"Нормальным" политработникам посвящается...

Мне, конечно, могут не поверить, да и не только не поверить, господа политработники вообще могут на меня обидеться, хотя это чистая правда... ну почти чистая... но это их личное дело. Я ведь не ставлю задачу их обидеть, можно даже сказать наоборот, я их в какой то мере восхваляю. А вообще, разговор вот о чем. Я прослужил на кораблях 15 лет. Срок немалый, особенно если учесть, что служил я не в теперешнее детское время, а в настоящее...70-е, 80-е, 90-е... вот это было время, вот это была служба. Можно сказать словами Михал Юрьича Лермонтова:

«...Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы....»

Так вот... были люди в наше время... и не только ЛЮДИ, а какие были политработники... честь им и хвала! Не всем... отдельным, таким, как Вася Вас..., Миша Кр..., Серега Кос..., Витя Кир..., ну... не будем всех перечислять... короче, были и среди них ЛЮДИ! Почему их вспомнил? ... Да потому что несмотря на то, что они в наше время являлись «проповедниками» коммунистических идей и нашими впередсмотрящими в «ТОЙ» жизни, когда была КПСС, несмотря на это в обычной жизни некоторые из них были нормальными людьми и с ними (некоторыми) можно было и в кабак сходить и в сидячую смену за бутылочкой «шила» посидеть, и к девочкам сбегать... И по моему долголетнему наблюдению (не в обиду нашей Коммунистической Партии) были они, как в Уставе КПСС сказано, в авангарде всей нашей жизнедеятельности.... Почему я так говорю?... Потому как среди офицерского состава крейсера, (да и не только крейсера, в 121 БДК были такие же...) самые алкоголики, самые трахальщики и самые юмористы были... политработники!
Причем, поскольку строевым офицерам было некогда... на корабле сидеть надо было и матчастью заниматься, а эти ребята на сходе чаще были и "имели" они все, что шевелится!
Ну да ладно... вспомним за жизнь...!

Витя Д..., зам. по политчасти одного из подразделений БЧ-5 крейсера пр. 68-бис (не будем конкретизировать какого), старший лейтенант, пришел на сход. А жил он на улице Кирова, в одной квартире с офицером БЧ-2, Василием М..., со слов которого и рассказываю...
Так вот, пришел Витя на сход, а дома жена, ребенок, обыденность... и СКУКА АБАЛДЕННАЯ... а через пару домов любовница..., по возрасту старше жены... лет на 10,... замужняя... но ЧУЖАЯ! А это ж в кайф! И хочется... до умопомрачения! И так хочется Вите политработнику, к ней, так... что аж скулы сводит... Я уж про орган мужской ваще не говорю... по лбу стучит так... что сознание теряет! И главное, мужа у нее нет, в морях он и надолго... ну как тут вытерпеть все это безобразие... Короче, ходит Витя по квартире...10, 20, 30 минут... думает... В глазах его вдруг загорелся огонек... придумал!!!
Дальше ситуация складывается следующим образом:
Витя тихо идет в кладовочку, из тайничка берет бутылочку «шила» и прячет ее в карман. Шумно идет в сторону туалета, громко открывает дверь и громко ее захлопывает... якобы по нужде. Потом потихонечку, бесшумно, открывает ее оглядываясь, крадется к входной двери, подходит, аккуратно, тихо, тихо, открывает входную дверь, высовывает руку и звонит в звонок... моментально прикрывает дверь, в диком кошачьем прыжке отпрыгивает в сторону туалета, ныряет в него, спускает воду в туалете, шумно из него выходит, хлопая дверью... и громко ругаясь:
«...Кого это, блин, несет!»,топая ногами, идет к входной двери, открывает ее и выходит на площадку, прикрывая дверь за собой. Через 5 секунд входная дверь с шумом открывается, Витя влетает в квартиру...
- «...мать его, ну сколько можно... ну что за жизнь... ни отдыха, ни продыха... только пришел - опять на корабль... ну не служба а ... »
Из комнаты выходит жена:
- Витя, что случилось?
- Да мать его, ну что за люди... моряк напился, опять на корабль вызывают... оповеститель только что приходил...
Расстроенная жена успокаивает мужа:
- Вить, да не расстраивайся, ну ничего, ты главное нервы береги, ты нам здоровый нужен. Собирает ему бутерброды, носки, трусики и провожает его до дверей.
Витя со скорбным лицом выходит из квартиры, молча, расстроено целует жену в щеку и медленно, изображая на лице глухую тоску выходит из квартиры.
Спускается по лестнице с 3 этажа, скорбно поднимает глаза на окна квартиры, жена со слезами на глазах машет ему рукой.
Медленно заходит за угол... выражение его лица резко меняется... в глазах появляется сосредоточенность... целенаправленность и какая то благолепная поволока...
Витя быстрой рысцой скачет через три дома, взлетает на второй этаж... звонит... дверь открывается... и поглощает его... до утра...
А утром... расслабленно, (ведра на ушах не висят... удовольствие получено... весь облизнан и обласкан) Витя чинно спускается в 6.30 утра и начинает движение к морвокзалу, чтобы сесть на рейдовый катер и прибыть своевременно к 7.30 на крейсер к подъему Военно-Морского Флага. Витя спокойно пересекал соседний двор, думая о том, как он прийдет на корабль, постоит на подьеме Флага, командиры БЧ и дивизионов разведут народ на проворачивание оружия и технических средств, и вот тут-то можно будет нырнуть в каюту, прыгнуть за занавесочку... и покемарить часик - полтора после бессонной ночи, пока строевые офицеры трахаются с любимым личным составом. И так под спокойные, расслабляющие мысли и причмокивая от удовольствия, вспоминая ночные камасутровские пируэты по однокомнатной квартире своего же старшего товарища, такого же политработника но с другого корабля, Витя, потеряв всяческую бдительность, пересекал двор своего дома, огибая мусорные баки и даже не подняв головы... Бац!!! ...Крыша поехала куда-то в сторону... сознание затуманилось...по лицу потекло что-то липкое и вонючее... Витя, держась за край мусорного бака, медленно сползая на снег поднял голову. Рядом с мусорным баком, держа в руке уже полупустое ведро стояла его жена... последнее, что увидел Витя, теряя сознание - это ее выпученные злые глаза обманутой женщины и раскрытый в крике рот... потом как в замедленной съемке, ведро описало дугу...
На корабль Витя в этот день не попал... не попал и на следующий... были долгие разборки с большим замом, еще более долгие с женой... в кают-компанию Витя приходил в третью смену, когда все уже поели, потому что когда он появлялся при народе, начинался тихий, постепенно перерастающий в гомерический хохот...
Успокоилось все где-то месяца через четыре... и все потекло в привычном ритме...

