Как полковник Крокодил от малярии лечился

Служба военным советником только кажется легкой и простой - ходи себе и советуй, и на машине тебя возят, и кормят, и поят, и слушают, рот открыв. Возможно, так оно и есть где-нибудь в Грузии, где рассекают на Хаммерах американские «миротворцы». В Анголе, там, где служил военным советником мой отец, было все совсем по-другому.
Частенько случались длительные командировки в такую глухомань, что даже трудно словами описать, но, привычный к трудностям, Коронел Жакарэ никогда не жаловался. В этот раз полковника Крокодила вместе с переводчиком отправили за 700 километров от столицы страны в «город» Матало. Население этого богом забытого места составляло около 10 000 человек, проживающих в основном в глинобитных хижинах с соломенными крышами. В городе не было даже электричества, что там говорить о телефонах, водопроводе и канализации. Жуткое место. Рассадник смертельных болезней. Но Крокодилу было не привыкать.
Вместе с ним, в качестве провожатого, отправился ангольский генерал, имеющий при себе сокровище - спутниковый телефон, единственную связь с внешним миром. Однако, как только самолет приземлился и все из него выгрузились, генерал заявил:
- Вот что, Крокодил. Тебя сейчас встретит здешний командир части, устроит тебя, покажет, чего и где, будешь его учить. А я уезжаю.
- Куда?
- В свое племя, давно я там не был, - генерал белозубо улыбнулся, запрыгнул в джип и исчез в облаке дорожной пыли.
- Что ж, будем осваиваться, - решил мой отец.
Две недели он добросовестно учил чернокожих бойцов стрелять из минометов и орудий, показывал и рассказывал устройство оружия, проводил полевые занятия. В общем, вошел в ритм местной жизни сразу и без особенных проблем. Отсутствие обыкновенных бытовых удобств, конечно, мешало, но не настолько, чтобы поступиться своими обязанностями. Так бы, скорее всего, было бы до самого конца командировки, пока однажды утром отец не смог самостоятельно встать с постели: его разбила невероятная слабость, тошнота, бил постоянный, изматывающий озноб.
- Денис! - позвал своего переводчика отец, - Денис, я себя что-то неважно чувствую.
Денис подошел, внимательно осмотрел бледное, все в поту лицо и сказал:
- Ууууу, Виталий Палыч, кажется у вас того...
- Что, того?
- Малярия. Надо срочно к врачу.
- Ну, веди, коли уж так.
Кое-как одевшись и взяв оружие, они вышли на улицу и тихонько побрели по скрюченным, словно радикулитом, узким и грязным улочкам в поисках больницы. Они проходили через целые дворы, заваленные мусором и костями животных, через улицы, по которым вместо воды ручейками текли испражнения. И посреди всего этого играли маленькие дети и ходили полуголые негры, одетые лишь в кольца на шее, да набедренные повязки. В эти районы города Крокодил никогда не забирался.
Голоногие, с пробитыми носами, в которых торчали львиные клыки, негры молча указывали направление, куда идти.
Пройдя через площадь, вытоптанную негритянскими плясками, выжженную солнцем посередине городка, офицеры наконец-то дошли, куда хотели. Догадались они об этом, когда увидели длиннющую, в несколько сотен метров, очередь из больных и не очень чернокожих - детей, стариков, женщин, которые сидели или лежали на земле. Очередь стремилась к трем небольшим, как и везде здесь, глиняным домикам с нарисованными на них красными крестами и соломенными крышами. Местный аналог поликлиники общего назначения. Как выяснилось, это было единственное на двести километров в округе лечебное заведение.
Пройдя вдоль очереди, Денис остановился у входа, одной рукой придерживая моего отца, чтобы тот не упал от слабости:
- Требуется срочная помощь, господину полковнику плохо. Кто нам может помочь?
Навстречу вышел сам эскулап:
- Никто. Видишь, какая очередь?
- Нет, это ты не видишь, - возразил зло Денис. - Ты представляешь, что с тобой сделают, если белый полковник умрет?
- Хорошо, - сказал милостиво эскулап, - идите к моим медсестрам. Пусть сделают анализ крови...
