ДУНКАН, БАРЬЕР!

- Дункан, барьер! Барьер, кому говорю!!!
Не понимаю, почему нельзя просто разбежаться и прыгнуть. Молча. Так нет же - Петька обязательно выкрикивает этот призыв трижды. И только потом, достаточно взбодрив сам себя, разбегается, тяжело ухая сапогами, и неуклюже переваливается через зеленый деревянный щит.
Вообще-то Дункан - это я. И в самом начале нашего с Петькой знакомства я думал, что приказ 'Дункан, барьер!' относится ко мне. Но с тех пор прошло уже достаточно времени, и любой двуногий, включая Петьку, давно бы понял, что через барьер я прыгать не стану ни при каких условиях. И оставил бы меня в покое. Но Петька не унимается. Ну, раз ему нравится - пусть прыгает.
- Дункан, вперед! Ну!!!
Эх, парень, тебе бы болонок в цирке дрессировать. И на бум я тоже не полезу. Людей только смешить… А Петька по буму лазает немногим лучше, чем прыгает через барьер.
Петька, Петь… Прекрати издеваться над собой. Приличного пса из тебя все равно не получится. Слышишь, Влад пришел. Едем на вызов. Слезай с бревна, позорище.
И угораздило же меня… У всех напарники - люди, как люди. И только у меня этот…
Я люблю ездить на вызовы. Во-первых, люблю кататься на машине, а во-вторых - когда мы едем работать, Петька не пристает ко мне со своими дурацкими идеями типа принести тапочки или подать голос. Ему самому бы сперва поучиться.
В трезвом виде Петька почти не разговаривает, потому что не умеет. Слегка подвыпив, говорит только про баб и способы их употребления. Подвыпив еще чуть-чуть - говорит исключительно обо мне. То есть доказывает всем окружающим, что я ирландский сеттер. Мне лично это все равно - сеттер я, или там овчарка, или еще кто. Волнует это, наверное, только Петьку. Ну, может быть, еще самую малость - тех, кому он это доказывает. Потому что выпив еще немного, он опять ни о чем не разговаривает, а просто бьет морды. Тем, кто усомнится в моем сеттерстве.
Приехали. Все, как всегда - машины, люди в сером, люди в зеленом, люди в пятнистом, люди черт знает в чем. Но этих последних близко не подпускают, и это правильно. Они пахнут, чем попало - мешают. А этих - серых, зеленых и пятнистых, - я хорошо знаю. Обычный набор - гуталин, теплое железо и вчерашнее пиво. Запах настолько родной и привычный, что на него можно не обращать внимания. Хотя гуталин - это, доложу я вам….
Эге! А вот этих я не люблю. Не знаю, что это за вонь, но такая же стояла в ветлечебнице, где мне лечили ухо в прошлом году. Там они все были в белых халатах, и я почему-то думал, что так пахнет белый цвет. Эти же почему-то в синем - маскируются. Знают, что я их не люблю, могу и покусать. Наверное, халаты у них под брюками. Меня не обманешь - такую-то дрянь даже Петька не пьет.

- Здрасьте, здрасьте, - батюшки, какой противный голос! - Так это, значит, и есть наш эксперт?!
Ну да, мадам, я эксперт. Чего пристала? А Владька с Петькой наперебой кидаются здороваться и хвастаться моими (моими!) достоинствами. Своих-то нет…
- Какой славный! Можно его погладить?!
Ух, я бы тебя погладил - мало бы не показалось! Заведи себе мопса, его и гладь. А ко мне не лезь. Но Петька, которого я вижу боковым зрением, согласно кивает. Сговорились! Ладно, мадам, пожалуйста, мадам, очень приятно, мадам… Петьке это будет стоить пары новых ботинок.
От ее рук разит духами - ненавижу этот запах с тех пор, как однажды сгрыз пластиковую бутылку из-под лимонада. Но воспитание обязывает улыбаться. Вздергиваю правый край верхней губы - так, чтобы лишь слегка сверкнуть клыком, не обнажая его полностью, и поднимаю левое ухо - оно больше правого похоже на сеттерское. Это всегда срабатывает.
- Ой, смотрите - он улыбается! - восторгается женщина.
Петька тоже вздергивает верхнюю губу - тоже пытается улыбнуться. Но у него вместо белоснежного клыка золотая блямба, поэтому до моей улыбки ему далеко. Однако женщину это устраивает.
- Хороший пё-ё-оосик, - радуется она, - Ну-ка, дай лапу!
Чиво-о-о? Какую еще лапу?! Тоже мне - нашли клоуна.
- Ну, Дунканчик, дай девушке лапу, - Петька, похоже, с ней заодно.
Ну что же, коллега, раз ты так настаиваешь… Извольте, мадам, - вот вам моя нога. Только уж извините, она малость того… Грязно тут у вас. Что? Нет, платочка у меня нет. Хе-хе… За платочком - это к Петьке. И все претензии тоже ему.
С ним всегда так. Когда Петька где-нибудь нашкодит - неприятности имеет он. Ну, например, когда переусердствует, доказывая, что я ирландский сеттер. А когда что-нибудь натворю я - вроде того цыпленка, которого недавно загрыз в соседнем дворе, - по ушам получает… Нет, не угадали. Не я, а опять же Петька.
Петь, ну чего ты ворчишь? Знаешь ведь, что я терпеть не могу здороваться за руку с незнакомыми людьми. Скажи спасибо, что я ее еще по заднице не хлопнул. Она бы тогда замучилась свою юбку стирать.

