История, в общем-то, не авиационная, но случилась она в авиационном училище.
В 1988 году служил я в военном училище командиром взвода курсантов. Времена были перестроечные - каждый день требовалось "ускорение".
Однажды начальник училища потребовал ликвидировать задолженности курсантов по физподготовке (в очередной раз). Назначили время для сдачи зачетов и приступили к приему.
Чтобы задать тон и подать личный пример, он залез на перекладину и героически выполнил подъем переворотом один раз (типа "авамслабо?").
Чуда в очередной раз не произошло. Если математику можно выучить за ночь, ну или списать, здесь ничего не сделаешь. Короче, поступил приказ к 15.00 подготовить документы на всех на отчисление. За пару часов надо было подготовить кучу рукописных бумаг на несколько десятков рыл в каждом батальоне (ПК тогда не было).
После того, как я закончил писать всю эту херНю, командир роты говорит: давай, пиши на других. Отмаз - типа я их не знаю - не прокатил, "пиши нейтральные характеристики". Почерк у меня по жизни херовый, все писаря заняты, и я посадил дневального писать представление на курсанта Иванова.
Времени на черновики не было, писалось всё начисто в типографский бланк под мою диктовку.
Когда дневальный спросил: что писать в графу "национальность"? я взорвался:
- Какого хуя ты спрашиваешь национальность Иванова?
- Я не знаю.
- Пиши еврей или лучше жидо-масон, что там дальше? Год рождения?
Задиктовал характеристику, успеваемость и т.д. Прочитал характеристику, подписал. Отнес на подпись ротному, потом комбату.
Все убежали в штаб с документам и отчисляемыми для принятия решения.
Наступили редкие минуты расслабухи. Мы - молодые взводники - сидим в канцелярии, курим, травим анекдоты.
Заходит дневальный (тот самый): товарищ лейтенант, вас к телефону. Беру трубу:
- Да.
- Ротный: товарищ лейтенант, кто писал характеристику на курсанта Иванова?
- Я.
- А какая у Иванова национальность?
- Вовка, ёптыть, тут мне Хвостов (дневальный) мозги ебал, теперь ты. Ну какая у Иванова может быть национальность?
И тут у меня где-то между ушами проскакивает молния.
Беру за жабры дневального:
- Ты что написал в графе "национальность" у Иванова?
- Я не помню.
- (ласково) Жидо-масон?
- Точно. Я ещё подумал: странная какая-то национальность, а потом подумал: "у-у-у жидяра", и написал.

Иду в канцелярию. Вопрос ровно один: меня повесят на плацу? Или из уважения к традициям русской армии расстреляют как офицера?

Сижу, жду командира. Настроение -100. Часа через 3 приходят ротный с комбатом, смеются. Комбат говорит: я тебя завтра накажу. И уходит.

Дальше со слов командира роты.

Приходим мы в штаб, двоечников построили в коридоре, сами сидим в кабинете у зама. Зам просматривает документы, перед тем как идти к генералу. В кабинете тревожная тишина. Вдруг он спрашивает: а что такое Жидо-масон? Мы переглянулись.

Необходимое отступление:

Времена были тАталитарные. По понедельникам на полном серьёзе мы подавали списки перестроившихся. А ещё у руководства была такая забава - остановить "случайно проходящего мимо" офицера и спросить у него (в зависимости от настроения):
1. Что гласит ст.18 УВС ВС СССР ?
2. На чем основывается воинская дисциплина ?
3. Что гласит Приказ МО ?...?
И т.д.
А потом на всех совещаниях смешивать с гАвном его начальника.

Основное повествование:

На вопрос "что такое жидо-масон?" мы начали что-то вяло мямлить, вспомнили даже каких-то каменщиков и даже успели мысленно попрощаться с 13-й получкой.
Следующий вопрос вызвал полный ступор:
- А национальность такая бывает?
- Да вроде нет...
- А что же вы пишете Иванову в графе "национальность" жидомасон?
- ГДЕ?!!
- Да вот.

