Нужды насущные
или Почему в училище не учат мочиться из положения лежа?

Наш инструктор утверждал, что снайпером необходимо родиться. Дескать, с самого рождения нужно заглянуть младенцу в глаза, в самый зрачок, - а нет ли у него там градуированной тысячными сетки… Ну, это так, присказка.
Так или иначе, но лежу я сейчас на самодельном топчане из столешницы и дверцы шкафа, пристроенному к дырке в наружной стене от попадания БМПэшного снаряда. Аккуратная такая дырка, диаметром сантиметров 15. Сектор просматривается неплохой: единственная дорога из поселка.
Тылы обезопасил. Лестницы на мой второй этаж нет, ее обугленные останки лежат на первом. Порядком прокопченные стены практически не отражают света, следовательно, обнаружение моего силуэта в окне внешним наблюдателем маловероятно. Да я и не произвожу резких эволюций, лежу себе, не дергаюсь.
Лежу уже третий день, стало быть, являюсь уже полноправным жильцом этого дома. Точнее, той половины, что от дома осталась. Тут, по всему, была какая-то контора. Вон, в углу даже пишущая машинка завалялась. Обломки мебели, ворохи обгоревшей бумаги, здоровенный сейф, упав, перегородил короткий коридор. Комнатка моя тупиковая, но путей отхода аж три: через сейф по коридору в сторону лестничного проема, через окно с единственным, случайно уцелевшим закопченный стеклом, или через дыру в потолке. Плита перекрытия сместилась и упала одним концом в комнату, эдакий пандус на крышу. Удобственно.
Когда вернусь, надо будет доработать малость сошки. Чтобы регулировались по высоте плавно, а не на три фиксированных положения. И новую резинку затыльника достать.
В наушнике щелкнуло, голос Сереги, начавшийся с середины фразы: '…ыишь меня, Наденька? Прием'. Слышу, слышу, блядский потрох. 'Слышу хорошо. Верочка, как у вас? Прием'. Вера-Надежда-Любовь. Придумали ж позывные, блин. Наблюдатели - Вера, я, стало быть, Надежда, а база, естественно, Любовь. Серега сопит, щелкает и снова с середины слова: '…ка тихо. Ждем-с'. Да уж, что еще остается. Достаю из кармана кружок сырокопченой колбасы, отправляю в рот. Не жую, сосу как леденец. Полкармана настрогал еще с рассвета, до сумерек должно хватить, а там можно и по-серьезному… Глоток воды через трубочку (одноразовые системы для переливания крови - это просто находка, ей Богу: заполнил пластиковый пузырь водой, сунул в карман разгрузки, трубочку с зажимом к погону. Захотел пить - захватил губами, нажал зубами на зажим и живительная влага льется тебе в рот).
На первом этаже хрустнуло под чьей-то ногой битое стекло. Осторожно переворачиваюсь на левый бок, правая рука ложится на набедренную кобуру. Внизу сначала тихо, потом с грохотом падает что-то, вроде пласта штукатурки, голоса. Блядь, дети! Судя по голосам - лет десяти-двенадцати. Самый шкодливый возраст. Такие могут и на второй этаж попытаться забраться.
Не переставая прислушиваться, осматриваюсь. Снаружи вблизи никого. Старик ведет в поводу тощую корову (ориентир - сломанное дерево, 300 метров), во дворе ближайшего дома женщина лет 40 вывесила и чистит ковер (ориентир - левее трубы котельной, около 100 метров). Левой рукой на ощупь через ткань разгрузки нажимаю на кнопочку рации. В наушниках у меня и наблюдателей пищит условный сигнал 'Нештатная ситуация'.
Мне вот что интересно, ежели эти пацаны сюда таки сунутся, что мне с ними делать? Одного я смогу скрутить, даже связать найду чем. А с двумя? Не мочить же их! Осторожно, стараясь не издать ни звука, спускаю ноги с лежака на заранее расчищенный пол. Подтягиваю шнуровку на берцах. Пацаны о чем-то базарят, вроде спорят. Один очень громко кричит, хрен знает, что, но по интонации - 'Атас!'. ЗАСЕКЛИ!!!?? Практически сразу вслед за криком - громкий хлопок! Очень громкий (закрытое помещение) и очень неожиданный. Он застает меня в положении 'на корточках', когда я, вывернув голову, пытаюсь рассмотреть, что делается внизу. Очень неустойчивое положение, надо сказать. Что и сказалось… Потеряв равновесие, я всем весом приземлился на пятую точку, удачно выбрав для этого приземления место, где хранились запасы моих собственных жидких экскрементов, аккуратно запакованные в полиэтиленовые пакеты. Вследствие чего оные пакеты моментально потеряли былую герметичность. Более дурацкого положения у меня в жизни не было! Сижу в разрушенной халабуде почти в центре отнюдь не дружественного населенного пункта в луже собственной мочи, напуганный малолетками. А Серега по рации запрашивает, что за взрыв на первом этаже и живой ли я вообще?
В общем, 'клиента' в тот раз так и не дождались. Как стемнело, я свернулся и вдоль реки вышел в точку встречи с наблюдателями. Через несколько часов мы уже тряслись в подобравшей нас вертушке, где я вяло отмахивался от Сереги, избравшего меня в качестве мишени для своих дурацких шуток. Дескать, смотри, молодой (это он своему напарнику), на настоящего профи, - он даже ссать умеет лежа, не то что вы, молодняк.