ГРИМАСЫ "СОБАЧЬЕЙ" ДОЛЖНОСТИ.

Первый старпом "Минска" Николай Петрович Соломахин был человеком деятельным и очень уставшим, что априори определялось его корабельным статусом. Почти семилетнее старпомство, "не вынимая", на "Смышлёном", "Нахимове" и вот теперь на "Минске" привело к появлению энергетических прорех в его ауре. То он прикажет за Командиром катер послать, когда крейсер уже час как в назначенном районе, то в два часа ночи, не сориентировавшись в пространстве и времени, собственнозвучно потрясёт все линии корабельной трансляции приглашением командиров боевых частей и начальников служб на совещание к себе в каюту.
Ускользающая способность двадцать четыре часа в сутки править корабельную службу поддерживалась традиционным корабельным способом и редко прерываемым процессом потребления дёгтеобразного чая. Свистящее засасывание одного живительного глотка этой денатурированной субстанции сопровождалось ритуальной затяжкой "Беломорины", в мгновение терявшей половину своей изначальной длины. При этом внутренние поверхности щёк старпома соединялись на линии симметрии языка, а глазные яблоки выходили за линию надбровных дуг...
Должность свою он величал не "собачьей", а "волчьей". Он зело гордился лично скомпилированным кредо: "Санитара леса ноги кормят", - и всячески старался ему следовать.

1. НЕ ВЫПРЫГИВАЙТЕ ИЗ ШТАНОВ!

Был какой-то праздник. Стеньговые флаги и флаги расцвечивания преобразили суровый крейсер в свадебную невесту. Личный состав разлагался в предвкушении праздничного обеда.
- Дежурный по крейсеру старший лейтенант Юровский! - мгновенно отреагировал в микрофон "Лиственницы" на вспыхнувшую кнопку "СПК" человек с кобурой и повязкой.
- Значит так, начхим. Команду построить за полчаса до подъёма Флага. Проверить наличие личного состава, парадную форму одежды. Да вздрючьте, как положено, связистов, а то вечно у них в самый ненужный момент всё сцепится, как у собак. Доложите о готовности мне, а Командиру уж я сам...
- Товарищ капитан 2 ранга! Флаги, ну, это... как его... уже подняли. Половина одиннадцатого щас..., - блеял начхим, ни на секунду не сомневаясь, что за "базар" придётся ответить несмотря ни на что: "гриб", причёска, "фестивальные" носки, да и состояние дел во вверенном ему подразделении оставляло желать лучшего.
- !!! ... ... !!! Химик! Не выпрыгивайте из штанов! Повторяю для долбойогов: "Команду построить за полчаса до подъёма Флага. Проверить ... (и далее по тексту с более частым и сочным употреблением прикладной флотской лексики)".
- Но флаги уже... половина одиннадцатого щас...
- Повторяю, не выпрыгивайте из штанов! Сдать дежурство! Но вначале: команду построить за полчаса до... проверить...
Присутствующий в рубке дежурного корабельный аксакал, командир БЧ-5 Алексей Николаевич Горовцов, не мог далее выносить этого немотивированного избиения младенца.
- Николай Петрович! Время - половина одиннадцатого. У вас, наверное, часы сломались.
Гнетущая пауза. Несколько раз зачем-то выключаемая и снова включаемая линия связи. Затем спокойная неторопливая речь:
- Дежурный, продолжайте нести службу. У меня действительно часы испортились. Дежурного рулевого ко мне в каюту - шнуром!!! Да, кстати, завтра к десяти ноль-ноль "Журнал боевой подготовки" мне на проверку, а личный состав химической службы - к смотру! Всё...

2. ВОЕННАЯ ПЕДАГОГИКА.

Об этом совещании офицеров вскользь упомянуто у Покровского в "Расстрелять-2" со слов одного из героев предыдущего сюжета, начхима "Минска", - его однокашника. Но хотелось бы на правах присутствующего приблизить сюжет к исторической достоверности.

Совещание началось как обычно. Кто-то из политработников объявил тему, посвящённую воспитанию личного состава, в свете чего-то последнего...
- Слово предоставляется врио командира корабля...
Стремительно вышедший на эстраду старпом в течение минут пяти "драл" дежурного по экипажу за неготовность помещения к занятиям: невытертая доска, сухая тряпка, отсутствие полноценного мела. Пока дежурный перемещался в пространстве, устраняя замечания, Николай Петрович в своей интерпретации, значительно более сочной и натуралистической, чем у Леонида Соболева, повествовал, как надо ставить матроса и что будет с тобой и флотом, если ты этого не сделаешь.
Походя, вербально уничтожил офицера по снабжению, продержавшегося в экипаже всего несколько недель и чудом спасшегося от суицида только благодаря своевременному и не афишированному вмешательству какой-то мохнатой лапы.
- Лейтенант! У меня нет возможности одарить вас комплиментом, суть которого заключается в том, что вы произошли непосредственно от обезьяны, как и другие долбойоги и пидатрясы. Вы произошли непосредственно от сперматозоида и женская яйцеклетка никак не причастна к вашему появлению в этом мире и соответственно в моём экипаже.
Далее следовал часто повторяемый пассаж, который в то время вызывал снисходительную ухмылку, и только через многие годы до меня дошла его гениальность:
- Я умнее вас в триста раз только потому, что я - старпом "Минска"!
Батюшки-светы! Ведь мы, желторотые гамбургские петухи, из уст нашего старпома впервые услышали один из основных постулатов рыночных отношений за двадцать пять лет до их вторжения в нашу до этого безмятежную жизнь. Это был вольный перевод фразы, которая в оригинале звучит приблизительно так: "Если вы такой умный, то почему тогда не богатый?"
Наконец-то доска готова, в руках у старпома мел, мы склонились над тетрадями в готовности к конспектированию старпомовской мысли.
- В целях поддержания высокой боевой готовности на одно из первых мест выходит вопрос воспитания личного состава. Ключом к решению этой архиважной проблемы является выполнение триединой задачи. Кратко довожу её суть: "В его же интересах, матроса необходимо: первое..."- старпом многозначительным взглядом c высоко поднятой правой бровью обвёл аудиторию и начал писать огромными размашистыми буквами на доске:
- 1. ЗА...(ну, в общем, дол...)...БАТЬ!
Точка в восклицательном знаке была поставлена прицельным ударом мела, от чего первые ряды оказались в меловой крошке. Купаясь в волнах произведённого неизгладимого впечатления, не теряя темпа, старпом продолжал писать:
- 2. ЗА...(дол...)...БАТЬ!
- 3. ЗА...(дол...)...БАТЬ!
Второй и третий куски мела повторили судьбу первого. В аудитории стояла пронзительная тишина.
Обучаемые, не понаслышке знакомые с ненормативной лексикой в её устном проявлении и, как максимум, видевшие написанным только одно матерное слово, состоящее из трёх букв, и то - на заборе, через изобразительную выразительность данного художественно-каллиграфического произведения благодарно пропитались этой доходчивой инновационной формой воспитания личного состава, как новая швабра свежим пеногоном.
На этом груз педагогических познаний Николая Петровича оказался исчерпанным. Находясь во власти внутренней гармонии от безоговорочной капитуляции аудитории, он начал нескончаемое повествование перед салагами по теме: "Плавали - знаем!". Всё это напоминало рассказы довольно средних охотников и рыболовов, отчего собрание потихоньку начало посапывать. Очередная невероятная история о том, как бпк "Адмирал Нахимов", несясь по водной глади двадцатичетырёхузловым ходом, поддерживал контакт с иностранной подводной лодкой, разрезающей морскую пучину с той же скоростью, а всему этому безобразию то ли мешала, то ли помогала какая-то реверберация, взметнула с места молодого лейтенанта в очках с вопросом: "А что такое реверберация?"
После того, как была выяснена родословная лейтенанта и его начальников по материнской линии, было выказано отношение к ней, поставлены сроки приведения в порядок формы одежды и причёски, старпом, конечно же, ответил. Годы не стёрли колорит и новизну той формулировки, навсегда засевшей в памяти, как образец объяснения сложных физических явлений простым военно-морским языком:
- Реверберация - это, по сути, та же самая менструация. Только та просто течёт, а эта ещё и возвращается!

