...как стреляют из «Шилки» в условиях применения своей авиации

Эх, «Шилка», птица «Шилка», кто ж тебя выдумал? Как только не называлась войсками эта машина - и «шайтан-арба», и «неопознанный стреляющий объект», и «мухобойка»... Но машина легендарная, требовавшая в обращении к себе определенного интеллекта и мгновенной реакции. Ее смастерили в те незапамятные времена (если точно - в серию с 1962 года), когда о радиолокационном опознавании для зенитной артиллерии малого калибра даже в теории не говорили. Но шли годы и годы, и с 1980 года в производство пошла ЗСУ-23-4МЗ. Буква «З» означала - «с запросчиком». О «Пароле» речь не шла - стоял «Кремний-2М». Запросчик устанавливался и на машины, возвращавшиеся из капремонта. Естественно, что в Курсе стрельб появилась задача - «Стрельба в условиях применения своей авиации». Целью являлись два истребителя, по которым велся огонь отвернутым способом*, при этом на одном запросчик включен, на втором выключен. И вот в 1990 году начальник полигона задал вопрос: «А что это мы пятую задачу не стреляем? Машины у вас в капремонте были? Значит, и запросчики есть. Каждому дивизиону стрелять по одной задаче!» Взгляды обратились ко мне, на тот момент начальнику отделения регламента и ремонта. На вопрос: «Ты с запросчиком работать умеешь?», я ответил, что вообще-то знаю, как с ним стрелять, но реально не пробовал ни разу. «Значит, садись в машину с запросчиком и вперед!»
Страшного ничего нет, в зенитных дивизионах мсп(тп) инженеры стреляли всегда и даже лучше командиров, я вообще любил это дело, тем более, что взводом ЗСУ-23-4 откомандовал без малого четыре года, стрельба с запросчиком не пугала - правильно работать с ним я умел. Но то, что произошло на «зеркалке»** во время стрельбы...
В шлемофоне прозвучал голос руководителя стрельбы: «По задаче N5 цель на курсе, залет боевой». Я работал оператором поиска и высветил истребителя километрах на двенадцати. Теперь сидящему справа оператору дальности оставалось подогнать метки строба под эхо-сигнал, мне нажать кнопку АС, затем нажать кнопку «запрос», определить госпринадлежность и - привет! Истребитель по условиям «пятерки» не маневрирует, с дальности в 2200 метров три трассы, если ответа нет - четыре балла минимум есть!
Однако стробные метки почему-то оставались неподвижными. На дальности десять соседние машины доложили о сопровождении, я же по-прежнему не мог взять истребитель на АС - оператор дальности почему-то не вращал штурвал дальности и поэтому захвата по дальности выполнить было нельзя. Когда истерика на КП достигла апогея и дальность была уже меньше пяти, я заорал: «Цель не сопровождаю, госпринадлежность определить не могу, предлагаю обстрелять!» Руководитель стрельбы дал команду другой ЗСУ «Боевыми!», та дала законных три очереди. И когда я с «ласковым» выражением на личности повернулся к солдатику-оператору, тот дрожащей рукой протянул мне... рукоятку от штурвала дальности! Ни до, ни после того эта железяка никогда не соскальзывала с вала механизма дальности. А тут... Вот, блин, «закон бутерброда»!
Ну, по второму истребителю я уже отработал сам, без штурвала подкрутил вал на восемь километров, чтобы захват по дальности был уверенный с первого раза, РЛС захватила на АС, я нажал «запрос»... и с огромным облегчением увидел «гребенку» ответного сигнала! Доложил на КП, КП - на «вышку», «свой» самолет обстрелян не был, за задачу «отлично»!
Потом, когда я со смехом рассказал о происшедшем, наш начальник штаба дивизиона, мудрый и рассудительный Валентин Акимович Семиволос сказал: «Нам-то хорошо, а им, бедолагам, летать над нами, дураками...»