В официальном документе, у курсанта советского военного училища, в графе "национальность", написано: ЖИДО-МАСОН, в конце документа русским по белому гордо красуются три подписи: командир взвода, командир роты, командир батальона.

Могу спорить: Николай свет Василич Гоголь в этот торжественный момент перевернулся в гробу, потому как - «немая сцена».

После некоторой паузы, оправившись от шока, мы наперебой начали что-то кричать, типа мы щЯЗ всё перепишем. А зам спокойно так говорит: нет, это документ, и переписывать его нельзя. Берёт всю кипу бумаг "подмышку" и идет к генералу.

Немая сцена в квадрате.

По прошествии пары минут из-за дверей кабинета начальника "советского военного училища" раздался такой смех, что с первого этажа, держась за кобуру, на цыпочках пришел дежурный по управлению. Ещё через две минуты оттуда вышел зам, выдал чистый бланк с подписью начальника в графе "решение начальника училища" и сказал: "переписывайте". Старый бланк не отдал.

На следующий день на совещании офицеров батальона командир собрался меня "конкретно оттопырить". После долгого вступления, когда все непричастные уже лежали "пацсталом" от смеха, я с наглостью приговорённого к смерти сказал:
- А за что?
- За небрежное оформление документов, блять, будешь знать, как подписывать документы, не читая.
- Там после моей подписи ещё две стоят, крайняя - ВАША!!!

З.Ы. В тот раз никого не отчислили.

Первый полет.
Мечты сбываются и не сбываются...

С детства я мечтал стать кадровым военным, офицером. Мальчишками мы по нескольку раз бегали на очередной сеанс шедшего тогда в прокате фильма "Последний дюйм", где мальчик вместе с отцом улетают к безлюдному побережью на съемки любительского фильма о жизни акул, и как он, 10-12 летний мальчишка, в одиночку затаскивает в самолет отца, искусанного акулами, и практически самостоятельно поднимает и ведет самолет к аэродрому.
Тогда половина пацанов из СССР грезила стать летчиками, другая половина - моряками. То ли время было такое и народ еще не был так испорчен, но в начале 60-х годов прошлого столетия не было такого как сейчас - поголовного "косилова" от армии. Служба в армии была действительно почетной обязанностью, святым долгом, каждого молодого человека. На обладателей "белого" билета смотрели кто свысока, презрительно, как на ущербных, кто снисходительно - как на больных.

В военную авиационную школу механиков (ВАШМ) я попал по осознанному выбору, и скорее от отчаяния: военная комиссия забраковала меня и в летное училище, и даже в военно-инженерную академию им. Жуковского по причине слабого вестибюллярного аппарата!? Попытка поступить в другую академию тоже была неудачной: в первый раз, как мне объяснили, я не сдал математику, но ошибки в моей письменной работе так и не показали! Кратко и ясно объяснили: никакой апелляции, тут тебе не гражданский вуз! Во второй (после первого курса МИСиС) - мне отказали по зрению (левый глаз коррекция -0.5!), мне - лыжнику и биатлонисту с 1-м мужским разрядом! И хоть была у меня "бронь", мог бы спокойно закончить институт, но возвращаться в МИСиС не захотел, и на предложение военкома (Москва, ВАШМ или Горький (спортрота СКА)), выбрал ВАШМ - все ближе к авиации!

...Первыми самолетами, которые я увидел в нашем отап, что базировался под Ступино Московской области, были Ли-2, и застал их по прибытию в часть в количестве аж трех штук! В период прохождения службы, т.е. за полтора года, один был разрезан в нашей ТЭЧ, пошел на запчасти, второй - кажется, отдали в музей, возможно в Монино, третий торжественно воодрузили на постамент перед штабом части. Тогда это казалось неизбежным: новые модели самолетов пришли на замену "старикам", на которых летали еще в период Великой Отечественной, и нет уже им места на современном военном аэродроме...

