Липкий полковник Н

Летом в Нежине стоит противная, влажная жара. Говорят, что именно такой микроклимат необходим для выращивания знаменитых нежинских огурчиков. Местные рассказывали, что семена этих огурчиков где только не сеяли, но неизменно вырастали обыкновенные «рязанские апельсины».
Благодатный огуречный климат действовал на двух командированных из Москвы, полковника и майора, как-то неправильно. Пупырышки на них появлялись только в результате помывки холодной водой (горячая по случаю лета была отключена во всем городе), а страшненький зеленый цвет полковник Н приобрел в результате острого опыта по разбавлению лимонада концентратом кваса. Не прошло и часа после принятия внутрь экспериментатором этого, с позволения сказать, коктейля, как его прошиб ураганный понос. Н мучился всю ночь, протоптал в линолеуме тропинку к сортиру, и на утро его лицо было фирменного зеленого нежинско-огуречного цвета.
В мире существует глубокая внутренняя гармония, и паря над фаянсовым другом, Н временно отрешился от эротических грез, пересказом которых изрядно меня доставал. Н. был старым холостяком, и гормон у него играл в полную силу. Как и большинство людей этого сорта, Н был трусоват, и страшно боялся заразиться «чем-нибудь этаким». Забыть о половой проблеме хотя бы на время Н мешало то обстоятельство, что гостиница была заполнена абитуриентками, приехавшими поступать в местный пединститут. Завалив вступительные экзамены в Киеве, второй подход к снаряду науки они решили сделать в Нежине. В гостинице днем было очень жарко, и чтобы организовать хоть какое-нибудь движение воздуха, двери и окна в номерах держали открытыми настежь. Барышни, совершенно не чинясь, лежали на кроватях в одних прозрачных трусиках, задорно отклячив кругленькие попки, и шуршали учебниками, не забывая стрелять глазами на двух «летчиков» с немалыми для Нежина погонами. Н после прохода по коридору долго приходил в себя.
Между тем, заведующая местным турбюро, эффектная сорокалетняя женщина, явно положила глаз на моего шефа, и ее можно было понять. В маленьких городах адюльтер не скроешь, а тут - мужественный, седеющий московский полковник, который сегодня здесь, а завтра уехал в свою Москву. Но она не знала, с кем связалась. Намеки становились все прозрачнее, но Н от исполнения святого долга командировочного офицера уклонялся. Наконец, мадам потеряла терпение, и пошла во фронтальную атаку, спросив: « а что вы делаете сегодня вечером? Н растерялся только на секунду и твердо ответил, что вот именно сегодня он идет на отбой вверенных ему студентов.
В дальнейшем Н в турбюро заходить опасался, и все переговоры по организации экскурсии студентов вел через меня.
Вообще, эта экскурсия стоила Н не один килограмм нервов. Проблема состояла в том, что Положение о военных кафедрах требовало организовать для студентов во время сборов экскурсию с посещением мест боевой и трудовой славы советского народа. Большую часть экскурсии оплачивал профком, меньшую сами студенты, и с организацией такой экскурсии никогда проблем не возникало, пока за дело не взялся полковник Н. Для него нежинские сборы со студентами были вообще первыми, для меня они были рутиной, но Н был полковником, а я майором.
Неожиданно для себя Н обнаружил ужасную вещь: неустранимое противоречие в руководящих документах. Один документ, как я уже сказал, предписывал провести экскурсию, а другой сурово предупреждал, что посещение мест боевой и трудовой славы военнослужащими срочной службы осуществляется в парадно-выходной форме. А студентам на сборах такая форма не полагалась.
- Ваше решение, товарищ майор? - поинтересовался Н, вникнув в суть проблемы.
- Говно вопрос, товарищ полковник, - отрапортовал я, - переоденем их в граждань, да и все, мало ли в Киеве летом экскурсий?
- Нет, так нельзя, - возразил Н, - вот в «Положении» записано, что гражданская форма одежды хранится отдельно и до окончания сбора не выдается.
- А мы выдадим! - похуистично объяснил я, - первый раз что ли?
- Нет, опять возразил Н. Ничего нарушать мы не будем. Должно быть законное решение! Я позвоню военному коменданту Киева.
- Вот тогда нас точно заметут! Это ж «бараны», они что в Москве, что в Киеве...
Но Н был непреклонен.
Звонили из кабинета начальника штаба полка. Н долго не мог дозвониться, а когда военная линия все-таки пропихнула коннект, Н долго объяснял дежурному помощнику коменданта суть вопроса. На том конце линии ответили кратко и, видимо, довольно образно. Если после употребления шахид-коктейля Н позеленел, то положив трубку, Н побледнел, потом посинел, потом покраснел. Я с интересом наблюдал за этой цветомузыкой, прикидывая, чем кончится дело. Однако Н смог меня удивить в очередной раз:
- Я на экскурсию не поеду! - заявил он.
- Не волнуйтесь, - сказал я, - я сам все организую, - а вы тогда займитесь билетами на обратную дорогу.
И Н занялся... Но об этом - позже.
