Во вчерашнем выпуске (1541 от 10.01) уважаемый FLYIN с болью, как мне показалось, написал:
"Неужели бывают генералы и адмиралы с прекрасными личностными качествами? Даже уже и не верится".
Нашёл сюжет по заданной теме. Посылаю, ничего не меняя и не "причёсывая". Хочется верить в лучшее.

КОМБРИГ ЗАТУЛА.

К командиру 175 бригады ракетных кораблей контр-адмиралу Владимиру Петровичу Затуле подчинённые относились с нескрываемым уважением и даже любовью, если это слово вообще применимо к обозначению взаимоотношений на Флоте. Грамотность и работоспособность сочетались в его личности с человеколюбием, что для начальников его ранга было явлением, мягко говоря, нераспространённым. В Камрани, например, он распорядился, чтобы сто процентов личного состава кораблей нашего соединения (около 2000 человек) имели возможность сойти на берег и искупаться в море, а ход выполнение своего приказания контролировал лично на вечерних докладах.
Противолодочную ракету "Вихрь", размещённую на чудовищной транспортировочной тележке, комбриг катил вместе с нижними чинами в адмиральской форме, напевая: "Привыкли руки к стопарям...". Его подчёркнуто изящная фигура привела к рождению анекдота. Владимир Петрович лично разрешил мне его рассказывать на одной из наших недавних встреч.
- А где Затула? Что-то его не видно.
- Да вон он! За леерной стойкой спрятался.

А этот урок, приподнесённый комбригом, запомнился особенно.
"Минск" выходил на ракетную стрельбу главным комплексом. И так случилось, что второй в мире комбат "Базальта" Шура Трофимов, стрелявший всегда в парадной форме и в "стрельбовых" запонках, не прибыл на крейсер с берега. Что делать?
Комбриг приказал доложить свои соображения командиру БЧ-2 офицеру Х.
- Товарищ комбриг! Предлагаю выходить на стрельбу без командира батареи Трофимова.
- Кто его заменит?
- Его заменит старшина команды мичман Побудей.
- Какие предпосылки для этого?
- Побудей - дисциплинированный военнослужащий, коммунист с трёхлетним партийным стажем, он...
Разъярённый комбриг шваркнул адмиральской фуражкой об стол и на высокой ноте уничтожил подобострастно имитировавшего преданность великой идее пустозвона.
- Да я ещё более дисциплинированный воин! У меня двадцать пять лет партийного стажа! Я - адмирал, наконец! Но я не могу заменить разгильдяя Трофимова при выполнении ракетной стрельбы!
Выход задержали. Шура был доставлен из дома на причал в персональной "коломбине", чем всю жизнь гордился. Стрельбы прошли успешно, но Шуру, тем не менее, строго наказали.
А что касается мичмана Побудея, то он вполне был готов заменить комбата. Но дело-то совершенно не в этом!

Уже не один раз читал я нечто подобное (даже здесь), но хочется выложить и свою версию.

...С НАРУШЕНИЕМ ФОРМЫ ОДЕЖДЫ...