Никогда не забуду свой первый полет на Ли-2! До армии я, простой паренек из рабочего поселка во Владимирской области, окончивший металлургический техникум, ни разу не видел так близко самолет такого типа и еще не летал на каких-либо других, даже пассажиром. И хоть в ВАШМе я изучал совершенно другую авиатехнику - современные истребители, на которых мне уже не летать никогда, я, - рядовой срочной службы, специалист по АО из ТЭЧ после рассказа о своей мечте с огромной радостью согласился на предложение старого летчика, командира Ли-2, "полетать" над аэродромом во время дневных полетов. Тогда мы еще не знали, что уже через несколько месяцев эти "старики-самолеты" вместе с их экипажами уже не будут больше кружить над аэродромом... А жаль!

Тут же еще несколько младших авиаспецов напросились... Поднялись на борт. Сели в белые, зачехленные кресла, я напрягся... Взлетели... и ничего страшного, меня не тошнит, да и вообще - очень комфортно себя чувствую! Преодолев страх высоты, посмотрел в иллюминатор, картинка - прелесть, голова не кружится, восторг - неописуемый!

Пока мои коллеги, авиамеханики, любовались видами на окрестности, на излучину реки Оки, я осторожно прокрался к кабине пилотов, и с любопытством, присущим осмелевшему щенку, заглянул внутрь - место второго пилота - свободно!? Командир оглянулся, улыбнулся и спросил: "Как ты - сынок?".
- Замечательно! - отвечаю не столько голосом, сколько жестом.
- Садись! - показывает он мне на место второго пилота.
От радости мое сердце чуть не выпрыгнуло. После очередного почти горизонтального разворота легли на обратный курс к аэродрому...
- Бери штурвал! - следует его команда. "Смотри на приборы! Высота - такая-то, курс - такой-то, скорость - такая! Держи, сынок!"...

...Для меня эти три, может, пять минут самостоятельного управления самолетом показались вечностью и останутся самыми сильными ощущениями на всю оставшуюся жизнь. Руки, ноги от напряжения онемели, глаза слезились, стрелки приборов начали расплываться, но восторг был непередаваемым (поросячим!)! Эти ощущения и восторг даже сейчас, спустя 33 года, настолько превалируют в воспомининаниях, что даже вытеснили из моей памяти фамилию командира экипажа Ли-2 (весельчака и добряка, может это был сам комэск?)

Потом еще были дневные и ночные полеты и на Ан-ах, и на Ми-8 (тоже круто!), но только в качестве пассажира, как шутили военные летчики - балласта...

После того случая я резко передумал поступать в высшее военное авиационно-техническое училище, да простят меня авиационные инженеры и техники, ну не смог я мириться с тем, что кто-то будет летать, я буду только провожать его взглядом. Пусть я не стал кадровым военным - не всем покоряется небо! Но вот все же исполнилась моя мечта, хоть на мгновение,... и я, вспоминая тот незабываемый случай, могу твердо сказать: "...Я летал еще на Ли-2!"
Вот так, господа-авиамеханики!

Первый полет.
Мечты сбываются и не сбываются...

С детства я мечтал стать кадровым военным, офицером. Мальчишками мы по нескольку раз бегали на очередной сеанс шедшего тогда в прокате фильма "Последний дюйм", где мальчик вместе с отцом улетают к безлюдному побережью на съемки любительского фильма о жизни акул, и как он, 10-12 летний мальчишка, в одиночку затаскивает в самолет отца, искусанного акулами, и практически самостоятельно поднимает и ведет самолет к аэродрому.
Тогда половина пацанов из СССР грезила стать летчиками, другая половина - моряками. То ли время было такое и народ еще не был так испорчен, но в начале 60-х годов прошлого столетия не было такого как сейчас - поголовного "косилова" от армии. Служба в армии была действительно почетной обязанностью, святым долгом, каждого молодого человека. На обладателей "белого" билета смотрели кто свысока, презрительно, как на ущербных, кто снисходительно - как на больных.

