Погусарили...

«Union Jack» - «союзный гюйс. Один из государственных символов Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии: комбинированный флаг, состоящий из наложенных друг на друга флагов Святого Георга (Англии), Святого Андрея (Шотландии) и Святого Патрика (Ирландии). Самых маленьких, как обычно обидели и Красного дракона Уэльса на него так и не поместили.
Но и так, без дракона, этот трехсоставной флаг сейчас мне кажется сильно перенасыщенным. А тогда, более 30 лет назад, на левом рукаве моей вызывающе импортной, польской куртки этот флажок мне казался исключительно изысканным. И сам себе я в этой курточке казался неотразимым плейбоем, которого на несколько минут попросили покинуть кабину собственного «Ламборджини», чтобы дать интервью смазливой корреспондентке журнала «Hustler».
А курточку эту я купил 2 года назад прямо у нее на родине, в польской Гдыне, куда на учебном корабле нас занесла курсантская судьба. Недалеко от причала, где навечно пришвартован боевой эсминец польских ВМС времен 2 мировой войны «Bliskawica», в маленьком полуподвальчике, я и мой товарищ Серега, поминутно озираясь, приобрели контрабандный товар.
Наверное, британский флаг, все же не зря был пришит на рукав моей куртки, как-никак, именно этот эсминец, один из лучших в своем классе того времени, действовал под оперативным управлением Британского Адмиралтейства, сохранив при этом польский экипаж и национальный флаг. В знак уважения поляков к своим союзникам.
В этот же погожий осенний севастопольский вечер я совершенно не думал о действиях союзников в северной Атлантике и не спешил на встречу к смазливой корреспондентке, хотя был бы, наверное, совсем и не против. Но были дела и поважнее.
Все тот же мой товарищ Серега, теперь уже лейтенант, попросил об одной, вполне посильной услуге, а отказать своему училищному однокласснику я, конечно, никак не мог. Да и встречался я с ним всегда с большим удовольствием: человек он компанейский, веселый, заводной и остроумный - из тех людей, от общения с которыми всегда подзаряжаешься оптимизмом и положительной энергией.
Исключительно благодаря своим личным качествам и тяге к иностранным языкам попал Серега служить в одно из самых загадочных соединений флота - 112 бригаду кораблей, которые пытались (не очень удачно, правда) маскироваться под рыболовные сейнеры и траулеры. Его «Большой морозильный траулер» с не совсем внятной надписью «ССВ-591» был пришвартован на противоположной стороне Севастопольской бухты и готовился к очередному длительному выходу в море то ли в район Норфолка, то ли мыса Канаверал.
Я переехал на городском катере бухту и через некоторое время уже сидел у Сереги в каюте. В отличие от нас, «вояк» - корабельным офицерам 112 бригады за мужество и стойкость во время пребывания у вражеских берегов полагалось сухое вино, а каюту мой товарищ делил с помощником командира по снабжению. Наверное, поэтому данный продукт питания в их каюте присутствовал практически в неограниченных количествах. Мы совершенно по чуть-чуть, чисто символически продегустировали этого винца и двинулись в город.
Дело в том, что до выхода в море Сергей арендовал себе квартиру, куда в скором времени должна была приехать из Ленинграда его жена. К ее приезду тот подошел вполне основательно и где-то прикупил мешок картошки. Картошку эту привезли и сгрузили на квартире все того же помощника по снабжению. Вот этот-то мешок нам и предстояло транспортировать к новому месту жительства.
Изначально транспортная операция планировалась с применение такси. Но с наличными деньгами были у господ офицеров некоторые проблемы, а свои чековые книжки они как назло позабыли в своих каютах. Притом помощник по снабжению оказался человеком вполне гостеприимным и угостил своих молодых коллег совершенно непревзойденным нектаром, который он лично готовил у себя на кухне все из того же сухого вина, технического спирта (шила) и каких-то заморских ингредиентов. Пригубив этого чудодейственного напитка, и опять совсем по чуть-чуть, мы набрались сил и решили везти картошку в троллейбусе, а там всего каких-то два или три квартала пешком.
С троллейбусом проблем не возникло, и вот уже впереди виден нужный нам дом, а немного не доходя до него сверкает огнями цветомузыки стеклянное здание ресторана «Виктория». На подходе к ресторану мы слегка упарились. Вроде и не очень тяжело, но очень неудобно, мешок на каждом шагу норовит выскользнуть из рук, к тому же с одного края он надорвался, и из него пытаются выскочить наиболее активные картофелины. Нести приходится в одном, строго определенном положении и что-то уже сильно вступило в напряженные суставы, а также поясницу.
"Фу-у, передохнем? Может по кофейку? - Серега показывает на ритмично подсвечивающиеся окна ресторана. Прекрасная идея! Кидаем мешок в прилегающий к дорожке кустарник. Кому он тут может понадобиться, тем более, что стемнело уже?
В ресторане накурено и многолюдно. Выходной все-таки. Справа за длинным столом суровые капразы, все в парадном, сурово произносят торжественные клятвы в адрес какой-то кафедры. На сцене две брюнетки в ослепительно прозрачных нарядах, совершенно не хуже, а то даже и лучше, чем Агнета и Анни поздравляют нас с волшебным новым годом или сообщают о том, что папочке не стоит так напиваться на рождество. «Happy New Year»! До Нового Года почти три месяца, а что такое «рождество» в те времена еще знать запрещено, поэтому к совету «не напиваться» народ относится снисходительно.
На первый взгляд, мест в ресторане нет, и судя по тенденциям, не предвидится. Однако Серега уже шепчется с эффектной дамой в кружевном передничке, все время кивая в мою сторону, и та снисходительно машет мне в сторону углового столика «заказано». Я уже отчетливо понимаю, что одним кофе мы теперь не отделаемся.
Деловито пересчитываем все наличность, что сэкономили от непоездки на такси, и предполагаемой мизерной сдачи. Не густо!
- Так мальчики! Есть только белый портвейн! «Магарач». Чем закусываем?
Я до сих пор полнейший профан в названиях и содержимом ресторанных блюд, а тогда и говорить нечего. Сразу впадал в длительный ступор, сопровождающийся нечленораздельным мычанием. Но сейчас я спокоен - со мной Серега! Тот не глядя листает карту блюд.
- Портвейн? Белый? Телятина с моцареллой имеется?
- Ха! Сыру не подвезли!
- Ну, тогда... антрекот де Пари? ... Говяжьи стейки с соусом из голубого сыра?... Перепела в воловах?
- Сереж! Ты при деньгах что ли? Я же тебе говорю - сыра, нету! Господи - перепела! Возьмите салат из осьминогов. Свежий салат-то! Хлеба и минералки я вам так принесу.
- Да? Ну, тогда..., Валюш, а сколько портвейн? А салат? ... Тогда две портвейна и один салат: « Salada de Polvo»! Во! Только этот салат - в двух тарелках!
- Сержик! А вам, не много ли? Вы мне кажется уже сегодня где-то того... А сегодня вообще какая-то суета непривычная: милиция дважды подъезжала, люди какие-то незнакомые сидят...
- Валь!
- Хорошо, хорошо! Приятные округлости Вали удаляются в сторону кухни.
Салата, конечно маловато. Тем более, что я почему-то на «Керчи» не пообедал, хотя и времени до катера было достаточно. А вот портвейна, как раз многовато. Сержик раскраснелся, и уже во всю флиртует с какой-то дамой от «капразовского» стола. Теперь уже под «Бони-М». «Sunny» в исполнении прозрачных брюнеток ничем не хуже, чем «Happy New Year».
Похоже, что белый портвейн начинает смешиваться в крови с тем божественным нектаром, который мы дегустировали чуть раньше. Кажется, надо освежиться! Спускаюсь на первый этаж, в «комнату для джентльменов». Долго умываюсь. О!. Зеркало: «Ну и рожа! Так вот ты какой: офицер ракетоносного Военно-Морского флота!... Так! Сконцентрироваться!...».
Опять долго умываюсь. Опять концентрируюсь. Из зеркала на меня жалобно смотрит что-то жалкое и бледное. Хорош! Пора картошку нести. Ориентируясь по плиткам пола и стараясь по ним держать равномерную длину шага, выхожу в фойе.
Что-то тут как-то многолюдно и шумно! Визжат женщины. Кто-то кого-то бьет! Трое или четверо бьют одного! Серега!!! Ах, подонки! Великолепным прыжком влетаю в толпу и один из негодяев улетает под лестницу! Знай наших! Кто-то хватает меня за плечо, резкий удар с пол-оборота... Получи! Н-аа еще! Какая-то кувалда обрушивается мне по ребрам... Не могу вздохнуть... Вокруг орут, пыхтят и матерятся... Что-то наваливается сверху... Выворачиваюсь... Куда-то бежим... За кем гонимся? За нами гонятся? Визг автомобильных тормозов. Меня пытаются свалить, им это удается, асфальт больно бросается в лицо, подскакиваю и бью ногой во что-то мягкое, в лицо мне тычется какая-то железяка..., ствол! Ну не может же он вот так выстрелить и убить лейтенанта! Что-то раскалывается у меня в голове, и она разлетается на тысячи осколков... «Наверное, все таки убили» - успевают подумать простреленные мозги, и туловище погружается в спасительное небытие.
...

