История одного памятника

Далёкий 1985 год, 40-летие Великой Победы. В деревне Заньки Радомышльского района председатель колхоза-миллионера, товарищ П (имя не афиширую ибо ещё жив и здравствует!), в честь данного события давал приём! Ну в смысле, были приглашены ветераны частей, освобождавших данный населённый пункт в 1943-1944 годах. И имевших в тех местах сильное желание немцев отбросить их обратно к Киеву. Но устояли, хотя некоторое железо там можно выкопать на перекопанных огородах и сейчас.
Мало кто помнит ТЕ времена. Украинский колхоз по возможностям, наверное, на данный момент мог бы соперничать с современным районом. Ветеранов, среди которых рядовых было раз два и обчёлся, а в основном офицеры, затесался даже один генерал. (Да чего душой кривить, солдаты были расходным материалом, и жили недолго.) Повозили по полям ИХ БОЕВОЙ Славы и щедро угощали, с момента встречи и до отправки домой на ж/д станции. Когда уже выпили на коня, на каждое копыто, хвост и на все подковы, (раз 10 исполнив на поле пушки грохотали, товарищ П в армии СССР служил мехводом). Генерал в расчувствованном состоянии держал речь. Хотя на речь это походило мало, но смысл П уловил. Хорошие вы парни, и традиции и память чтите. Сделаю вам подарок, ждите! И махнув ещё стопочку укатил в сторону Царьграда.
П не сильно верил, да и с его слов не сильно заморачивался, ибо количество алкоголя, выпитого ветеранами, намекало на то, что это просто трёп.
Прошло лето, наступила осень, в колхозе в те времена работы было невпроворот. Но как-то раз, вечером, внезапно позвонили с ж/д станции Малин и сообщили: вам пришёл военный груз! Простой платформы стоит столько-то, документы на получение получите завтра.
П списал это всё на шутки пацанвы и спокойно пошёл домой спать. Но, к сожалению, утром, ну, утро это для городских, для главы колхоза 9 утра - это уже поздний день, запыхавшийся почтальон принёс пакет под расписку. Штампы на пакете говорили, что точно что-то военное, и точно, платформа уже больше суток на станции. Что конкретно, не уточнялось. Вызвав парторга и сев с ним в уазик, захватив необходимый реквизит, товарищ П укатил в славный город князя Мала.
По приезду на станцию и найдя грузовую кассу, обнаружили там начальника. Который немало обрадовавшись оперативности, под****в визитёров, сказал, ну что, пойдёмте, покажу ваш груз!
Нарезав почти километр по путям, П с товарищем действительно увидели платформу и нечто накрытое брезентом на платформе. Нечто было страшно большое и что-то смутно напоминало. Переглянувшись с парторгом, товарищ спросил ж/д начальника, а что это собственно такое, если мы такого не проплачивали и не заказывали? На что получили под нос основные документы, в коих значилось, что колхоз такой-то должон получить от в/ч такой-то танк ИС-2 для установки в качестве памятника в честь славных воинов освободителей! П, заглянув под брезент, вынужден был констатировать, что это действительно танк, и таки да, ИС-2, хоть и на растяжках и с башмаками под гусянками. На все возражения типа а как мы его заберём, это ж танк, да как его везти, начальник грузовой кассы ответил просто: сегодня не заберёте, с 02-00 завтрашнего утра будет идти бабло за простой платформы. Делайте что хотите.
