Как я остался беспартийным

Было это в середине 80-х, когда ложился я каждые три дня костьми на болгаро-турецкой границе. По плану последний из нас (полк на 1200 человек личного состава) должен был погибнуть под гусеницами турецких танков на 25-ой минуте. Но это уже не должно было никого колебать, ибо за 25 минут к полю боя должен был подлететь Одесский военный округ - лично или в виде ракет, нас, будущих кадавров, в это дело не посвящали.
Понятное дело, столь ответственная задача как гибель на рубежах завоеваний социализма, требовала, кроме всего прочего, полного укомплектования командирского планшета. И вот на этой почве у меня были постоянные столкновения с партсекретарем полка.
Каждый понедельник в полку проводился боевой смотр. Почему-то нашу роту всегда инспектировал именно этот славный воин. Чаще всего он придирался ко мне. Затрудняюсь объяснить на чем базировалась его неприязнь, но он всегда находил узкое место в моем планшете - то бритва не как положено, фабрики 'Нева', а французский одноразовый 'BIC', то вместо спичек - зажигалка.
Довел он меня своими спичками до белого каления и однажды, после многократных проверок и зудежа, что зажигалка спичку нипочем не заменит, подходит ко мне сей доблестный вояка и вопрошает: 'Ну, мол, старшина-курсист такой-то, как у нас обстоят дела со спичками?'
'Разрешите доложить, товарищ майор, дела обстоят наилучшим образом!', отчеканил я, вытаскивая из планшета гигантскую коробку 'ХОЗЯЙСТВЕННЬ?Х'. Спичек в ней было, я думаю, не менее трех тысяч штук. Взвод мой рухнул на асфальт, не в силах удержаться от хохота, на веселье заглянули даже офицеры из соседних рот.
Секретарь побледнел и отошел, даже не сообразив, что из-за огромной коробки мне пришлось вытащить из планшета все, что там должно было находиться.
Но по-настоящему я с ним сквитался на его же территории - причем малой кровью и поистине могучим ударом!
В те времена некие товарищи в Софии затеяли издавать новую армейскую газету - официальный орган Сухопутных войск. Назначать корреспондентов в полк заявился какой-то капитан. Ему, недолго думая, показали на меня: 'Вот, мол, один шибко грамотный, с высшим образованием как раз по писанине к тому же, ему и карты в руки'.
Я, натурально, отказался наотрез ставить свое доброе имя под корреспонденциями типа 'в гарнизоне, где служит офицер Иванов, состоялись учебные стрельбы'. Но капитан поклялся честью, что ничего такого от меня не требует, что времена теперь другие, что нынче свобода слова и перестройка отношений, так что ждать он от меня будет статей по проблемам и чем проблемы будут проблематичней - тем лучше.
И как-то раз, с большого бодуна, затосковав по дому, написал я статейку про то, что давно пора перестать делать вид, будто кто-то воспринимает военную службу как дело чести. Что служим мы все практически из-под палки и ко всему этому командный состав всячески пользуется пятью (5!) пунктами Дисциплинарного устава, посвященными наказаниям и в грош не ставит шестнадцать (16!) пунктов поощрения.
Вот, например, иезуитски продолжал я, недавно нашей части довелось тушить лесной пожар. За это мы не удостоились даже благодарности командования, не говоря уж о такой награде как фотография отличившихся на фоне развернутого боевого знамени полка!
Ну, как? Признаете, что в своем иезуитстве я превзошел самого Игнатия Лойолу?
Дальше было то, что в Евангелии описано словами 'мне мщение и аз воздам'. Через неделю! После выхода статьи! В полк!! Прибыла!! Инспекция!!! ГЛАВНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ!!!!!
Это была красота! Восемь (!) приезжих полковников и немерянное количество майоров никоим образом не касались ни бойцов, ни сержантов, ни строевых офицеров. Наоборот, с нами они были милы и обходительны до тошного.
Но замполитам и секретарям партии и комсомола попало по первое число. Целую неделю их гоняли, шпыняли, склоняли, гнобили почем зря за застой в политико-моральной работе, заставляли - лично! - обновлять наглядную агитацию и димитровские уголки (аналог ленкомнат), писать новые лекции. А за мной три дня гонялся специально привезенный из столицы фотограф, дабы запечатлеть мое обветренное лицо перед боевым знаменем! Насилу я от него улизнул.
Так незаметно прошелестела служба и в последний месяц ко мне все чаще стали приставать ротный, комбат и еще несколько строевиков, у которых я был на хорошем счету. Суть приставаний сводилась к тому, что неплохо было бы мне вступить в партию, а уж за их поддержкой дело не станет.
Партия мне была глубоко до лампочки, но по зрелом размышлении я решил, что береженого Бог бережет, а плетью обуха не перешибешь и дал согласие. Если кто-то хочет бросить в меня камень, напоминаю, что год стоял 1985-ый, только что похоронили Черненко, а Живков у нас и вовсе казался живее всех.
Но тут оказалось, что мои успехи на вражеской территории были впечатляющи, но недостаточны. Партсекретарь - в одиночку против практически всего строевого офицерского состава полка - завалил мою кандидатуру, произнеся бессмертные слова:
'Сначала вам придется исключить из партии меня!'