- Эй! Але! Лейтенант! Да очнись ты уже!... Чеерт! Пааадъеем!!! Тррревога!!! Что-то холодное льется на голову и стекает за шиворот. Пытаюсь осторожно вздохнуть. Первый вздох - он самый трудный. Это знает абсолютно каждый, только успел забыть об этом. Вздохнуть удается только до половины, а потом ниже, в районе левых ребер вспыхивает огонь..., и правых тоже... Если ребра поджаривают, значит какие-то части туловища еще сохранились!
Задерживаю дыхание..., пожар слегка затухает. Какая-то сила вдруг начинает трясти меня за ноги, боль в ребрах вспыхивает с новой силой, но я к своей радости понимаю, что у этого туловища еще существуют и ноги...
- Да вставай ты уже! Командир твой уже приехал! Сейчас разбор полетов начнется!
- А... Что-то огромное, сухое и отвратительное пытается пошевелиться у меня во рту. О! У меня еще есть рот, я его чувствую и еще я что-то слышу!
- А...
- Что, А?
- А где я?
Каждое произнесенное слово троекратно пульсирует в моих простреленных мозгах. Но судя по тому, что я что-то слышу, ощущаю, знаю, что у меня должны быть ноги и ребра, а также произношу какие-то звуки - пуля в мозгах не задела жизненно-важных органов. И они, эти мои мозги пытаются быстро регенерироваться, чтобы заполнить возникшую пустоту. Процесс, кстати, необычайно болезненный.
- Ну как где? В комендатуре конечно! Ты что, не помнишь ничего, что ли?
Собрав всю свою волю, пытаюсь приоткрыть глаза. Глаза то у меня тоже должны где-то существовать! Один точно существует и его удается приоткрыть. Господи! Какой мучительно - белый потолок!
- Давай, вставай! Уже все собрались, сейчас менты приедут, на опознание.
- Трупа?
- Какого трупа?
- Ну, моего, наверное...
- Шутишь? Молодец! Хотя на труп ты сильно похож. Корешок твой - получше выглядит, но и ему досталось.
- А ты кто?
- Я командир комендантского взвода, старший лейтенант Н. Ты, что действительно не помнишь? Ты же мне вчера всю промежность в яичницу превратил, когда мы вас от ментов отбивали! Я чуть выжил! Каратист, хренов!
- И ты меня за это застрелил?
- Ага! Кстати очень хотелось! Это тебя, по твоей бестолковой башке, мой матросик приложил. Иначе никак в машину загружаться не хотел. Вставай уже, пойдем, умоешься и на разбор. Тут из-за вас всю ночь комендатура на рогах стояла. Командующий в курсе. Вы там ментам какую-то операцию провалили, и еще отметелили весь их РОВД неслабо. Так что готовься.
Господи! Ментов отметелили! Комендатура! Командующий! Яичница всмятку! На разбор! Лучше бы он меня вчера на самом деле пристрелил. Или это я еще сплю? Сейчас проснусь в своей уютной «керченской» каютке, выдохну из себя весь этот ночной кошмар, умоюсь и на подъем флага... Напрягаюсь, но вторично проснуться не удается. Только очень сильно болит горло. Такое впечатление, что вчера меня еще и задушили. А впрочем, где не болит? Наверное, просто четвертовали!
Однако сажусь. Пытаюсь встать. Охаю, но стою! Хочется зашнуровать кроссовки..., шнурки отсутствуют, как и ремень на безнадежно порванных джинсах. Старлей ухмыляется: «Пойдем, отдам, а то некоторые после такого дебоша обязательно пытаются удавиться». Хорошая идея, кстати!
Сидим с Серегой перед кабинетом коменданта Севастопольского гарнизона полковника Б. Говорить о чем-то невозможно. К тому же у меня совсем не открывается левый глаз, да и вообще вся левая сторона лица сочится последствиями асфальтовой болезни. Серега неестественно бледен, лицо: опухшее и под тем же левым глазом огромный лилово-черный синяк. Но глаза открыты. Все.
Заходите!
Делать нечего, заходим, пытаясь продемонстрировать зачатки строевой выправки и подтянутости. Явно что-то не получается. Слева направо на нас сурово взирают судьи Военной Инквизиции: помощник военного коменданта майор З., какой-то мужик без формы, с сильно опухшим носом, подполковник милиции, сам комендант гарнизона полковник Б, командир моего корабля капитан 2 ранга М. Вадим Олегович, командир «ССВ-591», тоже капитан 2 ранга, и тот старлей, которому я угодил в промежность. В качестве ведущего выступает лично комендант.
- Ну что «красавцы»! Все пропили, и флот умудрились опозорить? Месяце еще нет, как прибыли, а город-герой уже вздрогнул! Это вас в вашем электронном училище научили так водку жрать? Ну? Чего молчите?
- Так мы водку не пили, товарищ полковник.
- А что пили? Полковник роется в бумагах - Портвейн? Тем хуже для вас! А драку , драку зачем устроили? Ресторан весь в дребезги разнесли. Почти. С какой стати? От портвейна одного? Вот Виталий Николаевич - комендант кивает на подполковника милиции - докладывает, что вы им сорвали спецоперацию, по задержанию опасных преступников. Они с вашей помощью преступника упустили и потери имеют. Вот полюбуйтесь на оперуполномоченного, - комендант кивает на мужика с бесформенным носом - тебя кто бил? Этот рыжий?
- Нет, вот этот - чернявый.
Палец опера упирается в меня. Ужас! Это я такого шкафа? В такую лепешку?
- А второй?
- А второго вообще...как с цепи..., мы его задерживать стали, думали он тоже из этих, то есть сначала мы другого начали задерживать, а этот вмешался, у Леши вот ногу сломал! Если бы ваш комендантский взвод не приехал, не знаю...
- Слушай капитан! Давай-ка членораздельнее! Вот этот ногу вашему сотруднику сломал?
Мычу про себя: «Это он об мои ребра, наверное, сломал!», оказывается, что мычу я это вслух. И все меня слышат. Полковник вдруг улыбается. И опять обращается к капитану.
- А тот первый, которого вы сначала задерживали? И почему вы вдруг решили, что они тоже из этой преступной группы?
- Тот первый сбежал! Из-за этих! А эти мешок какой-то несли, а потом его куда-то дели, и мы подумали..., и еще они за столик сели, заказанный отдельно..., а была ориентировка и информация...и Леша ногу...
- А вы в ресторане засаду, что ли устроили? Всем своим отделом?
- Ну, типа того...
- Ага! И Фокс от вас ушел!
- Какой... фокс?
- Слушай, Виталий Николаевич, - комендант обращается к подполковнику
- ты вот как только от меня выйдешь, отправь своего опера сразу в вытрезвитель. Я тебе очень рекомендую! От него так вчерашним прет, что с ног сбивает. Они у тебя там, в засаде, так пережрались, что лейтенантам этим и не снилось. И если бы в «Виктории», настоящая братва была, ты бы всего своего отдела сегодня не досчитался.
- Товарищ полковник! Давайте не будем отклоняться! Не дело комендатуры оценивать действия милиции. Мы у себя сами разберемся, от кого прет, а от кого нет. Разговор сейчас вот об этих...
- Слушай, Виталий Николаевич! Мы уже с тобой говорили на эту тему неоднократно. Но я тебе еще раз повторю: все, что происходит в этом городе, в том числе и в его милиции - всегда будет делом Флота. Всегда! И моя комендатура для этого существует. Неужели это не понятно?
- Да причем тут милиция? Ваши лейтенанты, без году неделя...
- А притом, что пока ты своему начальству докладывал, руководству города жаловался, что лейтенанты твоим орлам носы и ноги переломали, Командующего ночью беспокоили, я кое-что выяснил. Вот рапорта и объяснительные. От официантки, что «героев» этих обслуживала, от трех офицеров из Черноморского училища, моих хороших знакомых, кстати, от директора ресторана, еще от одного официанта, вот от старшего лейтенанта Н. - комендант потрясает пачкой бумаг - и выясняется, что все несколько иначе было, вот документы..., ты пока жаловался на Флот, я документы собирал. А ты не удосужился!
- Ну, какие документы!? Все и так, на поверхности, напились, влезли не в свое дело, нанесли тяжкие телесные повреждения сотрудникам милиции, неподчинение законным требованиям, опять-же, если бы не ваши комендантские, у меня бы уже был ворох документов...
- Так вот я тебе скажу: твои орлы, пока сидели в засаде - жрали водку! Водку! Которой, официально в ресторане вчера не было! Вот: были коньяк «Ай-Петри», по цене..., да!, та еще цена!..., массандровский «Мускат», портвейн белый «Магарач», сухач за 89 копеек и еще какое-то дешевое бырло. И когда надо было кого-то там задерживать, они все были - дрова! Потому что не меньше чем по бутылке водки выпили! Вот: официант пишет! И это, я тебе скажу - на вчерашние дрожжи! Потому что твои опера - вообще не просыхают.
- Да кто вам сказал...
- Официальный документ сказал! Честные люди сказали! Не любят они вас, почему-то. Вот и сказали. А Леша твой, так нажрался, что со второго этажа по лестнице упал на первый. И жалко, что он только одну ногу сломал! Вот, офицеры училища, официальные рапорта подали, на имя Командующего: как все было на самом деле. Я наверное всю вот эту стопку бумаг, сейчас прямо в горисполком отнесу... А? Ничего нового, они, эти начальники не узнают о твоей службе, однако для прояснения ситуации... Хочешь?
- Ну, товарищ полковник..., мы у себя сами уж, как ни будь..., может..., ну доложить там как-то... ориентировка пришла...ошибочно приняли...а вот офицеры ваши...
- А с офицерами нашими мы сами разберемся! Я тебя уверяю! Самым строгим образом! Они дорогу в ту «Викторию» навсегда забудут. Только и ты помни, если вдруг у тебя возникают проблемы с военнослужащими - сразу мне звони! Сразу! Пока твои костоломы... Ну? Договорились? Вот и ладно! И «Жеглова» своего забери, от греха подальше, никак не пойму , зачем ты его сюда тащил.
И товарищи милиционеры покидают помещение. Носатый что-то шипит в мой адрес, наверное хочет после разбора пригласить на пиво...