P.S. Никому я об этом до сих пор не рассказывал, надеюсь и здесь все останется меж своими.

НЕЖЕЛАТЕЛЬНАЯ БЕРЕМЕННОСТЬ

Замполит грузового отделения ОКПП 'Наушки' явно скучал. Проповедовать было некому: личного состава не хватало и все были либо на границе, либо законно отдыхали. Слоняясь по территории, зам случайно забрёл на питомник. В домике кипела работа: оба инструктора, вооруженные зубными щетками, увлеченно крапили листы гуашью. Тут же рядом стопочкой лежали неуставного содержания кальки. В печке шкворчала поджариваемая в цинке картошка. Мда, - подумалось замполиту, - и хрен ты с этими Малевичами чего поделаешь, заменить некем…Истосковавшийся по человеческому общению зам долго читал художникам нотации и гневно размахивал калькой на которой пограничный пёс трахал нарушителя-китайца. Пока перемазанные гуашью инструктора, потупив взоры, изображали покаяние, картошка сгорела окончательно и цинк с углями пришлось выкинуть.
В следующий раз замполит навестил питомник через неделю. Однако в этот раз накрыть малину не удалось. Злобная псина за забором явно выражала намерение загрызть зама насмерть. Через пять минут вышел инструктор и убрал собаку с выгула. В домике замполит прослезился: на столах лежали раскрытые уставы. Инструктора являли собой праведников. Только вместо ладана попахивало картошкой с луком.
На том и порешили: теперь ежедневно в качестве тревожно-охранной сигнализации по выгулу бегал свободный от службы пограничный пёс. А у меня их было целых два - в довесок к кобелю мне после сержантской школы торжественно вручили старую толстую и ленивую суку. Работа на товарном поезде с такой парочкой выглядела достаточно комично: сука стремительно вырывалась вперед и отдыхала в голове состава, попутно поедая всякое дерьмо, а кобель наоборот бежал назад с целью покусать досмотровую группу. Так что они только гуляли вместе, а на границу я брал кого-то одного.