Давным-давно известно, что чем дальше ты от Флота, тем лучше твое настроение. Тем ярче краски, громче звуки, насыщеннее ароматы. Душа твоя, втиснутая в обычное время в суровые рамки формы, стянутая широким ремнем и перепоясанная черно-белыми полосками тельника, стучит изнутри, рвется наружу, со звоном раскалывая тонкий хрусталь дисциплины.
И бежишь ты - радостный и бесшабашный, сбив на затылок бескозырку, жонглируя блестящим "дипломатом" и пиная сверкающими хромовыми ботинками ярко-желтые кучи опавших листьев.
ОТПУСК!
Отпуск! Где-то за спиной, на дистанции в полстраны и трех часов полета на самолете остался родной корабль, где-то море. Шумит, не смолкая. Где-то воздух наполнен йодистым запахом гниющих водорослей и перекликаются гудками, где-то грызут сухари - единственное спасение от качки, и звезды как орехи...
А ты едешь домой! Удалось! Тебе удалось! Вырваться! Из суровых лап нашей флотской организации!
И настроение твое, прорываясь сквозь распахнутые в улыбке зубы, творит такое... В иное время ты и не представлял, что можешь, а тут...
Майор Васильченко офицером был боевым и опытным. На плечах его пушистой шинели топорщились новенькие погоны, а за плечами долгая и безупречная служба в горячих точках и отдаленных гарнизонах. Лицо, с годами приобретшее багрово-красный колер, светилось собственной значимостью, осознанием текущего момента и вообще производило впечатление. В походке сквозила некая монументальность, и чувствовалось, что в роли начальника патруля он попросту неповторим. Два сержанта, послушно топотавшие позади, эту монументальность подчеркивали и усиливали.
- Товарищ, ... э-э-э... - на погонах у развалившегося на скамейке моряка было несколько блестящих лычек, но Васильченко где-то слышал, что звания на Флоте отличаются от армейских, - ... моряк, - решился он, наконец. - Предъявите ваши документы.
И протянул руку требовательным жестом.
Старшина первой статьи Петров, мирно ожидающий поезда, который повезет его в родную Пеньковку, поднялся. И принял некое подобие строевой стойки, призванное показать какая именно бездна разделяет его - моряка героического Тихоокеанского флота и какого-то майора - начальника патруля из откровенно сухопутного гарнизона.
- Так, - Васильченко открыл военный билет, мельком глянул на фотографию. - Петров, - прочел он, - Борис Иванович. - Перевернув еще пару листов, майор обнаружил и звание. - Старшина первой статьи. - Ого, вон оно как. С такими званиями язык сломаешь.
Он захлопнул военный билет и вперился взглядом в путевые документы.
- Значит, убываете в краткосрочный отпуск? - спросил он, прочитав.
- Так точно, - подтвердил Петров. - Сроком на десять суток, не считая проезда туда и обратно.
Говорить последнюю фразу Петрову не хотелось, но кто их поймет, "сапогов" этих? Уж лучше изобразить ревнителя уставов, чем провести отпуск на здешней гауптвахте.
- Угу, - сказал Васильченко. И перевел взгляд на самого Петрова.
Паршиво Петров выглядел. С точки зрения сухопутного офицера. Бескозырка на затылке, бушлат распахнут, майка полосатая - тельник - так и светит черно-бело.
- Застегнитесь, - бросил майор сквозь зубы.
Петров, ловко перебирая пальцами, застегнул четыре пуговицы из шести. И даже бескозырку поправил, спрятав рвущийся наружу огненно-рыжий чуб.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал майор Васильченко. - Теперь другое дело.
Теперь Петров был похож на революционных моряков из черно-белых фильмов.
Рука майора с зажатыми в ней документами Петрова двинулась в обратный путь. Черт с ним, ограничимся замечанием, - думал Васильченко. - В отпуск ведь едет моряк.
Глаза Петрова, все краткое время беседы смотревшие куда-то вовнутрь, медленно возвращались в пределы собственных орбит. Его рука поднялась, встречая и приветствуя родные документы, но...
Но что-то не давало покоя майору Васильченко. Фигура моряка была не завершенной. Не хватало чего-то. Не хватало - и хоть ты убей.
- А где... это?... - спросил майор осторожно.
Глаза Петрова снова начали разворачиваться зрачками вовнутрь.
- Что... это?...
- Ну... это... - майор сделал некое движение в районе шеи, которое наверное должно было что-то означать.
- Это? - переспросил Петров, повторяя движения майора.
- Да. Это. Я знаю, что у вас там что-то должно быть. - И Васильченко потеребил свой шелковый шарф, безупречно белого цвета. - Вот такое.
Это! До Петрова наконец-то дошло, что именно имеет в виду майор Васильченко. И настроение отпускника мгновенно взлетело на отметку "творить". Почему бы и нет? - подумал он. - А что они мне сделают?