Тяга к знаниям или минет по-молдавски
«Обслуживание на приемах типа фуршет организуют исходя из того, что гости за стол не садятся...»
(Военно-морской протокол и церемониал. Изд. МО СССР 1979 г.)


Старший мичман Мирчу Владимир Иванович слыл служакой, человеком простодушным до наивности, но упрямым до упертости. Одним словом, настоящий молдаванин. Внешние национальные признаки выпирали из Мирчу со страшной силой. Крупный острый нос, пышные цыганские усы, шевелюра цвета вороньего крыла, специфический акцент - все это позволяло безошибочно узнать в обладателе пылкого сына бессарабских степей. Мичманом флота Владимир Иванович стал традиционным путем. Призвали, служил на лодке матросом, остался навсегда. Лет пятнадцать потел Вова на ниве «королей дерьма и пара» (для несведущих: дивизион живучести БЧ-5), устал и решил сменить профессию. Благо минимальную пенсию он уже заслужил. Офицерам такой финт практически не под силу, а вот мичман рапорт настрочил, и глядишь, вечером механик, а утром уже связист. Поразмыслив, Владимир Иванович остановил свой взор на ракетной боевой части. В перерывах между войнами ракетчики заботливо мыли и чистили свои отсеки, протирали пыль и совершенствовали теоретические знания. А так как ближайшая война кончилась очень давно, учебные стрельбы становились все реже, а новые войны, к сожалению, никак не намечались, то и ракетчики добросовестно стояли на вахтах и имитировали безумную занятость. В особенности мичмана и матросы. Что-что, а создавать видимость работы Мирчу научился давно. Сказано-сделано. Переход из одного состояние в другое прошел гладко, и вскорости Мирчу единовластно командовал отдельной выгородкой в 4-м отсеке, обладая ко всему прочему огромным объемом свободного времени. Времена продувания гальюнов, многочасовых поисков протечек гидравлики и потерявшихся тонн воды канули в лету. Теперь на вахте Мирчу, болтая ногами, записывал каждые полчаса показания трех приборов в вахтенный журнал и жалел, что не знал такой службы раньше.
Разительная смена образа жизни быстро развратила добросовестного мичмана. Вскорости он перетащил матрас из каюты в выгородку и стал там жить, пусть это и запрещалось официально, но не возбранялось практически. Лучше спать и жить на боевом посту, чем не прибегать на него по боевой тревоге.
Результаты такой вальяжной жизни не заставили себя ждать. За считанные месяцы худосочный мичман превратился в монстра весом за центнер. Народ поражался Вовиным метаморфозам, Вова же был спокоен как мрамор, и в ус не дул. Маленькие служебные обязанности порождают дефицит занятости. В и так неотягощенном доселе мозгу мичмана безделье пробило еще более зияющую пустоту. Отоспавшись за первые два месяца на всю оставшуюся жизнь, деятельная натура начала искать занятие по вкусу. Совершенно случайно Владимир Иванович обнаружил абсолютно неисследованную им область: книги. До этого открытия познания литературы Владимира Николаевича ограничивались ежевечерним прочтением телевизионных программ и по необходимости инструкций по обслуживанию механизмов, не считая конечно изучения азбуки в школе. Такой вопиющий непорядок разозлил Володю, и сорокалетний мичман со статью борца сумо взахлеб начал загружать свои мозговые извилины информацией. Причем совершенно бессистемно, той, что на глаза попадется. Покупать книги практичный мичман считал ничем не обоснованным барством, и в целях экономии подбирал все клочки бумаги с буквами, пригодными для чтения. Время шло. Словарный запас молчаливого до того мичмана заметно вырос. Фразы вроде «...я сегодня с апломбом, как никогда...», «...я что, параноидальный альтруист...», или «...моя концепция-приборка до полной чистоты...» уже не вызывали тревогу корабельного доктора. Все привыкли и не удивлялись. И вот однажды корабельный книжный развал подкинул ему знаменитого Поля Брэгга с его не менее знаменитым «Чудом голодания». Вот тут-то и наступил очередной перелом в жизни любознательного мичмана. Идеи Брэгга, помноженные на деятельную натуру Владимира Ивановича упали на щедрую ниву. Свою роль сыграло и то, что в последнее время жена стала частенько выражать недовольство животом мужа и сократила ночной доступ к своему телу. С элементарной мотивацией: мне тяжело. Вот этого-то Владимир Иванович вынести никак не мог! И закипела работа. Уже через месяц благородное название выгородка «Снегиря», людская молва переиначила на «Мирчеву сральню», да простят меня за это выражение. Бесчисленные клизмы, месячные голодания, ведра с водой, да еще легкие обмороки на первой стадии стали для Мирчу делом естественным и горячо любимым. На этом этапе все радости бытия Владимира Ивановича трансформировались в кружку Эсмарха. На мой взгляд, все это напоминало скрыто-изощренную форму садомазохизма. Удивительнее всего то, что уже менее чем через год Владимир Иванович был худее чем прежде. Достигнутые успехи его не остановили, клизмоманию он не оставил, и каждые полгода постился, перемежая клизмы гантелями и запивая все дела теплой, кипяченой водичкой по инструкции Брэгга. И был счастлив. Мирские утехи Володя тоже не забывал, и в перерыве между издевательствами над организмом баловался и алкоголем и другими «вредными» продуктами. Откровения Брэгга Мирчу посчитал пиком самообразования и перешел исключительно на детективы, правда, перелистывая изредка свою настольную «Библию прямой кишки».
В тот раз, как и всегда, выход в море планировали задолго, а получилось экспромтом. Еще утром ничего не предвещало неожиданностей, а на послеобеденное построение прискакал взмыленный командир и спел арию о завтрашнем вводе. Народ приуныл. Пора шла осенняя, семьи возвращались с югов, надо было встречать, готовиться и все такое. А тут на тебе! На две недели раньше. Утром следующего дня затаренные сигаретами и прочим походными пожитками экипаж сел на корабль. Оперативно завели установку и стали ждать сигнала. Не тут-то было! В головах флотских «лаперузов» замкнуло какие-то контакты и к вечеру стало ясно - выход только через четверо суток. Зря старались. Командование, пораскинув мозгами, мудро решило: выводиться не будем, посидите на корабле всем экипажем, поотрабатывайте организацию, сплотите экипаж, море слабых не любит. Народ обиделся еще больше и полез по рундукам за фляжками заливать несправедливость. Ничто не развращает так, как бессмысленное сиденье на борту ради перестраховки начальников.