*Отвернутый способ - стрельба из ЗСУ-23-4 и зенитных орудий АЗП-57 и АЗП-100 с радиолокационно-приборным комплексом с зеркальным отворотом. ЗСУ устанавливается на зеркальную плоскость, обозначенную двумя вехами, так, что ось вращения башни совпадает с плоскостью. Затем производится ориентирование РЛС относительно плоскости и включается тумблер «стрельба зеркальная». Антенна РЛС сопровождает цель, стрельба же ведется зеркально симметрично относительно положения цели. Точность стрельбы контролирует контрольная пара РЛС - одна ведет цель, вторая принудительно разворачивается на зеркальное отображение цели. Если огонь ведется в цель, то ведомая РЛС дает изображение трассы.
**«Зеркалка» - зеркальная плоскость на полигоне.

История произошла с моим сослуживцем, замечательным человеком, народным артистом, и пр...

Надорвавшись на военной службе, заработал он себе паховую грыжу. Увеличенную печень, голову по форме фуражки, и прочие последствия двадцатисемилетней строевой службы - он заработал гораздо раньше. А т.к. ходить с такими заболеваниями не очень удобно, отправили его в местный военный госпиталь.
Отрезали ему все лишнее, зашили там, где надо, и лежит он себе в кровати, с тоски мается. Сложно судить о качестве тамошних врачей - вроде бы лечат нормально, но медсестры - это, в основном, проходящие практику молоденькие девочки только из училища.
И вызывает его такой цветок в белом халате на очередную процедуру. Перевязать там чего надо, да еще и клизму сделать (не знаю, правда, зачем. Может в госпитале биоматериала не хватало, или просто, из любви к исскуству, чтобы навык не терять). А надо сказать, что из подобных ран при заживлении, вытекает какая-то синяя жидкость и красит все, что рядом, в темно-синий цвет. А что у мужчины рядом с паховой областью? Правильно. (Гусары молчать!).
И вот рассматривает этот цветок синие достоинства Саныча со страхом, смущением и непониманием. Цвет ее не устроил. Может, училась она не старательно, может, просто не может представить эти места в такой боевой раскраске. А Сан Саныч, заметив это, начинает жалобно рассказывать: Мол, хирург здесь зверь просто, резал с минимальным наркозом. А когда слышал стоны от боли, бил чем попало по самому ценному для мужчины месту, чтобы, видимо, облегчить страдания пациенту...
Сестричка одновременно и верит и не верит. Какие звери военные и какие долбанутые порядки в армии, она уже знала, но чтоб ТАКОЕ!!!
Увидев, какой шок вызвал его рассказ, Саныч, как человек добрый, попытался все сгладить. Говорит:
- Да не пугайтесь вы так. Мы с хирургом потом подружились. Он мне по моей просьбе туда железочку вшил.
- ...???
- Ну, чтобы при ходьбе звенели.
Сестричка с трудом пытается въехать в ситуацию. Не верить этому, уже пожилому, добродушному дядечке она не может, поверить в рассказываемые им чудеса не может совсем. Решает не париться и деланно бодрым голосом командует: "Повернуться, наклониться".
И пошла подготавливать чудесный инструмент - кружку Эсмарха. Саныч однажды слышал такой прикол, и все для этого было рядом - на тумбочке стоял графин и стакан, причем уже кем-то налитый. Тихонечко набрав в рот воды, он снова занимает коленно-локтевую позу. И как только в него начали вливаться первые капли воды - он закатил глаза, выпустил на кушетку небольшую струю воды, и начал заваливаться набок. Не успел. Сестричка упала первой. И вот он стоит посреди процедурной. Без штанов, с шлангом в заднем проходе над телом медсестры и с трудом сдерживая позывы (в него уже втекло много воды), начинает орать (Не представляю себе, как можно воообще издавать какие-то звуки с недавно вырезанной грыжей и парой литров воды в кишечнике). Но пост второй сестры был рядом, и раньше чем первая открыла глаза, в кабинете их стало трое...
Наказали его жестко. После госпиталя Сан Саныч был отправлен на пенсию по состоянию здоровья и достижению предельного срока службы. А мог бы еще годик получать зарплату прапорщика...