- Ах, это? - придав голосу узнавание, повторил Петров. - "Это" называется... - он выдержал паузу, - ... кнехт.
- Да! - обрадованно кивнул Васильченко. - Где ваш кнехт, товарищ... - тьфу, черт, - мысленно выругался он. - Опять забыл, как там его звание.
Петров, старательно скрывая улыбу, щелкнул замками "дипломата" и вынул нечто, более всего смахивающее на детский слюнявчик.
- Вот, товарищ майор, - сказал он, предъявляя. - Это мой кнехт.
Слюнявчик был черного цвета, фланелевый. С подкладкой. Верхний его край, в надетом состоянии опоясывающий, видимо, шею был украшен снежно-белым подворотничком.
Васильченко перевел взгляд на Петрова. Не врет, - понял он. - Точно, кнехт.
- Но ношение кнехта вне флота не является обязательным, - протараторил Петров в ответ на майорский взгляд.
Майор засомневался. С одной стороны был старшина первой статьи Петров без кнехта, а с другой - майор Васильченко, не имеющий ни малейшего понятия о флотских порядках. Кто же прав? Я или он? Флот или патруль?
- Наденьте, - решился он, наконец.
Петров мгновенно опоясал шею этим... кнехтом.
И вправду, выглядит он с... с кнехтом... Да и черт с ним! - решил про себя майор Васильченко.
- Вот что, сержант, - сказал он Петрову, называя того на сухопутный манер. - Задерживать мы тебя не будем. - Петров заулыбался. - Но по месту службы сообщим.
- Так точно, - ответил, старательно изображающий досаду, Петров.
Майор переписал данные из военного билета Петрова в свой блокнот. Потом подчеркнул и приписал: "Во время пребывания в городе Козолове был замечен с нарушением формы одежды". И в скобках: "Был без кнехта".
- Счастливого пути, товарищ старшина, - сказал майор, возвращая документы. И отдал честь.
Петров принял документы и тоже приложил ладонь к виску.
Интересно, что они напишут? - подумал Петров, провожая патруль взглядом. - Неужели, что был без кнехта? Вот ур-роды!
И расхохотавшись, побежал на призывно дудящий поезд.
- Из Козоловской комендатуры, товарищ капитан второго ранга. - Молодой лейтенант, помощник дежурного по штабу, протягивал скрепленный сургучными печатями конверт из официальной бумаги плотно-серого цвета.
- Та-ак, - грозно протянул НачПО, и лейтенант засомневался в своевременности своего появления на свет. - Опять кто-то из наших воинов напился! Даешь им, сволочам, отпуска, а они... Чей литер?!
- "С-смелого", - пролепетал лейтенант.
- Зама ихнего ко мне. Бегом! Я им устрою, я им...
Что еще обещал НачПО загадочным "им" отрезало захлопнувшейся за лейтенантом дверью.
- Товарищ капитан второго ранга, старший лейтенант Семенов...
- Петров твой?! - прервал "смелого" зама НачПО.
- Мой... Петров, - растерянно прошептал замполит.
- Полюбуйтесь, что натворил ваш Петров, товарищ старший... лейтенант. - НачПО протянул конверт.
- А что... Петров?
- Да вы садитесь, товарищ старший лейтенант, садитесь, - улыбаясь замполиту как удав кролику, НачПО указал на кресло.
Бедняга замполит рухнул как подрубленный. Все, - подумалось ему. - Теперь назначит козлом. Отпущения.
Обратный адрес только укрепил эти подозрения. Козоловская комендатура! Все, товарищ старший лейтенант, допрыгались.
- Ну что вы на него смотрите?! - рявкнул НачПО. - Читайте!
Тяжело вздохнув, быть может в последний раз, замполит рванул плотную бумагу.
- Старшина первой статьи Петров был замечен с нарушением формы одежды, - прочел он. - И в скобках: был без кнехта.
- Без чего? - растерялся НачПО.
- Без кнехта, - еще раз прочитал замполит "Смелого".
- Они что там, в Козолове, совсем поохренели, а, лейтенант? - спросил НачПО.
- Не знаю, - пожал плечами лейтенант. - Быть может.
- Там еще что-то есть? В конверте?
Лейтенант заглянул вовнутрь, потом перевернул конверт. И потряс. Выпала сургучная крошка.
-Та-ак, - протянул НачПО. - А ну, закрой дверь.
И дождавшись, когда замполит скрежетнет ключом, товарищ капитан второго ранга достал из сейфа бутылку коньяка ("Ахтамар" - успел прочитать Семенов) и два граненых стакана. С чмоканьем выдернув пробку, НачПО наполнил стаканы (до краев - облизнулся старший лейтенант Семенов).
- Бери, - подвинул он стакан замполиту. - Твой Петров сволочь, конечно, изрядная, но молодец. Ох, молодец.
Семенов глотнул коньяк. Как воду.
- Ты вот что, лейтенант, - сказал НачПО, пряча бутылку в сейф. - Ты выясни, без какого кнехта был Петров. Да и накажи своей властью.
- Есть! - ответил замполит, глупо улыбаясь закрывающейся двери.
Ну, слава Богу, пронесло, - добавил он традиционные двести граммов чистого девяностошестипроцентного. Вокруг сотрясались от хохота товарищи офицеры. И даже командир улыбался.
- Ну, Петров, ну сукин сын!