Старший мичман Мирчу в этот промежуток времени заканчивал очередной курс клизмоголодания и к происходящему отнесся философски. Он тоже ждал жену из Молдавии, приехать она должна была через три дня, аккурат вечером за день до обещанного выхода. Спокойствие Владимира Ивановича было оправданно: дом убран, желудок чист, а к фокусам по изменению планов Мирчу за годы службы привык относиться стоически. И жену приучил. Три дня он размеренно стоял на вахте, чистил прямую кишку и поглощал Чейза в больших количествах, пока все остальные уничтожали запасы корабельного спирта. В потаенном пьянстве Владимир Иванович замечен не был. Но в день приезда жены ветеран сломался: то ли гормоны заиграли, то ли еще что, но вечерком Владимир Иванович решил сгонять домой повидаться с супругой.
Как известно любому подводнику, сход на берег при введенной установке ГЭУ строго-настрого запрещен. Но если очень хочется, то правила нарушаются легко и уверенно. Отстояв вахту, Владимир Иванович, воодушевленный надвигающейся встречей с истосковавшейся супругой, клизманулся еще разок, переоделся, напялил поверх формы грязное РБ и поднялся якобы покурить на пирс. Подготовительная работа с сослуживцами была проведена им безукоризненно: любой самый зачуханный матрос на вопрос, где Мирчу, отторабанил бы по уставному четко: курит наверху. Верхний вахтенный на аналогичный вопрос ответил бы уклончиво: где-то здесь... А на самом деле за пределами пирса РБ было снято, уложено в пакет и красавец-мичман по полной форме одежды убыл домой партизанской тропой Хо Ши Мина. Расчет был прост: двадцать минут домой, час дома, двадцать минут обратно. В успехе и безнаказанности мероприятия Владимир Иванович был уверен железно. Но история человечества показывает, что самые грандиозные планы ломались по слабости характера того же человечества. Подробности встречи супругов остались неизвестны для широких масс, но судя по результатам, она прошла содержательно и конструктивно. Донельзя ослабленный клизмотворчеством и временным холостячеством, организм Владимира Ивановича недолго сопротивлялся могучей атаке зовущей и жаркой супружеской плоти, терпкому молдавскому вину и деликатесам с родины. Разгоряченная семейная пара минуты не считала, и встреча потихоньку из часовой переросла в двух, затем трехчасовую и постепенно в нескончаемую. Глубоким вечером более здравомыслящая жена поставив мужа на автопилот выдворила Владимира Ивановича на корабль. Пошатываясь от обилия эмоций, старый служака эллипсоидными траекториями побрел на пароход. На свою беду ноги вывели его на патруль. По большому счету патрулю в нашем поселке офицеры и мичмана до балды. Только не орите, не буяньте и не справляйте естественные надобности на стены Дома офицеров. Для выполнения плана задержаний матросов хватает с избытком. Скорее всего, амплитуда колебаний тела Мирчу насторожила начальника патруля. Тот проявил бдительность, Мирчу - несговорчивость, и пошло-поехало...Недостаток фосфора в мичманской голове компенсировался избытком адреналина, и в итоге минут через десять Мирчу, заботливо поддерживаемый под руки патрульными, направился в комендатуру.
Дежурным по гарнизону стоял седовласый сорокапятилетний капитан 3 ранга с ПРЗ, погруженный в вечность по причине невозможно долгого служения Родине «на страже Заполярья». Причем седина осталась только над ушами, а остальная часть головы блестела как рында на образцовом крейсере. От непрерывного и многолетнего ношения фуражки лоб дежурного пересекала профессиональная складка от козырька. Мундир украшал полный набор колодок медалей «За песок» всех возможных степеней. Крест «За взятие Измаила» на этой груди смотрелся бы очень гармонично и к месту. Вахту «майор» воспринимал как неизбежное зло со всеми вытекающими последствиями. Поэтому бурной деятельностью себя не обременял, ограничивался фиксированием задержанных и остальное время тупо смотрел все подряд по телевизору, стоящему в дежурке. Стоял «майор» на вахте часто, насмотрелся всякого, и на внешние раздражители реагировал вяло.
Владимир Иванович же на полпути к комендатуре отрезвел, и положение свое осознал четко и ясно. Налицо был полный набор: самоход, пьянка, грубость с комендантской службой, и все на фоне введенной ядерной установки перед выходом в море. Неизбежные финансово-репрессивные выводы из всего напрашивались сами собой. Попытки объясниться с начальником патруля закончились плачевно. Оскорбленный в лучших чувствах нетактичным поведением мичмана, старший лейтенант на слезы и сопли перепуганного Владимира Ивановича не поддавался. В поисках выхода из положения серое вещество Вовиного мозга бурлило и фонтанировало, разве что не испаряясь. Как все нормальные люди, наказаний Владимир Иванович не любил, был законопослушен до безобразия и даже фуражку носил уставную, произведенную обществом слепых, что удостоверялось этикеткой и ее внешним видом. Обстановка требовала активных действий, и в комендатуру Владимира Ивановича привели готового на все...
- Кого привел? Что нибудь интересное? - не отрывая глаз от экрана, спросила рындоподобная голова.
- Да вот, мичман из экипажа Белякова. Говорит, завтра в море, а сам надрался в лохмуты, да и хамит, негодяй. Пускай посидит до утра, остынет.
Дежурный потерял чуть было не проснувшийся интерес, зевнул и махнул рукой.
- Понятно: документы, шнурки из ботинок, все из карманов в фуражку. Сам в камеру. Утром начальники разберутся.
Если не сейчас, то никогда - решил Владимир Иванович, и, наклонившись к дежурному, бурно, с молдавской горячностью и убедительностью зашептал:
- Командир... Завтра в море... Всех подведу... Пойми меня, сам ведь плавал... Отпусти командир... Я тебе такой минет сделаю... Всю жизнь помнить будешь...
За всю свою нелегкую службу дежурный наслушался всякого, монолог мичмана прослушал вполуха, даже не задумываясь над смыслом слов. Но дремлющее сознание из беспорядочной череды фраз отфильтровало только одно слово - «минет».
-Что, что? Что ты сказал? - Дежурный мгновенно вышел из нирваны.
Мирчу схватил офицера за руки, присел перед ним на корточки и зашептал еще проникновеннее:
- Командир... Минет будет что надо! Мы с женой постараемся! У меня все натуральное, свое, доволен будешь!
«Майор» испугался. В его практике подобных случаев не было, да и в сексуальном плане ветеран ПРЗ был консерватором. Приглашение поизвращаться застало его врасплох. Так сразу он был не готов.
