Париж

Ах, Париж, город-сказка, город-мечта...
Мы подъезжали к Парижу в сумерках. Вдоль прямой как струна автострады шла скоростная железная дорога, и по ней время от времени на сумасшедшей скорости проносились поезда, которые узором светящихся в два этажа окон и тускло-багровыми фарами напоминали каких-то футуристических змей.
Наконец ухоженные поля и перелески, отгороженные от дороги проволочными заборчиками, сменились ангарами, складами, офисными зданиями и автомобильными стоянками. Проехали аэропорт «Шарль де Голль», одна из взлетных полос которого проходит над дорогой, и вот он - Париж!
Мы приехали во Францию накануне Дня Победы, и точно так же, как в Москве, парижские дорожники наводили последний лоск: где-то клали асфальт, что-то подкрашивали, развешивали флаги, поэтому многие улицы были перекрыты, и наш автобус долго петлял по окраинам.
В Париж мы въехали через Булонский лес. Стемнело. Первая парижанка, которую мы увидели, оказалась классической проституткой, будто сошедшей с картины Тулуз-Лотрека. Немолодая женщина в черных чулках до середины бедра и коротком платье равнодушно курила, прислоняясь к единственному горящему на темной аллее фонарю. На автобус с туристами она и не взглянула.
Мы долго петляли по пустым, каким-то очень московским улочкам парижского предместья, проехали под аркой огромного акведука, и вдруг из-за поворота появилась Эйфелева башня. На фоне темного неба она как драгоценная брошь сияла множеством разноцветных огней. На самом верху башни был установлен мощнейший прожектор, который медленно вращался и выхватывал мертвенно-голубым конусом дома и деревья. Когда луч повернулся в нашу сторону, мне показалось, что огни на башне погасли, и она превратилась в боевой треножник марсиан, шагающий по завоеванному, лежащему под его решетчатыми ногами, городу...
Проснувшись рано утром в крошечном номере парижской гостиницы, я открыл окно. Париж, таким, каким я множество раз видел его в кино, лежал внизу. В легкой утренней дымке до горизонта тянулось море красных, коричневых, бурых черепичных крыш, маленькие садики, мансарды с деревянными окнами-решетками, балкончики, на которых есть место только для горшков с геранью и диким виноградом.
Огромный город ждал, приглашал пройтись по его бульварам, посидеть в его кафе, по истертой каменной лестнице на острове Ситэ спуститься к Сене...
Но сперва - завтрак.
Парижский, так называемый «континентальный» завтрак в первый день вызывает у русского человека недоумение, во второй - раздражение, в третий - злобу. На четвертый день, наверное, возникает желание кого-нибудь убить, но мы в Париже были только три дня.
Континентальный завтрак - это стакан апельсинового сока, сухой и безвкусный хлеб «багет», масло, плавленый сыр и мюсли. Возможно, в других французских отелях кормят и по-другому, но мы с неизбывной тоской вспоминали польские и особенно немецкие отели с вкусной, обильной и разнообразной едой. Причем отличный номер, оборудованный всеми чудесами электроники и сантехники, в Германии стоил почти в два раза дешевле, чем комнатка на окраине Парижа, в которой еле-еле умещалась двуспальная кровать, столик и один стул. Для телевизора места уже не нашлось, и он висел под потолком на полочке.
Но все это на самом деле было ерундой. Нас ждал Париж.
По-настоящему мы встретились с Парижем, когда наш автобус в ожидании гида остановился на площади Бастилии. У меня захватило дух... Посредине небольшой площади возвышалась Июльская колонна, а на мостовой светлым камнем был выложен контур одного из бастионов крепости, которая была взята восставшими. Интересно, как парижанам удалось снести Бастилию, ведь судя по рисункам современников, это было мощное инженерное сооружение, с солидной кладкой, высокими стенами и башнями. Сейчас от Бастилии не осталось ничего - только гравюры и рисунки.
Наш гид - русская женщина, много лет назад вышедшая замуж за француза и получившая французское гражданство. Муж - архитектор неплохо зарабатывает, да еще у них антикварный магазин.
У гида превосходная, четкая речь, правильный и красивый литературный язык, хорошее чувство юмора. И вот мы уже едем по парижским улицам, и перед нами разворачивается великий город. Отель Маргариты Наваррской, той самой королевы Марго, которую описал Дюма, памятник Бомарше, башня Сен-Жак, бульвары...
Нам не повезло: средневековая башня Сен-Жак на реставрации и закрыта лесами. Кстати, именно в ней, а не в Нотр-Дам де Пари служил звонарем Квазимодо. Вообще, побывав в Париже, начинаешь читать романы Гюго как бы другими глазами. Открываешь «Собор парижской Богоматери», и перед глазами встает средневековый Париж: правый берег, на котором еще предстоит вырасти комплексу дворцов, и левый, университетский, с факультетами Сорбонны, между которыми плывет кораблик острова Ситэ. С острова Ситэ и начался Париж. С берегами Сены Ситэ соединяет Новый мост.
