ИЗ ЖИЗНИ КОРАБЕЛЬНОГО СТОМАТОЛОГА.

Василий Баханович родился не в рубашке, а в белом халате. Закончив стоматфак, он прошёл тьму специализаций и имел ещё “корочки“ анестезиолога-реаниматолога, хирурга, терапевта. К своей базовой специальности относился с нескрываемым омерзением.
- Знал бы ты, какая вонь от вскрытого флюса!
Двухлетняя служба после института в исправительно-трудовых учреждениях наложила заметный отпечаток на его имидж и манеры.
- Открой пасть! Поверни ...хлебало! - в его устах звучало буднично и незлобиво.

Первые всплески его нестандартного юмора мы оценили ещё во время стажировки на “Киеве“. Местный начмед, в течение нескольких дней безуспешно пытался заставить Василия зашить межягодичный шов на форменных брюках. И вот однажды, не увидев фрагмента сверкающих цветастых трусов, он не мог не выказать удовлетворения от своей скромной победы.
- Одолел-таки я вас, Василий Анатольевич!
Вася не стал расстраивать начмеда, а коллегам не преминул заметить:
- Да, хрен он угадал! Я чёрную майку одел, - и заржал своим неповторимым басом.

Приближался Новый 1977 год и от нашего стажирующегося личного состава, более свободного, чем “киевский“, можно было ожидать новогодних сюрпризов и не только приятных. 31 декабря после “адмиральского часа“ старпом мобилизовал “сидящую“ смену на масштабные превентивные действия. Обнаруженные лосьоны и одеколоны были описаны, изъяты из рундуков и опечатаны. Крупная рыбёшка в сети, увы, не попала.
И вот - “разбор полётов“. Старший помощник выглядел уставшим. Держась за край стола одной рукой, а другой - за горло какого-то графина, он сохранял довольно приличное равновесие и жёг своим старпомовским глаголом равнодушные сердца:
- В то время, когда отдельные слюнтяи жевали сопли и чесали свои потаённые места, лейтенант Ильченко обнаружил, изъял и представил мне двухлитровый графин спирта, чем предотвратил...
- Идиот, - зашелестело по кают-компании.
Нет, что обнаружил и изъял, - молодец, конечно. А вот, что представил... Теперь всех присутствующих не могла оставить равнодушной и живо интересовала дальнейшая судьба этой неожиданной находки.
- Начмед, ко мне!
Василий, оставшийся за начальника, в отличие от старпома даже с помощью подручных средств с трудом удерживал устойчивое равновесие. Прилагая некоторые усилия, вышел, повернулся лицом к собранию и спиной к старпому, уже начавшему тщательно выговаривать слова:
- Я не зря пригласил начмеда. Мы ещё не стоим на “шильном“ довольствии и медицинская служба испытывает затруднения. Баханович, оприходуйте!
О, великий и могучий русский язык! Василий обвёл мутным взглядом публику - его зрачки в такие моменты смотрели почему-то в разные стороны - и сказал всего одно слово, после чего никто из присутствующих не усомнился в светлом будущем найденного графина:
- Оприходуем!

При заселении экипажа на свой корабль стоматкабинет ещё не был сдан, и Василий по договорённости водил страждущих в заводскую поликлинику. Но начхим не мог доверить свой гнилой зуб неизвестно кому.
- Вася, только ты!
Предложение удалить зуб прямо в каюте вилкой восторга у больного не вызвало. Сошлись на том, что стоматолог договорится и произведёт экзекуцию на заводском оборудовании самолично.
И вот он час избавления от страданий. Укол...
- Чувствуешь? - палец упёрся в десну. - Да хрен ты чувствуешь! - не обращая внимания на мычание химика, продолжал зубодёр. - Если ждать двадцать минут, как положено, на вокзале пивбар на перерыв закроется. Открой пасть!..
Придерживая рукой белый подбородок, по которому бежала тонкая струйка крови, Серёга, как кролик за удавом, бежал за Василием через мост к вожделенному водопою.
- Берём по три? - ответ страдальца на риторический вопрос не был уж так необходим. - Девушка, семь кружек!
- Вася, а мне можно пиво? - только на середине первой кружки спохватился химик.
- Ты чо, о...фигел? Тромб размоется, - досада за слегка подпорченный кайф неприкрыто сквозила в ответе. - Но я бы выпил.
- Так можно, всё-таки, или нельзя?
- Нельзя, конечно, но я бы вы выпил, - допивая вторую кружку, уже по-доброму, произнёс Василий.
(Серёга, не расстраивайся: я тоже, как и ты тогда, выпил бы.)
Почти месяц физиономия начхима напоминала хомяка с одной ампутированной щекой.
- Открой пасть! - ну, я же тебя предупреждал...

С обретением своего кабинета, дело по удалению лишних зубов было поставлено на поток. Вася никому не отказывал. На испытаниях один заводчанин с опухшей щекой дня три подряд приходил к стоматологу с бутылкой для, так сказать, более качественного решения вопроса. После оприходования ёмкости больному становилось лучше, и следующая встреча назначалась на завтра после обеда. Успех такой терапии ослабевал с каждым днём, и вконец измочаленный рабочий в святой “адмиральский час“ пытался настырным стуком спугнуть Василия со штатной лёжки. Не выдержал сосед Петя Терентьев.
- Да выйди же ты, наконец. Ты же обещал заняться им после обеда!
- После обеда, после обеда... После ужина - это тоже после обеда, - прошипел Вася, ставшую крылатой в нашем кругу, фразу...

Несмотря на неиссякаемость четырёх полношильных рек: авиационной, шхиперской, промышленной и медицинской - хотелось иметь более широкий спектр антидепрессантов. А почему бы ни слетать в Феодосию за пивком? Проходящие очередной этап государственных испытаний вертолёты Ка-27 сновали туда-сюда конвейером. Согласился лететь, конечно, только Баханович, предварительно раздав долги и выпив на “посошок“. Стрекоза уже вовсю вертела лопастями, когда из грузового салона повалил дым. Из-за замыкания в системе электроснабжения, взлёт, естественно, был прекращён, экипаж покинул машину. Спасатели с огнетушителями наперевес, запрыгнув в кабину, с изумлением увидели прижимавшего к груди канистру чхавшего Васю. Под матерные комментарии он был вышвырнут на палубу с применением грубой физической силы. При обсуждении этого неприятного инцидента за полночным столом все претензии по отношению к себе неудавшийся воздушный гонец категорически отрицал. Логика его была совершенно стоматологической:
- Ну и что, что дым? А может так и надо - вертолёт, всё-таки!

