Большие гонки

Жил на свете самурай
Добрый и внимательный.
Каждый день он посылал
Икебану матери!

А мы не посылаем и не пишем и не звоним. Потому что когда молод и здоров и весел и у тебя все хорошо, то это ж всем понятно. И нечего там писать лишний раз. А когда у тебя проблемы, то тем более нечего беспокоить. А мама не знает, и додумывает что-то свое, лишнее, и хочет знать. А тебе чего, ты молод и здоров и весел. И волнуют тебя друзья с подругами больше, чем учеба и тем более, мама...

adagio
В воскресенье училище пустело. Оставалось лишь сколько-то положенных процентов личного состава на младших курсах, а старшекурсников вообще никто не считал.
Октябрь пришел теплым и солнечным. Учебный год только начался, и курсанты не обросли еще «хвостами», прилежно вели конспекты, не спали на лекциях, и каждый второй давал себе слово, что вот теперь-то, в этом семестре, все конспекты к сессии у него будут свои. Хотя сегодня сессия была далека как Индия для Христофора Колумба, и об учебе в воскресенье никто не думал.
Чем можно заняться в выходной день, если ты не в увольнении? Во-первых, можно поспать с утра на час больше и не бежать обязательные три километра, едва проснувшись. Можно спокойно, без песен, дойти до столовой и обратно, не спеша покурить и посмотреть «Утреннюю почту» в ожидании завершающего номера зарубежной эстрады с совершенно новым, не старше пяти лет, клипом шведской группы о непонятном и незнакомом мире больших денег с запоминающимся припевом. Можно организовать праздношатающихся и заняться активным бездельем на футбольном поле крича, ругаясь и радуясь одновременно. Можно после обеда завалиться на лавочке спортплощадки. И подставляя живот еще по-летнему ласковому солнцу, прочитав пару страниц, прикрыть лицо пахнущей библиотекой книжкой и под близко-далекие выкрики волейболистов мягко провалиться в полное небытие и вынырнуть из него через час, чувствуя спиной, что лавочка из трех жердей отличается от ватного матраца на панцирной сетке.
Весь этот короткий и полный простых радостей путь выходного дня Олег Скворцов уже прошел, и теперь бродил по казарме, уставленной двухъярусными койками, приставая к товарищам с глупыми вопросами и подначивая на дальнейшую заумную дискуссию обо всем и ни о чем, раскрутив собеседника на интересные мысли и хорошую сигарету.
День давно перевалил за свою половину и оставалось спокойно дотянуть его до вечерней поверки и команды «Отбой!», после которой в воскресенье еще долго продолжалось хождение по коридору и курение на улице и в туалете с живым обсуждением различных приятностей теми, кто сегодня впитывал культуру и напитки большого города за порогом КПП.

subito
«Скворцов! - вяло закричал дневальный - телеграмма, срочная»!
«Здрасти, не ждали» - подумал Скворцов, разворачивая сложенный вдвое бланк, на котором плохо пропечатанным шрифтом читалось: «Позвони домой. Мама».
Никаких больших неожиданностей текст телеграммы не сулил, когда Олег больше месяца не писал домой, можно было дождаться подобного зова от мамы. «Но почему срочная?» - раздумывал он, надевая сапоги и застегивая хэбэшку.

andante non troppo
В здании факультетского учебного корпуса с черного хода под лестницей притаилась телефонная будка с автоматом выхода на межгород. Благодаря такому скрытному расположению будка провоцировала пытливые умы на всяческую экономию 15-ти копеечных монеток. Монетки привязывались на нитку, заменялись штампованными жетонами, в автомат засовывались пружины от фуражек и спицы от велосипеда. Каждый способ отрабатывался и по секрету передавался друзьям, что в конечном итоге таки приводило к значительной экономии пятнашек, так как автомат после таких экспериментов работал от силы неделю в месяц. Вот и сейчас Олег постоял в будке, подергал за рычаг, покрутил провод, потряс трубку и, послушав идеальную тишину в динамике, пошел к казарме, раздумывая над способами связаться с родным домом. Старшина бы выпустил в город, но чистых бланков увольнительной не имелось, можно было выцыганить у писаря, но тот сам был в увольнении. Все сходилось к самоволке, и не было бы тут ничего страшного, но, во-первых, именно в выходные дни по периметру дежурил наряд училищного патруля, а во-вторых, Скворцов буквально неделю назад стоял на ковре у начальника факультета и давал обещание не докатиться до отчисления по совокупности дисциплинарных взысканий. Залетать нельзя было категорически, но на срочную телеграмму надо было реагировать срочно.
С одной стороны забора в пятиэтажке напротив в полуподвальном помещении находился переговорный пункт, но именно там нарваться на патруль было проще всего. Оставался один путь: на центральный вокзал, где свирепствовали уже городские патрули, но можно затеряться в толпе, если, конечно, ты не хвастаешься формой.
Вектор был выбран, оставалось найти средства достижения цели. Вопрос вроде бы легко закрывался спорткостюмом, но стриженый курсант в обычном трикотаже был виден патрулю так же далеко, как в сапогах и в пилотке. Бли-ин, как же не хотелось кидаться голым пузом на штык.

andante
Но тут, как обычно бывает, если очень надо, судьба дает пинка синей птице и та с распушеными перьями и ошалелыми глазами подставляет синий хвост. Сейчас этот хвост принадлежал Димке Котову, который курил у входа в казарму. Димка был земляк. Кроме того, отец Димки занимал в ГСВГ приличную «Должность» и периодически подкидывал в посылках всякие немецкие вкусности, а пару дней назад подкинул настоящий «Адидасовский» костюм и такие же кроссовки.
Что это значило тогда, сейчас не объяснить. Наверное, можно сравнить, как если бы родители подарили мотоцикл или небольшой автомобиль.
Это был шанс. Но как к нему подобраться? Димка костюм, скорее всего, не даст, и где взять нужные слова? Ладно, трусами нас делает раздумье.
- Димка, дай сигарету.
- Держи.
- Димка, дай костюм.
Нельзя, конечно, так поступать с товарищами - подумал Олег, когда Димка выпустил дым через уши, а из глаз ручейками побежали слезы. О каком костюме речь, понятно было без объяснений. Еще не до конца прокашлявшись, сдавленным голосом, он сказал:
- Ты охренел? Я его сам еще ни разу не надевал.
Олег быстро, стараясь не растерять лидирующего положения в диалоге, объяснил, что телеграмма, мама, срочно, «увала» нет, костюм - единственное решение, а в своем на вокзале заметут на раз, а на два вытурят из училища насовсем. Димка внял, хотя еще до конца не поверил, что вот так вот просто, своими руками он сам отдаст ни разу не надеванную драгоценность, и взбрыкивал и пытался что-то сказать или сделать, чтоб как-то остановиться, чтоб это оказалось просто шуткой, сном, розыгрышем. Он долго искал ключ от чемодана, делал вид, что забыл, куда спрятал, потом опять курил, ходил в туалет, с кем-то заговаривал. Олег был неумолим и не отставал ни на шаг. Молча. Все слова были уже сказаны и любое могло запросто оказаться лишним.
В полутемной чемоданке, стоя над низко присевшим Димкой, который разгребал из-под груды вещей вожделенный «Адик», Олег вдруг остро понял, что чувствовал Корейко, а себя ощутил полу-Бендером, так как костюм - не миллион, вернуть придется.
Еще раз вздохнув:
- Ну ты же туда и обратно?
Димка посмотрел Олегу в глаза, потом на свои занятые руки и протянул сине-желто-белое чудо навстречу прорухе-судьбе.