Остаемся наедине с Военным Трибуналом, и его Председатель продолжает свою обвинительную речь.
- Я вас, товарищи пьянствующие офицеры, пригласил сюда для беседы с представителями милиции только для того, чтобы вы поняли, в какой заднице могли оказаться, если бы вовремя не подоспел комендантский взвод. Там, в застенках РОВД, вы бы уже сознались во всем и даже в том, что лично по указанию королевы Виктории, полученном в одноименном ресторане, застрелили на Малаховом кургане в 1855 году адмирала Нахимова. И сидели бы сейчас в следственном изоляторе! Поэтому на меня и вот этого старшего лейтенанта, вы должны богу молиться.
Вы еще за свою службу много всяких гадостей услышите о зверствах полковника Б. и его комендатуры. Так и должно быть! Но запомните, раз и навсегда, а также передайте всем своим поповцам, дзержинцам и прочим пушкинцам - о любых контактах или проблемах с севастопольской милицией немедленно должны знать в комендатуре. Немедленно. Иначе ничем уже вам помочь будет невозможно.
Вы что думаете? Они там действительно кого-то ловили? Они там квасили, а когда напились - нашли себе жертву в виде двух стриженных и лопоухих лейтенантов. Глаз у них на таких святых, как вы - наметанный. А флот они не любят, и более того: есть предположение, что подобные спектакли разыгрываются специально и по указанию свыше. Что там творится на уровне министров, мы можем только догадываться. Вы хоть понимаете, о чем я?
- (Хором) Так точно, товарищ полковник!
- Не слышу!
- Так точнааа!
- Другое дело! А что вы перли в ресторан, да так и не донесли?
- ( Серега) Картошку. Я картошки мешок купил, жена приезжает, а мы на боевую...
- Так что же вы в ресторан поперлись? Не могли себе бутылку в магазине купить и картошечки с маслом наварить? А вы поперлись спрутов жрать. Как там официантка излагает... Комендант роется в своей стопке бумаг. - Ага! Вот... «ребята вели себя хорошо...» - Смешно! - «...заказали две бутылки портвейна белого «Магарач» и салат из осьминогов»... один что ли?... слышите, товарищи командиры, чем ваши лейтенанты питаются?
Надеюсь, вы им объясните теперь, как и чем надо закусывать? А картошка ваша, где теперь?
- Там, в кустах осталась...
- Понятно. Директору ресторана подарок сделали, они теперь на этой картошке сильно поднимутся. А жену свою ты чем кормить будешь? Будешь ее встречать без картошки и вот с такой рожей... Кстати! Это ты жену начальника кафедры тактики кадрил? Он мне жаловался! Да, женщина приятная, ничего сказать не могу. Только ее сын в этом году уже старлея получил. Понимаешь гусар?
Сергей Павлович (командиру ССВ) я тебя прошу, до приезда его жены - с корабля лейтенанта не отпускай, ни под каким предлогом. Он у тебя кто? Переводчик? Английский и испанский? Пусть за это время еще и французский выучит. Или португальский... Задание от коменданта! Договорились? А в целом, конечно, когда четверо пьяных бьют одного, есть в этом что-то не совсем правильное. Но это не значит, что самому надо портвейн литрами пить! Ясно? Разведчики - свободны!
Серега со своим командиром пулей выскакивают за дверь. Полковник ходит вокруг меня кругами.
- Так! Теперь ракетчики. Вадим Олегович (моему командиру), а в чем это он у тебя ходит? И какому флоту он вообще служит? Комендант хватает за мой изысканный «Union Jack» и начинает его выдирать, вместе с рукавом. Польские нитки не выдерживают и рукав в конце концов отрывается. Полковник кидает рукав командиру.
- Вот тебе, замполиту своему отдай!
Лейтенант С.! Напрааво! Два шага вперед! Выполняю команду, охаю и хватаюсь за ребра. Полковник подходит к стенду на стене и показывает мне Военно-Морской флаг.
- Вот Флаг твоего Флота, твоего Корабля и твоей Родины! Я надеюсь, что это ТВОЙ ФЛАГ на всю оставшуюся жизнь! И никакой иной флаг, никакой иной державы ты не вправе носить на своей одежде, даже если форма одежды - гражданская! Ясно?
- Так точно!
- Лейтенант С.! За нарушение формы одежды объявляю Вам трое суток ареста!
- Есть трое суток ареста!
- Вот так вот! Я бы тебе еще добавил и за поедание морских гадов, но поскольку также считаю что, когда четверо бьют одного, это в корне не правильно - ограничимся на этом. И вот что, Вадим Олегович, заведи его сейчас в поликлинику, пусть рентген ребер сделают и левый глаз посмотрят, а то будешь свою «Славу» из завода с инвалидами выводить. Свободны!
Через трое суток, для скорейшего «оморячивания» меня перевели на противолодочный крейсер «Москва», который проходил испытания после ремонта и постоянно находился в море. А еще через три недели, при заходе в Главную базу «Москва» на встречных курсах разошлась с «ССВ-591», который уходил к атлантическому побережью США. Корабли поприветствовали друг друга флагами, а у меня сильно зачесалось где-то под левыми ребрами и я искренне пожелал удачи Сергею Павловичу, всему экипажу его корабля, а в первую очередь, конечно, Сереге.

