«В СТАРИНУ ЖИВАЛИ ДЕДЫ...»

Работая с дореволюционной периодикой, я наткнулся на такой любопытный документ:
«Приказ
по NN училищу 18-го февраля 1890 года.
N
Дабы обезопасить юнкеров от заразы сифилисом при половых оправлениях, устанавливается следующее:
1) Для посещения юнкерами мною избран дом терпимости NN.
2) Для посещения назначаются: понедельник, вторник, четверг.
3) Для посещений этих устанавливается очередь взводная, т.е. напр., во вторник очередь 1-го взвода 1-го эскадрона, в четверг 1-го взвода 2-го эскадрона, во вторник 2-го взвода 2-го эскадрона и т.д. Но в случае, если желающих во взводе слишком много, то взводный унтер-офицер обязан установить между ними очередь. Если же желающих от данного взвода окажется меньше возможного для посещения, то вызываются очередные из - следующего взвода своего эскадрона, а если и там не хватит, то из следующего взвода и т.д., так, например, если очередь идти 3-му взводу, то при недостатке он вызывает очередных 4-го взвода, а затем 1-го взвода и т.д. Очередь между взводами наблюдают вахмистры.
4) В дни, указанные для посещений, от 3-х до 5-ти час. пополудни, врач Училища предварительно осматривает женщин этого дома, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать:
а) чтобы после осмотра врача до 7-ми час. вечера никто посторонний не употреблял этих женщин;
б) чтобы юнкера не употребляли неосмотренных женщин или признанных нездоровыми;
в) осматривать члены юнкеров до сношения с женщинами и отнюдь не допускать к этому больных юнкеров и
г) предлагать юнкерами после совокупления немедленное омовение члена жидкостью, составленной для этого врачом Училища. Квартирмейстеру Училища озаботиться, дабы для данных поездок для врача отпускалась казенная повозка.
5) Вместе с врачом отправляется взводный унтер-офицер очередного взвода. По окончании осмотра он возвращается в Училище или докладывает дежурному офицеру, сколько юнкеров сегодня могут посетить дом NN, считая на каждую допущенную врачом для совокупления женщину по 3 юнкера.
6) Получив это сведение, дежурный офицер приказывает ему приготовить тотчас после обеда команду указанной численности, имеющих желание совокупляться. Начальником этой команды должен быть взводный унтер-офицер очередного взвода, который и отвечает вполне за соблюдение указанных правил и вообще порядка в команде. Он обязан оказывать полное содействие фельдшеру в осмотре и в омовении членов юнкеров, в чем все они обязаны подчиняться требованиям начальника команды.
7) Команда употребителей, одетая по отпускному, увольняется дежурным офицером лично. Следовать в дом терпимости команда может врознь, но возвращаться должны все вместе и не позже 7¼ ч. вечера. Дежурный офицер, приняв команду, тоже обязан осмотреть всех лично и принять доклад фельдшера о благополучии совокуплений.
8) Юнкера не могут посещать другие дома терпимости, кроме NN, и вообще никуда не отлучаться, за что отвечает начальник команды.
9) Также юнкера во время отпуска для совокупления обязаны соблюдать порядок и тишину.
10) Всякие недоразумения в томе терпимости с женщинами устраняются взводным унтер-офицером, который по возвращении докладывает дежурному офицеру.
11) По моему уговору с хозяйкой дома, во время осмотра врачом до 7-ми час. вечера и до ухода юнкеров, посторонние лица в дом не допускаются, а потому в случае появления таковых не должно вступать с ними в переговоры, а доложить потом дежурному офицеру и мне.
12) Плата за визит устанавливается 1 р. 25 коп. и притом допускается за эти деньги совокупиться только 1 раз и в течение не больше ½ часа времени.
13) Расчет юнкера ведут сами. При этом они должны помнить, что более позорного долга, как в доме терпимости, не существует.
14) Установленные мною мероприятия должны вызвать у юнкеров не только сочувствие, но и всестороннюю поддержку, ибо они не могут не понимать, что это устанавливается только для личной их пользы к уменьшению числа несчастных жертв заражения их половых членов на всю жизнь. Кроме того, юнкера должны помнить и то, что дальнейшее заражение их этими болезнями вынудит меня принять против таких юнкеров строгие меры и удалять из училища.
Примечание. Настоящие правила применять со вторника 20-го февраля.
Подлинный подписал начальник училища NN".