Ну что же, публика в сборе - можно начинать. Для разминки - небольшая пробежка крупной рысью туда-сюда. Мускулисто пружиню ногами, как заправская овчарка, хотя от овчарки у меня разве что хвост и левая сторона носа. Публика в восторге. А теперь к делу! Ну, что тут у нас? Трава-а-а, кирпи-и-ич, оку-у-урок… Тьфу, тоска какая. Шелуха от семечек, вчерашняя кошачья свадьба, бензин… Только зря тратим время.

А еще Петька плетется позади! При каждом его шаге меня обдает волной кирзы и гуталина, а это сильно портит рабочий настрой. Петь, ну какого черта ты увязался за мной? Толку от тебя никакого - только виснешь на поводке, как гиря. Без тебя бы я справился быстрее. Знаешь, что… В следующий раз я тебя, пожалуй, с собой на выезд не возьму. Поеду с одним Владом - он топает себе тихонько в сторонке и ни во что не вмешивается. К тому же ты имеешь обыкновение после каждого выезда выпивать. Знаешь ведь, что я этого не люблю - запах не нравится, да и ты дурной. Впрочем, ты и трезвым мне не очень… Тебе просто надо запретить работать с собаками. Вот на фига ты перед этой дурой выпендривался? А на прошлой неделе, например…. А-а-а-атставить!!!!

Это он! Запах, который я не спутаю ни с чем! Он пока еще слабый - царапает нос не сильнее репейника, но он здесь! Так, черт с ним, с Петькой, еще успею ему все высказать. Работаем, Дункан, работаем! Асфальт (вонища похуже, чем от Петькиного гуталина), окурки, возле водосточной трубы стена помечена кем-то из двуногих - кажется, портвейн с воблой… Не отвлекаться, Дункан! Чей-то одеколон, - дрянь-то какая!, - земля, опять асфальт… Ну где же?! А запах уже сильнее целого репейного куста. Он сверлит голову, выедает язык, рассыпается в мозгу на миллионы колючек, которые ввинчиваются в тело все дальше и дальше, он лезет в глаза, как стеклянная пыль, я не вижу ничего, кроме этого страшного, царапающего запаха; он скрежещет в ушах, как когти по льду, - сильнее, громче, еще громче, еще страшнее, он крутится в мозгу, как ядовитый колючий волчок, крутится, крутится, крутится, кру…. ГАВ!!!! Вот оно! В приямке подвального окошка - разноцветная коробка из-под торта. Кто знает, почему это почти всегда бывают коробки из-под торта?! Вообще я их люблю - они пахнут влажным картоном, сладкой липкостью и совсем чуть-чуть - мышами. Но только не эта. Все, хватит. Я сказал 'гав'. Петька, пошли отсюда!
- Молодец, Дуся, - радуется Петька и совсем не торопится уходить.
Обычно Петька ни другим, ни самому себе не позволяет называть меня Дусей, или, еще того хлеще - Дуней. Но сейчас - особый случай. Я Нашел. Черт их знает, зачем им это нужно. Я просто не представляю себе, на что может сгодиться предмет с ТАКИМ запахом. Но каждый раз, когда я Нахожу, они радуются, как щенки.
- Молодец, собакин, - это уже Влад треплет меня по загривку.
Собакин - это, наверное, моя фамилия - еще одна Петькина дурацкая фантазия. Мне все равно, мне лишь бы подальше отсюда. Ну что ты радуешься, чудак? Тебе бы разок нюхнуть такого - небось еще не так бы залаял. Отпусти поводок, чучело!