П думал плюнуть, но парторг, отведя в сторону, урезонил. Типа учитывая перестройку и ускорение, и экономика должна быть экономной, надо по крайней мере освободить платформу. П начал матерится и говорить, что это старьё, как его сгонять и чем стаскивать, разве что краном. На что железнодорожный босс ткнул его лицом в документы. там значилось, полностью на ходу, на платформу зашёл своим ходом!
Время близилось к 5 вечера, делать было нечего, платформу за энное колличество спиртного подали под рампу, были срублены растяжки, сняты башмаки и расконтрены пломбы. П открыл люк мехвода, к удивлению всё было на месте, даже шлемофон. Осмотр танка показал, что аккумуляторы на месте и даже имеют заряд, топлива полно, и высокий воздух также присутствует! П не веря в чудеса, включил подкачивающий насос, он исправно поднял давление в движке, а кнопка пуск оживила махину, выбросив большой клуб чёрного дыма из выхлопных коллекторов.
Вспоминая забытые навыки, товарищ П таки согнал танк на рампу. Первая часть была сделана. Экономике колхоза уже ничего не угрожало, ну, по крайней мере, со стороны железной дороги.
Дальше за столом главного по грузовой кассе был собран военный совет в лице парторга и начальника грузовой кассы. Железнодорожники наотрез отказывались брать на хранение, мысль отогнать военным как-то ушла сама собой после мысли об оплате за тягач или ремонт дорог по пути к части. Решение было принято -гнать по полевым дорогам своим ходом! И таки догнали. То, что по пути провалили 7 или 12 мелиоративных мостков, ну, кто знает, тот поймёт, (для пропуска комбайнов и тракторов, но никак 42 тонных махин), так это так, мелочи. Поздно вечером жена товарища П, услышав возле дом сильный шум, вышла посмотреть, и чуть не обомлела. На месте уазика во дворе стоял настоящий танк!
Новинка была обмыта, и дальше покатилась колхозная жизнь, но недолго, два дня. А в субботу замуж выходила дочь соседа. Что такое свадьба в те времена? Ну, мелкая эдак на 200 человек, и это у одного из молодых. У молодожёна это же количество гуляло через неделю. Да, были времена.
И вот, часиков эдак в 11 вечера, а что хотите, деревня, как раз свадьба только разогрелась. Сосед попросил товарища П покатать невесту с молодым на танке! А фигли, сосед блин или не сосед?
Невеста была откатана, свадьба была в восторге, а что? Это вам не "Волга", это ТАНК!
Но в понедельник с самого утра после утренней дойки товарищ П вынужден был лицезреть в своём кабинете товарища из некой организации с синими просветами на погонах. И это был явно не лётчик.
Разговор был короткий: если танк не будет через 2 недели стоять на постаменте, то будет забран в славный город Радомысль. Там такой памятник придётся как раз к делу. А товарищ П в лучшем случаи восстановит мостки мелиорации, а в худшем, ну, вы поняли. Сибирь велика. И лет 5 пилить древесину ему не помешает.
Нужно отдать должное. За 2 недели был сооружён постамент, танк загнан на оный, в гусянки для крепления вварены швеллера, с танка слита вода и жидкости, заварены люки. И до сих пор он стоит в деревне Заньки Радомышльского района, как символ победы в Великой войне. Правда, в году 1996-1998 приезжали сомнительные личности с попыткой стащить. То ли в металлолом, то ли куда-то в частную коллекцию. Но деревня поднялась вся и отстояла монумент.