На самом деле, Новый мост - это самый старый мост Парижа, его построили еще в 1604 году. Если смотреть на мост с Ситэ, то в верхней части арочных пролетов видны головы каких-то фантастических существ, высеченных средневековым скульптором. Сверху, с моста, их не видно.
На острове Ситэ с 12 века возвышается шедевр Средневекового зодчества - собор Парижской Богоматери. Собор огромен и мрачен. Раньше ко входу вела лестница, но сейчас уровень грунта на острове поднялся настолько, что вход в собор находится практически на уровне асфальта. Чтобы войти в собор, нужно выстоять большую очередь, впрочем, она быстро движется. Как и почти во всех музеях Франции, в собор можно входить с сумками и рюкзаками, разрешается и фотографировать.
Ручеек туристов вливается в храм и сразу растворяется в многовековой тишине и сумраке. На улице яркий и солнечный день, а здесь лица притихших туристов освещают только цветные блики от витражей. Мы присели на деревянную скамью и, вероятно, такова древняя магия этого места - из гудящих ног стала истекать усталость, пропала жажда и раздражение от толп горластых японских и американских туристов, фотографирующих все подряд, толкающихся, пересмеивающихся, шуршащих путеводителями и пакетами с едой.
Вообще-то, Париж - очень демократичный город, в нем очень быстро начинаешь чувствовать себя как дома, даже не зная ни слова по-французски, он совсем не похож на отвязный Амстердам, чопорный Брюссель или мрачноватый Гамбург. Но кое-какие отличия от нашей московской вольницы бросаются в глаза.
В Париже не принято есть и пить на ходу. Мы не разу не видели, чтобы кто-то на ходу прихлебывал из бутылки или жевал какой-нибудь «Сникерс». Как-то днем мы присели отдохнуть в уютном внутреннем дворике Пале-Рояля. Посередине двора сонно бормотал фонтан, его струя то еле стекала с чаши, то поднималась вверх на несколько метров, и тогда на парижан, сидящих вокруг на стульчиках, летела прохладная водяная пыль. Люди отдыхали, кто-то читал, кто-то дремал, но ни у кого под ногами не стояли бутылки с пивом и пакеты с едой. То есть, конечно, ребенку могут дать яблоко или конфету, но взрослые едят дома или в кафе, так принято. Кстати, мне показалось, что курящих на ходу в Париже гораздо меньше, чем в Москве, наверное, поэтому и мусора - окурков, пустых сигаретных пачек - гораздо меньше.
Французские водители, как и в других странах Европы, дисциплинированы: стоит только сойти с тротуара, и движение останавливается, а вот пешеходы похожи на наших: на красный свет особого внимания не обращают...
В центральной части Парижа сложно заблудиться - почти отовсюду видна Эйфелева башня, и вот по бульвару через небольшой, но очень ухоженный и цветущий парк мы выходим к ней. Стоя под Эйфелевой башней, испытываешь странное чувство нереальности происходящего, но можно подойти и, дотронувшись до мощной, клепаной опоры, почувствовать легкую вибрацию - это работают лифты.
Вокруг опор шныряют негры-коробейники, торгующие башней вразнос. Есть маленькие башни, брелоки на ключи, есть побольше, а есть совсем большие, есть золотистого цвета, а есть серо-стальные. Оптом дешевле. На самом деле башня... розовая. Оказывается, раз в 5 лет башню перекрашивают, каждый раз в новый цвет, и в очередной раз муниципалитет после бурных дебатов выбрал цвет «спелого персика». Бог знает, почему.
Башня стоит почти на самом берегу Сены и рядом находится пристань туристических корабликов. Говорят, что Париж с воды надо смотреть вечером, тогда, подсвеченный сотнями прожекторов, он особенно красив, но мы не стали дожидаться темноты и купили билеты на ближайший рейс. Кораблик довольно большой и построен с умом. Ряды сидений в центре палубы гораздо выше тех, что вдоль бортов, а крыша из прозрачного пластика, поэтому хорошо видно всем. Около каждого кресла в специальном гнезде лежит здоровенная металлическая трубка вроде телефонной, шнур от нее тоже в металлической оплетке. На трубке с десяток кнопок, чтобы можно было выбрать язык сопровождения, русский тоже есть. Как только кораблик отплыл от пристани, в проходе между креслами появилась девушка в черном брючном костюме. Французы одеваются просто и довольно скромно, поэтому ее костюм на фоне маек и джинсов смотрелся почти шикарно. Девушка заученно и вежливо улыбалась, управляя аудиогидом. Иногда она брала микрофон и что-то говорила по-французски. Ее зубастенькая улыбка и гр-р-рассирующая речь создавали впечатление, что у Буратино есть сестра-француженка.
А за окнами, чуть-чуть покачиваясь, проплывал Париж. Вот кусочек набережной Сены, где обыгравший в карты Парамона Корзухина генерал Чарнота угощал нищих шампанским, а вот и замок Консьержери, где ожидала казни Мария-Антуанетта...
Кораблик разворачивается вокруг Ситэ, на Сену опускаются светлые сумерки, наш первый день в Париже подошел к концу...