andante mosso
Вокзал располагался в низине городского рельефа и в нормальной обстановке путь до него занимал 10-15 минут, учитывая три остановки на троллейбусе. Но эта тропа была сейчас обвешена красными флажками, то есть патрулями и училищными же офицерами. Оставался один вариант - по горбатым и пыльным улочкам частного сектора спуститься к железнодорожным путям и дальше вдоль насыпи до вокзала. На километр дольше, зато безопасно.
Олег добежал до старого кирпичного забора возле автопарка, подпрыгнув, провел рукой по верхнему краю и с радостью убедившись, что сюда еще не добрался комендант с солидолом, подтянулся, посмотрел вправо-влево, одним махом перебросил тело на другую сторону, и оглядевшись, побежал с видом закоренелого спортсмена, углубляясь в просторы многочисленных улиц среди частных домов.
Добежав до крайней перед городом остановки электрички, он остановился на краю платформы и закурил. Теперь вариантов было три: электричка, ноги, поезд. Если верить расписанию на щите, электричка ожидалась минут через двадцать, ногами было быстрее, а еще, если повезет, можно заскочить на медленно тянущийся перед городом товарняк, каких тут на многочисленных путях бывало множество. Олег спрыгнул с платформы, выбежал на возвышающийся гребень следующих путей и увидел в ложбине медленно подползающий товарный поезд. Птица удачи продолжала манить ультрамариновыми перьями.

allegro
Поезд, тянущийся из-за поворота, казался бесконечным. Пустые вагоны, цистерны, полувагоны, платформы - в этом поезде было все. И все грязное и пыльное. Олег уже было передумал, но тут, увидев довольно чистый бункер для насыпных грузов с удобной лесенкой, чуть разбежался, запрыгнул на ступеньку и поплыл над насыпью. Все складывалось настолько удачно, что появилось легкое беспокойство, но вдруг поднявшийся откуда-то кураж наполнил легкие воздухом и растянул рот в широкую улыбку.
Вот с такой улыбкой Олег и смотрел по сторонам. Также улыбался, когда увидел в стороне от путей возле местного пивного заведения двух милиционеров с овчаркой, которые сначала с интересом смотрели, а потом стали приглашюще махать руками. Олег, не снимая улыбки, отрицательно покрутил головой и стал смотреть на приближающиеся платформы вокзала и на ремонтников в оранжевых жилетах возле них, которые остановили свое ковыряние грунта, опустили кирки и смотрели на Олега.
Поезд приближался к вокзалу, и люди на краях десятка платформ тоже развернулись и разглядывали грязный и темный поезд, с которого ярким бантиком свешивался Олег, незаметный как попугай на Северном Полюсе.
Пора было покидать транспортное средство, но оказалось, что поезд незаметно набрал ход, видимо стараясь быстрее освободить путь.
Олег Скворцов знал, как и все, что прыгать с подножки товарного поезда так же просто, как с табуретки, и сам это мог сделать с закрытыми глазами, но при одном условии - табуретка, то есть поезд, должен стоять, ну или двигаться со скоростью, позволяющей прикурить от спички на ходу. Сейчас волосы на голове трепыхались от набегающего ветра и шевелились от ужаса. Из глаз выжимало слезы, и они ровными горизонтальными дорожками струились прямо в прижатые стянутой кожей затылка уши. Прыгать было нельзя. И не прыгать было нельзя. Ехать до первой остановки поезда означало уехать из училища навсегда. Нужно было просто оттолкнуться как можно сильнее против хода и быстро перебирать ногами, но именно это уже казалось невозможным. Олег крепко схватился за поручни и опустил ноги, пытаясь коснуться земли и побежать рядом с вагоном. Напрасно. С такой скоростью он бегать не умел, кроме того, ноги стало затягивать к громыхающим колесам. Выхода не было. Олег отпустил поручни и заскользил на животе и вытянутых руках по серо-коричневому грязному гравию рядом с поездом с такой же скоростью.

animato
Окончательно остановившись, он еще несколько секунд полежал, прислушиваясь к ощущениям, затем встал, разглядывая себя, и краем глаза уловив движение, поднял голову. Размахивая молотками и кирками, к нему бежали оранжевые жилеты и, судя по лицам и выкрикам, явно не с желанием узнать как здоровье. Олег метнулся в обратную сторону, довольно быстро оторвавшись от ревнителей железнодорожного порядка. Перепрыгивая многочисленные рельсы, выскочил сквозь кустарник на заасфальтированную дорожку, и не сбавляя хода, повернул за угол какого-то невысокого здания. За углом по дорожке прямо на него шли те самые дружелюбные милиционеры с собакой.
presto
- Молодой человек, ваши документы! - еще не дойдя до него, бросил сержант.
Снова прыжок через кусты и быстро вперед, не разбирая дороги. Оказалось, что быстро перебирать ногами все-таки можно, когда очень нужно. Сзади засвистело, затопало и залаяло. Олег рванул на пешеходный мост через пути, снова в сторону частного сектора. Молодые милиционеры не отставали. Ворвавшись в перемежающиеся широкие и узкие улочки среди заборов, Скворцов почувствовал, что сейчас он уйдет. Видимо, понял это не он один, так как оглянувшись, Олег увидел совсем рядом полуоткрытую влажную пасть спущенной с поводка овчарки. Не раздумывая, одним движением, он перемахнул ближайший забор. Милицейский свисток не умолкал, останавливаться было нельзя. Уроки полосы препятствий пошли впрок, и Олег перепрыгивал забор за забором, двигаясь по участкам параллельно улицам. Оказалось, что люди тут живут разные и по-разному смотрят на жизнь и на соседей. Разнообразие заборов включало в себя и хилые штакетники и сетку-рабицу и кирпичные двухметровые сооружения, и, что обиднее всего, пару раз колючую проволоку поверх забора. Кроме этого, большинство хозяев старалось держать хоть какую-то живность для охраны. От маленьких, но громких Кабыздохов, падающих в обморок от вываливающегося с забора на будку Олега, до больших и молчаливых кавказцев, от которых спасала та же неожиданность и скорость. Но пару раз таки пришлось стряхивать настырных с ноги. Олег мчался, оставляя за собой дикий тарарам из хриплого и звонкого многоголосого лая, криков хозяев и удаляющегося милицейского свистка. Шум по всему району поднялся такой, что определить его местоположение было просто невозможно. Преодолев еще несколько заборов, Олег выскочил на улицу и, оглядевшись по сторонам, в наступивших сумерках, побежал снова по направлению к вокзалу под удивленными взглядами аборигенов, вышедшими за свои калитки поглядеть, что же случилось.

andante
Зайдя из темноты улицы в ярко освещенный холл вокзального отделения связи, Скворцов отметил, что очереди к кабинкам небольшие, и направился к окошку кассира для размена денег. Пересекая просторное помещение по диагонали, он заметил какие-то странные взгляды людей, находящихся вокруг. На него смотрели. Кто украдкой, а кто и просто в упор. На подходе к кассе говорливая очередь из десятка человек сразу притихла и как-то очень слаженно подалась на шаг назад.
Олег достал из кармана два рубля и протянул их кассирше за стойкой. На блюдце для мелочи упало несколько капель крови.
- Разменяйте на жетоны на все,- Олег смотрел кассирше в глаза, и та тоже, не отводя от него испуганного взгляда, высыпала на стойку рядом с блюдцем горсть мелочи.
Олег уже уверенно без очереди прошел в кабинку и набрал номер.
- Але, мам, привет, что случилось? - и задержал дыхание.
- Сынок, ты?! Это ты? - забил шорох помех родной голос.
- Да я, я! Телеграмму твою получил, что случилось?
- Ничего не случилось. Ты почему не пишешь и не звонишь? Ты заболел? У тебя неприятности? Тебя в город не выпускают?
- Мам, точно ничего не случилось?
- Да нет же, у нас все нормально. Ты почему, свинтус этакий, не позвонил за два месяца ни разу, ни строчки не написал, отец волнуется, сестра скучает, ждет, все время из ящика газеты перетряхивает, письма твои ищет. Ну разве так можно?!
- Ну не два, а чуть больше одного. И пишу я, пишу, просто большое письмо получается, некогда закончить, вот на днях закончу и сразу отправлю,- успокоившись, на ходу придумывал Олег и тут же дал себе слово на неделе написать листа три.
- Как у вас погода, ты не мерзнешь? У нас дожди уже два дня и холодно.
- Не, нормально, у нас жара стояла все время, но значит скоро и у нас похолодает, - Олег держал трубку тремя пальцами, на отлете, стараясь, чтобы кровь не капала на яркие немецкие лохмотья.
- Ты там одевайся потеплее, слышишь.
- Ага, конечно, не волнуйся, - Олег поежился, вспомнив любовь старшины к форме номер раз «трусы в сапоги» до первых белых мух.
- Папа спрашивает, как учеба?
- Да без проблем, пока лекции в основном, начитка, все нормально.
- Смотри не запускай!
- Конечно. Ну давай Наташку еще на пару слов.
Олег поболтал с сестрой, вернее послушал ее безостановочный треп на тему школы, учителей, подружек и всего остального, периодически подбрасывая монетки в щелкающий автомат, и попрощавшись со всеми, повесил трубку.
Открыв дверь кабинки, оглянулся на темные лужицу на полу и, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, быстро вышел на совсем уже темную улицу.