Гауптвахта

Гауптвахта, да. На ней мне довелось побывать дважды, в одном и том же гарнизоне с горьким названием Калинка, что близ Хабаровска. Аэродром, при нём два авиаполка (истребительный и штурмовой), чуть в стороне посёлок с казармами, клубом, жилыми домами и героиней нашего рассказа. Нет, я, конечно, понимаю, что это провинциальное заведение не может сравниться с первоклассными учреждениями трёх столиц, с их продуманно-бугристыми стенами карцеров, наполненных изысканным ароматом концентрированной хлорки, но тем не менее. Чем богаты, тем и рады. Тем более, что я умудрился попасть на губу достаточно оригинально - в свой первый день в части и в предпоследний день службы.

Итак. Диспозиция. Зима восемьдесят третьего года. Я призван в армию после первого курса химического вуза и только что прибыл в часть после Наро-Фоминской учебки. Нахожусь в состоянии культурного шока. Все вокруг с голубыми погонами и отчего-то недружелюбно косятся на мои чёрные. При отдании чести строевым никто не рубит. Еда отвратительна (в учебке и солдаты и офицеры ели из одного котла, только в разных залах). Моя должность лаборанта по контролю качества авиаГСМ занята вольнонаёмной бабой Дуней вкупе с лабораторией. Я сижу в доме при основном складе топлива, перешиваю погоны и охреневаю от внешнего вида парочки старослужащих в составе Узбека и Туркмена. Затасканные технички в компании с обрезанными валенками и выглядывающими из-под х/б свитерами никак не монтируются с образом советского воина и передачей "Служу Советскому Союзу". Я до сих пор не видел своего непосредственного начальника, а моя шинель чудесным образом превратилась в нечто порыжелое третьего срока носки. Стараниями обаятельного писаря при штабе. Под предлогом того, что мне она и на хрен не нужна, а у достойных людей дембель не за горами. Плюс ко всему - я москвич. И уже начал догадываться, что это очень, очень плохо.

Поздний вечер моего первого дня в части. Я мечтаю о койке и размышляю о двух вещах: кто и в какой форме из имеющихся в наличии рядовых подаст команду "отбой" и как делятся две койки на троих. Но кровать в эту ночь мне не понадобилась. Подъехал некий усатый ефрейтор и в доме разгорелась оживлённая дискуссия. Темой её оказалась отсутствие достаточного количества спирта в распоряжении славной троицы, сетования на хитрожопость некоего общего дядюшки и разработка комплекса мер по скрытному проникновению в спиртохранилище. Необходимым элементом в технологической цепочке оказалась паяльная лампа, за коей я и был направлен в сарай на складе. Вооружённый подсевшим фонарём, кратким инструктажем о недопущении открытого огня и невнятным советом позвать часового, я отправился навстречу увлекательному приключению.

Стоя у гостеприимно распахнутых ворот и изучая панораму из кривоватых рядов цистерн и связующих их трубопроводов, я безуспешно выкликал часового. Моя свежеобретённая шинель и не пыталась бороться с морозом, я замёрз, плюнул и решил, что часовой в этой неправильной части наверняка вещь условная и необязательная, а нужный мне сарай - вот он, в двух шагах от ворот. И я сделал эти шаги, открыл тугую дверь и погрузился в поиски заветной лампы, подсвечивая себе издыхающим фонариком. Долго ли, коротко ли, на морозе в тёмном, забитом разными железяками сарае и не разберёшь, но в конце концов искомая паяльная лампа была обнаружена. В количестве двух штук. Не долго думая, я взял обе и стал наощупь пробираться к выходу. Ну да, от фонаря уже не было практически никакого толка. И вот передо мною дверь, а это значит, что через пару минут я окажусь в тепле. Занятые руки, холод и общее охренение вылились в сильный удар ногой по двери. Далее всё произошло очень быстро.