Одна из историй, связанная с именем Васи Бахановича, мне особенно дорога. Есть в жизни моменты, за которые не стыдно перед самим собой.
Матросу Гусеву потребовалась срочная операция - аппендицит. Хирург был в отпуске, оперировал начмед Олег Головченко. Вася, только что прошедший очередную специализацию, впервые самостоятельно производил общий наркоз. Случай оказался сложным: имел место выпот в брюшную полость. Даже совершенно далёкому от медицины человеку понятно: больного необходимо было немедленно доставить в серьёзный стационар. Несмотря на то, что крейсер находился на внешнем рейде всего в нескольких милях от входа в Севастопольскую бухту, связи с берегом не было никакой. Не утихавший шторм, десятибалльная облачность не давали никакого шанса ни на спуск катера, ни на приём вертолёта. На пятые сутки закончились медикаменты, необходимые в той ситуации, и начмед доложил Командиру: спасение матроса без эвакуации - проблематично.
В шинелях и спасательных жилетах (конец ноября) команда командирского катера, я, как командир катера, и врач Баханович были построены в старпомовском коридоре на инструктаж. Старпом абсолютно серьёзно сказал, что пойдут только добровольцы, и популярно объяснил, что катер в такую погоду, а тем более с людьми, спускать нельзя, а не спускать в данном случае - преступно.
Погрузились на СПУ-2*, Гусева занесли зафиксированным в носилках. Опасность спуска в полночь на трёхметровой волне при ослепляющих прожекторах состояла в неодновременной отдаче носового и кормового гаков, удерживающих катер на тросах. Рассинхронизация привела бы к опрокидыванию. А как их отдать одновременно, если, например, носовой трос надраен, а другой болтается в поднятой волной корме. А через мгновение ситуация совершенно противоположная.
Крики, мат, удары катера о борт, скрежет, качели - вверх-вниз, визг оголяющегося винта. Затем дошло - отошли. Через годы, уже повзрослевшими мозгами понимаю, что Фортуна в тот день была за нас. Как удержались “крючковые“? Как “елда“ над гаком, пройдя в сантиметрах над головой матроса и сбив с моей головы фуражку, не проверила на прочность военно-морские черепа? Как Василий не дал гулять по салону носилкам с больным? Отвечая сегодня на эти вопросы самому себе, осознаёшь, что могло быть и по-другому. Против форс-мажора интеллект бессилен, остаётся уповать на “пруху“.
Придя в себя, поняли, что не всё ещё закончилось. Батарея в рации “села“ почти сразу, шли по магнитному компасу. Вышли на Инкерманские створы, наблюдая их на взлётах. На подходе к боновым воротам с ужасом увидели выходящий теплоход - “Узбекистан“, как оказалось. Наверное, чуть энергичнее, чем было необходимо, отвернули. Катер поставило лагом к волне, и как он не опрокинулся при тех кренах и амплитуде, одному Богу известно. Вася лежал в салоне на ручках носилок, а я и крючковой матрос удерживали рулевого на руле, показывая чудеса эквилибристики.
Подошли к госпитальному пирсу почти на спокойной воде. “Расслабуха“ от осознания выполненного долга чуть не сыграла злую шутку. Матросы удерживали катер на крючках, а мы с доктором выносили носилки с прооперированным Гусевым. Откуда ни возьмись, недалеко “прошуршал“ какой-то шальной барказ, и наш катер на этой волне ударился о причальные кранцы и “отыграл“. Вася стоял на качающемся катере, я - на причале. На носилках, которые мы последними усилиями воли удерживали на вытянутых руках, висел над водой принайтованный к носилкам матрос Гусев, по глазам которого было видно, что он понимает, чем через мгновение всё может закончиться...
Уважаемый критик - морской волк - не ухмыляйся и не ищи в наших действиях несоответствия постулатам хорошей морской практики: сами - с усами! Победителей не судят. Матрос “вычухался“, пошёл с нами на переход. Когда из каюты начмеда, выходившей иллюминаторами на полётную палубу, мы видели играющего в футбол Гусева - непременно провозглашали тост за его здоровье...
А Василий Баханович после “Минска“ служил в госпиталях, санчастях, ходил по океанам и морям на “Оби“; учился, резал, рвал, анестезировал, реанимировал и в звании подполковника уволился в запас.
Василий, будь!

Нашел в Сети, автор не указан.
Патруль.

