Домой-2.

Вот тут и начался праздник. Недопившие до посадки стремительно бросились наверстывать упущенное. У тех, кто уже успел принять свою норму, неожиданно открылось второе дыхание и они составили компанию первым. В трезвенников была практически насильственно влита первая доза, после чего они немедленно изменили своим принципам, язвенники все-таки отправились спать.
Меня единогласно назначили тамадой и заставили выпить эмалированную кружку женшеневой настойки и запить ее такой же кружкой черного пива "Монарх", после чего тосты из меня лились безостановочно.

В четвертый раз объяснив, что говоря "за присутствующих здесь дам", я не имел в виду никого из собутыльников, заметил, что наступила неестественная тишина.
За моей спиной стояла бригада поездной милиции - молодой лейтенант в милицейской форме и два амбала в хаки и черных беретах.
- Поговорите с этим, - ткнул в меня пальцем лейтенант. - А я пока с остальными разберусь!

Один из амбалов поднял меня за шкирку и просто вынес в тамбур. Каким-то чудом я умудрился сцапать со столика бутылку настойки.
- Ты чё, бль, тут выступаешь? - спросил "носильщик".
- Да вот, мужики, со сборов возвращаемся - празднуем!
- С каких, бль, сборов?
- Ну, от военной кафедры института!
- А-а-а-а-а, студенты, бль! - разочарованно протянул второй.

- Мужики, может выпьем? - робко предложил я.
- Лейтенант настучит!
Я заглянул в вагон:
- Уже не настучит - уже можно!

Лейтенант работал тамадой вместо меня. Оказалось, что "мирные граждане", в количестве шести мужиков, активно участвовавших в нашем празнике, уболтали лейтенанта, да тот особо и не возражал!
Когда минут через двадцать я с амбалами вернулся из тамбура, лейтенант уже сильно прихорошел, зачем-то разбудил нашего подполковника и уговаривал его не мешать празднику.
Подполковник щурился, спросонок, и никак не мог понять, почему его просят не делать того, что он и так не собирался делать. В конце концов он скомандовал:
- Назначаю тебя ответственным! - и опять рухнул на подушку!

Воодушевленный лейтенант развил бурную деятельность - реквизировал весь наличный алкоголь, расставил его в понятном только ему порядке и заявил, что пить будем "по системе". Система была: пиво, водка, настойки и снова пиво.

Амбалам были вручены две желтые карточки женшеневой и приказано продолжать разборки со мной в тамбуре, что они с радостью пошли выполнять.

Я пытался было повторить свою питерскую экскурсию, для поддержания разговора, но мне было приказано заткнуться и пить молча - после чего они начали рассказывать о службе и женщинах.

Как рассказали друзья - где-то через час меня в четыре руки внесли обратно в вагон, уложили на мою полку и заботливо подложили вместо подушки мой же сдутый футбольный мяч. А общая гулянка утихла только к утру.

Я проснулся с чудесным отпечатком ниппеля на правой щеке и вообще выглядел так, будто только что собственным лицом отразил пенальти, проведенный арбузом из гаубицы.
"Утро китайского пчеловода" - вынес я диагноз своему отражению в туалетном зеркале - глаза узкие и в голове жужжит!
По полю ночной битвы ходил довольный проводник - с ним поделились остатками празничного стола - и работал медсестрой - наливал страждущим пива из наших же баллонов "Монарха".
Подполковник пересчитал нас на перроне, поразился совпадению количества тел со списком, поздравил нас с успешным окончанием сборов, вручил какой-то пакет и дематериализовался.
В пакете оказалось "денежное довольствие", которое с чего-то нам полагалось.

В десятом часу утра возле ларьков Ярославского вокзала стояла толпа усталых, нетрезвых, но очень довольных молодых людей, хлебающих пиво и празднующих благополучное прибытие.
Сборы закончились!

Про таких, как командир эскадрилии подполковник Андреев, обычно в характеристиках начальство писало так: «Строгий, но заботливый»
Очень точная формулировка.
Закончил Андреев только аэрофлотовское среднее летное училище. Поэтому, даже став комэской, никогда полноценным военлетом себя не чувствовал, что и пытался компенсировать излишней строгостью с подчиненными.
Зато отрывался он от строгих будней в командировках, благо служил в транспортной авиации. Вот там Андреев и был, согласно формуле, заботлив.
И отрыв с заботой был обычно по полной программе - водка, бабы, кабаки.
Полная противоположность от аэродрома базирования. Можно даже сказать - двуликий Янус, хотя прозвище он в эскадре имел «Узбек». Это потому, что родился в Ташкенте и хитростью обладал азиатской.
Так что получается - двуликий Узбек...