Два часа спустя Денис и полковник Крокодил опять шли в сторону лечебницы узнать результаты анализа. Отца бил крупный озноб, ноги подкашивались, и с каждой минутой становилось все тяжелее и тяжелее нести автомат на плече. Тошнило ужасно, прямо выворачивало наружу, хотелось прилечь где-нибудь в теньке и уснуть. Отдохнуть... Полежать, хотя бы просто полежать!
Отец не заметил, как потерял сознание. Он упал прямо на камни, расшиб руку и плечо и очнулся только на носилках уже в жилище местного доктора.
Денис обернулся, увидел, что Крокодил пришел в себя и сказал:
- Плохо дело, Виталий Палыч. Анализ крови готов.... У вас три креста.
- Что еще за кресты? - борясь с дурнотой, спросил отец.
- Это обозначает степень запущенности малярии. Четыре креста - когда склеивают ласты. Завтра к полудню у вас будет четыре креста...
Некоторое время отец переваривал ситуацию.
- Так. Что мы можем сделать?
- Надо звонить в Луанду, чтобы за вами выслали самолет. Они так делают, вы ведь важная персона.
- У нас нет телефона, - мрачно ответил отец. - Этот долбанный генерал, который в свое племя умотал, сейчас по саванне голышом с копьем бегает, а телефон у него вместо красивой безделушки болтается на шее. Какие еще есть варианты? Ближайший город у нас какой?
Переводчик немного задумался:
- Ближайший - Лубанго. До него 180 километров.
Отец тихо выругался. Он помнил, как совсем недавно он вместе с охраной ехал чуть более сотни километров больше девяти часов. В Анголе, особенно на периферии, все дороги или взорваны, или заминированы. Даже на КамАЗе не везде можно проехать. Только на танке разве что.
- Так тоже не пойдет. Предположим, мы управимся с дорогой за 12 часов, найдем телефон и позвоним. Пока там примут решение, пока вышлют самолет, пока меня доставят в госпиталь... Лечиться будем здесь! Переводи этому, как его, доктору.
Денис обернулся и перевел врачу:
- Ты где учился?
- Нигде.
- Вообще нигде? Ты не учился в СССР?
- Нет, - пожал плечами шаман.
- Может быть, ты учился во Франции? У тебя есть вообще медицинское образование?
- Нет. Мой дед лечил, отец лечил, теперь я лечу.
- Ты умеешь лечить малярию?
- Да, но его лечить не буду, - Шаман указал пальцем на лежащего на носилках отца.
- Почему? - нахмурившись, спросил отец.
- Мои лекарства только для черных, - важно сказал шаман и сложил на груди руки.
- Вот как? Денис, переведи-ка этому расисту, - сказал отец, снял с плеча автомат и отстегнул рожок. - Видишь патроны?
Шаман кивнул, не меняясь в лице. Полковник Крокодил усмехнулся в усы и передернул затвор, все так же лежа на носилках. Наставил ствол на негра:
- Я считаю до трех, переведи ему, Денис. Я считаю только до трех, потом начинаю стрелять. Мне терять нечего, и я заберу тебя, старик, с собой, если ты не станешь меня лечить.
Дождавшись, пока сказанное дойдет до негра, отец положил на спусковой крючок палец и веско сказал:
- Раз! - у негра стали округляться глаза. Он понял, что белый вовсе не намерен шутить.
- ДВА! - усилил давление Крокодил.
Шаман сдался:
- Хорошо, хорошо!!! Хорошо! Не стреляй, я буду лечить! Только ты должен написать мне расписку, что если ты умрешь, или станешь инвалидом, то не имеешь ко мне никаких претензий!
Деваться было некуда, дурнота заливала глаза темнотой, и отец согласился...

Шаман быстро собрал какие-то травы и намолол из них порошков. Потом смешал их разных пропорциях и упаковал в шесть маленьких кулечков:
- Смотри, белый. Первые три дня, один раз в день, ты должен пить вот этот желтоватый порошок. Потом, если выживешь, пей этот, коричневый. Тоже три дня. Я сделал все, что мог, остальное в милости богов.
Отца унесли в его домик и дали выпить лекарство, после чего он забылся тяжелым, словно могильная плита, сном...
