежда при погрузке-выгрузке не сильно запачкалась.
Кроме того, что наш техник роты Вася не любил гусеничную технику, а точнее, ее не знал и немного побаивался, он был прекрасным человеком и отличным другом. Немало соли и других вкусных блюд было с ним выпито-съедено. Любил он шутки и под- как их... ага, подколки военного образца. Сам их очень часто устраивал и мгновенно подстраивался под чужие, сразу понимая что к чему и кто это все затеял.
Проехав окружную дорогу, на ближайшем же перекрестке я увидел одинокую Васину фигуру на фоне 66-го Газона, на котором он нес службу. Фигура была перевязана белым ремнем с портупеей, в руках грозно блестела полосатая палка. Семеныч запаниковал, ерзая на сиденьи...
- Как думаешь, Василич, он нас заметил? Надо разворачиваться - у меня путевка не заполнена... Второй печати нет... Тормоза шипят... Левый поворот спереди не горит... Счас права отберет...
- Поздновато кинулся, Семеныч, он уже нас увидел, вишь, палкой машет. Ладно, поехали, разберемся...
Вася, конечно же, показал свою палку, нам она понравилась, и мы нехотя остановились. Я продолжал сидеть в кабине, наблюдая, как Вася снимает стружку с бедного Семеныча... Как в немом кино я следил за клятвами и угрозами, бескрайними обещаниями с закатыванием глаз и полнейшим неверием в них, поиски второй печати для выезда в воскресенье и заискивающими улыбочками виноватого... Насмотревшись вволю и не дожидаясь, пока Вася натворит каких-нибудь необдуманных поступков, я не спеша вылез из машины, подошел к жарко спорящей парочке.
- Здравствуйте, товарищ старший прапорщик... В чем у вас тут проблемы? Вы что, не видите, кто едет? Если какие нарушения у моего водителя, я сам с ним разберусь. Власти у меня, слава Богу, хватит.. Или вы меня не узнали? - командным голосом обратился я к Васе с совершенно серьезной мордой лица. Он отреагировал мгновенно...
- Ой, извините, трщгенмйр! Я вас не увидел... э... Простите, пжалста... Я уже тут как раз закончил, вот права вашего водителя, путевка... Все нормально... Счастливого пути! - Инспектор лихо отдал "честь" и двинулся к своей машине чуть ли не строевым шагом...
Семеныч с трудом тронулся с места, впервые в жизни забыв снять с ручника и включить поворот. Челюсть его безнадежно отвисла. Прижавшись к левой дверке и посматривая на меня с опаской, как на живого тигра, сидящего в кабине без клетки, он с трудом вел машину. Вот ведь как бывает - за шабашку чуть не отобрали права, а тут нежданное спасение... А кто спас? Сам генерал! Подъезжаем к метро, Семеныч, наконец, собрался с духом:
- А вы этта, ... ВЫ КТО???
- Останови здесь, возле метро.... Я, не торопясь, по-генеральски, вышел.
- Начальников надо знать в лицо, Семеныч, тем более, генералов не так уж и много в нашем городе, - сказал я на прощанье, и хлопнул дверкой...
Смеялись с Васей только на другой день за столом, с меня ведь вроде причиталось...

А

А вот еще одна не очень веселая история из военной автомобильной жизни. Она будет у нас второй, значит, и название ей - А. И, конечно же, в ней ненадолго появляется инспектор ВАИ.

А зима с 02-го на 03-й год выдалась на редкость снежной... Наш ПВО-шный дивизион доживал последние месяцы своего уже бесполезного существования. Техника и люди еще осенью убыли для дальнейшей охраны воздушных рубежей в уездный город Н. А зондеркоманда из самых отпетых залетчиков со всей бригады под моим чутким руководством осталась для охраны и обороны казармы и боевой позиции. Воровать у нас уже особо было нечего, но, как говорится, было бы желание...
"Металлисты" всегда находили, чем поживиться. Гири со спортгородка ушли погулять, да так больше и не вернулись. Постепенно и сам спортгородок сначала лишился ограждения, потом брусьев, турников, столбов для волейбольных сеток. Последними ушли баскетбольные щиты... Наверное, в Америку, НБА - там они нужнее...
Содержимое "светлицы" - бывшей "ленкомнаты" от нас уехало в полном комплекте к новому месту службы, благодаря чему нашей гопкомпании удавалось сохранять полную идеологическую невинность. Без радио, телевизора и газет всем жилось намного спокойнее. И так все к вечеру выматывались - падали как подкошенные, куда уж тут следить за политическими новостями. Из "гарнизонных" собак остался один верный Пират.