Для своего командировочного гульбана имел Андреев специального друга - простого прапорщика, бортрадиста Ивана. Возраст они имели одинаковый, интересы тоже совпадали. А то, что разных должностных высот достигли, так это в командировке не считается!
Так и в той командировке в славном городе Ейске их совместный загул продолжался три дня. Сняли в кабаке баб возраста подходящего и с хатой, и практически у них жили. Ничего, что их в следующей командировке, может, на кладбище искать прийдется. Так зато дают безотказно! Все три дня!
Но вот пришло время назад к семейной жизни вертаться.
В день вылета Иван встал пораньше, достал из сумки бритву SHYCK, привезенную из Афгана и, напевая «Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна...», стал бриться у зеркала в ванной. Неожиданно из комнаты второй красавицы выскочил взъерошенный Андреев и, не здороваясь, быстро затараторил:
-Иван, я помчался на аэродром, мне еще на КП надо успеть зайти, а ты перед вылетом заскочи на базар, купи абрикосов, я жене обещал на варенье, хорошо, что вспомнил!
-Светик, пока! - крикнул он в комнату и уже в проеме входной двери, перед тем, как исчезнуть, обернувшись, добавил - Десять килограмм!
Это уже для Ивана.
«Метеорит, бля...» - меланхолично подумал Иван и продолжил бритье.

Когда после завтрака и предполетного медосмотра, Ваня, нагруженный сумками со своими вещами и андреевскими абрикосами, дотащился наконец-то до самолета, он сразу понял - что что-то не так.
Весь экипаж стоял выстроенный возле самолета, а перед ним, как тигр в клетке, метался комэска.
-...не вовремя подал заявку на вылет, помощник командира с опозданием снял экипаж с довольствия, а борттехник не заказал дозаправку! Полнейший бардак! - возмущался Узбек.
-А вот еще один герой! - продолжил комэска, узрев потного Ивана -
Товарищ прапорщик! Объясните всем, где вы были?!
И, сузив свои азиатские глаза, мрачно замолчал в ожидании ответа.
-Так это, командир... Абрикосы я покупал! - возмущенно ответил Иван и про себя добавил «Вот гандон!»
-Я не спрашиваю, где вы были! - быстро сориентировавшись продолжил атаку Андреев - Я спрашиваю, почему вы опоздали на предполетную подготовку на 17 минут?!
И постучал пальцем по циферблату часов.
Иван посмотрел в безжалостные андреевские глаза и подумал: «Вот так
он, сука, и стал комэской!.. Ладно...».

Набрав полные легкие воздуха, прапорщик отрапортовал:
Виноват, товарищ подполковник! Абрикосов переел! А потом обосрался! Два раза! - и вызовом посмотрел на командира.
Повисла напряженная тишина.
-Хорошо - после паузы зловеще ответил Узбек - Разберемся с вашей срачкой на базе. А сейчас... Экипаж! Равняйсь! Смирно! За опоздание на предполетную подготовку...
«Хуй тебе жена сварит, а не абрикосовое варенье!» - ласково подумал Иван.
-...объявляю прапорщику Наконечному... выговор!
«Люди и с триппером живут! - продолжался полет ваниной мысли - А вот тебе в следующей командировке этот выговор аукнется!..»

Не аукнулось.
Андреев на то и был «узбеком», чтобы все вопросы хитрость решать. После прилета на базу он затащил Ивана в пивную, где за кружкой пива с водкой долго оправдывался перед другом. Мол, не мог я иначе перед всеми, выговор без занесения, в воспитательных целях, прости, Ваня!
Окончательно подтолкнула Ивана к примирению бутылка спирта, выставленная комэской нашему герою в знак доброй воли, после чего он и забыл все прошлые обиды.

И все пошло по старому - командировки, бабы, рестораны...
Но тот безжалостный взгляд возле самолета Иван запомнил на всю жизнь...

