ГАРЕМ

О, сладчайшие друзья моего сердца! В минуту досуга вспомните о незабываемых приключениях, героических подвигах, необычных ситуациях, описанных в грустных и веселых армейских историях. На биглер.ру.
В этой совершенно правдивой истории султанские дворцы, томные одалиски, хитрые евнухи, яркие павлины, персидские ковры, крупные партии наложниц, пальмы и фонтаны не участвуют. К сожалению. Все они где-то на востоке... За жаркими пустынями и высокими горами... Так что обломитесь, мои юные друзья. А наша история расскажет нам о прохладной Германии осенью 82-го года. Но гарем будет. Обязательно.
Отслужил солдат службу ратную... Закончился мой контракт... Но кто ж будет сообщать сержанту сверхсрочной службы о таком пустяке? Служит? Работает? Молодец! Есть такое танковое масло - МТ16П. Может, кто слышал... Тепловозники считают его тепловозным, трактористы - тракторным, а танкисты расшифровывают его так: мы танкисты - 16-го получка.
А вот и 16-е ноября настало. Отстояв нетерпеливую очередь, подхожу к окошку финслужбы:
- А вам, Пушкин, получки нету...
- Как так нету?
- Не начислено...
- Почему не начислено?
- У вас контракт закончился еще в начале октября...
- Так что, я месяц прослужил бесплатно? А на что мне жить?
- Ну да, вы должны были уволиться месяц назад...
Лечу в строевую часть... Там сонное царство. Одинокая машинистка одним пальцем стучит на машинке.
Все правильно. Тычет майор мне в нос пыльное личное дело. Смотри! По 10-е октября...
- А что ж вы меня не предупредили? Я откуда знаю, каким числом что там у вас числится?
- Ну ты ж все время занят, то на полигоне, то по командировкам... Ну мы тебя быстро оформим, не переживай.
- Так что это я, месяц за бесплатно прослужил-проработал?
- Ну не повезло тебе... Все нормальные за месяц раньше прибегают. И увольняются - день в день. А ты где лазил? Сам виноват!
Моросил мелкий дождь.
Схватив в зубы обходной лист - на целую страницу - я помчался по службам и заведениям... Чего там только в "бегунке" не было... И солдатский клуб - не спер ли я киноаппарат, и магазин - не прихватил ли я случайно в долг сервиз "Мадонна", и склад КЭЧ - не числится ли за мной мешок мела, и солдатская библиотека - не должен ли я книгу "Служи, сынок, как дед служил". Все шло нормально. Пока не дошел до библиотеки Дома офицеров. Роясь в карточках, какая-то незнакомая вся из себя библиотекарша, явно не жена прапорщика, выдала информацию:
- Так, Пушкин... Какой может быть вам штампик? Долги тут у вас...
Глаза у меня полезли на лоб.
- Да какие долги... Я тут у вас первый раз в жизни. Книжек не читаю. И вам того желаю.
- Каламбурите, товарищ старший сержант, а вот ваши жены... В количестве трех - должны нам много книжек... Вот например, Пушкина, Елена Ивановна - две книги на пять рублей двадцать копеек. Еще - Пушкина Маргарита Альбертовна - на восемь рублей... Вот еще Ираида Сигизмундовна - аж на десять рублей!
Я присел на стул, чтоб не упасть.
- Ну ладно, Елену Ивановну - признаю. Моя. С книжками ее разберусь, но вот остальные... Я их не знаю. И знать не желаю.
- Товарищ старший сержант! Я хоть тут человек новый, но я про вас уже весьма наслышана. Ваши похождения мне уже рассказали. Вы за четыре года успели сменить двух жен на третью, и теперь пытаетесь не платить за них...
- Ну, спасибо за комплимент, но.. Жена у меня одна, а насколько я помню, Маргарита Альбертовна - это наверняка жена бывшего зампотыла соседнего полка, который уволился полгода назад. И фамилия совпадает. Женсоветом командовала. А ваша добрая предшественница с нее, конечно, ничего не взяла... Подруги ведь... Найдем дурачка - заплатит. А третью я вообще не знаю - может, она десять лет назад уехала... Пушкин - не такая уж редкая фамилия... А сколько там тех денег? Копейки? За свою я заплачу...
- Молодой человек! За утерю книги - оплата в пятикратном размере! И рубли переводятся в марки тоже в пятикратном размере... У вас, наверное, денег куры не клюют? Вот, например, пять рублей переводим в марки и штраф, получаем 125 марок. Это за одну жену. Да за вторую - двести.. И за третью - двести пятьдесят. И вы это все должны оплатить. Однозначно.
- Да это всё больше моей получки! Которую мне уже и не платят. Исключен из списков части месяц назад...
- Хотите получить штампик в обходной лист, несите деньги. С женами своими сначала разберитесь! Разговор окончен!
Вот так я мгновенно стал владельцем гарема. Ничего хорошего, я вам скажу... Жена сразу высказала мне свою точку зрения на это. Продал всё... Шинели, бушлаты, сапоги, портупеи... Все, что было нажито непосильным трудом. Со всеми рассчитался. Уехал.
Вот еще бы найти Ираиду Сигизмундовну... И посмотреть ей в глаза.

О "каленом железе" и т.д.