На утро он почувствовал себя значительно лучше! Еще через пять дней лечения - прыгал как двадцатилетний. Лекарство испуганного шамана подействовало. Немного подумав, отец достал из сумки подаренный ему кем-то литровый виски и направился к доктору.
- Держи, - кое-как выдавил из себя отец на местном наречии, без переводчика было тяжело. - Это тебе, шаман. Как видишь, я здоров. У меня только один вопрос. Почему же ты, скотина, такой расист? Почему ты не хотел меня сразу лечить? Не все ли тебе равно, черный или белый, если человеку плохо, и он умирает у тебя на глазах?
Шаман улыбнулся:
- Ты не так меня понял, белый. Мне действительно все равно, кого лечить. Просто мои лекарства делались веками для черных и черными. И никто не знает, как они подействуют на белого? Я потому и сказал написать расписку, вот она, забери обратно. Я не хотел убить тебя своими снадобьями, чтобы потом пришли военные и убили меня...
После этой истории отец решил, что второго шанса уйти от какой-нибудь экзотической болезни у него может и не быть, и стал готовиться к отправке на родину. Расписка до сих пор лежит у него в бумажнике, как напоминание о том, что одни и те же слова можно понимать совсем по-разному.

drblack

http://drblack-saint.livejournal.com/15719.html?view=53095#t53095

C чего начинается день на военно-морском корабле? С подъема военно-морского же флага! Скажите вы это надводнику c крейсера и немедленно нарветесь на грустную улыбку. Ага, ну конечно, есть же еще завтрак, зарядка, подъем, наконец. Все правильно. Но день начинается еще раньше. Итак:
«Офицерам, мичманам обеспечивающей смены построиться в 23-м коридоре!»
Это корабельная трансляция зовет на построение обеспечивающую смену офицеров-мичманов за 15 минут до подъема. Считается, что после этого все должны идти контролировать подъем горячо любимого личного состава, выгонять всех на зарядку и всячески участвовать в утреннем распорядке. На самом деле после "переклички" почти все разбредаются по каютам и хрючат до завтрака, а то и до подъема флага. Надо сказать, что в то время началась поголовная видиомагнитофонизация, и на корабле умельцы соорудили видиосеть для наиболее достойных, и после отбоя офицерский состав приобщался к достижениям Голливуда и растлевался западногерманской порноиндустрией. В речи стали появляться доселе неизвестные "фак", "шит", ну и нестареющее "дас ист фантастиш".
Помощник уже проверил наличие на построение офицеров-мичманов бч-раз, рогатых и румын и перешел к БЧ-4.
- Синяков!
- Он в ПУСе (пост управления связью), - ответил кто-то из связистов.
- Он в пусси-джусе,- отозвалось из рядов БЧ-5.
По тому, кто залился хриплым с утра смехом, можно было легко понять, кто этой ночью просматривал несанкционированную видеотрансляцию и обогатился знанием значения вагинальной смазки на западный манер. Несмотря на задержку, поверка присутствия закончилась до очередной команды по кораблю:
«Команде вставать!»
Скорость вставания команды напрямую зависит от опыта службы офицера или мичмана, пришедшего на подъем в кубрик, но удел присутствовать на подъеме горячо любимого - молодых мичманов и лейтенантов. Не буду перечислять всех способов, помогающих ускорить выход на зарядку, упомяну лишь как о наиболее действенном вооружении пожарного ствола с последующим мини-учением по борьбе с пожаром силами ДВС. Те из матросов, кто испытал уже когда-то это на себе, вскакивает только от звука открываемой крышки на пожарном рожке.
«Команде построиться на верхней палубе по местам проведения физзарядки. Форма одежды...»
Старший на физзарядке от боевой части обычно уже другой, что на подъеме, и покидает он верхнюю палубу одним из первых. Поэтому ничто не мешает матросам найти на верхней палубе неприметное белое пятнышко и долбануть по нему со всей силой заранее припрятанной в ближайшем тамбуре кувалдой. Пятнышко это не простое, а точно указывает, где в это время находится в каюте под верхней палубой голова нелюбимого мичмана или офицера, который буквально полчаса назад так нелюбезно выгонял их из кубрика, а сейчас, ничего не подозревающий, досыпал самые сладкие минуты перед завтраком...
«Команде руки мыть. Подана вода на каюты и умывальники».