Прошел 31 год. Мы сидим с Сергеем на террасе какого-то ресторанчика не Крестовском острове. Столько лет не виделись! Сидим и вспоминаем. Вспоминаем наших друзей, наши боевые службы, наш Севастополь, и его командира Сергея Павловича, с которым я имел честь служить в дальнейшем, в штабе Черноморского флота.
Конечно же, и ту нашу героическую драку на заре своей офицерской службы, тоже вспоминаем. И ни о чем не жалеем. Выпиваем совсем по чуть-чуть, чисто символически. Не портвейн. Водочку. А закусываем..., осьминогов, или хотя бы кальмаров в меню, к сожалению не оказалось. Закусываем свинными отбивными, котлетами по-киевски с жареной картошкой. А минералку нам симпатичная официантка так принесла, явно покоренная Серегиной галантностью, шириной плеч и неотразимой улыбкой. Он совершенно не изменился. И я подзаряжаюсь его энергетикой и все тем же искренним оптимизмом. Будто и не было этих трех десятков лет. Спасибо Серый! И извини меня, если что-то было не так.

Прошло еще некоторое время, и перед самым новым годом пришло мне по почте новогоднее поздравление в виде красочного приглашения.
«Уважаемый Виктор Георгиевич! 3 февраля 2013 г. В городе-герое Севастополе состоятся торжества, посвященные 30 летней годовщине подъема Военно-Морского Флага на ракетном крейсере «Слава». Торжественные мероприятия будут проводиться на борту гвардейского ракетного крейсера «Москва» (та-же наша «Слава», только переименованная) и в доме офицеров флота. Программа мероприятий... Приглашаем Вас принять участие в торжествах, для чего прибыть на Минную стенку г. Севастополя к 7.30 3.02.13. Форма одежды парадная».
Вот как. И я конечно поеду. Поеду к этому светлому белому городу, который провожал нас в море и ждал долгими месяцами нашего возвращения. К этому морю, которое ласково принимало нас своей волной и провожало дальше, в Средиземку, Атлантику, в Северное и Баренцево моря... Я поеду обязательно! Потому что, когда еще? Когда я еще смогу обняться со своими друзьями, офицерами первого экипажа нашего крейсера? Когда еще смогу пройти по его палубе, на которой оставил свою офицерскую юность и часть своей души? Может быть в последний раз и представится такая возможность.
Но вот что меня волнует. В числе приглашенных, будет конечно и наш первый командир, Вадим Олегович. Теперь уже контр-адмирал. Столько лет прошло! Он меня и не узнает-то. Что я ему скажу? Как представлюсь? Наверное так: «Лейтенант Сергеев, два портвейна и салат из осьминогов». Тогда он точно меня узнает. Обязательно.

Впервые изложил тут:
http://vik-sergeev.moy.su/publ/pogusarili/2-1-0-95

Сказ о том, как я Чубайсу звонил...

