Настоящий полковник Н

Известно, что институты делятся на факультеты, факультеты - на кафедры, а кафедры уже ни на что не делятся. Но это у гражданских. Военные кафедры еще делятся на циклы. Например, наша кафедра содержала три цикла: основ специальной радиоэлектроники, теории РЭБ, а также бортовых авиационных средств и комплексов РЭБ. И была еще учебно-методическая группа, которая на цикл не тянула. Ей были поручены такие увлекательные дисциплины, как строевая и огневая подготовка, Уставы ВС СССР, ЗОМП, военная топография, а главное - партийно-политическая работа в ВС СССР.
Офицер, который рассчитывал получить место на нашей кафедре, должен был на заседании кафедры прочитать пробную лекцию, а потом ответить на вопросы. Обычно соискателя спрашивали про автокорреляционную функцию. Если он мог произнести эти волшебные слова с первого раза и без запинки, то мог попасть ко мне на «Средства и комплексы», а если еще и пытался объяснить смысл явления, то его ждал цикл «Основ радиоэлектроники». В святая святых, на цикл теории РЭБ, где преподавал лично начальник, попасть можно было после длительного и сурового отбора, ибо шеф был убежден, что кроме него теорией РЭБ на достаточном уровне владеет максимум еще 3-4 человека в стране.
Если же соискатель при слове «автокорреляция» только глупо хихикал, начальник, пренебрежительно махнув рукой, подводил итог: «Ничего не знает! К общевойсковикам!». И начинающий преподаватель отправлялся к студентам второго курса хрюкать в хоботок противогаза, рисовать схему обороны взвода на болоте и обучать отданию воинской чести путем прикладывания ладони правой руки к головному убору.
Шли годы, рос институт, а с ним росла и военная кафедра, и вот настал момент, когда учебно-методическая группа на законных основаниях могла превратиться в цикл. А еще один цикл - это еще одна полковничья должность на кафедре. Документы оформили, приказ о создании цикла получили, встал вопрос о кандидатуре начальника. Простейшим решением было выдернуть из академии им. Фрунзе какого-нибудь дикорастущего комбата, для которого попасть в Москве на полковничью должность вместо ЗабВО было чем-то вроде филиала рая на земле. Круче этого была только должность начальника военной приемки на шоколадной фабрике, но она, во-первых, была подполковничья, а во-вторых, пехотинцев туда не брали.
Проблема заключалась в том, что наш начальник терпеть не мог пехоту. Хуже пехоты в его представлении была только милиция. Шеф говорил, что если он возьмет на кафедру «красного», пехотные кадровики наложат лапу на эту должность - шутка ли, папаха в Москве! - а там, где появился хоть один «красный», жди еще десятерых. В дальнейшем, кстати, жизнь показала, что шеф был глубоко прав: первый же укоренившийся у нас пехотный полковник быстренько организовал под себя новый цикл пехотной РЭБ, но это случилось уже гораздо позже, при новом начальнике.
А тогда шеф решил подыскать начальника для нового цикла из родного вида ВС, и первым оказался списанный правак с Ан-12. Почему его выбрал шеф, неизвестно, но первый начальник общевойскового цикла через пару лет тихо сошел с ума. Видимо, ранимая психика летчика не выдержала «красных» наук.
Следующим начальником цикла стал бывший военный переводчик с хинди. Прибыв в Индию после окончания ВИИЯ, он обнаружил, что на хинди там говорит исключительно местный пролетариат, а господа, чьи речи по замыслу командования он должен был переводить, отлично обходятся английским. Мужик он был неплохой, но к армии имел весьма опосредованное отношение, а к преподавательской работе и вовсе был непригоден.
За ним последовал списанный по здоровью инженер по ядерным боевым частям, потом какой-то клубный работник. Вскоре шеф осознал, что, в сущности, цикл уже дотрахался до мышей, и нужно принимать срочные меры.
И вот тогда появился ОН. Настоящий авиационный подполковник.
Высокий, широкоплечий, подтянутый, с седыми висками и академическим значком, подполковник Н был немедленно назначен на должность и стал первым настоящим начальником общевойскового цикла и настоящим полковником.
Когда шеф смахнул слезы командно-штабного умиления, он обнаружил, что новый полковник человек, мягко говоря, удивительный.
Н. поступил в Суворовское училище, когда туда брали совсем малолеток. Похоже, именно там система военного воспитания дала первый сбой. Бывает, что заготовка на конвейерной ленте встает как-то не так, но бездушные станки продолжают ее сверлить, фрезеровать, поворачивать, наносить покрытия, хотя деталь давно испорчена...
После «кадетки» Н. окончил летное училище и остался в нем инструктором, но в результате неудачного прыжка с парашютом повредил позвоночник и был вынужден уйти с летной работы на должность преподавателя тактики ВВС. Новый преподаватель вскоре проявил себя во всей красе и от него постарались избавиться хорошо отработанным финтом, направив его в академию.