В.Хорошилов

НЕДОКАНДИДАТ.
В последние годы перед отъездом в Израиль я была прописана у родителей в Луганске, а жила и работала в Москве. Поэтому часто моталась между городами. В тот раз со мной в Москву собралась моя сестра. Билеты брали в последний момент, и места достались самые плохие: плацкартный вагон, в самом конце. Одно место - верхняя полка в "купе", а второе и вовсе боковое напротив - на самом проходе у туалета.
Утром в день отъезда стоматолог выдрал мне зуб мудрости. Поэтому я нахально сказалась больной и на этом основании немедленно захватила лучшее место из двух. Забралась на вторую полку и попыталась задремать. Сестрица же моя за неимением альтернативы принялась играть в подкидного дурака с дедком неопределенного возраста. Дело было к вечеру, действие наркоза закончилось, бывший зуб ныл все сильнее, поэтому дремалось мне не очень: то проваливалась в дрему, то снова выныривала в окружающую реальность. И в ней, в этой реальности, раздражающей пчелой зудел голос. Обладателя голоса я не видела - он находился в соседнем купе, и там, судя по доносившимся голосам, разворачивалась вполне банальная для поезда сценка. Два скучающих командированых средних лет клеились к двум юным и, как можно предположить, симпатичным девочкам. Применяя для этой цели все имеющееся в наличие обаяние, тэк-скть.
Особенно усердствовал один, нахальством и голосистостью напоминавший Верку-Сердючку. Его любимым рефреном, прозвучавшим за вечер немерянное количество раз, было то, что он "учился в аспирантуре. Правда, диссертацию не защитил. Так что я , девочки, можно сказать, недокандидат". Говорилось это с таким апломбом, как если бы сообщалось по меньшей мере о выдвижении на Нобеля. И вообще фонтан его эрудиции бил, не иссякая. Запомнился один пассаж, как мне кажется специально заготовленый и отполированый для подобных случаев. "Географию знать необязательно. Извозчик и так до Парижа довезет, Неужели, девочки, вы не знаете?! Ну ка-ак же, это же "Горе от ума" Фонвизина!"
"И правда - недокандидат", - желчно подумала я.
Время двигалось к ночи, но неутомимый недокандидат, казалось, только раздухарился. Голос его слегка захмелел, и дело уже дошло застольных песен. Рефрен также сменился. Теперь перед каждой песней "Сердючка" сообщал, что "вам, девочки очень повезло. Я так классно пою, мне даже за деньги выступать предлагают". Пел он, несмотря на саморекламу, фальшиво и гнусаво. При этом даже ни одного куплета нам не посчастливилось услышать целиком. "Сердючка"то и дело обрывал сам себя, заявляя, что лучше он споет другую песню. Как назло, репертуар его был обширен, и в тот вечер мы всем вагоном выслушали множество обрывков хороших и разных песен.
Но, видимо, принудительное прослушивание этой радиопьесы в конце концов заколебало не только меня. После очередной присказки о том, "какая им, девочкам, обломилась удача - совершенно бесплатно слышать замечательного исполнителя", моя сестра неожиданно повернулась в его сторону. Почему-то - наверное от избытка сдерживаемых эмоций - она говорила почти басом, веско роняя каждое слово: "СЛУШАЙ, ДЯДЯ, ДАВАЙ Я ЩАС ДАМ ТЕБЕ ЧЕРВОНЕЦ, ТОЛЬКО ЗАТКНИСЬ!!!"
На несколько секунд в вагоне воцарилась тишина, которая тут же взорвалась бурным смехом. Кажется. кто-то из благодарных попутчиков даже зааплодировал...