Служить мне оставалось совсем ничего. Я уж беспокоился, что не успею закончить альбом. Поэтому, вместо законного сна после ночи на 'Дозорном' отправился на питомник, обходя весенние лужицы и неся за пазухой кипу фоток. Мои собаки паслись на выгуле. Я колдовал над альбомом и размышлял о перспективах дембельнуться в первую партию.
В дверях неожиданно показалось растерянное лицо второго инструктора:
-Там!!!…Ебут!!!
Пошутить я не успел, последовало уточнение:
-Суку твою ебут!...
Сметая на своём пути поочередно столы, коллегу и двери, я ломанулся на выгул.
И опоздал. Мои подопечные уже закончили упражняться в классической позиции doggy style и находились в состоянии посткоитального блаженства. Оставалось только поздравить кобеля с благополучным решением проблемы весеннего сперматоксикоза и предложить обоим по сигаретке.
Я вдруг ощутил суровую действительность. Дело в том, что в связи с вынашиванием и вскармливанием щенков сука выбывала из полноценной работы на полгода. Инструктор же, в награду за пополнение генофонда пограничных собак, получал путевку на губу числом суток по количеству родившихся щенков, а также бонус: увольнение в заключительной, четвертой партии. Причём, злобный цинизм отцов-командиров состоял в том, что путёвка инструктору вручалась уже перед строем отбывающей на дембель последней партии, лишая её обладателя разделить радость пути домой даже с самыми отъявленными раздолбаями. Мои мечты о первой партии стремительно накрывались лохматой собачьей пиздой.
Пока я пребывал в ужасе, появился второй инструктор:
-Давай моего кобеля выпустим? Тебе уже всё равно, а собачкам будет приятно…
На продолжение блядства не было времени. Надо было что-то делать. В течение пяти минут на питомнике собрался консилиум по ликвидации последствий катастрофы. Для начала признали, что скрыть беременность будет невозможно, а ссылка на непорочное зачатие вряд ли получит одобрение материалиста-замполита. Оставалось уповать только на срочное терапевтическое вмешательство.
Мой коллега метнулся в медпункт с заданием выспросить лекарств от нежелательной беременности у фельдшера (представляю реакцию последнего), второй грамотей задумчиво перебирал упаковки таблеток от глистов, косясь на остывающую картошку. Я листал книгу по служебному собаководству, и особенно неприятно поразился тому факту, что сука может зараз приносить до 15 щенят. Лохматый приговор моему дембелю бегал по выгулу в отличном расположении духа и вилял хвостом.
Наконец суку водрузили на стол и поочередно заглянули ей под хвост. Где-то там в глубине шустрые сперматозоиды уже делали своё чёрное дело и наверняка корчили нам рожи...

Не спрашивайте меня о тонкостях прерывания беременности у собак. Я до сих пор не могу забыть вкус раствора марганцовки и невесть откуда взявшуюся трубочку, один конец которой был вставлен совсем не в стакан с коктейлем. Cуку ежедневно осматривали и к моему ужасу она с каждым днем распухала в талии.

Впрочем, закончилось всё благополучно. Беременность оказалась ложной. Я уволился во второй партии. Мой любимый кобель так и не стал отцом. Суку я передал молодому инструктору. Через год он написал мне, что псина до сих пор на потеху публике выполняет команду 'Пизду к осмотру!' - запрыгивает на стол и старательно отводит хвост в сторону.

Лошадь в обмороке

Эпиграф : 'Как упоительны в России вечера'