Между прочим, на «отвальной» в гараже по случаю отъезда в академию принципиально не употребляющий спиртного Н. жестоко отравился консервами и попал в госпиталь, тогда как остальные, запивавшие консервы спиртом, ни малейшего недомогания в себе не ощутили.
После академии Н. где-то болтался, дослужился до подполковника и на нашу кафедру прибыл, как тогда говорили, «за папахой». К этому времени все странности Н. расцвели, как чайная роза, распространяющая вокруг себя одуряющие эманации.
Н. отличался чрезвычайной скупостью, занашивая бог знает когда выданную форму до полной непригодности, в столовую не ходил, а приносил с собой какие-то подозрительные по виду и запаху продукты, а в качестве крема для бритья (это я узнал позже) использовал хозяйственное мыло.
Н. втайне мечтал о карьере полководца, для чего скупал и изучал все военные мемуары, которые только мог достать. В годы перестройки, когда стало известно, что изрядная часть этих мемуаров - плод коллективного разума института военной истории МО СССР, а сами «авторы» зачастую свои труды и не читали, Н. пошатнулся. Он сложил мемуары на детские санки и отвез в приемный пункт макулатуры. Мемуаров хватило на первые два тома знаменитой трилогии Дюма о гугенотских войнах. На третий том Н. набирал макулатуру на кафедре, с крысиным упорством таская домой студенческие рефераты и черновики лекций.
Н. читал «Основы тактики ВВС» и нес такую пургу, что студенты составляли списки афоризмов этого военно-воздушного Козьмы Пруткова, записывая их на последних страницах секретных рабочих тетрадей и на домашних страницах в Инете. Потом какой-то добрый человек положил распечатку одной такой страницы на стол ректора.
Ректор, простой советский академик, вызвал начальника кафедры и в течение получаса давал эмоциональную оценку педагогическому мастерству полковника Н.
Шеф вернулся из ректората, искря злобой, и потребовал к себе Н. Не знаю уж, о чем они говорили, но мне показалось, что Н покинул кабинет шефа вследствие добротного пинка. Погасив кинетическую энергию, Н сделал единственное, что ему еще оставалось - собрал служебное совещание цикла. Рабочий день давно закончился, а в смежной преподавательской не утихали визг и матерные вопли.
После этого Н надолго притих. Старый начальник убыл на дембель, а на смену ему пришел очень тихий, вежливый и спокойный полковник из управления РЭБ ВВС. Новый шеф пришел на кафедру дослуживать, и он искренне не понимал, какие вообще могут быть проблемы на военной кафедре. В учебный процесс он почти не вмешивался, а занимался, чем привык - научно-исследовательской работой.
Но пришел день, когда начальнику пришлось спуститься с высот чистой науки. Кафедру предстояло готовить к комплексной проверке. Вообще, военные кафедры было положено проверять раз в три года, на практике проверяли еще реже, но уж зато со всей пролетарской ненавистью. Председателем комиссии обычно бывал Командующий ВВС МВО. Любой военный знает, что не так страшна проверка, как подготовка к ней. Подготовка к проверке напоминает аврал в борделе, когда ебут даже швейцара.
Важнейший этап подготовки к проверке - обновление стендов с наглядной агитацией, это такая одежка кафедры, по которой ее встречает комиссия. В «Военной книге» были закуплены плакаты военно-патриотической направленности, в мастерской - сколочены и загрунтованы стенды, оставалось только разместить плакаты на стендах и придумать к ним идеологически правильные подписи.
Полковнику Н достались плакаты, на которых были изображены отечественные полководцы - от Петра Великого до маршала Жукова. Простейшее и наиболее естественное решение состояло в том, чтобы сделать краткие выписки из Военной энциклопедии, но Н простых путей не выбирал никогда. Он решил для каждого военачальника подыскать цитаты с их, так сказать, прямой речью. И если с Жуковым и Рокоссовским особых проблем не было, поскольку их мемуары Н в макулатуру все-таки не сдал, то с более отдаленными историческими персонажами возникли определенные сложности, которые Н с честью преодолел.
На очередном совещании у шефа начальники циклов докладывали о ходе подготовки к проверке. Все шло тихо и гладко, пока дело не дошло до Н. Чтобы присутствующие оценили масштаб проделанной работы, Н решил зачитать отобранные цитаты. С Жуковым и Рокоссовским все прошло гладко, интеллигентный шеф молча слушал, правда, слегка морщась. Дошла очередь до Кутузова. Прикрыв один глаз рукой, чтобы походить на Михайлу Илларионовича, Н заблажил: «Баталию дадим здесь! Доложить государю!» Начальник поднял страдающий взгляд на Н, но опять ничего не сказал. Под занавес Н оставил Петра Великого, ибо сумел сделать невозможное, найти высказывание императора о роли ВВС. «Придет время, - возгласил по тетрадке Н, - и люди будут летать по небу, аки птицы!»
Упала ватная тишина, в которой неожиданным приговором прозвучали слова шефа: «А это - вообще пиздец!»