В большинстве случаев, правда, я ничего не нахожу. И тогда они почему-то злятся. Вчера, например, выезжали в школу. Обегал все, надышался мелом и ссаными тряпками на всю оставшуюся жизнь - и ничего. Только такая же вот коробка из-под торта, в которой после торта жил хомяк. Я потом в толпе зевак вычислил того, кто над нами так подшутил - от него за версту разило тем же хомяком. Петьке жаловаться не стал, конечно. Петька, правда, сам догадался - наверное, по моему взгляду. Но ведь мои-то слова к делу не пришьешь! Поэтому он только и смог, что замахнуться на этого ублюдка коробкой из-под хомяка и с мечтательным сладострастием сказать: 'Ух, ща как врезал бы…'

Ну наконец-то. Теперь Петькина очередь работать, а моя - смотреть. Хотя любоваться, конечно, особо нечем. Сначала он долго наряжается в дурацкий костюм, который пахнет пылью, железом и почему-то протухшими бутербродами. В завершение всего водружает на голову какой-то круглый котел. И так-то не красавец, а уж с котлом на голове… Я лучше отвернусь, чтобы не засмеяться, не то он опять решит, что я за него волнуюсь. А еще лучше - пристроюсь-ка вот здесь, за колесом, да подремлю немного. Неизвестно, когда еще день закончится. Не дай Бог, Петьку опять понесет прыгать через барьер! А потом он наверняка напьется и, как обычно, будет изливать мне душу. Рассказывать, почему от него ушла одна женщина (я бы на ее месте тоже ушел!), почему его не любит другая, и как ему это все осточертело. А мне не осточертело?! Особенно волочь его на поводке домой, извиняясь перед каждым встречным милиционером, и объяснять Петьке, что я не могу открыть дверь его ключами. Не пойду с ним никуда сегодня. Спать….

Уууаааааууу!!!! Что?!!! Что случилось?! Что это было?! Что-то не так, кажется… Да стойте вы, стойте, вы же меня затопчете! Что там произошло?! Пустите меня, пустите… Пусти, гад! Эх, хорошо, что ушами я слышу хуже, чем носом - иначе точно оглох бы. Да подвинься ты… И ты тоже… Дайте пролезть. Ух, ща как цапнул бы, да некогда… Что там?
Ну, я так и знал! Конечно, опять Петька! Разлегся тут, придурок, в красивой позе. Ты посмотри на себя-то, пугало! Да еще в таком наряде - ты похож на выпотрошенный диван, который выкинули с десятого этажа.
Эй, Петь… Тебе что, плохо? Да не дрейфь, бывало ведь и хуже. Ты вспомни, каким я тебя в воскресенье домой принес - и ничего ведь…
Ну вставай уже, вставай, не выставляй себя на посмешище. И так-то не краса… Стоп! Это еще что? Да, этот запах мне тоже знаком. Приблизительно такой же был у цыпленка, которого я укр… поймал в прошлом году в соседском дворе. Только тогда он был в сотни раз слабее и приятнее. А сейчас - тягучий, тяжелый, отвратительно липкий и…и… Это же кровь! Только она забивает нос наподобие насморка! Вот уж не думал, что у Петьки она тоже есть. Да еще столько! Вот оно в чем дело!
Ну что, допрыгался?! Доигрался, мазурик?! Я давно это предвидел. Опозорился ты, парень. Впервые в нашей практике такой прокол: какую-то дрянную коробочку из-под торта, - и ту не смог… Хана тебе теперь - уволят. Наконец-то я приду сегодня вовремя домой и отосплюсь от души. И на вызовы буду ездить теперь один, и никто не будет вонять за спиной кирзой и гуталином! Я давно говорил - отольются тебе мои неприятности - и барьеры эти твои облезлые, и котлеты из магазина, и та девочка, которую я однажды привел в гости, а ты выгнал… Ну, что молчишь? Нечего сказать? Да погодите вы толкаться! Я же с ним работал, а не вы! И незачем тащить меня за ошейник!