prestissimo
Обежав по дуге район, опасаясь новой встречи с неудовлетворенными милиционерами-собаководами, Олег, осмотрясь, выбежал к забору такого родного и безопасного училища, и быстро перепрыгнул домой, мягко присев на газон возле аллеи с туями. Привстав, сделал шаг и...
- Товарищ курсант, ко мне! - из-за темноты дерева вышел майор Гладкий, помощник дежурного по училищу, старший преподаватель кафедры физподготовки, бегун, гимнаст, большой сторонник уставных порядков и известный охотник за самовольщиками.
- А вот это уже перебор, - подумал Скворцов. И тут вдруг все психологическое напряжение сегодняшнего дня, дикая усталость, антипатия к майору и чувство внезапной безысходности, когда уже, казалось бы, все закончилось, выплеснули из спокойного и вежливого Олега невозможное:
- Да пош-шел ты...! - неожиданно для самого себя, с чувством сказал сказал Олег и, отвернув лицо, сразу стартанул в сторону.
Он тут же пожалел о своих словах, потому что, во-первых, майор их, вроде бы, не заслуживал, а во-вторых, теперь догнать Олега стало для него не просто службой, как он ее понимал, а делом принципа. Хотя, странное дело, после высказанного, Олегу стало как-то легче и веселее бежать.
Зря я сегодня так с утра на футболе выкладывался, - думал он,- настраивая дыхание. Курилка, лазарет, казармы, еще курилка, спортплощадки, все пролетало мимо со скоростью поезда. Майор был зол, но в сапогах, Олег был заряжен на победу, но уставший. Он петлял и прыгал через лавочки, пытаясь усложнить майору задачу, майор не отставал, но и не приближался. Когда они пробегали мимо полосы препятствий, у Олега мелькнула в голове дикая мысль забежать за стенку и подставить майору подножку, но остатки здравого смысла пересилили адреналиновый кураж. Автопарк, столовая, продсклады, учебный корпус, тир, Олег бежал по самому большому периметру, стараясь держаться в тени, но силы уже уходили окончательно, без надежды на «третье дыхание». Необходимо было что-то решать. Скворцов сделал резкий зигзаг и понесся через освещенный, но пустой плац по направлению к сияющему всеми окнами трехэтажному зданию казарм. На первом этаже было открыто одно окно, в него и влетел в прыжке Олег. Без остановок пробежав сквозь проходы своего курса и выбежав на лестницу, в несколько прыжков поднялся на третий этаж к пятикурсникам, заскочил в кубрик, залетел под ряд кроватей и затих, пытаясь унять дыхание и оглушительно бьющееся об доски пола сердце.
piano
Через некоторое время - Олег так и не понял - пять минут или полчаса, прозвучало: «Дежурный по курсу, на выход!»
- Товарищ майор, за время моего дежурства происшествий не случилось!
- К вам сейчас кто-то заходил в спортивной форме?
- Никак нет!
- Если найду, пойдете на гауптвахту, товарищ курсант, - и хромовые сапоги медленно зашагали по центральному проходу, останавливаясь, приседая, и снова медленно шагая, поскрипывали, проходя до конца кубрика. Олег перестал дышать и двигаться. Замер.
Конечно, ему повезло. На пятом курсе порядок был еще тот. Одеяла с кроватей свисали до пола, под кроватями валялись чемоданы и сумки, и майору, чтоб просмотреть оба кубрика, пришлось бы все это везде отодвигать и оттягивать. Кроме того, он уже наверняка снял запал на предыдущих двух этажах и сейчас просто дорабатывал до конца. После того, как майор вышел, Олег полежал еще минут пять, осторожно покинул свое в буквальном смысле слова убежище, кивнул «Спасибо» дневальному и, тихо спустившись на первый этаж, зашел в свою казарму уже в одних трусах, держа костюм подмышкой.

lacrimoso
И тут же наткнулся на Котова.
- О! А я уже волноваться начал. Как дела, дозвонился, все нормально? - Димка улыбался, хотя в глазах застыл невысказанный вопрос.
Олег молчал.
- А где ты щеку так расцарапал и подбородок разодрал? Ого, вон кровь капает, - Димка опустил глаза, - а с коленями что? А руки!! Ха-га, ты что, под бульдозер попал? А где...- Димка замолчал, на глазах меняясь в лице. Потом открыл рот, желая что-то сказать, и снова закрыл. Потом опять открыл:
- И что это такое? И где, интересно, мой блестящий воздушный шарик? И откуда, интересно, взялась тут эта тряпочка? - он потянул скомканный костюм из-под Олеговой руки и, развернув, встряхнул на вытянутых руках. Потом поднял и посмотрел сквозь него на лампу. Потом опять скомкал и вернул Олегу:
- Держи, он теперь твой. Дарю. А сейчас - бегом в умывальник и надень на себя что-нибудь, пока старшина не засек, потом в лазарет сходим, покурим, расскажешь. Так дома-то все в порядке? Че молчишь? Открой воздухозаборник, давай рассказывай.
И они пошли в умывальник.

ЗВЕЗДНОЕ ШИЛО
(из цикла «Будни АГП»)