День выдался не из лучших.
Стою на тумбочке или, говоря языком Устава, исполняю обязанности дневального по роте. Апофеоз казарменной рутины. Восемь часов в виде истукана, украшающего в районе входа ротное помещение. Остальное время суток - приборка.
Дежурство по роте мне никто не доверит.
Дежурный по роте назначается из числа старшин и наиболее подготовленных курсантов.
Это аксиома.
Погоны на моих плечах не украшены лычками. И наиболее подготовленным
командование меня не считает. Меня даже не считают просто курсантом.
Мою скромную особу за какие-то неизвестные мне заслуги отец-командир
относит к категории курсантов типа: Кот, Лапкин, Бокаренко...
Так выражается командир роты.
Эти три фамилии стали у него нарицательными, и он упоминает их каждый раз,
обращаясь в воспитательном порыве к нашему воинскому коллективу.
Есть у меня подозрение, что отпечатались в его командирском мозгу эти фамилии по причине случая, имевшего место быть в день священного действа - принятия нами воинской присяги. Готовились мы к этому событию с упоением. Учили священные слова текста как попки, маршировали часами на плацу - доводили до нужного уровня свою строевую выучку, десятки раз тренируясь, перед тем как потрясти мир невиданной слаженностью и филигранностью строевых приемов. Наступил долгожданный день.
С утра пошел ливень, по причине которого действо с плаца было перенесено в тривиальный спортзал. Ритуал священной клятвы пошел не по накатанному пути.
Вводная, как положено у военных, привела к сумбуру и происшествиям.
Надо заметить, что спортзал располагался в еще не ведомом нам, салабонам, громадном здании учебного корпуса. Я долго выглядывал в толпе приглашенных родственников курсантов свою семью - не увидел их. Родственники, как позже оказалось, не смогли вовремя опознать меня среди множества других курсантов - форма изменила до неузнаваемости...
Отбубнили мы сакраментальные «Я, гражданин Советского Союза, вступая в ряды...
А если я... пусть меня постигнет... суровая кара... и повели нас темными коридорами куда-то. Оказались мы в каком-то помещении.
- Положить оружие!!!
Четко выполнив команду, рота застыла у положенных на паркет в четком соответствии с уставными требованиями автоматов.
- Вольно!
Назначив часовых охранять оружие, командир подал команду разойтись на пять минут принять поздравления от родителей. В суете броуновского движения родственников, сопровождаемого интенсивными объятиями, взвизгиванием и поцелуями, сформировалась группа из числа выше упомянутых курсантов Кота, Лапкина и Бокаренко. Трое вновь испеченных гардемаринов приняли решение посетить гальюн, якобы по малой нужде, и перекурить там, раз уж выдалась свободная минутка.
Понеслись не глядя. Кто помнит голландские километровые коридоры, сразу согласится, что затея при полном незнании устройства здания была, мягко говоря, обречена на провал.
Гальюн едва нашли на другом этаже. Перекурили. Двинулись обратно. Тут же пришло понимание, что не представляем себе обратной дороги. Три карася метались по училищу, как мышата в мышеловке. Мы не могли спросить ни у кого дорогу, т.к. не знали название помещения, в котором остались наши товарищи, и соответственно, наше оружие. Через пару минут озадаченность переросла в панический ужас. В предчувствии «...неминуемой кары... и всеобщего призрения...» из-под бескозырок тек пот, а в коленях появилась дрожь...
Потерять оружие в день присяги!!! Вот так начало славного ратного пути!
Бесконечно похожие трапы и коридоры сменяли друг друга. Постепенно стало ясно, что мы мечемся по кругу с этажа на этаж. Выбежали на плац. В районе главного трапа виднелся шкентель строя, замыкающие которого тащили на себе по два автомата.
Рысью бросились следом.
- Разрешите встать в строй!
- Становитесь! Одно неувольнение! Объяснитесь потом! Разгильдяи!!!
Лучше бы в нас ударила молния! Лучше бы справедливый гнев всех трудящихся постиг нас! Неувал в день присяги, в день первого долгожданного увольнения!!!
Как описать это горе?!!! Какими словами?
Нет таких слов... Мир рухнул...
Спас старший брат, выпускник нашей же системы, старлей - гаджиевец.
Зашел в роту, переговорил со старшиной, и вся троица была амнистирована.
Командир помиловал, но запомнил. И с тех пор разгильдяи видимо и стали именоваться "...курсантами типа..."
Так вот, стою на тумбочке. Личный состав убыл на завтрак. Дежурный с подсменными соответственно там же в столовой. Я один. Распахивается дверь - командир роты!
- Смирно!!! Товарищ капитан третьего ранга, за время...
...дневальный за дежурного курсант Кот!!!- ору я ненормальным голосом
утренний доклад, используя всю силу легких.
Демонстративно приняв строевую стойку, командир принимает рапорт,
испепеляя меня при этом взглядом уставного маньяка. С ног до головы оглядев меня, и не найдя замечаний по внешнему виду, командир роты подает команду "вольно".
- Вольно!!! - кричу я на всю Голландию и ослабляю левую ногу.
Когда одна нога расслаблена, это "вольно" я себя чувствую значит.
- Это хорошо, что именно ВЫ за дежурного, товарищ курсант! - говорит командиром тоном, от которого у меня начинает сосать под ложечкой. Весь мой небольшой служебный опыт подсказывает мне, что ничего хорошего в этом факте быть не может. А даже наоборот, недобрый это факт...
- А вы уверены, что у вас действительно нет замечаний?
- Так точно!!!
- Так точно что? Их нет или вы так полагаете?
Все! Началось! Сеанс иезуитских пыток! Ломка юношеских душ через колено
дисциплинарного устава. С правами на ранг выше в рамках этого же свода законов, как положено в учебных заведениях.
Сейчас меня будут морально четвертовать. Господи, когда же смена придет - скрыться с глаз этого уставного торквемады. Ему же делать нечего, а вокруг больше ни одного подчиненного. Весь запас командирской нерастраченной воспитательной энергии мне достанется!!!
Все говорит о предстоящей неравной битве воинских интеллектов.
Юность и задор против мудрости и опыта. Внутренне собираюсь и непроизвольно
принимаю строевую стойку. Защитные реакции включаются мгновенно на уровне подсознания. Стоит заметить, что за первых полгода командир роты добился у своих подчиненных устойчивого проявления инстинкта собаки Павлова - при появлении командира курсант испытывает неосознанный животный ужас и желание бегством спастись от пяти внеочередных нарядов на службу. Но мне бежать некуда.
Я прикован к тумбочке неразрывной цепью обязанностей дневального по роте.
Тумбочка - мой эшафот. Алтарь, можно сказать, на котором меня сейчас и принесут в жертву уставному порядку.
Организм в целях самосохранения отработанно мимикрирует в забитого придурка.
- Так точно!!!
- В смысле?
- В смысле - никак нет!!!
Ловлю себя на мысли, что две взаимоисключающие фразы несут одинаковую смысловую нагрузку и невольно улыбаюсь... А зря...
Сатрап все видит...
- Вам смешно?
- Никак нет!!!
Мгновенно надеваю на лицо маску священного ужаса и подобострастно
пожираю глазами воспитателя в погонах.
Снимет с вахты или не снимет? Опять выходные на тумбочке вместо увольнения!
Господи, помоги!!!
- Вы думаете, что вы здесь самый умный?!!
Точно снимет!!! Вот сейчас войдет в раж глумления и снимет, не раздумывая...
- Никак нет!!! - вот ведь какой, нас в роте всего двое - он и я.
Он командир. Я первокурсник. Он что, хочет, чтобы я во все горло проорал,
что он здесь мудрейший из мудрейших? Что не я здесь самый умный?
А может он извращенец - прется, когда его хвалят... Я представил себе, как командир приходит после тяжелого служебного училищного дня домой, обессиленный от длительных психологических поединков со вчерашними школьниками, садиться, не снимая форменной тужурки на диван и снимает с полки зачитанный до дыр томик Пушкина.
И погружается в бессмертные строки: « ...свет мой зеркальце, скажи, да всю правду расскажи... я ль на свете всех умнее...»
И впервые за весь день на лице командира появляется усталая добрая улыбка...
Да уж...
А лучше бы так: "- я ль на свете всех скучнее, бесполезней и нуднее?
- Ты - зануда. Спору нет! Но живет на этом свете вот таких еще две трети..."
Хотя, скорее всего, командир развлекается, перечитывая на сон грядущий
устав внутренней службы. Да, или дисциплинарный. Подарочное издание.
В красивом переплете, сделанном из кожи курсантов.
- Я вас насквозь вижу!!! Вас и вам подобных!!! - очередная набившая оскомину фраза в мой адрес...
- Вы стремитесь подорвать основы основ!!!
Точно, не классиками бессмертными зачитывается торквемада наш, штампы в командирских речах явно преобладают...
А во взгляде ледяных командирских глаз отсутствует даже искорка человеколюбия.
Океан безбрежный презрения и брезгливости в них. Я на секунду даже поверил, что он видит меня насквозь. А позади меня на стене нехорошее слово написано.
Вот прочтет - и сразу уже одно замечание есть...
Если честно, то я его тоже вижу насквозь. Мечта его на лбу практически
разборчиво пропечатана: перевестись от нас на кафедру марксизьма-ленинизьма.
Уж невтерпеж ему на еще более теплое место. С окладом повыше, и с возможностью словоблудие возвести в ранг работы. И заниматься этим долгие годы. До самой пенсии.
А чтоб срослось все, рота наша отличной должна быть. И по учебе, и по дисциплине.
А недисциплинированные курсанты с низкой успеваемостью командиру всю
малину норовят, мягко говоря, вытоптать... Поэтому очень командир таких курсантов не любит. Просто за вредителей считает. Испытывает к ним личную неприязнь...
