Риторический вопрос - это вопрос, не требующий вразумительного ответа. Например, бессмертный "Кто бросил валенок на пульт?". Это из анекдота. Капитан подлодки явно не надеялся, что кто-то ему ответит. Однако настойчиво продолжал вопрошать. Наверное, - для очистки совести. В некоем рембате существовал и резвился другой бессмертный риторический вопрос. Звучал он так: "Кто обоссал капитана Вишню?". В любом коллективе существуют свои маленькие секретики и традиции, основы существования которых известны только старожилам или старослужащим. Откуда взялась эта фраза, сержанту Лешенко было глубоко до пятой точки опоры (задница по-русски). Когда Серёга появился в том самом рембате после учебки, из контекста он понял, что вопрос "Кто обоссал капитана Вишню?" служит полноправной заменой возмущению "Кто это натворил?" или для смысловой связки при внезапном появлении кого-либо в боксе. Ну, типа "Опаньки, а вот и я!". Серёжа Лешенко был тогда парнем весёлым, компанейским и обладал первым разрядом по боксу. Все эти пункты характеристики позволяли ему плавно вливаться в любой мужской коллектив и быстро занимать уважаемую позицию. Так было и тогда.

-Кто обоссал капитана Вишню?, - заорал Серёга, внезапно ввалившись в помещение мастерских после отлучки. Тишина неприятно поразила парня. Все присутсвующие почему-то молчали и зверски сосредоточившись занимались профессиональной деятельностью. Обернулся только лейтенант Кулешов, комвзвода и ещё один незнакомый офицер, майор. Они постояли, посмотрели, потом отвернулись и продолжали корпеть над какими-то бумажками. Серёга натянул комбез, схватил для фасону какой-то инструмент и полез в яму.

- Ну, ты пиздец!!, - молвил с кривой улыбкой Киргиз Саша, сбивая молотком высохшую грязь из колёсной ниши какого-то транспорта.
-А чё? Чё такое? - спросил Серёга.
-Да такое, что этот майор - он и есть бывший капитан Вишня.
Вечером, в курилке Киргиз Саша рассказал Серёже этот рассказ. Потом, примерно через три месяца, когда майор Вишня выжил-таки Серёжу Лешенко из рембата, сержант прибыл для дальнейшего прохождения службы к нам, в глухомань. А ещё через некоторое время поведал, какими судьбами всё произошло.
Иногда, когда кто-то из своих появлялся на ямах с небольшой поломкой, в очередь его не ставили. Да и какая там к чёрту очередь, если дело плёвое? Ну, скажем, какое-нибудь резиновое кольцо, на котором висит глушитель высохло и порвалось. Мелочь, а сифон касается кузова и мерзко дребезжит. Вот такие вот мелкие работки производились на лету. Прямо на стоянке. Но был неприятный момент. В середине октября, скажем, приедет какой УАЗик после того, как протаранит по бездорожью пол-России. Стоит себе на площадке, обтекает. И приходится бойцу под него лезть. Шансов выбраться чистым и сухим, - как шансов уйти не вые@анным, встретив замполита. И того меньше. Ну, а народ-то не дурак, нашли кусок старой гладильной доски, укоротили, его под машину пихают, а сами сверху. Красота. Только не до конца. Бурлящие мозги маслопупов обрезали черенки от лопат, прибили их к доске, на торцах. На черенках подшипники развальцевали. Теперь красота стала безупречной. Ложишься на доску, одно элегантное движение ногами и ты уже подъехал, куда надо. Поковырялся, с честью приказ выполнил и выехал из-под машинки той. Бойцы патента на изобретение не требовали, но пользу выжимали из него по полной программе. Напомнил бойцам внешний вид устройства детство. Это когда брали четыре доски, сколачивали из них трапецию, одевали подшипники и ехали себе навстречу приключениям. Стали бойцы на той доске кататься. Руля у системы не наблюдалось. В районе носка доски прибили кусок брезентового ремешка, под который на время поездки засовывалась правая нога(как в стремя). Левая нога лягала землю-матушку и разгоняла транспортное средство до необходимой скорости. Чтобы повернуть, необходимо было перенести центр тяжести тела назад, на заднюю ось, а передней ногой начинать поддёргивать носок (аки скейт) в сторону поворота. Технология, конечно, муторная, но была развита до совершенства. И понравилось бойцам передвигаться таким образом. Даже ещё одну такую доску сотворили, усовершенствованную. И теперь по всем мелким делам по территории боксов передвигались исключительно верхом на "скейте". Однажды Киргиз Саша решился отправиться в дальний рейс, на склады какие-то. И поехал себе.
Капитан Вишня, - из тех, что мимо солдатика без шутки не проходят. Только шутки вечно несмешные. И нос свой повсюду суёт. Капитана знал весь личный состав. Никто не знал, чем он конкретно занимается, где служит, но на глаза старались не попадаться. А Киргиз Саша его не заметил. Да и не мог. Вишня, заступивший в тот день начкаром, сзади его догнал, по холке дал, спешил и суд затеял.

- ЭЭ, товарищ солдат, почему нарушаете?
-Никак нет, тащ капитан, не нарушаю.
-Технику безопасности нарушаете, тащ солдат.
-?????????????????????
-Голову разобъёте себе, а армии отвечать!
-Никак нет, тащ капитан, не разобъю (хм, с каких пор это армии отвечать?).
-Старший по званию сказал, разобъёшь, - значит разобъёшь.
-Так точно, тащ капитан, разобъю!

Далее капитан принялся подбирать статью залёта, но обломился, конфисковал доску как вещдок и отправил Киргиза Сашу восвояси, пообещав содействовать свершению правосудия.