Но вот однажды в понедельник, совершенно не базарный день, пробегая мимо закрытого радиорынка возле станции метро "Героев труда", я заметил одинокую, уже слегка присыпанную снегом непохмеленную фигуру. Рядом загадочно стоял мешок с выпирающими углами паралелепипедного вида.
- Чего продаешь, мужик?
- Дык, этто, радио... Почти новое... Рабочее... Нне дорого... - зубы у мужика выстукивали "танец с саблями".
- Ххрошее радио. На лампах. Красивое...
Заглянув в мешок, я увидел шикарную радиолу "Урал-111" в черном лаковом корпусе с зеркальной шкалой. Комплект ножек прилагался. Сторговались быстро. За 2 (две) гривны. Ровно бутылка самогона. Гривна тогда еще что-то стоила... Так у нас появилась связь с внешним миром. Зеркальную шкалу бойцы, резвясь, разбили в тот же вечер, а радио доиграло до весны, пока не упало со стола (само), перебив все лампы.
А почему все бойцы так сильно к вечеру уставали? - спросите вы. Ответ прост: нужно было отапливать совершенно пустую казарму на 150 человек. Со всеми службами. Зачем? Сначала мы этого не знали, и при каждом удобном случае я упрашивал комбрига, чтобы он разрешил не отапливать. Нам бы на пятерых одного электрокозлика хватило. Но - увы... Дров нет, угля нет - отапливай как хочешь. Приказ есть приказ.
... И было их пятеро... Один все время в казарме - дневальный-телефонист-уборщик. Один на кухне - повар-посудомойщик-картофелечист. Трое - кочегары-заготовщики дров-часовые-караульные. Когда в городке все бесхозные деревянные сарайчики потихоньку исчезли в топке кочегарки, в ход пошел черешнево-яблочный сад, с одного боку прилепившийся к казарме. Ближе к Новому году уже приходилось делать вылазки в тополиные аллеи между кварталами садов. На непонятно откуда взятых санках по колено в снегу двухметровые тополиные чурбаны волоком притаскивались к кочегарке и кое-как распиливались - кололись. Непонятно откуда взятыми пилой и топором. Правду говорят, осина не горит без керосина... Были и походы на автостоянку и слив солярки через нижнюю пробку бака у грузовиков... Все было. Приказ должен быть выполнен... Точно, беспрекословно и в срок... Что нам оставалось делать...
Практически все бойцы были местные, харьковские, поэтому утеплялись все, как под Москвой наполеоновская армия... Рваные сапоги и бушлаты выгодно оттенялись яркими гражданскими шарфами и свитерами. Видок был еще тот. Я тоже не сильно отличался... Мыться-стираться ездили по домам, приходилось их отпускать. По одному. По утрам проводилась "громкая" связь, я докладывал по самодельному аппарату, что все в порядке, и о нас забывали до вечера. К весне стало немного легче: недалеко на перекрестке добрые люди открыли вулканизацию-шиповку-перебортировку, возле которой всегда лежала горка уже никуда не годных покрышек. Прикатишь их вечером с десяток в кочегарку, целая ночь тепла обеспечена... Зато цвет лица у кочегара - Отелло и рядом не стоял...
Вопрос дров всегда стоял на повестке дня. Система отопления была заполнена водой - верных полтонны, и часто бывали ситуации, требующие срочного вмешательства. Циркуляционных насосов - рабочего и аварийного - не было давно. Да и провода к ним тоже как-то незаметно испарились, поэтому циркуляция была самотечной, что требовало непрерывного горения в топке. Ночь делили обычно на троих, и часто бывало - боец вырубался уже через полчаса после заступления... А огонь кормить надо... Поддув давно и бесследно исчез, а вытяжки не было никогда... Пару раз и угарным газом травились, чего только не было... Ночь-полночь - прибегает ко мне домой боец: кочегарка потухла! А на улице - минус двадцать. А в казарме даже спичек нет... А систему сейчас прихватит... А расширительный бачок на чердаке уже прихватило... А фонарика нет, а факелом нельзя... А кипятка нет, чем отогревать - непонятно... А инструмента - никакого. Как вспомню, так вздрогну. Неужели пережил все это?
По всем документам нас уже не существовало в природе. Командование бригады всех наших нужд просто не замечало. Зато припахать не забывало никогда. Однажды внезапно потребовался старший машины - отвезти какое-то добро на дальний, лесной, еще более забытый Богом дивизион. Выбор пал, конечно, на меня, как самого отпетого бездельника... Всё у них там было ничуть не лучше, чем у нас, еднственный плюс - прямо-таки переизбыток ДРОВ. Кругом ведь лес - бери сколько унесешь. Сами они топили электрокозликом в одной маленькой комнатке и не знали беды. Естественно, на обратный путь я неплохо загрузился дровами с помощью моих добрых местных товарищей. Маскировал их брезентом, какими-то картонками... А то... Не дай Бог...