В июне одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года от Рождества Христова, почти через год после переизбрания Ельцина, жаркое солнце стремительным домкратом обрушивалось с небес и, разбиваясь вдребезги об улицы Балтийска и корабли с лопающейся краской, с шипением тонуло в Гданьском заливе. Зелень жухла и земля превращалась в пыль, носящийся повсюду и проникающий куда угодно. Шёл седьмой месяц жизни без каких-либо денежных выплат со стороны капиталистической России. Настроение было в таком глубоком минусе, что его синус давно пересёк определённую законами математики отрицательную единицу, устремившись в бесконечность. В это время, очевидно, в целях поддержания боевого духа и демонстрации собственной незаменимости, политработники, которые, как бы их не называли, всегда таковыми оставались, затеяли очередную борьбу с неуставными взаимоотношениями в армии и на флоте. В связи с этим везде были расклеены объявления с длинными и горбатыми номерами пресс-центра Министерства Обороны с предложением бесплатно, что было очень актуально, звонить по любому поводу, связанному с этим вопросом. Как обычно, расклеив бумажки, замполиты посчитали свою миссию выполненной и забыли о ней. А пожелтевшие бумажки продолжали висеть, храня в себе страшный «геморрой» всему Балтийскому Флоту.....
В один из таких душных дней, а точнее, в пятницу, после тринадцати часов, когда весь экипаж спал, в ожидании послеобеденного построения, дежурный по БПК «Адмирал Чабаненко» капитан-лейтенант Сотник, предварительно раздевшись до трусов, но, не снимая снаряжения с пистолетом и повязки, загорал, сидя в кресле на правом юте. Полуоткрытые глаза лениво смотрели в никуда. Через четыре часа была смена и «сход» до утра понедельника. На субботу у нас с командиром зенитно-ракетного дивизиона Генкой Бречка было запланировано рытьё дренажа какому-то ново-русскому жуку, поэтому немного подремать было не грех.
Взгляд упёрся в творение замполитов.
- Море, тащи телефон! - крикнул я рассыльному, сидящему в рубке дежурного.
На корабль со стенки было заведено два телефонных номера, командиру и старпому, запараллеленных с дежурным. Именно по этому телефону я и решил позвонить в Москву. Ответили на удивление быстро. Дежурному по пресс-центру капитану в течение нескольких минут рассказал всё, что я думаю о Министерстве Обороны, Военно-Морском флоте, жаре и отсутствии денег. А также, сделал несколько антропологических открытий, связанных с происхождением правительства и командования Вооружённых Сил. Как ни странно, меня спокойно выслушали, не вешая трубку. Наверное, заняться в арбатском военном округе было нечем. После чего капитан объяснил, что вопрос не по окладу и предложил коммутировать с Министерством Финансов.
- А чего, валяй, - ответил я.
Прошло несколько минут ожидания и приятный женский голосок, мгновенно вызвавший к жизни среди раскалённого воздуха образы героев Бунина, Мопассана и прошлогоднего «Плейбоя», отобранного накануне у матросов в посту «Дозор», произнёс:
- Приёмная министра финансов господина Чубайса.......
- Да ну, только и смог сказать я... Это, который рыжий?
- Ну рыжий, волосы такие, сам-то какой? - ворвался в сказку грубый мужской голос.
- Брюнет, наверное, а ты кто?
- Не ты, а Вы. Чубайс Анатолий Борисович, министр финансов Российской Федерации.
Не знаю, может быть, звёзды в этот день светили в мою сторону и во всех гороскопах выпал джокер с моей физиономией, но министр заинтересовался моим звонком. Я ему рассказал всё и про всех. Этот монолог невозможно передать, а тем более, изложить на бумаге. Сейчас, спустя много лет, понимаю, что во время великих чисток меня не стали бы даже расстреливать, а просто утопили бы у стенки семьдесят пятого причала. Но тогда всё прокатило. Чубайс выслушал меня, потом сказал:
- В понедельник деньги будут. Не знал, что вы, флотские, такие борзые. Запиши номер, звонок за счёт министерства. Не заплатят, звони, - и повесил трубку.
А я сидел и не понимал: то ли я звонил, то ли мне всё привиделось от дикой жары и постоянных раздумий, где взять денег... И только пожелтевший лист бумаги длинным горбатым номером ехидно скалился в мою сторону...
На следующий день, в субботу, отработав почти целый день, мы с Генкой балдели, попивая пиво в открытой кафешке около дома, благо были соседями. Всё тело ныло и замирало от счастья, представляя завтрашний выходной.....
Всю идиллию разрушила жена, увидевшая нас из окна и прибежавшая с сообщением, что меня срочно вызывают в штаб бригады. Это было благословенное, безмобильное время, и выловить человека было весьма проблематично.
- Пусть идут они в ж... Пусть сначала заплатят, мгновенно, - ответил я и продолжил пить пиво.
Дома меня встретил очередной звонок, дежурный предупредил, что комбриг с замполитом собираются ехать ко мне и ждут уазика. И, вообще, с обеда творится какой-то бардак и суета... Постоянно всплывает моя фамилия, обвешанная разннообразными «лестными» эпитетами, очевидно, характеризующими мою уникальность для Военно-Морского Флота, планеты Земля и Вселенной в целом. Дело начинало принимать нехороший оборот... Жена причитала и спрашивала, что я натворил в этот раз. Именно в этот момент я и вспомнил про телефонный звонок и всё выложил.
- Да ну? Ну всё, Сотник, тебя выгонят из армии и будешь ты всю жизнь ямы копать...
- За ямы хотя бы платят. Не реви. Надо.....нажраться!
- Это как?
- Как-как. Ротом. У меня всё равно выходной, что хочу, то и делаю.
Проникнувшись суровой необходимостью, жена пошла на кухню готовить закуску, я позвонил Бречке, и мы пошли в магазин......
Приехавший через час капитан I ранга Нистрян застал двух пьяных каплеев, плюнул и сказал, что завтра пришлёт за мной комендантский взвод...
Весь следующий день я скрывался уже от вызовов в штаб флота, ломая голову, чем умудрился я насолить Балтийскому Флоту и что же такое смог натворить Чубайс, чтобы заварилась такая каша... В голове прокручивались картинки с иллюстрациями дантевского ада, и увольнение из Вооружённых Сил казалось неизбежным. Слишком многим за семь лет своей, почти непорочной службы успел насолить и попортить крови. Наступала расплата...
Утром понедельника, заходя на территорию военно-морской базы мы подивились скоплению «Волг», расталкивающих нас своими сигналами и едущими к крайним причалам.
- За тобой, Андрюха. Вот ты и дорумынился, нафига звонил. Нужны мы этому Чубайсу....
- Да, Гендос, как-то так... А что я ещё мог сказать?
К кораблю уже пришлось пробиваться сквозь частокол капдва и капразов. Все чего-то ждали. Со своей гадливой улыбкой, в стороне от всех стоял командир Балтийской военно-морской базы вице-адмирал Татаринов и, не теряя времени, кого-то отчитывал. На меня показывали пальцами и шушукались. У трапа метался комбриг, постоянно вытирая пот, а солнце хохотало в белоснежном от жаркого марева небе и бросало вниз солнечные удары. Я шёл к своей Голгофе, размышляя, сколько «голов» смогу унести с собой, когда меня начнут «убивать»......
Как раз в момент моих философских размышлений, когда Нистрян, размахивая руками, бросился ко мне, а Татаринов попытался испепелить взглядом, сзади завизжали тормоза и, обдав меня горячим смрадом, застыл новенький «Опель Фронтера», очень крутой и дорогой по тем временам джип. Из автомобиля медленно вылез типичный бандит середины девяностых, с которыми мне довелось пообщаться. На мощной «бычьей» шее была намотана золотая цепь, способная сдержать среднего волкодава. Из расстегнутой, чуть ли не до пупа, рубахи вылезала густая поросль, а на пальце левой руки сверкнула «гайка», больше похожая на кастет. Правда, тело было упаковано в пагоны генерал майора и представляло из себя начальника финансового управления флота, генерал-майора Леонова.
- Что, сынок, плохо без денег? - тяжёлая волосатая лапа чуть не вдавила меня в асфальт, а в глазах читалось такое, что великие инквизиторы прошлого обмочились бы от страха и трусливо жались бы по углам. Примерно то же самое начал ощущать и я, особенно, когда уши стали воспринимать бессвязные и торопливые вопли комбрига...
Спас меня командир... Выйдя к трапу, он крикнул мне: «Румын, быстро переодеваться, через десять минут построение». А когда я взлетел по трапу, слегка подтолкнул, словно ободряя. Корабль ждал Командующего Флотом, адмирала Егорова... Надевая форму, думал, в каком виде меня начнут изничтожать и, вообще, стоит ли идти, может просто забить на всё, не зря же такую свору нагнали. Сейчас и судовой комитет припомнят.......
Построенным на вертолётке офицерам Командующий рассказывал о том, как тяжело страна переживает наследие коммунистического режима и что трудно всем. Хорошо, что есть смелые офицеры, которые не боятся «прорываться» со своими проблемами на самый верх, хотя так делать не нужно, да и нельзя. Поэтому, на первый раз будем считать, что это были (тут он замялся) непонимание и молодость. «А для экипажа у меня радостная весть. Командование ВМФ, учитывая, что экипаж уже четыре года находится в отрыве от постоянного места базирования, города Североморска, и ваш корабль единственный новостроящийся в России, приняло решение выплатить вам денежное содержание с декабря прошлого года по текущее время. Даже в такое трудное время страна заботится о своих героях...»
Стоя в строю, я просто обалдевал. Смертную казнь отменили, и рыдающий царь привёл мне в жёны собственную дочь.......
- Сука ты везучая, румын, - толкнул меня локтем стоящий рядом Хайдуков.
- А вы иждивенцы, сидите на моей шее, - только и успел сказать я...
Не успев зайти в шестьдесят девятый тамбур, услышали по корабельной трансляции: «Офицерскому составу корабля получать денежное довольствие в кают-компании, мичманам - в кают-компании мичманов.
- Ну и дела, за это надо выпить, - только и сказал мой сосед по каюте, штурман Андрюха Иванцов.
- Ага, и ставите вы...
- А то!
В кают-компанию я пришёл со спортивной сумкой, именуемой в те далёкие годы «мечта оккупанта». Как-то так получилось, что никто не подходил к финансисту, все ждали меня. И я пошёл первым... Обалдевший финик стал накладывать в сумку пачки денег, а Нистрян подскочил и начал орать, что я опозорил весь офицерский корпус и с рук мне это не сойдёт. Но утренние страхи уже улетучились, достав из кармана первую попавшуюся бумажку, я помахал ею перед собой и сказал:
- Это телефон Анатолия Борисовича Чубайса. Деньги у меня есть, сейчас пойду и позвоню. Расскажу, как меня за правду гнобят. Вас куда начнут вызывать? В Главкомат или сразу в Министерство Обороны?
- Ненавижу, - смог прошептать комбриг и бросился из кают-компании. А деньги всё сыпались и сыпались в сумку, доказывая своим присутствием, что дважды два иногда равно пяти...
Экипаж проставился, тогда над нами здорово отыгрались, но что делать, сами виноваты. А с тех пор никто и никогда не видел никаких бумажек с длинными кривыми номерами...

Оценка - 1,84

Я вас научу правильно летать!

Начало ноября 1987 года. Керки. Первые действительно боевые вылеты. На взлетке около десятка вертолетов. Очередной транспортный вылет парой за линейку, везем дрова, питание и воду на высокогорную заставу, которую авиаторы называют «седьмой площадкой».

Находится эта площадка на вершине горы, склоны почти отвесные, заход на посадку сложный. На подлете встаем в круг и спиралью набираем высоту. От подножья до вершины почти километр. Вертолеты как на ладони, отличные мишени для стингеров. Успокаивает мысль, что надеты парашюты, и в случае чего, можно попытаться выжить. Но все прошло гладко. Или почти гладко.