В военную авиационную школу механиков (ВАШМ) я попал по осознанному выбору, и скорее от отчаяния: военная комиссия забраковала меня и в летное училище, и даже в военно-инженерную академию им. Жуковского по причине слабого вестибюллярного аппарата!? Попытка поступить в другую академию тоже была неудачной: в первый раз, как мне объяснили, я не сдал математику, но ошибки в моей письменной работе так и не показали! Кратко и ясно объяснили: никакой апелляции, тут тебе не гражданский вуз! Во второй (после первого курса МИСиС) - мне отказали по зрению (левый глаз коррекция -0.5!), мне - лыжнику и биатлонисту с 1-м мужским разрядом! И хоть была у меня "бронь", мог бы спокойно закончить институт, но возвращаться в МИСиС не захотел, и на предложение военкома (Москва, ВАШМ или Горький (спортрота СКА)), выбрал ВАШМ - все ближе к авиации!

...Первыми самолетами, которые я увидел в нашем отап, что базировался под Ступино Московской области, были Ли-2, и застал их по прибытию в часть в количестве аж трех штук! В период прохождения службы, т.е. за полтора года, один был разрезан в нашей ТЭЧ, пошел на запчасти, второй - кажется, отдали в музей, возможно в Монино, третий торжественно воодрузили на постамент перед штабом части. Тогда это казалось неизбежным: новые модели самолетов пришли на замену "старикам", на которых летали еще в период Великой Отечественной, и нет уже им места на современном военном аэродроме...

Никогда не забуду свой первый полет на Ли-2! До армии я, простой паренек из рабочего поселка во Владимирской области, окончивший металлургический техникум, ни разу не видел так близко самолет такого типа и еще не летал на каких-либо других, даже пассажиром. И хоть в ВАШМе я изучал совершенно другую авиатехнику - современные истребители, на которых мне уже не летать никогда, я, - рядовой срочной службы, специалист по АО из ТЭЧ после рассказа о своей мечте с огромной радостью согласился на предложение старого летчика, командира Ли-2, "полетать" над аэродромом во время дневных полетов. Тогда мы еще не знали, что уже через несколько месяцев эти "старики-самолеты" вместе с их экипажами уже не будут больше кружить над аэродромом... А жаль!

Тут же еще несколько младших авиаспецов напросились... Поднялись на борт. Сели в белые, зачехленные кресла, я напрягся... Взлетели... и ничего страшного, меня не тошнит, да и вообще - очень комфортно себя чувствую! Преодолев страх высоты, посмотрел в иллюминатор, картинка - прелесть, голова не кружится, восторг - неописуемый!

Пока мои коллеги, авиамеханики, любовались видами на окрестности, на излучину реки Оки, я осторожно прокрался к кабине пилотов, и с любопытством, присущим осмелевшему щенку, заглянул внутрь - место второго пилота - свободно!? Командир оглянулся, улыбнулся и спросил: "Как ты - сынок?".
- Замечательно! - отвечаю не столько голосом, сколько жестом.
- Садись! - показывает он мне на место второго пилота.
От радости мое сердце чуть не выпрыгнуло. После очередного почти горизонтального разворота легли на обратный курс к аэродрому...
- Бери штурвал! - следует его команда. "Смотри на приборы! Высота - такая-то, курс - такой-то, скорость - такая! Держи, сынок!"...

...Для меня эти три, может, пять минут самостоятельного управления самолетом показались вечностью и останутся самыми сильными ощущениями на всю оставшуюся жизнь. Руки, ноги от напряжения онемели, глаза слезились, стрелки приборов начали расплываться, но восторг был непередаваемым (поросячим!)! Эти ощущения и восторг даже сейчас, спустя 33 года, настолько превалируют в воспомининаниях, что даже вытеснили из моей памяти фамилию командира экипажа Ли-2 (весельчака и добряка, может это был сам комэск?)

Потом еще были дневные и ночные полеты и на Ан-ах, и на Ми-8 (тоже круто!), но только в качестве пассажира, как шутили военные летчики - балласта...