Как раз в тот момент пошел очередной виток борьбы с коррупцией. А кто главные коррупционеры в армии? Кто бессовестно грабит склады и проматывает харчи, боеприпасы, горючее и прочие материальные ценности? Ну конечно же, прапорщики! Ну не офицеры же! Тем более - генералы! Это ж святые люди! Золотой фонд армии...
В то время инспектора ВАИ уже были профессионалами, имели штатные должности при комендатуре, не то что раньше - кого поймали, того и поставили в наряд... Вот только в какой семье надо было родиться? Чтобы вот так, особо не напрягаясь, сразу после школы прапорщиков попасть не в войска - в мазуту и грязь, а сразу в "инспекторы"? Это ж каким жизненным опытом в двадцать один год надо обладать! Или просто иметь родного дядю в комендатуре...
Вот такой румяный, еще толком не бреющийся мальчик, обвешанный белыми ремнями-красными повязками-полосатыми палками и ожидал меня на дороге. Как раз почему-то на посту ГАИ. Наверное, чтоб не страшно было. Небрежным жестом, с презрительным выражением мордочки, этот "инспектор" остановил наш видавший виды бортовой ЗиЛ.
- Таак... Права-военный билет-путевка... А почему не подшит?
- Дык я в своей казарме три дня не был...
- А меня это *бет? - крепкое военное ругательство никак не шло к светлому пушку на откормленных румяных щечках...
На противоположной стороне дороге пасся почти такого же вида сержантик - ГАИшник. Но работа его была явно более материально успешной. Он мог БРАТЬ. А наш паренек - вроде бы - нет... Обидно...
Началась обычная тягомотина: вот, резина лысая... Ой, да и люфт в рулевом прямо-таки невозможный, да и в путевке цифра исправлена...
Огнетушитель пустой... Короче, документы изымаются - езжай на штрафплощадку...
- Дык, товарщпрщик... У меня бензина - два литра... Какая штрафплощадка - до нее двадцать километров. Вон наша казарма - за кустами крышу видно.
- Солдат! Твоя работа - молчать и выполнять приказы! Я что, неясно сказал? Нет бензина - купи! Я что ли буду тебя заправлять? А кстати, что ты там везешь?
Приподнявшись на диске колеса, наш страж законности заглянул в кузов...
- О-о-о, товарищи военные, неплохо укомплектовались! Государственные дрова теще везем? А ну-ка, документы на груз!
Все это время я стоял молча, не вмешиваясь в разговор инспектора с водителем. В душе постепенно закипало. Руки усилием воли держал в карманах.
- Где документы на груз? - аж подпрыгивал от неожиданного успеха этот румяный щенок. - Я вас спрашиваю, товарищ старший прапорщик!
- Это не груз, это дрова для дивизиона. Кочегарку топить. Подарили нам добрые люди немного дров.
- Ага, знаем... Подарили... Украли - так и скажите. А куда направляетесь? Продаете? О цене уже договорились, конечно?
Я держался из последних сил, чтобы не врезать в этот поросячий левый глаз...
- Коля! Коля! Иди сюда! Посмотри, кого я тут поймал! Явное расхищение соцсобственности! С тебя будет очень причитаться! - закричало это чудо через дорогу сержантику ментовской службы.
Я был готов ко всему, но такого не ожидал... Сделав пару шагов вперед, я взял его за пуговицу и не повышая голоса сказал:
- Что ж ты делаешь, сука? На кого работаешь? Ты вроде как в армии служишь? Или где? У меня без дров бойцы в казарме замерзают, а ты меня ментам сдаешь? Тебя забьют ногами сегодня же вечером... Прямо на улице. Все знают, где ваше бл*дское гнездо... После такого недолго живут... И ты еще дальше служить в армии собираешься? Не мечтай... За такое... Думай, пацан, думай! Времени мало. С кем ты?
Мальчик за секунду из розового стал бледно-зеленым. Округлые щечки превратились в пустые мешки... Чуть не грохнулся наш служивый в обморок... Он, наконец, понял, ЧТО чуть не сотворил. Сержантик уже приближался...
- Ну что там ты нашел, Славик? - и Славик все-таки принял правильное решение. Слабеющим голоском он пропищал: "Да то я пошутил, Коля, все у них нормально..."