Саша вернулся в расположение. Судьба в виде заляпанного тягача приволокла какую-то важную и срочную работу и дежурному квартету пришлось немного поматериться и остаться. Заканчивали уже ночью. Вышли на улицу, закурили сигаретки, стали ждать прихода командора, запирающего бокс. Всё было тихо-спокойно, но вдруг из ночи раздался грохот. Его нотки были удивительно знакомыми.
-Наша лягушонка в коробчёнке едет, - съязвил кто-то и из темени появился капитан Вишня, верхом на конфискованной доске. Наверное, возвращался с проверки поста на задних воротах. Он гнал коней, зажав фуражку подмышкой, ветер трепал его шевелюру, ему было хорошо. Завидя ратных воинов боковым зрением капитан отвлёкся от управления и проворонил острую оперативную необходимость поменять направление движения транспортного средства. Капитан ушёл в темень. В темени была жестяная стенка кислородки. И были искры и были возгласы и стоны. Бойцы из оцепенения вышли, к месту ДТП бегут. А там ничего не видать, только щепки кругом. Вернулись за фонарём. Когда опять оказались около кислородки, луч света высветил помятую стенку, поломанную доску и....всё. Самого виновника не было. Тут командор подошёл. Солдатики ему ситуацию описывают. А Киргиз Саша пописать отошёл. За стеной кислородного сарая проходила дренажная траншея, спускавшая рембатовский мазут в близлежащий овраг. Другим концом траншея упиралась в угол асфальтированной площадки-плаца. На этом углу плаца слив был закрыт обычными чугунными решётками. Вот туда и пошёл писать отважный боец Саша. Ночью все туда писать ходили. Киргиз Саша инструмент вынул, струю нацелил а сам думает.
- Хм, всегда звенит, а сейчас не звенит.
А потом подумал, - Ну, не звенит, так и не надо.
Закончил дело, к следопытам вернулся. А поисковики следов капитана так и не обнаружили. Бокс закрыли. Спать пошли. До казармы почти доползли, как один из воинов вспомнил, что сапоги у ворот бокса оставил. И побежал туда. По пути столкнулся с капитаном Вишней. Офицер шёл прихрамывая и китель держал на удалении от тела, за шиворот.
Оба молча разошлись в ночи, а на следующее утро в боксах появился риторический вопрос-неологизм, а именно - "Кто обоссал капитана Вишню?".

Выслушали мы этот душещипающий рассказ, и тогда я понял, почему Серёга Лешенко, услыхав наш фирменный "Писдец-прокупец", живо заинтересовался, кто такой прокупец. Успокоился только когда ему поклялись, что "прокупец", - это просто для рифмы.

- Пароль?
- Кольцевой-интеграл - определителя-икс-игрек-дэикс-дэигрек - при-х-в-квадрате-плюс-игрек-в-квадрате - равном-a. Отзыв?
- пи а. И еще на двойку домножить, коли уж Вы, Рустям Рафаэлович, одну вторую в пароле опустили.

...это Вычислительный Центр СО АН СССР выдернули на сборы чуть не в полном составе. А потом были стрельбы. Но это отдельная песня. Лебяжья.

ПРО САНЮ ПОЛОУМОВА
(продолжение N 1)

Драма на охоте

Сделавшись "орденоносцем" молодой лейтенант уже не помышлял о командовании саперным взводом. Мало того. Обласканный командованием отряда и округа, Саня проникся пограничной службой, хотя еще в училище у него возникали подленькие мыслишки об увольнении в запас.
Почувствовав, вкус победы, лейтенант поставил себе две цели. Первая - поступить со временем в академию. Вторая - занять должность, как минимум, начальника инженерного отдела округа, а ежели повезет и пограничных войск всея Руси.
Воплощению амбициозных мыслей господина лейтенанта Полоумова теперь мешали только два обстоятельства.
Первое - полученная на дурняка медаль за "Отличие в охране ГГ", награждение которой совершенно плавно перевело лейтенанта-инженера в разряд передовиков политической подготовки (помните те, незабываемые слова одного из председателей ВЧК КГБ СССР, что пограничник не просто воин, он ишо и политический боец? Тем более, что на Санину беду проклятый "лазутчик" оказался лазутчиком в прямом смысле), и политотдел крепко взяв за хобот Саню, требовал от него присутствия на комсомольских конференциях разных масштабов, вплоть до выступлений перед доярками совхоза "Барабашский" с обязательным рассказом о своем боевом "подвиге" (в конце-концов Саня так заврался, бесконечно интерпретируя свои похождения, что по его словам выходило, что шпиенов было до взвода включительно, а управился с этим взводом, исключительно он один, опираясь на платформу марксизма-ленинизма) .
Второе - Зеленый Змий.
Не отличавшийся трезвым образом жизни аж с самого 8-го класса, Саня Полоумов, нормально запил горькую. Да и как ее было не запить? Доярки, воодушевленные ратными делами лейтенанта, все, как одна, обязывались увеличить надои со своих "Буренок" минимум на 200 % и подкрепляли свои обещания обильным выставлением на постконференциальные застолья отнюдь не молока, а чистой "Пшеничной", благо, что самый великий из генсеков нашей партии, в то время несколько раз оговорился в своем опусе под названием "Малая Земля" о пользе наркомовских...
Первым забил тревогу начальник инженерного службыа отряда.
Почти дословный пересказ разговора НИСа с начальником отряда:
- Товарищ полковник, есть проблема...
- Слушай, Пал Палыч, у тебя что ни день - проблема.
- Тащ полковник, человек погибает. Толковый человек. Знающий.
- Пал Палыч, у тебя все "знающие", только если посмотреть на нашу систему (для непограничников сразу оговорюсь, что система - электросигнализационный комплекс. Прим.автора.), плакать хочется! Мать твою растак, - закипающий НО с омерзением посмотрел на НИСа.
Давно известно, что уважающие себя пограничники редко пользуются обращением по воинским званиям, предпочитая называть друг друга по именам-отчествам. Обращение по званию, определяет наличие чрезвычайной ситуации на объекте который вверен обращающемуся... Если бы НИС дипломатично обратился к НО как подобает, может и не было бы дальнейших событий. А тут, сразу узрев неприятности для себя, полковник Губенко, как солдат на вошь грозно уставился на загрустившего НИСа...
- Я про Полоумова, тащ полковник...
- Палыч, сука, прекращай намеками говорить, он что, пропустил мероприятие на рыбзаводе зарубинском?? Не прибыл на общественное мероприятие? У меня начпо его лично отпрашивал. Где этот урод? Я про лейтенанта. Разорву ублюдка!...
- Нет, нет... Понимаете, Олег Николаевич, Полоумов был там, на Зарубинском рыбзаводе, но оттуда его везли в совершенно невменяемом состоянии... Разделочницы на минтаевом потоке оказались крепче его... Споили... А он ведь еще почти ребенок... Комсомолец он...
- Так... Бля, раз пить не умеет - сослать его на вторую заставу в ремонтно- строительную колонну руководителем. Пусть практикуется в освоении инженерного обеспечения отряда, а не занимается хуйней нашего партийного вождя!...