И пытается вывести их в роте, как тараканов.
- Знаете, сколько здесь таких как вы было?!
В отличие от отца-командира, я не считаю себя центром вселенной и полагаю,
что здесь "таких" были тысячи... Но я уже прослужил полгода и знаю, что
в разговоре с начальством полезней делать вид, будто не знаешь ничего...
Начальство тупых любит и жалеет, а умным быстро доказывает, что они тупые
и наказывает их за это тут же...
- Никак нет, не могу знать!!!
- Правильно! А не знаете вы этого, потому что их всех повыгоняли на флот!!!
Вот вы хотите на флот, товарищ курсант?!!!
Вот ведь что забавно - я в училище-то пришел, как раз чтобы на флот в итоге и попасть. А командир наш в свои годы не преклонные с этого самого флота сдернул. И пугает меня им два раза в день. А у самого даже значка за дальний поход нет. Флотоводец. Запомнился, видно, флот ему чем-то очень нехорошим...
Не очень, видать, ему он понравился...
- Никак нет!!! Не хочу!!!
- Конечно, не хотите!!! Вы до третьего курса дотянуть хотите!!!
Командир открывает дверь ротной канцелярии и заходит в нее. Я с облегчением вздыхаю.
Но рано я радуюсь, наивный первогодок.
- Товарищ курсант!!!
-Я, товарищ капитан третьего ранга! - командир роты запретил обращение
"товарищ командир" ввиду отсутствия такового в уставе...
- Я вас не вижу!!! Станьте так, чтобы вы могли наблюдать за комнатой для хранения оружия, входом в ротное помещение и чтобы мне вас было видно!!!
Мы ведь так не нарушим требование устава и инструкций ДВС?
- Есть!!! - Вот ведь парадокс - ставят тебя раком посреди ротного помещения, но если при этом ты наблюдаешь за оружейкой и входом, то это ничего... Этакие военные предварительные игры получаются. Сейчас меня поимеют по полной...
Без малейшего нарушения инструкции ДВС... Но приятней от этого не будет.
- Так вот, товарищ курсант!!! Вы ошибочно полагаете, что вы сумеете дотянуть до третьего курса и с академсправкой уйти в мореходку! Вы ведь именно этого хотите?!! Отвечайте!!!
- Никак нет!!!
- Правильно!!! Вы не успеете!!! Вы наберетесь взысканий как жучка блох!!!
И вылетите намного раньше!!! Глазом не успеете моргнуть!!! Глазом!!!
Вы вылетите на флот, и будете грызть там свои локти и плакать кровавыми слезами!!!
Там вас уже ждут!!! Там быстро перевоспитывают таких!!! И когда вы сгрызете свои локти до кости, вы приползете сюда на пузе, но будет поздно!!!
Я представил себе флот, полный отчисленных курсантов с выгрызенными на локтях бушлатами и ртами, забитыми сукном. И как они ползут на пузе по трапам и пирсам, рыдая кровавыми слезами от осознания запоздалого раскаянья. И переплывают бухту. И подползают к родному училищу, а мой ротный командир бегает по пирсу и сталкивает их в воду, не пуская в альма матер. Топчет каблуками скрюченные от морской холодной воды пальцы. Не дает вылезти на пирс. Сталкивает обратно в воду с криками: "На флот!! На флот!!!" Чтоб знали, что уже поздно!!! Чтоб поняли, что к чему!!!
Отверженные понимают, и с рыданиями расплываются по кораблям и войсковым частям.
Над бухтой в предрассветной дымке затихает вселенский плач раскаянья
недисциплинированных аутсайдеров соцсоревнования...
- Вы понимаете меня?! Вы что улыбаетесь? Вам хорошо меня слышно?!!
Cтаньте ближе!!! Еще!!! Еще ближе!!!
Ну вот. Совсем как в мультфильме про Маугли... Сейчас Каа начнет вить цветные кольца перед несчастными бандерлогами... Сейчас начнется вечная песня про организацию...
- Вы знаете, что такое организация службы войск в училище?!!!
- Так точно, знаю!!!- обреченно ответствую я, потеряв последнюю надежду...
- Да нет, товарищ курсант, как раз ВЫ-то и не знаете!!! А если бы знали, вы бы не вели себя так, что ваша карточка поощрений и взысканий заполнялась только со стороны взысканий!!! Вы пытаетесь сломать организацию службы войск в нашем училище!!! C самых первых дней пребывания здесь!!! С самого наипервейшего дня!!!
Господи, ну что я могу сломать в училище? ЧТО? Тумбочку прикроватную что ли?
- Никак нет!!! Не пытаюсь я ничего сломать!!!
- Молчите!!! Вы тщетно пытаетесь!!! Тщетно!!! Вы позабыли, что организация службы войск - это бетонная стена!!! Стена, об которую вы и вам подобные расшибут свой лоб!!!
Вы хотите расшибить свой лоб!!! Я вас спрашиваю!!!
Ну, ясное дело, меня - больше-то некого...
- Никак нет, товарищ капитан третьего ранга!!! Я не хочу расшибить свой лоб!!!
Мое искреннее желание уберечь свой курсантский лоб от удара о бетонную стену еще больше распаляет воспитательный садизм отца командира.
- Даже не пытайтесь!!! Вы обломаете рога!!!
Я поправил бескозырку, приподняв ее. На ощупь рогов под ней не было обнаружено...
-Не паясничайте!!! Мы выжжем в нашей роте эту заразу!!! Каленым железом!!! Каленым железом дисциплинарных взысканий!!! Рука не дрогнет!!!
Или вы сомневаетесь в этом?!!
- Никак нет!!!
- Что "никак нет"?!! Вас терзают сомнения? Вы позволяете себе сомневаться в том, что рука не дрогнет, выкорчевывая рассадник недисциплинированности и своеволия?!!
Я всем своим видом пытаюсь изобразить, что всяческие сомненья по поводу обламывания рогов и прижигания каленым железом мест их произрастания
покинули мой мятежный разум. Я опускаю плечи и потупляю взор, демонстрируя полную покорность судьбе и тягу к раскаянию.
Театрально вздыхаю и блею дрожащим голосом:
- Не со-мне-ва-юсь, товарищ капитан третьего ранга...
- Вы знаете, сколько Родина тратит на вас денег, чтобы вы стали человеком?
Вас одевают, обувают, предоставляют вам бесплатно возможность получить высшее образование... А где ваша отдача? Где? В чем она проявляется? Реакция ваша на воспитательный и учебный процессы в чем проявляется?
После этого не менее заезженного штампа я заученно изображаю приступ глубокого стыда по поводу все возрастающей задолженности перед матерью Родиной.
Я еще ниже склоняю голову и с грустью разглядываю, носки пятикилограммовых "прогаров", в которые Родина обула меня с истиной материнской заботой...
При этом я тихонько взбрыкиваю ногой - изображаю "отдачу" и "реакцию" одновременно. Рефлекторную, так сказать. На мой взгляд, неплохо получилось...
- Что вы там дергаетесь? Вам плохо?
Нет - хорошо мне. Не спавши, не жравши, командирские бредни с утра выслушивать о долге, чести и совести...
- Никак нет!!!
- Что никак нет!!! Вы еще знаете какие-нибудь слова?!!!
Ну да!!! Вот прям сейчас и сознаюсь!!! Прям упаду на колени, подползу, зарыдаю, облобызаю трепетно шевроны ваши нарукавные и покаюсь в непомерности словарного запаса своего... И прочту вам с выражением обязанности курсанта...
Дудки!
Другие слова у меня на уме!
Только слова те неуставные, товарищ капитан третьего ранга!!!
Не литературные слова у меня просятся при вашем виде на язык!!!
И если услышите вы их, тогда уж точно на флот мне дорога скорая - грызть локти!
Обойдусь я лучше никакнетами и такточниками - с любителями уставных взаимоотношений лучше говорить на их родном языке...
- Так точно!!!
- Что вы знаете еще? Что? Что вы вообще можете знать? Что?
Ну, все! Больше "так точно" не буду говорить, раз уж его это так заводит...
Прям пятнами пошел...
Вот три раза скажу "никак нет!" Даже пять раз подряд! Посмотрим, что из этого получится! Может, остынет хоть чуть-чуть...
- До каких пор вы будете тянуть весь взвод, а вместе с ним и роту назад?!
Меры убеждения на вас уже не действуют?
- Никак нет!!!
- Может, вы хотите на себе испытать в полном объеме меры принуждения?
Сознайтесь! Найдите в себе силы - сознайтесь немедленно!!!
Взыскания, которые уже у вас есть, не оказывают на вас нужное действие?
- Никак нет!!!
- Может, власти командира отделения, зкв, старшины роты уже недостаточно,
чтобы обуздать вас? Вы стремитесь испытать на себе власть вышестоящих
начальников?!!
- Никак нет!!!
- У вас ведь нет желания служить?!! Зачем вы мучаете себя и окружающих? Может, пришло время написать рапорт? Напишите, что курсантские погоны невыносимый груз для ваших плеч, что вы не в силах нести эту ношу!!!
Я моментально расправляю плечи, демонстрируя всем своим видом, что эта ноша мне еще очень даже по плечу!
- Никак нет!!!
Распахивается входная дверь и в роту со смехом вваливается дежурный
с подсменной вахтой. Увидев все признаки аутодафе, происходящего в ротном помещении, они мгновенно принимают уставной и донельзя серьезный вид. Дневальные хватаются за голяки и полотеры, изображая рвение по наведению уставного порядка.
Дежурный испрашивает добро на утренний доклад.
Это спасает меня от продолжения беседы, ставшей уже довольно напряженной.
Доклад проходит при закрытых в канцелярию дверях.
В это время я отдаю нож и повязку - меня меняют.
Затравленно озираясь, шхерюсь в сушилке.
- Смирно! - орет дневальный.
Все. Ушел командир. Не до меня сейчас видно.
Не снял c наряда.
И есть уже расхотелось, и сонливость как рукой сняло.
Тонизирующая процедура, однако - беседа с начальством.
Бодрящая, даже бы я сказал...
- Ну что, получил? - интересуется с улыбкой дежурный.
- Без окон и дверей - полна попа огурцов!!! Отгреб как положено!!!
- Про стену было?
- Как всегда...
- А рога? Рога обломал?
- Еще и прижег каленым железом...
- Не грусти, говорят, больно только первые пятнадцать лет, потом привыкаешь...
Я вздохнул и перестал грустить...
Стал у окна и начал привыкать, глядя в серое осеннее небо...
Через полгода пришел в роту другой командир.
А через пятнадцать лет у меня действительно иммунитет выработался.
Непрошибаемый. Только ни к чему он уже был. Пенсия вышла.

