Рассказы и байки старшины командирского катера

Про продавщицу Валю

На палубе шкафута, по левому борту, царило оживление. В кои-то веки на крейсер, одиноко стоявший посередине Кольского залива на бочке, прибыла выездная флотская лавка. За отсутствием ходовых баркасов, она была доставлена на командирском катере, в лице продавщицы Вали, и массы картонных коробок с карамелью, печеньем. Были у морской маркитантки, симпатичной дамы лет 35, и другие товары типа носков, курева, тельняшек, маек и дешевой парфюмерии. Все это разместили на импровизированном прилавке из складных корабельных баков*, установили весы, и торговля понеслась. Толпились моряки, раскупая простые товары. И каждый старался подольше задержаться возле соблазнительной Вали, стараясь кроме покупаемого товара получить хоть кусочек внимания от молодой женщины. Хоть один взгляд ее зеленых глаз. Истосковались парни по земле, по гражданке, по женской ласке. Иным и покупать было нечего, просто постоять, посмотреть на живую женщину. А шаловливый морской ветерок колыхал подол легкого платья Вали, нет-нет, да и задирая его выше колен. И сотни голодных матросских глаз впивались в полуобнаженные женские ноги. Валя не стеснялась, слишком долго прожила она во флотском окружении. Хи-хи да ха-ха, лишь бы товар побыстрей продать.
Кончился товар, словно чудесный фильм закончился. Морской люд, не спеша, расходился по кубрикам, делясь впечатлениями и вспоминая своих подруг, оставленных на гражданке. Собраны и унесены в кубрики баки, погружены весы на катер. И аккуратно, держа под руку матроса-крючкового, по трапу ступила на катер и продавщица Валя. Настроение выше некуда. Раскупили все.
Для команды командирского катера фильм не закончился.
-А покатайте меня, мальчики. Да так, чтобы дух захватило!
Ну, захватило, так захватило. Старшина катера дал полный газ, мощный мотор взревел, как раненый зверь. И катер, задрав нос, понесся по волнам залива, выписывая такие пируэты на воде, которым бы позавидовала любая фигуристка. Валя, держа развевающийся платок в поднятой руке, громко напевая «...а ну-ка песню нам пропой веселый ветер...», была в полном восторге. Но недолго... Ее начало тошнить. Очень быстро и очень сильно. Настроение упало до минусовой отметки, и появились угрожающие требования немедленно доставить ее к причалу. Ну и доставили ее, выгрузив на твердь причала, и с трудом отобрав небольшой обрез*, который, словно родного, Валя прижала к груди.
А в знак благодарности - угроза сообщить начальству за хулиганские действия команды катера.
И ведь быстро сообщили. Не успел катер пришвартоваться по выстрел, как по трансляции раздалось:
-Старшине катера N 1 к помощнику командира корабля!
Пом. ком. корабля случайно в иллюминатор видел глиссирующий командирский катер.
- Пять суток губы, - заочно вынес он приговор старшине катера.
- Нет, десять,- сказал он вслух через несколько минут, глядя в иллюминатор.
Тут и звоночек с берега подоспел.
Чудесный фильм продолжился...
- Пятнадцати суток хватит? - задал он вопрос вошедшему в каюту старшине.
- Так точно!- последовал бодрый ответ моряка.
На губу, так на губу.
Не все так просто в ВМФ. Одно дело наказать сколько-то сутками, другое дело посадить.
Прогулка по Североморску в качестве арестанта, неспешный подъем по крутой лестнице... И вот гауптвахта. И условие коменданта. Бочка тиковой краски в обмен на камеру для арестованного. И красноречивый жест сопровождающего. Согнутая в локте рука. Комендант не знал крейсерского главного боцмана.
Развернувшись, старшина катера, неудавшийся арестант, и сопровождающий его мичман не спеша побрели в сторону причала. По дороге выпив по бутылке пива, благополучно вернулись на крейсер.
- Ну, и хрен с вами,- сказал помощник командира, выслушав доклад мичмана. И добавил:
- Бабы на корабле к несчастью.
А ВЕДЬ И ВЕРНО...

Бак - раскладной обеденный стол, убирающийся после приема пищи в специальную нишу.
Обрез - ведро.