Сказка про очень сильную любовь
ИЛИ
какой бред лезет в голову на вахте третьему механику в ЦПУ машинного отделения тридцатилетнего парохода при неработающем «кондее» на четвёртом месяце рейса на переходе из Турции в Колумбию с грузом подмокшего хлопка.

Однажды один бедный рыбак по имени Хулио сильно полюбил дочь капитана большого белого парохода по имени Кончита. Пароход ходил в милях 20 от берега туда-сюда. Хулио бросил ловить рыбу, слонялся по берегу и целыми днями кричал:
- Кончитаааааа!
Девушка ответила ему взаимностью и тоже целыми днями бегала по судну и кричала:
- Хулиоооооо!
Матросы плакали и даже перестали драить палубу. Боцман, провяленный морским ветром как прошлогодняя вобла, который обычно говорил мало, а всё больше кричал матом, и тот сказал, поддавшись нахлынувшим вдруг чувствам:
- Романтика, блин, сто ершей мне в зад!
Так они стояли и кричали, пока Хулио не решил, что кричать хватит и уже пора делать что-нибудь. Он сел в свою рыбацкую лодку и начал нагло пересекать курс большому белому пароходу, который по-прежнему ходил туда-сюда. Хорошо, что дело было совсем близко от берега, всего-то в милях 20.
Матросы подумали, что за бортом потерпевший, да и взяли Хулио на борт, тем более, что лодка была старая и текла. Впрочем, и вёсел в ней уже давно не было.
Счастливые влюблённые соединились наконец! Они стали целыми днями ходить по палубе туда-сюда, и всё время кричали от переполнявших их чувств:
- Кончитааааа! Хулиоооооо!
Матросы опять перестали драить палубу, потому что кричали они громко.
Первым не выдержал боцман, он был уже старенький и потому коротко сказал:
- Выкиньте за борт этого горлопана! Пи! Пи! Пи!
Ведь дело было совсем рядом с берегом, всего-то милях в 20. Матросы радостно выполнили приказ, при этом они хором молчали и ничего не сказали. Им даже пришли помочь мотористы, потому что в машине и так громко, а ещё и этот Хулио орал.
Капитан был не против, так как тоже был старенький и скрывался уже недели две от воплей влюблённых в своей каюте. Впрочем, дочку его всё же пожалели, и она пошла спать, так как тоже кричала от переполнявших её чувств, не переставая, много дней и очень устала.
И всё сразу встало на свои места. Матросы додраили, наконец, палубу и боцман даже разрешил им по разу плюнуть за борт. И всем стало хорошо.
В общем, нечего горлопанить, когда работа стоит.