Надо успеть набрать воды в бачок над умывальником, иначе если с вечера вода была использована, можно остаться с полным ртом зубной пасты или наполовину побритым лицом.
«Команде построиться по местам построения для следования в столовую».
Можно отправляться в кают-компанию, не дожидаясь следующего крика трансляции:
«Команде завтракать».
В отличии от обеда и ужина, на завтраке как и на вечернем чае приглашения старпома ждать не надо, да и самого старпома ждать не надо. Просто приходишь и садишься, и пока вестовой наливает тебе чай в стакан, спокойно намазываешь масло на хлеб. Часто это и есть весь завтрак, так как то, что коки называют кашей, не то что невозможно есть, смотреть-то приходится с опаской. Все, кто заходят в КК позже, бросают с порога: «приятного чаю» или «приятного аппетита». Отвечать не принято. Но нет правил без исключений. Последним уже перед самой приборкой испить чаю заходил секретарь парткома, за свою огромную лысину прозванный Глянцевателем, на подъем обеспечивающей смены он не ходил, учетные карточки с протоколами на зарядку не ходили, он благополучно дохрючивал до завтрака. На его «приятного...» кто-нибудь обязательно вставлял «без тебя приятней было». Поначалу он делал вид, что обижается, а потом уже не обращал внимания.
Хотел расписать всё до подъема флага, но кажется, и так затянул. Если пойдет, то продолжу.

Абгалдырь и матросская задница

Удивительно, как порою раскручивается в голове случайно сказанное слово или произнесенная фраза. Казалось и ассоциаций-то никаких нет, и забылся спор или разговор, а все ходит какое-то смутное воспоминание в голове и тревожит и «прощупывается» кажется даже зубами. И откладывается «на потом» и не всплывает порою недели и месяцы перед глазами цельная картинка, порожденная уже и полузабытой фразой, вызывая когда усмешку, а когда - легкую грусть... Какими молодыми мы были, как хотели все сделать правильно, все успеть, во всем разобраться.
...
Когда корабль выходит на боевую службу, да еще и после долгого перерыва, после ремонта - так хочется, чтоб сложилось все хорошо. Как ни говори, а «по одежке встречают» и как эту боевую пройдешь, так потом по накатанной покатится. И к недостаткам будут попроще относиться, и где вроде и отругать надо серьезно - пожурят всего лишь, и «не заметят» порой что-то...
Так что вышли мы - полные надежд, служим. Не за страх, а за совесть. Но в общем-то не всегда же море и море - и на якоре стояли достаточно. А на якоре - значит вахта «ППДО» - «Противо-подводно-диверсионной обороны» - то есть стоят вооруженные матросики на баке, по бортам и юте, и на воду смотрят. Не плывет ли супостат какой подводный. Оно вроде и смешно слегка, но прозрачность воды в Средиземке - восемнадцать метров, если память не изменяет, так что чем черт не шутит.
Ну днем - всякое дело, народ кругом снует, да и вахтенный офицер с мостика в режиме Маши из сказки «высоко сижу - далеко гляжу». Ночью - по-другому немного, палубное освещение выключено, все бортовые прожектора - «люстры» - на воду направлены, так что вахтенных не видно совсем.
И вот как-то докладывает вахтенный на баке, что, мол, обоняет запах гари. Дело серьезное - не должно в том районе гореть ничего - сыграли тревогу, и с командиром вместе - не бак бегом.
Точно, вроде гарью пованивает. Хотя - помещения проверили все - тихо, ни дыма ни гари, ни огня - уж тем более. Посовещались и решили, что выхлоп носового энергоотсека на палубу забросило - вот и всполошился воин. Сказали - молодец, воин, бди дальше, тревогу «отбили» - и спать. Наутро зам прочувственную речь сказал про бдительное несение вахты, и дальше служим.
Назначают тем временем нам поход с Тартус. Оперативный время съемки - на час ночи назначил, чтоб к территориальным водам сирийским к рассвету успеть. Подготовились штатно - запрашиваем «Добро» сниматься - поехали. Командир с моста:
- Пошел шпиль полным!
- Есть! - это боцман с бака.
Впору - скрип якорь-цепи слышать, да ощущать всем телом, как подрагивает корпус корабля, вытягивающего со ста метров цепь... Тишина. И вместо всего ожидаемого - вдруг мат-перемат с бака доносит.