Взято на www.svvmiu.ru с разрешения автора

Дендроны

Мерзость. Какая мерзость весна в Прибалтике. Дождь с переменной интенсивностью идет уже неделю, вода сверху, снизу и с боков - в сопровождении ледяного ветра. Вчера в типа «свободное время» бегали под этим дождем кросс, и теперь слегка подсохшие за ночь сапоги активно впитывают испарившуюся было влагу. Утром выгнали на зарядку, и ПШ под уже мокрой шинелью тоже мокрое.
Развод. Понедельник. До приказа -- 585 дней.
Собрались. Построились. Ждем.
Тоскаааа. Кроссы, дежурства, наряды, снова кроссы слились в бесконечный калейдоскоп, из которого нет выхода. Надо отвлечься, абстрагироваться, вжать голову в воротник - может, так меньше будет попадать воды за шиворот. И - не думать. Совсем ни о чем не думать, или хотя бы не об этой хреновой армии.
Лехе письмо недописал. Он, гад, сейчас в теплой аудитории умного профессора слушает, а меня только на «вечерку» хватило - так что служи, солдат.
Во, командир появился. Метр шестьдесят роста, походка прыгающая, бащка фуражкой увенчана немыслимой формы и размера. Помесь воробья и бледной поганки. К Кастанеде такая херь по самой жесткой обкурке не приходила...
Хорошо в субботу в наряд не заступаю. Можно будет сапоги высушить наконец, и, если деды не припашут, письма дописать...
И фамилия у командира хорошая - МогилА. Все, конечно, МогИлой зовут. И его, и часть нашу. По субботам в клубе после кино команда звучит: «Могила, выходи строиться!».
Прошел. Сейчас речь толкать будет. Ну да и фиг с ней.
Еще славен наш командир непроходимой тупостью и приступами безумных инициатив, в выполнение которых вовлекается вся часть. Случаются инициативы раз в квартал примерно. Вон, за забором пруд - это спортзал для солдат строили. Котлован выкопали -- оказалось стройматериалов нет.
«... и впредь обеспечить дальнейшее недопущение...»
А вон столбы стоят, метрах в ста от забора - это он к части землицы прирезать хотел. Столбы воткнули - по осени дембеля корячились -но как- то не склалось с местными властями. Так и будут стоять теперь, пока не свалятся.
«... чтоб не стыдно было ударить в грязь перед соседями...»
Оппаньки! Свежее выражение, надо запомнить. Такие вещи мозг уже фиксирует просто автоматом. Ни удивляться, ни смеяться сил нет.
«... я договорился о посадочном материале, так что в субботу будем сажать дендроны!»
Пипец. Инициатива. Накрылась моя суббота.
Все. Прошли. Развод окончен. Разойдись!
Теперь в курилку скорее - минут пять есть. «Прима» в кармане шинели тоже отсырела - ну да курится, и то хорошо. Все про субботу говорят и про дендроны. Хорошо это или плохо? Заворожило неведомое растение. Дендроны - они примерно как сосна или примерно как лютик? Вавиловы хреновы! Не все ли равно, с чем в грязи под дождем корячиться? Хотя с сосной, наверное, хуже.
Попали. Дед пришел. Небось, недоброе задумал. Чего ему в курилке надо? Деды в туалете курят, в тепле. И домой ему скоро - счастливый! Шапка, ушитая до размера чайной кружки, чудом на затылке держится, шинель начесана, и весь он такой, как будто дождь на него не попадает. Курит стоит. Свежего воздуха захотелось, что- ли?
-- Трщ сержант, разрешите обратиться! Это Фадей. То- ли смелый самый, то ли самый любопытный.
-- Ну?
-- Трщ сержант, а что такое дендроны?
Затянулся, посмотрел глазами змия мудрого. То- ли сожрет сейчас, то- ли совет даст.
-- Дендроны, воин - это любые зеленые насаждения, спи#женные где- либо и высаженные в расположении части. Духи, вешайтесь!

Ремонт туалета

(продолжение рассказа "Туалет")

После вышеописанных событий туалет простоял в неисправном состоянии почти полгода. Наряды по роте при пересменке передавали его как некое виртуальное имущество, как бермудскую территорию. Он, туалет то есть, вроде бы есть, но за дверь, замотанную толстенной проволокой, никто никогда не заходил. Да и командир роты не горел особым желанием вспоминать потрясающе разрушительные результаты своих глубокообдуманных экспериментов со взрывчатыми веществами.

Наша 4-я рота, да и не только наша, а также соседи сверху и снизу, были вынуждены пользоваться вторым туалетом. Великое счастье, что Нахрен сэкономил на учениях по тактике всего лишь один взрывпакет, а не два или три или... Просто ужас, какая волна разрушений могла прокатиться по нашему военному училищу. Да не дай Бог...

Из-за того, что исправно функционирующий туалет в роте остался всего лишь один, время выхода на построение увеличилось ровно вдвое. И отговорка у курсантов для отцов-командиров, раздраженных постоянными опозданиями личного состава, появилась абсолютно бронебойная.

- Где тебя носит, козья морда? Почему ещё не в строю?! Сгною в нарядах!
- Да я, товарищ великий полководец, нужду справлял, естественные, так сказать, надобности. Кстати, Уставом предусмотренные. А туалетик у нас, как вы можете лично убедиться, один функционирует, а страждущих - полторы сотни! Пока в очереди достоишься, уже второй раз занимать надо. Беда просто!