Технический этиловый спирт (шило) всегда играл немаловажную роль в жизни любого воинского коллектива. Во-первых, спиртом можно протирать контакты разъемов во время технического обслуживания станции, хотя это не самое удачное его применение. Во-вторых, спиртом можно откупаться от проверяющих во время сдачи очередной проверки. В-третьих, на спирт можно выменять у мабутовских офицеров горы стройматериалов для ремонта своего технического здания. В-четвертых... В пятых...
И еще его можно пить. С этого обычно и начинают.
А вот штабным спирт не положен - у них нет техники. Разве что стул, но хотя стул и имеет один контакт (с жопой), разъемов на нем нет - а значит и протирать нечего. Перепадает штабным холуям немного огненной воды всего два раза в год, когда техплощадка откупается от штаба во время плановых проверок. В остальное время офицеры техплощадки считают делом чести не налить штабным ни капли технической текилы ни при каких обстоятельствах.
Вот почему штабные клоуны черной завистью завидуют офицерам техплощадки, и при всякой удобной возможности стараются урезать им нормы выдаваемого на станции спирта, мол, ни нам, так и не вам! То выйдет очередное постановление партии про то, что «экономика должна быть экономной», и политотдел от имени всех офицеров части выступит с соответствующим почином, то какой-нибудь клерк из службы Главного инженера обоснует возможность сокращения норм - Москва такие вещи утверждает охотно. Придут начальники отделений за спиртом перед ТО, раскроют от удивления рты - вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А если не получается урезать, то можно, к примеру, весь спирт технарям испортить. Добавить, скажем, в него лизола под предлогом борьбы с пьянством - с лизолом спирт не то что пить - нюхнуть противно. И очень тяжело очистить, практически невозможно - загублен продукт!
И только с астрономо-геодезическим пунктом никак не удавалось штабным провернуть свои гнусные штуки. Коллектив АГП, руководимый и направляемый мудрым майором Окорочковым, непреклонно отбивал все попытки клерков «сэкономить» положенный нам спирт. На все происки политотдела и службы Главного инженера у агепешников были железные козыри: квантово-оптический дальномер и астрономическая фотоустановка.
- А вы представляете, товарищ полковник, что будет, если не долить спирта в систему охлаждения лазера? Там же иттрий-алюминиевый гранат! ГРАНАТ! Не зря так называется!
- Ты что, Гендос, охренел?! Цейссовскую оптику лизолом? Ты хоть представляешь себе, сколько она стоит?!
И тушевался начальник политотдела, и сникал клерк, и все было хорошо.
До поры, пока какой-то рьяный штабной клоун во вдохновенном порыве достать-таки Окорочкова не раскопал в документации, что львиная доля спирта, положенная АГП, приходится вовсе не на лазер и не на астрономическую фотоустановку, а на обеспечение работы агрегата под названием ПУСФ-11. Величина «10 литров» настолько поразила воображение этого поборника экономии, что он бегом кинулся к Главному инженеру со своим открытием - такого не может быть! Что же это за агрегат такой?! Надо бы проверить!
Название «ПУСФ-11» мало что говорило и самому начальнику АГП майору Окорочкову. Он отловил меня в столовой и, помявшись, осторожно поинтересовался:
- Юрий Анатольевич, а где у нас стоит агрегат «ПУСФ-11»?
Назначения этого прибора и расшифровки аббревиатуры я не знал, но сам агрегат помнил отлично. Это была ржавая железная тумба, из которой капитан Королев («Академик») выкусывал кусачками какие-то детали для починки холодильника в комнате отдыха. А капитан Кисель («Киса») извлекал очень неплохие стальные сеточки для вентиляционной трубы своего гаража. А старший лейтенант Агапов («Агапит») как-то выдрал и умыкнул электромотор. А рядовой Хунаев («Чучман») как-то написал на ней желтой масляной краской «ДМБ-88», чем вызвал мое сильнейшее удивление - я не думал, что он умеет писать. А дедушка АГП рядовой Аладушкин, заметив надпись про ДМБ, заставил Хунаева десять раз написать там же «Дембель в опасности!».
Все это я и сообщил Окорочкову, добавив, что последний раз видел злополучный «ПУСФ-11» в куче мусора за техническим зданием. Александр Васильевич впал в прострацию и сообщил, что не видать нам больше рек спирта, как своих ушей - после обеда Главный инженер идет к нам с проверкой. Потом Окорочков смирился с неизбежным, заказал макароны с котлетой и устало опустился на стул.
Я не обладал окорочковской выдержкой, и потеря своего литра спирта в месяц меня не устраивала. Подскочив к телефону, я стал названивать на техплощадку. Трубку снял дедушка АГП рядовой Аладушкин.
- Саша! Ты знаешь, что такое «ПУСФ-11»?! - заорал я в трубку.
- Конечно, товарищ лейтенант, - невозмутимо ответил Аладушкин, - Это прибор для ускоренной сушки фотопленки. Мы с Алиминым его выкинули по приказу товарища капитана.
Я представил торжество штабных клерков, и забыв опустить трубку, высказал все, что думал по этому поводу. Аладушкин из трубки глухо ответил, что намек понял.
Первым потрясением по приходу на здание стал сияющий свежей шаровой краской «ПУСФ-11», стоящий в предбаннике у туалета. Зияющие дыры в его пустое нутро были наглухо закрыты кусками ДВП, тоже покрашенными под металл. Рядом невозмутимо стоял заляпанный краской рядовой Аладушкин.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору? Товарищ майор, согласно вашему приказу проводятся работы по обслуживанию агрегата «ПУСФ-11»!
Главный инженер части полковник Старов отстранил застывшего в оцепенении Окорочкова и с любопытством обошел воняющую краской тумбу, поглядывая на нее с известным сомнением - очень уж это не походило на агрегат, потребляющий 10 литров спирта в месяц. Но Аладушкин это предусмотрел - на одной из сторон тумбы прямо на краску была посажена бирка: «Агрегат ПУСФ-11. Инв. N 4101513. Отв. к-н Королев».
- А как он работает? - заинтересованно спросил Старов.
И тут наступило второе потрясение: Аладушкин поднял валяющийся на полу провод с вилкой, вставил в розетку - и из тумбы послышалось ровное гудение и шелест невидимых лопастей, а изо всех щелей стал со свистом выходить теплый, а потом и горячий воздух.
- А-а-а! - понимающе протянул Старов, - Ну ладно, с этим ясно, пошли дальше.
Комиссия мирно удалилась, а мы вышли на крыльцо. Светило неяркое полярное солнце, вонял свежей краской «ПУСФ-11», с соседнего здания выкрикивал в наш адрес ругательства и угрозы начальник четвертого отдела майор Герцен, утверждавший, что наши солдаты сперли у него тепловентилятор из комнаты отдыха.
Спирт астрономо-геодезического пункта был в очередной раз отвоеван.