С деревянной ступеньки глинобитной казармы далеко вперед просматривался участок каменистой земли, плавно переходящий в чудесный закат, состоящий из нескольких полосок алой зари и купола звездного неба над головой. От разбросанных в закатном сумраке домиков заставы доносился стрекот цикад. Светящиеся окошки и жужжание клубного кинопроектора, с доносившимся громким хохотом бойцов, делали настроение хорошим и совсем домашним, несмотря на удаленность родного дома на две тысячи километров.
Хорошо вот так вернувшись из наряда, почистив оружие и сходив в баню, сидеть на ступеньках, вдыхать вечерний прохладный воздух и думать не о местных каменистых дорогах, а о единственной дороге, ведущей к концу длинного трехлетнего пограничного пути из Туркмении в родной город.
От размышлений отвлекли испуганные глаза и враз севший голос коновода:
- Товарищ старший сержант, Орлик заболел.
Тут нужно сказать, что по штату наша застава относилась к высокогорью и имела несколько лошадей. И должность моя - командир отделения кавалеристов предусматривала не только вольтижировку и рубку лозы, но и ответственность за лошадей, числящихся в моем отделении.
Как вы думаете, можно простить коневоду, не понимающему прекрасное, прерванные мысли о доме? Ни в жизнь! А что делать? Служба.
В конюшне было темновато, керосиновая лампа едва освещала стойло Орлика.
- Вот видите, товарищ сержант, лежит, не встает даже, боками только водит! - чуть не плача, причитает солдат.
Я коснулся теплого лошадиного бока.
- Уфффффффф, - вздохнул Орлик и обернулся к нам, моргнув крупным, карим, доверчивым глазом.
Растерянно походили вокруг лежавшего коня. Посмотрели в зубы.
- Не знаю, - я растерянно почесал затылок. - Слушай, поставь ему градусник, проверь температуру, потом вызови фельдшера. Если что-то не так, тогда буди. После наряда спать хочу, сил нет.
Спал я крепко, и снились мне летние городские улицы, девушки в воздушных платьях и, конечно, мама.
Вырванный из сна толчками в бок, долго ругался, никак не мог прийти в себя.
- Товарищ сержант, товарищ сержант! Орлик…
- Что с ним? - Я рывком сел на кровати.
Округлившиеся глаза коневода светились фарфоровыми тарелками в темноте:
- Товарищ сержант! Я пришел, а градусника нет.
- А чего орёшь? Ну, выпал, наверное.
-Нет, товарищ сержант, его совсем нет, ни в стойле, нигде. Я сено руками перебрал. Все комочки навоза просмотрел. Нет его.
- Господи, ты хочешь сказать?! - от догадки я окончательно просыпаюсь.
- Товарищ сержант, он в него ушел. Там же стекло и ртуть, если…
Полураздетые, растолкав фельдшера, прибежали в конюшню втроем. Фельдшер-ефрейтор, мой одногодок, долго не мог поверить в случившееся:
- Слушай, Валентин, да не мог он того…вовнутрь провалиться!
Коновод опять затянул свою песню
- Товарищ ефрейтор, я поставил, вышел на пару минут, вернулся, а его нет.
Фельдшер пошел к выходу.
- Эй, ты куда? - остановил его я.
- Да дело, Валя, такое - клизму ему будем ставить.
Через полчаса напряженное красное лицо фельдшера стало злым.
- Идиот, орал он на коновода, не стой у его филейной части! Не отмоешься потом! Накачал воды - отскочил. Все, повели на выгул.
Прогулялись с конём в поводу. Осмотрели продукты жизнедеятельности. Нет ничего.
- Значит так, - предложил фельдшер. - Сейчас промывание желудка будем делать. Ты, боец, давай на кухню, парь зерно, чтобы стенки желудка, если есть осколки, не повредило.
Промыли желудок, поставили клизму, через зонд закачали распаренную, растертую пшеницу.
- Ничего? - спросил я у фельдшера, ковыряющего палкой в лужах.
- Ничего.
Через два часа снова вывели коня. Я смотрел на его дрожащие ноги и думал, что со мной будет, если он сдохнет?
Орлик повернул к нам вымученную безропотную морду и тихо, вроде как шёпотом, попытался проигогогать.
- Вот, скотина бессловесная, а смотри, как все переносит! - задумчиво произнёс фельдшер. - Ну, давай еще клизму!
Завели Орлика в стойло, закачали воды. Конь встать уже не смог. Из его глаз, отрываясь друг от друга, скатились крупные чистые слезы. Жеребец вытянул красивую шею, положил ее на соломенную подстилку и оскалился крупными желтыми зубами. Фельдшер встал:
- Все, ребята. Последнее средство - достать через анус.
Я стоял, смотрел на него, одевающего длинную, по локоть, перчатку и думал о так хорошо начавшемся с заката вечере.
- Ты, - сказал фельдшер коневоду, - держи его за голову.
Коневод поплелся в голову Орлика. Фельдшер выдохнул:
- Давай, Валя, свети.
Я подошел к столбу и, снимая фонарь, поднял глаза на табличку с кличкой лошади и окаменел.
- Ты чего, Валя? Давай свети! - начал сердиться фельдшер. - Сколько ждать тут!
У меня шевелились губы, перечитывая надпись на табличке. Буквы складывались в слово, дрожали и расплывались, но, тем не менее, надпись в Орлика не складывалась. Даже отдаленно Рассвет Орликом быть не мог.
Я сорвал чуть выше висящую уздечку и медленно пошел к коневоду.
Фельдшер подскочил:
- Вы что, надо мной издеваетесь?
Я взревел:
- Идиот! Дебил! Это же Рассвет! Где ты Орлика увидел?
Коневод метнулся к выходу. Я мчался за ним, вкладывая в удары уздечкой всю душу, злость и ощущение безвозвратно потерянного прекрасного вечера.
Сорвав злость еще с уздечкой в руках, вернулся в конюшню, где около лежащего Рассвета застыл фельдшер.
- Ты чего, Валя? - недоуменно произнес он.
- Это не Орлик. Это - Рассвет! - сквозь хохот попытался объяснить я.
- Мы что, не того коня мучили? - переспросил фельдшер.
- Не того, конечно не того!
- А где тот?
Я подошел с фонарем к соседнему стойлу. Там мирно спал Орлик, и у него из-под хвоста виднелась стеклянная трубочка термометра.