Коль уж речь идет о военной службе, обойти вниманием такое явление, как патруль, просто невозможно. Без патруля жизнь военного любого ранга в гражданской части города пресна и неинтересна. Ну а для курсанта или матроса срочной службы это щекочущее нервы приключение, даже если твои документы в полном порядке и внешний вид радует глаз. Опять же, для каждого отдельно взятого гарнизона требования сугубо индивидуальны. Если в забытом богом Гаджиево грязная телогрейка и отсутствие увольнительного билета еще не повод для задержания, то для южной столицы победоносного Черноморского флота отсутствие фамилии и номера военного билета на хромачах гарантирует строевые занятия до полуночи. Диалектика. Все познается в сравнении.
Первое мое знакомство с патрулем относится к периоду срочной службы. То были ничего не значащие игры в кошки-мышки на улицах Николаева, где я полгода парился в учебном артиллерийском полку, постигая азы командования гаубицей М-30 образца 1938 года. Позднее, продолжая служить уже командиром орудия в городе Бельцы, отношения с патрулем тоже были чисто номинальные. Он существовал, но его мало кто видел. И это всех устраивало. Правонарушений меньше. Настоящий патруль пришлось увидеть только в Севастополе, уже в шкуре курсанта Высшего военно-морского инженерного училища. Скажу одно: любой прошедший школу севастопольского патрульного безумия сразу годен на подпольную работу в тылу врага. Уверен, все очевидцы и участники со мной единогласно согласятся.
Всякая гарнизонная служба - вдохновитель и гарант крепкого уставного порядка в отдельно взятом городе. По слухам, во всем необъятном Советском Союзе существовали всего две флотских комендантских службы, внушавшие легкий ужас военнослужащим всех рангов: в Севастополе и в Кронштадте. С балтийским оплотом правопорядка мне, к счастью, познакомиться не удалось... А в Севастополе, если судить по известной поговорке: все дороги ведут в Рим, все военные дороги вели в комендатуру. Ну, кто из служивших в восьмидесятые в столице Черноморского флота не помнит фамилий Бедарева, Зверева, Рудя, Бусыгина, Галактионова? Легендарные личности. Один другого стоит! По моему личному разумению, на комендантскую службу люди попадали по нескольким причинам. Первая и главная - неспособность служить в любом другом месте. Например, позднее в моем родном северном Гаджиево один помощник коменданта длительное время третировал всех подряд. Служил ревностно, отдавался работе всей душой. А попал он в комендатуру после нескольких лет безуспешных попыток сдать зачеты на самостоятельное управление. Корабельную технику он так и не осилил, а вот проверять длину брюк и чистку блях ума хватало. Кстати, к моему стыду, этот орел заканчивал одно со мной училище по специальности «инженер по эксплуатации ядерных энергетических установок». Вот и вышло из него побочное дитя атомной энергетики и Строевого устава.
Или взять нынешнего орденоносного коменданта Севастополя кавторанга Галактионова. Мы выпускались из училищ примерно в одни и те же годы, и сказать, что все Нахимовское училище люто ненавидело помощника коменданта лейтенанта Галактионова - значит ничего не сказать. Очутившись волшебным образом после окончания училища на комендантском плацу вместо палубы корабля, молодой лейтенант принялся делать карьеру тем, что оккупировал все известные ему по недавней курсантской жизни лазейки из родной "alma mater". Бывших товарищей по гулянкам забирал толпами. Комендантские машины только и летали по маршруту комендатура - Стрелецкая бухта и обратно.
Хотя, сам Галактионов был редким исключением в стройных комендантских рядах. Эта когорта по давней традиции формировалась из офицеров морской пехоты. Опять же не из лучших представителей. Некий капитан Бусыгин, как-то раз, узрев через стекло ресторана "Крым" пять или шесть коротко стриженых гражданских парней, посчитал их за переодетых курсантов, решивших поразвлечься. Вызвал подкрепление в виде еще парочки патрулей, машину из комендатуры и ворвался в ресторан. Наивные ребята пытались что-то лопотать, даже вроде не по-нашему. Их "пьяный" бред никто слушать не стал. Бусыгин посчитал их уже готовыми в стельку и, невзирая на сопротивление, превосходящими силами, ребятам заломили руки, кинули в кузов и доставили в комендатуру. Ночь нарушители провели в камере в обнимку с пьяными матросами, тараканами, среди луж блевотины и под запах хлорки. Вполне естественно, что и здесь их никто слушать не стал до полного "отрезвления". Утром же выяснилось, что это спортсмены из армии дружественной ГДР, прибывшие на флотские соревнования в совершенно секретный город Севастополь. Им, разгильдяям, начальство, оказывается, разрешает в свободное время по кабакам ходить! Ну, у нас-то они не на тех напали! Будут знать! Правда, Бусыгина пришлось из комендатуры убрать. Он, конечно, молодец, не спасовал, но международный инцидент все же имел место. Говорят, оказавшись на строевой службе, в рядах родимой морской пехоты, Бусыгин зачах и карьера его не пошла.
Вторая причина - случайность. Такие, откровенно говоря, тяготятся должностью комендантского волка и надолго не задерживаются. Ну и третья - здоровье. Офицера списали, или болен чем-то, настоящую службу нести не годен. Но человек заслуженный, и на удивление, увольняться в запас не хочет. Вот и попадает. Эти близки по духу ко второй категории, однако ничего не поделаешь, приходится тащить ношу, но без явной инициативы. Надо, так надо. Из этой породы получаются самые стоящие и приличные блюстители военного порядка. Они хоть на мелочи не размениваются.
А начинается все с комендатуры. Точнее, с развода. Само по себе мероприятие это традиционно, наверное, для всех армий мира. Но содержание! Нигде не готовились к разводу гарнизонной службы так тщательно и придирчиво, как в Севастополе. Сверху донизу. Ботинки хромовые с уставными рантами, не обрезанные. Шнурочки обязательно с железочками. Караси только уставные, никаких других! Брюки не ушитые, чем длиннее и шире, тем лучше, а то вдруг заставят подтянуть до подмышек и скажут, что коротки. Бляха дугой, про блеск и говорить не стоит. Должна сверкать, как звезда героя. И вообще вся форма побольше и помешковатее. Не помешает. На голову обязательно уставной головной убор, желательно, чтобы держался исключительно на ушах. Все отглажено, отутюжено и вычищено. Да, вся форма должна быть обязательно подписана хлоркой. Кто не в курсе, объясню. В воде разводится хлорка, и спичкой выводишь на всех предметах туалета свою фамилию, а также номер военного билета. Такая надпись ликвидации не подлежит. Только вырезанием куска материала. Если на дворе зима - без флотских кальсон под брюками в строй и не становись. Высекут и выгонят. И длину шинельки соизмерь с уставом. На разводе между шеренгами ходит один из блюстителей военной моды с шаблоном в руках. Приставил к ноге - сразу видно короткая шинель или нет. Кстати, длинная тоже плохо. Про стрижку и бритье и говорить не буду. Чем сильнее кожа сквозь волосы просвечивает, тем надежнее. Но и лысым тоже нежелательно. Хотя и это все не является гарантией спокойной службы. Твой маршрут четко отчерчен на карте. Отклоняться запрещено. Вправо, влево - считать за дезертирство. Каждый час звонить в комендатуру и докладываться. А чтобы не расхолаживался, иногда по маршруту проносится машина с одним из помощников коменданта. Проверка. И не дай бог ты со своим патрулем отсутствуешь. Пиши пропало.
А еще начальнику патруля дают листок задержаний... Самое занятное в патруле то, что ты поочередно становишься и ловцом и добычей. Сегодня патруль ищет повод задержать тебя. Завтра ты делаешь то же самое. И никаких компромиссов. Ибо каждому начальнику патруля на разводе спускают план. Вся страна жила по пятилетним планам, а мы - по однодневным. Вынь да выложь, десяток задержанных нарушителей формы одежды и воинской дисциплины. Комендант Севастопольского гарнизона незабвенный полковник Бедарев так и вещал перед строем, мол, наш город кишмя кишит нарушителями и злодеями в военной форме, и каждый начальник патруля не может не принести в комендатуру отчет хотя бы о десяти врагах уставного порядка. Будет меньше - значит, службу несли плохо со всеми вытекающими выводами. И народ, пригорюнившись, расползался по своим маршрутам в поисках нерадивых военных. Приходится.
А делается это так. Занимаешь наблюдательную позицию у места вероятного появления матросов. Само собой, курсантский патруль своих не берет. Желательно стоять не на виду. И лучше недалеко от ворот какой-нибудь воинской части. Стоишь. Ждешь. Повалила толпа уволенных. Инстинкт самосохранения заставляет их сбиваться в плотную кучку. Если кто из них успел сдвинуть бескозырку на затылок - он твой. Но допустим, военные дисциплинированные. Идут, как на параде. За десять шагов переходят на строевой шаг и молодцевато козыряют. Все у них в порядке, комар носа не подточит. Не надо расстраиваться. Они все равно твои. Ну, по крайней мере, один. Дальше действуешь таким образом. Пропускаешь группу мимо. Никого не останавливаешь, и не обращаешь ни малейшего внимания. Они проходят. По спинам видно - ждут подвоха. Отошли метров на десять. Еще на двадцать. Один невзначай оглянулся посмотреть, стоит патруль на месте или нет. Ты со своими орлами на них ноль внимания. У "нарушителей" камень с души падает. Миновали. И тут ты посылаешь вдогонку одного патрульного. Пусть позовет к тебе любого на свой выбор. Чистой воды психология. Они только расслабились, а ты тут как тут. Цап! Твой "боец" вежливо тормозит последнего и приглашает к тебе на беседу. Тот ошеломлен, раздавлен и обреченно плетется навстречу судьбе. То бишь к тебе, начальнику патруля! По мере приближения задержанный судорожно поправляет бескозырку, отмеряя положенные по уставу два пальца над бровями, одергивает брюки и переходит на диковинный строевой шаг, задирая ногу на пределе возможности. Следует чересчур четкий, прям таки киношный доклад.
- Товарищ главный корабельный старшина!!! Матрос (старший матрос, старшина II статьи и так далее) Безвинный по Вашему приказанию прибыл!!!
Хочется крикнуть "Ура!". Правда, вместо этого делается очень недовольное, озабоченное лицо. Что-то вроде банального лимона во рту. Весь твой вид выражает неподдельную вселенскую тревогу за воинскую дисциплину в глобальном масштабе. Недовольно покачивая головой, угрюмо спрашиваешь:
- Ну и кто же вас, матрос Безвинный, в таком виде в город выпустил? Давайте-ка документы и увольнительную. Полюбопытствуем откуда вы такой.
Матрос протягивает документы, одновременно ерзая всеми частями тела, пытаясь в очередной раз поправить незамеченные огрехи в форме одежды. Ты берешь документы и молча, долго-долго их рассматриваешь. Листаешь все страницы по несколько раз и, главное, делаешь это не поднимая глаз на бедного матроса. Чем дольше занимаешься документами, тем яснее матрос понимает неизбежность полного краха планов на увольнение. Выждав, медленно-медленно поднимаешь глаза, попутно осматривая моряка с ног до головы. Лицо должно стать еще более суровым и беспристрастным.
- Да... Так кто, вы говорите, вас в город отпускал? Отвечайте товарищ матрос, когда вас начальник патруля спрашивает!
Моряк начинает оправдываться, при этом абсолютно не понимая за что.
- Старшина команды мичман Многомудров... Замечаний не было... Он все проверил... Носовой платок... Бляха...
Ухватываешься за тему.
- Да, бляху вы точно чистить не умеете.
Моряк по инерции начинает тереть рукавом и без того сияющую бляху.
- Да и брюки у вас, по-моему, коротковаты...
Моряк бросает бляху и начинает оттягивать брюки вниз. Пора в атаку.
- Прекратите паясничать товарищ матрос!!! А ну подтяните брюки на место! Вы что не знаете, что ремень должен не висеть на бедрах, а быть утянут выше бедренных костей!!!
При этом можно с чистой совестью схватить моряка за ремень и подтянуть его штаны на максимально возможную высоту, вплоть до подмышек. Будьте уверены: любые брюки станут сразу коротки. Хотя, откровенно говоря, я до сих пор так и не знаю, в каком военном документе регламентируются брюки на костях. Но так работали комендантские профессионалы, и нам не оставалось выбора, как повторять их. Ситуацию можно было варьировать как угодно: грязный носовой платок, металлическая вставка в бескозырку для придания формы, выгнутые не на должный угол бляха и "краб", шнурки неполной длины, подписка, подстрижка, неглажка, небрит, немыт, тельник грязен или тельник застиран, ленточки на бескозырке мятые, короткие или наоборот очень длинные, форма ушита или мешковата и позорит гордый вид советского моряка. Главное - наличие фантазии и нежелание лично самому посетить гауптвахту в качестве клиента. По сути, весь спектакль - внутреннее самооправдание того, что делаешь, мерзость по отношению к парню, который, может, совсем редко вырывается подышать вольным воздухом. Но эмоции в сторону! Ты на работе! Сегодня ты обязан заполнить листок десятью фамилиями с номерами воинских частей и сдать их вечером в комендатуру. Чтобы потом их рассортировали и отправили по частям, где за это матросы получат по полной дисциплинарной схеме, а скорее всего лишатся ближайшего увольнения. Система. Конечно, можно попытаться вписывать вымышленные фамилии, но занятие это нецелесообразное, поймают и вдуют. Можно привести в комендатуру одного-двух пьяных "мареманов", тогда никто не поглядит на пустой листок, но пьяные не на каждом маршруте валяются. Вот и совершенствуешь актерское мастерство. Доводишь до совершенства.
После занесения фамилии обалдевшего и скулящего матроса в свой "черный" список можно поиграть и в демократа. Строго, но с доброй и нежной душой. Отдавая документы, сделай сострадательное лицо и участливо спроси:
- В город-то редко выходишь, разгильдяй?
Ответ предсказуем до тысячных. Редко, все в море, вахта.... Вздыхаешь. Можно для полноты картины минутку задумчиво покусать губу. Потом решительно махаешь рукой.
- Ладно! Задерживать я тебя не буду! Но не дай бог попадешься кому-нибудь! Другие не такие добрые. Ступай! Не забудь доложить старшине о замечаниях. Дай-ка, я тебе на увольнительной автограф оставлю...
Расписываешься, козыряешь и ваши дороги расходятся. Матрос уходит счастливый, что легко отделался и избежал топанья по двору комендатуры. Правда, не совсем понимая, за что же его останавливали. Но радость от освобождения захватывает, и он мчится вперед, до следующего патруля. А их в Севастополе много... Ты же двигаешься дальше в поисках новой добычи. Выполнять план. Суточный наряд. Рутина. В следующие выходные ты и сам будешь озираться в поисках опасности. Такова военная служба.
Оставим в покое парадную столицу королевского Черноморского флота. Там были свои нравы, неповторимые и уже канувшие в лету благодаря суверенной Украине и всему нынешнему безобразию. Перенесемся в дальний полярный гарнизон. Маленький и обособленный. Где гражданское население составляют жены военных, их дети, и сами военные, уволенные в запас. Ну и совсем небольшая прослойка истинно гражданских людей, но все равно работающих на флот и неразрывно с ним связанных. Ловить здесь, в принципе, некого. Увольнений у матросов не было, нет, и никогда не будет. Идти некуда. Из всех чудес цивилизации один Дом офицеров и магазины. В ДОФ матросов и так водят по воскресеньям на всевозможные культмассовые отрыжки периода военного коммунизма и рекомендованные кинофильмы. А уж после технической революции, принесшей народу такое чудо, как видеомагнитофон, походы в кино стали для моряков не удовольствием, а наказанием. Полчаса переться по сопкам в любую погоду. Сомнительный отдых. Куда лучше сидеть в кубрике или кают-компании в тапочках и с кружкой чая. Вообщем, отпущенные в увольнение военнослужащие как категория добычи отпадают начисто. Тем не менее, матроса в поселке можно встретить на каждом углу. И нечему удивляться. Власть-то в городе военная. Централизованная. Единоначалие, как никак. Улицы убирают матросы. По штату есть, конечно, и дворники, но ими на удивление оформлены почему-то жены местных флотоводцев. Те, которые давно забыли даже слово такое, как метла. Зачем? Есть муж с золотыми "паучиными" погонами. У него целая дивизия, а то и флотилия в подчинении. Выскоблят до блеска. А дворник лишь деньги на шпильки получит. Поэтому каждую субботу парко-хозяйственный день по уборке поселка. Или субботник. Как фантазия у начальников сработает. У всех экипажей нарезаны участки около домов. Мети - не хочу.
В магазинах-военторгах работают матросы. Телефонисты - матросы. Сантехники - матросы. Шоферы - матросы. Заступил в патруль. Идешь. Навстречу два "бойца". Чумазые, ватники грязные, рваные, пилотки на затылках, ремни висят на мужском достоинстве, сапоги как со свалки подобранные. Несут трубу. Останавливаешь. Документов нет. Про внешний вид и говорить нечего. Будь дело в большом городе, ехать этим морякам с завернутыми руками в комендатуру. Здесь толку нет. И матросам тоже все по барабану. Ну, отведешь их. Ну, посадят в камеру временно задержанных. Так ведь через полчаса и отпустят. У кого-то, дерьмом квартиру заливать начнет, а труба и ремонтники в камере. Резона никакого. Да и планов никаких никто не дает. Только названивай каждый час дежурному по гарнизону и сообщай, что с тобой все в порядке. Особо хорошо тем счастливцам у кого телефон дома есть. Посадил патрульных перед телевизором и занимайся своими делами, периодически выходя на улицу показаться прохожим.
Так что основная задача патруля в отдаленном гарнизоне - быть! Положено по уставу - значит должно быть! И будет! Клянусь собственным здоровьем, но я видел целых два патруля на точке, где жило чуть более ста человек, из которых треть была семьи офицеров. Два офицера и четыре матроса! На город из одной казармы и трех панельных домов. Каково? Положено!!! Вторая задача северного патруля - миротворец. То пьяные мичмана морды друг другу ровнять начнут, то жена поддатого подводника мужа на ночь в камеру сдать пожелает. Мало ли что случится? А в последние годы даже образовался отдельный пост в местном гнезде пьянства и разврата "Офицерском собрании". С открытия сидит бедный патруль и ждет, когда развеселившиеся военные из-за женщин ссориться начнут. Или просто от скуки молодые офицеры последнего разлива кулаки разминать станут. Они, молодые, нынче те еще орлы. По разговору послушаешь: то ли рэппер, то ли зек, то ли наркоман. Вот и выходит, что северный патруль все больше по офицерам и мичманам специализируется. Матросы - это второстепенно. Приехали по сигналу, скрутили, отвезли. Постоянным отловом и не пахнет.
Другое дело бытовые ситуации. До последнего времени милиция у нас была малочисленна и играла в поселке чисто декоративную роль. Лично мне приходилось вместе с патрульными матросами снимать поддатого кавторанга с женщины, которая подняла своими криками полдома, и к тому же оказалась женой лучшего друга этого самого кавторанга. Муж ушел в море, а офицеру под алкогольными парами померещилось, что жена товарища как-то зовуще на него глянула в последнюю встречу. Принял еще один лишний стакан для куража и в гости, а там без промедления - в атаку. У верной жены мыслей об измене и в помине не было. Она, естественно, сопротивляться. Но как говорил Соболев, "... один матрос -взвод, два матроса - рота...". Против такого напора бедная женщина не совладала и дала волю голосу. Мы прибыли в тот момент, когда обнаженный ниже пояса кавторанг при галстуке и погонах пытался возложить свое могучее тело на уже полностью обнаженную женщину. Вокруг валялись растерзанные в клочья детали ее туалета. Мои патрульные моряки с нескрываемым удовольствием совершили акт правосудия над зарвавшимся старшим офицером и даже пытались вывести его в таком виде на улицу, чему я едва успел помешать. Женщину, кстати, очень даже симпатичную, я закутал в простыню и минут двадцать отпаивал валерьянкой на кухне, пока не приехал комендант. Матросики же в комнате развлекались тем, что одеваться кавторангу не давали, "легонько" при этом постукивая по почкам. В таком виде мы и сдали насильника коменданту. Правда, к моему огромному сожалению, наутро мы узнали, что дело замято по просьбе самой женщины. Обидно, но и ее понять можно. Поселок маленький, все про всех все знают, лишние разговоры ни к чему.
Да, чем только не занимались! Снимали повешенных, разыскивали беглых матросов по подвалам, растаскивали по квартирам пьяных женщин. По крайней мере, это были более земные дела, чем замер длины брюк и углубленный поиск щетины на подбородке у матросов. Да, в принципе, так ведь оно всегда и было: когда нет реальных дел, начинаются строевые занятия.