В назначенную для экскурсии субботу утром у КПП уже стояли три «Икаруса». Воспользовавшись бесконтрольностью, я снял наряд, запер и опечатал казарму, объявил флагманским «Икарус», оборудованный самой симпатичной экскурсоводшей, и приказал начинать движение.
И движение было начато. Проехали Бровары, и вот перед нами один из красивейших городов мира. Однако киевский музей Великой Отечественной войны даже в те годы производил странноватое впечатление. Огромная бетонная тетка со щитом и мечом, стоящая в несуразной позе на чем-то вроде карандашницы, военно-патриотические чувства как-то не пробуждала. Злоязычные киевляне звали ее «Викой Брежневой» и рассказывали, что сразу после установки монумента рука с мечом начала опасно гнуться. Меч пришлось укоротить, в результате он стал напоминать римский гладиус, а несуразно маленький щит пробуждал воспоминания о боях гладиаторов. Поэтому мы туда не поехали, а посетили Андреевский спуск, Владимирскую горку, прогулялись по Крещатику и закончили экскурсию в Лавре. Все прошло на редкость спокойно, студенты, большинство из которых в Киеве никогда не бывало, просто сияли, чему также способствовала некая толика холодного пива.
В Нежине у КПП нас уже поджидал Н. Когда я доложил ему, что все прошло как по маслу, Н испытал прямо-таки гамлетовские терзания. С одной стороны он понял, что пропустил роскошный шанс прогуляться по Киеву, вместо этого просидел весь день один в скучном Нежине, а с другой - потерял право доложить в Москву, что без происшествий провел экскурсию, ведь вместо него ездил я...
Чтобы укрепить авторитет старшего группы преподавателей, Н занялся железнодорожными билетами. Комендатуры ВОСО в Нежине не было, прямого поезда Нежин - Москва тоже, и Н вел длительные и сложные телефонные переговоры с Киевом. Я не вмешивался. Наконец, за неделю до отъезда Н объявил, что пришло время выкупать билеты, и мы отправились на вокзал. В кассе нам сообщили, что да, телеграмма относительно нас получена, но есть проблема. Оказалось, что поезд, на который Н заказал билеты, в Нежине не останавливается.
Н метнулся к начальнику вокзала. Начальник вокзала, подавив естественное недоумение, сказал, что своей властью он может остановить поезд максимум на три минуты, и если вы успеете... Н ответил, что не успеем. «Тогда, - сказал начальник вокзала, - идите к начальнику станции, может, он чем поможет.
Начальник станции, как оказалось, работал в одноэтажном домике, расположенном рядом с вокзалом.
- А он на обед ушел, - низким, грудным голосом сообщила секретарша, путая украинские и русские слова. Голос у нее был настолько грудной, что грудь периодически задевала клавишу «Пробел» пишущей машинки, и «Ятрань» давала короткую, злую очередь.
- А когда он вернется? - нервно поинтересовался шеф.
- Как когда? - удивилась секретарша, - как покушает, так и придет.
Чтобы не пропустить начальника станции, мы оборудовали НП на лавочке рядом со входом в домик. Я сбегал на вокзал за пивом, Н, естественно, от пива отказался.
За лавочкой была разбита клумба, буйно заросшая подсолнухами (надо понимать, ожидающие лузгали в нее семечки) и мальвами. Огромные шмели, больше похожие на недокормленных колибри, с бомбардировочным гудением пролетали мимо нас, валились в разноцветные граммофоны цветков и начинали там с недовольным урчанием возиться, раскачивая немаленький цветок. Потом, перемазанные пыльцой, вылезали и на бреющем уходили на базу.
Вскоре появился начальник станции, который решил наш вопрос в одну минуту.
- Значит так, мужики. Ваш поезд стоит полчаса в Конотопе. До Конотопа из Нежина идет электричка. Раз вы поедете на электричке в сторону Москвы, ваши билеты на поезд действительны и на электричку. Только имейте в виду, что электричка одна, и если на нее опоздаете, ну, сами понимаете...
В день отъезда за час до отхода электрички я привез студентов на вокзал. Полковника Н там не было. Он уехал за сгущенкой. Бродя по городу, Н разнюхал, что где-то на другом конце Нежина можно купить разливную сгущенку, причем она будет дешевле сгущенки баночной. И жадный Н соблазнился...
Шло время, Н не появлялся. Если бы он оставил мне билеты, то я бы плюнул и на Н и на его сгущенку и уехал со студентами один, но хитрый полковник оставил мне свой чемодан, а билеты на поезд взял с собой. Студенты уже давно сидели в электричке, а я стоял на перроне, ломая голову над проблемой: что лучше, остаться в Нежине без шанса попасть на свой поезд, или уехать в Конотоп без билетов? Оба варианта мне не нравились. За десять минут до отхода электричке на платформе появился Н. Он бежал мелкой рысью, держа на вытянутых руках два открытых детских ведерка со сгущенкой. Несмотря на то, что он старался нести ведерки бережно, часть сгущенки выплеснулась на брюки, и Н сопровождал почетный эскорт шмелей, прикидывающих, как бы стащить с Н сладкие вкусные брюки и отнять ведерки. Как я его тогда не ударил, не знаю...
Дальше рассказывать неинтересно. Мы без приключений доехали до Конотопа, там пересели на свой поезд и на следующий день были в Москве.
Ах да, забыл. В поезде было жарко, и за ночь сгущенка прокисла.