После того случая я резко передумал поступать в высшее военное авиационно-техническое училище, да простят меня авиационные инженеры и техники, ну не смог я мириться с тем, что кто-то будет летать, я буду только провожать его взглядом. Пусть я не стал кадровым военным - не всем покоряется небо! Но вот все же исполнилась моя мечта, хоть на мгновение,... и я, вспоминая тот незабываемый случай, могу твердо сказать: "...Я летал еще на Ли-2!"
Вот так, господа-авиамеханики!

Оба случая произошли летом 1967 года на аэродроме Соль-Илецк, на самолёте Ил-28. Однажды после посадки получаю по радио от РП команду: «315-й, наблюдаете рядом с полосой табун лошадей..?» Действительно, в опасной близости от полосы пасётся табун, да с казахом-пастухом (то есть он сам привёл табун к полосе). Докладываю об этом РП и получаю указание: «Отогнать табун!» Подруливаю к пастуху и знаками показываю ему: - «Убирай свой табун!»... Получаю ответный жест... того же содержания. Мои повторные сигналы имели такой же «успех»... Докладываю РП: «Не слушается моих команд, что делать?» РП как-то хитро спрашивает: «...и ты не знаешь, что делать?» «Нет, - говорю, - не знаю...» (не вылезать же мне из кабины и не препираться с пастухом). Но РП, как всегда, «мудро» командует: «Развернись и дунь на него»... И как это я не додумался, ведь это самый «эффективный аргумент»... Моментально разворачиваюсь, как говорится, «к табуну задом, а к РП передом» и даю «Полный газ», стоя на тормозах... Самолёт дрожит от напряжения, позади бушует песчаный ураган... И слышу смех, переходящий в хохот, моего стрелка-радиста. «Командир, - давясь от смеха, говорит он, - кони переворачиваются и табун удирает прочь»... Тут я вижу, как сбоку, недалеко от самолёта подпрыгивает в стременах на своей маленькой лошадке разгневаный казах... Он крутит над головой кнутом, что-то кричит, грозит кулаком.., но, - делать нечего, надо собирать разбежавшийся табун, и он удаляется... Теперь этот табун долго сюда не придёт...

Ну а этот случай, я бы сказал, - особый... Судите сами... Техник нашего самолёта старший лейтенант Нуреев (мы все зовём его просто - Нурик, и он совсем не обижается на в общем-то фамильярное прозвище) уже много раз просил меня «покатать» его на самолёте, который он обслуживает... Я отказывал ему, боясь последствий (как вы догадываетесь, «пассажиров» на военых самолётах обычно не возят)... Но однажды он, видимо, «достал» нашего штурмана (тоже старшего лейтенанта)... Сам штурман вдруг предложил мне: «Давай, наконец, возьмём его в полёт и «покатаем от души», чтоб отстал наконец... Посадим его ко мне в штурманскую кабину на рабочее (откидывающееся) сиденье... Сделаешь ему несколько раз «невесомость», он и «откинется» к потолку вместе с сиденьем.., а я сяду на катапультное кресло, да привяжусь покрепче... Думаю, раз пять ему будет достаточно.., больше приставать не будет...». Как вы, наверное, догадались, - долго он меня не уговаривал... И вот заправка окончена.., мы огляделись (свидетели-то особо не нужны) и, улучив момент, радостный Нурик «ныряет» в люк штурманской кабины... Летим.., маршрут часа на полтора... Штурман комментирует мне происходящее у него в кабине: «Всё ему интересно, замучал вопросами, что, да как? Уже устал ему отвечать... Сделай-ка невесомость, чтобы помолчал малость...». Сделать невесомость (настоящую) лётчику ничего не стоит. Надо сначала сделать небольшую «горку», а затем отдать штурвал от себя так, чтобы акселерометр (прибор, показывающий перегрузку) показал ноль.., но можно и по ощущениям... Все незакреплёные предметы (карты, штурманские линейки, карандаши и т.д. взлетают и... лови их по кабине). В общем, делаю невесомость секунд на 10-15... Штурман заходится от смеха... Спрашиваю: «В чём дело?» «Да он взлетел к потолку, глаза с арбуз, не может понять, что случилось, хватается за что можно, но это не помогает, - всё равно болтается у потолка...», - отвечает штурман. И продолжает: «Я так серьёзно ему говорю: - это воздушная яма, держись крепче, сейчас ещё ямы будут, - а он всё это принимает за чистую монету... «Может, хватит с него?», - спрашиваю я. «Нет, нет, - продолжай...», - отвечает штурман. Он уже забыл про свою навигацию, у него в кабине что-то вроде циркового выступления, где в качестве клоуна выступает Нурик... И вдруг на третьем «взлёте к потолку» он кричит: «Стоп..! Хватит! Его тошнит...». Я, конечно, выровнял самолёт, но... было уже поздно.., слышу страдальческие вопли штурмана и понимаю, кабина его испачкана... Да, получилось - «как всегда»... Когда мы зарулили на стоянку, Нурик был - никакой, а если точнее, то - зелёный и, конечно, готовить самолёт к следующему вылету не мог... Хорошо, что курсанты вполне освоили заправку и подготовку самолёта и всё сделали сами (и кабину отмыли тоже)... Полёты не сорвались и «широкой» огласки мы не допустили... Командиры об этом так и не узнали, а то бы нам досталось как следует... Но с тех пор на мой ехидный вопрос: - «ну что, Нурик, полетели..?», - он обычно шарахался от меня, мотая головой... Да, прав оказался штурман, действительно - даже не пяти, а трёх раз оказалось достаточно... Нурик больше не пристаёт...