Балл 1,90

МАЛЯРЫ-2

- Товарищи! Несмотря на хорошие показатели в деле укрепления режима в зоне, нельзя останавливаться на достигнутом! Начальникам отделов! К семнадцати ноль-ноль разработать и доложить план мероприятий по выполнению пункта 2 распорядка дня «7.10-7.25 Зарядка осужденных»!
Зарядка!!! Ой, блин......
Всегда обожал начальство за конкретно-непонятные задачи. Нет, чего нужно было добиться, я уже понял, но вот как? Хорошо, поднимать зэков и выводить их в локальный участок мы уже научились. А вот дальше... Как говориться лошадь к реке и один человек отведет, а вот заставить ее пить и десятерых не хватит. К вечеру до нас довели ц/у руководства в части исполнения приказа хозяина. Тааак интересно.....
Пункт 1. Из числа осужденных состоящих в секции дисциплины и порядка (СДиП - общественники, «красные зэки») назначить ответственного за проведение зарядки - физрука. (Ага, тоже мне инструктор по шейпингу, и кто ж его из зэков слушать будет?)
Пункт 2. Провести воспитательную работу среди спецконтингента, направленную на разъяснение и популизацию ЗОЖ и утренней зарядки. (Щас! Шевчука им дать послушать что ли «Я завтра брошу пить, вот удивится свет!»)
Пункт 3. Осуществить выявление и изоляцию осужденных пользующихся авторитетом среди спецконтингента, проводящих антирежимные мероприятия в том числе саботирование зарядки.(проще говоря блатных закрыть в ШИЗО)
Пункт 4. Осуществить взаимодействие с отделом безопасности в целях повышения контроля за проведением зарядки. (короче бить будут)
Замечательный опус! Два первых пункта явно написано рукой замполитра, остальные два опера с безопасниками добавили.
Проще говоря, как обычно вся ответственность на нач.отряда, остальные службы типа на подхвате(((. Значить иметь и драть опять будут нашего брата. Весело нах!
Еще один сюрприз! Сашку отправляют на две недели на первоначальные курсы повышения квалификации в учебный центр, и я опять один. Сашка пытался возмущаться и бузить, но против приказа не попрешь. Устроив вечером прощание славянки, наутро похмельный и злой я приехал на работу в семь утра.
День первый.
Подъем без проблем. Зэки стоят в локалке, ждут пока их проверят и отпустят в отряд.
Семь десять.
По матюгальнику раздается шипение и громкий голос ОД объявляет на всю жилку:
- Граждане осужденные приступить к проведению зарядки!
Пауза, и .... Du hast!!! mich gefragt und ich hab nichts gesagt!!! Рамштайн начал свой хит над утренней зоной. Хрена себя там подборочка треков в дежурке. Пока зэки замерли в недоумении, начинаю командовать.
- Отряд! Начать зарядку!
Несколько зэков, из числа лояльных начинают какие то судорожные движения, но видя что остальная масса неподвижна, замирают. Я стою, курю, орать бесполезно, я своих зэков знаю, сговорились заранее. Ну что ж зоновский телеграф он всегда высокоскоростной был. Отряд стоит, вижу, как особо вумные начинают закуривать. Так это уже перебор, позволять себя так опускать нельзя!
- Куряги! Ганс! Мамон! Старый! Выйти из строя! Бегом в дежурку!
- Не ну начальник, а че такого? Ты же куришь!
- Мамон! Ты грядки попутал? Я тут поставлен ваше здоровье беречь, а за свое здоровье сам отвечу! А ну ушуршали!
Трое уходят, отряд напряженно молчит. В соседней локалке идет замес. Слышны глухие удары дубинок по мясу, всхлипы, мат, волочение тел по асфальту. Блин это же пятый отряд! Я ж там врио!
- Отряд! Зарядка заканчивается в семь-двадцать пять! Если кто уйдет с локалки раньше разбор будет короткий!
Ухожу в локалку пятого. Там полная ж... человек сорок «толкают» забор, часть лежит, остальные столпились в углу локалки.
- Лейтенант! Почему не контролируете зарядку? Ваша безалаберность повлекла массовое сопротивление осужденных, что повлекло применение спецсредств! - это замполитр... Даже в такой ситуации говорит только канцелярским языком. У меня сносит башню:
- Во, первых старший лейтненант! Во вторых - мне че, разорваться что ли? У меня три отряда! А вы сами Сашку на курсы отправили! Какого хера замес устроили? Могли меня вызвать, я рядом был!
- Да вы что себе позволяете! Чем это от вас пахнет? Вы что пьяны? - учуял перегар все таки..
- Да пошли вы все! За отряд я отвечаю! А вы его подняли!!! Дубинками махать много ума не надо!!!
- Старший лейтенант! Немедленно пройти в санчасть на освидетельствование!
- Ага, щас!
- Чтооооо???
- Слушаюсь! Товарищ! Пполковник!
Разворачиваюсь, ухожу. Замполитр бежит за мной, следя, что б я вместо санчасти не завернул куда-нибудь еще. Ну, это мне не страшно. Для таких случаев в нарукавном кармане всегда запас гвоздики и мускатный орешек валяется. Делаю вид, что закуриваю, и гвоздику в рот.
В санчасти майор с пьяной змеей на петлицах, недовольно отрываясь от избитого тела зэка, выслушивает спич замполитра, делает замер давления, протягивает стакан для выхлопа, проверяет носом, ухмыляется, и бодро докладывает:
- Товарищ пполковник! Заключение в письменной форме подготовлю позже! Сейчас занят, много поступивших с травмами!
- Хорошо! Попрошу к девяти утра на оперативке у начальника колонии предоставить акт освидетельствования. - поворачиваясь ко мне:
- А вам лейтенант немедленно покинуть зону, без десяти девять быть возле кабинета начальника колонии!
- Понял.
Через час замполитр на оперативке красочно рассказал, как своевременно, не щадя живота своего, установил и выявил подлеца и негодяя, который пьет, курит, безобразия нарушает, старших посылает и тем самым зарядку срывает - короче это все про меня.
Хозяин, выслушав замполитра, недовольно рассматривает меня (этих проблем ему еще не хватало), поворачивается к начальнику медсанчасти:
- Что там с освидетельствованием? - берет, протянутое ему заключение, вчитывается в текст, хмыкает и обращается к замполитру:
- Владимир Степанович! В заключении указано, что во время посещения медсанчасти двумя офицерами, запах перегара наличествовал, однако обследование старшего лейтенанта Х. показало, что он абсолютно трезв, спиртных напитков не употреблял, заместитель же начальника по воспитательной работе от обследования уклонился. Это как понимать?
Замполитр охренев от такого оборота, зависает как Винда у Б.Гейтса (а надо лучше личные дела читать своих офицеров! Там же указано - отец, хирург высшей категории, к.м.н., ну а то что батя в былые времена не один литр спирта на протирку медсестер с нынешним начальником медсанчасти потратил можно было догадаться))) ).
Хозяин, повернувшись ко мне:
- Что, скажешь старлей?
- Товарищ полковник! У меня три отряда, во время зарядки был в седьмом, в пятый чисто физически не успел. Применение спец средств, считаю неоправданным, блатных в пятом не осталось, я их еще за подъем в ШИЗО закрыл. Активистов там сорок человек, остальные мужики, если б напомнили о судьбе блатных, думаю зарядку бы начали делать.
- А сейчас?
- А сейчас отряд «подняли». Зэки злые. Скорее всего пойдут к положенцу. А там....
- Ясно! Начальникам отделов! Назначить на каждый отряд по два персонально ответственных за подъем и зарядку офицеров, Список мне на стол! Начальникам оперотдела и безопасности остаться после оперативки. Старлей свободен! И больше с похмелья на старших матом не орать!
- Слушаюсь товарищ полковник!
Весь день провел в пятом отряде, разбираясь с материалами по травмам, оформляя документы на ШИЗО, до своих так и не дошел, передав зэкам через старшину, что утром есть шанс повторить подвиг пятого.