Ну вообще, к флоту отношение я имею весьма слабое. Но тем не менее, была в составе КСФ структура, обзываемая Севервоенморстрой.

1988 год, КСФ. Гремиха. Сижу дежурным по УНР. Два часа ночи. Второй час ночи, проверка объектов и прикомандированных отрядов закончена, печка греет, хорошо... Потихоньку клонит в сон. Ну, в общем, кто ходил дежурным в отдалённых УНР (или других частей в захолустных гарнизонах), меня понимает...
Вдруг из-под стола раздаётся металлический голос: "Дежурный по в/ч ....... срочно ответьте оперативному по флотилии".
Заговорил металлический ящик, на который мы всегда клали ноги.
Пришлось отвечать (минуты через две, пока разбирался в переключателях, причём все эти две минуты из ящика доносились истошные вопли оперативного).
- Дежурный лейтнант ........
- Учебная тревога! Немедленно готовьте корабль к выходу в море, вызовите на борт командира и офицеров.
- ???
- Вы меня слышите? Немедленно готовьтесь к выходу.
Полностью охренев, отвечаю:
- Вас слышу! В море выйти не могу! (Ну ясно дело, как это мог выйти в море дощатый одноэтажный барак?)
- Срочно вызывайте командира, чтобы связался с оперативным дежурным!
Делать нечего звоню командиру, докладываю:
- Товарищ полковник, нас подняли по тревоге, приказали выйти в море. Позвоните оперативному по флотилии.
- ...
(такого набора матюгов я не слышал ещё не разу)