Этот приказ, без упоминания номера, названия училища и фамилии, подписавшего его начальника, был зачитан на заседании Русского сифилидологического и дерматологического общества 27 сентября 1903 г. по просьбе проф. А. Г. Полотебнова - "для наглядного представления о том, до чего может доходить заботливость об упорядочении внебрачных половых сношений в периоде половой зрелости под знаменем сохранения здоровья...". Вместе с протоколом заседания опубликован в газете "Русский врач" (1903. N 46. С.1644). Полагаю, документ происходит из Николаевского кавалерийского училища.
Во второй раз «Приказ по NN училищу» был приведен в статье Петра Пильского "Армия и общество" (Элементы вражды и препятствий). Статья первая. "Питомники".(«Мир Божий». Журнал для самообразования. 1906. С. 25-46).
Текст документа автор предварил такими словами:
"...Юнкеров оберегали от всего, - от знаний, от книги, "от дурного общества", и оберегали ревниво и грозно - за знакомство со студентами подвергали надзору и преследовали, а в Москве, в Александровском училище, например, было строго-настрого запрещено даже проходить по Моховой улице, потому что это значило проходить мимо университета, ну, а это, само собой разумеется, было уже отнюдь не хорошее поведение!
Оберегали уродливо, странно, фанатично, подозрительно. Разведывали в таких областях интимной юношеской жизни, которые должны были бы скрываться от всех, которые требовали особенной чуткой деликатности и особенной, мягкой осторожности. Регламентировали такие явления и такие факты, которые было лучше и целесообразней и воспитательней не видеть и не замечать, такие области, в которые вникать не следовало и не нужно было. То, что приведу сейчас в доказательство моей мысли, почти неправдоподобно. Так тяжело и смешно и нелепо оно, так похоже на злой анекдот, на скверную и ехидную насмешку, что без ссылки на номер, без "документа" оно не заслуживало бы веры».
Сама статья по безапелляционному тону и оголтелым, бездоказательным нападкам на русское офицерство напоминает писанину демо-журналистов времен Катастройки.
При Советской власти «Приказ» был опубликован в журнале... «Безбожник» (1926 г.) в статье Б. Кандидова «Кусочек святого быта царской армии». «Документ этот - писал автор публикации, - эта религиозно-нравственная инструкция - в разъяснении не нуждается.
Молчаливые ряды печатных строк говорят громко, ярко свидетельствуют о бесконечной глубине священной грязи быта былых лет...»
Если отвлечься от либерально-коммунистической риторики и исходить из совокупности исторических фактов, «Приказ» следует считать проявлением мудрости и отеческой заботы старшего воинского начальника. На мой взгляд, достаточно вспомнить, какими средствами лечили в то время венерические заболевания. Вот как А.Н. Емельянов-Коханский описал в романе «Московская Нана» лечение «постыдных болезней» ртутными препаратами в московской Мясницкой больнице:
«Рано утром начинается «визитация», заключающаяся в том, что врачи впрыскивают «огненную» жидкость - меркуриальные снадобья, в различные места тела страждущих.
Вот, после подобных впрыскиваний палата обращается положительно в сумасшедший дом... Ругань, крики, истерический смех не прекращаются, но все увеличиваются, и к ним еще прибавляются стоны, оханья от «впрыснутого» кушанья... Многие несчастные положительно не выдерживают этого «единственно-рационального» лечения: они катаются от боли с полчаса по полу, плачут, бьются на кровати, проклинают докторов, костят свою подлую «жисть»... И этот Дантов ад повторяется изо дня в день!
Чтобы «заштопать» на время недуг, требуется, по крайней мере, 25-30 впрыскиваний!..»
Так ли уж был не прав начальник училища?

Forever young...

На меня тут новый движок столько историй навешал ( не моих ), что аж неудобно как-то стало.

Вечная молодость, израильский вариант ( оптимистический, со счастливым концом).