История про контрабанду живым товаром.
ИЛИ
третья неделя выгрузки мокрого хлопка на рейде Картахены, а под бортом аборигены на долблёнках предлагают на обмен кофе, раковины и жёлто-зелёных попугаев-амазонов, которые азартно матерятся по-испански. Пентосы всё время пытаются залезть на борт по якорь-цепи и что-нибудь спереть. Боцман поливает их из пожарного шланга, а третьему механику, глядя на это, опять в голову лезет всякая ересь.

Однажды в одном порту матросы пошли попить пива, но так как деньги у них закончились ещё в прошлом порту, они просто побили мурмалайцев, и те за это отдали им хорошую собачку.
Матросы принесли собачку на пароход и помыли его из пожарного шланга, после чего боцман разрешил им не сразу выбрасывать собачку за борт.
Потом собачка полюбил повара, хотя и ничего не понимал по-русски. Повар понял, что собачка породистый, а блохи потом убежали, потому что им очень не понравились щи по-уральски, которыми повар частенько баловал экипаж и заодно несчастное животное.
А в другом порту на пароход пришёл крупный бизнесмен и спросил на пальцах рук, нет ли чего-нибудь на продажу. Матросы попросили у механика ненужный поршень. Механик не дал поршень, и матросы сказали, что есть только мурмалайский собачка. Бизнесмен сказал: «О*Кей! Гут чейндж!», но денег у него нет, и убежал. Потом он принёс новый телевизор, без вилки, но в целлофановом мешке. Матросы сказали, что им совсем не жалко зверька, потому что он всё время гадит прямо на палубу где попало, а имени у него нет, так как по-русски он совсем ничего не понимает, кроме: «Пошёл вон, сука!» Бизнесмен сказал, что они, корейцы, вообще хорошие люди и особенно любят собак, да и других белочек и зайчиков тоже. И ушёл.
А матросы поняли, что собачка попал в хорошие руки и дружно пошли смотреть порнофильм, и радовались весь рейс.
И никакая это не контрабанда, а очень даже выгодное дельце.