Уж не знаю, звонил ли он дежурному, и что ему сказал...

Ночной инструктаж

Ночь. Тихо. Темно. Четыре часа утра. Баренцево море . Полигон боевой подготовки N... Крейсер пр. 68-бис, тихо, как большая кошка, с шелестом разрезая форштевнем темную воду, скользит в густой темноте.
15 минут назад объявлена боевая тревога для производства практических артиллерийских стрельб. После шума и топота матросских прогар по металлической внутри и деревянной верхней палубе, после быстрых и четких докладов о прибытии на боевые посты и готовности к бою все замерло в ожидании дальнейших указаний.

«...Офицерскому составу БЧ-2 прибыть на ГКП на инструктаж!» - прозвучало по громкой связи.

Последний инструктаж перед стрельбами. Лейтенанты, старшие лейтенанты, капитан-лейтенанты потянулись из своих командных пунктов на КП-1 командира БЧ-2, который находится на ГКП.(Главный Командный пункт) Кто не представляет что такое ГКП, и где он находится, обьясняю. Командиру ГУАО... да забыл рассказать, на крейсере пр. 68-бис есть много секретных слов, которые нужно знать, как «...Отче наш», ...Так вот к примеру ГУАО - это группа управления артиллерийским огнем крейсера пр. 68-бис. Но это еще не самое секретное название на корабле, есть еще более крутое, настолько крутое, что отдельные матросы не могли его расшифровать до конца своей службы. Это слово очень любил заместитель командира ДУК (Дивизион Универсального Калибра) по политической части Вася Васюков, Он настолько беззаветно и глубоко любил это страшное слово, что обзывал им отдельных, наиболее разгильдяистых матросов...
- «...Эй ты МПУАЗО, иди ка сюда!...»
Это значит, что сейчас будет полный раздолбон...и моряки очень не любили этого слова. А уж как его расшифровать, знали только отдельные наиболее подготовленные и достаточно прослужившие в этом самом МПУАЗО,
...А расшифровывалось оно очень нелегко:...
- «Морские Приборы Управления Артиллерийским Зенитным Огнем»...Уфф! Помню еще, и это радует! Значит мозги еще не совсем высохли...Так вот продолжаю...Ночь. Тихо. Офицеры БЧ-2 идут в полной темноте(маскировка корабля в море) на инструктаж.
Чтобы командиру ГУАО прибыть на инструктаж к командиру БЧ-2 на ГКП, ему нужно: выползти по вертикальному трапу из поста МПУАЗО на нижнюю палубу, потом подняться по трапу на броневую палубу коридора кают-компании, потом подняться по трапу на палубу в коридор каюты старпома, выйти из него на верхнюю деревянную палубу, подняться по трапу на площадку зенитных автоматов, где стоит кунг станции помех СПО-8, установленный старшим лейтенантом Смирницким Сергеем Борисовичем, и...выше..и выше...и вот наконец то и площадка ГКП, который находится сразу за переборкой ходового мостика. Короче - высоко над уровнем моря.
Так вот еще полусонный офицерский состав БЧ-2 потихоньку втягивается внутрь ГКП собираясь вокруг командира БЧ-2 капитана 3 ранга Ярыгина Виктора Степановича, будущего командира авианосца, вице-адмирала и заместителя Главкома ВМФ по кадрам. Но пока он всего лишь капитан 3 ранга, командир БЧ-2 крейсера «Мурманск», и впереди ночные артиллерийские стрельбы...
Старший лейтенант Юра Ч...как и все, в полусонном состоянии поднялся на ГКП. Входил он уже последним. Впереди в полумраке плотной стеной вокруг командира БЧ сгруппировались спины офицерского состава. На ГКП полумрак.
Старший лейтенант сделал шаг вперед....Что было дальше он потом восстанавливал очень долго, по крупицам, выскребая отдельные моменты из глубины сознания...