“С 4 декабря 1996 года ... призываетесь на действительную военную службу... сроком на 12 месяцев”.
Хайфский Дом Солдата, автобус, приёмно-распределительная база (БАКУМ).
- Есть какие-то пожелания?
- По специальности служить хочу.
- Постараемся помочь.
...КМБ позади, почти всех уже рассадили по автобусам и отправили по учебкам, мы (небольшая кучка) ждём-с...
- Так, кого тут ещё не распределили... Сейчас домой, завтра с утра на БАКУМ...
...Утро, БАКУМ...
- Направляетесь для собеседования в отдел для лиц с высшим образованием Главного Управления Кадров.
Еду...
- Если хотите служить по специальности, необходимо подписать контракт на три года сверхсрочной службы.
- Без проблем.
- Ну что ж... Вот заключение для БАКУМ, возьмёте у них повторное направление и завтра с утра к нам, будем думать, что и как.
БАКУМ...
- Едьте домой, с утра к нам за документами.
...Утро, БАКУМ...
- Вы направляетесь для прохождения службы в Северный округ.
- А что с вчерашними документами для Главного Управления Кадров? Всё отменилось?
- Да.
- А почему, если не секрет?
- Малый остаток срока службы.
Ну хоть попытались помочь, и то хорошо...
... Перекантовавшись полтора месяца в штабе дивизии на Голанах, попадаю в батальон связи там же при штабе. Пришей-кобыле-хвостом - спецом-по-компутерам.
- В общем-то, недолго осталось, - говорю принимающему меня сержанту-кадровику. - Ещё девять месяцев - и фффить!
Сержант подымает на меня глаза... Такие добрые-добрые...
- Ещё две недели - и фффить!
- Ну что делать... Приятного тебе дембеля...
... Для вечно страдающего от недостатка людей батальона связи получить солдата ПОМИМО ШТАТНОГО РАСПИСАНИЯ - весьма неплохой подарок. Пусть даже всего на девять месяцев. Пусть даже не окончившего курсы связистов. В компьютерах разбирается - остальному научим на месте. Но тут вмешался майор Обломов в лице особистов, и радость несколько погоркла... А что ж делать, если нужный допуск не дают... Кто там сказал “через день - на ремень”? В моём случае вернее звучало бы “каждый день - на ремень”... Или сам караулишь, или сидишь в караулке вместо такого же молодого, как ты сам, но с курсами и допуском, который впахивает допоздна где-то там в поле...
- Алекс, сними разгрузку!
- Так я ж вроде без неё...
- Серьёзно? А я и не заметил... По-моему, она к тебе уже приросла...
... Полгода в армии. Прихожу с утра в лабораторию.
- Алекс, тут тебе вызов пришёл на тесты для офицерских курсов.
Моя челюсть падает на бетонный пол. Больно, однако...
- Гилад, они ТАМ в порядке? Сначала не хотят брать по специальности из-за малого остатка срока службы, а теперь вдруг проверять будут?
- А я-то при чём?! Ты хочешь быть офицером? Нет? Бери бумажки, едь на БАКУМ и подписывай отказ...
Беру бумажки, еду домой, с утра на БАКУМ. Торчу там полдня. Выходит тётенька и интересуется, нет ли желающих подписать отказ. Подписываю. Возвращаюсь в часть.
- Алекс, ты слышал? Ой, что тут было... У Давида день рождения был, ну, какой же “русский” будет справлять без водки... В общем, замели их всех, и ещё хорошо отделались - по тридцать дней без увольнения условно...
Ёлкин пень... А я ещё жалел, что на дне рождения не буду из-за этой поездки на БАКУМ... Оказывается, и от долбоклювых армейских “базаданщиков” бывает польза... солдатской заднице...
... Десять месяцев в армии. Ефрейторские нашивки. Нормальные солдаты носят их ровно до конца церемонии их вручения - нормальными нашивками считаются сержантские и выше. Я их ношу по уставному пришитыми к рукаву формы, “с чувством глубокого удовлетворения”. Мне можно, я “вечно молодой”, мне на дембель с ними идти.
- Ну что, получил ефрейтора?
Йоси, новоиспечённый сержант. Прикалываться пытается...
- Ага.
- А я вот сержант!
Экий ты умный... Ну держи, сам напросился...
- Шестьдесят пять!
- Не понял...
- Дней. До дембеля. Мне. Осталось. Против 400 с чем-то твоих.
- Эхх... Что да, то да...
... Раздача слонов... то есть постов караульным. Тот же самый Йоси (а давно ли вместе в караул ходили) с получением сержанта превратился в разводящего.
- Ну так что тебе дать? Вторую смену патрулирования забора или третью?

Сорок пять минут ходишь, пятнадцать минут сидишь... И хрен поспишь нормально, смены с десяти вечера до двух ночи и с двух ночи до шести утра...

- Вот так ты относишься к без пяти минут дембелям?
- Ладно... Держи первую смену охраны складов...

Другой разговор... Сорок пять минут сидишь, пятнадцать минут ходишь. И три часа, а не четыре. В десять вечера закончил и спишь до шести утра. Хорошо быть вечнозелёным помидором... то есть вечномолодым дембелем!

... Воскресенье. Осталось восемнадцать дней службы. Во вторник утром - в “дембельский” отпуск на две недели - и обходной. Возвращаюсь с выходных в часть, захожу в роту, привычно просматриваю список караулов, не менее привычно обнаруживаю там себя и в воскресенье, и в понедельник. Иду в лабораторию. О, старшину нашего ротного несёт. Неужели ко мне?
- Что хорошего скажешь, Эфи?
- Алекс, мы тут решили, что на эти два дня ты от караулов освобождаешься.
Ух ты... Хоть какое-то уважение к дембелям...
... 2 декабря... Обходной подписан, бумажка для БАКУМ получена, вперёд, труба зовёт!

... 3 декабря... Слышь, друг, а где у вас тут на БАКУМ демобилизационный отдел?
... Сижу... Долго сижу... Интересные вещи обсуждают товарищи в демобилизационном отделе...
- Что за дела? Дата демобилизации в системе сегодняшняя. А в причине демобилизации - пусто...
- Так ты что, не знаешь, что туда вводить? Вводи “окончание срока службы”.

Yes!!!