И это - первый из рассказов о полковнике Н.

Лучшие истории 2008 г. из категории "Авиация"

Хоть история и не из жизни ВВС, а из суровых будней ГВФ, но...

- Раскачивает...
Командир покосился в блистер, словно мог рассмотреть ставший строптивым груз на внешней подвеске, убедился, что амплитудой его еще не забрасывает в кабину и философски заметил:
- Это плохо.
Несколько дней назад Ми-1 из их авиаотряда сел на вынужденную с отказом двигателя, при посадке добавив и других поломок - сажать пришлось на лес. Хорошо хоть обошлось без тяжелых травм, да и машина по приговору ИАСовцев еще подлежала восстановлению, но вот ремонтировать ее на месте, пинками отгоняя любопытных медведей и прочую живность, они отказались напрочь, требуя доставить тушку пациента на аэродром - желательно сразу в ТЭЧ и «во-о-он в тот угол».
В угол так в угол, благо кроме «единичек» в отряде еще и эскадрилья «сараев» Ми-6. Комэска лично сел во главе экспедиции; прилетели, с песнями и плясками закрепили-подцепили раненую вертушку и потащили добычу в когтях в родное гнездо.
- Раскачка нарастает.
- И это плохо, - согласился командир. - Удаление?
- Сорок.
- Дотянем...
Вертолет мотало по крену и тангажу, экипаж сдержано матерился.
- Командир, опасные значения, придется бросать.
- Дотянем...
- Гробанемся же, бросать нужно! Инструкция...
- А я сказал - дотянем! Никогда груз не сбрасывал и сейчас не сброшу. Удаление?
- Двадцать.
- Дотянем!
Когда впереди показался аэродром разбалансированная висящим на внешней подвеске маятником машина летела уже только на азарте и честолюбии комэска. Сходу зашли, опустили груз, приземлились рядом, выключились.
- Ну вот, а вы - «бросать», «инструкция»... я же сказал что долетим.
Вылезли из «сарая», закурили...
- Дреныть, - поперхнулся сигаретой комэска.
Навстречу им из кабины «единички» выбирался случайно забытый при погрузке техник...

Балл - 1,89

Пятый тост

Командировка

«Подальше от начальства, поближе к кухне».
Солдатская мудрость.