Дверь распахивается и ударяет во что-то мягкое, выстрел, меткий бросок паяльной лампой в это что-то, второй выстрел, я падаю, рёв "стойстрелатбуду", мой вопль "я за паяльной лампой!". Занавес.

Как выяснилось, доблестного стража таки достиг мой зов, но к тому моменту, когда он добрался в своём тулупе до ворот, я уже был в сарае. Услышав возню внутри, опора Востока дослал патрон и занял стратегическую позицию прямо напротив двери сарая, что привело к соприкосновению его кокарды с дверью, пальбе в падении и стремительной левитации лампы. Что было с часовым далее - мне не ведомо, а я в результате отправился на губу.

На гауптвахте мой шок повысил свой градус, чего не скажешь о температуре в камере. Нет, отопительные трубы присутствовали, и даже были теплее окружающей среды, но и только. Мы с моим соседом-литовцем откровенно давали дуба, пытаясь согреться в движении, но время шло, силы кончались и ноги уже не держали. И вот мы привалились к стенке, сидя на корточках, и я толкаю идею о том, что надо лечь на топчан в обнимку, накрывшись двумя шинелями. Отголоски моего невеликого походного опыта, когда мы состёгивали несколько спальников в одну большую "могилу". Так гораздо теплее. До Литовца мысль доходит, но несколько претит и он неуверенно возражает. М-да. И погоны ведь у нас были голубые, соображаю я сейчас. И вдруг происходит чудо! Истинное явление тепла моей спине! Стена, к которой я прислонился - тёплая! А у пола так и вообще горячая!

Я даже не могу вспомнить, как мы проделали лаз в соседнюю камеру. Стенка в один кирпич, плохой раствор и жажда тепла как-то сами породили замечательное отверстие в райскую страну. Её многоопытные обитатели обладали тэном и куском провода, при помощи которого подключились к патрону лампочки. Эти небожители добродушно встретили Монте и Кристо и поделились с нами местом на мягчайших топчанах, изготовленных искусными краснодеревщиками. Одалисок не было. Но мы явно были на седьмом небе, никак не ниже.

Поутру караул был несколько удивлён пустоте в камере, но мы упорно придерживались версии о том, что нас изначально разместили в соседнем номере. Это вполне прокатило, заложенный лаз никто не заметил.

Через неделю работы в угольной кочегарке я вернулся в дом у склада и познакомился с таинственным дядюшкой. Им оказался ст. лейтенант Дедюшко, начальник службы ГСМ. Он долго вздыхал, рассматривая меня и так и этак, а смысл его речей сводился к тихому омуту, нежданно свалившемуся на его многострадальную шею, на которой и так полно архаровцев и прочих башибузуков. Я был несколько удивлён, потому как считал себя спокойным и вежливым юношей, соблюдающим устав и дисциплину. Но, как показали дальнейшие события, Дедюшко был тоже прав.

А кусок доски с пулевым отверстием мне подарили на день рождения в следующем году.

...продолжение следует

Песня про зайцев

«В темно-синем лесу, где трепещут осины,
Где с дубов-колдунов опадает листва,
на поляне траву, зайцы в полночь косили...»