... Ты тоже одногадюшник, говоришь? Рыбак рыбака, то есть вечномолодой вечномолодого издалека увидит... Где я служил? Голанские высоты знаешь? А ты где? Шизафон? А это ещё где? Недоезжая километров 80 до Эйлата? А я-то думал, что служил далеко от цивилизации... Что я делал? Можно сказать, что повезло - компы в штабе дивизии обслуживал. А ты? На складе принеси - подай - положь? ...
... Форма сдана, удостоверения резерва получены, мы выходим из автобуса около железнодорожной станции Тель-Авив - Савидор, разговаривая о службе и о будущей гражданской жизни, мне на поезд, моему бывшему уже коллеге и временному попутчику на автобус. Впереди идёт парень в новенькой форме, с новеньким “призывным” беретом цвета хаки на плече.
- Молодой! - произносит мой попутчик.
- Вот-вот! - подтверждаю я. И мы оба смеёмся... да чего там, ржём во все горло.
Прости, паренёк... Это не над тобой смех... Это мы прощаемся с собственной “вечной молодостью”...

Рыбалка

В одном большом тридесятом государстве, в одном славном вертолетном полку жило-было мноооого славных воинов-богатырей, которые жаждали проявить удаль свою молодецкую. Ну да и не только ее, родимую, но не о том сказ. И все окрестные селения знали: вертолетчики - они ого-го, это самое, и выпить не дураки! Аз есмь - жили, не тужили. И тут прибыл к ним по обмену коллега, аж с самого Дальнего Востока! Там, за тридевять земель, он не только усовершенствовал свои профессиональные навыки, но и овладел тайным искусством ловли жабродышащих, сиречь рыб!
А на новом месте и полетов было много меньше, и с досугом имелась некоторая, гм, напряженка... За месяц сей богатырь обиходил всех бл... Ну, об этом позжей. Короче: встал вопрос о культурном дОсуге.
- А как тут начет рыбалки? - молвил славный мОлодец.
- А почитай, никак, - отвечала славная дружина.
- А почто? - вопрошал удалец.
И ему подробно объяснили, что в окрестных болотах из живности в основном пиявки да жабы, а на французкий манер жрать гадов добры молодцы - ни в жисть не будут! Но витязь был настойчив, он раздобыл карту и углядел в ней - что б вы думали? Водоем. История не сохранила название той речушки, но память о событиях кочует в тех местах по сию пору!
Сей славный муж развил большую деятельность, сколотил для предприятия команду аж из пяти витязей небесных, которые либо сами знали, как насаживать червя на крючок, либо видели в детстве-отрочестве. И встал вопрос о транспортном средстве - ведь ехать не за десять верст. А надобно сказать, что в ту пору не всякий витязь, даже из небесного воинства, имел персонального коня. Нет, не из тех, что по небу мчат, керосином озоновую дыру в бюджете страны прожигая. Даже и обычного, хромого, отечественного, бензиномасложрущего. А посему пришлось челом бить ближнему боярину, поставленному государством стеречь и блюсти егонные антиресы и прямить какую-то там линию. Звался тот боярин - «Зампой»; поди, разбери - то ли грек, толь татарин. И был у того боярина в конюшне конь по прозвищу «Москвич-2141». Неказистый, пегой масти, но бодрый и свежий, бо боярин никак не мог оформить на него какие-то «права». То бишь в очередь на коня с остальными дружинниками он встать побрезговал, коня получил, а вот с «правами» как-то не заладилось...
Боярин был хват и коня стоялого «Москвича-2141» сторговал за половину будущей добычи. Добытчики погрузили в его снасти, снедь и мнооого зелена вина номер 21, коим и пробавлялись до приезда на место. Долго ли коротко ли - прибыли! А надо заметить, что учитывая общий опыт рыбной ловли, снастью для оной был выбран НУРС. Сия весчь предполагалась быть опущенной в субстанцию, именуемую водой, и подорвана посредством провода и аккумулятора железного коня «Москвич-2141». Технология вызывала некоторые сомнения, но зелено вино имеет тенденцию их, сомнения, истончать, а засим никто не обратил внимания на предостерегающие жесты, производимые приглашенным колдуном-оружейником, бо тот производил их уже лежа на траве у ног коня, сраженный Зеленым змием и вином номер 21. Провода соединили на «авось», и НУРС был брошен. Кто-то к месту вспомнил древнего витязя, который тоже что-то там бросал в Рубикон и это, в конечном итоге, плохо для него закончилось... хотя и не сразу. Вспомнил и прижал клеммы к аккумулятору.
Нет, действительно, как-то не так они соединили повода с НУРСом! Сия весчь, многомудрыми жрецами огня обученная летать прямо по воздуху, в воде стала вести себя непотребно, что-то там выкобенивать. Может, воздуха ей не хватало, а может заклинания, произносимые витязями, не возымели того действия, что заклинания оружейников, хотя количество и порядок букв был тот же... В результате НУРС вырвался на воздух, пронесся над головами воинов и прямиком устремился к стоящему на косогоре железному коню «Москвич-2141». И так удивился конь железный той встрече, что рассыпался буквально... в общем совсем. И снедь и зелено вино с ним тоже. И сопровождалась их встреча такими звуками и светом, что попадали оземь четверо витязей, а пятый - лежавший - протрезвел! И долго падали окресть запасные части...
И воротилися воины без славной добычи, пешком, неся на руках уцелевший аккумулятор почившего железного коня «Москвич-2141».
Сия летопись писана со слов воина того же полка, собиравшего деньги на нового коня для греческого татарина Зампы.