Небольшой фонтан играл струями воды в лучах полуденного солнца. Капли сверкали серебром, наполняли прохладой воздух, падали в выложенную из дикого камня чашу и убегали ручейком по арыку. Вдоль этого арыка росли деревья, они тянули вверх свои ветви, зелёным шатром укрывая источник от летнего зноя. Изумрудная листва и синее как лазурит небо образовывали причудливый орнамент, в который то тут, то там, словно арабская вязь, вплетались побеги винограда. Застенчивые, как восточные красавицы, кусты чайной розы источали дивный аромат. Пёстрая птица вспорхнула на край чаши фонтана, наклонилась, было, к воде но, неожиданно тревожно пискнув, скрылась в ветвях деревьев. Кто-то нарушил покой и безмятежность оазиса.
По аллее, что тянулась вдоль арыка, шёл человек. В этом чудном месте уместно было ожидать, что это будет как минимум шейх из «Тысячи и одной ночи», но бетонную дорожку в одиночестве мерил шагами старлей Л.
Настроение у старлея было прескверное. Причиной тому была полоса неудач, в которую он угодил. А ведь как хорошо всё начиналось. Когда вчера старлей узнал, что летят в командировку в гарнизон К., он был на седьмом небе от счастья. Почему? А посиди безвылазно несколько месяцев в маленьком, богом забытом гарнизоне, когда примелькалось и надоело всё, одни и те же лица, вечная тушёнка в столовой, однообразный распорядок дня, монотонные полёты по заученным маршрутам. А тут вот такой подарок судьбы, одна возможность повидать друзей чего стоила. Но потом всё пошло наперекосяк. Началось с того, что капитан А. посеял свою зажигалку, и он в поисках спичек залез в тумбочку старлея. Спички он не нашёл, хотя они лежали на самом виду. Едва открыв тумбочку, капитан А. вообще забыл, что искал.
- Это что тут у тебя? - не то спросил, не то заорал он.
- Снасти, - равнодушно ответил старлей. Он лежал на кровати, читал книгу и не имел ни малейшего желания беседовать с капитаном.
- Какие снасти? - капитан начал заводится.
Старлей со вздохом отложил книгу, но всё так же спокойно ответил: Рыболовные.
В принципе, оно так было на самом деле, просто снасти были немного специфические. Выдвижная полка тумбочки старлея была плотно забита мотками бикфордова шнура, детонаторами, длинным артиллерийским порохом и теми самыми спичками, которые искал капитан А.. На нижних отделениях красовались аккуратно уложенные двухсот- и четырехсотграммовые тротиловые шашки общим весом килограмм на десять.
Капитан А. минуты две смотрел на эти запасы, ловя ртом воздух, наверное, думал о том, что прав был старлей, когда говорил ему, что курить в помещении вредно. Дело в том, что тумбочка стояла между кроватями, как раз в изголовье капитана. А потому, несмотря на старлеевы протесты, он постоянно ставил туда пепельницу.
- Так, через пять минут я ничего этого не вижу! - сказал капитан, наконец, заметил спички, схватил и пулей умёлся из комнаты.
Старлей неспешно поднялся с кровати. Он недоумевал, чего так взбеленился капитан А., как будто в первый раз увидел тол и детонаторы. Мелькнула, было, смутная догадка, что виной тому новогоднее происшествие, когда в двух шагах от капитана взорвалась граната эф один. При этом тому не досталось ни одного осколка, только отлетевшая чека запала ударила его по лбу. Если бы старлей не видел это лично, то в жизни не поверил, что такое возможно. Но уже прошло месяца четыре, пора бы и забыть.
Старлей нашёл полиэтиленовый пакет, сложил туда шашки, детонаторы, шнуры, плотно завернул и засунул назад в тумбочку. Ведь капитан не говорил выбросить, он желал это не видеть, так вот, теперь не видно. Осталось только решить, что делать с порохом, старлей и сам не знал, зачем его натащил. Пожалуй, это действительно можно выбросить. Собрав всё «макаронины» в довольно объёмный пучок, он последовал на улицу. Поначалу старлей просто хотел выбросить порох на мусор, но на беду ему на глаза попалась курилка, как ни странно, там никого не было.
- А что если? - пришла в голову идея бросить порох в урну. Урной служила стреляная танковая гильза, и старлей мысленно улыбнулся, представляя, как кто-то из курцов бросит туда окурок. Почему-то в воображении старлея этот кто-то был похож на капитана А.
Горлышко гильзы было довольно узким, а пук пороха большим, пришлось наклониться, чтобы не промахнутся. Получилось, ни одна «макаронина» не упала мимо.
Порох плюс окурок, окурок плюс порох... Оказывается, от перестановки слагаемых результат не меняется только в математике, в жизни - всё по-другому, внезапно открылась старлею истина. Вернее, не открылась, вырвалась из гильзы жёлтым, упругим и как не странно, только тёплым пламенем. Оно ласковым телёнком лизнуло лицо старлею и исчезло.
- Ни фига себе пошутил!- подумал старлей и ощупал лицо, ожогов не было, повезло. На ладонях был жёлтый пепел, всё, что осталось от его ресниц и бровей.
- Бля...- подумал старлей, и терзаемый худшим предчувствием, провёл рукой выше лба. Так и есть, половина его роскошной шевелюры отсутствовала, «телёнок» слизал её напрочь. О том, чтобы в таком виде вернуться в модуль, не могло быть и речи. Дело в том, что эта самая шевелюра доставляла старлею массу неудобств, и он бы давно постригся коротко, если бы не зависть начавшего лысеть капитана А. Но теперь другого выхода, окромя стрижки под ноль, не было, и старлей отправился на поиски старшины. Тот обладал двумя ценными качествами, а именно, не задавал лишних вопросов и умел стричь под ноль.
Через полчаса оболваненный как новобранец старлей появился в своей комнате.
- Ты это чего?- у капитана А. от удивления отвисла челюсть.
- Так завтра же в К. летим, а там начальство,- выкрутился старлей.
- Резонно,- капитан ощупал свой затылок,- Пойду и я постригусь.
А старлей поплёлся в баню, надо же было отмыться от запаха палёной шести.