- Да пошел ты со своими шуточками, - беззлобно пробурчал мент и потопал обратно в своем новеньком черном тулупчике и валенках с калошами.
Я аккуратно вынул из рук "инспектора" все наши бумаги, засунул себе в карман, сопроводил его на обочину, и мы уехали, не прощаясь...
Ближе к весне я случайно узнал, зачем нам было так нужно отапливать казарму. Оказывается, с работающей системой отопления ее можно было дороже продать. На чей карман мы работали, так и не сказал никто. Но догадаться нетрудно...
А знаете, что первым делом сделал мясник - новый хозяин казармы? Правильно!
Развалил кочегарку, срезал автогеном все трубы-батареи нашего отопления и сдал их в металлолом...

Свежий ветер перемен

В кабинете было душно.
И на улице тоже было душно. Жара загустила воздух, и он был похож на тягучую, липкую смолу. Старенький желто-коричневый бакинский кондиционер, натужно дребезжа, без толку гонял горячий воздух по углам комнаты.
В пустой кабинет командира полка меня привел дежурный по части и оставил дожидаться начала совещания. Кабинет был неуютным, пыльным и каким-то запущенным. В углу стоял полированный сервант на нелепых длинных ножках, на его полированных дверцах красовались отпечатки пальцев. Там, где хозяйка дома обычно расставляет самую красивую посуду, стояли какие-то сувениры, несколько папок, вероятно, с юбилейными адресами и несколько книг. На серванте лежала офицерская фуражка почему-то с красным пехотным околышем, наверное, тоже подаренная гостями из соседних частей. Платяного шкафа в кабинете не было, поэтому вешалка с повседневным полковничьим кителем висела на гвозде, вбитом прямо в сервант. Над двумя рядами орденских ленточек тяжелым золотом отблескивала Золотая Звезда Героя.
К полированному командирскому столу примыкали обычные, аудиторные столы с разнокалиберными стульями. Самой красивой и дорогой вещью в кабинете был огромный напольный глобус в тяжелой деревянной раме, уместный, скорее, в кабинете командующего Дальней авиацией, чем командира вертолетного полка.
Чтобы не занимать чье-то привычное место за столом совещаний, я выбрал стул у стены поближе к кондиционеру. Постепенно кабинет заполнялся. Кто-то, увидев мои подполковничьи погоны, здоровался, кто-то равнодушно проходил мимо. Последним пришел начальник штаба, то ли башкир то ли калмык, говоривший с очень сильным акцентом, с ним я уже познакомился, когда представлялся по прибытию.
Наконец в кабинет вошел невысокий человек в «песчанке» и разговоры за столом сразу смолкли. Начальник штаба, грузно опершись руками о столешницу, встал и скомандовал:
- Товарищи офицеры!
Командир, подождав, пока прекратится стук отодвигаемых стульев и, бросив руки по швам, негромко сказал:
- Товарищи офицеры, прошу садиться.
Командир полка был худощавым блондином с мелкими, невыразительными, как бы подтаявшими чертами лица и спокойным, вежливым голосом.
- Начальник штаба, все прибыли?
- Так точно, товарищ командир.
- Хорошо, тогда начнем. Работать будем как всегда: быстро и много. Начнем с самого неприятного. Командир базы!
Против ожидания поднялся не самый толстый офицер с красной физиономией, которого я по привычке принял за командира обато, а высокий, седоватый майор.
- Товарищ командир, самая главная проблема - теплотрасса. Трубы уже как кружево. Если летом их не переложим, зимой разморозим весь гарнизон. Новые трубы есть, техника есть, строители есть. Нечем оплатить работу.
- Понятно. - Командир вытянул из стаканчика карандаш «Тактика» и со звонким щелчком положил его перед собой. - Еще что?
- Провалился варочный котел в летно-технической столовой... Вместе с поваренком. Хорошо, успели газ во время перекрыть, а бойца вытащили за шкироё... гм... за ремень то есть.
- Знаю. Причину установили?
- А чего ее устанавливать? Я ж докладывал... Подвал залит, вот и прогнил фундамент.
- Понятно. Начальник штаба! «Лётку» - на ремонт. Питание организовать в солдатской столовой в три смены. Летным экипажам и техноте в летные дни питаться на вывозе. - Второй карандаш лег рядом с первым. - Еще что?
- Женщины просят на аэродроме туалет построить...
- Так есть же один?!
- Это мужской... Ну стесняются они...
- Знаешь, комбат, - неожиданно задушевно сказал командир полка, - я тебя когда-нибудь придушу. И вот хотя бы тот час, который потребуется «санитарке» из саратовской психушки, чтобы приехать за мной, я проведу в тихой гармонии с окружающим миром. - За столом захихикали. - Ну зачем ты сортирные вопросы тянешь на совещание к начальнику гарнизона?! Сам решить не мог?