,и не просто, а Щит Родины брассом на спине.

Техника в руках короля, или Копыта веером.

Вначале было слово. Это хоть и непонятно, но давно и хорошо известно. Потом много чего было хорошего, в частности, два слова и три слова. И еще много слов.
И в один прекрасный день на земле появилась сотовая связь, чтобы все пришедшие в голову слова вот прямо сразу, без обработки, выдавать собеседнику. Очень полезная, я вам скажу, штука, но отрицательно влияющая на мозги. Не столько излучением, сколько качеством работы оных - раньше, пока добежишь до телефона, успеваешь хорошо подумать. Теперь - нет.
Особенно плохо, когда за 'трубу' берется военный, и совсем плохо, если начальник. Благодаря сотовой связи, количество прямо противоречивых указаний, которое может свалиться на голову бедного подчиненного в единицу времени, многократно возросло. Причем на 'трубку' самого начальника звонить запрещается ('вы там все ох#ели, что, денег много?'), да и без толку - автоопределение номера не оставляет ни одного шанса на жалостливый доклад тоненьким голоском.
Но так было не всегда. На заре становления рассейской сотовой связи таких наворотов не было, трубки стоили огромные деньги, ни хрена не умели, но обладали размерами 'маузера' с кобурой, а качество связи… впрочем, военным не привыкать.
Есть в отдельных бригадах морчастей Погранвойск такая должность - командир береговой базы, КББ. По-русски - начальник тыла бригады, король складов, автопарка, топлива, спирта, сил и средств судоремонта. А если на балансе части висит еще и жилой фонд с коммуникациями тысячелетней давности, то важная и обычно круглая импозантная фигура КББ на службу ходит исключительно задворками. Дабы не попасть под сплоченный визгливый мат разъяренных домохозяек, измученных постоянным отсутствием воды/тепла и повсеместным присутствием отходов жизнедеятельности, из-за забитой канализации и не вывезенного мусора.
КББ совершенно не интересует охрана границы. Зато обилие всяких бытовых проблем заставляет иметь налаженные контакты с местными городскими коммунальными властями, предприятиями, рынками, банями и пр., что предусматривает большое количество телефонных переговоров. Ну и потом, кто из тыловиков не мечтает исполнить искусную, творческую распальцовку? При наличии месторождений спирта, бензина и начальника финчасти в подчинении?
Поэтому, выпросив у комбрига сколько-то баксов по курсу в месяц для оплаты бешено дорогого тогда сотового трафика, наш КББ за кровно с3.14зженные у государства стройматериалы купил себе увесистый аппарат фирмы 'Бенефон', который, оттопыриваясь в сторону из-под нависшего над ремнем брюха, уверенно производил впечатление связки противотанковых гранат. Я лично не сомневаюсь, что этот телефон, будучи метко брошенным, превращался в смертельное оружие. А под сукном рукавов тужурки КББ, через пару месяцев 'алле-е-э-э', начали появляться ранее атрофированные положением главной тыловой крысы признаки мышц. Кстати, наш 'барон говна и шила' никогда не носил часов - то ли из намерения в недалеком будущем купить 'роллекс', то ли ремешки не охватывали толстые хозяйские запястья.
А разведчики соседнего отряда как раз получили для своих целей очень хорошую аппаратуру радиоконтроля, приемнички фирмы 'Icon' с компьютерным управлением. Но и на ручной программе, будучи ради прикола подключенным к аккумулятору и автомобильной же антенне раздолбанного 'уазика' начальника связи отряда, аппараты на сканировании заданных диапазонов выдавали массу интересных вещей. В компании с начальником связи и хитрым разведчиком я оказался случайно, но об этом не пожалел.