- Бак - ГКП ! Доложите обстановку! Почему якорь не выбираете?
- Щщас!
Это с бака, вместо нормального доклада!
Минуты через две:
- ГКП - бак! Шпиль не крутится! Электромотор работает, а шпиль - стоит!
А тем временем оперативный уже спрашивает потихоньку, что, мол, не двигаемся?
Вот тогда-то я впервые от командира услышал доклад, который и сам потом применял - о скорости выборки якорь-цепи и времени, нужного на съемку.
Ну да, доклад - докладом, а сниматься таки надо. То есть - решение принимать. И приняли.
Есть такая штука - абгалдырь. Для гражданского населения - вроде кочерги, которой в печке дрова помешивают. Только побольше слегка... Нужна эта самая железяка, в основном, в доке, когда якорь-цепь на док-палубу стравливают для покраски. Так вот этой-то самой кочергой матросы-боцмонята якорь-цепь по палубе дока растаскивают и укладывают рядами, чтоб красить удобно было. Труд, скажем так, нелегкий... А где легко?
Так вот, пришлось и здесь абгалдырями баковой команде потрудиться. Скинули со второго шпиля якорь-цепь, растащили слегка по баку, и другую, рабочую, так сказать, с неработающего шпиля перетащили...
Заскрипело слегка, но малым ходом выдернули таки яшку и поехали в сторону ближневосточную под вполне уже осязаемые вопли оперативного, проклинающего и свою судьбу и нас и все что под руку ему в тот момент попадалось....
Ну-с, как водится, кэп после съемки механиков раком в носовом шпилевом отделении поставил... Утром на докладе командир БЧ-5 торжественно какие-то грязные куски на стол ему выложил.
Кэп:
- Нахрена ты эту грязь вытащил? Что это вообще такое?
- А это то, что от цилиндра феродо осталось.
Это типа сцепления в машине, в шпиле устройство такое.
Разбор события много времени не занял, тут же вспомнили бдительного вахтенного, с запахом гари пароход ночью переполошившего, и признался он скоренько, что, мол, да, сиживал на какой-то круглой железке, сиживал. Удобно, видишь ли, на ней: крутнул задницей - и железка (контроллер шпиля) с тобой вместе поворачивается...
Командир потом выразился, что очень полезно было бы этому самому воину боцманятам в его задницу тот самый абгалдырь засунуть... И пошуровать как следует, так же как ночью перед этим уродовались...
Ну да починились - и, слава богу - дальше служили.
А к чему я это вспомнил все?
Да так... «Куда ни целуй....»

Чомболо

А вы чомболовали хоть когда-нибудь на открытых картах?
...
...Когда откуда ни возьмись, вдруг, проносится слух - через стены, дворы, кварталы - - «Золотая» карты открыла!!!
И все, что может двигаться, лихорадочно загружается в свои четырехколесные средства передвижения, запихивая туда, кажется, даже слегка повизгивающих от нетерпения - или может быть страха - «а вдруг не возьмут» - родственников и знакомых. И несется стихийно возникающая кавалькада к подножию Сапуна, на виноградные карты «Золотой балки».
Подбирать не собранный рабочими виноград. Чомболовать.
Откуда взялось это словечко, откуда принес его бриз - может, от бухты Чомболо, бухты Символов, что лежит совсем неподалеку... А может быть, еще откуда прилетело в эти жаркие и пропитанные пылью и ароматом миндаля и каштана дни...
И заполнятся карты голосами и смехом и разговорами...
И наполняются багажники и кабины, и все, что только можно наполнить - и кисловатым «Рислингом» и крупным ароматным «Кардиналом» и терпким «Алиготе»... Вечер-два чомболовки - и вина на всю зиму.
А потом, дома, в самом большом тазу, ногами, непременно ногами - давится все собранное, и брызжет сок, и все вокруг становится липким и приторно-сладким.
И заливается вместе с мездрой для терпкости получившееся в заранее приготовленные пятнадцатилитровые бутыли из-под аккумуляторной кислоты.