Обатошник промолчал.
- Ясно. Значит, не мог. Печально. Приказываю: сортир построить. Проект сортира мне на утверждение не приносить! Кстати, напомнил. Зам по ИАС!
- Я, товарищ командир!
- Прикажи своим бойцицам, чтобы поверх техничек повязывали белые платки!
- Зачем?! - удивился зам по ИАС, тот самый красномордый толстяк.
- А затем! Все же синие, на расстоянии и не разглядишь - он это или она. Вот, не разобравшись, по матушке пустишь или воду из аквариума на колесо выльешь, а они потом в слезы. Дошло?
- Дошло... - За столом опять захихикали.
- Так. Эскадрильи. Комэска первой!
- Товарищ командир, у меня рапорта от всех летчиков-инструкторов... «В связи с тем, что в полку денежное довольствие не выплачивалось более двух месяцев, у меня в семье сложилась напряженная морально-психологическая обстановка и я не могу обеспечить безопасность полетов...»
- Та-а-к... У всех рапорта одинаковые?
- Так точно...
- Вторая и третья?
- То же самое, товарищ командир...
- Не было печали... - Третий карандаш лег рядом с двумя.
- Начальник штаба! Что у тебя?
НШ молча показал на стопку приказов, лежащую перед ним.
- Нас что-нибудь касается?
- Нет.
- Тогда оставь, я посмотрю сам, зачитывать не будем. Что-нибудь еще?
- Телеграмма. О воссоздании республики немцев Поволжья.
- Чего-о-о?!
- Ну... Рассматривается вопрос о воссоздании республики немцев Поволжья. Немцы хотят осмотреть территории с вертолетов. Платить будут валютой.
- Да ты что?! Афган забыл? Знаешь, что за валюту с нами сделают?
- Товарищ командир, то когда было! А сейчас - Перестройка, дует этот... свежий ветер перемен... Позвоните командующему, вдруг разрешит? И на теплотрассу как раз деньги найдутся.
Командир поколебался, потом снял трубку телефона ЗАС и назвал позывной.
- Здравия желаю, товарищ командующий! Командир С-кого вертолетного полка беспокоит... Да, спасибо, кроме того вертолета - все штатно. Разрешите два вопроса?
Получена телеграмма о воссоздании республики немцев Поволжья... Вы тоже? Отлично. Прошу разрешить выполнение коммерческих полетов и заработанные деньги использовать на ремонт коммунального хозяйства гарнизона. Я подавал рапорт о его состоянии... Есть... Понял! Спасибо, товарищ командующий!
Второй вопрос... Поступили рапорта от летчиков-инструкторов... - командир поманил пальцем и один из командиров эскадрилий пододвинул ему стопку рапортов. - Все рапорта однотипные... Зачитываю... Так... Да... Есть... Понял. Спасибо, товарищ командующий. У меня все. До свидания, товарищ командующий.
Положив трубку, командир полка секунду помолчал, собираясь с мыслями.
- Начальник штаба! Командующий дал добро на коммерческие полеты. Сегодня же положишь разрешение на бумагу, оформишь как устное приказание по распорядительным средствам связи и - во входящие!
- Есть!
- Начфин! Когда на счет придут деньги за полеты, сразу мне доклад. Переведешь их базе. Если денег хватит, отремонтировать еще котельную и водокачку. Далее. Завтра с утра поедешь в банк. Командующий приказал выдать зарплату за один месяц. Но не всем! Выдашь только первой с тем условием, чтобы они тут же дали взаймы второй и третьей. Комэски, слышали? Ну и очень хорошо. Кстати...
- Зам по ИАС, что у нас с тем вертолетом, что курсанты разложили?
- А вот что... - зам по ИАС с хрустом смял в кулаке сигаретную пачку. - В хлам.
- Ясно... Нечего делать, готовь акт на списание... - на стол лег четвертый карандаш. - Теперь. Ты знаешь, что к нам едут студенты?
- Знаю, товарищ командир, а сколько и кто?
Командир повернулся ко мне:
- Ответьте, товарищ подполковник.
Я был для них чужим, поэтому командир обратился ко мне по званию и на «вы».
- Сто двадцать человек, товарищ полковник, техники по РЭБ.
- Во, смотри, какое тебе счастье подвалило! Сто двадцать пар рук! Значит, так. Официально начальником сбора будешь ты, но фактически рулить будет твой инженер по РЭБ, а то они с начхимом совсем в нарядах одичали и, по-моему, стали членораздельную речь терять. Пусть хоть вспомнит, чему его в академии учили!