Вспоминая о ДМБ

Как обычно, глаза открылись за 5 минут до звонка будильника. 5.25.Уличный фонарь светит прямо в лицо. Полежав несколько секунд, со словами: «С добрым утром, Славик!»,откинув одеяло, вскочил с постели. В мозгу крутится какая-то дата. Покрутив сонной головой, вспоминаю. 14 ноября 1975 года, суббота. Сход с корабля. Навсегда.
И внутренняя маета с утра. Вроде бы подготовился к сходу. И висит на вешалке бушлат с надраенными медными пуговицами. В компании с голландкой и слегка торпедированными флотскими брюками. (Настоящие клеша где-то далеко под Москвой ждут хозяина). Все отутюжено, начищено. И собран чемодан с нехитрым матросским скарбом.
Открыл чемодан, посмотрел еще раз. Главное - пара тельняшек и пачка фотографий. Альбом конфискован политруком. Да и эти будут переполовинены при досмотре.
Последний раз прошелся по палубам, кубрикам корабля. Прощание с друзьями, знакомыми и незнакомыми моряками.
Вроде и радостный день, а все равно мает. Ты же мечтал об этом дне!
Наконец, команда:
-Личному составу, увольняющемуся сегодня в запас, построиться в левом офицерском коридоре!
9 человек стоят, открыв дмбовские чемоданы и портфели. Старпом придирчиво осматривает все. До мелочи. Команда построиться возле трапа, не заходя в кубрик. Состав корабля построен по «Большому сбору».
И...
Под звуки этого марша сходят с кораблей моряки всех Флотов!
...Последний раз отдав честь Флагу,
Ты сделал с Крейсера последний шаг...
Бегом по трапу, и мы на борту командирского катера.
Гремит «Прощание Славянки», взревел мотор катера, и медленно он отошел от борта.
И вот «Великий сход»! Прощайте все моря.
Катер обходит вокруг корабля.
Боцмана просим еще сделать круг.
И застилает глаза, как от солнца.
Мы сюда не вернемся, мы сюда не вернемся.

Машут с борта парни беретами, бесками. Катер увеличивает скорость и несет нас к берегу. Прощай крейсер, прощай Североморск!
Прошло 39 лет. А закрыл глаза, так четко все вспомнилось. Как будто было вчера...
Не вернуть уже те дни. Как не вернуть молодость, рано ушедших друзей. Страну, которой мы присягали на верность и честно служили. Может, и было это причиной моей маеты.

Фрол-10 (Заключительная глава)
На перроне Мурманского вокзала стоял старый мичман. Небольшой чемодан меж широко расставленных ног, да картонная коробка с аккуратно прорезанными отверстиями. Вот и весь багаж. Ничто не выдавало в нем главного боцмана сторожевого корабля N.
В чемодане пара тельняшек, бритва с зубной щеткой и полотенцем, десяток пачек папирос «Беломорканал».
А в картонной коробке... . В картонной коробке, как в карцере, свернувшись клубком, лежал корабельный кот Фрол.
Сколько же моряков, игравших ДМБ, он проводил с этого перрона? Сотню? Две сотни? Наверное, гораздо больше. А вот теперь сам играет ДМБ. Старый моряк глубоко затянулся «беломориной», и горько усмехнулся. Не так он собирался оставить службу на Флоте. Он не был тщеславен. И не собирался уходить со службы, но иногда все же представлял, как его торжественно провожают с корабля на заслуженный отдых.
А получилось совсем наоборот. Он провожал свой списанный корабль, уводимый буксиром на разборку. Да, неожиданно появившийся корабельный кот Фрол, вернувшийся с длительной гулянки. Сколько тоски, переходящей в ужас, было в глазах у кота, что боцман на несколько дней ушел в зверский запой. Годами им лелеянный корабль, способный служить еще долгие годы, списали.
В конце концов, боцман взял себя в руки, и оформив соответствующие документы, уезжал на юг. Там у берега Черного моря, в небольшом домике ждала его верная спутница жизни. Как говорил он,- моя старуха.
Фрол ехал с ним. Он, словно понимая всю безысходность, молча влез в коробку и словно впал в транс. Лишь иногда тяжело вздыхая и всхлипывая. Да матерясь по своему, по- кошачьи.
И был долгий путь на юг, сопровождаемый трудностями провоза животных на транспорте. На долгих остановках боцман выносил коробку из вагона, и Фрол несся в кусты для оправления нужды. И так стремглав возвращался обратно, с лету прыгая в коробку. Словно боясь отстать. С грехом пополам доехали. Фрол с интересом осваивался в новой для себя жизни. Цветущие деревья и кусты, цветы, пчелы. Странные птицы, поющие на деревьях. Все было для него в новинку, ведь он многое видел впервые.
Прошло несколько лет.
Старый боцман занимался хозяйством. Дом, есть дом. То крышу отремонтировать, то крыльцо, то забор, то огород вскопать, то подкрасить что-нибудь. Работы не меньше, чем корабле.
Фрол тоже не сидел без дела. Переловив мышей и крыс в доме, он занялся соседскими котами. Ни один кот не смел переступить границу двора. Они стали бояться Фрола больше, чем собак.
Часто по вечерам, боцман и Фрол выходили на берег моря. И сидя на огромном замшелом валуне, подолгу всматривались в морскую даль, Словно ожидая, что на горизонте появится их родной корабль. Ветерок с моря слабо шевелил седые волосы старого боцмана, и играл рыжей с проседью шерстью корабельного кота Фрола. Заходящее солнце отбрасывало длинные причудливые тени их сидящих фигур.
Корабль не появлялся. Да, и не появится. Распилен, расчленен, переплавлен на иглы их любимый сторожевик N.
-Идем, Фрол, домой,- негромко говорил боцман.
И они шли по самой кромке воды, оставляя на мокром песке следы. Боцман в тельняшке, опирающийся на суковатую палку, и прихрамывающий рыжий в полоску кот.
В тот вечер, вернувшись в дом с обхода своих территорий. Фрол увидел сидящего за столом с боцманом незнакомого человека. Он остановился в нерешительности на пороге, пытаясь рассмотреть его. К боцману иногда заезжали сослуживцы. Матросы, офицеры. Многие знали Фрола, знали, что он живет у боцмана, и старались привезти ему какой-нибудь деликатес. Этого с одной звездой на погонах с красной полосой он видел здесь впервые. Но было в этом человеке что то очень знакомое.
Офицер повернулся к двери, и медленно поднялся со стула.
- Фрол! Фролушка!
Стул опрокинулся, глухо стукнувшись о пол.
Длинный прыжок от порога, и в следующий миг Фрол был на груди майора медицинской службы.
ПОНОМАРЕНКО!
Фрол почти обхватив его за шею, громко заурчал, вдыхая знакомый, но почти забытый запах.
Пономаренко, бережно поддерживая кота, нежно гладил его по спине. Глаза блестели от навернувшейся слезы.
Почти неделю он гостил у боцмана. И Фрол не отходил от него. Но вот и прощание. Подняты бокалы.
-За тех, кто в море!
И выпито на посошок. А прощальное рукопожатие на перроне затянулось. Замялся что- то Пономаренко.
-Фрол! Поедешь со мной?
Тело кота подалось ему навстречу....
Но тяжело вздохнув, Фрол подошел к боцману, и сел у его ног.
-Я еще приеду!- крикнул Пономаренко, запрыгивая на подножку тронувшегося поезда.
-До свидания, боцман! До свидания Фрол!- потонуло в гудке тепловоза.
Провожающие с интересом смотрели на эту пару. Человека и кота.
-Пошли, Фрол.
Кот с трудом запрыгнул на плечо боцману, тот согнулся. Фрол спрыгнул на перрон, и они не спеша побрели домой. К старухе. Боцман, тяжело опирающийся на палку, и прихрамывающий рыжий кот по имени Фрол. Старый моряк и старый корабельный кот.