Картина или женское восприятие

Рассказать сию историю меня подвигли путевые заметки Кадета о Лувре. Ибо у нас дома тоже есть КАРТИНА. Нет, всяких картинок, литографий, фотографий на стенах есть, даже есть пару "запасников"(как в Лувре:-). А вот КАРТИНА - одна.

Несколько лет назад поехали мы в Новый Орлеан - город американской славы.
Кроме меня с женой там были еще наша подруга Анечка и ее американский бойфренд Майк.
Там мы занимались обычными для туристов делами - смотрели город, кормили крокодилов зефиром и ели (в отместку) крокодилью колбасу.
В то время шел финал баскетбольного чемпионата, и во время матчей мы предоставляли прекрасных дам самим себе и смотрели баскетбол в номере. Дамы же особо не огорчались, ибо жили мы в самом Французском Квартале и они могли себе бродить в радиусе 500 м от гостинницы по всяким лавкам, галереям и пр. местам, столь милым женскому сердцу.
Однажды они пришли слегка возбужденными и рассказали нам, что в одной из картинных галерей увидели картину, поразившую их своей не-американскостью. Они спросили хозяина, кто автор, и тот сказал, что картину нарисовала русская художница, которая живет тут, в Новом Орлеане. Небольшой допрос с применением средств только второй степени побудил бедного галерейщика не только выдать имя и телефон художницы, но и признаться не менее чем в трех тяжких пресуплениях, совершенных одновременно в трех штатах.
Вернувшись в номер, любительницы искусства позвонили художнице и договорились с ней о встрече.
На следующее утро она заехала за нами и повезла на место своей основной работы - негритянскую церковь, которую она "раскрашивала". Для любителей политкорректности спешу сообщить, что Иисуса она нарисовала черным. И маму его - тоже.

Лариса(так звали художницу) с удовольствием согласилась "накрасить"(это ее термин) что-нибудь по заказу.
Моя супруга, львовянка, тут же вдохновилась и выдала:
"Нарисуйте мне, пожалуйста, улицу старого города (Львов, Рига...), вечер, моросящий дождь. По улице в гору идет одинокий мужчина в плаще и под зонтом. Одиночество. Грусть."

Анечка заказала что-то свое, что именно - я не слышал, но вернусь к этому позже.