П.С. Написано со слов самого П. Ясен перец, под водку и с вариациями. Непереводимый диалект при общении не воспроизводился.

П.С. Фото памятника могёте глянуть в картах гугле. Житомирская область, Радомышльский район, д. Заньки. Памятник стоит на перекрёстке трёх дорог.

Рассказы и байки старшины командирского катера

Про продавщицу Валю

На палубе шкафута, по левому борту, царило оживление. В кои-то веки на крейсер, одиноко стоявший посередине Кольского залива на бочке, прибыла выездная флотская лавка. За отсутствием ходовых баркасов, она была доставлена на командирском катере, в лице продавщицы Вали, и массы картонных коробок с карамелью, печеньем. Были у морской маркитантки, симпатичной дамы лет 35, и другие товары типа носков, курева, тельняшек, маек и дешевой парфюмерии. Все это разместили на импровизированном прилавке из складных корабельных баков*, установили весы, и торговля понеслась. Толпились моряки, раскупая простые товары. И каждый старался подольше задержаться возле соблазнительной Вали, стараясь кроме покупаемого товара получить хоть кусочек внимания от молодой женщины. Хоть один взгляд ее зеленых глаз. Истосковались парни по земле, по гражданке, по женской ласке. Иным и покупать было нечего, просто постоять, посмотреть на живую женщину. А шаловливый морской ветерок колыхал подол легкого платья Вали, нет-нет, да и задирая его выше колен. И сотни голодных матросских глаз впивались в полуобнаженные женские ноги. Валя не стеснялась, слишком долго прожила она во флотском окружении. Хи-хи да ха-ха, лишь бы товар побыстрей продать.
Кончился товар, словно чудесный фильм закончился. Морской люд, не спеша, расходился по кубрикам, делясь впечатлениями и вспоминая своих подруг, оставленных на гражданке. Собраны и унесены в кубрики баки, погружены весы на катер. И аккуратно, держа под руку матроса-крючкового, по трапу ступила на катер и продавщица Валя. Настроение выше некуда. Раскупили все.
Для команды командирского катера фильм не закончился.
-А покатайте меня, мальчики. Да так, чтобы дух захватило!
Ну, захватило, так захватило. Старшина катера дал полный газ, мощный мотор взревел, как раненый зверь. И катер, задрав нос, понесся по волнам залива, выписывая такие пируэты на воде, которым бы позавидовала любая фигуристка. Валя, держа развевающийся платок в поднятой руке, громко напевая «...а ну-ка песню нам пропой веселый ветер...», была в полном восторге. Но недолго... Ее начало тошнить. Очень быстро и очень сильно. Настроение упало до минусовой отметки, и появились угрожающие требования немедленно доставить ее к причалу. Ну и доставили ее, выгрузив на твердь причала, и с трудом отобрав небольшой обрез*, который, словно родного, Валя прижала к груди.
А в знак благодарности - угроза сообщить начальству за хулиганские действия команды катера.
И ведь быстро сообщили. Не успел катер пришвартоваться по выстрел, как по трансляции раздалось:
-Старшине катера N 1 к помощнику командира корабля!
Пом. ком. корабля случайно в иллюминатор видел глиссирующий командирский катер.
- Пять суток губы, - заочно вынес он приговор старшине катера.
- Нет, десять,- сказал он вслух через несколько минут, глядя в иллюминатор.
Тут и звоночек с берега подоспел.
Чудесный фильм продолжился...
- Пятнадцати суток хватит? - задал он вопрос вошедшему в каюту старшине.
- Так точно!- последовал бодрый ответ моряка.
На губу, так на губу.
Не все так просто в ВМФ. Одно дело наказать сколько-то сутками, другое дело посадить.
Прогулка по Североморску в качестве арестанта, неспешный подъем по крутой лестнице... И вот гауптвахта. И условие коменданта. Бочка тиковой краски в обмен на камеру для арестованного. И красноречивый жест сопровождающего. Согнутая в локте рука. Комендант не знал крейсерского главного боцмана.
Развернувшись, старшина катера, неудавшийся арестант, и сопровождающий его мичман не спеша побрели в сторону причала. По дороге выпив по бутылке пива, благополучно вернулись на крейсер.
- Ну, и хрен с вами,- сказал помощник командира, выслушав доклад мичмана. И добавил:
- Бабы на корабле к несчастью.
А ВЕДЬ И ВЕРНО...

Бак - раскладной обеденный стол, убирающийся после приема пищи в специальную нишу.
Обрез - ведро.