- Начальник патруля! Патрульные! Ко мне, засранцы!!! - дежурный сорвался на визг.
- В камеру этого недоноска, этого.....! Развели на флоте гомосеков! Шагу ступить нельзя!!!
В дежурку на вопли дружно вломились патрульные. Матрос - существо мстительное, своего не упустит, поиздеваться над пьяненьким мичманом или офицером - радость неземная. Да еще официально, при исполнении. Бравые патрульные молниеносно заломали стенающему мичману руки и поволокли в коридор. Цепляясь из последних сил, Мирчу прохрипел дежурному:
- Бесчувственный ты... деревянный... Не человек... Такой бы минет сделал...
Когда крики и проклятья стреноженного Мирчу стихли и его тело воцарилось в камере, «майор» отер пот и крепко задумался. Вырисовывалась нелицеприятная картина: патрульные слышали все, наутро надо докладывать. При мысли о том, что он будет писать в рапорте, дежурного снова пробил холодный пот «...настоящим докладываю, что ....августа.... года... мне дежурному по гарнизону капитану 3 ранга... задержанным в состоянии опьянения мичманом Мирчу от имени его и всей его семьи было открыто сделано интимное предложение вступить...». Дальше дежурный думать побоялся. То, что утром история выйдет из-под контроля и во всяческих интерпритациях растечется по поселку, он не сомневался. Гарнизонная служба ОБС (одна баба сказала) работала без замечаний. Перебрав все возможные варианты, дежурный порешил историю эту похоронить. Возрастная категория «майора» позволяла кары не бояться, а вот позориться... Выстроив очевидцев событий в одну шеренгу и прочитав монолог о соблюдении военной тайны, дежурный пообещал всем муки адские если что просочится, и чтоб молчали, и чтоб забыли, и что не было ничего. Задержанным больше, задержанным меньше. Затем, поискав в справочнике телефон корабля, позвонил и попросил к телефону старпома.
Старший помощник капитан 3 ранга Пашков занимался любимым делом: спал в каюте. Утром ему предстояло взобраться на мостик и куковать там до вечера. Обняв подушку, старпом набирался сил. Когда вахтенный разбудил и пригласил к телефону, Пашков поднял трубку очень недовольным и раздраженным. Но услышанное обратило его в соляной столб.
- Сергей Валентинович, дежурный по гарнизону беспокоит. Мирчу твой мичман?
- Мой.
- Слушай, Валентиныч, пришли кого-нибудь, заберите его к... матери!!! Он тут мне чуть ли не перепихнуться предлагает! Минет хочет мне сделать, подлец!!! Да я...
- Ты что, сбрендил что-ли?
- Cам ты сбрендил! Понавоспитывали, твою мать, голубых, на вахте уже спокойно не постоишь! Обосремся на весь флот, если узнают, забирай и забудем. Я его отовсюду вычеркнул. Не было его у меня, и точка!!!
По несколько истерическим интонациям дежурного старпом понял: с ним не шутят. Немедленно был снаряжен помощник командира, проинструктирован дальше некуда и отправлен в комендатуру. Старпом разбудил командира, и как можно мягче поведал о инциденте. Командир раскачивался недолго, и дал команду будить всех причастных, а лично сам наорал заму по каштану слова «поддержки». Оповещенный замполит бросился по кораблю проверять вахту, ненавязчиво расспрашивая вахтенных об увлечениях земляка, заранее прикидывая, как прикрыть свой зад от возможных осложнений. Сонный корабль зашевелился, не понимая в чем дело. Через десять минут в центральном посту собрались оба старпома, командир БЧ-2 и вахтенный механик. В качестве громоотвода был вызван непосредственный начальник мичмана старлей Волдухин. Он зевал спросонья, и никак не мог врубиться в происходящее. Командира ждали молча. Во избежание лишних слухов вахтенного ЦП выгнали погулять. Беляков влетел в центральный пост и в траурной тишине плюхнулся в свое кресло. Вопреки фамилии, командир был ярко рыж, а когда злился багровел до зубов. С сексуальными проблемами в рамках служебной деятельности он столкнулся впервые, ощущал неуверенность, и от этого просто бесился. Обозрев присутствующих волчьим взглядом, командир остановился на зевающем Волдухине.
- Ну что, командир сосательно-лизательной группы, доигрался!!! Ракетчики-минетчикиииии!!!!
Свои соображения Беляков высказывал Волдухину минут пятнадцать, остальные деликатно молчали. Спустив пар, командир поискал глазами предусмотрительно непришедшего зама и растерянно спросил:
- Куда наступать будем, начальнички?
Плотину прорвало, и все заговорили, чувствуя, что беседа перешла в более мирное русло, и гроза прошла мимо. Даже замполит немного погодя чудесным образом проявился в центральном посту, правда, за спиной командира. К возвращению блудного Мирчу все сошлись во мнении, что если тот и занимался до сей поры этим делом, то маскировал свое увлечение вполне профессионально.
Центральный пост не сейф, прослушивается со всех сторон. Короче говоря, когда Мирчу ступил на борт корабля, от него шарахались словно от прокаженного, и очень недвусмысленно подмигивали. Мирчу же был доволен и счастлив столь благополучным завершением дела, радости не скрывал и странного поведения сослуживцев не замечал.
Пересказывать разговор в ЦП нет смысла. Скажем одно: закончился он гомерическим, утробным хохотом перекатывавшимся потом по поселку несколько месяцев. Неуемная тяга к знаниям слишком запутала мозги простоватого сына солнечной Молдавии. Одному богу известно как слово «фуршет» поменялось местами с «минет» в осоловевшей от умища голове Владимира Ивановича. Командир и свита, дружно давясь от смеха, простили Мирчу, тот не совсем понимая всеобщее веселье, тоже радовался и хохотал чуть ли не громче всех.
Утром корабль благополучно ушел в море. А после возвращения в базу Мирчу ждала слава. Большая и громкая, превратившая его в местного Бориса Моисеева и Сергея Пенкина в одном лице. Неизбалованное сексуальными скандалами население поселка тешилось как могло. Поначалу Мирчу пытался объяснить всем свою лингвистическую ошибку. Потом сообразил, что дело гиблое, плюнул и зажил спокойно, не обращая внимания на уколы. Истины ради надо сказать: Брэгг не был заброшен, но второй настольной книгой Мирчу стал толковый словарь. Да и говорить он стал очень осторожно и обдуманно. Раз и навсегда.
Много позже, по секрету Владимир Иванович рассказал мне, что до этого случая, приходя домой со службы, он кричал с порога жене:
- Марина!!! Минет мне!!!
И та накрывала ужин, выставляла все на стол и садилась рядом, с любовью глядя как муж поглощает этот самый «минет»...