А надо сказать что в соответствии с устройством корабля ГКП находится внутри в верхней части специфической броневой трубы, которая является составной частью фок-мачты крейсера. И труба эта почти вертикально идет от ГКП вниз к самому ПЭЖ (пост энергетики и живучести) сердцу БЧ-5 корабля. И внутри этой самой трубы диаметром метра полтора, проходят различные важнейшие кабельные трассы связи, электропитания, управления кораблем и.т.п. Все эти кабеля крепятся к внутренней стенке этой трубы скобами и в центре сантиметров 70 свободного пространства, длина этой трубы - метров 30. И в эту трубу можно попасть для проверки кабелей через люк, который находится в палубе ГКП... И какой то мудак... оставил этот люк открытым. Остальным офицерам повезло...Не повезло старшему лейтенанту Ч...
«...Доложить о наличии офицерского состава»
«...Дивизион Главного калибра все...»...голос комдива Юры Юрченко...
«...Дивизион Зенитного Калибра все...»...доклад Толи Галанина...
«...Дивизион Универсального Калибра.....комдив Валера Чеботарев оглядывается вокруг... блин, мать твою... старшего лейтенантата Ч... нет...
«...Валерий Михайлович, ну что за бардак, ну приведите вы в порядок своих офицеров...»
По боевым постам летит команда... « старшему лейтенанту Ч... немедленно прибыть на ГКП...»
А в это время...Юра Ч сделал шаг вперед к спинам офицеров и...провалился в пустоту. В первое мгновение он ничего не понял... ничего не понял он и во второе мгновение...он просто летел вниз в пустоту длиной 30 метров. В третье мгновение он только начал понимать, что что- то не так..., но мозг его, отдельно от него понял, что наступает пи..дец и немедленно послал короткие импульсы конечностям лейтенанта... Его руки моментально растопырились в попытках что нибудь схватить..Он немедленно получил дикий удар скобами по локтевым суставам... и тут он все понял!...Губы прошептали... «...бля..., пи...дец...»...
Но организм уже дико сопротивлялся. Лейтенант всеми конечностями пытался за что нибудь зацепиться...летели ошметки кремовой рубашки... Руки... локти... пальцы в кровь, удары по спине... полет нормальный!...
В какой то момент мозг среагировал, дал команду и лейтенант стал отталкиваться от переборок руками и спиной, замедляя падение...
Спасло его то, что метров через пятнадцать пошел изгиб трубы... в нем он и остановился... Немного отдышался...руки, ноги шевелятся...и пополз по скобам вверх...
«...Блин, Валерии Михайлови, ну где ваш Ч... что за бардак...у нас стрельбы или где...»
«...Я здесь...» раздался откуда то снизу хриплый голос командира ГУАО левый борт...

Народ вздрогнул...стали поворачиваться... посмотрели вниз...
Из темного люка в полумраке что то выползало. Что то оказалось остатками старшего лейтенанта. Клочья рубашки... клочья брюк... длинные кровавые ссадины на спине и лице... сбитые в кровь пальцы .

«...Мать твою,...блядь,.....что это...ты это откуда...»

«...Прибыл... на... инструктаж...товарищ...капитан...третьего...ранга...»...
Прошамкал старший лейтенант разбитыми в кровь губами и рухнул на паелы...

Отстрелялись хорошо. Через сутки в обязанности по тревоге одного из матросов
ГКП в книжке БN было вписано:... «по прибытию на ГКП по тревоге - задраить крышку люка и доложить лично командиру БЧ-2...»
А Юра Ч... отлежавшись неделю, весь в боевых шрамах уже сидел в «Океане» и гордо и чуть свысока поглядывал на остальных лейтенантов в кабаке.
Он был там...где никто из них не был...

НЕСКОЛЬКО СЮЖЕТОВ ИЗ ДЛИТЕЛЬНОГО БЛАГОДАРНОГО ОБЩЕНИЯ С КОРАБЕЛЬНЫМИ ВРАЧАМИ

РАЗВОДИТЬ!
Первой загрузкой на "Минске" кормового "шторминого"* погреба в Севастополе руководил я, замещая "косившего" от Тихоокеанского флота комдива. Дело это хлопотное. Ракет - аж сорок восемь, а подвозит их на рейд торпедолов в любое время суток мелкими порциями по четыре штуки. Под зимним пронизывающим ветром стою, словно в одних трусах, на площадке пусковой установки и ору, выводя на максимум голосовые связки, дабы докричаться до торпедолова без сдохшей громкоговорящей связи. В ожидании следующего рейса согреваемся неразведённым "шилом", как учили пьющие наставники. Да и где вы видели, чтобы в этом возрасте его разводили?!
До окончания загрузки оставалось ракет десять, и остаточным ресурсом своего голоса я мог разве что дублировать Сиплого в кинофильме "Оптимистическая трагедия". Для устранения возникшей неисправности в перерыве между боями отправился в амбулаторию к ЛОРу лейтенанту Песьякову. Шура долго изучал мой голосовой аппарат через отверстие в своём фирменном круглом зеркале. Он то вытаскивал изо рта пальцами мой язык, то заставлял блеять: "И-и-и-и", - в общем, издевался, гад.
- Да, случай клинический, - сокрушался доктор, как обычно, потирая руки и вдыхая со свистом воздух через стиснутые зубы. - Вам сказать, как лечить, или рецепт выписать?
Я с докторами был уже в приятельских отношениях, но в амбулатории обращался к ним только на "вы". Попросил рецепт: а вдруг на корабле медикаментов нет?
Наше общение было резко прервано доставленной следующей партией ракет, и с лечебными рекомендациями я ознакомился немного позже. Их содержание на фирменном бланке в/ч 69133 было феноменальным: "Разводить!!! Врач Песьяков".
С тех пор всегда развожу.

Через семь лет после описанных событий в первый и последний раз за свою долгую безупречную (и не совсем) службу посетил военный санаторий в посёлке Шмаковка. Подняли разведённый за знакомство. Мой вопрос: "А чем запить?" - жёстко парировал начальник штаба мотострелкового полка:
- Начал запивать - бросай пить!
С тех пор никогда не запиваю. _________________________________________________________________________
* - “Шторм“- зенитный ракетный комплекс. Вес ракеты В-611- 1800 кг.

ЕЩЁ О ЛОРе.

Валерий Александрович, замполит БЧ-2, жил на корабле в правильном, размеренном ритме. Размещённые в соседней каюте на период государственных испытаний два доктора внесли в этот ритм дисгармонию, дисбаланс, дискомфорт (ещё есть похожее слово слово "дисбактериоз", но я не знаю, что оно обозначает).
Постоянное хлопанье дверью, множественные беспокойные посетители, отвлекавшие громкими разговорами и песнопениями в ночное время от подготовки к завтрашним героическим свершениям - всё это вынуждало малого зама как-то выказывать своё отношение к подобным безобразиям при встрече с обитателями каюты. Сказанные в лёгкой непринуждённой манере фразы, имевшие явно просматриваемое двойное дно, должны были указать на необходимость корректуры такого поведения соседей.
- Александр Павлович, ...а вчера в вашей каюте громко разговаривали...
...а вчера такой запах из открытых дверей был, что закусить захотелось...
...а вчера в вашу каюту какой-то гражданский с бутылкой стучался...
...а вчера опять всю ночь в вашей каюте безобразно имитировали репертуар театра "Ромэн"...
... а вчера из вашей каюты женщина выходила...
И вот однажды Валерий Александрович заболел. Жесточайший двусторонний отит. Кто поможет? Конечно, непутёвый сосед ЛОР-врач Песьяков. У кого болели уши, тот знает, что это такое, и может представить себе состояние страждущего.
Александр Палыч в белом халате с зеркалом на лбу под стоны и причитания вставлял больному турунды в уши и закапывал туда какую-то гадость. Закончив эту садистскую процедуру, доктор громко спросил больного: "Ну, как?" Зам смотрел на беззвучно шевелящиеся губы своего избавителя, улыбался и счастливо кивал головой. На очередное немое шевеление докторских губ он громко отреагировал: "Я ничего не слышу!"
Улыбаясь и глядя в глаза счастливому пациенту, ЛОР сказал так, чтобы слышали все в амбулатории:
- Я тебе ещё и атропину бы в глаза закапал, чтобы ты ещё и ничего не видел!.