Впрочем, нет. Ничего зайцы не косили, и была вовсе не полночь. А только-только начинался вечер. Да и лесом этот участок восьмого поста, удаленный от части километра на два, можно было назвать едва ли. Так - редколесье с травами да кустарниками. И посреди этого «буйства природы» нес себе службу часовой, солдат второго года службы, в просторечии именуемый Кича. Нет, что вы, никаких намеков на его прошлое, настоящее или будущее прозвище не содержало. Не бывал он еще «там». По крайней мере - пока не бывал. И не собирался. Просто фамилия у него была Кичаев, вот и прозвище получилось. Хотя, учитывая, что Кича был малым осторожным, шансов попасть туда у него было немного. Не любил Кича риска. Но наш рассказ как раз о том случае, когда Кича пошел на риск, да еще почти на неделю стал героем роты.
Оказалось, что для того, чтобы подвинуть даже самого осторожного солдата к риску нужно совсем немного. Всего лишь не додать самой малости. Но не додавать систематически!
Впрочем, давайте по порядку. Все началось с того, что по планам нашего мудрого Генсека, преисполненного демократических порывов и общечеловеческих ценностей, части Советской Армии должны были в кратчайшие сроки выйти из всей Восточной Европы. А поскольку Генсек был еще Президентом Союза и Верховным главнокомандующим, то его приказы обсуждению не подлежали. Только командование приказ Генсека уточнило. Не просто вывести войска, а сдать мадьярам все оставляемое имущество в самом лучшем виде! Чтобы стыдно не было перед братьями по социалистическому лагерю! Ну и чтобы потом с них можно было компенсацию в валюте, пусть и мягкой, но стрясти. Только об этом говорить стеснялись, в договорах да соглашениях прописали невнятно и, как впоследствии оказалось, напрасно. Не знаю как другие «братья», но мадьяры тут же насчитали неслыханный экологический ущерб, причиненный им нашей техникой, да выставили счет на большую сумму. Так что СССР им еще и должен остался...
Впрочем, это все случилось потом. А тогда, осенью 1988 года, закипела стройка. Из далекого Союза в часть приходил цемент, ЖБИ, кирпич, стекла, доски, краска, и прочие стройматериалы. В часть, в лучшие дни вмещавшую максимум полтысячи человек нагнали тысячи три узбеков со всей дивизии. И поставили задачу этот самый стройматериал употребить по назначению.
И в ходе работ, как всегда, всплыли недостатки планирования. Один из них был в том, что часть работ "солдатики" не могли выполнить при всем желании. Даже если имелась квалификация, не было "доступа к работам" и документации по объектам.
Вот и получилось, что пришлось внепланово отдавать форинты мадьярам. В толстых, даже толстенных пачках. Может, командование и не знало установленного Ломоносовым закона, что "где чего прибавится, то в другом месте убудет", но быстро выяснило на практике. Раньше как было? Прибавлялось на счету денег от продажи "лишней" свинины с подсобного хозяйства, а потом вырученные форинты шли на покупку белого хлеба, масла и молока у мадьяр. А теперь доходы от реализации мяса шли на оплату мадьярам-строителям. И все равно хватало не очень. А едоков в нашей столовой прибавилось на порядок. Так что мяса рядовому составу оставалось в лучшем случае по кусочку в неделю.
Сначала пытались получить финансирование из Союза, но потом, прикинув сроки, комдив с начфином просто послали все и всех, да и стали выкручиваться сами. Где бартером рассчитывались, где солдат «в наем» сдавали, мясо опять же продали все, на корню. Может, кто и осудит их, но не я. Они ж не дачи себе строили, а Приказ выполняли.
Вот только у такого метода оказалось целых два минуса для нас, срочнослужащих. Во-первых, работать пришлось по четырнадцать часов в сутки. И шесть дней в неделю. А во-вторых, остались мы на последние полгода службы без мяса. Одна только рыба да картошка. Причем рыба - соленая. До такой степени соленая, что вымачивать перед готовкой ее надо было не меньше суток, и все равно она оставалась пересоленной.
Скажете, ну и что? Вот и ерунду скажете. Это неделю без мяса прожить можно. Или месяц. А когда вы уже четвертый месяц вкалываете как ломовая лошадь, а кормят вас одной рыбой, то мяса вам захочется так, что волком взвоете. Вон, на Балтике при проклятом царизме, матросы взбунтовались, после того как их однажды попробовали заставить тяжести таскать, да потом вместо макарон по-флотски, с мясом, кашу какую-то дали.