Лейтенант Кузя

Вот всегда есть в любом коллективе люди, несколько отличающиеся от остальных. Или внешностью, или речью, или поступками. На них смотрят, как на чудаков, и через некоторое время привыкают к чудачествам, и эти чудачества не кажутся странными.
Был и у нас такой парень. Закончил он инженерное училище в Севастополе. Такой же, как и другие лейтенанты, ничем особым не выделялся, только вот тогда, когда он волновался, он начинал косить, вернее, его глаза начинали косить, и не в сторону носа, а в противоположную, в сторону ушей, в разные стороны.
Зрелище, я вам доложу, еще то, с непривычки жутковатое.
Звали этого лейтенанта Кузя - от фамилии. Был он среднего роста, рыжеватый, остроносенький. Нормальный офицерик. Если бы не волновался по пустякам и не косил глазами при этом, все бы было в порядке.
Первое, что запомнилось из его фокусов, было следующее.
Дело происходило по весне, 1 мая и запомнилось, потому как мы были в шинелях и в белых фуражках.
Дурацкая такая была мода - шинель и белая фуражка. Это из серии «Весна вручную». Снега полно или валит он с неба, да и прохладно весьма, а народ в белых кепках и в шинелях.
Ну ладно. Построили экипажи. Начальник штаба командует, что там положено для встречи Боевого знамени.
Сердца трепещут! Из-за угла казармы в сопровождении двух здоровенных лейтенантов с палашами наголо выносится Знамя части, в нашем случае - Флаг Военно-Морского Флота СССР, впереди капитан 2 ранга Зайчик - Старший помощник начальника штаба, бывший электрик, командир второго электротехнического дивизиона.
На фоне этих двух бугаев с палашами и третьего с флагом, Зайчик выглядит жалко, роста он маленького, личико напоминает заячью мордочку. Но ножку тянет, старается и чувствует серьезность момента. Протопала знаменная группа уже больше половины плаца и подходит к трибуне. По мере продвижения мимо стоящих в каре экипажей, в них, в экипажах, начинается нездоровое волнение и легкое веселье. Знаменная группа подходит к трибуне.
Бум-бум-бум - гремят по асфальту лейтенантские ботинки, дробно семенит впереди Зайчик. (Где у лейтенанта шаг, у него три).
Сверкают клинки палашей. Рвется на ветру Военно-морской флаг...,
Но рвется-то он - вверх ногами! Синяя полоса сверху, серп и молот со звездой снизу и вверх ногами!
Вот и трибуна. Далее начинается сольное выступление Командира дивизии.
«Стоять! Ну понятно, что ждать от Зайчика, он же электрик недоделанный или незаконченный! А вы куда, кони, смотрели?!»
Это он, очевидно, лейтенантам. Далее о ненормальных половых связях и вообще происхождении всей знаменной группы. Звучит все очень познавательно. Много новых свежих словесных оборотов и народного фолклора.
И тут взгляд Комдива попадает на нашего Кузю, он стоял в первой шеренге. Мало того, что у него от такой радости, как перевернутый флаг и сольное выступление Командира дивизии, глаза смотрели в разные стороны, так он еще умудрился стать в парадный строй в разных ботинках. На одной ноге был форменный ботинок, а на другой - гражданский коричневого цвета.
Это был апофеоз! Топтал Комдив его и нашего старпома с наслаждением неимоверным, забыв и про 1 мая и про заячий флаг.
Но все хорошее всегда быстро кончается, кончился и тот Первомай, долго его потом вспоминали.
Начались суровые военные будни.