И если нет у тебя таких бутылей, и не чомболуешь ты и не делаешь вина - наверное, ты не настоящий горожанин... Да только у кого же на флоте нет этих бутылей, сколько их списывалось и списывается по сю пору, я надеюсь...
И не то, что ты не можешь купить бутылку-другую настоящего крымского вина из подвалов Массандры, Сурожа, или Магарача... Можешь, конечно.
Но тот, кто один раз попробовал сам сделать вино, прожить с ним всю его короткую жизнь - всего двадцать один день, и осветлить его, и разлить потом в специально опять же приготовленные, промытые и прокаленные бутылки из-под шампанского, которые собирал по всем знакомым весь год - ты никогда уже не захочешь пить вино, сделанное чужими руками, если можешь сделать его сам.
И красота, и радость, и солнце и ласковый ветер, запрятанные в бутылки, живут и радуются вместе с тобой.
Ага...
...
И вот в такой-то вот вечерок, когда ты старший на борту, и к концу увольнение, вдруг затаскивают на борт тебе почти натурально «бездыханное» тело, докладАя при этом, что, мол, прибыли из увольнения без замечаний. Все. Включая тело, которое и говорить и стоять, тем более, уже не может, и мычит что-то с великим трудом...
И затаскивается тело в лазарет, и уснувший за поздним временем уже и поднятый срочно фельдшер, так кстати оказавшийся на борту, слегка ошалев, почти в крик докладывает, что пульс нитевидный, пятьдесят, кожные покровы синюшные и холодные, и срочно необходимо...
И вкалывают телу камфару, чтоб толкнуть уже почти останавливающийся мотор, и промывают желудок, и другое и третье...
И вытащенное из теплых коек отделение виновника торжества мрачно делит ночь на «вахту у тела», уже слегка пришедшего в сознание, чтобы не случилось какой беды, пока тот отсыпается...
И утром, «по свежачку», тело изымается из койки и возносится - хотя трудно назвать вознесением тяжелое пересчитывание трясущимися с дикого «бодуна» ногами ступенек трапа от кубрика до каюты командира.
И скор разбор и суров вердикт - но!
Остается выяснить - где, что, сколько... Работай, старпом.
И оказывается - то самое, солнце из бутылки. Только - на курином помете настоянное.
И всего - в ста метрах от трапа, в одном из тихих и тенистых Бартеньевских двориков, заросших тем же рислингом.
И отсылается на место команда мичманов во главе с боцманом, и устраивается хозяину маленький дебош с ненормативным объяснением всей глубины его неправоты, пагубной сущности и неправомерности подобных поступков и ранее и в дальнейшем...
И как знак осознания и просветления, подлинного раскаяния и обещания не допускать, и предложением мировой - доставляется на борт пара трехлитровых банок свежего, только сбродившего и набравшего вкус вина. Нормального вина...
Ведь без помета - нормальное вино было.
Как любое Крымское.
Терпкое и кисловатое, как сам Южный берег, с запахом морской соли и йода, пыли и прогретых скал...

Афганистан, заметки мимоходом.

Прапорщик-диспетчер на рынке, с трудом подбирая нужные афганские слова, пытается узнать у дуканщика цену.
Тот с отсутствующим выражением выслушав тираду, спрашивает.
- Чего ты хочешь? (на русском)
* * *
Симпатичную медсестру, сопровождают двое пилотов.
- Шурави, продай ханум! - окликнул какой-то дуканщик.
- Сколько дашь? - шутя, спрашивает один из пилотов.
Дуканщик называет цену. Улыбку на лицах пилотов меняет выражение глубокой задумчивости, у медсестры - испуга.
- Мальчики, вы что?!
- Та ничего, просто, прикинули... Да разве мы тебя продадим!
...и отбили бы назад сразу...
* * *
Беседуют две женщины.
- Нравится эта кофточка, где бы примерить, а то он (дуканщик) цену не хочет скидывать.
- Прямо перед ним и меряй.
- Ой, а я без бюзика...
- Меряй, отдаст задаром!
* * *
Тузель. Майор шепчет таможеннику:
- Вон у того старлея на дне сумки две бутылки водки.
И правда, из баула извлекают две «Столичной».
- Спасибо товарищ майор, за содействие!
- Я замполит, это мой долг!
Майор без досмотра следует в самолёт. Садится радом с обобранным старлеем. Тот демонстративно смотрит в сторону.