Лариса все это записала, сказала, что проблем никаких нет, мы дали задаток и распрощались.

Через пару месяцев приходят наши картины.
Разворачиваем нашу и видим:
Новый Орлеан. Вечер. Ливень (там дождь, как по Маяковскому - "Вода с прослойкой воздуха"). Под зонтом стоит ГОЛЫЙ мужчина...

Моя драгоценная тут же нашлась: "Он не голый! Это мим, который стоит на улице, ожидает клиентов!" (Нашла дурака, который под тропическим ливнем будет стоять на улице, ожидая клиентов, когда на расстоянии хорошего плевка находится десяток баров, ресторанчиков, джаз-клубов, где можно и просохнуть, и кирнуть, и где вся эта самая публика и обретается во время дождя!)

Облачили мы это творение искусства в тяжелую раму и повесили у входной лестницы. Все гости, заходя к нам впервые, тут же говорили: "Вау!", находясь на расстоянии 10 ступенек ниже картины. Когда они поднимались на ее уровень, следовал вскрик: "А он ведь - ГОЛЫЙ!!!!" на что у моей супруги было готово обьяснение(см. выше).
Потом ей это надоело, и она перевесила картину подальше от входа (чтобы было время провести разьяснительную работу).

Ну, а что же с Анечкиным заказом?
Не знаю, что заказывала она, но получила она вот что - три картины, одного размера с одним и тем же сюжетом, триптих, так сказать. В современном стиле.

На каждой из них изображена почти обнаженная девушка, с которой остатки одежды срывает ураганный ветер(судя по тому, как эти остатки развеваются). Судя по холодному синему колеру, которым все это "накрашено", температура явно ниже нуля.

Угадайте с трех раз, как я назвал эти картины?
Хозяйка, кстати, сильно за это на меня обиделась...

Правильно! "Дочери генерала Карбышева"