Стойте, вы, вонючки из ветлечебницы! Да симулянт же он, симулянт, неужели не видно?! Зачем вы накрыли его с головой?! Я ведь ему еще не все сказал! Да отвяжитесь, пустите меня! Раз уж представился такой случай, я все ему выскажу… Ч-черт, ну и вломит же мне Петька ремня потом, но ничего не могу поделать - наверное, этим грохотом у меня сорвало тормоза… Петька, ты меня слышишь? Я тебе сейчас все припомню… И как ты меня пивом напоил, и как однажды по пьяни постриг под пуделя… Так, мое место- впереди рядом с водителем. Эй, мужик, ты чего? Нет, вы видали? Меня, профессионала, - выбрасывать из машины!!! Стойте, подождите!!! Мне ведь за вами не угнаться! Вы же на колесах, а я - на своих четырех! Имейте в виду - вы с ним будете иметь одни неприятности! Он всегда лезет в драку, когда выпьет, а еще он бабник редкостный, а еще… а еще… Эх… Уехали…

Разноцветные люди еще суетятся там, где я их оставил. Можно, конечно, еще разок пробежаться туда-сюда. Но на хрена мне теперь перед ними красоваться?

Влад, ну что ты повис у меня на шее? Я тебе что - буйвол? Ну, ну… Ну не скули. Ты кобель, или кто? Прекрати сейчас же, не то укушу!
Ну и гадость же эти человечьи слезы! Эта дрянь почти не имеет запаха, но жжет язык почище, чем железная цепь на морозе.
Владька, ты слышишь, - если я еще пару раз лизну твою морду, я отравлюсь! Ну перестань. Вот увидишь - он поправится. Правда-правда. Только очень долго будет выздоравливать. Я-то, наверное, уже не доживу. Фауст, - знаешь коккера Фауста? - уже четыре года ждет, пока вернется из больницы его напарник. С ним такая же вот фигня приключилась. А мне уже шестой год. А ты, Владь, может быть, и дотянешь…

Что? Какая собачка? Ах, это вы мне… Мадам, идите в ж***. Я ирландский сеттер.

Странный какой-то запах… Незнакомый. Как удар колючей проволокой… Только откуда взяться проволоке там - глубоко в левом боку? Похоже на боль… Ладно, разберемся…

Вот только… Кто же теперь будет прыгать для меня через барьер?

Продолжая читать воспоминания американского летчика Дж. Дулиттла, не могу не удержаться, чтобы не поделиться некоторыми из рассказанных им историй из своей почти 100-летней полной событиями жизни.

Напомню, что в конце 1-й мировой он был молоденьким лейтенантом - инструктором летной школы в Калифорнии.

Возвращаясь с воздушных стрельб, летчик должен был расстрелять весь имевшийся у него боезапас. Пулемет располагался на верхнем крыле биплана, над летчиком, и стрелял поверх пропеллера. У пилота не было другого способа проверить, есть ли еще патроны, кроме нажатия на гашетку. Соответственно, инструкции требовали подобной проверки до выхода из зоны стрельб, т. к. садиться с неизрасходованным бовзапасом строго запрещалось.
Один из курсантов забыл проверить отсутствие боезапаса после стрельбы и вспомнил об этом, уже заходя на посадку.

Выпущенные на свободу, свинцовые ласточки радостно полетели на вперед. Совершенно случайно, на линии их полета оказались шесть полевых сортиров, которые все в тот момент были заняты авиаторами, "обдумывавшими" предстоящие полеты.

К счастью, никто из них не пострадал, но картина шестерых мужиков со спущенными штанами, удирающих от пуль по ВПП, наверное, запомнилась всем зрителям на всю жизнь, а участникам - так уж точно!