Утром, обнаружилась ещё одна неприятность - насморк. Он не придал этому значения, а зря. Когда над аэродромом К. вертолёт по-афгански снижался с безопасной, старлей ощутил себя глушеной рыбой. Перепад давления и здоровому человеку не просто переносить, а с насморком вообще труба. На земле он оказался с дикой головной болью и наполовину оглохшим. Наполовину - это значит, почти ничего не слышать левым ухом и весьма скверно правым.
И вот сейчас старлёй шёл, сам не зная ещё куда, мысленно кляня свой насморк, капитана А., который слишком быстро снижался, американцев, из-за чьих Стингеров приходится летать на потолке, как вдруг, неожиданно раздалась команда:
- Товарищ старший лейтенант, стойте! Кругом!- даже для наполовину глухого старлея этот крик был слишком громким. Он послушно остановился и повернулся, а поскольку его вестибулярный аппарат был далеко не в лучшей форме, сделал он это как колхозник, потоптавшись на месте. Взору старлея предстал военнослужащий лет сорока, одетый в новую мабуту. Знаков различия на погонах не было.
- Ну и выправка у вас,- тон явно соответствовал начальнику полкового уровня.
- Кто это?- подумал старлей, полковое начальство в лицо, по понятным причинам, он не знал, но на всякий случай замер по команде смирно.
- Вы, вы, почему форму одежды нарушаете!?- продолжал орать неизвестный военный.
- Блин, кто же это может быть? Что за начальник?- старлей не знал, как себя вести, на всякий случай, проверил.- Так, кепка на голове, кокарда есть,- что от него хотят?
А начальник между тем не унимался: - Почему форму одежды нарушаем, я вас спрашиваю?
- А что я нарушаю?- старлей искренне недоумевал, вроде, у него всё в норме.
- Что у вас на...- военный перешёл на зловещий шёпот, и полуглухой старлей ничего не понял.
- Чего у меня?- спросил он.
От невинного, по мнению старлея, вопроса лицо военного покрылось красными пятнами, тем не менее, он повторил вопрос.
- Что у вас на...- и опять громкое начало с переходом на шёпот.
Пытаясь всё же расслышать, чего от него хотят, старлей повернул голову правой слышащей стороной к начальнику. Однако тот этот жест расценил по-своему.
- Вы что рожу воротите, товарищ старший лейтенант, отвечайте на вопрос!- заорал начальник во весь голос.
Старлей вздрогнул, отступил инстинктивно на шаг назад, и пытаясь всё же выяснить проблему, как можно тактичней переспросил:
- Я не понял, что я нарушаю?
- Я вам что, попугай, по нескольку раз повторять?- вызверился неизвестный военный,- Вы что, глухой?
- Да,- честно сознался старлей.
- А вы ещё к тому же наглец,- опешил на миг от такого признания начальник.
Старлей собрался воспользоваться ситуацией и объяснить что к чему, но не успел он открыть рот, как на него обрушился ураган слов, оборотов, выражений, междометий.
Среди всего прочего, было и то, что, по мнению начальника, старлею слишком вольготно здесь живётся, и он будет откомандирован в Ф.
- Вы, из какой эскадрильи?- завершил свою тираду начальник.
- Подполковника К.,- назвал старлей фамилию командира, в чьём подразделении числился по штату.
- Понятно. Распустил он личный состав. Передайте ему, что я вам объявил строгий выговор.
- Есть строгий выговор!- по уставу ответил старлей и робко уточнил,- А, простите, от кого?
- Вы что, не знаете, кто я?- возмущённо спросил начальник.
- Нет...
В глазах начальника появилось искреннее изумление. И он уже нормальным человеческим голосом спросил:
- Ты откуда взялся такой?
- Да я только вот с Ф. прилетел, борт в ремонт пригнали, у меня насморк и на снижении уши заложило, сейчас слышу плохо,- скороговоркой, пока не перебили, произнёс старлей.
Начальник посмотрел на него как на диковинного зверя в зоопарке, махнул рукой, ни слова больше не говоря, как неожиданно появился, так же и исчез. Словно растворился в этой зелени.
Старлей минуту потоптался на месте, уж не почудилось ему всё это?
Затем, бессознательно продолжил свой путь, он так и не понял, какие к нему претензии и кто это был.