"ВЭЖ"
Беда есть такая на флоте - ВЭЖ-21 называется.
Может, конечно, быть, что поправит меня кто-то, что, мол, вовсе даже не беда, а вполне полезная для флотской жизни вещь, и без нее совершенно прожить невозможно на флоте.
Не знаю, не знаю.... В моей памяти эта штука совершенной бедой сохранилась.
Причем, как это в жизни и положено, случАев с ее участием несколько было, но вот хорошо запомнились два - первый - трагедия, а второй, как положено, фарс.
Ну да наверное, пора беду эту самую представить поподробнее.
Насос это. Водяной, эжекторный. Почему "двадцать один", не упомню за временем. По внешнему виду: две трубы в виде русской буквы «у» сваренные. Один конец к пожарной магистрали подключается, другой конец суется туда, где чего откачать надо; воду из магистрали подали - и пошло дело по принципу простейшего пульверизатора, из двух трубочек -кто в детстве делал, так вспомнит.
Все эти технические, так сказать, подробности к тому, что насосы эти часто на кораблях стационарно закрепленными стоят. Ну, там, трюм в машинном отделении осушить, еще какую гадость за борт откачать... И дело-то как раз в том, что если в насосе этом пожарную магистраль не к тому концу подсоединить, он из откачивающего превращается в нормально накачивающий... То есть вместо того, чтоб осушать и откачивать, наоборот совсем.
Где вы видели таких идиотов, чтоб наоборот подсоединяли, спросите?
Вот об этом-то и рассказ, причем, еще раз замечу, что случаев таких за военно-морскую службу значительно больше было, я здесь только крайние изложу.
В самом конце семидесятых еще ходили на боевую службу в Средиземное море эсминцы проекта 30-бис. Кораблики - первый послевоенный проект, красавцы, конечно, последние полубаковые, но, к сожалению, к боевой службы в Средиземке совершенно не приспособленные... Жутковато было на их народ смотреть после нескольких месяцев.
Так вот, один такой эсминец с помощью беды этой флотской и сожгли.
Причем, по словам непосредственного, назовем его так, организатора безобразия, «человека-легенды», пожизненного старшего лейтенанта Вовки Карамзина, было это совсем просто.
Так вот, сходил этот эсминец на боевую, задачи все порешал успешно, оценка чуть ли не "отлично"....
И надо же было такому случиться, что вместо родного Санузлава, по окончанию в Город завернули. Что такое после боевой в порту оказаться - это надо хоть раз почувствовать... В общем и целом - расслабуха полная, со всеми вытекающими последствиями.
Но постояли они там дня три-четыре - и в родную базу. Идти всего ничего, ночь.
Нуте-с, перед вечерним чаем, около двадцати одного часа, спускается помянутый Вова Карамзин в котельное отделение - а он в аккурат командиром котельной группы подвизался, проверил, как народ вахту несет, пайолы, соответственно, поднял, в трюме посмотреть что там и как, а там - что и говорить, тридцатка бис «с приставкой Пальма» - как на флоте пошучивали. Это вам тот еще агрегат.
Словом, в трюмах водичка плещется - «вам по пояс будет» - а сверху, как водится, мазут флотский.
Вова тут же старшего вахты отодрал показательно, чтоб службу помнил, и приказал, соответственно, ВЭЖ включить, воду из трюмов откачать за борт - с мазутом вместе.
Если вы интересуетесь за экологию - их есть у нас... Имеется ввиду экологических документов. Но кто же на тридцатках их читал? - Тем более, что цистерн для льяльных вод на этих кораблях отродясь предусмотрено не было.
Дал он, значится, команду и чаек пошел пить.
Старшина вахты - годок, опыт помноженный на мастерство, молодого матросика мордой в ВЭЖ ткнул - и тоже на чаепитие отправился.... Ну, а уж молодой ВЭЖ включил. Наоборот, конечно. То есть нормально воду в трюм качает. Проверять ему недосуг, у него вахта «на горении», то есть за котлом следит....
А котлы, надо сказать, штука весьма раскаленная. Хоть и облицованы специальным шамотным футеровочным кирпичом, но поверхность весьма горячая, да еще и после боевой, повторюсь, пока в море ходили - прогорело кое-где помалу.
Суть да дело - накачалась в трюм водичка до самого пода котлов - так на флотском языке низ котла называется, мазут, что на поверхности, нагрелся, соответственно - ну и вспыхнул.
Дальнейшее на языке официальных документов называется «Пожар в котельном отделении». Хорошо пароход горел, но потушили однако, правда, не без жертв.
Так и стал Вова старлеем пожизненно.
Трагический, конечно, случай......
Ну, а в конце 80-х, на эскадре, а Средиземном, сообщают мне как-то вечером, что, мол, завтра начальник штаба эскадры к тебе пожалует, с пароходом твоим познакомиться.
Ладно, что успели - подчистили, прибрали...
А пароход-то у меня, действительно, своеобразный был. Для выполнения специальных задач, в том числе, дизель-генераторов там в два раза больше было, чем надо бы для обычной жизни. И размещались они отдельно - два в машинном отделении, а два в носу, в носовом энергоотсеке, как раз под палубой бака.
И надо здесь отметить, что мы только из похода пришли. Механик запросил добро что-то там в машине поковырять, ну, и чтоб дизеля не шумели, на носовой энергоотсек питание перевел.
Наступает утро, пришел начштаба...
Походили с ним по пароходу, до бака дошли...
Он:
- Чего это у тебя тут стучит?
- Носовой энергоотсек.
- Показывай.
Спустились. У моряка вахтенного - форма одежды, повязка, доложил, как надо. Дизеля грохочут... Порядок... И тут:
Начальник штаба к уху моряка наклоняется и орет - дизеля-то перекричать надо -
- Открой пайолы!
Ну да. Все правильно. Хотел мой бравый вахтенный трюма осушить слегка. Конечно.
Под самые пайолы - водичка с соляркой на поверхности плещется...
Начштаба от удивления - глазам своим не поверил, видимо, - наклонился поближе - и тут -
У него из верхнего кармана тропической куртки авторучка, красивая такая, фирменная, - выскакивает - и - вот дизеля грохотали, но, честное слово, я четко услышал этот издевательский «ЭЛП!», когда ручка в эту солярно-водяную суспензию плюхнулась с брызгами...
...Никогда ни до, ни после не видел я, чтоб адмиралы с такой скоростью бегали.
Догнал я его только на трапе, где он уже успел разорвать задницу на свастику дежурному, вахтенному офицеру, старпому, и всем остальным, кто попадался на глаза...
Со мной он попрощался весьма, скажем так, сдержанно, при сходе с борта, типа:
- Ну,... командир,... ну... я.... б....!!!
Водичку мы, конечно, по вечерку да вечернему ветерку с берега - откатали за борт, авторучку - хоть и искали, не нашли...
Нукание начштаба в двойку по итогам недели вылилось.....
Ну да пережили и это.
Такой вот фарс с этим самым ВЭЖем.
А кто-то, может, и не верит, что беда.
Точно беда.