И это второй из рассказов о полковнике Н.

Рассказ Лелика (полуночные покатушки)

(со слов закадычного друга, оснований "не верить" не имею)

Наряд по хозяйственным работам, овощной цех курсантской столовой, 00.30. ночи. Личный состав 45-го классного отделения чистит картошку. Норма - 7-мь ванн. Самых обычных эмалированных ванн, которые когда-то очень давно - в своей молодости, были ослепительно белого цвета.

После оглашения приговора, мнения разделились. Одни парни убеждённо утверждали, что этот подвиг невозможен по-определению и установленная норма абсолютно нереальна. И придумать её, мог только безумный прапорщик, лютоненавидящий всех, кто в далёкой перспективе наденет офицерские погоны. Другие - просветлённые оптимисты, говорили, что если поднатужиться, быстренько отремонтировать две картофелечистящие машины, которые ржавели без движения уже не один десяток лет, поменьше говорить, побольше работать (оптимизировать, так сказать, процесс), то к утру вполне реально. Энтузиасты, одним словом.

А такой индивидуум, как Витя Копыто - уроженец славного города Пилопедрищенска, с апломбом в голосе утверждая, что может сотворить «это» один, тоесть, самолично. И что подобное, ему совсем «не слабо», и он готов на спор, под любое желание и под достойное вознаграждение, да под хорошую закуску. . .