Байки "паркетного" крейсера 80 или "Полярники"

- Ой, ну чего интересного на вашем Севере может быть? - вызывающе заявила брюнетка Ольга, явно главная из двух подруг, к которым за столик в баре только что напросились приятели-группманы с «паркетного» крейсера - разведчик Андрей и ракетчик Александр.
Друзья переглянулись. Разговор складывался далеко не благоприятным образом. Узнав, что два коротко стриженных парня в кожаных куртках оказались офицерами Северного Флота, девушки вместо желаемого благоговения перед защитниками северных рубежей Отечества проявляли самое настоящее пренебрежение. Больше того, они уже начали поглядывать в сторону стойки бара, где восседала троица точно таких же крепких парней в кожанках и с короткими стрижками. Но судя по доносившимся изредка от стойки словам «разборка...», «тёрка...», «понятия...», это и были настоящие герои нашего времени (середина 90-х - прим. Автора) - честные питерские бандиты.
- Заполярье - такого же нигде больше не увидишь, - попытался возразить Андрей, - Экзотика!
- Да какая там экзотика? Чего там необычного, кроме разве что холода? - жарко подключилась шатенка Анна, - Можно подумать, вы там как Санта-Клаусы на работу на оленях ездите!
- На службу! - автоматически поправил Андрей. В прошлом году он случайно попал в Мурманске на «Праздник Севера», где действительно полюбовался на северных оленей, и теперь начал прикидывать, как бы позавлекательнее рассказать об этом событии. Но в разговор уже меланхолично вмешался Александр:
- Нет, не на оленях, конечно... - и чуть погодя так же спокойно продолжил, - На оленях на службу только начальство ездит.
Теперь переглянулись девушки.
- В смысле - начальство? - решилась уточнить Ольга.
- От командира корабля и выше. - с готовностью подхватил Андрей.
- А остальные - на собаках! - припечатал Александр.
- Но на самом-то деле на собаках даже лучше, - успокоил Андрей.
- Дешевле обходятся, что ли? - недоверчиво фыркнула Ольга.
- Наоборот, оленю на зиму копны сена хватает, если сарай есть - вообще без проблем, - пустился в финансовые подсчеты Андрей, - А для упряжки пару бочек рыбы на балконе приходится держать. Рыба дороже стоит.
- Просто - медведи! - поспешил ответить на незаданный вопрос Александр.
- Да чего вы нам заливаете! Какие ещё медведи? - возмутилась Анна.
- Белые, - излучая само простодушие, спокойно уточнил Александр. И перешёл в наступление, - Знаешь, как белые медведи охотятся?
- Лапой чёрный нос прикрывают, подползают по льду и потом набрасываются, - проявила неожиданное знание шедевров советской мультипликации Анна.
- Ерунда полная! - безапелляционно отмёл ответ Андрей, - В зоопарке когда-нибудь белого медведя видела? Когтищи у него, обратила внимание, какие? Как у крота!
От неожиданного вывода разведчика Александр, прихлебывавший пиво, чуть не подавился, но с готовностью продолжил:
- Это чтобы в снегу ходы рыть. У нас на Севере сугробов наметает - выше головы! Вот медведи под снегом к самой дороге и подбираются. Собаки медведя на раз чуют и оббегают. А олень - он дурак, прямо в лапы медведю идёт. Командирам кораблей - оленеводы с собакой положены. А кто без оленевода, сам на олене едет - законная добыча медведя.
- Пара случаев в год! - подтвердил Андрей.
- Но, может быть, мы уже рассчитаемся и в более эээ... уютное место переберёмся? - предложил Александр и уверенно пообещал, - Мы там вам ещё про Север расскажем!