Председателем первого в Латвии колхоза перед перестройкой работал отличный мужик Артур Ч.,получивший в ранней молодости (18лет) Героя Социалистического Труда.
Он и рассказал эту историю.

Поскольку у него не было высшего образования, его, как и всех прочих, призвали в конце пятидесятых в армию. Служба у Героя была непыльная, и вдобавок его еще избрали депутатом Верховного Совета СССР, (очень хорошо подходил по разнарядке).

И вот однажды отправляется он на очередную сессию ВС. Садился на московский поезд в Резекне, 200 км от Риги, вечером. Провожало его разное начальство, хорошенько поддали, так что в вагон грузили его совсем тепленьким. А надо сказать, что депутаты ВС ездили в мягких вагонах, правда, купе тогда были четырехместные.

В купе от Риги ехали московские генерал и два полкана, возвращались из командировки. Они до этой станции сидели в вагоне-ресторане, и наш герой зашел в свое купе без них.
Он был рядовым, Звезду Героя и депутатский значок в дорогу не надевал,боялся потерять.
И вот представьте себе картину - генерал и компания заходят в купе и видят: сидит расстегнутый солдат, явно хорошо поддатый, потягивает пивко и не приходит в ужас от появления такого начальства и даже не встает!
Генерал буреет и начинает орать на солдатика, но тот спокойно просит освободить его, рядового, нижнее место!
Генерал с пеной у рта грозит на следующей станции его ссадить - посадить-расстрелять-повесить - разговаривает, естественно, довольно грубо, как обычно - с матюгами, на «ты» и так далее.
Рядовой продолжает потягивать пивко и не реагирует на генеральский гнев.
Полковники почуяли неладное и стояли в коридоре, не вмешиваясь.
Поезд подошел к следующей станции, уже в Россиии, генерал приказал срочно вызвать патруль и арестовать солдатика.
Явился патруль во главе с летехой. Тот, как и полковники, сразу тоже смекнул, что рядовой в мягком вагоне просто так не поедет. И вежливо просит предъявить документы - военный билет и командировочное предписание.
Солдатик достает удостоверение Депутата и вызов на сессию ВС.
Генерал белеет.
Полковники отворачиваются, пытаясь не подавиться смехом.
Летеха козыряет и извиняется за беспокойство.
Солдатик рассказывал, что утром генерал бегал для него за пивом в вагон-ресторан, но это уж он, наверное, приврал.