взято с http://www.forumavia.ru (ветка "Идиоты в авиации)

Почему-то в большинстве своем необдуманные, а потому в основном идиотские поступки мы совершаем в молодости. Видимо из-за молодой импульсивности времени на обдумывание последствий у молодых людей почти не выделяется. Но с кем не было?!
По пришествии в боевой полк после училища, я был назначен на должность штурмана-оператора в экипаж ком.отряда. Он человек, естественно, занятой, потому воспитание молодого лейтенанта в экипаже было поручено правому летчику, уже год до меня прослужившему в полку. Конечно, небольшая разница в возрасте, а также общность интересов нас сдружила за год. Фактически везде с Андрюхой мы были вместе. В общем, командир был доволен нашей подготовкой и сплочённостью экипажа, не раз проявленной в командировках, тем более, что мы были на хорошем счету у комэски, и тот всегда ставил нас в пример. И вот как-то раз ноябрьским вечером была объявлена учебная тревога. В принципе, обычное дело. Прибываем на аэродром и приступаем к своим обязанностям. В те времена по тревоге на «совести» правака и оператора была зарядка-разрядка кормовой пушки. В сумерках, при холодной и ветрено-мокрой погоде занятие ещё то! Обычно мы с Андрейкой зарядим пушку, затем разрядим, и на этом наша тревога заканчивалась. В этот раз что-то пошло не так. По окончании «тревожного цикла» эскадрильский народ начал собираться в ОСБ. ОСБ это такой бункер внутри капонира, сделанный для игр л/с в козла и т.д. И вот уже целый час мы томимся в бункере, ждём «отбоя». Время уже к полуночи, а команды всё нет. На вопрос, когда же по домам, комэска отвечает, что объявлено усиление с тренировкой обороны объектов аэродрома, так что ждём команды. Все возвращаются к своим делам. Кто стучит костями, кто давит массу. Комэска возле телефона разбирает и собирает деревянный карандаш. Боеготовность полная. Тут Андрейка позвал меня на перекур, на улицу. Вышли скорей не перекуривать, а подышать свежим воздухом после прокуренной атмосферы ОСБ. Уже совсем стемнело. Погода испортилась напрочь. Пошёл мокрый снег. Намело уже хорошо. Андрейка посетовал, что вовремя мы с пушкой уложились, ибо не сладко было бы сейчас. Я согласился и сказал, что завтра на парковом задолбаемся убирать эту кашу. А если за ночь подморозит, будет вообще труба дело. Тут согласно вздохнул Андрюха. В этот момент на стоянку заходит строй из человек 10-ти. Подходят к входу в ОСБ и по команде старшего останавливаются. Кто это такие, совершенно не позволяет узнать темнота, и только их общие контуры слегка вырисовываются на фоне белезны свежего снега. Вдруг старший данного подразделения с правой рукой у виска и строевым шагом направляется к Андрею. У меня, как и у Андрюхи, рука сама поднялась к виску, видимо чувствуя торжественность момента. Доклад, произнесённый этим лицом, был краток, но не совсем по по форме. «Здравия желаю, подразделение с базы прибыло в ваше распоряжение». Не знаю, что с Андреем