День второй. Утро.
До отряда даже не дошел. Перехватили на продоле, в дежурке выдали бронник, резинку дубовую и в составе «гробов» сорвались в десятый отряд. Красавцы! Сто восемьдесят человек, у всех лепни болтаются на одном плече, левые руки оголены, в правых мойки! Понятно, зэки пошли на контрмеры - массовое вскрытие. Толку от этого немного, но в части огласки и поднятия шума ход беспроигрышный! Начнутся жалобы, письма родственников, визиты прокуратуры, депутатов и т.д.
Тишина... Зэки уставились на нас, мы замерли в ожидании приказа. Какой то шакаленок в задних рядах визгливым голосом накручивает зэков:
- Бедолаги! Менты беспредел творят! На положенное посягают! Лучше вором по жизни уйти, чем как сявки, на коленях жить!
Вперед выходит зам по БОР (Безопасность и Оперативная Работа)
- Осужденные! Немедленно прекратить противоправное поведение и приступить к зарядке!
- Начальник! Нас на зарядку не подпишешь! Убери ментов из локалки!!! Тогда и поговорим!
- Это кто тут такой говорливый решил, что я с вами говорить буду?
- Начальник! Зарядка - ментовской замут! Нам не по понятиям!
- Вот на мойку отряд сажать - не по понятиям! У вас блатных полтора человека! Остальные мужики! Смотрящий где?
Откуда то из строя:
- Здесь я гражданин начальник!
- Выводи блаткомитет из строя, коли по понятиям живете, пожалуйста вскрывайтесь!
- Начальник! Тут дураков нет! Хочешь черную масть гуртом повязать?
- А смысл? Вскроетесь сами, мне легче! Трупы сактируем, мне спокойнее будет!
- Убери ментов из локалки начальник!
Зам по БОР подносит рацию к уху, что то уточняет, и вдруг поворачивается к нам:
- Сводному отряду - покинуть локальный участок!
Мы в замешательстве начинаем выходить. Оказавшись на продоле, въезжаю в хитрость зама. Пока он им по ушам катал, к локалке подъехала наша пожарка и уже направила ствол водомета над забором в локальный участок.
- Ну так что будете зарядку делать?
- Нет!
- Тогда переходим к водным процедурам!
Зам выбегает и локалки, дизель пожарки взревел, и струя воды ударяет в по толпе зэков. На улице холодно, и через пять секунд зэки скрываются в помещении.
Уфф! Ну вроде отбой!
В дежурке сдаем снаряжение, слышу разговор хозяина с замом.
- То что без жертв - хорошо! Но поставленной цели не добились!
- Главное блатные сами себя скомпрометировали! Хотели устроить шум в зоне, подняли отряд, а ничего не вышло! Сегодня смотрящих с блатными закроем, остальные поломаются.
- Пока блатных не успокоим, у нас любое утро как в гостях у сказки будет! Чем дальше, тем страшней!
Уходя в отряд, обдумываю услышанное, и в голове начинает созревать какое то подобие плана.
После обеда завожу отряд в клуб. Зэки рассаживаются, я встаю за трибуну. Выжидаю паузу (усе по Станиславскому) и негромким голосом обращаюсь к отряду:
- Ну что мужики! Трахаться нравиться?
Зэки в ахере замолкли.
- Да, да мужики! Трахаться! Сношаться! Под хвост баловаться! Я смотрю вам в кайф, когда вас напрягают, то через зад, то в рот через голову!
- Начальник! Ты объясни нормально че надо?
- Мужики! Почему зарядку не делаем?
Шум, гвалт, отдельные выкрики! Терпеливо жду тишины.
- Ну что уважаемые? Все сказали? Вчера пятый отряд уработали, все в курсе? Сегодня десятый попытался попой ежика родить, тоже обломались! А вы что особенные? Думаете, Вас это обойдет? Думаете, завтра к вам на зарядку не зайдут? Обязательно зайдут! Так ведь?
- Ну...
- Гну! То есть весь отряд знает, что на днях всех жестоко поимеют, и никто, ни один не делает ничего, чтоб этого не произошло! Ведете себя как шалавы! Знаете что вечером трахнут, поэтому с утра лобок побрили, жопу подмыли, трусы поменяли, ракушкой кверху легли и ждем? Я все правильно понимаю? Зашибательский мне отряд достался, как я посмотрю!
- Начальник! Ты за языком то следи! Зачем отряд форшмачишь?
- Я? Я вам правду о вас же говорю! Вы почему зарядку не делаете?
- Не по понятиям!
- Блин, кто б мне хоть раз показал эти понятия Ваши! Что там прямо так и написано? С утра зарядка - западло?
- По режиму ментовскому жить западло!
- А какого хлора вы в столовку по режиму ходите? Западло ведь!
- Начальник ты не путай!
- Короче мне ваши понятия глубоко фиолетовы! С меня хозяин спрашивает, а я с вас спрошу! Но учитывая, мою доброту, я уговорил хозяина дать мне двое суток!
- Зачем?
- Официально объявляю! Завтра и послезавтра за зарядку вам ничего не будет! Можете даже в локалку не выходить! Но если все таки выйдете просьба зарядку сделать.
Смех в зале. Зэки шушукаются.
- Если завтра я приеду и не увижу зарядки, я как уже обещал, не буду ругаться и кого то закрывать, я закроюсь в кабинете и буду смотреть сразу шесть каналов по телевизору!
- Это как? Переключать что ли будете постоянно?
- Нет! Я просто все шесть отрядных телевизоров у себя в кабинете поставлю и смотреть буду!
- Начальник! Так ведь телики отрядные! Беспредел же!
- Уверены? Посмотрите внимательно, на каждом телевизоре сзади. Бирка, номер отряда, фамилия ответственного моя! Так что завтра я смотрю все телевизоры сразу! Далее! Послезавтра не будет зарядки - опять кипеш не поднимаю, но проведу общеотрядный шмон!
Зэки улыбаются. Смысл шмонать, если заранее предупредили.
- Все знают, у меня есть хорошая фомка. Так вот послезавтра я возьму свою фомку и проведу в одиночку обыск отряда. Мне тут один хороший человек нашептал, что вы по аквариумам водку прячете, вот и проверю!
- Начальник, да ты че в такой порожняк поверишь?
- Проверить обязан! Ну а если случайно, какое стеклышко повредю, так мужики без обид, это я не специально, а просто неуклюжий такой!
Тишина в зале.
- А вот через двое суток если зарядки не будет, то вы сильно не переживайте, я еще что- нибудь придумаю!
День третий. Утро.
Я опаздывал, и опаздывал неплохо... время было уже семь-пятнадцать когда я добежал до КПП. Инспектор на калитке, красавица Светка, увидев меня, округлила свои глаза и шепотом забормотала:
- Ты чего? Сегодня ж начальник ответственный по зоне, беги быстрей!
Проматерившись про себя забегаю в зону, и вижу, как на балконе дежурки хозяин распекает двоих отрядников, видимо тоже опоздавших на подъем. Смысла оттягивать конец я не видел, и махнув рукой начал подниматься к хозяину на расправу.
- Товарищ полковник! Прибыл с опозданием на пятнадцать ми...
- Вот товарищи офицеры! Полюбуйтесь! Раздолбай, на службу опаздывает, с замполитом только матом разговаривает! Но бляха-муха, это единственный у кого отряд самостоятельно на подъем вышел и зарядку делает! Молодец старлей! - энергично жмет руку - Действуйте по распорядку!
Очумелый, я посмотрел в локалку, где двести зэков размахивают руками и ногами, и пошел в отряд.
В кабинет забежал Тайсон со стаканом купца, и с улыбкой начал разглядывать меняю
- Тайсон! Блин! Доклад!
- Маратыч, после того как мужики узнали, что останутся без просмотра телевизоров (а че им еще делать в нерабочем отряде), а блатные без аквариумов (они стояли только у отрицал), вчера вечером собрали отрядный сходняк.
- И ????
- Сходняк порешал, что порядочный арестант, должен за своим здоровьем следить, и поэтому зарядка утренняя не замут ментовской, а благо воровское.
- И ???
- И будут теперь всегда зарядку по утрам делать!
Ндя.... Мы зону из черной в красную перекрашиваем, а блатные под режим воровской закон меняют. И кто кого нае..ал??? А какая в принципе разница......