И тут, заговорил Лёлик. Заговорил тихим, спокойным голосом, не прекращая при этом, чистить картошку.
- Возвращалась как-то моя сестра домой, после работы, поздно вечером. А темнеет в Киеве рано, быстро и качественно - раз и уже ночь (как свет в комнате выключить). Сестрёнке года 22-23, точно не помню, но где-то в этом районе. Короче, не столь важно. Важно другое. Летний вечер, сестрёнка-красотка цокает каблучками, звёздное небо, мало уличных фонарей, красивейший город Киев - рай для влюблённых и романтиков, где один уютный парк переходит в другой. На улице фактически ни души. И вдруг, из кромешной темноты украинской ночи, прямо навстречу красивый парень 28-30 лет с открытой белозубой улыбкой. Сестрёнка оторопела, остановилась и чуть не закричала. Кричать, надо признаться, было от чего. Парень, сложенный как греческий бог Аполлон, загорелый, с идеальной фигурой (Шварцнеггер от зависти обожрался стероидами и чуть не умер), ну просто мечта любой девчонки, был абсолютно голый. Руки держал за спиной и стоял босиком на асфальте (благо в Киеве летом очень тепло и комфортно). Стоял, гордо развернув плечи, совершенно не стесняясь и не пытаясь скрыть своё мужское достоинство.
- Здравствуйте, удачный вечерок, не правда ли?! - голос его, по словам сестры, звучал словно музыка.
- Мммм, - попыталась ответить Лена, а в голове её проносились возможные варианты развития событий, от самых кошмарных и неприемлемых, до более-менее «не очень».
- Вам куда? - вежливо поинтересовался молодой человек.
- На Березняковскую, - пролепетала сестрёнка, что являлось чистосердечной правдой.
- Будьте любезны, садитесь мне на спину. Я подвезу, - улыбка не сходила с приятного лица ночного незнакомца.
«Наверное, в дурдоме день массового побега, а я новости по радио не слушала, только музыку», - подумала сестрёнка и попыталась вежливо отказаться.
Отказ не очень удивил голого доброжелателя. Не переставая улыбаться, он разомкнул руки у себя за спиной, и Лена увидела холодный блеск лезвия ножа перед своим лицом.
- Пожалуйста, садитесь. Мне не трудно. Да, и по пути! - с подкупающей настойчивостью предложил «Аполлон».

Учитывая все убедительные аргументы в пользу неожиданной поездки, Лена задрав модную узкую юбку, идеально облегавшую её крутые бёдра, полезла на спину полуночному скакуну. Повесив дамскую сумочку себе на шею, Лена сцепила свои руки на мускулистой груди незнакомца. Тот обхватил своими руками её роскошные стройные ноги, подпрыгивая и цокая языком в такт галопа, поскакал по ночному Киеву.

Лена, умирая от страха, думала только об одном - как всё это происходящее действо, смотрится со стороны. А действительно?! По ночному городу, по нагретому за летний солнечный день асфальту, под романтичным звёздным небом, по набережной Днепра, несётся удалой жеребец-красавец. Его хорошо развитые рельефные мышцы перекатываются под загорелой кожей. Ну, точно - мечта любой, даже самой привередливой капризули. И такой красавчик гарцует абсолютно голый, шлепая босыми ногами по асфальту, с перепуганной ношей на спине, у которой юбка задрана до трусов и дамская сумочка, переброшенная через шею, подпрыгивает и бьёт по спине, строго в такт галопа.

- Какой подъезд? - прохрипел взмыленный конь, приближаясь к нужному дому, тяжело переводя дыхание.
Путь был неблизкий, а сестрёнка - лакомый кусочек, поймите правильно, кровь с молоком, настоящая хохлушка: возьмёшь в руки - маешь вещь! Короче, заморился коник.
- Третий, - пролепетала наездница.
Скакун послушно прогарцевал до парадной, аккуратно ссадил ошалевшего жокея на ступеньки, вежливо поклонился, галантно поцеловал руку и убежал в темноту ночи. Только пятки сверкнули.

«Наверное, это я сошла с ума и сбежала из дурдома», - подумала Лена и, не дожидаясь лифта, опять задрав юбку, перескакивая через три ступеньки, взбежала на свой этаж. Забыв напрочь про ключи от квартиры в своей сумочке, она нажала на кнопку звонка.