Вернулись в Керки, делаем подготовку к повторному вылету. Что-то режет глаза... ага, вот оно: борт стоит с высоко поднятой хвостовой балкой, кабина - низко. Подхожу к передней стойке шасси ... так и есть - плюха. Правый пневматик пуст, левый без помощи правого - почти ободом на земле. Снимаем с механиком, разбираем. Вот причина - два отверстия в камере. Понятно, были обстреляны, и даже не заметили. Подхожу к старшему инженеру группировки, тот жмет плечами - помочь нечем. Ладно, берем камеру и в город. Находим шиномонтаж, просим туркмена нам помочь, у того глаза по семь копеек: с какой машины такое колесо? Объяснил ему что к чему, тот молча завулканизировал дырки, подает. Я протягиваю деньги за работу - не берет! Да, были времена...

Середина ноября 1987 года. Пограничная комендатура Хумлы. За плечами экипажа уже около сотни боевых вылетов и несколько десятков часов налета в небе Афганистана. Уже опытные, уже есть на счету и отправленные к аллаху правоверные. Идет война, гибнут люди, и никто не подозревает, что пройдет совсем немного времени, и в тех, кто рисковал своей жизнью ради своей Родины и Идеи, будут тыкать пальцами, называть убийцами, и говорить, что мы, вместе со своей войной - чья-то ошибка... Может и ошибка, но мы-то делали свою работу, ради которой надели погоны. А пока ... такая ситуация.

В группировку прилетает зам. командира марыйского полка по летной подготовке п/п-к Фазлеев (будущий генерал) и говорит, что мы (вся группировка) летаем неправильно! Фазлеев: «Какого хрена, летаете по одному и тому же маршруту? Стингера хотите словить? Их тут до х...! Я вам покажу, как правильно летать надо!»... Выбор пал на нас (поскольку мы летали на очень скоростной «тэшке») и на читинский экипаж на Ми-24. Через час вылетаем, идем тройкой: ведущий - Фазлеев (на Ми-8МТ); вторые - мы (на Ми-8Т); замыкают - читинцы на горбатом.

Уже через несколько минут после пересечения линейки наш штурман начал сильно беспокоиться, сверяя курс полета с картой. Он с недоумением смотрит на командира, тот жмет плечами: куда иголка, туда и нитка... Подлетаем к какому-то кишлаку, высота метров пятнадцать, скорость 270 км/ч (ни до, ни после этой командировки, не видал, чтобы Ми-8Т мог летать с такой скоростью на номинальном режиме). Сижу за носовым ПКТ, кручу башкой на 180 градусов (остальные 180 контролирует бортмеханик за ПКТ в грузовой створке).

Кстати, крутить головой в ЗШ (защитном шлеме) старого образца - дело не легкое: весит он килограмм пять (может, меньше, но мне казалось и того больше) и каждый поворот головы нужно было контролировать: момент инерции ЗШ превышал усилия мышц шеи (начинаешь поворачивать голову, пора остановиться, но нет, ЗШ крутит голову дальше, тормоз, хруст позвонков...). Хорошо, еще бронежилеты попались тоже древние, стальные, с воротниками в виде подставки для головы, пока головой не крутишь, шея отдыхает...

Кишлак почти пролетели, и... как черт из табакерки, из-за дувала выскакивает дух в черном халате, с хренью в руках, калибром с ДШК (слыхал, называли их «фузея» или как-то так), вскидывает, дистанция метров 70, вижу черный «глазок», прямо в лоб. Мой ствол смотрит в сторону, довернуть не успеваю. Руки доворачивают уже стреляющий пулемет, глаза сами закрываются, чтобы не видеть, как она выглядит, эта смерть (а может, просто мигнул?)... Сквозь шум движков, через шлемофон, слышен выстрел. Секунды спрессованы до предела, сейчас мы в другом измерении, прислушиваюсь к себе - жив, открываю глаза - дух уходит под нас, не достаю. По внутренней связи кричу бортмеху: «гаси духа в черном халате под нами!»... В кабине слышна пулеметная очередь заднего ПКТ... и мат, «ушел, гад, не достал». Ладно, летим дальше. Чем дальше летим, тем штурман мрачнее, говорит, летим в самую ж..пу. Позже узнал, что зовется эта ж..па - духовской базой Дарбанд, и ПВО там совсем не хилая. Но впереди лихой командир, он - иголка, мы - нитка...да, две нитки - за нами еще горбатый летит.

Долина сменяется горами, приходится увеличить высоту полета. Летим по ущелью, с обеих сторон почти отвесные горы, ни кого не трогаем... вдруг, чувствую, как штурман дергает за рукав. Отклоняюсь назад, поворачиваю голову вправо... опаньки, попадос! В азимуте градусов 60-70 и чуть ниже нас, на склоне ЗСУ, какие видел только в кино про вторую мировую. Турель, два длинных ствола с раструбами смотрят в небо. На сидушке сидит дух в... советской каске!!! Не в чалме, а именно в каске! Кто-нибудь видал такое? Лично я, ни до, ни после, духа в каске не видал. Дух, видимо, дремал. Такой наглости от шурави никто не ожидал, не ожидал и зенитчик. Между нами чуть более ста метров, наши пулеметы бесполезны, зато, мы как на ладони. Дух видит, что мы опасности не представляем, со знанием дела, опускает стволы, два огромных черных глаза воронок смотрят прямо в нас. Он все делает правильно, пропустил ведущего, собрался валить ведомого. Пока ведущий поймет, что остался один и вернется для атаки позиции и спасения вдруг живого сбитого экипажа, он спокойно спрячется в пещере, она рядом. Но, тогда был наш день. Мы отчетливо видели, как дух с ухмылкой, крутя обеими руками, навел на нас стволы, приноравливается, сопровождает, по мере того, как мы пролетаем. Движение ногой на гашетку... Все! Нам конец! С такого расстояния промахнуться ... Не знаю, как чувствовали себя в тот момент остальные члены экипажа, лично я закрыл глаза (или длинно мигнул?). Характерного звука попаданий не слышно. Открываю глаза: дух лезет под турель - гашетка заела! Кто-то из нас родился в «рубашке», не я, точно. Пока тот чинил свою хрень, калибра 23 или 30 мм (может, другого), мы отлетели метров на 500-700 (деться некуда - ущелье). Следим со штурманом (командиру не видно, но я комментирую), как дух опять залазит на свое место и...попадает под пушечную очередь горбатого, которого он совсем не ожидал, поскольку мы летали, обычно, парами (а в горах отличить звук двух вертушек от звука трех - почти невозможно). Но и духу в тот день везло, а может и не повезло и на зенитку залез уже другой дух - мы не видели. Пауза, может, дух в себя приходил после пережитого, может, другой дух подтягивался, не знаю, но какое-то время у нас было.

Ущелье плавно поворачивает влево, еще немного, и мы окажемся вне зоны досягаемости зенитки. Не успеваем. На правом склоне видим разрывы от зенитных снарядов. Командир прижимает вертушку к самой земле, такое ощущение, что вот-вот раскрутим передние колеса шасси. Все, укрылись за левым склоном. Разрывов не видно. Но успокаиваться рано - впереди препятствие в виде гряды поперек ущелья. Набираем высоту, попадаем в зону видимости зенитчика. Раньше в кино, в фильмах про советских летчиков второй мировой войны, видел как разрываются в воздухе немецкие «эрликоны»... Действительность оказалась страшнее... Когда увидел эти разрывы, не понял, что это такое, показал командиру, тот побледнел, покраснел, опять побледнел. Разрывы приближаются, командир бросает вертолет вниз, притирает к земле. Перелетаем горную гряду, снижаемся, все, в безопасности.

Все время, с того момента как нарвались на ЗУ, в эфире переговоры между экипажами. И сразу - тишина. Вдруг, слышим: «Фаза, живы останемся - не простим!». «Кто сказал? Кто сказал?!!». «Пошел на х..!». Дальше летели в полном радиомолчании.