В последующие несколько лет, Дулиттл ухитрился выиграть престижную Шнейдеровскую гонку летающих лодок, установить несколько мировых рекордов, получить степени магистра, а затем и доктора наук.
В 1927 г. его у ВВС "одолжила" фирма Куртисса для проведения демонстрационных полетов своего истрбителя Р-1 в Ю. Америке.
Прибыв в Чили, Дулиттл обнаружил, что там уже находятся самолеты и летчики Германии, Англии и Франции с той же целью - продать свою продукцию для чилийских ВС.
Хозяева были очень гостеприимны, и во время одного из приемов, Дулиттл решил(будучи под хорошим "градусом" показать и местным, и конкурентам, что американцы крутее всех. Он был хорошим акробатом и стал делать стойки на руках, сальто и пр. прямо в банкетном зале. Какая-то "добрая душа" подсказала, что на полу - это не так уж и круто, пусть он повторит все это на подоконнике. Когда разгоряченный "ковбой" делал стойку на одной руке, держась за подоконник, тот не выдержал и Джимми упал с 5-метровой высоты, поломав оба голеностопа. Ему наложили гипс. "Финита ла комедия?"
Однако возвращаться домой с позором Дулиттл не хотел. Он приказал своему механику обрезать гипс таким образом, чтобы можно было одеть ботинки поверх гипса.
На костылях, он доковылял до самолета, на руках подтянулся в кабину, и механик привязал ботинки к педалям.
В таком пположении, пилоту удалось не только взлететь, показать фигуры воздушного пилотажа, но и победить в "воздушном бою" с немецким пилотом.
Естественно, самолет, на котором "даже инвалиды могут крутить высший пилотраж" был немедленно закуплен чилийцами...
А Дулиттлу пришлось еще пару месяцев летать из одно южноамериканской страны в другую(в том числе, и через Андский хребет), с костылями, торчавшими вместо пулеметных стволов... Парашют он с собой не брал, т.к. отвязать ботинки от педалей в полете он бы не смог все равно...
По возвращении домой, ему пришлось провести несколько месяцев в госпитале, прежде чем он смог ходить без костылей.
А через год, его опять попросили "помочь" Куртиссу в продаже самолетов южноамериканцам.
И опять там были приключения...
Однажды, он должен был пролететь над амазонскими джунглями(сам он утверждает, что это был первый в истории перелет из Парагвая в Рио-да Жанейро). Карта у него была весьма примитивной, так что летел он по компасу. Через несколько часов полета, Дулиттл вдруг увидел ориентир - железную дорогу и стал лететь вдоль нее, надеюсь прочитать название ближайшей станции и, таким образом, найти свое место на карте.
Долетев до станции, он снизился и прочитал вывеску: "Микторио". На карте такой станции не было. Он полетел к следующей, но она тоже называлась "Микторио". Но Дуллитл не зря имел степень доктора наук. Он понимал, что два города не могут иметь одинаковое название, поэтому он сказал известное слово из 4 букв и полетел по азимуту.
Добравшись-таки до Рио, он спросил первым делом, а что такое "Микторио". Это оказалась общественная уборная по-португальски.