Оказалось, умные ноги сами принесли его к двери комнаты, где обитал его земляк, старлей Т., правак с ми шесть. Он окончил училище на год раньше, а потому по училищной привычке относился к старлею Л., несколько покровительственно.
Старлей постучал и через минуту с кружкой чая в руке сидел за столом и рассказывал о своих злоключениях. Едва он дошёл до проблем со своим здоровьем...
- Стоп!- скомандовал земляк,- Со здоровьем не шутят. Значит так, если завтра ещё будешь здесь, пойдёшь с нами, мы как раз машину облётывать будем. Поднимемся тысяч на пять и потихоньку снизимся. Как рукой снимет, проверено. А сейчас примем меры первой помощи.
С этими словами земляк поднялся, растолкал на кроватях двух, как он сказал «барсуков», то есть бортмеханика и бортрадиста. Те нехотя, но безропотно повиновались, что собственно и неудивительно.
Земляк, несмотря на то, что был невысокого роста и щуплым, обладал хорошими организаторскими способностями. Когда вернулись командир и штурман, здоровые мужики, старше его, как по возрасту, так и по званию, к делу были приставлены и они.
Шипела на сковородке тушёнка, булькала в кастрюльке настоящая, не сушёная, картошка, нарезался кольцами тугой репчатый лук, очищались дольки чеснока, вскрывались консервы, тонкими ломтиками нарезалось сало. Из недр холодильника был извлечён редкий в Афганистане деликатес - селёдка. От такого изобилия голова шла кругом.
Заключительным аккордом старлей Т. поставил на стол бутылку водки.
- Не пьянки ради, здоровья для,- важно произнёс он.
Через полчаса старлей Л. уже ощущал себя значительно лучше. Головная боль прошла, и не то что он стал лучше слышать, просто этот факт стал меньше волновать его. Да и после выпивки все говорили достаточно громко.
- Слушайте,- старлей вдруг вспомнил конфликт накануне,- Я тут на одного типа нарвался, только не знаю, кто он.
Далее он детально рассказал это событие. Едва он завершил рассказ, как все начали хохотать.
- Ты знаешь на кого нарвался? Это же начальник политотдела,- просветили его.
- Ух, ты, ё,- в секунды хмель слетел со старлея,- А чего ему надо было?
- А ты что, и вправду не знаешь?
- Да откуда?- эти загадки уже начинали злить.
- А ты во что обут,- земляк кивнул на его ноги,- А у нас сейчас тут всё по уставу, как в Союзе.
На ногах старлея красовались неброские, но вполне добротные кроссовки, те самые, что он купил на рынке. Пошевелил пальцами, удобно, практично и ноги не потеют.
- Бред,- пробормотал он.
- Конечно, бред,- согласился штурман,- Летаем мы, так же как и ты, переобуваемся на борту.
- Это всё хорошо, но теперь мне надо доложить командиру эскадрильи, что у меня строгач от начпо,- вздохнул старлей,- И не видать мне даже медали.
- Ничего тебе докладывать не надо,- сказал земляк.
- Ну как же, мне приказано доложить...
- И что ты доложишь?
- Что начпо объявил мне строгач за нарушение формы одежды!
- А откуда ты знаешь, что это был именно начпо?
Старлей возмутился до глубины души, да они что, издеваются над ним?
- Вы же сами сказали, что это начпо...
- Сказали, с твоих слов, что похожий на начпо. А может, это был и прапорщик со склада, увидел что нездешний, решил пошутить. Знаешь, сколько у нас таких без пагон ходит?
Логика была железной, старлей уже было согласился, но вдруг вспомнил.
- А откуда он звание мой знает?
- Ну, ты точно с Ф., тут же пальцем ткни в первого встречного, в старлея попадёшь. Он фамилию твою спросил?
- Нет...
- Тогда сиди и не рыпайся!
А старлей и не рыпался. До тех пор, пока день не перешёл в сумерки и далее в ночь, а участники застолья не начали клевать носом.
- Ну, мне пора!- старлей поднялся со своего стула.
- А «на посошок»?- мгновенно оживилась компания.
- Только чуть-чуть,- согласился старлей.
Часа через полтора, когда чуть-чуть «на посошок» закончилось, старлей последовал на ночлег. На ощупь нашёл нужную комнату, и не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Лежащий в изголовье защитный шлем с грохотом рухнул на пол, вызвав волну «народного негодованья», но он уже этого не слышал, поскольку мгновенно уснул.