В то время еще не было цифровых стандартов, сотовую страну Новая Руссландия уверенно делили между собой аналоговые NMT и AMPS, и все немногочисленные в нашем приграничном городке мобильные разговоры замечательно прослушивались обычными широкодиапазонными приемниками, не говоря уж о японских чудесах, одно из которых держал на коленях веселый разведчик, когда мы подъехали к городскому рынку.
Ба, какие люди! На стоянке стоит, растопырив крылья, желтый 'уазик' нашего КББ. В кабине водитель и начальник секретки.
Паркуемся рядом, а секретчик на 'здарова, Андрюха' стучит по часам и плаксиво сообщает, что КББ обещал быть через десять минут, а прошло уже полчаса и, так как часов у него нет, они неминуемо опоздают отправить какой-то архиважный секретный груз архие#анутой в своей режимности фельдпочтой, которая как раз за временем следит исключительно точно.
И в это время прямо в центре базарной площади я замечаю КББ. Он стоит, широко расставив ноги, приосанившись, погоны со знаками отличия капитана 2 ранга напоминают расправленные крылья орла на боевом курсе, людской поток бьется о твердыню огромного начальственного пуза и распадается на два отдельных ручья. Людей - море...
КББ поднимает на уровень головы свой 'маузер', тупо смотрит на него и медленно двигая большим пальцем, нажимает три кнопки и 'трубочку'. После чего, авторитетно потеснив антенной фуражку на стриженной балде, здоровенный аппарат с достоинством, неспешно тыкается в ухо.
На коленях разведчика оживает 'icon':
- Точное время одиннадцать часов четырнадцать минут двадцать..., - срыв соединения, шум и клекот служебных сигналов сотовой сети, гудки отбоя.
КББ морщится и снова набирает номер автоответчика времени...
С девятого или десятого раза ему удалось выслушать точное время с секундами, КББ молча, с признательностью кивает аппарату и, словно ледокол, начинает движение в нашу сторону...
Ну? Вот говорят: крутизна - это личный самолет и замок в Швейцарии... Фигня все это, крутизна - не уровень расходов, а отношение к ним. И потом, с самолетов энд замков надо платить налоги. То ли дело - наш КББ...
Между прочим, для того, чтобы выяснить точное время, надо было всего лишь окинуть взглядом огромные часы на фасаде главного павильона рынка.
Но для КББ это значило, по крайней мере, своей отдельно взятой головой, выполнить военную команду 'кругом', а это, как вы понимаете, не его уровень. Западло. Не говоря уж о том, чтобы просто спросить людную рыночную площадь: 'Извините, который час?'

Случай на границе. Быль.

- Махмуд!
- Ну?
- Вот ты мусульманин...
- Ну?
- А молиться умеешь?
- Иди в жопу!

- Махмуд!
- Ну, чего ещё?
- А почему вы, мусульмане, после еды руки об лицо вытираете?
- Слушай, я сейчас тебе...
- Да ладно, не обижайся, я шучу.

- Махмуд!
- Отвяжись!
- Да я про другое...
- Чего тебе?
- А вот ты б смог за деньги сделать чего-нибудь такое, что тебе религия запрещает?
- Смотря какие деньги, и смотря чего делать!
- Свинину есть, к примеру.
- Да я её и так ем, забесплатно, будто не знаешь!
- Действительно...
- А перекреститься б смог?
- В смысле?
- Ну, осенить себя крестным знаменем.
- Нет.
- Да ладно тебе, чего тут такого, я вот, православный, могу раком встать, как вы, и без проблем! И, приподнявшись, показал самодельную кожаную задницу своих специализированных штанов, наклонив голову к самой шее Раджа, изображая верховой намаз.
- Ну, падла!