Автор:Павел Ефремов

ГУБА*

Город-герой Севастополь. Мыс Хрустальный. С одной стороны, мерно покачивающиеся мачты красавиц флотского яхт-клуба, с другой - утробно гудящая дизелями паромов и пугающая сиренами причаливающих городских катеров Артиллерийская бухта. Внизу - бетон городского пляжа, вверху - бетон известного мемориала и знаменитая севастопольская гауптвахта. Перед воротами губы топчется офицер. Жарко. В потной руке записка об аресте, предписывающая за злостное нарушение корабельных правил ограничить свободу на трое суток. Белая тужурка, уставная фуражка, наглаженные брюки и начищенные ботинки подчеркивали серьезность намерений старшего лейтенанта. Но выполнить предписание не просто. Прежние попытки окончены неудачей.
- У вас, лейтенант, ПРУЖИНЫ В ГОЛОВЕ НЕ ХВАТАЕТ! - не желал давать «приюта» матерый прапорюга. Знал к чему цепляться - из двух положенных стальных колец, натягивающих чехол белой фуражки, имелось только одно. Не носят флотские столько металла на голове. Итог - возвращение на корабль и напоминающие причину ареста нравоучения старпома:
- На губу сесть, не штаны за бортом полоскать! Я вас за ручку туда не поведу. Не сядете сами, здесь сгною!
- Парадокс, - жаловался товарищам Царев, - сам идешь на губу, признаешь, что виноват, унижаешься, уговариваешь. Нет, не сажают... Может быть, им еще и коньяк за это дело выставлять?
- Зато когда не нужно, без проблем в камере окажешься, - возмущался корабельный химик, лейтенант Вдовин, - недавно совсем ни за что в комендатуре ночевал!
...«Бригантина», один из городских ресторанов. Последние аккорды ансамбля, развод. У выхода комендантский патруль. Помощник коменданта, остановив нетвердо шагающего офицера, вежливо предложил тому сесть в машину.
- Не надо, сам дойду, - испуганно тянул протрезвевший старлей.
- Товарищ капитан, в чем собственно дело!?- смело вступился за товарища возмущенный химик.
- А вы, собственно, кто такой?
- Я, собственно ... майор Вдовин!
- В машину майора!

И вот пятница. Снова приемная гауптвахты.
- Дам я вам, пожалуй, возможность отдохнуть,- намекая на выходные, делает одолжение прапор. Знает, крыса гарнизонная, чем достать, но не тот случай сегодня. Повезло!
Камера, оживленно встретившая новичка, весело смеялась над его рассказом о старпоме и забытых штанах, полоскавшихся за бортом заходившего в базу корабля.
- Да, насмешил,- утер слезы трюмный с «Несдержанного» БПК,- а я ведь тоже в некотором роде за нарушение корабельных правил сижу.
...Поздний вечер, уныло жужжит вентиляция. Из центрального коридора запахи корабельного камбуза и громыхание чайников. Вечернее чаепитие. Скоро поверка и отбой. Как все надоело! Тоска... Служить не хочется, рапорта на увольнение рвут. И куда только бедному трюмному податься?
- Пошли вы нах! - брякнул кому-то в пустоту и, погрузив акваланг в болтающийся у борта командирский катерок, махнул рукой,- поплыл я за границу.
Дизель взревел, и катер с левым поворотом помчался в темноту.
- Вы что, пьяны? - негодовал оперативный, когда дежурный по кораблю доложил о происшествии,- Какая заграница в Инкермане**?
Но погоню организовал.
То ли трюмный устал от бесконечной гонки, разворотов и галопирования на собственных и чужих волнах, то ли топливо закончилось, но катер заглох.
- Русские не сдаются! - усталый гонщик включился в аппарат, и как опытный аквалангист спиной прыгнул в грязные воды бухты «Голландия»...
- Ты что, Черномор хренов, делаешь!?- кричали чуть позже вылезающему на пологий берег офицеру.
Трюмач, вытащив загубник и перестав хлюпать дыхательным автоматом, внятно пояснил:
- Квалификацию офицера-водолаза подтверждаю!
...Трудно сутками сидеть в камере на деревянной скамье, развлекаясь игрой в покер слепленными из хлебного мякиша кубиками. На местном жаргоне эта забава, завершавшаяся отжиманиями проигравшего, именовалась так же как и передаваемое половым путем насекомое.
- Что-то у меня от мандавошки этой сидячей очко НА ВХОДЕ как-то странно чесаться стало,- бросая «кости», поделился своей проблемой похожий на Илью Муромца удачливый в игре связист.
- Действительно странно, - уставший от отжиманий строительный капитан задумчиво рассматривал результаты броска, - у нормальных мужиков вообще-то НА ВЫХОДЕ должно чесаться...
Снова весело. Опять воспоминания.
- Вышел я во время дежурства к ресторану за сигаретами, - рассказывал связист- здоровяк, - а там разборки какие-то комендантские. В машину и меня забрасывать стали. А куда мне в машину, я ж на дежурстве? Развернулся, чтоб объяснить - уронил хера с повязкой какого-то. Офицерик плюгавенький визжать стал: «Держите его!» А я не бегу никуда, куда бежать? Узел связи - вот он, рядом. Объяснить просто хотел. Нет, повисли на руках. А мне дежурить надо! Я ж за сигаретами только!
- Рубашку вот, суки порвали, - сквозь смех сокамерников улыбался добродушный рассказчик, - но ничего, я тоже в долгу не остался, отметился...
Воспоминания прерваны вошедшими караульными. Смена караула обернулась для компании приятной неожиданностью - новые охранники от экипажа Царева. Через минуту стол в камере заставлен корабельными «деликатесами» и разносолами, прикупленными вскладчину моряками.
- Спасибо, мужики, - улыбался благодарный старлей. Что-то едва уловимое и еще до конца не понятое радовало его более, чем перспектива предстоящего застолья.
- А я от своих такого бы не дождался,- удивился увиденному тридцатилетний лейтенант из полка РЭБ, бывший уже когда-то старлеем.
- И мои так бы не расстарались,- приступая к трапезе, констатировал краснопогонный капитан.
Задумался Царев. Может быть, не так уж плоха корабельная жизнь, как принято о ней говорить мечтающим о береге молодым офицерам?
- Дерьмо! - прервал затянувшееся молчание трюмач, разглядывая вынутую изо рта рыбную кость.
И было непонятно, то ли это ответ на прочитанные мысли Царева, то ли что-то другое расстроило трюмного...