ДВЕРЬ И ЮРА

У старшего прапорщика Савченко родился сын. Из роддома позвонили на узел связи дивизии, а веселые девчонки-телефонистки тут же разнесли эту новость по всему гарнизону. Вообще-то, у локаторщиков, 'облученных', почти всегда рождаются сыновья, но Савченко, зная об этом, все равно очень боялся рождения девочки.
Первым о новорожденным узнал ротный. Личный состав Узла наведения немедленно был построен перед домиком дежурной смены, шеф приказал Савченко выйти из строя и объявил о пополнении в славных рядах прапорщиков. После троекратного 'ура' одуревший от счастья отец был освобожден от исполнения обязанностей службы до понедельника. Объявив место и время неизбежного в таких случаях мероприятия, Савченко на ротной 'мыльнице' помчался готовить поляну.
После окончания рабочего дня офицеры, не переодеваясь, дружно передислоцировались 'на пеньки' за 3-е КПП. Как водится, после ухода комбата 'легкое употребление по поводу' быстро перетекло в грязную пьянку. Боеготовность Узла наведения авиации была подорвана решительно и бесповоротно. Сначала пили водку, потом спирт, ну, а особо закаленные товарищи приступили к принесенному из гаражей самогону, когда солнце уже цеплялось за верхушки елок.
Из всей компании относительно трезвыми оставались только двое: я - потому что утром должен был заступать на дежурство - и двухгодичник Юра, потому что его вообще невозможно было напоить. Юра был мастером спорта по самбо и дзюдо, весил больше центнера и, по его словам, 'отдых' у него начинался только после 'литры'. Юру вообще никто и никогда не видел пьяным. Действительно, ну кому придет в голову потратить литр водки, чтобы развлекаться эстетически сомнительным зрелищем пьяного самбиста - двухгодичника? И опасно, к тому же… Юра относился к типу избыточно здоровых людей, на которых водка действует как-то неправильно. Он не пьянел в обычном смысле слова, но после определенной дозы в его истощенном анаболическими стероидами организме щелкало какое-то бракованное реле и Юра просто дурел. Что может быть хуже здоровенного мужика, который прочно стоит на ногах, в глазах у него не двоится, кулак напоминает малую кузнечную кувалду, но хмельные тараканы в голове танцуют греческий танец сиртаки? То-то и оно.
А вот ротный наш пьянел. И очень быстро. Это был другой тип пьющего человека: водка настолько прочно вошла в метаболизм его организма, что, казалось, попадала в мозг, минуя пищевод, желудок и прочие соединительные патрубки. Происходила такая своеобразная алкогольная возгонка: трезвый-трезвый-трезвый - в говно!!!
Весь личный состав Узла знал, что если при употреблении в закрытом помещении, например, в общаге или канцелярии, шеф пытается пописать в платяной шкаф, его пора эвакуировать. На природе шкафа, естественно, не оказалось, 'проверить капканы' в ближайших кустах периодически ходили все, поэтому за шефом не уследили. Когда пьянка в очередной раз стала замирать, выяснилось, что дух майора Садовского уже давно пребывает на значительном расстоянии от гарнизона, а тело в отсутствии управления самостоятельно отгоризонтировалось и пускает пузыри.
Кое-как подняв длинного и нескладного шефа, мы с Юрой повлекли его в жилую зону. Шеф вел себя очень странно. Иногда на него накатывали приступы ясности мысли, тогда он ворочал головой, пытаясь опознать местные предметы, и даже вяло шевелил ногами, а иногда начисто выпадал из реальности, обвисая у нас на руках. Лично я бы его давно бросил, как раненого комиссара, но могучий и совестливый Юра волок тело вождя без особых усилий.
Пьяными мы с Юрой, повторяю, не были, но и трезвыми нас назвать было бы все-таки неправильно, поэтому нужный дом мы нашли не сразу. Ни я, ни Юра в гостях у Садовского не были, поэтому его местожительство представляли себе в самом общем виде, полагаясь на объяснения пьяных коллег и ангела-хранителя, который защищает любого пьяного.
Надо сказать, что персональному ангелу майора Садовского крепко не повезло - бедняга трудился, не покладая крыльев, вытаскивая своего подопечного из самых разнузданных переплетов. Другой бы на его месте давно бросил непутевого подопечного, пьяницу, матерщинника и стихийного безбожника, но, видно, ангелы-хранители офицеров тоже знакомы с воинской дисциплиной. По крайней мере, шефу до этого момента везло, но…
Дома офицерского состава вообще похожи друг на друга, как патроны из одного магазина, а тут еще сумерки и два нетрезвых дурака, несущих одного совсем пьяного. Не выдюжил ангел, плюнул виртуально и отлетел.
- Виталий Владимирович, где ваш подъезд? - спросил я.
- Ы-а-и-с-с-с… - дал указание ротный и опять отключился.
- Вроде эта квартира, чего там мужики говорили? - поинтересовался Юра, придерживая майорское тело. Шеф, наподобие резиновой куклы, гнулся в самых неожиданных местах и пытался стечь по стене.
- Позвоним, - предложил я и нажал кнопку. Дверь не открылась.
- Никого нет дома! - догадался Юра. - Ищи у него ключи.
Я полез по карманам. Шеф глупо хихикнул и выволок из кармана громадную связку ключей. Часть из них была от аппаратных РЛС. К замкам ни один ключ, вроде, не подходил.
- Ну? - торопил меня Юра, - чего копаешься?
- Не походят… Чего делать-то?
- Л-ломай! - неожиданно пробудился шеф.
- Держи его! - сказал Юра. Я прижал плечом благоухающего перегаром ротного к стенке. Юра потрогал дверное полотно, зачем-то подергал за дверную ручку и неожиданно нанес мощный удар корпусом. Дверь аккуратно вынесло из стены вместе с коробкой.
- Заноси! - скомандовал Юра, аккуратно приставляя оскверненную дверь к стенке.
- Квартиру хоть узнаете? - спросил я, сбрасывая шефа на ближайший диван.
- Да-а-а-х-р-р! - ответил шеф.
- Ну и ладно.
Когда мы с Юрой вернулись на пеньки, народ пошел уже по третьему кругу.
- Оттащили? - поинтересовался старый капитан, неизменный собутыльник шефа.
- Вроде… - нерешительно ответил Юра.
- Как это 'вроде'?!
- В квартире не уверены…
- Вы что, своего ротного в чужую квартиру занесли? Ох#ели?! Представляете, что будет, когда его там найдут?! Пошли проверим!
К жилой зоне мы подходили с замиранием сердца. Так… дом - тот. Подъезд - тоже тот, слава богу… А вот квартира?! Мы тихонько поднялись по лестнице. Коробка по-прежнему стояла рядом с дверным проемом. Оглядев дело рук своих, Юра подумал и неожиданно нажал кнопку звонка. В квартире неприятно громко зазвенело. Из кухни показалась заплаканная жена ротного, секретчица из нашего штаба. Ошпарив нас взглядом, она молча повернулась и ушла. Сразу же из комнаты выскочил шеф. Он уже заметно протрезвел, на левой щеке отчетливо проступили длинные, вспухшие царапины, очевидно, от ногтей.
- Как вы, шеф? - заботливо поинтересовался Юра.
- Но-о-мально, - пробубнил ротный. Язык у него ворочался еще плохо, как у человека, которому только что вырвали зуб. Он стоял, покачиваясь и разглядывая мутные глубины своего 'я'. Внезапно в глазах у него мелькнули какие-то искры сознания, шеф еще раз осмотрел нас, и, неожиданно посерьезнев, спросил:
- По-е-е-ему в форме?! У нас что, 'тревога'? Я сей-а-ас!