К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ИДЕАЛИЗМ ИЛИ ЛЮБОВЬ К СТРАНЕ ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

(продолжение)

Прочие радости

Дорога, что вела к деревушке, что была за взлеткой, в июне месяце привлекала пристальное внимание личного состава всего гарнизона. Причём не только срочной службы, но и ... Очень эта дорога манила к себе население военного городка, независимо
от чинов, рангов и занимаемых должностей. Почему? Ну, допустим, тем, кто служил в ЦГВ это долго объяснять не надо.
ЧЕРЕШНЯ !!!
Представьте себе ... просто так, на секундочку. Вы служите в армии. Вас кормят. Не то чтобы на убой, но от голода не умираете. Происходит это в стране, где круглый год на витринах магазинов лежат свежие овощи и фрукты разнообразные. Это разговор идёт о 77-78. Кто помнит, в Союзе, свежие помидоры, например, к ноябрьским были только для ударников труда и победителей соцсоревнования, не говоря о Новом годе. А тут ... всё это безобразие - свободно, в любое время и в любом количестве, в огромном ассортименте.
Да, видит око, а глаз неймёт. Зарплата у нас была тогда 70 крон у солдата. Я, как начальник станции получал 105. А кило бананов стоило 20. Ну не разогнаться.
Были у нас ребята, которые ананас живьём увидели только в ЦГВ. Вот так.
А тут ... вдоль дороги, ничья, беспризорная ... разноцветная - красная, жёлтая. Крупная и созревшая, сочная и сладкая ... И главное - видно её проклятущую из-за забора. Вот и шла охота на этот питательный и вожделенный продукт.
Наряд на КПП-2 заступал, имея команду представить, как минимум два ведра результата. Одно приносилось под утро, пока командование не прибыло и съедалось ротой за пять минут. Доставалось то ... старикам по котелку и всё. Молодёжи не перепадало - не положено, считалось. Второе ведро прибывало к обеду. Но это для командиров.
Ну вот, в период созревания энтой ягоды учащались случаи несанкционированного отсутствия личного состава в казармах. Иногда был договор с дежурным по части. Если чел заступал понимающий, мол, два часа он не проверяет - ведро его. Иногда срывались и так. Важно было знать - откуда сегодня гарнизонный патруль. Не дай Бог, если от батальона охраны или аэродромного обслуживания. Эти рыли землю носом.
Также учащались случаи поломок военно-транспортных автомобилей на дороге. Т.е. едет машина военная такая, под тентом. И вдруг - чих-пых, встала. Съехала на обочину. Водила под капот - починяет. Чехи мимо едут - сигналят, старшему машины руками машут. Приветствуют, значит. Только вот ломались всегда там, где росла вдоль дороги ... правильно черешня. Пока водила обозначал ремонт, а старший ходил вокруг и ремонтом руководил, происходило следующее нарушение безобразия. В крыше тента образовывалось отверстие, оттуда высовывались военнослужащие и ... думаете, собирали ягоды? Нет! Ветки пилили и затаскивали внутрь. Когда в пределах досягаемости ветки заканчивались, следовал сигнал к отправлению. Автомобиль резко «выздоравливал» и рейс продолжался. Внутри кузова ветки быстро освобождались от груза плодов и выбрасывались через боковые щели на волю. И снова-здорово следовала остановка.
Старший, если не был заодно с личным составом, находился, то около машины и голову не задирал. А проезжающие мимо местные чего сигналили? Правильно, пытались обратить внимание начальства на бесчинства личного состава.
Вы спросите - чего, мол, им жалко, местным то, было горстки ягодков для своих, практически, защитников? Да может и не жалко, но ведь народ они дикий, цивилизованный. Они привыкли всё покупать, да официальным путём всё иметь. Сейчас расскажу что к чему.
Чехи, они ведь каким путём шли. Деревья эти были не просто так дикорастущие. Они принадлежали всему обществу в целом. И для того, чтобы ягоды собрать делалось просто. Приходил гражданин в магазин сети “JEDNOTA”. Это типа потребкооперации, по советски. Так вот. Предъявлял гражданин паспорт, давали ему ящики. Шёл он на дорогу и собирал черешню. И сдавал её в магазин. За каждое кило собранной ягоды полагалось ему сколько там крон. Это деньги там такие были. Если себе ягодки оставлялись, то считался дебет-кредит и разница человеку тут же наличными выдавались. Цена на ягоды определялась со значительной скидкой. И всем прекрасно. А тут, понимаешь, воровство неприкрытое ... это с точки зрения аборигенов.
Так вот один из способов сбора ягод и зиждился на этом принципе. Только выбирались уже не те деревья, что вдоль дороги, а сады в стороночке. А были просто таки черешневые не то что рощи, а леса.
Особо шустрые командиры брали бойцов, заезжали за ящиками в эту самую “JEDNOTY” и ... Условие было простое, чтобы не залететь - там ешь от пуза и собирай. И удовольствие и заработок. Треть заработанного доставалось старшему - за риск и прочие хлопоты, две трети шли бойцам. Все были довольны. И что самое интересное, не помню, чтобы хоть раз кого-то из командиров вложили по этому вопросу.
Вот такие черешневые истории.