И никуда против этой убийственной правды не попрёшь, ибо данный вид нужды испытывают все поголовно - и холопы и бояре. Такова суровая правда жизни. Се ля ви.

Дисциплина катастрофически падала. Вместе с ней падала и боеготовность, причём по вполне объективным, научно обоснованным причинам. Это ведь только на первый взгляд: «туалет - так себе заведеньице». Не ракетная же шахта с ядреной боеголовкой, наконец, примется спорить неискушённый читатель.

А вот и нет, дорогие! Туалет - это без преувеличения есть очень важный стратегический объект, и от его исправности и пропускной способности зависит вся боеготовность армии. Например, поднимают армейское подразделение по тревоге! А оно, вместо того, чтобы занимать свои рубежи обороны и места, согласно боевого расчета и штатного предписания, в очереди стоит, чтобы на законных основаниях справить естественные надобности. Я особо замечу: естественные! Или что это за боец, воин-победитель, который со спущенными портками стыдливо бегает по коридорам бетонных бункеров и гадит где придётся. Да там же только от одного «приятного» запаха захочется войну быстрей закончить, чтобы скорее противогазы снять и на чистый воздух выбежать. Хоть в плен скоропостижно сдавайся, прости господи.

А вы знаете, что количество «очек» в туалетах строго регламентировано и рассчитано исходя из штатной численности военнослужащих в подразделении?! Это самое количество очек целые военно-медицинские институты рассчитывали. Не одна кандидатская и докторская диссертация на тему: «Пропускная способность туалета типа «сортир» в период ведения боевых действий в условиях повышенной температуры и влажности, при 40% дизентерии у личного состава...» были с триумфом защищены. Сколько достойных умов из военных академий генералов под это дело получили?! Поверьте на слово - много, на военной библии можно поклясться, на Общевоинских Уставах. А вы говорите, туалеты?!

Да если бы шпионские спутники, бороздящие просторы холодного космоса, определили и распознали выход из строя сразу трёх туалетов в 3-этажной казарме 5-й, 4-й и 16-й роты краснознаменного военного авиационного училища, к бабке не ходи, началась бы очередная мировая война. Такой момент пропадает! Эх!

Ну ладно, спутники. Не научили их пока еще инженеры из НАСА исправность канализации определять! Шахты ядерных ракет - пожалуйста, а вот сантехнику - нет. Не доработали конструктора, не все параметры в ЭВМ спутников для разведки заложили. Мда, реально облажались тогда ребята из ЦРУ и РУМО.

Кстати, пора бы кому-то из них и об отставке подумать. Такой момент для нападения профукали. Целых три роты Красной армии были фактически небоеспособны! НАТОвским супостатам самое время - только воюй! Вот дурачье! Пора, пора! Пора с американских разведчиков погоны срывать и по мордам! По мордам! И в отставку... а то - и пулю в лоб.
Чего греха таить, и резидентура вражеская тоже, однако, не доработала. За что их в Лэнгли держат, за что зарплату исправно платят?! Непонятно. Нашему командиру роты Володе Нахрену впору орденишко НАТОвский отчеканить и выдать с формулировкой: «За подрыв оборонного потенциала страны Советов». Сам того не ведая, Нахрен сработал похлеще засланного диверсанта. Ба-бах!!! И более 400 бойцов в 1-м батальоне военного училища потеряны для обороны. Кстати, а куда «особый отдел» смотрел?! Может, капитан Нахрен это вредительство специально затеял?! Надо бы разобраться, внести ясность в существо вопроса. Хотя, на дворе не 37-й год, но...

Такие вот дела. Чего греха таить, что было, то было. Но тем не менее, хрупкое равновесие на грани глобальной катастрофы удержалось, Третья мировая война не разразилась, и мир был спасён.

А спасали его так. Исходя из впечатляющих масштабов разрушений, вызванных обдуманными действиями рассудительного капитана Нахрена, весь сантехнический стояк, объединяющий туалеты на трёх этажах, был «вчистую» уничтожен. И чтобы реанимировать его, необходимо было объединить усилия всех трёх рот, пострадавших от взрыва и в едином порыве, одновременно, осуществить все виды ремонтных работ - от проброски и герметизации новых труб, до установки «очек» и цементирования отвалившийся керамической плитки.

К Володе Нахрену регулярно приходили многочисленные ходоки из 16-й и 5-й рот. Он принимал дорогих гостей как радушный хозяин, поил чаем, вежливо выслушивал, входил в положение, широко улыбался, много обещал и ничего не делал. Спросите, почему?! Отвечаю. Такова сущность нашего ротного, которого мы и перекрестили в Нахрена. Нахрен жил по принципу: «День прошел - и слава богу». А завтра будет новый день.

Время шло, наши соседи с положением дел мириться не хотели. Первым сдался майор Череп. Благо его 5-я рота находилась на первом этаже здания и, следовательно, он был в более выигрышном положении. Итак, 5-я рота за счёт внутренних ресурсов и собственными силами (а в армии всё делается только собственными силами, и исключительно за счёт внутренних ресурсов) отремонтировал разрушенный туалет, ввела его в строй и начала активно эксплуатировать в штатном режиме.
Соседи сверху ещё пару месяцев поуговаривали Володю Нахрена, а затем напряглись и тоже сделали ремонт. Осталось за малым - восстановить недостающее звено, чтобы сдать исправный объект в эксплуатацию. Этим звеном был второй этаж, то есть - мы.

От соседей сверху в последний раз пришли ходоки, и используя все достижения виртуозного убеждения и политеса дипломатии, а именно - грязный шантаж (пообещали использовать свой туалет по его прямому назначению, независимо от степени нашей готовности и исправности нашего отрезка канализационной системы), всё-таки убедили Володю Нахрена приступить к ремонту.
Ротный был мрачнее тучи. Его можно было понять, ибо стать фильтром и отстойником для фекальных масс соседей сверху, перспектива малоприятная.
Долго думать наш командир роты не любил, да и не умел, поэтому ремонтная бригада была определена почти мгновенно, а именно - тот наряд, что стоял в день вселенских потрясений. Наши слабые доводы и жалкое лепетание, что мы, вроде как бы, тут и не при чём, и такой чести недостойны, да и чужой славы нам тоже как бы не надо, были пресечены самым главным аргументом, который одновременно являлся и стимулом нашей дальнейшей трудовой деятельности.
- Через неделю зимний отпуск. Не успеете отремонтировать туалет, значит, не поедете, - ласково произнёс ротный. Это уже был удар ниже пояса.

В спальном помещении казармы опять лихорадочно был собран военный мини совет. Цель - поехать в отпуск! Задача - ремонт туалета. Способ выполнения - разыскать необходимые материалы и инструменты. Исполнение - круглосуточный режим работы.
Отдельно следует отметить, что отдав нам ценное указание, командир роты посчитал свою задачу полностью выполненной. А все остальные мелочи - поиск цемента, труб, извёстки, белил, новых очек наконец, кистей, мастерков, лопат и т.д. и т.п. - это уже мелочи, с которыми личный состав должен сам успешно справляться.

И мы справлялись. Где нашли расходные материалы, это вообще отдельная история, причём из разряда дел, которые попадают под юрисдикцию уголовного права. Так как было хищение, кража, обман на доверии, мошенничество, заведомое введение в заблуждение, грабёж, и много ещё чего. Но жалкие остатки нашей совести дают нам возможность спокойно спать по ночам, ибо за давностью происходящего, а также небольших количеств материалов и отсутствия злого умысла и личной выгоды в виде обогащения (посмотрите лучше на современных олигархов), нам полагается амнистия.