Я заржал, Радж прянул ушами, дал ему шенкеля и перешел на рысь, Махмуд свистнул камчей, но не достал. Тропка узкая, на склоне, не обогнать. Так и прорысили метров триста, пока не показалась спина Агапыча, нашего жужавожатого. Точнее, показался круп его мерина, которого он вёл в поводу. Агапыч с собакой упорол вперёд минут сорок с форой, с целью посмотреть как вода. Если б брода не было, он должен был вернуться назад, нам навстречу, и, таким образом, дозор был бы на этом и закончен. То есть, конечно, на ПГП предстояло вернуться, но вместо приказанных восьми часов, уложились бы в четыре 'соответственно обстановке' как и было в приказе.
Но брод был. А, значит, вперёд и вверх. А потом назад и вниз. 22 до перевала и столько же обратно.

- Агапыч, ты чего, лошадь экономишь?
- В гробу я его видал, в никелированных подковах, придурка этого!
- Чего там у тебя опять?
- Да речку переходили, споткнулся о камень под водой, и на колени, и как подпрыгнет, еле удержался, стремя оборвалось вместе с ремнём, разве достанешь его из Баскана-то? И кепка туда же. А без стремени проехал пару километров и гениталии оказались в диафрагме. Теперь вот иду. УКВ-шку замочил, не фурычит. И ноги мокрые. Уже стёр.
- Ну иди, иди, болезный, не соблюдаешь правила, теперь иди. Я из-за тебя опаздывать не собираюсь, сам знаешь, Арбеков ведь через тридцать минут после опоздания доложит на заставу. А потом с нами будет заниматься сексом начальник, замбой, замполит и с особой жестокостью Арбеков. Потому что к тому времени сам будет выебан. И всё от того, что ты уже полгода на заставе и до сих пор не уяснил, что когда лошадь в воде, ноги из стремян нужно вытаскивать. Техника безопасности.
Тут вдруг вступил Махмуд:
- Меня тоже...
- Чего тоже?
- Этим, сексом, будут занимать, потому что скажут, что я не уследил за снаряжением. Я ж за сёдлами-то слежу.

Агапыч присел на камень, перематывая мокрую портянку, мелькнув розовой, как нёбо у жеребёнка пяткой.
- Ну, порежьте меня теперь на ремни, дорогие сослуживцы!
- Ну, может я останусь, подожду? Сходите без меня?
- Вот уж трензель тебе в рот! Махма останется, стремя у него возьмёшь, и как миленький, вместе с псиной своей пойдешь со мной, жокей хуев.

Махмуд скривил челюсть, сплюнул под ноги насвай и начал отстёгивать стременной ремень.
- Вместе с вами пойду, без стремян. Только весло у меня заберите, чтоб не колотило.
Московская интеллигентная рожа Агапова расплылась в улыбке:
- Вот что значит киргиз, с младенчества в седле. Яйца в мошонку так и не опустились с детства!
- Вот урод, а?
Ладно, хорош балдеть, пошли.
Зевнул, потягиваясь и виляя всем своим собачьим телом Айдар, и побежал в сторону Китая с деловитым выражение морды своего овчарочьего лица.