Слуга царю, солдатам - дядя...

Дядя Коля - зампотыл полка. Еще его, говорят, когда-то называли тов. подполковник Черный, но кто ж такие подробности помнит? Дядя Коля и дядя Коля... Кто его не знает на трижды гвардейской и восьмижды краснознаменной 12-ой площадке? Да и за пределами ее, вероятно, знают. Эдакий великан, постаревший Илья Муромец из сказки, ростом поболе двух метров, косой саженью в плечах и с кулаком, на который с трудом налезает военная шапка размера номер 58. Попробуй не заметь такого.

Особенно когда это чудо стоит в резиновых сапогах на полковом разводе или каком еще построении. А как же вышестоящие товарищи командиры, спросите вы, не замечают столь вопиющего нарушения формы одежды? Замечают, но отводят глаза. Ибо - уважают. И боятся.

По площадке ходят слухи, что прежде был дядя Коля полковником в должности цельного начтыла дивизии, но не потрафила ему один раз чем-то рожа комдива (НачПО, ЧВС-а, Командующего РВСН - зависит от фантазии рассказывающего) и он ее..того. Поправил. Кулаком.

И сделала его военная карьера неожиданный финт ушами. Такие дела.

Но это легенды. А вот что автор имел счастье наблюдать сам:

Осень. Мелкий дождь. Дорога на КПП. Лужи. Дядя Коля (в резиновых сапогах, естественно), преисполненный дум фланирует вдоль. Его нагоняет бортовой ЗИЛ, с кузовом, полным веселых ракетчиков. Один из которых, наплевав на все правила безопасности, подобно воробушку на проводе, рискованно устроился на борту машины. Дядя Коля поднимает полные мутной печали глаза...

- Матьтвойютак!!! Стой, военный!!! СТОЯТЬ, Я СКАЗАЛ!!! ( С окрестных деревьев падают сбитые звуковой волной галки)

(Машина, встает, как вкопанная)

- Сынок, сыночек, иди ка сюда. Да, ты, вот, который на борту. Иди-ка сюда, сынок. (Голос Дяди Коли теперь рокочуще-нежен и заботлив.)

(Ракетчик, подтягивая ремешок на ходу, подходит на небезопасную дистанцию. Рука его поднимается в приветствии)

- Тащподполковник, рядовой Пупкин повашему приказаниюпри...ЫЫХ!!!

(Пудовый кулак зампотыла входит в боевое соприкосновение с "бубном" тощенького ракетчика, который тут же летит наземь и ложится навзничь, безмолвный, раскинув руки и ноги в середине самой глубокой лужи. Дядя Коля, презрев чистоту своего мундира, падает рядом на колени, бережно поднимая бессознательную голову ракетчика и прижимая ее к своему большому и доброму сердцу в отчаянии)

- Сынок, дурачок, долб..б, скотиняка, сыночек, ты ж убиться мог, что ж вы так, дурачье, себя не бережете, упал бы, да под колесо сразу, что б я мамке тогда, мамке твоей что б я сказал бы тогда, ты подумал, скотина такая? Сыноочек...