Кнопку звонка Лена держала не просто долго, а очень долго. Ну, короче пока я не втащил её в квартиру. Причём прямо так, с задранной юбкой. С мамой сразу поплохело! А вы что хотели?! Сестрёнка - ну просто обалденная красавица, ухажёры толпами крутились. Мда.
Некоторое время ушло на то, чтобы Лена перестала рыдать, выпила 3-4-ре стакана воды, 2-3-ри пузырька «валерьянки». Мама, кстати, выпила всё в тройной дозе, поймите правильно - другие весовые категории. Немного успокоившись, сестренка рассказала о происшедшем. Маме немного полегчало, папа перестал искать своё старое, ржавое охотничье ружьё. А я побежал во двор, надеясь тоже верхом покататься, перед сном грядущим. Для моциона говорят, очень пользительно на ночь, верховой ездой заниматься. Надо будет попробовать при случае.
Пока я выскочил на улицу, конь ретивый, этот Сивка-Бурка полуночный уже ускакал. Жаль, конечно. Хотел я из него мерина сделать. Просто руки чесались, мама не горюй! Как вы знаете, я - КМС по боксу, и КМС по гребле на каноэ. Так что здоровьица мне, слава богу, и спасибо родителям, а так же - тренерам, не занимать. Удар справа хорошо поставлен, так что мустанга того голозадого, объездил бы точно. К медицине меня никогда не тянуло, вида крови боюсь, поэтому и бокс бросил, но в тот вечер, я за проктолога потрудился бы с удовольствием. Глубокий АНАЛиз его заднице бы устроил. Сгоряча в тот момент, очко лошадиное на немецкий крест порвал бы, не задумываясь. Или на Британский флаг, короче, не важно, как получилось бы, так и порвал бы. Но, не свезло мне стать медиком. Разминулись.

Но, нет худа, без добра! Сестрёнка наотрез отказалась работать в вечернюю смену, пока отец не отдал мне... (О боже, благослови того коня и всё коневодство в целом!) ключи от «копейки»! И я, естественно, с превеликим энтузиазмом возил Ленку темными вечерами с работы, мысленно благодаря судьбу за посланника небес, из-за которого почти целых полгода наслаждался за рулём автомобиля.
Личный авторитет и популярность, дети мои, особенно среди особей женского пола, напрямую зависят от возможности набить друзей и девчат в старое корыто, способное самостоятельно передвигаться, причём не только под горку.

Ах, если бы раньше знать этот рецепт! Да я бы сам регулярно Ленку пугал голой жопой из кустов или катал бы на своей спине от работы до дома и обратно.
Но счастье не бывает вечным, страхи сестры пропали прямо пропорционально моим опозданиям к её проходной в конторе. Нет, а чего она хотела?! У кого в 18 лет была персональная машина под задницей. Столько надо успеть! Везде надо поприсутствовать, засветиться. Ну, опаздывал я иногда. Не каждый же день. Тоже мне цаца, не ночевала же на работе.
Короче, всё встало на свои места, машина в гараж, а я стал пешеходом. А всё потому, что сестра быстренько вышла замуж, и забирать её с работы стал законный муж. Такие дела...
Лёлик на некоторое время замолчал, набирая в бачок картошку и отбрасывая огромную гору очистков из под своих ног. Ребята заслушались и перестали чистить картошку, пытаясь понять высокую философию повествования.

Вытерев грязный нож, о не менее грязную штанину ХБшного галифе и оглядев недоумённые и заинтересованные лица парней, Лёлик продолжил.
- Самое странное, что объяснение ночного заезда, сестрёнка всё-таки получила, причём непосредственно от самой лошади. Киев, знаете ли, светский город, в нём есть такое достижение инженерно-транспортной мысли, как метро. Во как! И вот однажды, Лена ездила в Гидропарк (это место такое в городе с одноимённым названием станции метро), и на обратном пути, читая книжицу, почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Отрывает глаза от лямурной муры, и видит, как на неё смотрит, причём, приветливо улыбаясь, кто бы вы думали?! Правильно! Ночной жеребец!
- Неужели опять голый? - в полной тишине спросил Витя Копыто.
- Ага, и в жопе три пера Жар-птицы торчит, - под общий хохот продолжил Лёлик.
- Дурень! Кто же его голого в метро то пустит?! Откуда он денежку для проезда доставать будет?! Опять же, день на дворе, а этот скакун, похоже, лишь при Луне оголяется. Хорошо, хоть мехом не обрастает, оборотень парнокопытный!
Слушай сюда. Короче, на этот раз парень был одет очень даже прилично. Весь «по фирме», с ног до головы. Джинса там, батник, кроссы и прочее. Подходит он к сестрёнке, наклоняется. Та думает, он сейчас опять покататься предложит. Перепугалась, жуть! Уже зажмурилась, и милицию звать приготовилась, а может санитаров из «дурки». Точно не скажу, да и сестрёнка сама это и под гипнозом не вспомнит. Но, по словам её, слышит она этот ангельский голос, которым на полуночных скачках, конь тот ретивый вещал.
- Мол, здравствуйте девушка. Я вижу, вы меня узнали, и я вас узнал. Вы не подумайте чего, с головушкой у меня всё в полном порядке. Просто мы тогда в картишки не слабо поиграли. Ну и получил я ставку - голяком, ночью, девчонку какую-нибудь до ее дома галопом доставить. А ребята, за нами на машине следом ехали и ржали как настоящие лошади. Вы их с перепугу, просто не заметили.
Поцеловал ей руку и на следующей станции вышел. А мораль сей басни такова - не фиг в азартные игры на «слабо» играть, себе дороже будет.