Так Саня, второй раз за свою службу, попал непосредственно на границу...

Вторая застава (Бурав), в простонародье "Овчиновка", ибо названа по фамилии героя-пограничника, командира отделения Овчинникова, принявшего бой с целым взводом японцев (в 1938 году, во время Хасанских событий) и победившего оных, еще не подозревала о грядущих событиях...

Достаточно обтершийся в ПВ арбуз-лейтенант, ощущая себя представителем отряда, а не куем собачим, попросил НЗ доложить о состоянии инженерных сооружений на участке заставы. Состояние сооружений было дрянным... Половина участков (по обоим флангам системы) не имели сигнальной связи, стык второго и первого участков, оперативного направления имеющего водопропуск на речке Манду-Гай (ей Богу не вру, ибо меня упрекают, что я придумал про Хуяо-Хэ) был неисправным уже полгода... Ремонтно-строительная команда, ведущая восстановление электросигнализационного комплекса С-100 и которой предстояло командовать Сане, находилась почти у стыка с первой заставой "Мраморная", т.е около 12 км от "Овчиновки".
Последовал резонный вопрос о том, как добраться до РСК, то есть, машину бы мне, начальник, а?
Закручинившийся НЗ сказал, что из двух штатных машин жива только одна "шишига", уазик неисправен, поэтому придется идти пешком.
- А...а шишига, шишига исправна же? - Саня, которому совершенно не улыбалась перспектива пилить пешком 12 километров по линейке незнакомого участка, как собака заглядывал в глаза НЗ.
А НЗ, который так легко и просто сбил командирскую спесь с представителя отряда, откровенно расхохотался в лицо "инженеру".
- Ты чё? Лейтенант, ты службы не знаешь, что ль? А ежели по тревоге? А ежели сработка? Ну ты даешь!...Не... пешком придется... Ну, да ладно, лейтенант, не печалься, есть у меня тут думка одна, ща сожрем че-нить, ужин на носу, и подумаем как тебя туда доставить.
Ужинали на квартире НЗ и Саня с аппетитом уплетал котлетки с макаронами, радушно выставленными дорогому гостю женой начальника заставы. Не обошлось, конечно, и без алкоголя. Разомлевший Саня поинтересовался, что за мяско такое вкусное?
- Та цэ ж кабанятина, Саша. - Разрумянившаяся начальница, жалостливо смотрела, как вкушает холостяк, питающийся только в офицерской столовой, - Грицько, мий вчера завалил...
- О... Так у тебя охота здесь...
- Ну, а как же, Сань...В тайге живем. Только ты это... т-с-с. Особисты под меня копают, кто-то из бойцов вложил, что я охочусь часто. Да, кстати, я тебе чего предложить-то хотел? У меня сегодня по плану проверка секретов на правом фланге, пойду не по линейке, а прямиком вдоль границы, последний секрет стоит всего в километре от твоей РСК. Километров 5 срежем. Ты, эта, как? Будешь завтра самостоятельно по линейке двигаться, или со мной в ночь?
Подогретый Саня быстренько сообразил, что лучше 7 километров, чем 12, да и интересно ему было, он хоть и "орденоносец" , но пограничник-то липовый, поэтому принципиальное согласие на вояж вдоль ГГ СССР было получено незамедлительно.
Майские ночи на юге приморья падают быстро. Разгоряченная за день земля начала извергать клубы густейшего, непроглядного тумана. Заморосил всем известный "сифак"...
Три пограничника (третьим был боец, сопровождавший НЗ),бодрым шагом выйдя за ворота С-100, выдвигались к линии границы...
Первому, чему удивился Саня, было ощущение осклизлости в хромовых, офицерских... Причем осклизлость с каждым метром давала о себе знать все больше и больше. С удивлением Саня обнаружил, что НЗ вообще одет не по форме и непринужденно двигается в направлении хуйвенбинской сопредельщины в разбитых кедах, произведенных московской фабрикой "Треугольник". Бойчила тоже представлял из себя что-то особенное: на его ногах были резиновые сапоги 48 размера.
Чтобы особо не мокнуть, накинули на себя мешковину.
- Сань, ты не удивляйся, тут ведь знаешь как, что удобно, то и носим. Иванова я не беру в расчет. Он свои кирзачи профукал еще зимой. Тигра сожрала их. По идее, она должна была сожрать Иванова, но он слишком вертким оказался. Правда, Иванов?
- ...Так точно, тащ старший лейтенант...
Сконфуженный Иванов явно не желал вспоминать, как тигра сожрала его сапоги. (А я, вот, желаю вспомнить. Даст Бог расскажу :-) )
- Ладно, привал, перессым...
Саня расстегнул ширинку, и упругая струя пенисто вонзилась под китайский клен, туго перепоясанный лианой лимонника...
- Фу, лейтенант, сразу видно, что ты извращенец. Какой же уважающий себя военнослужащий, находясь в наряде, будет ссать на территорию СССР? - НЗ мерзко и пьяно заржал.
Обиженный Саня, с трудом подавив мочеиспускание, поинтересовался: "А куда гадить-то?"
- Дык... В Китай и гадь...
- А где Китай?
- Сделайте два шага вперед, тащ лейтенант, - Иванов тоже расстегивал штаны, - Видите, кучка из камней? За нее и поссыте. Это уже Китай. Да и не слушайте вы его особо-то. Шутит товарищ начальник.
Простим молодого лейтенанта. Он еще со школьных времен вобрал в себя знания, что граница СССР обозначается красно-зелеными столбами и обязательно с гербом Союза Советских Социалистических Республик, около которого недреманно стоит пограничник в зеленой фуражке...
Учитывая нехватку в стране дерева и запредельную протяженность границ, еще в капиталистические времена было принято решение, линию границы обозначать: 1. Противопожарными полосами. 2. Ярко выраженными складками местности. 3. Тальвегами рек. 4. Каменными надолбами (бурами) и пирамидами. 5. Нормальными пограничными столбами обозначать только участки, визуально просматриваемые супостатом и гражданами, не имеющими отношения к охране ГГ.
Лейтенант на практике постигал основы "Службы и тактики погранвойск" части первой....
Пошли дальше.