Парижское метро

- Парижское метро ужасно и по сравнению с московским - страшно примитивно! - говорили нам бывалые. Побывав в Париже и поездив в парижском метро, я еще яснее понял смысл пословицы «Врет как очевидец»...
Париж, по сравнению с Москвой, город небольшой, в его центральной части, которую и принято называть собственно Парижем, живет всего 3 миллиона человек, а в «большом Париже» - около 10 миллионов человек, не считая, конечно, туристов.
Общественный транспорт в Париже - это, прежде всего, метро и автобусы. Троллейбусов, трамваев и сумасшедших маршруток там нет. Есть еще скоростные поезда RER - это такой гибрид поезда метро и электрички. Есть, конечно, и такси. Средняя поездка в такси обойдется евро в 20-30. Есть такси со счетчиком, а есть и без счетчика, тогда о стоимости поездки нужно договариваться заранее с водителем. Разумеется, на французском...
Автобусом туристу пользоваться неудобно, потому что схема автобусных маршрутов довольно запутана, да и ходят автобусы нечасто. Так что, остается метро.
Общественный транспорт в Париже по нашим меркам дорогой: билет стоит 1 евро 40 центов, то есть около 50 рублей, причем билет универсальный - он годится и для метро и для автобуса и для поезда RER и даже для фуникулерчика, который поднимает туристов на Монмартрский холм. Как и в московском метро, на входе стоят автоматические турникеты, но дежурных по вестибюлю нет. Часть автоматов, особенно на конечных станциях, неисправна, поэтому в метро можно легко войти без билета, но можно нарваться на контроль. В парижском метро билет обязательно нужно сохранять до конца поездки: штрафы очень высоки (кажется, евро 200-300) и никакие отговорки «Я турист», «Я не знал», «Я не говорю по-французски» абсолютно не действуют. Контролеры в таких случаях, вежливо выслушав «зайца», говорят: «Мадам (месье), или вы платите, или я вызываю полицию». Две девицы из нашей группы попались...
Парижское метро - одно из самых старых в мире, его начали строить еще в XIX веке, некоторые станции названы в честь инженеров-метростроителей. В принципе, оно очень похоже на наше, московское, но есть и отличия, которые сразу же бросаются в глаза.
Прежде всего, ничего похожего на нашу радиально-кольцевую схему веток нет и в помине. Линии, а всего их 13, на первый взгляд проложены совершенно хаотично. Станций очень много, более 300, и они расположены на гораздо меньшем расстоянии друг от друга, чем московские. Не успел поезд разогнаться, а уже впереди станция и надо тормозить. Метро очень мелкого заложения, поезда часто выскакивают на поверхность и катятся над улицами и домами по решетчатым фермам.
Вестибюли и станции очень скромны и утилитарны. Нет и намека на подземные дворцы из мрамора и гранита. Станции часто представляют собой расширенный туннель с полукруглыми стенами, облицованными мелкой желтоватой плиткой и почти не отличаются друг от друга. Кстати, если у нас в метро рельсы проложены по обе стороны одной платформы, то в Париже рельсовые пути встречных направлений лежат рядом, а платформы разделены. По-моему, у нас удобнее, потому что переходить с платформы на платформу приходится по длинным, запутанным коридорам.
В парижском метро множество пересадок с линию и на линию и они иногда бывают чудовищно длинными. Где-то в путанице линий прячется пересадка-рекордсмен, по которой нужно идти 15 минут! Иногда на пересадках попадаются длинные горизонтальные эскалаторы: можно идти по дорожке вдоль стены, а можно ехать.
Вагоны парижского метро, в общем, похожи на наши, только они поменьше, составы покороче, а в вагонах почему-то гораздо тише, чем у нас. Во всяком случае, по мобильнику можно говорить без труда. Кстати, двери в вагоне автоматически не открываются. Если нужно выйти или войти, поворачивают ручку на двери или нажимают кнопку. Многие двери вагонов на станциях так и остаются закрытыми. Остановки не объявляют, поэтому нужно внимательно читать крупные надписи на стенах станций и постоянно сверяться со схемой.
Сидения в вагоне расположены не вдоль стен, как у нас, а как, скажем, в автобусе, из-за этого в вагоне кажется тесновато. У каждой двери есть по 4 откидных сидения. Придерживать их не принято, и в вагоне постоянно слышны хлопки вроде пистолетных выстрелов.
Народа в метро не очень много, почти всегда можно сесть. Вагоны и вестибюли чистые, попрошаек и бомжей не видно, хотя на улицах они попадаются, не видно и полиции, хотя повсюду стоят телекамеры.
Пересадки в парижском метро бесплатные, и поезда RER часто идут с поездами метро параллельно, так что по тому же билету можно пересесть на них и уехать, скажем, в Версаль.

О практической пользе высоких чувств

Я умирал. Умирал от потери крови. Попытки остановить ее, бодро утекающую из организма, результата не давали. Не хватало третьей руки, и помочь мне было некому. Был я один-одинешенек. Кстати, могу сказать, что Бендер слегка приврал, когда жаловался Корейке на некрасивый поступок Кисы. Это действительно очень пошло, а вот больно не очень.
Накатила усталость, и очень захотелось спать, видимо крови ушло уже много. Остановившись на секундочку передохнуть, я подумал:
- А может, хватит трепыхаться? Вроде все, что мог я уже сделал, так мне трудно, а результата нет. Сяду, посижу и усну. Это же недолго, каких-нибудь пять - десять минут и все.
Мысль была очень соблазнительной, очень спокойной и уютной, утешающей какой-то. А вот следующая оказалась совсем иного свойства. Она пришла как будто извне, со стороны, вроде бы и не от меня. И была она такая:
- Ты же не один на свете, у тебя есть родные, любимые тобой и любящие тебя люди. Ты представь себе, как им будет больно и страшно, когда они узнают. И как им будет трудно и горько жить без тебя.
Я встал и продолжил свои попытки заткнуть, наконец, этот чертов фонтан. Дальше было как в песне: «Конец простой. Пришел тягач ...».
К чему я это написал? Я и сам толком не знаю. Наверное, к тому, чтобы сказать: «Не врут поэты. Любовь, эфемерное чувство, которое не то что объяснить, описать толком никто не умеет, действительно может тебя спасти.»

...Это был настоящий командир - тупой и храбрый.