Едва забрезжил рассвет, как капитан А., растолкал старлея.
- Вставай, мы домой летим.
- Как летим? А вертолёт починили?
- Починили, пока ты неизвестно где водку пил,- ехидно и с нажимом на слово в одиночку, сказал командир.
Через два часа старлей снова был в своём родимом гарнизоне Ф. Он был рад, что повторный подъём на высоту избавил его от глухоты, рад, что прошёл насморк, и что между ним и полковым начальством снова не менее двухсот километров.

(окончание следует)

Пятый тост
(окончание)

Замена

Старлей Л. проснулся от резкого приступа головной боли. К горлу подступила тошнота.
- Где я? - открыл глаза старлей.
Тусклый свет рассвета с трудом проникал через маленькое окошко под потолком. Сам потолок был мазаный. Это явно не модуль, а что?
- Попал в плен!- догадался старлей. Вот почему так болит голова, видать, по ней хорошо треснули. Он закрыл глаза, вдруг за ним наблюдают, не нужно, чтобы враги знали, что он пришёл в себя. Продолжая лежать неподвижно, как будто без сознания, старлей Л. пытался разобраться в обстановке.
- Как же это я,- пытался понять он. Но память была пуста, что старлей списал на удар по голове.
- Ладно, вспоминать потом буду, а сейчас нужно подумать, что делать,- решил старлей.
Первым делом, сосредоточился на себе. Он лежал на спине одетым на чём-то, напоминающим армейский матрац. Хорошей новостью было то, что он не связан, плохой, то, что в кармане не ощущалось обычной тяжести пистолета. Старлей чуть приоткрыл глаза. Увы, опять увидел только крошечное окошко и потолок. Он решил рискнуть, внутренне собравшись, начал потихоньку, как бы во сне, поворачиваться набок. Внутри него как бы сжалась пружина. Старлей был готов в любую минуту бросится на врага. Он не питал иллюзий, что удастся выбраться без оружия. Зная, какая участь ожидает пленного вертолётчика, старлей рассчитывал только на быструю смерть. Броситься на часового, или кто там его охраняет, тот выстрелит - и конец всем мученьям.
- Неужели это всё, уж лучше бы в полёте Стингер,- мелькнула, было, мысль, но старлей отогнал её. Не время сейчас жалеть себя, сейчас главное - определить, где часовой?
Где-то за головой раздался храп. Блеснул лучик надежды, часовой спит! Может, удастся завладеть оружием? Теперь главное - не разбудить! Старлей Л. продолжал тихонько поворачиваться на кровати. Вот он уже осторожно опустил одну ногу на пол и вдруг предательски заскрипели пружины. Храп стих и раздался ответный скрип. Старлей застыл.
- Всё, провал!- обожгло сознание,- теперь только бросок, выстрел...
- Похмеляться будем? - нарушил тишину знакомый голос.
Старлей сдулся как пробитое колесо. Это был голос его земляка и друга, командира роты охраны аэродрома. Как выключателем врубилась память.
- Как же это выскочило у него из головы, ведь вчера к ним прибыла замена!
Они загодя готовились к этому событию, запасались спиртным, деликатесами, каждый день, возвращаясь с задания, набирали над точкой высоту и запрашивали базу.
- Прилетели или нет?
И как, наконец, получив долгожданную весть, прошли парадным строем над аэродромом, для красоты включив отстрел тепловых ловушек зенитных ракет. После чего взмыленный расчет пожарной машины носился по аэродрому, заливая очаги возгорания сухой травы. Чудом уцелел склад горюче-смазочных материалов. С каким восторгом они бежали к вертолётам, которые привезли заменщиков к ним, с базы на аэродром Ф. Так, наверное, бегут потерпевшие кораблекрушение обитатели необитаемого острова навстречу шлюпкам спасателей. Так же как в прошлом году ему, старлей Л. сам нёс вещи своего заменщика. Затем праздничные посиделки в столовой до глубокой ночи, после чего старлей отвёл заменщика в модуль,- Вот, дорогой, теперь эта кровать твоя, бельё чистое! - а сам ушёл ночевать к другу.
- Чего молчишь? Похмеляться будем?- повторил вопрос друг.
- Конечно! - ответил старлей, при этом непонятно зачем ощупал голову,- шишек и ссадин нет!
Земляки сели за небольшой столик, друг достал из крошечного холодильника выпивку, закуску и через пару рюмок старлей окончательно вернулся в реальность, и самочувствие значительно улучшилось.
- Знаешь, а я думал, что в плен попал,- сказал он.
- Да? - спросил земляк,- а я думал, что тебя похмелье придавило, уж больно медленно ты с кровати слезал.
На этом вопрос плена был исчерпан, и друзья перешли к более насущным вопросам, в частности, к святому делу навестить родителей земляка.
Посидев ещё некоторое время, пока не опустела бутылка, старлей отправился к своим. Вдруг там ищут?
Размечтался! Никто и не заметил его отсутствия, звено было озабочено процессом опохмелки.
- Блин! Вот так точно в плен бы попал и никто не хватится! - подумал старлей. Правда, ни злости, ни обиды не было. Он мысленно уже был не здесь, не в Афгане.
Вон, стоят две вертушки, на которых он улетит в К., а затем самолётом в Союз.
Но увы, вылет задерживался, над К. прошла пыльная буря и аэродром был закрыт. Потянулись томительные минуты ожидания. Наконец, о чудо, добро на вылет! Фото на память и через полтора часа старлей Л. был уже на аэродроме К.
Дальнейшее старлей помнит смутно, только и осталось в памяти, что беготня с обходным листом.