случилось, возможно, впервые заиграл ген его командирского будущего, но Андрюху реально понесло. Он начал объяснять старшему задачу. Что в связи с тревогой весь л/с эскадрильи занят по расписанию, что сейчас по сигналу состоится тренировка экипажей по выводу АТ из-под удара. И в связи с этим необходимо немедленно очистить стоянки самолётов от снега. В общем, вот такая задача. Далее звучит резкий командный голос старшего с указанием дальнейших действий подразделения, и л/с этого отряда начинает запрягаться в скребки и рукопашничать лопатами. Видя прекрасную организацию мероприятия, Андрюха ещё сильнее поднялся в моих глазах. На мой вопрос, кто это такие, он безразлично ответил, мол, хз, наверное, бойцы какие-нибудь. Минут 20 мы молча наблюдали за мастерской работой этой команды. За это время они почистили стоянку и пошли на следующую. Мы к тому времени уже замерзли и решили пойти погреться в ОСБ. В бункере народ от долгого ожидания уже начал просыпаться, домино лежало бесхозным, комэска домучивал карандаш. Еще через некоторое время образовалась инициативная группа, задавшая комэске вопрос о перспективах отбоя тревоги. Тот связывается с кем-то по телефону, и явно негодуя, бросает трубку. Чтоб разрядить обстановку, выкладывает в эскадрилью план дальнейших действий. К нам направлена группа офицеров с ОБАТО для тренировки отражения наземной атаки на стоянки эскадрильи. Вместе с ними мы должны определить места огневых точек, т.е. встать по номерам. А так как эти балбесы потерялись где-то в пути, мы не можем выполнить поставленную задачу. В них вся задержка. Тут я полез под стол и уже из под стола наблюдал за действиями Андрюхи. Он подошёл к комэске и на ухо ему стал что-то объяснять. Карандаш в руках командира наконец-то хрустнул, но его лицо поменяло только цвет, а не позу. Он за ухо притянул Андрея к себе и что-то ему продолжительно шептал в ответ. Ответив «Есть!», Андрюха схватив меня за рукав, кинулся на выход. На выходе он крикнул мне: «Бежим!» и ломанулся в сторону гарнизона, по пути объяснив, что в том подразделении было два старлея. Я говорю, что фиг с ними, а он говорит, что из остальных 6 или 7 капитанов и 2 или 3 майора. И что он не заинтересован ждать разрешения ситуации. Уже издалека мы видели, что наши «подшефные» отскребали 3-ю стоянку. В общем, ушли мы. После нас там было безуспешное опознание и ругачки майоров с подполковниками, и обещания порвать злодеев. Прикрыл нас комэск. Но дорогой ценой нам это обошлось. Кроме строгачей за неуместные шутки и срыв боевой тревоги для усмирения обиженных офицеров ОБАТО им было выделено некоторое количество 70-ки, а оформлено все на нас, в кредит типа. Полгода мы были без права получения жидкого пайка. Андрюха отрастил усы и носил их целый год. А проходя мимо штаба ОБАТО, мы, прячась за спины наших товарищей, старались скорей миновать этот участок, так интенсивно обстреливаемый взглядами офицеров ОБАТО.

взято с http://www.forumavia.ru (ветка "Идиоты в авиации")