Единственное, за что меня мучает совесть - песок для раствора был изъят из детской песочницы. В результате целое поколение детишек, выросших в военном городке, было лишено возможности делать куличики. Вот исключительно этим детям мы и приносим свои искренние извинения. Поверьте, не корысти ради, а исключительно из жгучего желания увидеть своих родных и близких, а также восстановить подорванную боеготовность армии и страны в целом, мы и пошли на такие крайние меры. Простите нас, дети! Итак, лирику в сторону.

Потолки и стены туалета после очистки от засохшего дерьма белили извёсткой, украденной в столовой (там шел плановый косметический ремонт). Причём вместо кистей использовали свои личные сапожные щётки. Лестницы и леса для доступа на 5-ти метровую высоту собирали как карточный домик из курсантских тумбочек и кроватей. Техника безопасности отсутствовала изначально как стопор прогрессивного достижения строительных технологий. Из-за отсутствия строительной ванны бетон месили прямо на шикарном полированном мраморном полу (кто-то из бывших пленных немцев, возможно, схватился за сердце и заглотил пачку валидола), что поделаешь?! А кому тогда было легко?! Вместо герметика и уплотняющих прокладок на стыки труб пошли наши полотенца и портянки, перетянутые проволокой, а местами даже дефицитной изолентой для электропроводки. Но такая роскошь как изолента быстро кончилась. В дело шло все!

Где нашли недостающие разбитые очки, уж извините, не скажу. На этот вид воинских проступков и преступлений срок давности не распространяется.

Работы велись круглосуточно! В столовую не ходили, ели прямо там же - в туалете, среди цемента, краски и труб. При всём при этом, ещё умудрялись сдавать зимнюю сессию, причём на отличные оценки. Ответы на экзаменах проходили без подготовки - прямо у стола, где тянут билеты с вопросами. Времени на ремонт катастрофически не хватало. Мы зашивались!

Последний замес бетона происходил, когда первая партия отпускников-счастливцев в парадной форме пересекала КПП, покидая родную альма матер. Узнав об этом, стиснув зубы, мы ускорились.
Темп работы вырос ещё многократно. Что ни говори, а стимул - великий двигатель прогресса. Ещё последнее очко не успело занять своё законное место на пьедестале в крайней кабинке, а нетерпеливый Витя Копыто (поезд на Пилопедрищенск уходил через 1 час 47 минут), уже стучался в двери кабинета командира роты с бодрым докладом о нашей готовности к сдаче стратегического объекта.

Было отчетливо слышно, как в длинном коридоре, используя все своё шепелявое красноречие, Витя виртуозно грузит уши капитана Нахрена, а на полу туалета лежит еще около четверти куба цементного раствора.

Не долго думая, цемент полетел в многострадальное технологическое отверстие восстановленной канализационной системы, полы быстро протерлись, инструмент аккуратно поставлен в угол.

Какие все-таки замечательные полы?! Идеально блестели от малейшего прикосновения даже безнадёжно грязной ветоши!

Нахрен задумчиво походил по туалету, слил воду в каждом бачке. Посмотрел, как она мощным водоворотом исчезает в недрах новеньких очек канализационной системы. Прислушался, не раздались ли возмущённые крики соседей снизу?! Еще раз окинул все своим командирским оком, хлопнул ладонями и довольно крякнул.
- Ну вот, тут делов на раз пёрнуть! А вы полгода тянули. Можете ведь, когда вас заинтересуешь! - и с видом великого Макаренко ротный пошёл в канцелярию за нашими отпускными билетами.

Особо приглашения нам не требовалось, через 10 минут, туалет и все с ним связанное, а также и само училище, уже были историей.

14 дней законного отпуска пролетели, как один. Пришло время возвращаться в альма матер.
Первого человека, кого мы увидели в родной казарме после зимнего отпуска, был разъярённый Володя Нахрен. Оказывается, тот цемент, что мы слили в сантехническую систему, в воде не растворяется. Вообще, то есть абсолютно не растворяется! Совсем, по определению не растворяется, и все тут! Он, цемент значит, оказывается, не просто тяжелее воды, он, ею даже не смывается, а занимает в системе труб крайнее нижнее положение, где и благополучно кристаллизуется. Кристаллизуется цемент прямо в воде. Обалдеть! Вот чудеса, однако. Причём чем больше воды, тем цемент качественнее и крепче становится. Но нам эти строительные изыски были неведомы. Мы - ВВС, а не стройбат в конце концов, но это уже лирика.

Короче, канализационная система многострадального туалета опять пребывала в своём типичном стандартном состоянии - то есть была абсолютно неисправна.

Состав ремонтной бригады остался неизменный и постоянный, как масса электрона или скорость света в вакууме. И мы, опять засучив рукава, сели на очередном военном совете.
А спешить-то нам уже было абсолютно и некуда по ряду объективных причин - до следующего отпуска целых 6 месяцев. За это время всю казарму можно было до фундамента разобрать и заново отстроить.

А самое главное - в государстве начиналась очередная борьба за качество, а также было объявлено о нетерпимости к показухе и очковтирательству. В стране начиналась перестройка, гласность и курс на дружбу с Западом.

В тоже время на мировой арене намечалось радикально политическое потепление, и очередной глобальной войны из-за подрыва боеготовности Красной армии по причине неисправного туалета в отдельно стоящей казарме можно было не опасаться.

Люфтвафельники

(философская ерунда о первых впечатлениях в армии)