Построение на перроне. На старлее зелёная форма, нет, не эксперименталка или мабута, как говорили там. На нём обычная повседневная форма, на его товарищах, кстати, тоже, но она делает старлея чужим в этом мире солнца, пыли, гор.
Командир полка говорит благодарственную речь, но старлей не улавливает слов. Он как завороженный смотрит на два красавца ан двадцать шесть, которые увезут его отсюда. В его голове уже крутится мысль: а будут ли на смене в ресторане ташкентского аэропорта те две красавицы официантки, с которыми он познакомился, возвращаясь с краткосрочного отпуска?
- По самолётам! - звучит команда. Старлей Л. подхватил свои сумки и поспешил занять своё, согласно списка, место. Запуск двигателей, разбег, взлёт. Старлей не мог поверить: неужели всё, он улетает отсюда? Минут через тридцать, сигнал зуммера, самолёт пересёк государственную границу СССР. Разразилось троекратное ура. Откуда-то появилась водка, стаканы. Старлей Л. выпил залпом и не закусывая, отвернулся к иллюминатору. Там, далеко в синей дымке, плыли горы, но это были уже наши горы. Старлей машинально достал свой неразлучный «Зенит» и машинально сделал несколько снимков.
Что-то случилось с его глазами, он не мог понять, то ли пыль, то ли высота тому виной, но откуда эта влага?
Эх, старлей! Он думал, что улетал от войны. Радовался, что жив, что не ранен, что не болен, наконец. Вот с последним, как показало время, ты, старлей, ошибался. В твою кровь уже проник вирус. Вирус войны. И отныне он будет управлять твоими помыслами и поступками. Чем иначе объяснить, что когда вертушки взлетали с аэродрома Ф., ты приник к иллюминатору? И всё снимал и снимал тающий в дымке аэродром. Почему, покидая модуль, ты на пороге, воровато озираясь, поднял небольшой камешек и спрятал его в карман рубашки. Пройдёт время, и тебе почти повезёт излечиться от этого вируса, станешь нормальным человеком. Но увы, на твоём пути случится другая война, бессмысленная и беспощадная. И от этого, старлей, тебе не излечиться уже никогда. Тебя перестанут понимать родные, в ужасе будет шарахаться от тебя жена, когда увидев по телевизору какую-нибудь несправедливость, у тебя вдруг вспыхнут ненавистью глаза, сожмутся кулаки. Просто твои нервы, с которых вирус войны сожрал защитный слой, будут болезненно на всё реагировать. На всё, что ты считаешь неправильным.
Всё это будет потом, а пока старлей просто смотрел на проплывающие внизу горы.

Балл - 1,93

СЛУЖИЛИ ДВА «ТОВАРИЩА»
(Ода метеорологам)

"Всякое случается...
Но, чтобы - всё, сразу и подряд?!"

Сергей Иванович, полковой «дед», старый замшелый полковой метеоролог, майора получил за участие в ВОВ (во флоте про таких говорят - оброс ракушками). Правильный прогноз ставил ну очень редко, я даже давал ему совет: прикинуть как правильно, а потом поменять погоду на 180. Говорит, что пробовал и так, но всё равно не получалось.
Однажды ночью бабьим летом летаем в простых метеоусловиях (ПМУ), я руковожу полётами. Видимость - «миллион на миллион», над «Точным» (Щучин) видно Минск и Белосток; Миг 25-ый в хвост - на 250 км с земли. Сергей Иванович тихо кемарит на своём месте слева от меня. Я наливаю в кружку воду, выхожу на балкон КДП и выплёскиваю её на стекло напротив рабочего места метеоролога. Затем сажусь в своё кресло и кричу:
- Метео, как погода?!
Сергей Иванович просыпается, ошарашенно смотрит на стекло и... быстренько выдает в эфир штормовое предупреждение.
Обиделся страшно!
Утром этого же дня народ собирается на рыбалку, после полетов обсуждает в столовой снасти, прикормку, сколько и чего взять и т.п. Комэск-два, Федотыч, добродушнейший подполковник, без всякой задней мысли:
- Сергей Иваныч, не знаешь, а будет сегодня дождь?
Дед назавтра подал рапорт на пенсию.

Вскоре прислали нового - орёл! Выбрит до блеска, подтянут, форма с иголочки... В общем, гордость ВВС. Молодой старлей К...в.
Прогноз погоды на его первых предполётных указаниях. Поза - по стойке «смирно», чуть наклонившись вперёд, шея вытянута к микрофону, установленному на стойке. Фуражка развёрнута в сторону от оси Х головы (продольной) градусов на 30.
- Товарищи лётчики! Погода нашего района обуславливается влиянием сложных атмосферных процессов... - немного подумав, - Дождя не будет, - немного подумав, - Если будет, то не большой, - немного подумав, - Если большой, то без грозы, - ещё немного подумав, - Если с грозой, то без града...
Командир, злобно:
- Если с градом, то без камней. Если с камнями, то не надолго, йоптыть... Ты скажи: ПМУ или СМУ?
Синоптик:
- Есть, товарищ командир. Товарищи лётчики! Погода нашего района обуславливается влиянием сложных атмосферных процессов...
На разведку погоды вылетел лично комполка.
К...в при первой возможности был отправлен в Воронеж на переподготовку. Обратно почему-то не вернулся.