Когда началась чеченская баталия (Помните обещания взять Грозный одной дивизией?), на
нашей вполне гражданской ТЭЦ ввели строгий
пропускной режим со шмоном и поставили 2 БТР с
соответствующим экипажем. Командовал этой
братией-шатией лейтенант, которого видели только
1 день, а куда он потом исчез - бог весть.
Ну, то что служивые быстро усекли, что бытовки не
на замке, а в ящиках можно поживиться - это черт
с ним. Поймали, отпиздили - не повторялось.
Но от такой жизни, когда рядом чуть не еженощно
водку жрут без меры и стеснения, они начали тихо
охуевать. Сначала приходили к нам и мы (не звери
же) наливали и давали поесть. Но бутылка-то у нас
одна и их в расчет не берут, льют мало, а хоцца.
Надо взять самим. Ночью. Когда на проходной
"хорошая" вахта. Это сейчас в пределах 300 метров
от проходной 6 круглосуточных точек, а тогда
была одна-единственная. И пешком до неё минут 50.
Через весь район. Зима, -30. А зачем идти??? Вот
же стоит вполне исправная техника о 8ми колесах.
Даже с пулеметом. Ночью машин мало, менты на
открытый воздух не лезут. Вперед, на штурм.
Когда выезжали из ворот - сорвали створку. Черт
с ней! Душа горит. Выехали. Наверно уже подшофе
были. Иначе почему они не объехали сквер
а полезли прямиком через 2 заборчика и газон,
объяснить не могу. Домчали до магазина (дислокация
уточнена на охраняемом объекте, т.е. у нас), там
не магазин, а ларек и дремлет под обогревателем
армян. Деньга у них была - успели натаскать из
нашего барахла до поимки. Затарились. Выпили на
месте за удачное окончание операции - и назад.
По дороге выскочил сбоку ментовоз и за ними.
Они спокойно въехали на территорию, а ментов не
пустила охрана - режим дескать. Вот распоряжение,
не могем. Что наутро сказал директор, это я
передать не могу. Но БТРы исчезли уже к следующему
вечеру.