Рассказы и байки старшины командирского катера

Месть

Старший лейтенант П. был доволен дежурством. Ему повезло дважды. Прихватил котельных машинистов, готовящих на пару картошку, и боцманов, печатающих в одной из шхер фотографии. Ему вообще везло последнее время. И самая большая удача - получение квартиры. Пусть небольшой и нуждающейся в ремонте, но все-таки квартиры. Ремонт подходил к завершению, оставалось покрасить полы, и можно было со спокойной душой праздновать новоселье. В выходные большой сход, он купит половой краски, и за это время успеет все закончить.
Старлей скинул ботинки и с удовольствием вытянул ноги, шевеля пальцами. Устал. Он вихрем носился по верхам и низам во время вахты, и редко кто оставался безнаказанным после его дежурства. Прошедший службу на флоте, он знал жизнь матросскую, но обладая сволочной натурой, неустанно искал нарушения.
Ноги поелозили по палубе, ища тапочки. Приятно холодил ноги покрашенный линолеум. И его осенила идея. Палубная краска. Быстро сохнет, блестит, и долговечна. Это на корабле красить раз в год, дома лет 10 полы будут как новые.
Только к вечеру ему удалось встретиться с главным боцманом и уговорить его налить литра 4 палубной краски. Найдя банку из-под сухой картошки, старлей с запиской от боцмана разыскал узбека, заведующего маляркой. Тот, прочитав ее, криво усмехнулся и, забрав банку, скрылся за водонепронецаемой переборкой. Долго его не было. Старший лейтенант измаялся от нетерпения. Но вот, наконец, и узбек. Бережно приняв банку, и поблагодарив, он осторожными шагами направился к себе в каюту. Со словами: «Басмач. Чистый басмач».
Чистый басмач смотрел ему вслед, со свойственной азиатам басмаческой усмешкой. Он был в числе прихваченных ночью за печатанием фотографий.
Краска ложилась на деревянную поверхность пола легко и ровно. К вечеру, закончив малярные работы, старлей с последним катером вернулся на корабль.
Выхода в моря не предвиделось, и можно было въезжать в свою новую квартиру.
С трудом дождавшись очередного увольнения, старлей, как на крыльях влетел в двери своей квартиры, и нога прилипла к свежеокрашенной блестящей поверхности пола. Он попробовал пальцами, эффект - будто только покрасили.
С грустью возвращался неудавшийся новосел на крейсер. На вопрос боцману, почему не сохнет краска, он получил уклончивый ответ. Может, воздуха мало в квартире, может, доски деревянные. Краска-то палубная, а не половая.
А потом внезапно ушли в море. Вернувшись домой через месяц, старлей открыл двери квартиры и осторожно пальцем потрогал пол. Палец был в краске.
Глубоко вздохнув, старший лейтенант пошел в хозмаг за уайт-спиритом. Два дня он смывал он палубную краску, а высохшую смытую поверхность покрасил обыкновенной для полов, неопределенного цвета. Перед глазами стояла недобрая усмешка боцмана-узбека.
ДА, НЕ СОХНЕТ КРАСКА, НА ЧЕТВЕРТЬ РАЗБАВЛЕННАЯ МАШИННЫМ МАСЛОМ!
Даже если она палубная...