Учения

Строго говоря, батальон ни разу, ни на какие учения в общепринятом смысле этого слова, не выезжал. Видимо играла роль специфика части. Т.е. выезды были, но называлось это тактико-специальное занятие в составе батальона. Для простоты и в силу принятой терминологии будем называть такие выезды - учения.
Выезд на любые учения в составе батальона или роты сопровождался некоторыми мероприятиями общего характера.
Мероприятия эти уже описывались. Подъём по тревоге, погрузка, построение колонн, выезд в запасной район. Там развёртывали станции, работали сутки, максимум двое, сворачивались и возвращались в батальон.
У меня от всех подготовительных действий осталась только память от жуткой беготни и боль в вывернутых суставах пальцев от ящиков с боеприпасами. И что интересно, на наши предложения, сделать какие то колёсики, или хотя бы что-то типа носилок. На худой конец приварить к этому сундуку ещё две ручки и тащить его вчетвером. Но. . «Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения...»

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Дедовщина, как норма армейской жизни.

Вот ведь парадокс или вернее подтверждение обычному принципу и закону, если хотите, армейской жизни. «Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения...» А три четверти этих тягот создавалось искусственно. И не важно для кого, в данном случае. Потому что все, абсолютно все категории военнослужащих проходили через казарму. Казарма, в данном случае, не является понятием некоего жилого помещения. Это более широкое понятие. Т.е. некий период службы, когда военный находится внизу иерархической военной лестницы. И имя ему - солдат, курсант или как-то ещё. Но состояние именно солдатское, в абсолютном смысле этого слова.
И даже офицеры возвращаются, время от времени в это состояние.
Это бывает, например, когда часть выезжает на учения. Там офицер живёт рядом со своими солдатами. И пусть присутствуют некоторые привилегии в виде отдельной палатки или командирского ПХД ..., но в общем смысле взводный, например, перемещается в состояние очень близкое к солдатскому, а командиры степеней выше, всё равно теряют своё привилегированное, по отношению, к личному составу состояние. Т.е. все встают на одну землю и ... служат, так сказать, уже действительно вместе.
Другого плана событие происходит, когда офицер поступает учиться. Не важно на курсы ли высшие или тем более в академию. Там, пусть даже это уже старший офицер и с должности приехал немаленькой, происходит метаморфоза более суровая. Там офицер снова превращался в курсанта. И если за воротами академии, на улице, он был старшим офицером, то тем веселее было внутри академии снова становиться в положение
курсанта. Ибо все хозяйственные и прочие работы выполняются силами слушателей. И нет в академии военнослужащих более бесправных и тихих, чем слушатели.
Попробуй, возмутись. Окажешься в войсках мигом. И хорошо, если ещё на прежней должности. Но запись в личном деле ... типа «... отчислен по причине личной недисциплинированности ...» поставит крест на дальнейшей карьере. Поэтому любой военнослужащий, исключая разве солдат срочной службы, постоянного состава академии стоял на ступень выше офицера-слушателя.
О дедовщине в среде срочнослужащих я уже говорил, хотя и пережить то мне особо ничего такого и не пришлось, слава Богу. Сначала учебка, потом вполне благополучная часть. Так были мелочи, по сравнению с пехотой, например. Видимо всё-таки контингент был ... покультурней, что ли, хотя встречались индивидуумы, но об этом уже было.
Другой вопрос отношения в командирской среде.
«Дедовщина» среди офицеров и прапорщиков имела место, но была другого рода. Например - молодой, только закончивший училище, или только пришедший по замене в группу, офицер считался, что называется «салагой». Все дежурства или повинность ответственного по подразделению в праздничные дни или выходные были его. Потом, по прошествии времени его сменяли другие в этом качестве. Но после замены, по прибытии в другую часть история повторялась. Как это не смешно. Конечно, были нюансы, связанные с должностью и званием, но среди равных какое-то время также был ты «молодой».
А в общей массе мы были такие же пацаны, как и срочники. И прикалывались и «шалили» и т.д.
Особой статьей гарнизонной жизни вообще и отношений среди офицеров был такой нюанс.
Есть несколько принципов, по которым строятся отношения в СА. Или, если хотите, принципы строительства. Один из них - принцип «курятника». На...и на нижнего, клюнь ближнего, на...ли на тебя - не кудахтай. Был еще принцип «леса» - все дубы и все шумят. Признание стопроцентным дубом - веточки в петлицы. Или, главный в «лесу» - лесник. Были ещё и другие, но подзабыл.
Немало людей, среди командиров строили свои отношения на этих принципов. Особенно те, кто усиленно делал карьеру. И подсиживали, и подставляли, и свои грехи перекладывали на других, лишь бы самим выглядеть чистенькими и пушистыми. Те, кто был поизворотливее и не гнушался и генералами стали. А многие талантливые и честные офицеры закончили карьеру максимум батальонными командирами, в лучшем случае. Хотя имели потенциал комдивов и выше.
Так что имели место в нашей военной жизни и бестолковость, и ... объяснение этому простое. И имя ему равнодушие. Основой был принцип - я, в своё время, жил вот так и даже хуже, так что же я буду, понимаешь ... Из этого всё и росло.