* Гауптвахта (от нем. hauptwache, буквально — главный караул) - специальное помещение для содержания под арестом военнослужащих.
Название рассказа не оригинальное. Было уже на этом сайте. Уважаемыми авторами рассказывалось тут и о севастопольской губе, ее обитателях и приколах. Тема необходимости «ограничения свободы» в ВС с подачи МО не так давно обсуждалась даже в ГД. Но этот рассказ не об этом. Он даже не об обитателях офицерских камер, а о том, что иногда для того, чтоб понять, что имеешь, достаточно чуть споткнувшись, упасть... Это еще и запоздалое продолжение когда-то размещенного здесь рассказа «Штаны».
** Инкерман - пригород Севастополя, расположенный в устье реки Черной, впадающей в Севастопольскую бухту.

Городские встречи.

....с чего начать.....
Может быть, с медленно тянувшегося по Крыму «дополнительного», и казалось, что никогда не кончится эта душная Крымская степная жара, и не спасут ни открытые настежь окна, ни вода, ни купленное на остановке мороженное.
А может быть с того - как вдруг, в Чистенькой бледное Крымское небо опрокинулось уходящими в сторону Яйлы рядами, бесчисленными рядами татарских новостроек - и как замелькали вдоль окон крымскотатарские флаги на грудах приготовленных к укладке кирпичей из песчаника....
И не радовала уже даже всегда волнующая встреча с желтыми откосами Мекензиевых гор, и не считались привычно туннели, и не слепили глаз белые камни Инкермана...и увитые зеленью обрывы Красной и Зеленой горок, в прилепившихся на них избушках, домиках, террасках - даже этот, всегда заставлявший замирать сердце Гриновский Лисс - и он на этот раз не затронул ничего, как будто и не было двух лет разлуки...
И только - как там мой пароход? Стоит еще? Не порезан «на иголки»...стоит.....
А может быть - с ужина - когда жара еще живет в нагретых за день комнатах, но сквозь раскрытые настежь окна уже входит - сначала робко и неуверенно - и потом все настойчивее и настойчивее вечерний бриз - вместе с запахами, с йодом и свежестью, с тающими звуками рабочего дня - как будто кто-то уменьшает громкость ... А на столе тем временем исходит слезой рыбацкий рулет из нежнейшей скумбрии, и порезанные обязательно поперек салатные помидоры уже чуть дали сок под колечками сладкого Ялтинского лука, слегка посоленные, приперченные и посыпанных тертой брынзой, и золотится на тарелке овощное сате и остыла в холодильнике кефаль под маринадом, и пенится уже в бокалах портер Городского завода...
Но ведь так можно только начать.... Но не об этом, совсем не об этом, а о встречах, Городских встречах. Тем более - их было так немного....

* * *

К.
....Он как всегда возился со своими мальчишками.... - сколько у него их было.... Зал, который помнится еще с «доперестроечных» времен, невыветриваемый запах пота - рабочего пота, набитых «кентосов», - и - краски. Сейчас самые стойкие ученики ремонтируют «Дожо». И с ними - как всегда - он, их тренер.
- Видишь - катаной банки с краской открываем?
- Вижу.
И тебя вижу - как будто и нет за плечами четверти века нашего знакомства... Тогда, у Городского ДК ты стоял и крутил нунчаки... Как я мог пройти мимо, топая из артотдела на свой эсминец... не прошел. И с тех пор - двадцать шесть лет, и все эти годы главное у тебя - твои мальчишки. И не важно, что вырастая они уходят в другую, взрослую жизнь, и складывается она у них по-разному. Очень по разному. Кто-то встречает тебя в Киевском аэропорту на лимузине - а кому - то ты носил в КПЗ передачу. Хорошо, что последних было совсем мало.
- Ну - пойдем, попьем пива.
Привычный поклон на пороге - попрощаться с дожо, и «Сэнсэй - ни - ос!» кого-то из учеников....
И это тоже - каждую нашу встречу, пиво - и разговоры.
- Сын растет... в этом году - в школу... мои ребята неплохо выступили на Кубке... приболел я сильно в прошлом году - зашевелился Ангольский осколок...распанахали брюхо - вырезали.... доктор думал - помру, он, осколок этот - кишки стал резать...
...вас долго не признавали - не было такого и все. Не было наших в 75-м в Анголе. И ни распоротое плечо - это ты закрывал своего подопечного «советника» от ножевого удара - ни простреленная нога, когда тебя не могли долго доставить в госпиталь - и рана начала гнить, ни мелкие шрамы от посекших тебя осколков - ты тогда уцелел чудом - никому не были доказательством....
Признали...
- Знаешь - вечером как-то иду с тренировки, заскочил в продовольственный - а там мужик - то ли ругается с кассиршей - то ли любезничает. Попросил его поскорее - а он вдруг поворачивается и тихо так - «Сержант...» - меня здесь никто так не зовет. Я его не узнал - лицо сгоревшее....потом он назвался. Знаешь - я сам отволок его в мертвецкую, врачи сказали - все. А он - выжил. Сидели потом до утра - он улетал - говорили...
Такие встречи - невероятны. Верить в такое разум отказывается, но сердце - верит сразу и без остатка.
- Меня ведь черт к чичам носил....
невозможной волной холода....
- Друга попросили выручить....правда - в прикрытии поработал, с СВД-шкой.
Отлегло.....
- Ты знаешь - я ненавижу их, тех, кто сделали то, что сейчас с моей страной. Ненавижу - и не прощу....
Что говорить, друг. В моем сердце то же самое, я тоже ненавижу и не прощу их - тех, кто сделал вот ЭТО с нашей страной....
И уже на прощанье, с тающим в черноте ночи огоньком сигареты...
- Ты не пропадай....
Не пропаду.