Описывать Санины страдания не буду. Каждый из нас когда-то ходил ночью по сырой и незнакомой пересеченной местности... Проверку секретов тоже не затрону, ибо для этого есть особый опус у меня.
На очередном привале Сане пришла мысля.
- Гриша, а не выпить ли нам по пять капель?
- А что, есть что ль?
- Конечно есть... Сейчас...- Саня достал из объемистой сумки полбутылки спирта, - Во... Зампотех дал. Правда, он приказал провести регламент на всех ТЗК и ТПБ по трем заставам, но ежели мы немного употребим, ничего страшного не случится, наверное?
- Давай, давно я шильца не пробовал, - оживился НЗ.
Пока Иванов блаженно отдыхал, развели в стаканчике от термоса шило и откушали во славу русского оружия... А потом еще... И еще... Все развивалось, как в сказке про Винни-Пуха... Закусывали донельзя обгадившейся карамелькой, неизвестно как (вероятно, доярка какая-то угостила) оказавшейся в кармане ватной куртки Полоумова.
С сожалением посмотрев на пустую посудину от "регламента оптики", Саня отбросил её подальше. - Ну, что? Двинули?
Двинули.
Двинули чуть ли не с песнями и с полным несоблюдением мер маскировки.
А туман становился все гуще и гуще...А сифак сильнее... Мощный ФАС с усилиями пробивал белую мглу. По Гришиным расчетам они должны были уже находиться в точке базирования РСК и последнего секрета...
Вдруг... - Постой, дай фонарь, - Гриша, быстренько стянул ФАС через голову Иванова - Видите?
- Что... Ничего не вижу! - Саня удивленно вглядывался в направлении луча...- Ой ...Что это?
На проверяющего секреты НЗ и руководителя инженерной колонны издалека, странно помаргивая в свете фонаря, глядели два ярких глаза...
- Дурак, не что, а кто, - НЗ, приглушенно задышав, прошептал, - дай автомат, Иванов...
- Опять, тащ старший лейтенант, - Иванову совсем не хотелось давать автомат...
- Давай, сука, убью, думаешь не знаю, кто на меня особистам стучит?
НЗ, делано сердясь, начал расстегивать кобуру.
- Да ну вас, тащь старший лейтенант, какой из меня стукач, а мяса и так на заставе полно, вчера же кабана завалили, да и как мы попрем оленя на заставу? Я что-то пас...
- Мужики, а почему думаете, что олень? - заинтересовался Саня, ощутивший зов предков и кровожадно раздувая ноздри.
- Тихо, дурак, - пьяный Гриша совсем потерял уважение к представителю отряда, - видишь, глаза белые? Это олень. У косули зеленые, у кабана оранжевые, темнота, мать твою... Иванов, не убирай луч, пока в луче хрен уйдет...
Переведя АКС на одиночные, Гриша вдохновенно произвел выстрел. Олень не шелохнулся...
- Епть...
Еще выстрел и опять: "Епть"
- Хм...а чего он не уходит-то? - профессиональный снайпер начал нервничать, - Мля, еще хотел же СВД взять...
- А чего не взял?
- Дык, ты меня первый и застучал бы. Не, что-то не то, а чего он не двигается?
Бах! Бах! Бах!. Произведенная серия совершенно не призвела на оленя впечатления.
- Бля, дай мне.
- Ты стрелять-то умеешь? - прошептал Григорий.
- Я первый разряд имею по военному троеборью. Жаль, гранат нет... Мать растак вашего оленя...
Бах! Бах!
- О....!!!!!!!! Попал! Попал!!
- Товарищ, лейтенант, вы ему глаз выбили..., - испуганно сказал Иванов.
- Лейтенант? Нуууу... Ты мастер! С первого выстрела и в глаз! Да... мля.... А чего он стоит-то все??? Ты ведь ему мозги вышиб???
- Да ептыть! Ну сука! Ну я тебе щаа!! - Переставив предохранитель на сектор автоматического огня и покрепче уперев приклад в плечо, Саня остервенело выпустил последние из 25 штатных патронов АКСа.
- Есть! Есть! Упал! Побежали поскорее, а то если подранен, может и уйти!
Побежать не успели.
Сначала затрещали кусты. Затем Саня почувствовал мерзкий запах вонючей клыкастой пасти вцепившейся в предплечье и сильный удар по голове.
Угасающим сознанием Саня понял, что они стреляли не по оленю, а наверное, по тигру, который непонятным образом обошел их с тыла и теперь мстит за выбитые глаза...
Результат царской охоты был таковым.
А) Сотрясение мозга от удара прикладом и рваная рана предплечья представителя инженерного отдела Посьетского пограничного отряда, лейтенанта, отличника боевой и политической подготовки Александра Витальевича Полоумова.
Б) В драбодан разнесенная морда трактора "Беларусь", на котором ремонтно- строительная колонна перевозила опоры системы и производила вспашку и боронование контрольно-следовой полосы.
В) Позорное отступление ремонтно-строительной команды за 2 километра от поля боя, которая ночевала в палатке рядом с трактором и подумала, что подверглась ночному налету китайского спецназа "Тигр", коим тогда частенько пугали советских воинов в зеленых фуражках. (РСК производила работы невооруженной, после того как два года назад боец умудрился заборонить в КСП собственный же автомат).
Г) Смертельный испуг начальника заставы Гриши и рядового Иванова, которых тоже основательно помял любимый личный состав самого же Гриши.
Секрет по всем правилам пограничного искусства скрытно подошел к месту, с которого велся огонь по расположению РСК. Сильно начитанный и политический подкованный сержант в объяснительной написал, что когда он увидел в предрассветной мгле три фигуры в остроконечных колпаках и балахонах, обстреливающих трактор, принял решение на самостоятельное задержание, а в дальнейшем, может быть и уничтожение, "Ку-Клукс-Клановцев", притеснителей всего прогрессивного человечества и дружественных нам негров, волшебным образом материализовавшихся на советско-китайской границе участка заставы "Овчиновка"...
А Саня Полоумов с тех пор при исполнении служебных обязанностей никогда не ходит в комбинированной форме одежды, предпочитая делающуюся блином от дождя и, страшно неудобную от этого, фураньку и, тем более, зарекся на всю жизнь укрываться позорной картофельной мешковиной...