НАША СИЛА В ВОЛОСАХ
Маразм со стрижкой личного состава знаком всем. Но я, быть может, единственный воин Варшавского договора, которому приказывали обрасти.
В 80-ые годы прошлого века довелось и мне оборонять завоевания социалистического строя в целом и народной Болгарии в частности. Служил я в одном занюханном южном городке, недалеко от турецкой границы.
Лямка тянулась без особого труда, ибо был я командиром взвода, в должности офицерской и маловразумительном звании 'старшина школы'. Кроме того в процессах уклонения от армии прошло несколько лет, я уже окончил университет, завел семью, было мне хорошо за четвертак и в качестве эдакого 'папы' мне прощали многое, чего 18-летним пацанам не спускали.
С офицерским составом я жил, что называется, душа в душу, только комбат не упускал случая поиздеваться. Так, в частности, когда в роте обнаружились вши, он решил дело по-военому, отослав всех к полковому парикмахеру на предмет лишения голов волосяного покрова. Меня на первых порах не тронул, но вспомнив, что я тоже срочную служу, не мог пройти мимо такой прекрасной возможности ткнуть меня носом куда надо. Был отдан приказ подать личному составу личный пример.
На волосы мне было в общем, наплевать, но стоял февраль и застуживать голову не хотелось. Перебросились мы несколькими шуточками-прибауточками, но в какой-то момент комбат утратил чувство юмора, застегнулся на все пуговицы и упомянул сакральные слова 'невыполнение приказа'. Я плюнул и сел в кресло.
Дня через два я рассудил, что без волос, в общем-то даже лучше, ибо гигиеничнее и начал голову брить. Так и брил до начала июня месяца, когда и произошла рассказываемая история.
Пожаловал к нам в полк Генерал! Да не х#й какой собачий, а родной Командующий армией. Все тут свои и понимают какой шухер это вызвало и какой наводился марафет.
Но все имеет конец, даже инспекция Командующего. Вот уже командный состав собран в клубе и трепетно выслушивает замечания Самого. А я возвращаюсь из наряда и получаю приказ немедленно в оный клуб явиться, дабы не пропустить не единого пузыря всеобщей головомойки.
Явившись и испросив разрешения остаться, снимаю фуражку и: озаряю клуб отблесками своего отполированного черепа. На изумленный вопрос Командующего 'какого, собственно, х#я?' скромно отвечаю, что, дескать, 'для укрепления волоса и дисциплины'. Но с задних рядов доносится довольно внятное: 'Это комбат его:'
Как бы то ни было, разбор полетов продолжался и постепенно Генерал начал освобождать присутствующих, начиная с самых нижестоящих, дабы не подрывать авторитет начальства замечаниями при подчиненных. Вместе с остальными взводными убыл в постоенный на плацу полк и я и еще битый час дожидался постепенного заполнения строя ротными, комбатами и заместителями командира.
Но вот явился, услав инспекторов, и сам отец-командир. В часовой речи он вздрючил всех и вся, перенося на нас все закономерное раздражение человека, которому только что настучали в жбан. Всех намотал на рога и разнес по кочкам. И уже скомандовал было 'Напраа-во!', как вдруг вспомнил, что осталось еще нечто.
'Отставить!' пролетело над плацом. Полк вернулся в исходное положение и застыл.
'Старшина школы имярек!', рыкнул командир.
'Здесь!' во всю мощь своего хорошо поставленного голоса взревел я, выходя из строя на положенные уставом три шага.
'Приказываю сию секунду начать отращивать волосы! Любое прикосновение к ножницам будет считаться невыполнением приказа! Встать в строй!'
'Есть!' во всю силу своих легких гаркнул я и, развернувшись с широченной ухмылкой прямо в лицо комбату, отстучал по плацу три шага.
Никогда еще я не тянул носка так высоко. До демобилизации оставалось еще 4 месяца - вполне достаточно, чтобы вернуться в цивилизацию с волосами, закрывающими уши.

В израильской армии есть такое понятие - джобник. Это тыловая крыса. О джобниках говорят, что они служат в подразделении 805 (приходят на работу в 8, весь день делают нулевое количество работы, а в 5 домой уходят). Я тоже таким был.

Однако не следует думать, что джобники круглый год сидят в оффисе. Раз в год их посылают на охрану поселений, либо на территориях, либо вблизи оных. Вот и меня как-то постигла такая участь.

Охранять поселение (в те тихие времена) - это отдыхать и душой и телом. Сидишь себе на чистом воздухе Самарии, охраняешь шлагбаум. Книжки там читаешь, музыку слушаешь, семечки лузгаешь. Поселенцы тебе еду носят, на субботние обеды приглашают. Знай себе шлагбаум открывай - закрывай. Делов-то, шлагбаум электрический, на кнопке, на одной. В зависимости от текущего состояния она то его открывает, то закрывает.