А наш полк без мяса уж четвертый месяц страдал. И Кича вместе со всеми. Только его мясоедской душе тяжелее других приходилось. Дошло до того, что от вынужденного поста мясо стало ему не только сниться, но и наяву грезиться. Вот и сейчас ему грезился жирный заяц. Жирный, толстый, с поджаренной корочкой.
И вдруг! Под звон рельсы, оповещающий о наступлении обеда соседнюю батарею, стоявшую на БД, заяц вздрогнул и рванул с места.
Мать твою! - выругался Кича, - Заяц-то НАСТОЯЩИЙ! МЯСО!!!
Вернувшись в караулку, Кича все никак не мог успокоиться. Аромат жареной зайчатины туманил мозг и толкал к свершениям. Эта маниакальная устремленность сыграла с ним дурную шутку, пригасив осторожность. Не подумав, он стал сразу агитировать Графа, который должен был заступить на тот же пост в третью смену, добыть длинноухого. Но Граф, хоть и хотел мяска не меньше остальных, подставляться не стал. Ему, дедушке Советской Армии, самому стрелять не хотелось. Мало ли, вдруг дембель задержат?
- Рано еще! - сказал он, - я на посту только до полуночи стою, могут и услыхать. Да и зайца не будет, спят они в это время. А вот ты, с утречка, прямо перед зарядкой, вполне можешь попробовать. Никто и не услышит.
Кича сморщился, будто выпил уксуса. Стало ясно, что дембелей ему на охоту не подбить. Но мяса хотелось очень, так что...
- Мужики! А патроны неучтенные есть у кого? Не караульными ж охотиться! Стремно выйдет!
Общественность с ним согласилась, и пусть не сразу, но к утру сыскали целых три неучтенных патрона. Так что на пост Кича шел вполне готовый к охоте. Косой появился на посту как штык. Сидел себе столбиком на поляне. И даже траву не жевал. Только красовался перед разводящим со сменой. Кича даже подумал, что единственной целью косого было лишить его "отмазок" перед ротой.
В общем, минут через пятнадцать Кича, благословясь, зарядил в магазин все три патрона без "зеленки", и решительно шагнул к зайцу.
Косой, нимало не смущаясь, посмотрел ему в глаза. "И не стыдно?"- казалось, вопрошал его взгляд, - "Чем ты тогда лучше волка с соседнего леса? А, сапиенс?!»
От смутно знакомого ругательства Кича вздрогнул. И ствол пошел вверх...
«Ну ладно!» - казалось, косой готов к компромиссу, - «Пусть не сапиенс. Но ведь ты ж еще никого не убивал!»
Тут ствол опять пошел вниз... Кича не только не убивал, он и дрался-то нечасто.
«Ты ж свой брат, вегетарианец!»- обрадовано продолжил косой свой яркий монолог. Это было ошибкой! Такого оскорбления Кича снести не мог, и, рывком вздернув ствол, он выстрелил, почти не целясь. Разговоры глазами закончились... Заяц, казалось, размазался в прыжке...
Но Кича, очнувшись, выстрел ему вдогонку. Потом еще раз. Пуля царапнула косого, и он взвизгнул. Задним числом Кича подумал, что из АКМ лучше бить очередями... Но косой был уже где-то в кустах. Кича отходил от шока и мысленно считал выстрелы. Вроде "зеленых" пуль не палил... Хорошо-о-о-о!
И тут из кустов раздался визг. Когда Кича, собравшись с духом, раздвинул кусты, выяснилось, что раненный косой чуток не допрыгнул. И запутался в двойной спирали Бруно, проложенной как раз в кустах...
Кто не видел - тот не поверит. Но Кича понял, что это его шанс. Дальше был звонок в караулку разводящему, разводящий пришел на пост, недрогнувшей рукой селянина в энном поколении приколол зайца штык-ножом и унес в караулку...
Откуда ж эти подробности знаю я? Да очень просто! Все предосторожности оказались излишни! Кича, переволновавшись во время "убоя опасной животины», не смог нормально разрядить автомат. При разряжении он выпустил 16 "зеленых" пуль, за что был снят с караула и изгнан в роту. А оттуда был отослан вместе с тушкой "косого" и пол-бутылкой водки в качестве успокоительного к нам в АКБ.
И там, под рассказ об охоте и рыдания по убитому зайке, мы с Кичей и напарником раздавили пол-бутыля водки. После чего Кича заснул, а мы приступили к разделке и жарке зайца. Затем большая часть жаренной тушки ушло в караул. Оставшуюся часть мы с напарником уплели на закуску. Кича же к зайке и не притронулся!