Фраза- 5
В любом обществе бывают колоритные фигуры, которые одним своим присутствием могут менять «атмосферу» в компании, а метким и своевременным словом перечеркивать существующие традиции. Таким человеком, в штабе Черноморского флота в девяностых годах, был заместитель командующего - начальник управления боевой подготовки контр-адмирал Михальченко Николай Михайлович, о котором и пойдет далее разговор.
Итак, как все знают, наше общество без прихлебателей представить невозможно. А как подмечено в одной басне, что подхалимов не любят, но подхалимаж уважают все, перейдем к сути. В каждом штабе есть достаточное количество прихлебателей, которые в рот смотрят начальнику и угодливо готовы выполнить любое приказание, если оно позволит им засвидетельствовать свое почтение и личную преданность. Вот так и на первом этаже штаба черноморского флота, где располагалось управление боевой подготовки, периодически дефилировали, столь необходимые для услаждения начальственного слуха и ока вышеуказанные лица.
Дело было 7 марта 199... года. День был так себе. По традиции народ готовился отметить наступление государственного праздника (тогда очередной виток борьбы с алкоголем не раскручивался над офицерскими головами) и из отдельных кабинетов уже пахло весной - салатами и духами. В коридоре в томительном ожидании слонялся народ, но до времени «Ч» было еще рановато. Начальственные кабинеты как обычно были закрыты, что позволяло вяло шутить о предстоящем событии. Но праздник праздником, а служба идет своим независимым от настроения чередом и для проведения «разведки боем», чем это занимаются офицеры, из своего кабинета, засунув руки в карманы брюк вышел, а точнее выплыл как ледокол, начальник управления контр-адмирал Михальченко. Вокруг него сразу начали собираться офицеры, одни, чтобы доложить о выполненных приказаниях, другие чтобы неожиданно, как снег на голову получить их, а отдельные (их меньшинство) чтобы засвидетельствовать свое почтение и уважение к адмиральскому званию и должности. А когда в череде начальственных указаний вдруг образовалась пауза возникла данная ситуация. Один из меньшинства (но преданный до мозга костей начальственным лампасам) офицер, желая сделать как он представлял себе особо приятное для уха начальника действие, а может отметиться в глазах адмирала, преданно улыбаясь выплеснул в мир: «Товарищ адмирал, поздравляю Вас с праздником 8 марта!..» Больше он ничего не успел добавить. Михальченко, как кобра вздулся, даже стал выше ростом, уставился на офицера бешенным от негодования взглядом и вращая зрачками глаз заорал (именно заорал) с гневом и ненавистью в голосе: «Я тебе кто?! Б...ть?!, что ты меня с женским праздником поздравляешь!?».
После этих слов наступила тишина. Михальченко повернулся и пошел по своим начальственным дела, «существо» втянуло голову в плечи и начало вдогонку робко извиняться, глотая в словах окончания, а потом и вообще растворилось в просторах длинного коридора первого этажа. А офицеры УБП уважительно смотрели на своего начальника, который очередной сказал ФРАЗУ, которая коренным образом поменяла в штабе отношение к этому празднику.
Вот с тех самых пор уже никогда в штабе Черноморского флота не были слышны поздравления в адрес мужчин с праздником 8 марта, если конечно не возникало у кого-то желание поиздеваться над своим товарищем.