Если Вы не против, то продолжение про Саню последует :-)

© A.B. Ostrognikoff (Colonell) 2002. stgs@rol.ru

“Эх путь-дорожка, фронтовая...”

Май 1942 года, Керченский полуостров, Крымский фронт.

Эх, путь-дорожка фронтовая!
Не страшна нам бомбёжка любая...
Интересно, какой урод такие тексты придумывает? Этого поэта да под бомбёжку бы и посмотреть, как бы ему была не страшна «бомбёжка любая...» Нормальная такая главпуровская шапкозакидательская хрень: не страшны дескать, нам ни бомбёжки, ни обстрелы. А то ещё как-то привозили на передовую кинопередвижку и демонстрировали перед фильмом «Боевой киносборник». В нём два, приличных, вообще-то, актёра, Михаил Жаров и Николай Крючков, одетые в полушубки, наяривали на гармошке и пели залихватские частушки с припевом:
Что такое?
Вас ист дас?
Немцы драпают от нас!
В это время немцы блокировали Ленинград, осаждали Севастополь и вышли на подступы к Москве. А с экрана солдатам: «Немцы драпают от нас!» А немцы уже заняли Ростов, рвались к Волге, шли уличные бои в Севастополе, они оседлали хребты Кавказа, фашистский флаг развевался над Эльбрусом, танковые колонны Манштейна прорывались к Майкопу и Грозному. А артисты под гармошку:
Вас ист дас?
Немцы драпают от нас!
Похоже, что ГлавПУР получал зарплату у Геббельса и делал всё, чтобы навсегда посеять недоверие солдат к официальным источникам.
Впрочем, песня фронтового шофёра ещё не была придумана, 45-й ещё впереди, и немцы не дошли ещё до Кавказа и Сталинграда. А пока водитель тылового снабжения 44-й армии Крымского фронта гнал свой ЗИС-5В по степям Керченского полуострова к армейской базе снабжения в Керчи.
«Не страшна нам бомбёжка любая...» Ох, страшна бомбёжка фронтовому шофёру. Кто только не бомбил его за полгода войны. И важные, степенные двухмоторные Дорнье, Юнкерсы и Хейнкели - на станциях и тыловых складах, особенно страшные пикировщики Ju-87, часами терроризировавшие прифронтовые дороги, двухмоторные Мессершмитты Bf-110 и даже истребители не гнушались походя обстрелять военные грузовики. Не раз водитель бросал баранку и на ходу выскакивал из кабины в придорожную пыль. Вот и сейчас он ехал по пыльной степной дороге присматривая за прокалённым крымским небом: нет ли крылатого супостата? Потом уж, полвека спустя, пропаганда много сделает, чтобы убедить людей, что Крым всегда был татарским. А ведь были же на Керченском полуострове населённые пункты с красивыми русскими названиями: Семь Колодезей, Романовка, Марьевка, Мама Русская, Дорошенково, Мафовка, Петровское, Опасное, Капканы, Багерово, Ивановка. И греческие были названия: Феодосия, Ливадия, Симферополь, Севастополь. Были даже посёлки греческих колонистов: Мариенталь.
Главная проблема в степном Крыму - вода. Точнее, её отсутствие. Знаете, что такое крымская степь? Это выжженная земля цвета застиранных выцветших солдатских штанов, светлое хаки. По этой степи ветер гоняет кусты перекати-поле, по-местному - курай. И полное отсутствие речек, а озёра - только солёные. Местные жители перегораживали овраги, балки, дамбами, и собирали в них дождевую воду. Только там и можно было набрать воды для питья и в радиатор машины, воды жёсткой, солоноватой, дающей большое количество накипи. Водила гнал свою трехтонку в Керчь, облизывая сухим языком пересохший рот. Он старался дышать через нос - так организм теряет меньше влаги. И вот, где-то после Мариенталя, его настигли два Мессера. Как говорится: вспомни говно - вот и оно! Слёту они выпустили очереди по его грузовику. Шофёр тут же повернул баранку вправо, а сам, врубив нейтралку и выключив зажигание, выскочил из фанерной кабины влево, в невысокую, колючую и выжженную беспощадным крымским солнцем траву.
***
Последние дни были каким-то непрерывным кошмаром Крымского фронта. 10 мая 1942 года немцы на шлюпках, тёмной ночью, обошли наши позиции и высадились в тылу 44-й армии, за посёлком Приморское, под Феодосией. И одновременно ударили с фронта. Наши войска, построенные в один эшелон, не имеющие даже окопов («спасибо» зато представителю Ставки Л. Мехлису!), в панике бежали с Ак-Монайских позиций. Надо сказать, фронтовая разведка заранее смогла точно установить день начала немецкого наступления, но подготовка к обороне рассматривалась тогда как измена. Потом Крымский фронт пытался закрепиться в середине полуострова, на остатках старинного Турецкого вала, но и там не успели построить оборону. И немцы, почти не имевшие танков, не имея численного перевеса в войсках и артиллерии, продолжали громить войска Крымского фронта. Неизвестно, чего тут больше: немецкого военного искусства, или нашего разгильдяйства.
***
Немецкие самолёты полетели себе дальше, к Керченской переправе, а водитель выбрался из сухих зарослей чертополоха и вытащил колючки из одежды и ладоней. Жёстка и колюча крымская трава, босиком по ней не пробежишься, замучаешься потом занозы выковыривать. Он снял с пояса флягу, сделал пару экономных глотков воды, долго полоскав рот перед тем, как проглотить её. За холмом на дорогу выскочил лейтенант в грязной пропотевшей гимнастёрке, бежал видно, и сходу начал палить из ТТ:
- Стой! Стой, стрелять буду!
- Что такое? - спросил шофёр, притормозив.
Лейтенант вскочил на подножку к водителю.
- Возьми раненых до Керчи, у меня их восемь, все тяжёлые.
- Не могу, машина штаба полка с документами, не имею права подвозить.
- Возьми, сказал, а то пристрелю!
А что, и пристрелит, запросто.
- Ладно, поехали к твоим раненным.
Забрали в кузов раненных, бойцов, лейтенант садиться в кабину не стал, так и поехал, стоя на подножке со стороны водителя, чтобы успеть соскочить при авианалёте.
В Керчи шофёр спросил у девчонки-регулировщицы:
- Где тут военная комендатура?
- Езжайте в центр, к Митридату. Там возле военного порта, в здании бывшей таможни, и находится комендатура. Кстати, в том же здании и госпиталь, можете раненых сдать.
Доехали туда, сгрузили раненых, только не в госпиталь, а прямо на буксиры, стоящие у Генуэзского мола военной базы. Причальную стенку оцепили нкэвэдэшники с автоматами наперевес, пропуская носилки с ранеными через цепь, и отпихивая остальных. Они выполняли строгий приказ командующего Крымским фронтом Д. Т. Козлова: «На тот берег - ни одного здорового, только раненых!» После выгрузки раненых шофёр, вместе ставшим вдруг никому ненужным лейтенантом, явились в комендатуру за дальнейшими распоряжениями.
Там они получили такой приказ:
- Направляться на север Керчи, в посёлок Аджимушкай. Там создаётся полк обороны Аджимушкайских каменоломен. Поступите в распоряжение полковника Ягунова. Машину с документами - сжечь!
***
Оборона наших войск на Турецком валу 13 мая была прорвана, 14 мая немцы ворвались на западную и южную окраины Керчи, у посёлка Камыш-Бурун. На господствующей над городом горе Митридат немцы установили артиллерийские батареи и расстреливали причалы с нашими войсками, пытающимися переправиться через пролив. А немецкие самолёты расстреливали суда и плавсредства в водах Керченского пролива. 15 мая немцы полностью овладели Керчью и дальнобойной артиллерией расстреливали все переправы через пролив севернее Керчи. Эвакуация превратилась в бойню.
***
- Тебя как зовут? - простецки спросил лейтенант шофёра, вдруг забыв о субординации и своём офицерском чине.
- Слава.
- Меня Женя, Грищенко, - лейтенант протянул руку. - Откуда ты, Слава?
- С Рязани.
- А я местный, керченский. Закончил медтехникум, работал в медсанчасти металлургического завода Войкова. Так вот что, Слава, в Аджимушкай, в скалу нам лезть не к чему.
- Куда?
- В скалу, так керчане катакомбы называют. Во-первых, под обстрелом, по дорогам забитым войсками и беженцами мы не доберёмся...
- Да и горючее у меня на нуле, - добавил шофёр.
- Во-во, и я о том же. А во-вторых - в скале нас ждёт погибель. Там темно, и нет ни воды, ни пищи. Уж поверь мне, я пацаном эти скалы вдоволь излазил, и аджимушкайские, и старокарантинские.
- Так что ж теперь нам - пропадать?
- Ну, это мы ещё будем сильно поглядеть. Запомни, Слава, керченский пацан Женька Грищенко не из того теста, чтобы просто так, за рупь-за двадцать сгинуть. Я и сам не пропаду, и тебе не дам, усёк? Тебе же вот что предлагаю: разговорчики о гибели прекратить, как вредные и пораженческие. Машину гони на самый конец мола-волнолома. Там мы разломаем деревянный кузов и из его бортов сколотим плот. Из досок сделаем вёсла и будем грести к кубанскому берегу.
- А сможем? Догрести?
- Наверняка нет, течение сильное. Но южнее поперёк пролива стоит песчаная коса Тузла, или, как у нас её зовут, Средняя Коса. Если хотя бы на неё нас вынесет - считай спасены. От неё идёт узкая отмель к Таманскому берегу, можно пешком дойти, хотя воды по горло. В некоторых местах глубина до двух метров будет, придётся проплыть маленько.
- Я плавать не умею, - возразил водила.
- А доски у нас на что? И вообще, Славка, не нравится мне твоё настроение, с таким на фронте пропадёшь. Чтобы не случилось - никогда не дрейфь, держи хвост пистолетом. Если будешь делать всё, как скажу - останешься живым. Понял?
- Слушаюсь, товарищ лейтенант.
- Ну то-то же... Поехали к молу.
Причал к тому времени уже опустел. Буксиры и сейнеры ушли, и народ, военный и штатский, потянулся на север, к переправе у посёлка Еникале, напротив косы Чушка, там эвакуация ещё продолжалась. Въехав на край волнолома, шофёр достал с машины шанцевый инструмент, пилу и топор, и они с лейтенантом начали быстро сколачивать плот. Из крайних домов уже слышались залихватские переливы гармошки и частушки:
...
- Калина-малина,
хер большой у Сталина,
больше чем у Рыкова
и у Петра Великого!
...
- Празднуют, сволочи, приход немцев. Быстро же они Багеровский ров забыли.
- Что это такое? - спросил шофёр.
- В первую оккупацию, в ноябре 41 года, немцы собрали семь тысяч жителей Керчи и расстреляли их у противотанкового рва в посёлке Багерово.
(Документы по Багеровскому рву звучали в обвинительном акте на Нюрнбергском процессе. - Автор.)
Когда начало смеркаться, они оттолкнулись от берега и стали усиленно грести на восток. Удалившись от берега, увидели, что весь пролив усеян чёрными точками: лодки, баркасы, плоты, просто пловцы, все гребли в сторону Тамани. И над ними - расстреливающие их на бреющем немецкие самолёты. На их счастье, немцы кружили севернее их, у основной переправы.
***
Войска Крымского фронта, отражая атаки немцев, до 20 мая переправлялись через Керченский пролив на таманский берег. Удалось эвакуировать 120 тысяч человек, из них свыше 23 тысяч раненых. Фронт потерял свыше 150 тыс. человек, 4646 орудий и минометов, 496 танков, 417 самолетов, 10,4 тыс. автомашин и многое другое. В Аджимушкайские каменоломни ушли около 15 тысяч бойцов и несколько тысяч человек гражданского населения. Бои подземного гарнизона продолжались до 31 октября - 170 суток.
***
В середине пролива быстрое течение понесло их к югу, в Чёрное море. Шофёр с лейтенантом гребли изо всех сил, чтобы течение вынесло их на Среднюю Косу. Но, в конце концов, их вынесло на сети, выставленные рыбаками, и там они безнадёжно застряли. Они пробовали кричать, призывая помощь, но над Керченским проливом тогда стоял сплошной крик тонущих людей, никто уже не обращал на это внимание, да и судёнышки с лодками шли переполненные. Вдруг из темноты к ним показался буксир, тянущий переполненную баржу. Около них буксир сбавил ход и боцман с баржи крикнул шофёру:
- Эй, сапог, лови конец! Да принайтовь своё корыто покрепче.
- Чего? - не понял тот.
- Ну, эта... держи чалочку, привяжи её к плоту, на буксире вас потащим.
- Тьфу ты! - сплюнул лейтенант. - Ну и гонору у вас, у флотских.
Краснофлотец сразу стал серьёзным:
- Не плюй никогда в море, военный, беду накличешь.
Так и пошли они на буксире за баржей. Когда уже почти причалили к берегу, со стороны керченского берега вдруг налетели «Мессеры» и стали расстреливать их, очередь прошила очередь летёхе живот.
Тот взвыл сразу:
- Как? Почему меня! Я не хочу умирать! Не хочу!!!
Шофёр подхватил его, чтоб тот не свалился в воду, а лейтенант схватил водилу за руку и сильно, с дрожью, сдавил её. Шофёр много раз видел смерть на фронте, но вот такое активное неприятие смерти видел впервые. Обычно к смерти относились с фатализмом: ну пришла твоя смерть - значит судьба. Но лейтенанту было просто невозможно смириться с мыслью о своей смерти.
- Нет, Славка, я не мокрым пальцем деланный, я не умру, понял! Пусти, пусти я сказал, хрен с бугра!
Он начал рваться из рук шофёра, тот подумал: «Агония началась».
Лейтенант вырвался и прыгнул в воду, но одной рукой крепко продолжал держаться за плот.
- Женька, ты что делаешь, утопнешь, ведь! Держись, я сейчас тебя вытащу.
- Не сейчас, через минуту. От холодной воды раны свернуться, а солёная морская вода с йодом продезинфицирует раны, - вдруг заговорил Женька. - И не спорь Славка, мне лучше знать, я всё-таки лейтенант медслужбы.
...
Лето 1977 года. Учебное хозяйство Антай Чапаевского сельского профтехучилища N4, Советский р-н Крымской области.