- Товарищ командир, он в отпуск по плану должен идти...
- Сбор проведет - и поедет. Между прочим, раньше меня. Передай ему, пусть ценит. И вот еще что. У нас в полку вертолетов-постановщиков отродясь не было, но высоким штабам, как всегда виднее, где сборы проводить. Начальник УЛО!
- Я, товарищ командир!
- Спланируешь и проведешь занятия по матчасти Ми-восьмого и Ми-двадцать четвертого, примешь зачет, потом подготовишь приказ по полку и распределишь по техническим экипажам.
- Товарищ подполковник, вы казарму успели посмотреть?
- Так точно, - ответил я, - есть мелкие недочеты, но база их обещала устранить. Проблема одна: мало тумбочек и табуретов.
- Зам по летной! Спланируешь борт или два в Вольск, там полк под сокращение идет, возьмешь мебели сколько нужно и вообще... посмотри там... К четырем карандашам присоединился пятый.
- Вопросы, замечания, предложения? Начмед, слушаю.
- Пришла телеграмма, товарищ командир, в округе зафиксированы случаи мышиной лихорадки. По-хорошему, надо отбивать сбор студентов...
Командир повернулся ко мне:
- Отбить сбор реально?
- Вряд ли... Надо переиздавать приказ Главкома, да и билеты на поезд мы покупаем за 40 суток. Не успеем освоить новую точку.
- Ну, так я и думал... Значит так, начмед. Тщательный инструктаж под роспись. Это раз. Продумаешь и доложишь меры предостороженности - это два. Доведешь обязательно до всех гражданских - это три. В детсад сам сходишь, это четыре. Курсантам на траве не валяться, травинки не грызть! Кого прихвачу - на губе сгною!
- Ну, и последнее. Завтра летаем. Зам по ИАС, у тебя что по полетам?
- Керосин есть, товарищ командир. Цистерна пришла. Редукторного масла мало. Посадил инженеров считать, сколько можно залить по минимуму.
- Ты что, с дуба рухнул?!! Угробить что ли нас решил? У тебя рабочая тетрадь есть? Открой. Не-е-ет, на чистой странице. Пиши: «Вертолеты заправлять рабочими жидкостями в строгом соответствии с ЕРТЭ!» Обведи в рамочку. Вот так.
- Тогда на все спланированные вертолеты не хватит...
- Значит, поднимем столько, на сколько хватит! Всё!
Командир сгреб со стола карандаши и сунул их в стаканчик.
- Совещание закончено. Сейчас те, кто завтра летает, на обед и отдыхать! Остальные - по рабочим местам. Товарищи офицеры!

Командир полка еще не знал, что завтра полетов не будет. Ранним утром придет телеграмма об обмене денежных знаков, и полку будет не до полетов.
Свежий ветер перемен набирал силу...

В той степи глухой

Отслужившие свой срок РЛС не всегда сдают на металлолом. Иногда их отправляют «на расстрел» - используют на полигонах в качестве мишеней для стрельбы противорадиолокационными ракетами Х-58. Техническое состояние станции значения не имеет, лишь бы работал хоть один передатчик, чтобы головке самонаведения было за что зацепиться. Однажды я видел, как это выглядит на практике. Приемо-передающая кабина деловито и привычно крутится на лафете, все тихо-мирно. Вдруг что-то стремительно чиркает по небу и взрывается на бугре с такой силой, что здоровенные лопухи-антенны вместе с клепаными хребтовыми балками разлетаются, кувыркаясь, как будто они сделаны не из стали и дюраля, а из картона. У меня потом целый день было плохое настроение...
Пришло время расставаться и с моей старушкой П-37. Станция выработала назначенный ресурс, выпила у личного состава не одно ведро крови, и в последнее время заставить ее отработать полетную смену можно было только в результате вдумчивого двухчасового радиокамлания. А поскольку на полеты нужно было включаться часов в пять, регулярный утренний секс на матчасти приобретал особую остроту. И все равно, когда из отдела связи и РТО пришла команда отправить станцию на расстрел, я испытал чувство неловкости и стыда, как будто сдавал старика в богадельню. Шеф потом признался, что подумал то же самое...
На полигон нужно было везти только «машину N1», ту самую приемо-передающую кабину, «машину N2», индикаторную, полигонщики надежно спрятали в капонире и всегда использовали одну и ту же, менялись только ППК и комплект кабелей.