В тот день ничто не предвещало ни грозы ни каких-либо иных выдающихся атмосферных явлений. Я читал очередную книгу (кажется - "Сокращенная история времени" Хокинга), заслышав шум мотора, не поднимая головы нажимал на кнопку (открывая шлагбаум), а когда машина проезжала - нажимал еще раз (закрывая). Так увлекся, что когда после очередного нажатия шлагбаум не закрылся, не заметил.

Через некоторое время едет машина скорой помощи. Причем быстро так едет. Я еще подумал, он что, не видит, что ворота закрыты? Ну и на кнопочку-то и нажал. И шлагбаум аккурат машине скорой помощи пришелся по верхнему правому углу лобовухи.

Шофера на скорых, которые по территориям разъезжают, ребята нервные. Он, бедняга, решил, что в него камнем кинули. Выскакивает, и на ходу пистолет вытаскивает. Тут я подбегаю, весь как есть с автоматом, в очках и с умной книжкой, и объясняю, что это не арабы в него пульнули, а я, родной израильский солдат.

Ну, он успокоился, записал мое имя и личный номер, и дальше поехал, по своим скорым медицинским делам. А я ушел Хокинга дочитывать.

Эта история имела продолжение. Через пару месяцев, когда я уже и забыл про разбитое стекло и про охрану поселения, меня вызывают свидетелем в следовательский отдел военной полиции. Я приехал туда к 10:00, а уже в 11:00, после того, как я честно рассказал как все было (кнопка заела, блин! Нет, не читал. Я и читать-то не умею!) меня отпустили с богом. Это у них формальность такая. Прежде чем оплатить ущерб гражданскому лицу, опросить свидетелей.

Ну ладно, а дальше что делать? На базу что-ли возвращаться? Звоню своему напарнику, и между нами происходит вот такой диалог:

Эран (напарник): Привет! Вот тут как раз Галит стоит, тебе от нее привет (это наша общая с ним начальница).

Я: Привет ей тоже. Меня уже менты отпустили. Что, возвращаться что-ли на базу, или как?

Э: Что говоришь? До вечера продержат? Ай-яй-яй... Может, и на ночь оставят? У-у-у!!! Ну давай, держись, мы тут все за тебя болеем, и Галит тоже.

Я: Ладно, тогда я домой поеду

И поехал домой.

Давно это было и достоверность истории покрыта туманом времен...
Маленький гарнизон, городская столовая, в углу сидят два солдата- срочника, перед
ними по гуляшу, а под столом, естественно, пузырь.
Тишина и покой. Вдруг неизвестно каким ветром в столовую заносит полковника,
коменданта гарнизона. Наметанный глаз немедленно замечает пузырь, и столовая
оглашается грозным рыком "Ко мне!". Один из солдатиков каким-то чудом
проскользнул под рукой полковника и скрылся в тумане, но второй был крепко схвачен
за погон. Но не растерялся.
Вытянулся по стойке "Смирно" и, преданно глядя начальству в глаза, четко, по
уставному, спросил: "Товарищ полковник, разрешите догнать и привести?", на что
немедленно получил ответный приказ: "Догоните и приведите!". Ожидание длилось
минут 40, после чего официантка доходчиво объяснила полковнику, что, похоже, ему
придется оплатить щи суточные - два раза, гуляш - два раза, сок - два раза, водка
"Московская", 1 б.
- два раза, поскольку ей кажется, "что вы все из одной шайки". Идея была единогласно
одобрена всеми присутствующими, за исключением полковника...
Но возражать столовской официантке!? Себе дороже... На следующий день в гарнизоне
был проведен неожиданный строевой смотр, и лично комендант обходил ротные
коробки, по-отечески вглядываясь в лицо каждого солдата.
Похоже, все на месте, отсутствующих, согласно рапортам ротных командиров
(сдерживающих с огромным трудом улыбки), нет, а количество каптерок, караулок,
бойлерных, свинарен в каждой части и других укромных уголков и не каждому
прапорщику известно. Тучи сами собой развеялись, выглянуло солнышко, и служба
пошла свом чередом. А комендант с тех пор ходил только в офицерскую столовую, где
столкнуться с солдатом было невозможно в принципе.

original na sporu.net