- Копыто, не стой раззявя рот, картошку чисти, пока ставку тебе за 7-мь ванн картошки не придумали - голяком по плацу маршировать.

Балл - 1,68

Водевиль в трех действиях.

Когда над головой бушуют громы,
Способна даже пригоршня соломы
Сыграть в судьбе решающую роль.
Водевиль "Соломенная шляпка."

Действие первое.

Германия. Пригород Дрездена. Автобат. Лето 1961 года. Жарко.
Прекрасным летним днем главного героя отпустили из медсанбата. От медсанбата до КПП идти метров 700 через небольшой лесок, и бойцов отпускали обычно без сопровождения. Главный герой не был бы солдатом-срочником, попавшим за пределы части, а опус не был бы водевилем, если бы боец пошел напрямик к КПП. Естественно, он сделал крюк до магазина, где приобрел 0.7 спирта (тогда в Германии в одну цену продавали спирт и водку), батон хлеба и 0.33 кока-колы. Настроение было хорошее. Но по мере приближения к КПП становилось тревожно - а вдруг отберут? Боец решил остановиться в лесочке и отхлебнуть немного, чтобы не так обидно было, если что. День был жаркий, спирт чистый, как слеза фройляйн, трава зеленая. Расслабившись, наш герой решил снять часть обмундирования. Аккуратно разложил портянки на сапоги, сложил одежду и, в трусах и майке,...

Действие второе.

...и, в трусах и майке, очнулся в Дрезденском зоопарке возле вольера с ламой. Почему именно лама на короткое время привела бойца в сознание, науке неизвестно, но боец твердо решил добираться домой в часть. Из зоопарка до части можно было добраться на нескольких трамваях с пересадками. Во время первой же пересадки напротив Дрезденской галереи фигуранта, который был все еще сильно пьян вплоть до того, что не мог связать двух слов, загребли в полицейский участок.

Действие третье.

На КПП в сильном волнении пришла молодая и симпатичная фрау и сообщила дежурному, что в лесочке "лежат вещи руссиш камрад, но самого камрада рядом с вещами нет." До этого момента бойца не искали, потому что числили его в медсанбате. А в медсанбате его не искали, потому что благополучно выписали. По документам, оставленным вместе с одеждой, поняли, чьи вещи. Операцию по плану "Стрела", поднимающую всех на уши, объявлять сразу не стали. В предыдущий раз, когда этот план вводился в действие, разыскиваемый все это время (около суток) проспал на чердаке дровяного сарая в расположении части, а когда проснулся и спустился вниз, его взяли под белые рученьки и, после оформления всех формальностей, отпустили на свободу через пять лет. Поэтому со "Стрелой" не торопились, но в комендатуру все-таки позвонили. И все сложилось как нельзя лучше, потому что из полицейского участка как раз тоже позвонили в комендатуру. Быстро поехали, быстро забрали бойца, все обошлось, как и положено в водевиле.
Почему задержанного, не сомневаясь ни секунды, сдали именно в советскую комендатуру, избавив от долгих розысков и суда, рассказал сам полицейский: "Я вижу у камрада проблемы (ага, в трусах и майке, босиком, а солнце уже зашло). Камрад - дойч (рыжий и конопатый), но трусы-то - руссиш." Так вот лоскуток сатина "сыграл в судьбе решающую роль".

Историю мне отец рассказал. Нет, он не рыжий. Он офицеров тогда за "камрадом" отвозил.

Смерть - наука точная.