До полигона было не очень далеко, но выехали мы пораньше, потому что тащить ППК на крюке с большой скоростью запрещалось, а трейлера у нас не было. Кое-как зацепили водило лафета за фаркоп огромного КрАЗа, загрузили в кузов секции антенн, волноводы, катушки с кабелями и отчалили.
Экспедицию возглавил лично шеф, пилотировал КрАЗ самый опытный наш водитель - рядовой Гусев по кличке Серый Гусь (был еще второй Гусев, рыжий, того, соответственно, звали Ржавый Гусь), а меня шеф решил взять с собой неизвестно зачем. Впрочем, в кабине КрАЗа было тепло и просторно, и до полигона мы доехали как-то незаметно.
Личный состав полигона был представлен караулом в лице трех опухших ото сна бойцов и одного опухшего от беспробудного пьянства прапорщика, коротавших службу в снятом с шасси КУНГе с печкой. Пока затащили станцию на указанное место, пока разгрузили антенны и кабели, коротенький декабрьский день стал потихоньку тускнеть, растворяясь в сумерках. Светящее вполнакала солнце убыло в направлении Западной Европы, а из какой-то прорехи в небе посеял мелкий, колючий снежок. По-хорошему, нужно было заночевать на полигоне, но ни шефу, ни мне не улыбалась перспектива провести ночь в тесном вагончике в компании с прапором-ханыгой, поэтому мы тронулись в обратный путь и скоро заблудились. Плохо укатанные дороги между бесконечными колхозными полями выглядели совершенно одинаковыми, а дорожных знаков, естественно, не было и в помине. Иногда в свете фар мелькали буколические щиты, изображавшие жизнерадостного крестьянина, прижимающего к себе хлебный сноп, крестьянку с теленком, толстенького, розового поросенка и все в таком же роде. Интересно, что каждый щит был во многих местах продырявлен то ли вилами-тройчаткой, то ли картечью. Щиты звали в коммунизм, но нам нужно было гораздо ближе, на Минское шоссе, ведущее в родной гарнизон.
Минут через сорок блужданий в недрах КрАЗа что-то лязгнуло и оборвалось, после чего двигатель немедленно заглох. Серый Гусь попытался его завести, но, как и ожидалось, совершенно безрезультатно. Наш водитель тяжело вздохнул и полез из кабины, мы за ним. Ничего интересного под капотом не обнаружилось. Двигатель выглядел равномерно грязным, оторванных, отвинтившихся или просто выпавших на дорогу запчастей не наблюдалось. Я, как человек автомобильно девственный, заглянул под капот из чисто академического интереса, знания нашего водителя об устройстве дизельных двигателей, похоже, были еще скромнее моих, но шефу приходилось держать марку старшего офицера. Он задумчиво за что-то подергал, что-то покрутил, хмыкнул и приказал водителю лезть под машину, но зачем - не объяснил. Рядовой Гусев проворно нырнул под передний мост, повозился там и, выбравшись обратно, доложил, что «там, вроде, все как обычно».
Положение становилось интересным. Было не очень холодно, градусов десять - двенадцать мороза, но кабина быстро остывала, а еще быстрее остывала вода в радиаторе. За время наших скитаний мы не встретили ни души, и не знали куда идти, бросив машину. У нас появился идиотский, но вполне реальный шанс замерзнуть посреди Московской области в конце ХХ века. Идею топить досками, оторванными от бортов грузовика и лавок, пришлось отбросить сразу, потому что у этой модели КрАЗа они оказались металлическими. Сотовой связи тогда не существовало и в помине, а взять с собой рацию мы просто не додумались.
В растерянности мы сидели в кабине и вдруг я хихикнул. Шеф подозрительно покосился на меня, но промолчал Приняв барскую позу, я начал с завыванием читать:
Зима. Пейзанин, экстазуя,
Ренувелирует шоссе,
И лошадь, снежность ренефлуя,
Ягуарный делает эссе.
Жеманные стихи Северянина в кабине военного грузовика, застрявшего в колхозных полях, звучали настолько дико, что шеф растерялся, пробормотал: «Бля...» и отодвинулся к дверце. Боец тихо дремал, положив шапку на руль.
Пропеллером лансуя в али, - продолжал я, -
Снегомобиль рекордит дали,
Шофер рулит, он весь в бандо,
В люнетках, маске и манто.
- Вот она, погибель советской авиации! - глядя на меня, с отвращением сказал шеф и полез из машины. Я слышал, как он лезет в кузов, потом его шаги загрохотали по кабине. Я выпрыгнул на снег.
Высокий и тощий шеф, в длинной военторговской шинели похожий на Дзержинского, медленно поворачиваясь, вглядывался в темноту. Внезапно он что-то заметил, быстро спрыгнул с кабины по капоту и приказал:
- Сидите здесь! Если через четверть часа не вернусь, сливайте воду! - и ушел прямо в поле.