Печать

У каждой власти есть свои символы. Монарх, сидящий на троне, держит в руках скипетр и державу. Гаишник у обочины горделиво крутит в руках свою полосатую палочку, а чиновник небрежно перекатывает в руках ручку с золотым пером. Так вот, на корабле символом такой власти является печать. Печать войсковой части, без которой по большому счету нормальная жизнь на корабле невозможна. Без нее само существование экипажа в самом буквальном смысле под вопросом. Ни с довольствия личный состав снять, ни в отпуск отпустить, и даже, упаси боже, в финчасти деньги не получить. Это раньше таких атрибутов власти было несколько. Знамя полка, полковая печать, ну и казна, а сейчас на кораблях стандартный флаг, ничем не отличающийся от тех, какие выдала на соседний корабль штурманская служба, казну давно упразднили, и осталась только официальная гербовая печать, от которой так много зависит...
История эта произошла где-то за год до развала Союза. Страна уже потихоньку закипала со всех сторон, комсомольские работники стайками переплывали из райкомовских кабинетов в кооперативы, комиссионные магазины ломились от невиданных доселе товаров, а на флоте все шло как всегда планово и пока еще независимо от всего происходящего на Большой Земле. Корабль как всегда напряженно готовился к боевой службе, которая была уже на носу, а оттого все были взвинчены, перепсихованы и вообще ждали ухода в море как манны небесной. Как правило, корабельная печать хранится всегда у старпома, который реально и занимается на корабле всеми повседневными и обыденными делами, не отвлекая командира от решения глобальных стратегических задач. Наш старпом, капитан 2 ранга Рудин Александр Сергеевич, мужчиной был умнейшим, но совершенно не военным. Умница, полиглот, выучивший парочку иностранных языков, включая японский, совершенно самостоятельно, обладавший энциклопедической памятью и удивительной широтой знаний, военнослужащим был совершенно никудышным. Более всего он походил на высокого, несуразного ученого-ботаника, волей случая напялившего офицерский мундир, и до сих пор так и не осознавшего сего прискорбного факта. Тем не менее добравшийся неведомыми путями до должности старпома и погон кавторанга, Александр Сергеевич свою абсолютную неполноценность как строевого офицера осознавал полностью. А от того с годами стал очень осторожным, если не сказать трусливым, от принятия самостоятельных решений уклонялся умело и артистично, и вообще старался быть душой-человеком, который почти ничего не решает, а лишь транслирует командирские приказания. Единственным, чем Рудин любил бравировать, была та самая корабельная печать, которую он неизменно таскал с собой, не оставляя ее в каюте даже на пять минут. Печать так вдохновляла Александра Сергеевича, что иногда он устраивал целые спектакли перед тем, как поставить ее на самую безобидную бумажку. Наверное, на фоне всей остальной беспомощности это так поднимало собственную значимость старпома как начальника, что удержаться от этой почти детской забавы он не мог, хотя в остальном Рудин был очень неплохим человеком - мягким, незлобивым и довольно рассеянным.
Крейсер на тот момент базировался в Оленьей губе, и в пятницу командир разрешил старпому, проживавшему во Вьюжном, прибыть на корабль к обеду, так как он оставался обеспечивать на борту на две ночи до воскресенья. Уже в понедельник мы должны были перешвартоваться в Гаджиево, после чего всю следующую неделю штаб дивизии должен был кататься катком по экипажу, проверяя все наши уровни готовности к выполнению основного мероприятия. И естественно, с самого утра на стол командиру начало падать огромное количество бумаг, требующих незамедлительного пропечатывания гербовой войсковой печатью. Тут и помощник командира с интендантом, готовящиеся ставить на довольствие в Гаджиево личный состав, и механик с заявкой на азот, и командир БЧ-1 с заявкой на шкиперское имущество, куча народа, ничего не скажешь. Командир, сам отпустивший старпома отоспаться и не забравший печать себе на это утро, такого наплыва не ожидал, и ближе к обеду начал потихоньку закипать. А на докладе после обеда, на котором уже присутствовал старпом, неожиданно для всех, а для самого Рудина в первую очередь, оказалось, что он потерял корабельную печать...
Обнаружилось это прямо в центральном посту после доклада, когда к старпому бросилась масса страждущих получить на свои бумажки оттиск советского герба. Сначала старпом с барской небрежностью полез в карман, но не обнаружив в нем заветного медного цилиндрика, уже более энергично начал шарить по всем остальным карманам, затем озирать стол, после чего с верблюжьей грацией унесся продолжить поиски в каюте. Через пятнадцать минут командиров боевых частей снова собрали в центральном посту, где восседая в своем кресле, командир с мрачным выражением лица угрюмо поглядывая на старпома, сообщил всем, что потерялась печать, и что надо срочно организовать ее поиски на корабле в течение получаса, но без шума и тревог, после чего снова собраться здесь же. Поиски ни к чему, естественно, не привели, за исключением того, что о пропаже печати узнал весь корабль до последнего матроса. Потом старпому выделили мичмана с собственным автомобилем, который повез того домой во Вьюжный, чтобы проверить, не оставил ли Рудин печать там, на кухне или вы ванне. Вернулись они где-то через час и без печати, которую дома обнаружить тоже не удалось. А еще минут через сорок, когда я, воспользовавшись ситуацией, решил вздремнуть в каюте, меня неожиданно вызвали к командиру...
- Разрешите товарищ командир?
Я постучался и приоткрыл дверь в каюту командира. Внутри было тесно. Кроме командира там были оба старпома, помощник и даже механик, задумчиво покусывающий ус. На Рудина было по-человечески жалко смотреть. По большому счету он походил на пай-мальчика, очень сильно провинившегося перед старшими и теперь не находящего себе места от осознания своей вины и глубочайшего раскаянья. Остальные были не так напряжены, хотя определенная скованность и общая растерянность все же чувствовалась. Только один командир пребывающий в своем постоянно суровом состоянии был собран и являл собой образ человека, для которого все препятствия в жизни только досадные мелочи, мешающие достичь конечной цели. А целью командира на настоящий момент была автономка. Будучи до костей мозга моряком и военным человеком, и слепивший за полтора года из давно неплавающего экипажа вполне достойную команду, он стремился только к одному: завершить этот этап успешной боевой службой, и все остальное для него казалось мелочью, не заслуживающей большого внимания.
- Белов! Что у тебя за эскали... экскали... ну... штамп для книг такой есть?
Я сначала и не понял, о чем идет речь.
- Товарищ командир... Что вы имеете в виду?
- Экслибрис...- негромко поправил командира Рудин, маячивший за спиной командира, чтобы лишний раз не попадаться ему на глаза.
- Да! Экслибрис! - поправился командир.
Я на мгновенье задумался. У меня и правда был очень неплохой экслибрис. В самую мою первую автономку его вырезал один товарищ по моему же эскизу, и надо сказать, вырезал очень грамотно и тонко. Офицер этого звали Лёха, он уволился в запас около года назад и проживал ныне в Мурманске, откуда была родом его жена. Чем он занимался ныне и даже где жил, было мне неизвестно.
- Ну... есть у меня экслибрис... А что такое, товарищ командир?
- Покажи!
Я пожал плечами.
- Дома он у меня.
Командир хмыкнул как раненый лев.
- А как можно увидеть оттиск его... хотя бы?
Оттиск у меня был. На книге в каюте.
- Разрешите сходить в каюту, товарищ командир?
После моего возвращения сначала командир, а потом все остальные внимательно и по очереди изучили штамп на титульном листе книги.
- Да... неплохо! - сурово констатировал командир после осмотра книги.
- Я же говорил, товарищ командир... грамотно сделано... очень тонко и аккуратно... - вкрадчиво вещал старпом откуда-то из-за спины командира.
- Не суетись под клиентом, старпом! - командир шлепнул ладонью по столу.
- Все свободны, старпом и механик остаться. Да... помощник, мичмана Костикова ко мне.
Все молча вышли.
- Садись, Белов. Слушай внимательно. Старпом... бл... потерял печать. Дело конечно, гнусное, но решаемое. Но момент сейчас такой, что в обычном режиме его решить нельзя. Если я сейчас доложу, что нами утеряна печать корабля, думаю, что наша боевая служба может даже оказаться под вопросом. Этого я позволить не могу. Не для этого я вас целый год дрессировал. Но и без печати нам никак не обойтись. Какой-то запас чистых листов с печатью, конечно, есть, но немного. Нам надо продержаться до самого последнего, пока уже будет невозможно отменить боевую службу, а потом уже и доложить о потере. А это минимум еще недели три-четыре. Поэтому слушай боевой приказ: найди этого своего умельца, который тебе сделал этот самый эксакл... экса... ну понял, и пусть он нам вырежет печать. Такую, чтобы ее оттиск не отличался он настоящего. Печать нужна в понедельник. Вечер - крайний срок.
Я опешил.
- Товарищ командир... он в запасе давно... в Мурманске живет... я даже не знаю где... да и подсудное это дело, гербовую печать подделывать...
- Белов! Если попадешься - вся вина на мне. Я тебе приказ отдаю, ясно! Рудин, выдай Белову всю, слышишь, всю корабельную кассу! Костиков! - командир кивнул возникшему в дверях мичману.
- Поступаешь в полное распоряжение к Белову. Бензин за счет экипажа.
Костиков, служивший с командиром уже не первый год, молча кивнул.
- Механик, на перешвартовку Белова подмени кем-нибудь из инженеров. Его не будет. И всем кто здесь, оставить все что слышали при себе! Все свободны!