(Скупая слеза катится по его обширной щеке)

Водитель, старший машины и оставшиеся в кузове
(и при сознании) ракетчики наблюдают за трогательной сценой безмолвно. А что тут скажешь? Хороший человек тащподполковник Дядя Коля. Очень душевный человек. За что и любим. Без дураков.

ПВО
Произошла эта история при моем непосредственном участии в восьмидесятых годах в одном крохотном гарнизоне ПВО, состоящем из четырех крохотных трехэтажных домиков.Все друг друга знают, друг другу доверяют, двери на замок не закрывают, кто жил в таких гарнизонах-тот в курсе.

Действующие лица:

Юра-старлей и его жена Светка - обитатели 2-го этажа
Люська, незамужняя продавщица местного военторга - их соседка по этажу
Боря-лейтенант и его жена Лена, только что приехавшая молодая пара, жители 1-го этажа
Галя, жительница 3-го этажа, подруга Светки
Один раз Юра, соврав своей дражайшей половине Светке, что отправляется в гараж, направился с целью подразвлечься к соседке Люське, девке симпатичной и достаточно доступной. На свою беду (по-привычке) дверь голубки закрыть на замок забыли.

Светка отправилась на 3-й этаж к Гале потрепаться по-бабьи... Решили выкроить новое платье, а выкройку из 'Бурды' (жуткий дефицит в те времена!) надо было взять у Люськи. Вот Галка за выкройкой к Люське на 2-й этаж спускается и видит, что Люська с Юркой вовсю ТРАХАЮТСЯ!!! Глаза у Галки по полтиннику и с истошным воплем 'Светка, Светка, там твой Юрка Люську е@.т!', она бежит на третий этаж. Юрка одевается по-тревожному (выучка!), прыгает в окно со второго этажа, приземляется рядом со столиком, где мужики играют в домино, хватает в руки кости! Светка с Галкой ураганом врываются к Люське, а та на кухне... чистит картошку! Светка в крик - 'где Юрка!?!?' Люська так спокойно: 'А я откуда знаю? Я его уже дня два не видела...' В это время ленивый Юркин голос под окнами: 'Свет! Чего ты там кричишь?' Светка выглядывает в окно и видит обычную картину: домино + пузырь... Разворачивается к Гале и тресь ей по физиономии! После этого вылетает на лестничную площадку и тут её 'клинит' и она автоматически спускается на 1-й этаж и заходит в квартиру, расположенную вертикально под своей собственной! И видит в постели мужика с бабой! Её 'клинит' окончательно и с криком 'Так вот где ты е@...ся, кобелюга поганый!', Светка срывает с парочки одеяло... В постели перепуганный начальник штаба с Леной,молодой женой лейтенанта Борьки, которого сам же поставил в дежурство на удаленную точку. Эти тоже случайно забыли закрыть дверь...

Через сутки эту историю на 100% знал весь гарнизон. Знали о ней и Светка с Борькой, но только 2-ю и 1-ю половину соответственно...

Прошло 5 лет... Много воды утекло... Юрка стал командиром этого гарнизончика, Борьку сделали начальником штаба... Приезжает из Москвы комиссия во главе с каким-то полковником. Вся часть на ушах, но проверку прошли на "отлично", что послужило поводом для прощального банкета с присутствием жён. Выпили, закусили, настроение у всех преотличнейшее,пошли анекдоты, разговоры 'за жизнь', ну и полковник-председатель говорит: 'А вот я знаю одну историю, не знаю, правда, где она произошла, но мне её рассказывал один близкий приятель, а я ему верю на все 200%!' И повторяет все вышеизложенное слово в слово, с деталями и даже имён действующих лиц не перепутал! Над столом повисла МЁРТВАЯ ТИШИНА! Борька смотрит на Ленку, Светка на Юрку... Полковник быстро 'въезжает', что ляпнул что-то не то... Вечер был скомкан... Утром у Ленки был фингал под глазом. До разводов дело, правда, не дошло...

Питон (petrov_dv@mail.ru)