Долго ли, коротко ли, поднялись мы до перевала, метров за четыреста от седловины начался девственный несколькодневный снег, чисто всё, любая цепочка следов была б как на ладони. По традиции помочившись на сопредельную территорию, двинули вниз. Не успели спуститься ниже снега, как послышался шум вертушки. Соскочили с лошадей, давай разбегаться в разные стороны как сайгаки, да залегать куда попало. Грязно-зелёный камуфляж хорошо маскировал три туловища на свежем снегу, да и оторопевшие кони (за исключением Раджа) белой мастью похвастать не могли. Вынырнула пятнистая крокодилообразная двадцатьчетвёрка, и, поднимая пургу, прогрохотала метрах в пятнадцати над склоном, заходя на круг. С одной стороны, слава Богу, что это не заблудившийся гражданский борт, а с другой, ничего хорошего это 'визит' не предвещал. Неспроста.
И тут Агапов исполнил сольный номер в жанре пантомимы. Подняв руку с гарнитурой и манипулируя большим пальцем, словно нажимая кнопку, кистью другой руки делал такие движения, словно отряхивал крошки с ширинки. Борт, развернувшись, ушёл вниз, в долину, даже и не делая попытку сесть.
Собрали напуганных лошадей да тоже двинули вниз.
- Агапыч, ты чего там изображал?
- Как чего? То, что станция не работает!
- Ярмольник ты наш недоношенный!
Я весь в тревожных предчувствиях прикидывал, за что меня будут уестествлять. За неисправную станцию - раз. За то, что шли почти все вместе рядом - два. (по идее, нужно растянуться в пределах видимости) Ну и за маскировку. Заведомо зная, что на перевале снег, должны были надеть маскхалаты и попоны на лошадей - три. В общем, ничего хорошего. Ещё и неизвестно, кто был на борту. Даже коменданта хватило б , чтоб сняли с заставы в отряд, и до дембеля на учебном пункте уродоваться с молодыми. А если там кто-нибудь из отрядного начальства... Ещё и разжалуют нахрен, сошлют в обоз. Так, гнобя себя и накручивая, пришли мы на ПГП Большой Баскан, где сидя на крыльце в одних трусах, поджидал нас Арбеков. Он, в который уже раз, сам никуда не ходил, оставаясь ответственным. Офицеров той весной катастрофически не хватало. Пока мы в дозоре или в ЧГ, он успешно командовал поваром и двумя сменными лошадьми. Хотя, по идее, мы с ним должны были чередоваться в роли старших пограннаряда.

- Товарищ прапорщик, за время несения службы признаков нарушения государственной границы... бла бла бла...
- Рассупонивайтесь давайте, разрядившись. А тебя, Агапыч, я попрошу остаться. Кепка где твоя? А куртка?
- Потерял при форсировании реки. (вот ведь козлина, он ещё и бушлат утопил). Приторочено, видать, плохо было, и стремя ещё оборвал.
- Ну, молодца! А со станцией что?
- Промокла.

- На заставу спустимся, можете сразу штаны назад ширинкой надевать. Со мной синхронно. Вся комендатура в курсе уже про твои потери. Прискакал чабан местный, в мыле весь, принёс обмундирование. Мокрое. Я на связь, связи нет. Ну, думаю, смыло при переправе. Подождал, давай на заставу звонить. Ну а начальник на комендатуру. Ваше счастье, что попутный борт был, мангруппу с Уйгентаса снимал. Обнаружил всех вас в добром здравии.

- Да, и ещё. Старший, ты чего должен делать, если борт хочет сесть?
- Как чего, связаться, шашку бросить...
- Ну и?
- Связи нет, шашки нет. Не взял, не планировался воздух-то!
- Отлично!
- Мне командир бортолёта говорит, мол бойцы ваши показали 'Хуй вам а не дым' и ручкой помахали.
Агапыч хрюкнул.
- А кто вас научил в дозоре как три богатыря ходить? Скучно? Вот будет весело теперь... И почему Махмуд без оружия? Агапова припахал?

Думаю про себя, ещё легко отделались, а то могли и поиск организовать, шухеру на весь отряд.
На ужин была дадена голая пшенная каша. Вопросительно переглянувшись, я было дело хотел наехать на повара. Опередил меня Арбеков. А тушенки и сгущенки, товарищи пограничники, у нас теперь не будет. Эти деликатесы теперь трескают лётчики. Зато, коменданту ими будет доложено, что наряд службу несёт в соответствии с полученным приказом. Раз накосячили, теперь вот и жрите, что осталось.

Обошлось всё в итоге. Только Махмуд пару дней враскорячку ходил. Видать поздно его всё-таки в седло посадили.