- Афанасьев! Четыре! - в строю раздаётся вздох облегчения владельца фамилии. В казарме, так называемой абитуре, стоит ещё пока не строй а, скорее всего толпа, или даже вернее будет сказать - стадо разноцветной и разношёрстной молодёжи, каждый из которой приехал поступать в военное училище. Идёт оглашение результатов письменного экзамена по математики.
- Баранов! Кто Баранов? А?!!! Это ты Баранов! Два! Вот посмотрите, это именно тот случай, когда фамилия как нельзя лучше показывает истинное содержание и всё богатство внутреннего мира своего владельца.
У дежурного офицера хорошее настроение и, наверное, он мнит себя великим мыслителем, а может даже и где-то глубоко, в своём скудоумном сознании, возможно - поэтом. Как знать?! Но, очень похоже. Он пытается постоянно острить. Правда, топорно, по-тупому, по-казарменому, но выбора у нас нет, приходится покорно слушать. И раз мы все здесь по своей воле, то надо привыкать к этим корявым потугам на оригинальность военного сатирика, который, пользуясь своим возвышенным положением, пытается отыграться за свою моральную убогость на людях, скованных военной дисциплиной, и готовых терпеливо сносить любое подобное хамство.
Еще жива надежда, стать в недалеком будущем военным (красивым, здоровенным), влиться в ряды офицеров доблестной Красной Армии. И вот тогда уже, мы выскажем, ох выскажем всё, что об этом истинном баране в погонах думаем. Но в настоящий момент, у нас лишь одно право. Это право слушать и молча сносить хамство и оскорбления.
Кто не готов, не может или его нежная душа бунтует против такого скотства - вопросов нет. Шаг «вперёд» из строя и домой к маме. Но здесь нет места для слабости, мы приехали учиться и побеждать. И этого мудака в форме, лучше воспринимать именно как мудака. В голову не брать, сознание отключить, всерьёз не воспринимать. Ну, вот например - если из мусорного бака вылезет грязная ободранная крыса с облезлым хвостом и, глядя на вас пристально, заговорит человеческим голосом. «Мол, так и так, раздолбай ты этакий товарищ, уши у тебя оттопыренные, да и руку на сердце положа, дурак ты законченный...» Не знаю, как вы, а я уж точно слова той мерзкой гадины на свой счёт серьёзно не приму. Потому что, не входит она - крыса та драная, в общество уважаемых мной людей, мнение которых для меня жизненно важно и актуально.
Эх, если бы тот лейтенантик мысли читать умел, вот апломба бы у него явно поубавилось, веселье мигом бы улетучилось.
- Баранов, ну что стоишь как баран! Свободен Баранов! Пошёл собирать вещи. Домой! К своим баранам! - лейтенантик очень доволен своими афоризмами, доволен собой, гаденькая улыбка растянулась на его детском розовом личике от уха до уха.
По его новенькой с иголочки форме понятно, что ещё пару месяцев назад, этот хамло-затейник был таким же курсантом, и летал по нарядам как сраный веник. Но сейчас, куда деваться, статус его заоблачно высок. Он, мать его, господа, не много ни мало - офицерьё. И не дай Бог, будет нашим командиром взвода. Вот намучаемся, пока этот служака в оловянных солдатиков не наиграется, пока его дурная спесь не слетит. Вот же повезёт кому-то. Мама не горюй! Держись ребята!
Баранов вышел из строя, углубился в спальное помещение и начал собирать свои вещи, украдкой глотая слёзы. Жаль, конечно. Неплохой парнишка, из глубинки, и не его вина, что в сельской школе, таблицу умножения не успели выучить к десятому классу. То уборочная, то посевная, то очередная продовольственная программа нашей заботливой партии. Учиться в принципе то, и некогда. Так и зависли где-то на 8x8=64. А про дискриминант квадратного уравнения, Баранов только на экзамене в первый раз услышал.
А лейтенантик разошёлся не на шутку, хоть грязный носок в рот ему пихай. Моя б воля, так до самых гландов! Чтоб не пикнул. Но офицерику про наши заветные желания было не ведомо, и он самозабвенно продолжил. Вдохновение - страшная сила. Не иначе, Пегас лягнул копытом, пониже спины.
- Таких как ты Баранов, ждут колхозы. Ну, ничего, годик покрутишь коровам хвосты, и в армию. Но не офицером, нет. А солдатом. Стране нужны солдаты! А то, что же будет, если все офицерами то станут?! Это же ужас какой-то! А командовать то кем?! А, Баранов?! А после армии, ты опять в колхоз. К своим баранам! ХА-ХА! А эти орлы! Ну те, которые поступят там, окончат, наверное. Эти точно будут офицерами. Да! Точно! Это я тебе говорю! Да, авторитетно заявляю!!! Красой и гордостью нашей армии. Ну, прямо как я! Они станут не просто офицерами, а офицерами доблестных Военно-воздушных сил! Люфтваффе! Так звучит это по-немецки! ВВС значит. Чувствуешь, какая мощь в этом слове. ЛЮФТ! ВАФЬ! ФЕ! Какая экспрессия! (очевидно «люфтваффе» - это было единственное слово из курса немецкого языка военного училища, что отложилось в гениальной голове данного полиглота).
Клянусь, чем хотите, но что такое «экспрессия», для того филолога, до сих пор является самой страшной военной тайной. Но слово то, само слово, красивое. Не правда ли?! А звучит то как?! Не слово, а музыка! ЭКСПРЕССИЯ!!!
- Они ещё тобой покомандуют Баранов. Покомандуют! Ты ещё здесь? Ну, всё. Прощай!
Баранов, собрав свои нехитрые пожитки и со старинным бесформенным чемоданом в руке, у которого были ободраны уголки, скрылся за входной дверью казармы.
- Вихрев! Три! Голубев! Пять! Ни фига себе! Орёл, а не Голубев! Где Голубев? Ты, Голубев?! Фамилию менять надо, Голубев! Ты же орёл, математику, и на пять! Ну, череп, ну гений, ЭВМ! Ну, прям Софья Ковалевская! Я и то, только на три в своё время сдал и то со шпорой.
Лейтенант мечтательно закатил глазки, вспоминая дела давно минувших лет. И так, бесконечно долго, с комментариями этого «форменного идиота» или «идиота в форме» (от перемены мест слагаемых, как известно результат не меняется), которого, никто, нигде, никогда не только не слушал, но и вообще не воспринимал всерьёз, и нашедшего в нашем лице достойных, покорных и молчаливых слушателей, продолжалась моральная пытка.
В зависимости от озвученных результатов, кто-то, не сдержав эмоций, всхлипывал и уходил собирать свои вещи, кто-то молча сжимал кулаки на удачу, кто-то закатывал глаза и счастливо улыбался. Оставшиеся, затаив дыхание, с тревогой и волнением, ждали оглашения итогов своих экзаменационных достижений.
- Петровский! Два!
- Ууу-рааааа!!!
Строй вздрогнул. Такой реакции на приговор, не ожидал никто. Оторопел и сам глашатай. Он так и остался стоять с широко открытым ртом, громко скрипя своим скудным умишком, пытаясь осознать происходящее. Он даже несколько раз заглянул в оценочную ведомость, на предмет выявления ошибки оглашения результата. Он даже подумал, что возможно оговорился и назвал более высокую оценку, нежели ту, что стояла напротив фамилии Петровского. Несколько раз повторил, что оценка именно: «ДВА!». Но всё равно, происходило нечто необъяснимое. Абитуриент Петровский ликовал!
Петровский - высокий, хорошо сложенный, видный парень из Москвы, с явно интеллигентскими замашками, ломая строй, с восторженным улюлюканьем, метнулся в спальное помещение за своей сумкой. Попутно, он выкрикивал в адрес лейтенанта всё, что думает о нём. О его умственных и мужских способностях, включая конец его бездарного жизненного пути в стандартной конструкции из неструганных осиновых досок. И, где именно, он - Петровский, в скором времени и желает увидеть данного лейтенанта-мудака. И, что характерно - это обязательно в белых тапочках фирмы «Адидас», да ещё и с тремя полосками.
Все громко зашумели в знак одобрения, раздался свист и аплодисменты. Настроение у всех, за исключением лейтенанта, резко улучшилось.
Петровский выскочил на центральный проход казармы, именуемый «взлёткой» и на некоторое время остановился. Он, картинно раскланялся, поблагодарил всех за внимание, пожелал терпения, остающимся в этом заповеднике законченных моральных уродов. Затем, набирая ускорение, побежал к выходу, задорно размахивая модной спортивной сумкой с множеством кармашков на молниях.
Все ребята провожали его восторженными взглядами, ибо парень высказал то, что копилось у нас в душе, просилось на язык, но пока была жива надежда, поступить в училище, этот самый язык был наглухо прикушен зубами.
Лейтенант тем временем жалко нечленораздельно мычал, пытаясь скомпоновать достойный ответ вслед, убегающему Петровскому, но его мозговая деятельность дала явный сбой, алгоритм образования разумных словосочетаний завис - ум зашел за разум, ЭВМ в офицерской черепушке настойчиво требовала перезагрузки. Хаотично открывающиеся уста издавали лишь бульканье слюны и обрывки междометий.