Вообще, в качестве отступления можно сказать, что праздники в Вооруженных Силах - это просто беда. Надо тащится на построение на торжественный подъем флага, потом в городок за четыре километра пешком, там протопать мимо жен и детей. Уходит на это мероприятие, как правило, полдня, а то и больше. Самый хороший праздник был, конечно, Новый год и 8 марта. Построений и парадов не было.
Ладно, вернемся к будням. Долго готовились мы к сдаче задачи «К-1». Кто не знает, это подготовка корабля к выходу в море, знание уставов, служебных обязанностей, порядок в заведованиях, в материальной части, подготовка документации и целая куча всевозможных учений, тревог, отработок. Короче говоря, громадного объема работа должна быть проделана. И за каждым офицером корабля ходит флагманский специалист и считает, что его специальность самая главная, а все остальное - мура.
И вот на лодке происходит прием задачи N1, отработаны учения по борьбе за живучесть, пожары, поступление воды и тому подобное.
Теперь в четвертом отсеке начинается учение по радиационной безопасности. Собран весь личный состав отсека, кто-то из флагманов БЧ-5 и флагманский химик. Зовут его Чеснок, даже не по фамилии, а потому что уж очень он въедливый мужик.
Чеснок дает вводную: «Повышение радиационного фона в отсеке, всем включиться в индивидуальные средства защиты!»
В отсеке вырубается освещение, участники представления в темноте должны надеть индивидуальные средства защиты. Так как учения проверяет химик, он, как говорится, заказывает музыку, народ должен облачиться в химкомплекты КЗМ или КЗИ. Кошмарная одежка, я вам скажу. КЗИ чуть полегче, правда.
Ну оделись, повозились по отсеку, с точки зрения личного состава лодки все в порядке, ну а Чесноку, конечно, не нравится. Зажгли свет и химик начал разбор полетов, то бишь учения. То не так, это не так, все не так, короче.
Люди стоят в этой химической одежде, потеют, слушают раздолбон проверяющего, а что делать?
Дошла очередь и до лейтенанта Кузи, а он по штатному расписанию являлся командиром 5-го реакторного отсека.
Чеснок: «А где командир 5-го отсека, позовите его сюда».
Из какого-то угла появляется нечто...
Маску Кузя не снял, мало того, он надел весь этот костюмчик зеленого цвета задом наперед, как умудрился - неведомо. Но выглядел он так: непонятным образом ему удалось надеть верхнюю часть КЗМа нормально, но шлем обернулся жгутом вокруг шеи. А нижнюю часть костюма - штаны с лямками - надел как раз задом наперед.
И на изумленного флагманского химика двигался пятками вперед с перекрученной дважды шеей инопланетянин по имени Кузя. Еще на нем была надета противогазная маска с гофрированным хоботом. Руки тоже были неестественно выгнуты ладонями наружу. На противогазной маске была пилотка и тоже «крабом» назад. При этом он пытался что-то докладывать Чесноку. «Бу-бу-бу-бу...»
«Доктора сюда, доктора!» - заорал Чеснок - «Снимите с него маску, ему же плохо!» Венцом всего было то, что когда с Кузи содрали маску, Чеснок увидел его глаза, смотревшие в разные стороны. Он чуть сам не грохнулся в обморок. От переживаний Кузины глаза совсем разбежались по сторонам. Зрелище было не для слабонервных.
Задачу по части флагманского химика мы сдали с пятого раза.
В качестве эксперимента пытались повторить вариант Кузи с одеванием КЗМ - не получилось.