Вечер. Солнце почти зашло, но жара ещё нее спала. Лягушки уже начали свой оглушительный вечерний концерт. Мы втроём сидим на буртах смолоченной пшеницы на зернотоку, и ждём машины, которая отвезёт нас в училище. Мы - это я, мой друг Мишка Бочаров и наш преподаватель слесарного дела Вячеслав Григорьевич, на время уборки он исполнял обязанности заведующего зернотока. Я тогда работал помощником комбайнера на комбайне СК-5 "Нива", а Мишка на колёсном "Беларусе" возил прицепами ПТС измельчённую солому от моего комбайна. Вячеслав Григорьевич и рассказал нам эту историю.
- А что было потом с Женькой?
- До берега он живым дотянул, а там его в госпиталь отправили, больше я его не видел. На сборном пункте, где собирали наши битые остатки Крымского фронта, оказалось, что с нашего полка я один только уцелел. Потом всю войну прошёл шофёром, после войны дослужился до капитана, был зампотехом автобата. Попал под хрущёвское сокращение армии и приехал жить в Крым. Уж так я проклял этот Крым в войну, что еле живым отсюда выбрался, а вот жить почему-то сюда приехал. Всё время вспоминал о нём.
...
А друг мой, Мишка Бочаров, был убит на той же самой Керченской дороге, когда на КАМАЗе возвращался с дальнего рейса. Убит не немцами, местными бандитами, было это в декабре 1999 года. Но это уже совсем другая история.