(продолжение следует)

Расскажу-ка я вам про Владика. Нет, это не герой моих девичьих грез, как некоторые, особо подозрительные, могут подумать (да-да, вот вы, суровый товарищ - это я на вас, на вас намекаю ;-Р ).
Так вот, Владик был жеребцом. В самом прямом смысле. Натуральный орловец самых что ни на есть героических пропорций. Если верно утверждение незабвенного Шишкина о том, что орловский рысак - это арабская лошадь, на которую смотрят через увеличительное стекло, то для того, чтобы представить Владика, вам бы нужно было разглядывать араба через телескоп.
Зимние Владиковы подковы лишь по диагонали и с треском влезали в ячейку шкафчика, а его седёлка торчала из общего ряда далеко в проход тесного аммуничника, и мы постоянно цеплялись за нее по дороге в туалет. Если Владик хотел почесаться, то после пары движений тяжеленная дверь денника соскакивала с роликов, и требовались слаженные усилия четверых наездников, а так же владиковой матери, чтобы вернуть ее на место. Поскольку чесаться Владик любил, а у наездников кроме регулярных такелажных работ были и более увлекательные занятия, то вскорости его денник дооборудовали двумя кронштейнами, на которые вешалась металлическая труба. Она перегораживала по диагонали угол, в котором была дверь, и чесаться теперь можно было только об нее. Кстати, полное имя у Владика было Владивосток, но кто и когда зовет лошадей на конюшне длиннее, чем в два слога?
Помимо раздражающей страсти к почесушкам, Владик имел безобразную привычку обрастать на зиму волнистой жесткой шерстью в три пальца длиной, и при этом панически боялся щекотки, пылесоса и машинки для стрижки. Вкупе с серой в яблоках мастью и не очень ровным ходом, эти фобии делали его наказанием для конюха. У людей тоже так бывает - смотришь, вроде бы хорошо одетый человек, весь из себя наглаженный-напомаженый, а сзади все брюки едва ли не до выступающей точки забрызганы тем, что по дороге под ноги попалось. С брюками проще - постирал, и ладно. На крайний случай можно и другую пару надеть, если первая долго сохнет. Но лошади же брюки не носят, и коричневая грязь тренировочных дорожек плотно вбивалась в косматую шкуру, превращая ежедневную чистку в пытку. По жизни довольно флегматичный, Владик с завидным равнодушием переносил четвертьчасовую процедуру собирания (и разбирания, само собой), включавшую в себя практически весь набор снаряжения, возможного для беговой лошади, в том числе и такое сатанинское* устройство, как рогач. Но едва дело доходило до того, чтобы почистить ему брюхо - Владик делался игрив и подвижен, как одинокая блоха, нашедшая незанятого барбоса. При каждом движении щетки по животу он идиотски взвизгивал и весело отбивал задом, а розовые копыта, каждое с суповую тарелку величиной, вздымали миниатюрные торнадо из опилок. Орать и лупить его было бесполезно, поэтому чистить всегда приходилось вдвоем - один держал ногу, другой орудовал щеткой. Когда наступало лето, все крестились и с облегчением вздыхали - летом Владика просто мыли.
Иногда (к счастью, это бывало редко), Владик делался «не в духе». Тогда он выдавал весь арсенал трюков, описываемых в разделе «Проще пристрелить вашу лошадь, чем избавить ее от этих привычек» любого уважающего себя пособия по верховой езде. Так, например, в качестве прелюдии, - после открывания двери и выковыривания из пазов заклиненной ночным чесанием трубы, - можно было усладить свой взор видом обширнейшего раздвоенного (чуть было не написала «целлюлитного») серого крупа, легкомысленно украшенного разбросанными там и сям светлыми пятнышками, а так же жесткий хвост, нет - хвостище, как следует набитый опилками. И с какой стороны вы бы не зашли - перед глазами будет все время оказываться круп и хвост в опилках.