«Ирония судьбы...» или новогодняя вахта

В том, что 31 декабря мне придется заступать дежурным по БЧ-5, я нисколько не сомневался. Офицеры и мичманы спешили встретить праздник либо в семьях, либо в дружеских компаниях. А тут такая подходящая кандидатура: командир отличного отделения, отличник БП и ПП, секретарь комсомольской организации боевой части и т. д., и т. п. Как пояснял мичман Герасимчук, объявляя суточный наряд: «В праздники на вахту ставим самых надежных».
Правда, наш «Достойный» готовился встретить новый год, стоя в доке судоремонтного завода. Это несказанно облегчало бремя ответственности дежурного по БЧ-5. Отпадала необходимость следить за состоянием готовности турбин и дизелей, работой парового котла и пожарных насосов, распределением солярки и воды в цистернах. Перед постановкой в док все запасы топлива были откачаны, а механизмы остановлены. Электричество, воду и пар подавали с берега. Дежурному по БЧ оставались «пинать» дозорных по живучести, чтобы они вовремя делали обходы, и контролировать выполнение распорядка дня. Ну, еще приходилось следить, чтобы вахта в ПЭЖе (пост энергетики и живучести - «штаб» БЧ-5) не впадала в слишком глубокий сон. А то бывало, что проснувшись, вахтенные обнаруживали пропажу журнала дежурства или микрофона от «Каштана».
Впрочем, к той праздной ночи дежурить по БЧ мне уже приходилось в течение года - сначала в звании «страшного матроса», а затем старшины 2-й статьи. Так что дело было привычное.
Собственно говоря, вахту мне пришлось принять сразу после обеда. Командир БЧ, торопившийся на автобус, уже был в шинели. Он выслушал наши с Герасимчуком рапорты, расписался в журнале, сказал пару напутственных слов и «убыл фактически». Следом устремился мичман.
До развода оставалось часа полтора, когда я направился в ПЭЖ, чтобы лишний раз взбодрить истомившихся вахтенных. Мой путь пролегал через столовую команды, где стоял телевизор. В обычные дни его включали только для просмотра программы «Время», но в тот вечер корабль жил по праздничному расписанию, поэтому возле телевизора собралось десятка два зрителей. По царившему среди них оживлению я понял, что показывают что-то интересное, поэтому подошел и пристроился с края. В случае необходимости - три шага, и я на месте.
А на экране телевизора шел мультфильм: под бравурную музыку по всему миру расползались типовые панельные дома. Его сменила панорама заснеженного «спального» района Москвы, и зазвучала песня: «Со мною вот что происходит, ко мне мой старый друг не ходит...» Затем появились титры с названием фильма - «Ирония судьбы или С легким паром!»
В то время на телевидении даже не знали, что фильмы надо шинковать на кусочки, чтобы между ними напихать рекламные ролики. Поэтому я, не отрываясь, смотрел, как судьба играет Женей Лукашиным и другими героями той невероятной истории. Сидел, забыв обо всем на свете.
К действительности меня вернули перезвон колоколов громкого боя и команда, прозвучавшая по трансляции: «Заступающим на вахту приготовиться к построению на развод». Пустив внутренний таймер, я позволил себе постоять еще минут пять, а затем опрометью бросился в кубрик. Когда в динамиках раздалось «Построиться на шкафуте», я уже был в шинели и выходил из тамбура.
Дежурным по кораблю заступал старший лейтенант Смирнов. Он не стал долго держать нас на морозе. Короткая, но энергичная речь об ответственности дежурства в праздничную ночь, а затем практически на одном дыхании: «Равняйсь!» - «Смирно!» - «Вольно!» - «Разойдись!»
На ходу назначив из вахтенных сидельцев в ПЭЖе, я сбежал по трапу, бросил шинель дневальному и рванул обратно к телевизору. Как раз началась вторя серия. Еще на подходе к столовой услышал заразительный смех старлея Смирнова. И точно - он уже оказался там, на почетном месте в первом ряду. Я тоже присел на банку и снова погрузился в другую реальность...
Фильм оказал на меня странное действие. Я был ошеломлен, смят, даже растерян - оказывается, есть какая-то другая жизнь, не втиснутая в корпус корабля. В ней люди дружат, влюбляются, поют замечательные песни, читают пронзительные стихи.
«Откроет душу мне матрос в тельняшечке, как тяжело на свете жить, бедняжечке...» Это же про меня! Мне, мне тяжело служить! И чем ближе к заветному маю, тем становится тяжелее. «Годковское» томление духа: тонкости службы познаны, в специальности первый класс, а вокруг все те же лица, те же выкрашенные «слоновкой» переборки, тот же прекрасный, но порядком надоевший вид Кольского залива.
Фильм закончился, а странное состояние, охватившее меня, не проходило. В голове продолжало звучать: «Со мною вот что происходит...»
Дальнейшая ночь запомнилась чередой отдельных картин. Новогодний ужин команды. Столы поставлены «покоем», чтобы все могли усесться перед телевизором и услышать поздравление от Генерального секретаря родной до боли партии. Бой кремлевских курантов.
После часа ночи проверяю отбой личного состава. Из рубки дежурного офицера доносится голос Смирнова, рассказывающего вахтенным что-то смешное. Заглядываю, чтобы доложить, и вижу, что старлей под хорошим градусом.
Перед тем, как оправиться спать, обхожу корабль. Возле телевизора в ожидании показа зарубежной эстрады группа собралась годков. Старшина-химик, пьяный до невменяемости, держит на коленях коробку из-под торта «Наполеон». Столовой ложкой он пытается зачерпнуть крошки, но координация подводит. Каждый раз поднесенная ко рту ложка оказывалась пустой.
Проходя по темным коридорам, повторяю про себя: «Трясясь в прокуренном вагоне, он стал бездомным и смиренным...» И стараюсь сохранить в себе удивительное ощущение - предчувствие будущего счастья. Новый год наступил, скоро конец зиме. Затем весна, и с ней ДМБ. А там - новая, интересная, долгая жизнь...
Праздничная ночь 1976 года. Как давно это было!..