Деду


У всех нас были деды. У кого-то есть. Кто-то их никогда и не видел. Но почти у всех остались фотографии. Разные фото разных лет. Молодые цветущие парни в костюмах и рубашках с огромными отложными воротничками. Посерьезневшие в миг, но все еще молодые в новеньких гимнастерках. Молодые мужчины с запавшими в уголках глаз мудрыми морщинками, на застиранных гимнастерках первые медали, ордена и нашивки. Уставший мужик на берегу Влтавы. В глазу тоска. Второй смотрит прямо искусно сделанный чешским мастером-протезистом. На гимнастерке к орденам и медалям добавилась нашивка «за тяжелое».
Рука с ППШ вверх, так что погон сложился смешно пополам, на лице счастье, какое бывает у отцов и людей, сделавших в жизни то, чего лучше уже не сделаешь. Потому что лучше уже и не придумать. Что может лучше ПОБЕДЫ?
****************************************

Дед вообще не любил рассказывать о той Войне. Все время отшучивался смешными армейскими байками, каких сами знаете, даже в том ужасе и хаосе, можно было набрать на многотомник. То они загрузили в полевую кухню два ящика сублимированного трофейного горохового концентрата. Каша разбухла так, что кухня взорвалась. То они при протяжке полевого кабеля заблудились в лесу и в панике начали метаться по сторонам, пока не вспомнили про сам кабель.
Но стоило пристать к деду с расспросами о самих боях, он долго молчал. После паузы он обычно говорил надоевшую мне тогда фразу о том, что ничего хорошего в той Войне нет и, слава Богу, что нам не привелось ее увидеть. Каким я тогда был наивным молокососом... как обижался втихую на деда. Я почему-то думал, что он мне не доверяет. Думал, что вот вырасту большим, стану военным и сам все узнаю.
Но одну историю я все же услышал. Услышал не от деда, а от его однополчанина. На встрече фронтовиков в далеком сибирском селе Парабель. Деды, по этому случаю выпившие, стали более разговорчивые. И вот один из них начал этот рассказ как очередную смешную историю...
Молодой сержант-связист разведвзвода, с простым русским именем Иван, был назначен в тот день для доставки питания на выносной НП. Под это дело был приспособлен двухсекционный трофейный термос с лямками для заплечной переноски. Выход к НП практически полностью проходил по овражкам и низинкам, так что ничего опасного в этом не предвиделось. Почти... Кроме одного участочка метров 40-50, который надо было проскочить на рывке. Проскочить это легко. Но зима в тот год под Сталинградом выдалась холодная и снежная. Поэтому быстро скакать в полушубке и валенках, со здоровым термосом на спине и автоматом в руках, мягко говоря, неудобно. Но где наша не пропадала! Выдвинулся к участочку, выглянул, осмотрелся... Тихо. Ну, с Богом! Только рванул, как через пятнадцать метров выстрел винтовочный. Кругом все ровное как на футбольном поле и только одна мелкая ложбиночка полметра в глубину и столько же в ширину. В нее и вжался. Лежит, не повернуться, не оглянуться. И тут еще два подряд... в термос...
Я не знаю, каких сил человеческих стоило деду тогда не встать. Суп и чай, полчаса назад разлитых заботливым поваром в оба отделения термоса (чтоб горяченького мужикам на НП) быстро пропитал кипятком всю шинель на спине и начал запускать свои жгучие щупальца под бока. Когда я спросил об этом деда, он ответил, что просто очень хотелось жить... И о другом просто не думал. Дед пролежал до темноты. Дело и так было после обеда, темнеет зимой рано. Да и пока разобрались что к чему... Выносить его пришлось на руках. От ожогов на спине и обморожений на животе и руках он потерял сознание. Потом был госпиталь, был сладкий зуд заживающей кожи. Были завистливые взгляды других бойцов. Ведь по их разумению парень легко отделался, вот если ранили, тогда да...
Ранили деда позже. В Чехословакии, где он и закончил войну связистом при штабе. Потому что уже был не строевым, но еще не демобилизованным. Немецкая разведгруппа, забросав блиндаж гранатами, внаглую уволокла раненого офицера-связиста языком за линию фронта. Не у одних нас были хорошие разведчики. Дед был в том же блиндаже. Выжил чудом. Шестнадцать осколочных, пять из которых прооперировали только в 68-м. Минус один глаз. Помню, как внуки и внучки клянчили подержать глазной протез и, если дед по доброте душевной, давал, то не было на свете счастливее ребенка.
Я вырос и стал офицером. Приехав к деду в первом лейтенантском отпуске я решил сделать деду приятное. Уговорив теток в аэропорту, переоделся в отведенной мне комнатухе в заранее прихваченную парадную форму. Да так и пошел. И вот я на пороге дедовского дома. Дома, где я когда-то сам родился. Форма с ателье, фура омской фабрики на заказ, на погонах шитые золотом звезды... А дед почему-то захмурел и как-то оробел что ли. Это был последний раз, когда я его увидел.
Закрутило меня потом... Служба, своя война, потом дела всякие. Мать перевезла деда после смерти бабушки в Новосибирск. Собирался летом в отпуск вырваться к ним, правнуков показать. Не смог. А через два месяца его не стало. Поужинал, лег отдохнуть и все...

Вот и пришло наше время отшучиваться от сынов разными смешными историями...
Но в эти весенние дни мы будем вспоминать те крохи, что узнали о той Войне. И тосты будут все о них. О наших дедах.
Слава им и память! Вечная...