Вот, кстати: как-то раз мы с подружкой ходили на соседнюю конюшню - посмотреть настоящего, живого ахалтекинца. Так у него грива и челка были такие мягкие и гладкие, что даже встав с пола, по которому он катался, когда мы его застукали, он оказался чистеньким, как перед выводкой. Из наших же рысаков опилки вечно приходилось выдирать железной щеткой. Впрочем, я отвлеклась. Если же каким-то чудом вам удавалось оказаться возле морды, то не стоило поздравлять себя с тем, что вы оказались проворнее «проклятой скотины». Проблему доступа к телу Владик решал очень просто: он задирал голову. Даже если вы успевали ухватиться за недоуздок - это ничего не решало. Он просто поднимал голову вместе с вами. При росте 170 в холке можно себе представить, где оказывалась та голова, и тот недоуздок. Он стоял, задрав голову в небо, словно выпь на болоте, и таращил белки, высматривая, достаете ли вы ногами до пола, или стоит подтянуть морду еще повыше. После серии акробатических этюдов, когда Владик оказывался прикован к решетке на доступном пониманию уровне, а все его добро - надетым, пристегнутым, забинтованным и заправленным, наставала очередь агорафобии. Снаряженный Владик напрочь отказывался выходить в коридор. Бригадир бесновался у ворот, упуская драгоценные утренние минуты, пока дорожка еще не разбита в хламину сотнями копыт, а Владик всячески изображал домоседа. Спихнуть с места добрые восемь, а то и девять сотен килограммов живого веса - это совсем не то что ночью очистить половину холодильника, не приходя в сознание. В конце концов жеребца удавалось вытолкнуть в коридор, и тут наступал последний акт представления - Владик надувался на подпругу. Впрочем, это было уже чисто номинальным пассажем. Пинок в брюхо быстро исправлял дело, ворота открывались, и, нарочно задев санями косяк, Владик оказывался на улице.
Ездил на Владике Вовик. То есть, конечно, никакой он был не Вовик, по причине давно состоявшегося перехода за рубеж пятидесятилетия, но по имени-отчеству его сроду никто на конюшне не звал, а единственной, кто удостаивал его обращения «Владимир», была тетенька-комментатор, объявлявшая участников заездов, да и то только потому, что не могла же она объявить: «Вовик на Владике», в самом-то деле? В прошлой жизни Вовик был жокеем, поэтому был даже меньше меня. В то время я зверски фанатела от чистокровок и даже тайно была влюблена платонической любовью в мелкого кривоногого казаха-краснодарца веса птичьего пера, поэтому у меня в голове не укладывалось, как это вообще возможно - оставить скачки ради бегов. Это сейчас я такая большая и умная, а тогда я свысока презирала Вовика, как дезертира и ренегата. Тем не менее, это никак не мешало ему собачиться со всеми конюхами, а нас, двоих «девочек»**, строить так, что мы бегали мимо него на цыпочках. В отместку мы за глаза звали эту парочку "слон и моська"
Вовик все надеялся, что Владик в конце концов привезет его к призу, но у Владика на этот счет были свои планы. Он честно отрабатывал то, что положено, но выкладываться до последнего не хотел. Может быть, с самого начала что-то не заладилось из-за какой-нибудь мелочи, а может, ему просто не нравилось бегать - кто теперь узнает. Так или иначе, но, показывая в работе неплохие, хоть и нестабильные результаты, на моей памяти Владик не занял, кажется, ни одного призового места. В конце концов, через два года его отправили обратно в завод, как бесперспективного. Что с ним стало дальше - я не знаю, но очень хочется надеяться, что он жив до сих пор. Все-таки, при всех его фокусах, он был породен, красив и не злобен, и мог бы стать если не прогулочной (честно говоря, я просто не представляю подходящего на него седла), то прекрасной упряжной лошадью.
Вовик ушел в другую конюшню, вместе с остальными наездниками, когда началось сокращение, и, наверное, до сих пор по утрам выезжает где-нибудь на коричневую дорожку. При лошадях люди живут долго, и редко уходят. Но даже если уходят - то у каждого из них навсегда остается в памяти свой Владивосток...
---
* Имеется в виду процедура его надевания, а не какая-то принадлежность к инквизиторским устройствам средних веков.
** «Девочками» на ипподроме зовут всех приходящих помощников, не входящих в официальный штат, независимо от возраста. Считается, что они ездят для удовольствия, а потом чисткой и уборкой его отрабатывают. На самом же деле это значит, что конюхам достается меньше работы, к тому же зимой они охотнее остаются в тепле, предпочитая выпихнуть на мороз вместо себя «девочку». Впрочем, раз обе стороны это устраивает, то почему бы и нет?