Летим, впереди долина, по курсу два человека: дух и женщина дистанция метров двести. Ну, и шли бы себе, и мы бы не тронули. Так нет же. Душара вскидывает автомат в нашу сторону, но я то начеку, даю очередь правее (женщина слева от духа), довожу влево, 7,62 отправляют горца к праотцам... Но, что это? Женщина подхватывает упавший автомат и пытается навести его в нашу сторону. Понятное дело: с женщинами не воюем. Но пуле по фигу, из чьих рук она выпущена, а шанс быть убитым или сбитым женщиной - не вдохновляет. Нажимаю на гашетки и поливаю вокруг нее большими кругами, чтобы ее не задеть, пока та не падает на землю. Но дама оказалась неугомонной, когда мы пролетели над ней, она опять за свое. Задний горбатый все это видел, и когда она опять навела автомат в нашу сторону, командир горбатого дал пушечную очередь. Куда он целился и последствия стрельбы - не знаю, поговорить не довелось. Да и не говорят об этом. Ничего и механик наш не сказал, хотя мне не понятно, она была в зоне его видимости и досягаемости заднего ПКТ, почему он сам-то нашу спину не прикрывал? Дальше долетели без приключений.

Хумлы. Не успели выйти из вертолета, подбегает боец, говорит, что командира и штурмана вызывают в штаб группировки. Мы с механиком принялись за подготовку борта к повторному вылету, летчики уходят в штаб. Через час возвращаются, хохот слышен издалека. Оказывается, Фазлеев вызвал летчиков обоих экипажей, чтобы опознать по голосу, кто послал его в эфире на х...(у технарей выхода в радиоэфир нет, только внутренняя связь, вот нас и не вызывали). Штурман рассказал, что все четверо по очереди сделали несколько подходов к микрофону, но Фазлеев так и не смог определить обидчика (а может и определил, но сделал видимость, что не смог опознать голос). Но мы-то знали, кто так сильно обиделся на зам. командира полка...

http://pogranec.ru/showthread.php?t=30526

Дядя Петя до сих пор живой, всем смертям в пику. В войну автоматчиком пришлось ему быть. Я как в отпуск - помогаю, то антенну поставлю, то телек настрою, с базара продукты на зиму завезу - там дешевле, электрику помогу обновить старую, бо сыпятся розетки и выключатели. Болеет дядька частенько. В шахте полный пенсион после войны выработал.

Я ему мешки с картошкой, луком, капустой, морковкой сгрузил в летнюю кухоньку. Под ней подвал. На табуретку плюхнулся - жду тётку. А он присел рядом и, ни с того, ни с сего давай рассказывать. Молчу, боюсь прервать - живой участник, с передовой, ордена только на Девятое Мая носит или если с бюрократами идёт "воевать". Никогда мне ничего не ведал про войну. А тут вдруг...Говорит наши после артподготовке прорвали фронт, там, в "европе", первый эшелон рванул преследовать драпанувших немчуров за вторую линию окопов немецкой обороны. Я, грит, со всеми, а меня командир тормозит - ты грит, Петя, назад давай!

- Куда назад, всеж вперёд ушли?

- Если комрады где-то выжили и мы их пропустили - могут в спину ударить, как на прорыв пойдут. А полезут обязательно. Им к нам в плен не резон попадать. Иди проверь, а мы вперёд. Задницу нам прикрой. На рожон не лезь - шумни, если что, мы поймём - развернёмся. А сам вали - они по одиночке драпать за нами не будут. Тебя одного пошинкуют с перепугу. Поэтому, без героизма, сержант! - конец войны скоро, воевать научились, бережёт солдат командир.

- Ну, я автомат взял, наган в кобуре на поясе, сидор за плечами две гранаты и запасной диск. Иду, дымится кое-где земелька. Мертвые однако. Да, и наши, и немцы.
Далее от окопов гитлеровских отойти не успел - телега едет. На ней фашисты - шесть человек в сером. Ото и думаю, шо ж делать?

- А патроны, дядь Петь?

- Та шо патроны? Есть! Та их шесть с пулемётом. А наших и не слышно уже, не то что - не видно. Вперёд куда-то погнали преследовать отступающих «гансов». Вокруг никого, только я, немцы и поле боя между линиями обороны перебитое воронками.

- Спрятался? - я попытался угадать. Ну, не лезть же буром дядьке на шестерых и пулемёт. Ему тогда сколько было? Лет двадцать не больше.

- А шо делать? В окопчик. А они ближе едут. Не видят меня. Один раненый на телеге, - я притих, сижу не дышу, - да, - занервничал дядь Петь. Руки трёт о колени. Переживает вроде как снова оказался с ППШ в руках и запах войны вспомнил, аж брови поднял, морщины разровнял на лице. Задумался на секунду, заваленный всполохами памяти. Потом видно вспомнил про меня, - подъехали они ближе, и я в них обе гранаты. Одну за другой, и кинул.

- А какие гранаты дядь Петь? - не мог я не спросить. Мне, дурню великовозрастному, главное - мелочи.

- Та лимонка одна была, а одна простая. Им бы и лимонки хватило, пожалел вдруг немцев дядька. Или мне показалось?

- А дальше?

- Та шо, выскочил после разрывов, а они вокруг телеги лежат. Кто-то шевельнулся, а я ж не знаю, они одни или может ещё кто есть. Так я их кантуженных и раненных, кто живой был из автомата стрельнул,- и замолчал дядька. Смотрит перед собой и я чую, что не видит он стенки кухоньки летней, куда глаза его глядят. Он там, с оружием, один против шестерых. Страшно ему, что вдруг не всех уложил. Крутится дядь Петь с автоматом - вдруг проглядел смертушку. Немцев проверяет тэтэшными пулями там, в Европе, в сорок четвёртом. Боюсь даже шевельнуться. Не дай боже - собью с мысли, перестанет рассказывать, потом, когда ещё такое услышишь!

- А дальше? - очнулся дядька, вынырнул из тысяча девятсот сорок четвёртого.

- Дальше? А один живой и невредимый оказался. Оглушило только. Седой весь, старик. Но в форме. Я его сразу не приметил, за телегой воронка была, оттуда он и вылез. Нихт шиссен! Говорит! Ага! Хах! Гитлер Капут! И пальцы мне показывает - Киндер говорит! Дети значит - шесть и внуки! Трясётся весь! На колени бухнулся. За ноги меня ухватить пробует! К сапогу приложится хочет, не иначе! Хех, - оживился мой заслуженный донецкий шахтёр с персональной украинской пенсией. Улыбнулся на осеннем солнышке под листьями и лозами спелого винограда. Головой закивал, - мне аж неудобно стало. Да.

"Блин, - думаю, - неужто грохнул дядь Петь и этого?"- А сам мыслю, что я бы, на месте дядьки укокошил без раздумий и ещё добил каждого контрольной пулей из тех, кто уже не двигался. На себя его поступки примеряю.

- Убил? - осмелился я прервать воспоминания фронтовика.

- Не. Хендехохнул его, для порядка. Спросил есть ли ещё немчура. Он сказал , шо нема. И Отпустил. Жалко мне его стало. Не вояка, так чернорабочий, фольксштурм или как там их - реквизированный мобилизацией на войну дед. Ему тогда чуть меньше, чем мне сейчас было. Но шустрый. Показал куда ему двигать надо. Сунул кусок белой тряпки в руку, чтоб не пристрелили наши. Ну, поглядел в спину, шоб не шалил. И он - на запад. А я - вдоль окопов с восточной стороны, чтоб если что, дак было куда голову спрятать.