ЗАПИСКИ НЕГОДЯЯ

(продолжение)

ПРОХОДИТЕ, РАЗДЕВАЙТЕСЬ...

Запахи - далеко не последняя составляющая работы с голыми людьми. Но пока пациент одет и стоит перед массажистом, неуверенно и даже опасливо моргая, его естественный аромат нам недоступен. Поэтому, начнем с первых слов пациента.
- А это не больно, доктор? Я был один раз у массажиста, так он мне голову (ногу, руку), чуть не оторвал...
- Это вы у шарлатана были, - хмуро отвечает шарлатан Х., заполняя журнал. - В массаже главное постепенность, разогрев мышц, чем дальше, тем глубже. А может, вы были у мануального терапевта? Так это я вам тоже не рекомендую. Знаете, как академик Глушко погиб? В кремлевской больнице мануальный терапевт, женщина, между прочим, ему шею свернула. И очень просто - рраз и готово, смещение позвонков, спинной мозг как ножницами... Все эти резкие движения, которые любят делать дилетанты, чреваты. А пациенты-дилетанты считают, что чем сильней, тем лучше... Потом их к нам на носилках приносят, чтобы за бесплатно реанимировать... (Тут нужно заметить, что массажист Х. не любил сильный массаж. Много сил уходило. Он любил нежность и вкрадчивость, постепенное проникновение в более глубокие слои.) Заходите, раздевайтесь до пояса, садитесь...
Это не такая простая команда для пациента, если он впервые или растерян. Что может увидеть массажист, входя в кабинку и потирая руки (это не предвкушение, а приведение в готовность своего главного инструмента)? Итак, предположим, зона работы - шейно-воротниковая, пациент должен сидеть, раздевшись до пояса и положив голову на руки, которые в свою очередь покоятся на подушке, лежащей в свою очередь на кушетке. Такой вот нехитрый бутерброд. Понятно, специальных столов с отверстиями для лица в районной поликлинике, не предусмотрено. Это строгая картинка невидимой инструкции и, казалось бы, что тут непонятного? Но пациент - еще живой человек, он как можно сильнее хочет угодить тому хмурому молодому человеку, кто сейчас будет его лечить. Отсюда рождаются варианты, неучтенные инструкцией.
Самое невинное: бабушка раздевается до пояса и садится на кушетку, поставив ноги на табуретку; грудь и руки на коленях. Полуголая престарелая фараонша, испытывая неловкость от непонятности собственной позы, смотрит на доктора с немым вопросом.
- Вот это стол, на нем едят, - говорит доктор Х., сдерживая смех. - Да вы еще вполне бодры, раз сюда забрались. А теперь спускаемся, садимся на табуретку, лицом вниз, голову на руки.
Бабушка послушно спускается, садится, втыкая лицо в подушку, и скрещивает руки на затылке.
- Я сказал: голову на-ру-ки, а не руки за голову. Это совсем другая команда...
За перегородкой раздается шипенье, переходящее в искусственный кашель, - там трудится над своей бабушкой массажист У. Он тоже знаком со всеми возможными произвольными упражнениями пациентов, поэтому живо представляет себе, что сейчас творится в соседней кабинке.
Вариант второй: бабушка садится на кушетку верхом, свесив ноги по бокам и упираясь в кушетку руками, чтобы не упасть носом вперед. На фото: катание бабушки на слоне без седла.
- Завидую вашей растяжке, - говорит, входя, массажист. - А теперь спускаемся...
Третий вариант: бабушка (эта половозрастная категория особенно изобретательна), войдя в кабинку, раздевается, как было предложено - до пояса.
От пола и до пояса.