Что называется, не везет так не везет. После сдачи той достопамятной задачи прошло уже порядочно времени, Кузя служил и неплохо на другом пароходе и был уже капитан-лейтенантом.
Поехал я в как-то Мурманск встречать семью с поезда. Встретил, все в порядке, сидим на вокзале и ждем автобуса в городок.
Пошел я водички купить, что ли. И встретил у ларька с водой Кузю, который уезжал в отпуск. Поздоровались, все как обычно, куда едешь, как дела и все такое.
Кузя покупает в ларечке пирожок с рыбой. Откусывает и вынимает изо рта передний зуб! Потрясающе! От обиды и от боли глаза в разные стороны. Вот такая невезуха у человека.
Потом служба как-то развела нас. Нормальный был парень, грамотный офицер, но с чудачествами.

В сегодняшнем выпуске лучшие истории 2006 года из раздела "Флот"

Кузьмич

Адмиралы...
Железные сердца, стальные нервы, морская пена на голове, грот - мачтовая выправка. Такие адмиралы редки, но они были и будут. Без них нет побед, славы и чести Флота.
Вице-адмирал Иван Кузьмич Хурс, Начальник разведки ВМФ СССР, личный друг Главкома Горшкова, морская пена на голове, грот - мачтовая выправка, честь во всем его облике.
Я встречался с ним дважды: в июле 1983 года, когда трясущейся от напряжения рукой открыл дверь его кабинета и вошел для представления, и позже, через несколько лет, на борту «Азии», на которой он всегда останавливался, прилетая во Владивосток.
- Товарищ вице-адмирал, лейтенант...представляюсь по поводу назначения на бригаду разведывательных кораблей!
- Я ознакомился с Вашим личным делом, лейтенант. Вы представляете особенности будущей службы?
- Никак нет. Боюсь, что моя специальность не будет востребована на Флоте. Я - абсолютно сухопутный человек.
- Вы даже не представляете, насколько она будет востребована. Идите, служите, ничего не бойтесь, и все будет хорошо.
А вот и вторая встреча:
- Товарищ вице-адмирал, дежурный по кораблю старший лейтенант... За время дежурства на корабле происшествий не произошло.
- Здравствуйте, лейтенант. Как служба?
- Спасибо, все в порядке. Как Вы и говорили.
Он, конечно, узнал того нахального мальчишку, который добился у него приема, чтобы доказать, что посылать служить на корабли «меня, такого славного, такого умного, желающего служить где-то на переднем и горячем краю - в Танзании, например» - это большая кадровая ошибка. Но он ничего не сказал, поняв по моим глазам - насколько мне стыдно за ту глупость. За моими плечами уже было два похода и стойкая уверенность, что в выборе места службы мне выпал туз, который еще всего два года назад казался шестеркой треф. Я благодарен этому высокому, седовласому и сильному моряку за кусочек подаренной судьбы. Самый главный кусочек. Очень важный. Сегодня я стараюсь разыскать и записать воспоминания о нем, рассказанные флотским людом - те маленькие и иногда смешные штрихи, ярко характеризующие личность.
Кузьмич, конечно, не Хайман Риковер, который мог сыграть учебную тревогу на подводной лодке, на которую он забрел среди ночи, если в каюте его не встречала тарелка с любимым виноградом, но и он, Хурс - тоже адмирал старой школы со своими маленькими слабостями.
Вечер на стенке после спуска флага. К воротам бригады пешком подходит Кузьмич - он не пользовался служебной «Волгой», чтобы пройти километр от Штаба КТОФ до бригады. Его не сопровождала свита адмиралов и капразов с масляными глазами. Он просто шел по набережной и дышал любимым морем, от которого был отрезан московским кабинетом. И на бригаде его появление в ночи всегда было внезапным и нештатным событием.
Пыхтя и придерживая кортики, несутся дежурные офицеры, чтобы успеть встретить Хурса:
- Товарищ вице-адмирал, старший по бригаде капитан 1 ранга П.
- Ваша должность?
- Начальник политотдела!
- А вы, товарищ капитан 3 ранга?
- Оперативный дежурный капитан 3 ранга К.
- Должность?
- Заместитель командира по разведке среднего разведывательного корабля «Сарычев», товарищ вице - адмирал.
- Занимайтесь своими делами, товарищи офицеры, - Кузьмич, явно чем-то недовольный, ступает на трап и идет в свою флагманскую каюту. Через пять минут в рубке оперативного дежурного раздается звонок комбрига:
- Серега, запомни, ты - старший по бригаде! Сейчас тебе позвонит Дед.
- А начпо тогда кто?
- Замполит в пальто! Кузьмич их на дух не переваривает. Запомни это!
Еще через минуту раздается звонок Хурса.
- Товарищ адмирал, старший по бригаде капитан 3 ранга К.!
- Добро! Зайди ко мне в каюту! - удовлетворенно басит Дед.
Войдя, Сергей застает Хурса у открытого холодильника. В нем рядком стоят бутылки водки, коньяка и виски. Кузьмич машет рукой подойти:
- Вот, сынок, посмотри - чего здесь не хватает?
Старший по бригаде пробегает по «мини-бару» глазами, сглатывает и, отчаявшись найти правильный ответ, нахально заявляет:
- Шила, товарищ адмирал!
Хурс бросает на него удовлетворенный взгляд и говорит:
- Молодец! Действуй!
Через десять минут бутылка спирта стояла на столе Начальника разведки ВМФ. А после отъезда Кузьмича в холодильнике нашли нетронутые бутылки водки, коньяка и виски.
Прошли годы; Сергей уже капитан 2 ранга и служит в Главном Штабе, изредка встречая в коридорах наглаженного, высокого старика в гражданском костюме. Его спина пряма, как грот - мачта: ни годы, ни тяжелая операция, ни унизительное положение рядового пенсионера - служащего не смогли опустить вниз плечи Кузьмича.
Однажды капитан 2 ранга К. врывается в финчасть штаба. Ему надо срочно выехать в московский аэропорт для встречи командира корабля, вернувшегося из дальнего и очень важного похода. Но на дворе 90й год, год разрухи и всеобщей апатии: служебных машин нет, денег, даже на такси - тоже. Печально повернувшись, чтобы выйти из помещения, Сергей натыкается на Хурса, все это время стоявшего у него за спиной. Извинившись, он делает шаг, но останавливается, почувствовав на рукаве руку адмирала. Кузьмич достает из кармана 100 рублей и протягивает их К.:
- Возьми, сынок, они тебе для дела нужны!
Сейчас адмирала Хурса уже нет с нами. Но Флот ждет, когда к нему вернутся такие люди, как Кузнецов, Горшков, Хурс, ... Он очень ждет и надеется.