Я вернулся в кабину. Заметно похолодало. Я растолкал бойца:
- Лопата есть? Давай пороем под снегом, может, чего-нибудь для костра найдем.
Мы стали разгребать неглубокий снег вдоль обочин и натащили кучу промерзших скелетиков каких-то растений. Я чиркнул спичкой, костер пыхнул и стремительно прогорел, не дав тепла. Прошло 15 минут, потом еще пять.
- Сливай воду! - приказал я водителю. Смысл этой затертой фразы неожиданно дошел до меня в ее первозданной, суровой остроте. Под двигателем зажурчало.
- В ведро сливай, хоть руки погреем!
- А нету ведра, трщ старший лейтенант! - радостно доложил воин.
Внезапно машина осветилась. Я оглянулся. По снежным облакам мазнули два столба света и уперлись в наш КрАЗ, а потом послышалось натужное рычание. Из темноты вынырнул огромный колесный трактор «Кировец» и подрулил к передку КрАЗа. Серый Гусь оживился, с грохотом выволок из кузова стальную трубу-водило, зацепил ее где-то в недрах трактора, и через несколько минут «Кировец» уже куда-то нас тащил. Вскоре показался металлический ангар, «Кировец» рявкнул гудком, и ворота ангара поползли в стороны.
В ангаре было полутемно, но зато тепло и пахло почему-то остывшей баней. Вдоль стен были расставлены какие-то сельскохозяйственные механизмы. Затащив наш грузовик на яму, «Кировец» вместе с шефом, который так и не вылез из кабины, уехал в противоположные ворота. Внезапно из каких-то дальних углов ангара появились причудливо одетые люди, повадками напомнившие мне морлоков. Морлоки, негромко матерно переговариваясь, обступили наш КрАЗ, открыли капот, слазили под машину. Откуда-то появились инструменты, и морлоки принялись споро свежевать грузовик.
Серый Гусь, как водитель, чувствующий ответственность за вверенную ему технику, сунулся было помогать, но главный морлок в стеганом ватнике и красно-белой спартаковской шапочке-петушке проворчал, что мы что могли, уже сделали, и теперь с чистой совестью можем ложиться спать.
Я пригляделся. Вдоль стены ангара были проложены толстые трубы, обмазанные чем-то вроде цемента и обернутые металлической сеткой, а в углу поверх труб был сделан дощатый настил, на котором валялись брезентовые чехлы и какое-то тряпье.
С наслаждением стянув сапоги, я выбрал чехол почище, завернулся в него и закрыл глаза. Немедленно перед опущенными веками запрыгал длинный капот КрАЗа, зеленый приборный щиток, снежные, скучные поля по сторонам дороги, но скоро все куда-то уплыло, и я задремал. Спал я некрепко, но как ни странно, выспался. Сквозь сон доносились удары металла по металлу, бормотание морлоков и почему-то бульканье и урчание.
На рассвете меня разбудил шеф.
- Хорош клопа давить! Вставай! Сортир вон там, в углу за дверью, вода в кране на трубе, между прочим, горячая. Посмотри на столе, может, чего поесть найдешь, и бойцу оставь, а потом поехали.
- А чего, машину починили? Здорово... Сколько заплатили, товарищ майор?
- Да нисколько... За самогонкой и закуской только вот съездил и пил с ними всю ночь, но я-то только пил, а они еще и КрАЗ делали. Кстати, соляры налили полный бак.
Я оглянулся. Через грязные стекла в верхней части ангара пробивался утренний серенький свет, вокруг в странных позах спали морлоки, источая могучий самогонный дух. Я порылся в остатках закуски, но подумал и решил отложить завтрак до гарнизона.
Поднатужившись, мы с водителем откатили дверь ангара, и у меня перехватило дыхание. За ночь чистый, сухой снежок засыпал землю сахарной пудрой, переливающейся елочными разноцветными огоньками, одел в толстые и пушистые муфты ветки деревьев и кустов. Утренний воздух пах мандаринами и Новым Годом.
Дизель КрАЗа довольно ворчал, иногда басовито порыкивая. Мы быстро выбрались на нужную дорогу, и вскоре впереди появилась грязноватая полоса Минки, по которой вереницей бежали машины.
- Ну, все... - зевнул шеф, - дальше давайте сами. А я - спать. До гарнизона не будить, не кантовать, при пожаре выносить в первую очередь.
И уже засыпая, уютно устроившись в углу кабины, шеф пробормотал:
- Вот, запомни, старлей: народ и армия - едины!