До сих пор жалею, что дальше не расспросил. Спешил блин. Ну да, отпуск короткий, не то что в Советской Армии. А ведь только один эпизод. А надо поспрашать. Как одевались, как жили, как их учили, чем топили, как от вшей спасались, что ели, как кормили, про коммиссаров, про НКВД, как везли, как снабжали, как победу встретил про ...ё-моё сколько. Вдруг не доживёт дядька до осени? А мне ж ему и картошку, и капусту, морковку опять же с буряками и луком доставить надо. А то он пешком с тачкой до рынка почти два километра туда и назад. Не любит просить, а машина ведь есть, купил я им машину. Три года горбатился, но купил. Новая, немецкая, надёжная - "Фольксваген Гольф", есть куда мешки с картошкой пихать. А не хочет дядя Петя, сам на рынок идёт с тачкой маленькой, пешком, до самой церкви, что над рекой.

- Петь, ну что ж ты пешком-то? Сядь на автобус - тебе ж бесплатно, - переживает за дядьку мама. Упаси боже - упадёт где - не молодой же бегать по нашим дорогам. А мобильника нет. Не может он им пользоваться, не то поколение. Трудно ему за современным миром угнаться. Та ото ж мы за него и тревожимся.

- Так, Лида, я ж не вижу де та остановка, что сходить. Та и в автобус тяжело забираться с полной тачанкой, та и с пустой тоже, гордится своим "подвигом" дядь Петь. А ведь для него это действительно - поступок. Даже раз в неделю, а он бывает и чаще ходит.

- Так попроси - помогут люди. Ну, дэ цэ вы ото такэ бачилы? Машина - е, здоровья - нэма, а вин пишки ходэ?! А впадэшь дэсь? Що тоди робыть? - переходит на украинский сестра жены дяди Пети и всплёскивает ладонями.

- Та мне так надёжнее. Не промажу если шо, - не желает одалживаться дядька. А он же и зимой прёт как танк по гололёду, сам, и весной по лужам, и осенью по слякоти, и летом по жарюге.

Во-Во, ага, вот именно столько ему лет... сейчас в 2013.

И самое главное, пусть живёт дядька столько, сколько ему самому захочется. Он у нас один такой остался...

Новая Земля

Это не рассказ. Сколько не пытался его написать - не получается коротко и ясно, слишком много эмоций у человека с Большой Земли, попавшего на Новую Землю ...надцать лет назад в двухмесячную командировку в короткое полярное лето.
Это просто цитаты, наброски из большого текста, может быть, когда-нибудь это будет повесть.
Как обычно: те, кто в теме, может быть, захотят прочитать все от "доски до доски" и покопаться в каждой запятой, а те, кто далек от темы (они в этом не виноваты), устанут от бесконечных подробностей и через два абзаца хмыкнут и переключатся на другое...

Новоземельский словарь:

"Моряк", "матрос" - любой военнослужащий срочной службы (наши сухопутные саперы долго не могли привыкнуть к такому "титулу").
"Ботаники" - ученые (независимо от направления научной деятельности).
"Вариант" (1, 2, 3) - буран с нулевой видимостью.
"Стояк" - общее пятничное построение личного состава на дороге у ГДО для подведения итогов за прошедшую неделю и постановки задач на следующую неделю.
"Хозяин" - белый медведь.
"Быть добру!" - новоземельский тост на любом застолье.
"Баул" - позывной узла связи в Рогачево.
"Декорация" - позывной узла связи в Белушьей Губе.
"Телевизор" - плексигласовое приспособление для ходьбы в буран в виде маски сварщика, только прозрачное и с ручкой.

...Вылететь на Новую Землю непросто. Это у нас в Москве + 30 и штиль, а там ветер, погода другая, поэтому сидим неделю в Чкаловском и ждем вылета. Наш усиленный саперный взвод, геологи и прочий народ. Все барахло загружено в Ил-76, готовый к вылету, а мы околачиваемся в окрестностях КДП. Каждое утро собираемся, отлавливаем командира борта и ждем вылета, который может состояться, если метеорологи дадут благоприятный прогноз по трассе полета к "Баулу" на срок не меньше 6 часов. Это "окно" никак не хочет появляться, и вечером мы возвращаемся ночевать домой. Помаленьку знакомимся с попутчиками, геологами из 10 экспедиции Гидроспецгеологии, а чтобы не нарушать традиции, снаряжаем взводного в магазин. Геологи наше предложение поддерживают, кроме Евгения Прокопыча, который вздыхает с завистью, но отказывается, ибо не решается появиться в нетрезвом виде пред ясны очи супруги, если вдруг сегодня опять не улетим.

...Через день после прилета заглядываем в "десятку" к нашим знакомым геологам. Те встречают нас радушно, как старых знакомых. Прокопыч весел и пьян в стельку, ибо начальник геологов Даниил Григорьич после прилета дал ему пару дней "на расслабление" по случаю долгожданной разлуки с супругой суровой.

... Через неделю мы снова бьем челом геологам на тему "мы сами не местные, поможите вездеходом во временное пользование..." Прокопыч все не трезвеет. Ему уже "перекрыли кран", но он предусмотрительно создал тайные запасы огненной воды и втихаря к ним прикладывается. Начальник экспедиции сталкивается с ним в коридоре и грозно призывает его к порядку: "Прокопыч, сколько можно бухать?!" - "А чо, вчера ж только прилетели..." Он свою машину времени поставил на паузу.

...Живая легенда "десятки" - патриарх всея испытательного полигона Анатолий Палыч, участвовал в испытаниях еще при Хрущеве. Дед неизвестного возраста с карломарксовской бородой и в очках на резинке. За этой колоритной и немного несерьезной внешностью прячется водитель Урала, ГТС-ки, буровик и мастер на все руки, да еще и малопьющий ("нормузнающий"). По одной из древних легенд, после неудачного испытания заряда в скважине нужно было на серьезно "фонящей" площадке пробурить аварийную скважину для измерительных приборов. Пригнали и поставили буровую установку, после чего Палыч изгнал всех от радиации подальше ("Я уже старый для баб, а вам еще пригодится") и в одиночку три дня управлялся с буровой, пока не прогрыз гранит до нужной отметки. Жил Палыч на Белушьей Губе на базе экспедиции безвылазно годами и никуда не просился, т.к. родственников и дома у него на Большой Земле не было, неусыпно охранял геологические владения, когда в нерабочий сезон экспедиция улетала домой. Но однажды в "десятку" нагрянула какая-то проверка и выявила вопиющее нарушение трудового кодекса (Палычу отпуск не предоставлялся много лет!) и потребовала немедленного устранения безобразия. Начальник экспедиции вызвал Палыча, вручил ему билет на ближайший самолет до Архангельска и немалое многолетнее жалованье, неполученное и неизрасходованное Палычем по причине отсутствия таковой необходимости. Палыч в Архангельске за неделю прогудел с тамошними энтузиастами все богатства и с чувством исполненного долга вернулся обратно в родную Белушью Губу.
Кроме всего прочего Палыч содержал и холил собачье поголовье экспедиции, которое в период нашей командировки было немалым: 11 больших и маленьких проглотов. Замешивая в 40-литровом бачке варево, Палыч поведал, что совсем без собак здесь нельзя, т.к. это лучшая система сигнализации о приближении одной из самых главных новоземельских опасностей - белого медведя. Геологи обычно регулировали численность "сигнализации" в пределах 3-5 собак, но понявшая механизм регуляции сука предусмотрительно исчезла за несколько дней до "ощенения" и вернулась обратно через месяц. Отощала, как велосипед, но привела с собой шесть тявкающих колобков. "Этих разве утопишь? Ни у кого рука не поднялась, они же уже не слепые, вот теперь и кормим ораву" - развел руками Палыч. Вожак этого войска - здоровенный серый кобель - любил валяться, вытянув лапы, у столба в воротах. Въезжавший в геологическое хозяйство "Урал" сигналил и гудел "уйди зараза, дай проехать", но кобель не двигался с места, внимательно следил за протискиванием "Урала" в оставленное пространство, чуть подбирал лапы и после проезда колес снова их вытягивал. Шлагбаум, ети его бабушку. )))