Дух Валумбе и дети. Рождественская история

В канун Нового года группа мужчин в тропической форме без знаков различия коротала время в большом ангаре. Ангар был с кондиционером, и там присутствовали минералка и пиво, причем, штабелями, что народ весьма радовало. И еще ребят радовало, что они, наконец, ждут оказию на аэродром и смогут справить Новый год дома, там, где снег и елки настоящие.

Но, помимо болезней и кусачих насекомых, Всевышний создал начальство, дабы жизнь подчиненным не казалась медом. Возможно, в этом есть какой-то высший смысл, например, в том, что чем реже ешь мед, тем он вкусней. Однако, воинские люди чувствовали от этого печаль и оскудение.

На этот раз в роли ограничителя меда выступил советник по политической части, и он заявил следующее... Что, мол, товарищи офицеры, только что выяснилось, что самолет будет послезавтра и, так как у вас на сегодня и завтра нет никаких дел, то надо помочь местному гражданскому населению осознать Новогодние праздники. Учитывая то, что вас тут в лицо мало кто знает, именно вам предлагается в роли Дедов Морозов обойти местные детские учреждения и вручить детям подарки. А о том, что существует некий Дед Мороз, раздающий подарки, дети узнали буквально на днях, ибо ранее данный персонаж народного фольклора был в этой местности не известен. Командир подразделения заикнулся было об отсутствии соответствующих костюмов, но замполит сделал руками успокаивающий жест и поведал, что в город накануне штурма, вместе с прочей помощью от ООН, поступил комплект костюмов Санта Клаусов. Командир пробормотал, что как-то не совсем политически верно вручать подарки будучи в костюме буржуазного Санты, на что снайпер Мишка, штатный и завзятый балагур подразделения, прошептал ему на ухо, что ции дити, вряд ли отличат Дiда Мороза от Санта Клауса, ибо до этого не видели ни того, ни другого. Короче, крыть было нечем, и ребята с грустной неизбежностью стали ждать солдат из комендантского взвода с костюмами, и костюмы появились. Народ радостно стал примерять шубы (естественно, сняв униформу, ибо декабрь тут был не слишком холодным - не больше 25 градусов... тепла). Примерка уже проходила достаточно весело, но когда Серега возмущенно взревел, а что это, мол, за сумасшедший Дед Мороз, растягивая в руках доставшийся ему костюм, народ буквально рухнул от смеха. Сереге достался самый большой костюм, и это оказалась не шуба Санты, а костюм оленя Рудольфа. Сам костюм был в виде комбеза, а голова с рогами откидывалась, как капюшон. Снайпер Мишка кричал, что он, наконец, знает як виглядає снігуронька цього американського Діда. Но тут смех прервал взрыв, раздавшийся в центре города. Телефон молчал, и мы на всякий случай проверили оружие с которым, естественно, не расставались.