А Петровский продолжал развивать успех. Увеличивая скорость, он неумолимо приближался к выходу, продолжая блистать колоссальными познаниями в области многоэтажных словарных конструкций русского языка за пределами цензуры. О таком богатстве родного нелитературного языка, многие стоящие в строю просто не догадывались. Сапожники, грузчики и прочие знатные матершинники просто отдыхают. Филолог!
Счастье для Петровского было очень близко, фактически на расстоянии вытянутой руки. Он даже протянул её, руку в смысле, чтобы взяться за ручку тяжеленной входной двери казармы, потянуть её на себя и оказаться на улице, на свободе. Но дверь открылась раньше. На какое-то мгновение, на долю секунды. Но это мгновение, круто изменило развитие происходящих событий.
Итак, дверь открылась, и в казарму вошёл настоящий полковник. Почему настоящий? Да потому, что на его груди сверкала звезда Героя Советского Союза, военная форма была выцветшей от палящих лучей, скорее всего Афганского солнца. Волосы на голове этого стройного, подтянутого полковника были белоснежно седы, а на кителе пришиты три красные полоски, которые означали, что офицер имел боевые ранения.
Толпа, тоесть наше пока ещё стадо, перестало свистеть, шуметь, аплодировать, и заворожено замолчало. Заткнулся и лейтенант, так и не находя сил и воли подтянуть отвисшую нижнюю челюсть, чтобы закрыть свой рот, только сейчас начавший исторгать грязные ругательства и всевозможные проклятия вслед убегающему абитуриенту.
Петровский начал тормозить, отчаянно скользя по отполированному до зеркального блеска полу. Но сила инерции, известная всем (тоесть, почти всем) из курса физики 5-го класса средней школы, сделала своё дело. Мятежный москвич со всей дури, влетел в этого полковника и, сменив дерзкий тон на оправдательно-подобострастный, очень быстро залепетал.
- Папа, я математику на два балла завалил! Короче, военный из меня не получится, поехали домой к маме. Буду поступать в Тимирязевку, на ботаника. Ну, какой из меня военный? У меня на портянки аллергия, и на «тумбочку» тоже (тумбочка - суточный наряд по роте). А, папа?! Я пшёнку НЕНАВИЖУ!!!
Полковник с трудом устоял на ногах, и взял своего сынулю за ворот дорогого фирменного батника, встряхнул основательно, и пристально посмотрел в глаза. Петровский-младший при росте в районе 185 см. съёжился до размеров котёнка и попытался отвести глаза в сторону.
- Победитель всех столичных олимпиад по математике завалил сраный экзамен?! Ботаником значит будем?! Цветочки нюхать! А Родине, кто служить будет?! Итак, быдло вокруг! Понабрали по объявлению кого попало! Была армия, а сейчас бардак, сборище из карьеристов и недоучек, - полковник почему-то пристально посмотрел на молчащего лейтенанта. Тот тоже непроизвольно съёжился и попытался где-нибудь затеряться или испариться.
- Короче, мама поплачет и перестанет, а ты - гордость школы с физико-математическим уклоном, победитель городских литературных конкурсов всё равно военным станешь. Где это видано, восемь поколений Петровских служило своей стране, а девятое поколение - цветоводом в оранжерею?! Вот уж хренушки, сыночек, дорогой! Пойдёшь со вторым потоком сдавать экзамены! И только попробуй мне отчислиться! На порог не пущу, фамилии лишу! Я тут с твоим будущим командиром роты переговорил. Толковый мужик! Если заметит, что ты дурака валяешь, под отчисление из училища начнёшь косить, он обещал использовать лучшие методы воспитания двух самых признанных и авторитетных педагогов.
- Типа Макаренко, папа?! - жалобно промямлил Петровский-младший.
- Лучше сынок, гораздо лучше! - ласково и многообещающе улыбнулся полковник: - Он к тебе обещал «Ипатьевский» метод применить и метод «Еблонского». В зависимости, так сказать, от твоих закидонов и внешних обстоятельств, сыночек мой дорогой.
Петровский-старший обвёл своим мудрым отеческим взглядом наш строй. Было видно, что данная сцена его откровенно тяготит и раздражает, но отеческий долг, как и воинский долг, этот человек выполнит до конца. Причём, любой ценой.
- «Ипатьевский» метод - это значит «ипать», «ипать» и ещё раз «ипать». Скрупулёзно и методично, пока до вас, дорогие мои, не дойдёт, что делать надо всё с первого раза, в отведенный срок, точно и качественно! А метод «Еблонского» - это сразу с правой... в «ебло»! Больно, согласен. Метод крайне непопулярный, но очень прогрессивно доходчивый! Надеюсь, до этого не дойдёт, ты - мальчик понятливый, а как говорил великий Зигмунд Фрейд: «человек такая скотина, которую надо или кормить или бить, а лучше чередовать!» Старый, всем знакомый метод «кнута и пряника», «морковки и палки», кому как нравится, - полковник уже обращался ко всем, кто стоял в строю. Мы инстинктивно подтянулись и заворожено внимали словам убелённого благородной сединой военного.
- А мамочке, я передам, что ты её любишь, скучаешь, целуешь. Но сегодня, сбылась твоя самая заветная мечта - стать настоящим мужчиной и продолжить славную династию Петровских, в которой были царские офицеры, белые офицеры, красные офицеры, советские офицеры. И какого бы цвета флаг не болтался над нашей многострадальной родиной, Петровские будут всегда защищать этот флаг, и свою родную землю. А то, что руководить вами будут отцы-командиры, не всегда достойные уважения, и приказы будут один дурнее другого, то не удивляйтесь этому. Беда эта в армии, именно от вас самих ребята, так как умные и толковые, не доходят до выпуска, бросая всё на полпути, устав от хамства и тупости бездарей, которые ни на что не способны. И чтобы скрыть ничтожность свою, вот и лезут, и прутся эти ублюдки в армию, где у подчинённых нет возможности обсуждать действия бездарного командира, карьериста, лизоблюда, раздолбая и недоучки. Беда это нашей армии, беда. Поэтому ребята, хорошо учитесь, достойно служите, настанет и ваше время. Когда станете большими начальниками, не глумитесь над людьми, как сейчас вам достаётся от . . . - полковник мельком бросил взгляд на лейтенанта, так и стоящего с открытым ртом, замолчал и повернулся к сыну: - Ты ещё здесь?! А ну марш на экзамены!
И вы знаете, Петровский сдал все вступительные экзамены на пятёрки, и служил образцово, наряды тянул без нытья и стенаний, папой своим героическим никогда не кичился, перед ребятами своими «московскими замашками» не рисовался. Короче, был вполне нормальный мужик.
Учились мы с ним в одной роте и однажды, все еще находясь под впечатлением от его виртуозной матерной тирады в казарме «абитуры», выданной в адрес зарвавшегося офицера, я поинтересовался, откуда рафинированный москвич обладает такими глубокими познаниями в непечатном разделе русской литературы. На что курсант Петровский улыбнулся и, подмигнув мне, выдал следующее.
- Понимаешь, мы же не всегда в Москве жили. Папу помотали по гарнизонам, мама не горюй! Я такое чудо, как асфальт, в первый раз увидел, когда мне 12 лет исполнилось, но не в этом дело. Там, где я вырос, детских садиков вообще не было, и моими няньками были солдаты в прямом смысле этого слова. А все их педагогическое образование это ШМАС - школа младших авиационных специалистов, пойми правильно и будь великодушен. А ребенком я был, ой каким, шкодным и непослушным. Так что, батенька, делайте выводы. И о методах Ипатьева и Еблонского, можно сказать, я наслышан с самого детства. Вот так!
Если честно, Петровский был очень вежливым, корректным, ответственным, исполнительным и аккуратным курсантом, скрупулезно выполняя все поручения, приказы и распоряжения. Вышеупомянутые методы великих педагогов Ипатьева и Еблонского, к нему никогда не применялись, потому что повода такого, вообще, не возникало!
Единственное, что его отличало от всех остальных ребят это то, что когда уставали мы безмерно, когда тупые шутки офицеров - этих доморощенных массовиков-затейников с воспалённым чувством самовлюблённости, убогими потугами на юмор и оригинальность, доводили нас до белого каления и отчаяния, когда руки опускались от безысходности, твердил он часто и повторял бесконечно с абсолютным философским спокойствием.
- А, что вы хотели? Мы все здесь с вами - люфтвафельники!
И вы знаете, он был прав. Но, тем не менее, своё прозвище он получил именно - «Люфваффе».
Далее, в зависимости от обстоятельств, оно могло трансформироваться в «Люфт», «Ваффе», «Люфтвафельник», или просто, но со вкусом: «Ваффельник». На которые, кстати, он никогда не обижался. Ибо считал, что данное прозвище, наиболее правильно обозначает и отражает не его человеческую сущность, как личности, а общее положение курсанта, в стройной армейской иерархии, как таковое, в целом.