* * *

Л.
...у входа на Приморский - в девятнадцать.
Ну да. Не будут же он говорить - «в семь» - и уточнять - «вечера». Девятнадцать - въевшееся за годы службы в плоть.
Хоть даже немного волновался - но глаза безошибочно выделили из яркой толпы на самой оживленной остановке Города...
Как всегда - безукоризненно подтянутый, идеально элегантный, и кажется даже немного чужой в этой круговерти немыслимых расцветок. татуировок, оголенных рук, ног, спин, южного вечера.
- «На рейде» ?
- Ха. Преступника тянет на место преступления? Ну пойдем.
И мы не торопясь проходим по бурлящему весельем и отдыхом бульвару, по «Поцелуевому мосту» - а под мостом - жених и невеста, и свидетели посыпают их сверху, с моста розовыми лепестками, мимо памятника в честь основания Города - города русской славы, мимо орла, застывшего над бухтой, мимо уродливой бетонной трибуны, заменившей любимую всеми «Волну» - на рейд.
Пустующий Городской рейд. И пока мы идем - я лихорадочно как-то рассказываю, будто стремясь сразу и побыстрее вывалить все, что произошло за те годы, что мы не встречались.... То, что сейчас кажется и смешным и порой слегка печальным - все, и сразу. И как всегда удивительная реакция, которая не ожидалась - а может просто он стареет? -
- Да. Намучался ты.
Устроились.
- Я пью только водку. Знаешь, какая на Украине лучшая?
Знаю. Но можно закажу сам?
Сегодня мы будем пить русскую.
- «Русского стандарта» - триста. Кальмары фаршированные креветками, овощи - не надо салат, просто порежьте, и зелени - побольше. Нарезку мясную. Минеральная вода - сразу.
Хочется пить, и вечерняя жара, и волнение...
- Ну а как Вы?
- Да... работаю а прежнем месте. Депутатом стал.
- И что это вдруг в политику дернуло?
- А ты знаешь - надоело. Надоело, что нами командуют бандиты и дети бандитов. Вот и пошел. Еще - председатель «Союза Советских офицеров».... Нет, не ослышался. Именно «советских». Тех, кто поддерживает то, чем славилась именно советская армия.... Числится нас - почти тысяча, но «активных штыков» - поменьше. Многие просто не могут по здоровью.
- А как наш адмирал?
-Сильно ослаб. Очень сильно. Я к нему захожу иногда.
И снова и снова вспоминая тех, с кем служили и дружили и враждовали.... И не понять - ведь кажется мы такие разные, но наши мнения совпадают до мелочей.... Может быть я тоже постарел, и уже совсем не тот мальчишка -лейтенант, постучавший к тебе в каюту через час после постановки на якорь, и дрожащим голосом представившийся о прибытии для прохождения... наверное так.
И мы говорили бы еще и говорили, если бы не грохот музыки, который можно было «выгребать из ушей совком», и который выгнал нас....
Хотя впрочем - может и лучше прогулка по самой кромке бухты, с перелезанием через совершенно непонятно зачем поставленный ржавый железный заборчик, разделяющий парапет... Словно ему не за шестьдесят - а мне - не за пятьдесят... И одновременный наш стон, когда в свете фар такси прошествовала юная фемина, в такой «мимо» - юбке, что из под нее аппетитно посверкивали «полупопия», тронутые южным загаром..... Как будто и нет всех лет, что лежат на наших плечах, серебрят головы и рисуют на лицах морщины.... И будто мы снова молоды и готовы идти в море....
- У меня на будущий год - юбилей. Приглашаю.
....Я приеду, Командир.

* * *

М.
.....Я сижу напротив, спиной к склоняющемуся к морю солнцу....
Солнце заходит только здесь почти точно по оси бухты - кто заметит один градус разницы на глаз - и поэтому нет наверное в мире ничего красивее Городских закатов.... Когда - то их сопровождали пение горнов на кораблях флота, команды на спуск флага....когда-то. Но теперь этого нет - нашлись те, кто убил эту красоту - и продолжает методично добивать ее остатки, словно пытаясь вытравить из души Города даже саму память о его прошлом, о том, чем он гордился, о славе Российского - а потом и Советского флота. Кому-то это надо.....
Я сижу напротив - глаза в глаза, глаза, в которых усталая мудрость лет, и отражаются десятки тысяч детских глаз. Глаза в глаза, больше пятидесяти лет она смотрела на своих учеников. Заслуженный учитель СССР. Учитель учителей.
И рядом - ее ученица. Нет, не школьная - ученица, которая пришла к ней уже с дипломом - и тоже стала Учителем.
- Да нет, силы еще есть, - но - не могу больше научить русскому языку. Такая программа - не научишь. А чтоб потом говорили, что мол мои язык не знают - не могу. Ушла. На пенсии...да и дети немного помогают....
Жили выли у самого синего моря Иван да Марья....
Теперь она одна, нет Ивана.
И мы говорим - о детях. О внуках - и опять о школе - и снова о детях...
И диким и странным, не походящим ни на что кажется то, что в этом Городе, который всегда был городом Русской славы - уходят из школ учителя русского... Такие учителя.
И снова и снова, не торопясь, по бурлящему Приморскому - на площадь, чтобы попрощаться и разъехаться в разные концы Города.
- Приезжайте к нам, в Питер !
- Приеду....
.................
....... и закончить......
....Когда уже спала дневная жара, навалившаяся в этом году на Город в августе, будто отрабатывая за все лето, и уже не дает прилипнуть одежде к телу ласковый бриз, в начале вечера...
На ступеньках торгового комплекса долго настраивались два гитариста - мы успели «закупиться» на дорогу, и почти отойти....
«Welcome to the Hotel California»....
Добро пожаловать... возвращайся.....
Вдруг, вместо обычного «Эль кондо паса», преследующего все мои расставания уже который год - отдаваясь от стен домов, вползая как по следу за нами в дворы - добро пожаловать...возвращайся...
Я постараюсь, Город.....