А через четверть часа в ангар ввалился окровавленный офицер разведотдела Народной гвардии. Его буквально шатало от слабости, в руках он сжимал автомат без магазина, но фраза, которую он успел произнести, прозвучала достаточно четко:

- Компаньерос, там банда, они сейчас нападут на интернат, уведут детей в джунгли и будут убивать каждый час по одному ребенку, пока из тюрьмы не выпустят их главарей . Вы ближе всех, я послал бойца в штаб, но оттуда могут опоздать, только что была взорвана телефонная станция и еще одна банда штурмует комендантские казармы.

Подхватив оружие, мы, не успев снять дурацкие костюмы, выбежали из ангара в ночь.

А еще четверть часа спустя, местные жители, затаившиеся в домах, с привычным ужасом обитателей не раз взятого штурмом города, наблюдали страшную картину...

Бандиты выводили детей из интерната и собирались погнать их к автобусам, стоящим метрах в ста дальше по улице. Дети от шести до одиннадцати лет, но уже наученные гражданской войной, вели себя тихо, и старались выполнять все указания террористов, хотя делать это ребятам было нелегко физически...

В этом интернате были собраны дети-инвалиды минной войны. За последнее десятилетие эта многострадальная земля была густо засеяна противопехотными минами, и эти семена смерти собирали богатый урожай, в том числе и с детей. В первую очередь, у тех, кто выживал после взрыва, страдали ноги. И сейчас, хотя старшие дети помогали младшим, их цепочка, по мнению бандитов, шла слишком медленно, и на детей сыпались удары кулаков и прикладов. Старший из бандитов заорал в сторону автобусов, чтобы машины подали поближе к заложникам. Мол, а то эти маленькие ублюдки слишком медленно тащатся. Один из школьных автобусов зафырчал мотором и двинулся к зданию интерната, но, не доезжая, развернулся боком и заглох, и вдруг его окна озарились вспышками выстрелов.

Первые пули поразили пулеметчиков, но бандиты были опытной публикой и быстро сосредоточили огонь на автобусе. Дети, к счастью, сразу залегли, и тут из боковой улицы выбежала непонятная группа и, развернувшись в цепь, ведя огонь на ходу, пошла в атаку. Мало того, что атакующие были в костюмах Санта Клаусов, в центре группы бежал огромный олень с пулеметом, причем, его оторванная голова болталась сзади. С криками «Спасайтесь, это дух Валумбе!» часть бандитов бросились бежать, но далеко им убежать не удалось. Короткие очереди Калашей настигли всех. Главарь банды, будучи самым умным, успел залечь и заползти за угол дома. И это ему почти удалось, но пули настигли его и там, не убив, но обездвижив, ибо такой был приказ.

В процессе экспресс-потрошения, у бандита выяснили точку дислокации основной части банды, и на рассвете в джунгли ушел сводный отряд мстителей. С бандой было покончено еще до обеда, и пленных в том бою не брали, не достойна была эта мразь плена.

А вернувшиеся с победой ребята снова переоделись в костюмы Санта Клаусов, и пошли раздавать подарки детям, но Снайпера Мишки среди них уже не было: он так и не вышел из изрешеченного пулями автобуса, до последней секунды своей короткой молодой жизни, сжимая в руках родную СВД.

Год спустя, в Красном уголке того самого интерната, делегация ЮНЕСКО с изумлением обнаружила среди портретов вождей и революционеров картинку с Санта Клаусом. Дети объяснили, что это отважный революционер, друзей которого они знали лично. Они все носили такую же одежду, дарили детям подарки и спасали их от бандитов. А главным у них был дух Валумбе, с пулеметом, но его рисовать нельзя, табу