Дубовый стол, объёмистая книга в кожаном переплёте, несколько пергаментных свитков, медная чернильница. Конец месяца, смерть проверяет свою бухгалтерию. Тщательно сверяла свои записи, вычёркивала имена из списка живых и вносила их в другой список. Делала она это неспешно, размеренно, как впрочем, поступала всегда. После каждого вычеркнутого имени перебрасывала костяшку на своих счётах для наглядности.
Вот отложен в сторону последний свиток, но на счётах осталось несколько костяшек и столько же имён в книге. Старуха ещё раз проверила свои свитки. Всё верно, нет этих имён в текущих записях. А этого не должно быть. Она извлекла из ящика стола прогнозы судеб, где-то в них просчёт. Костлявая отодвинула в сторону свои счёты и достала калькулятор.
— Эх, зря она пренебрегала новыми технологиями! Так и есть, незначительная ошибка в третьем знаке после запятой и совсем иной результат.
Смерть призадумалась: Пусть живут?
Можно было и согласится, но уж больно некрасиво бухгалтерия выглядела, она уже успела занести их в другой список, не хотелось править. Да и негоже ей ошибаться. Тем более, что время на исправление ещё есть.
Старуха вновь взяла калькулятор, а в столе нашёлся и самый обычный учебник по сопромату и техническое описание вертолёта.
— Так, добавляем десять минут работы знакопеременных нагрузок, и тяга, на три четверти перебитая пулей, не выдержит.

Пара "восьмёрок" шла над пустыней. Внизу всего в каких-то двадцати метрах мелькали мелкие барханы такого же цвета, как и выгоревший под солнцем камуфляж вертолётов. Знакомый, безопасный, а потому немного скучный маршрут. Самое время дать правому лётчику попрактиковаться в полётах на малой высоте.
— Бери управление,— скомандовал молодому лейтенанту командир вертолёта.
— Взял управление,— радостно отозвался тот.
— Полегче, не надо так ручкой шуровать,— хотел было сказать командир, да передумал, — Ничего, со временем научится, не всё сразу. А начнёшь одёргивать - и завозить не долго. Так и останется на правом сидении. Вон, штурман эскадрильи тому пример. Умный, грамотный парень, да не повезло в своё время, засиделся в праваках. А сейчас и сам не рвётся, перегорел.
Капитан, чуть сдвинул блистер, закурил, вспоминая, как сам пришёл в часть молодым лейтенантом, как повезло через полтора года стать командиром вертолёта. Потом незаметно подумалось о скорой замене, семье. Словно буёк на волнах подпрыгивал над барханами вертолёт ведущего, и сама пустыня начала напоминать море.
— Вернусь - обязательно семьёй на море махнём, — решил командир, — Давно им обещал, да всё не досуг было. Домой бы скорее, уже немного осталось, в следующем месяце замена прибывает.
Капитан тряхнул головой, прогоняя несвоевременные мысли, — Ишь, замечтался как пацан, — ругал он себя. Много или мало до замены, а внизу был ещё Афган. Разве не они вчера вот в таком вот не сулящем ничего плохого полёте в такую задницу влезли, что еле ноги унесли. После полёта больше десятка дыр насчитали. Не решето, конечно. и калибр винтовочный, но капитан взглянул на свежую заплату на плексе блистера и зябко подёрнул плечами.
— Блин, чуть-чуть пониже - и увидел бы семью!
Шла двадцать третья минута полёта, лейтенант продолжал с упоением двигать ручкой управления, и где-то там, в лабиринте систем вертолёта тяга, та самая, на три четверти перебитая пулей и которую просмотрели техники при осмотре, сдалась. Горизонт резко ушёл вверх.
— Куда ты! — крикнул капитан и рванул на себя такую вдруг предательски податливую ручку управления. Ни о чём подумать больше он не успел, двадцать метров - это очень мало...

Смерть перекинула оставшиеся костяшки и зачеркнула имена. Захлопнула книгу. У неё ошибок быть не может, она наука точная.

ФОРМА ОДЕЖДЫ НОМЕР «НОЛЬ»

Вместо эпиграфа: тут как-то Кадет Биглер посетовал на то, что в авиации на полковых построениях можно встретить самые разнообразные варианты формы одежды...