- А если честно, я начальник разведки! - с этими словами, майор открывает свой объёмный портфель, доверху забитый одной водкой и возвращает две бутылки старлею.
* * *
Лётчик-оператор контролирует зарядку пулемёта. Лента в восемьсот патронов выложена на бетоне рулёжной дорожки. Осматривает каждый патрон, каждое звено. За ним идёт оружейник и устраняет недочёты. Ну, вот и всё, осмотрели.
Оружейник, устало:
- Ну что, заряжать?
Оператор подумав:
- Не-а, вези обратно на склад...
Оружейник:
- ?!?!?!
Оператор:
- Комплектация не та...
* * *
Командир эскадрильи, подполковник, праваку-лейтенанту:
- Ты в женском модуле веди себя прилично!
Правак, возмущённо:
- Да я там ни разу не был!
Командир:
- А вот вчера вечером был! У меня точная информация.
Правак, удивлённо, никто же не видел:
- Откуда?
Командир:
- А кто стучал кулаком в дверь пятой комнаты, обещал её выломать и повыдёргивать ноги тому херу?.. Так вот, тем хером был я.
* * *
Деньги не пахнут. Это явно сказано не про афгани, или как там говорили афошки. Держать их лучше в полиэтиленовом пакете.
* * *
Первые уроки рыночной экономики. Если купить в военторге конфет, печенья и прочей ерунды, затем сдать всё это в дукан, то это гораздо выгодней, чем менять чеки на афошки прямо.

Первое знакомство с контрафатом.
- Неужели вся эта канитель, деньги-товар-деньги, нужна была только для того, чтобы купить криво сшитые джинсы и батник (рубашка такой) с двумя левыми рукавами?
* * *
Термезская таможня. Камера хранения.
- Ни фига себе! Ни разу ещё не видел такого собрания водки со всего Советского Союза.
* * *
Тузель. Здесь начинается путь, здесь он оканчивается. А у кого-то здесь оканчивается сказка.
Едва самолёт касается полосы, как добрые молодцы, преданные рыцари, превращаются в бабников, женатиков.
А принцессы в Золушек...
* * *
- Классные кроссовки, почём брал?
- (некая сумма)!
- Так дёшево? Как сторговался?
- Ха, дуканщик готов даром был отдать, лишь бы не мешали смотреть, как женщины кофточки меряют.
* * *
Как в анекдоте:
- Стоять! Ваше звание, товарищ пилот!
- Старший лейтенант...
- Вы почему не приветствуете старшего по званию, товарищ старший лейтенант?!
- Простите, но вы тоже в комбинезоне, я не знаю вашего звания.
- Вы что, не знаете начальника политотдела в лицо?
- Нет...
- А командира полка?
- Нет...
- Начальника штаба?
- Нет...
- Вы, вы откуда такой? В кроссовках, нестриженный!
- С Файзабада прилетел, борт на регламент пригнали...
- Эх, блин, бросить здесь всё, и к вам на недельку....
* * *
Продавщица чекушки (военторга), жалуется начальнику гарнизона и по совместительству бой-френду. В магазине скопился лежалый товар, рыбные консервы.
- Какой дурак их прислал, их же в столовой бесплатно дают!
Тот, подумав, решает проблему. Огуречный лосьон или Розовую воду, продавать только в комплекте с банкой консервов.
В период с седьмого на девятое ноября весь лежалый товар был раскуплен.
* * *
Прапорщик-диспетчер с невозмутимым видом говорит по телефону с каким-то начальником. Разнос такой, что слышно без телефона.
Прапорщик спокойно:
- Простите, а какое у вас звание?
- Подполковник?
- Так вот, пошёл ты на@@й, подполковник!
* * *
Доктор с жалость смотрит на пилота. Тот явно накануне хватил лишку.
- Ну как тебя такого к полётам допускать?
Пилот, что-то мямлит в ответ.
- Становись на весы!
Затем замеряет давление, пульс, делает какие-то вычисления. Подходит к шкафчику, наполняет строго по делениям мензурку.
- Пей!
Разбавленный спирт.
- Спасибо...
- Иди с глаз моих...
* * *
Взято с форума desantura.ru автор - Mi-24V