В каюту заглядывает озабоченный матрос.
- Та-а-щ! Я перед обедом приборку в вентиляшке шарил, а там в кульках отрава против крыс лежит.
- Ну, и...
- Я один кулёк переложил с места на место.
- Ну, и...
- Мне будет что-нибудь?
- А ты руки затем вымыл? Нет? Тогда, конечно, будет!
Гундосивший матрос долго преследовал доктора, пытаясь выведать, что же с ним будет. Наконец-то Палычу это надоело:
- Да отстань ты: что будет, что будет?.. Понос будет! Руки перед обедом мыть положено!

Утро 23 апреля 1981 года. Возвратившись с берега, застаю исполняющего обязанности начальника медицинской службы капитана Песьякова лежащим на спине в ботинках и кителе в койке начмеда. Лицо и полуопущенные веки выражают всемирную скорбь. Поднятые руки слегка касаются верхних углов подушки.
- Саша, что случилось?
- Да вот только со дня рождения пришёл...
- А кому отмечали?
- Да Володьке...
- Какому Володьке?
- Да Ленину...
Обращаю внимание на руки, находящиеся в положении: "Хенде хох!"
- А руки почему так держишь?
- Голову поддерживаю...

ЛАРЧИК ПРОСТО ОТКРЫВАЛСЯ...

Конфликт желудка с навязанным ему содержимым у обпившегося браги матроса протекал очень бурно и в результате завершился вывихом нижней челюсти. Александру Павловичу Песьякову под нечеловеческий ор бедолаги не сразу удалось ликвидировать эту неисправность. Недоумевая, он сокрушался: как это могло произойти?
- Навэрна закуска балшой папался, - у санитара матроса Намазова другой версии не было.

ОБЕЩАНИЕ С ВЫВЕРЕННОЙ ФОРМУЛИРОВКОЙ.

При погрузке на крейсер авиационного спирта изобретательные матросы умудрились отлить некоторое его количество для личных целей, оставив пломбы на бочках невредимыми. В результате серии поисковых операций большая часть огненной жидкости вернулась в места своего законного базирования. Конечно, что-то оказалось спрятанным в потаённых местах и не могло не дать знать о себе, потому что, как известно, "шило" в мешке не утаишь.
И вот в каком-то кубрике обнаружена группа перепившихся матросов, один из которых не подаёт признаков жизни. Соучастники преступления сознались, что когда они уже не могли пить, товарищ обозвал их слабаками, и пил спирт прямо из носика камбузного чайника, пока не упал.
Всю ночь врачи боролись за жизнь матроса. Когда тот пришёл в себя, Шура Песьяков решил воспользоваться моментом.
- Мы тебя вытащили с того света. Ты бы никогда уже не увидел свою маму, которая тебя ждёт. Поклянись, что больше пить не будешь.
- Клянусь, что больше не буду... Из чайника...

НЕОБЫЧНЫЕ ПРОСВЕТЫ.

Дежурный врач Петя Терентьев готовился в каюте к послеобеденному сну. Телефонный звонок оторвал его от этого приятного занятия.
- Та- а-щ лейтенант, тут в медблоке стоит какой-то офицер и просит вас прийти, - докладывал дежурный санитар Кока Намазов
- Какой такой офицер - в адмиральский час?!
- Я ему говорил, но он всё равно просит.
- В каком он звании?
- Я в таком звании не понимаю.
- Что значит - не понимаю! Сколько у него звёздочек на погонах?
- Две.
- Ну и пошли ты этого лейтенанта куда подальше и объясни, когда время приёма.
- Они говорят, что они - не лейтенант.
- За...долбали вы меня! Сколько у него просветов?
- Две... синих... на штанах...
В медблоке умирал со смеху генерал-лейтенант Миров - главный инженер авиации ВМФ.

АДМИРАЛЬСКИЙ ЭФФЕКТ.

Счастлив начмед большого противолодочного корабля, имеющий в заведовании амбулаторию да пару кладовок. А каково быть главному доктору "Минска", у которого и так дел невпроворот, а тут ещё вновь назначенный командир эскадры Джеймс Константинович Чулков взял личное шефство над медблоком. Ну и что, что большой начальник, будучи покорённым масштабами и технической оснащённостью медицинских апартаментов, приказал выделить краску и материалы для наведения эталонного лоска! А делать всё это кто будет? И главное - когда? А комэск каждое посещение крейсера начинал с медблока, иногда хвалил, но чаще интеллигентно тыкал физиономию доктора в выявленные недостатки.
И вот - момент истины. Назначено конкретное время проверки устранения всех выявленных замечаний - повторное перерезание красной ленточки, так сказать. Начальник медицинской службы старший лейтенант Рыженков вроде уже всё учёл и устранил, поэтому рассматривал этот визит командира эскадры как новую положительную запись в Карточке взысканий и поощрений. Но что это? Стеклянный медицинский шкаф не оттрафаречен! А в соответствии с флотскими законами, он теперь и не шкаф вовсе, а объект для констатации вопиющего наплевательского отношения к своим служебным обязанностям личного состава медслужбы во главе с конкретным лицом.
- Немедленно вырезать трафарет "Шкаф неотложной помощи" и сделать надпись на шкафу, - прошипел уголком рта начмед в сторону своего старшины, готовясь произвести доклад приближающемуся адмиралу.
Комиссия пошла осматривать медблок по маршруту, выбранному доктором так, чтобы к этому приведённому в соответствие шкафу подойти в последний момент.
Восхищённые охи и ахи смолкли разом. Закон адмиральского эффекта сработал безотказно. На злополучном шкафе красовалась свежая надпись, отбитая киноварью. Её буквы слегка подтекали, казалось, свежей кровью начмеда:
"Шкаф неотложных бомбочек".