В 70-х и 80-х годах прошлого столетия определенные районы Тихого и Индийского океанов частенько посещали аккуратные белые пароходы с шарообразными обтекателями громоздких антенн и вертолетными площадками на корме. Пароходы были советскими. Для краткости их обзывали КИКами (корабельный измерительный комплекс). Официальной целью подобных плаваний было «обеспечение запусков пилотируемых космических кораблей с космодрома Байконур». О неофициальных целях распространяться нет смысла, так как в данном рассказе они не играют никакой роли...
... В один из прекрасных дней второй половины 80-х от берегов Камчатки отошел в юго-юго-восточном направлении такой вот белоснежный корабль. На его борту находился, как и положено, вертолет Ка-25, командиром которого был капитан Юрий Р., а штурманом - капитан Л.
По приходу в заданный район, находившийся в тропических широтах, Ка-25 стал периодически подниматься в воздух и совершать более или менее длительные полеты. Жара, усугубляемая высокой влажностью, стояла такая, что Юра со штурманом летали в одних трусах и гарнитуре для ведения радиосвязи. Ещё, правда, надевали пояса с «поплавками». Для лучшего «обдува» кабины Юра даже сдвигал дверцу со своей стороны.
К этому же району Тихого океана и деятельности в нем советского КИКа был проявлен вполне закономерный и здоровый интерес со стороны наших американских «партнеров», как их принято сейчас называть. Хотя, в те времена «партнеры» грубо и неполиткорректно именовались «вероятным противником». Этот интерес выражался в присутствии рядом с нашим кораблем эсминца типа «Спрюенс», и в регулярных полетах корабельного вертолета с его палубы. Юрин Ка-25 частенько встречался с американским «Си Хоком» в воздухе. Пилоты приветственно махали руками, а штурманы фотографировали друг друга «на память».
Все в этом мире когда-то заканчивается. Выполнив положенные задачи, ушел к берегам Камчатки и наш белый пароход. «Спрюенс» поспешил в свой Перл-Харбор, которого он достиг значительно раньше, чем КИК попал в Авачинскую губу.
Вот тут-то американские вертолетчики и продемонстрировали во всей красе «звериный оскал империализма». Они продали фотографии Ка-25 с полуголым экипажем какой-то газетенке. «Шакалы ротационных машин» незамедлительно опубликовали эти снимки, снабдив их злобно-клеветническими комментариями типа: «вот, мол, до чего довела горбачевская перестройка советских летчиков! Им, бедолагам, и надеть-то на себя нечего...» Для пущего эффекта рядом был помещен снимок летчика советской морской авиации в положенной ему полной экипировке: в МСК, ЗШ и прочих причиндалах. А вдобавок, надо честно признать, телосложением Юра решительно не походил ни на древнегреческих атлетов, ни даже на вульгарного Арнольда Шварценеггера. Роста небольшого, лысоват, брюшной пресс же ему заменял приличный «пивной» животик.
Данную статейку перепечатал один из журналов, который, как на грех, поступал по подписке в советское посольство. Короче, этот журнал незамедлительно оказался в Москве, в ГШ ВМФ. А оттуда, по нисходящей, перекочевал сначала во Владивосток, а затем - в Петропавловск-Камчатский и Елизово.
На бедного Юру обрушился град матюков. Его унизили и втоптали в грязь; ему «выбили бубну» и «помножили на нуль»; в его умственных способностях всерьез усомнились командир полка и начальник политотдела. По коридорам штаба полка и учебно-летного отдела бродили Юрины сослуживцы, бестактно давясь от смеха.
К всеобщему удивлению, драконовских оргвыводов со стороны вышестоящего начальства не последовало. Видимо сказались «либерально-демократические» веяния перестроечного характера, когда стало модным «на вещи смотреть ширше, а к людЯм относиться мягше». А может быть (что скорее всего) внимание адмиралов и генералов полностью переключилось на международный скандал, вызванный перелетом Ту-16 с Камрани во Владивосток, во время которого экипаж умудрился нарушить границы сразу трех государств - Японии, КНДР и Китая.
Капитан Р.был переведен, от греха подальше, с Краснознаменного Тихоокеанского Флота на не менее Краснознаменный Черноморский Флот. Там он и продолжил службу то ли в Каче, то ли в Донузлаве. Ссылка, однако.
P.S. Юриной ссылке искренне позавидовал весь полк...