Она может снять все, не уточняя, до каких пор, - столь высоко ее доверие к человеку в белом халате. Здесь вариант разветвляется:
Абсолютно голая снизу и одетая сверху до пояса (плюс шаль на плечах), она сидит на табуретке. Мысль, следующая сразу за внутренним смехом: после нужно протереть табуретку хлорамином.
Или: голая снизу до пояса лежит одетым торсом на кушетке, стоя босыми ногами на полу или коленями на табуретке. Вид, на который натыкается прищуренный глаз входящего, лучше не видеть никому. Жаль, что девушки не так догадливы и изобретательны, - думает массажист. - Или же их изобретательность наталкивается на мощный заслон стыдливости?
Но у бабушки, потерявшей стыд под напором доверия к врачу, и тут есть варианты - можно спрятать руки под грудь, а можно раскинуть их по кушетке, обнять ее как землю. Осталось только прибить - и...
Стой, это уже запредельно даже для медицинского юмора! Я прошу вас, дорогие читатели, не презирать массажиста за подобные мысли и не выговаривать каждый раз. Смотрите название цикла, - оно не оправдывает, но объясняет. И потом, поневоле станешь психологом, слушая посаженную наконец как надо и вдруг разговорившуюся под ласковыми руками бабушку.
- Э-эх, - ни с того ни с сего гудит она себе подмышку, - дуры мы были, молодые когда. Нет, чтобы гулять напропалую. Для кого берегли? Для алкашей-мужей? Как снегурочки, растаять боялись. А теперь и не нужны никому...
«Это вы девушкам скажите», - хочет заметить массажист Х., но говорит лишь многозначительное «Да ужж...», слегка отодвигаясь, чтобы попусту не тревожить халатом ностальгирующую бабушкину спину.
- Во-во! - говорит из-за перегородки массажист У., лежащий на кушетке в ожидании пациента. - Собаки на сене...
- А? - вскидывает голову бабушка, но массажист Х. с мягкой властностью, ладонью в затылок, утыкает ее обратно в подушку.
Кстати, пациент, которого ждет массажист У. - баскетболист с растяжением плечевых связок. Он-то и продемонстрирует нам вариант посадки еще не виданный. А, казалось бы, спортсмен, и должен знать...
Бабушка массажиста Х. уходит, баскетболист, выслушав команду массажиста У., кинг-конгом ныряет в его кабинку и начинает раздеваться до пояса. В это время массажист У. заходит в кабинку массажиста Х. и жестами показывает ему рост пациента, а лицом - его спортивный интеллект. Пока У. корчит дауна, в его кабинке слышны подозрительные звуки перестановки мебели. На лицо массажиста Х. падает тень, он поднимает голову и замирает ошеломленный.
Там наверху, под лампочкой, на скособоченной (чтобы не влезть в плафон макушкой) шее, торчит голова баскетболиста. Склоненная по-собачьи голова, не моргая, смотрит поверх перегородки на двух массажистов в соседней кабинке. Х. незаметно толкает У. Тот поднимает голову, продолжая по инерции гримасничать, наблюдает явление, и находчиво спускает гримасу на тормозах, - рукой берется за челюсть, изображая тем самым зубную боль.
Они входят в кабинку вдвоем и видят под потолком баскетболиста, раздетого до пояса. Он правильно сидит на табуретке. Но табуретка стоит на кушетке.
- Извините, - говорит У. вверх, подрагивая от подступающей истерики и все еще держа челюсть. - Забыл прибить табуретку к полу. Спуститесь и сядьте за кушетку как за парту. Я щас вернусь...
...По коридору мимо удивленных больных бегут два негодяя в развевающихся халатах и с надутыми щеками. Они ищут пустой кабинет, чтобы взорваться.
(продолжение следует)