Через полчаса я, сидя в машине Костикова, мчался в Гаджиево, судорожно раздумывая над тем, у кого мне найти адрес Лёхи. Дома я переоделся в гражданскую форму, сложил в папку найденные на корабле самые четкие оттиски печати, и дождавшись уехавшего переодеваться Костикова, начал поиски Лёхиного адреса. К моему удивлению, адрес нашелся довольно быстро, причем в соседнем доме. И хотя время было уже ближе к шести вечера, мы с Костиковым решили ехать в Мурманск прямо сейчас, не теряя времени. Часам к восьми вечера мы, наконец, нашли долгожданный дом, в котором, судя по всему, и проживал ныне капитан-лейтенант запаса Лёха Бурдинский. Костиков остался ждать в машине, а я, подхватив папку с бумагами, зашел в подъезд.
На мой звонок дверь открылась на удивление быстро. Хозяин, судя по внешнему виду, только что сам зашел домой, и даже не успел снять куртку.
- Оба-на!!! Офицер Борисыч!!! И какими это судьбами тебя ко мне занесло?
Лёха сразу узнал меня, хотя сам изменился довольно здорово, основательно подобрев, отпустив бородку и вообще приобретя вид упитанного и довольного жизнью бюргера.
- Давай, заходи... не вымораживай квартиру. Я сейчас один, семейство в санатории. Разувайся...
Мы разделись, обмениваясь общими фразами о знакомых и прочих флотских новостях. Прошли на кухню, и уже усевшись там, Лёха, настрогав на тарелку финского сервелата, достал графинчик и наполнив рюмки, спросил меня:
- Борисыч, ну так какого хрена ты меня разыскал-то? Большими друзьями мы не были, так что явление твое чрезвычайно странно и непонятно, и даже внушает некоторые опасения. Ты... по служебной надобности, или сам... по личным проблемам? Давай-ка хлопнем, а потом ответишь...
Я послушно чокнулся и опрокинул рюмку. С одной стороны, я конечно, понимал, что алкоголь для тонкой гравировальной работы вреден, а с другой стороны знал, что иначе никакого делового контакта не достичь.
- Знаешь, Лёха... врать не буду, приехал по делу. Тут такая беда случилась...
И я рассказал Лёхе все. От начала и до конца. Тот внимательно слушал меня, не перебивая и не предлагая выпить, и лишь задумчиво крутил в руках хлебную корку.
- Ну... понятно мне все. И что же твои командармы... Или ты сам хочешь? Чтобы я за пару дней вырезал сам себе года три-четыре общего режима? А то и строгого... Борисыч, я криминалом не занимаюсь... А вообще, ты с чего взял, что я резьбой-то балуюсь? Я в рыбном порту работаю, кстати...
Я огорченно развел руками.
- Да я и не знал, где ты вообще сейчас! Поджало вот... нашел... да я сам бы и не догадался к тебе ехать... старпом, дурило, твой экслибрис вспомнил... Ну, нет, так нет... Поеду гравера искать... Неразборчивого...
Леха налил мне рюмку и плеснул себе.
- Да не гони ты... вечер уже... кого ты сейчас найдешь-то? Давай-ка еще по одной... Тебе сколько Родина на это шулерство-то выделила?
Я опрокинул рюмку.
- Да так... Тысяч пять есть...
Лёха задумчиво покрутил в руках свою нетронутую рюмку.
- Негусто... Вряд ли кого найдешь, под статью за такие деньги идти...
Потом он встал, прошелся по кухне.
- Ладно, ты закусывай пока, я сейчас... - и ушел в комнату.
Я налил себе третью, решив на этом закончить. Выпил ее, закусил, и узрев на подоконнике пепельницу, закурил. Лёхи не было минут десять. Потом он вернулся и сел напротив меня.
- Значит так, Борисыч! Я берусь за это. И не потому что хочу неожиданных бабок срубить с вас, раздолбаев, а только оттого, что сам из этой системы, и знаю, какой бардак там был, есть и будет. Условия такие: пять штук плюс три литра шила. Не «Рояля» какого-нибудь, а настоящего корабельного медицинского шила. За работой приезжай завтра вечером. Сюда. Примерно в это же время. Ну, естественно, с деньгами и жидкостью... Идёт?
Откровенно говоря, я совсем не верил в то, что мы найдем хоть кого, кто возьмется за эту очень незаконную работу, а на дилетанта и любителя Лёху, я тем более не рассчитывал, и ехал к нему, скорее руководствуясь чувством долга перед командиром, а не трезвым расчетом.
- Согласен!
- Давай образцы-то...
Я отдал ему папку с бумагами и начал прощаться.
В Гаджиево мы вернулись в начале одиннадцатого и сразу заехали к командиру домой, чтобы доложиться о результатах. Командир молча выслушал. Кивнул головой и написал записку старпому насчет спирта. Как я понял, после нашего отъезда был произведен еще один штурмовой поиск печати во всех возможных и невозможных местах, и ее, естественно, не нашли. Поэтому то, что мой друг согласился, было воспринято командиром хоть и без энтузиазма, но со скрытой надеждой. Утром Костиков подхватил меня на посту ВАИ, и мы поехали в Оленью губу на корабль. Старпом встретил нас с видом человека, недоповесившегося накануне. Видно было, что вся эта история грызла его всю ночь, спать толком не дала, и вообще, с каждым часом безвозвратно убивала его тонкую ранимую психику. Спирт Александр Сергеевич выдал безропотно, даже особо не наблюдая, сколько я наливал, что дало мне лишних пол-литра качественного государственного продукта в личное пользование. После этого я объявил себе и Костикову выходной день до вечера, и условившись встретиться у поста ВАИ в восемнадцать часов, мы вернулись в Гаджиево и разошлись по домам.
Вечером мы мчались в Мурманск, в моем кармане лежала пачка туго спеленатых купюр, а в багажнике в стеклянной банке из-под помидор плескались три литра чистейшего спирта, отлитого из личных запасов командира. Когда мы приехали, в окнах Лёхи горел свет. Я поднялся на его площадку и постучался в дверь. Лёха открыл как и в прошлый раз быстро.
- Ну, здорово... Проходи.
Я вошел, поставил канистру на пол.
- Ну, чего стоишь... Раздевайся!
Лёха был в чудесном настроении и просто лучился от улыбки.
- Пошли на кухню.
На кухне царило полупраздничное убранство. По крайней мере, стол соответствовал незамысловатому мужскому празднику. Присутствовала жареная картошечка, соленые огурчики, грибочки, колбаска и над всем этим возвышалась запотевшая бутылка настоящей «Столичной».
- Принимай работу, Борисыч!
Леха, улыбаясь, вытащил из кармана печать и положил на стол. Это была точная копия корабельной печати в таком же бронзовом закручивающемся футляре, на такой же цепочке, и вообще мало чем отличавшаяся от оригинала, по крайней мере, внешне.
- Опробуй! - Лёха достал из моей папки один из листов с оттиском настоящей печати, и открутив печать, хлопнул ей по листу. Оттиски ничем не отличались! Они были просто близнецами!
- Нравится?
Я восхищенно кивнул. Слов просто не было. За одни сутки Лёха умудрился сотворить чудо, которое и правда могло потянуть лет на пять.
- Борисыч... Ты как? На колесах?
- Да нет. Меня мичман возит уже второй день. Авральные работы.
Лёха на миг призадумался.
- Ты спустись к нему и отошли домой. Пусть за тобой завтра заедет. Скажи, мол, не готово еще, а ты останешься процесс контролировать. А завтра пускай часиков в десять утра за тобой и приедет. А мы тут с тобой посидим... душевно. Согласен?
Я согласился. Уж больно заманчиво выглядел стол, да и самое главное, что боевой приказ был выполнен. Накинув куртку, я выскочил на улицу, и нарисовав Костикову картину ожесточенной Лёхиной работы, отослал его домой, взяв с него слово вернуться завтра сюда к десяти утра. Слова свои я подкрепил некоторой суммой общественных денег, выделенных мне на бензиновые расходы, и Костиков понимающе кивнув, умчался домой к семье, а я вернулся к Лёхе.
Описывать застолье смысла не имеет, оно было именно таким, какими бывают офицерские посиделки, сдобренные общими воспоминаниями, устаревшими новостями и простым трёпом на самые отвлеченные темы. Но в конце концов, я задал Лёхе тот самый вопрос, который меня подспудно грыз все прошедшие сутки. Наполнив в очередной раз рюмки, я наклонился к Лёхе, и спросил:
- Лёха... скажи честно, а почему ты согласился на эту незаконную авантюру? Ну не верю я, что из-за этих пяти тысяч и шила? Не верю... Спасибо тебе, конечно, огромное, но вот скажи мне, старина...
Лёха засмеялся, и чокнувшись со мной, опрокинул стопку.
- Я ждал этого вопроса, Борисыч... Честно говоря, я и сам не знаю. Ну, во-первых, ты приехал ко мне не как посланец командования, а просто как знакомый, попавший в беду, хотя по большому счету, беда это не твоя. А во- вторых... знаешь, когда я написал рапорт, меня ведь по всем кругам ада провели. Ты же знаешь, как у нас увольняют... Был многообещающий офицер, стал изгой, покидающий ряды... А мне нужны были документы от части, чтобы от жены эта квартира не ушла. И знаешь, когда я попросил командира помочь мне с этими документами, он меня просто послал. И даже запретил старпому ставить мне печати на любые бумаги без его личного разрешения. И тогда я решил больше не кланяться. Я просто сел и за трое суток вырезал и печать и угловой штамп своей воинской части. Квартиру, слава богу, мы с женой не потеряли. Да по большому счету, и профессию гражданскую я благодаря своему дебилу-командиру заработал. Я, Борисыч, теперь и правда гравер. И больше никакого отношения к военной организации иметь не хочу. Она меня очень ласково проводила. А печать эта, которую я тебе сделал, это именно та самая печать, которую я себе делал. Я просто номер войсковой части поменял, да и корпус нормальный оформил. Да... кстати... я тебе еще и угловой штамп подогнал... на... подарок от фирмы предпринимателя Бурдинского...
И Лёха достал из кармана еще и угловой штамп.
- А почему все же помог? Гм... Ты меня никогда не сдашь... Да и сама система меня не сдаст... Не вынесет сор из избы, а мне почему-то захотелось в наш флотский бардак еще свой личный взнос сделать. На память, так сказать... Глупо, конечно... Да и лишние деньги на дороге не валяются по нынешним временам... Ты, кстати, себе чистых листочков наштампуй побольше... Поверь, пригодятся. А с тобой сейчас сижу за столом с огромным удовольствием. Как не крути, а хоть я и отбрыкиваюсь от своего военно-морского прошлого изо всех сил, но так оно со мной до конца жизни и останется...
Сидели мы часов до четырех утра. Потом, совместно наведя порядок на кухне, улеглись спать. Ровно без пяти десять за окном просигналила машина Костикова. К этому времени мы уже давно встали, напились кофе и мирно курили на кухне. Прощались недолго. Просто пожали друг другу руки, и я ушел вниз к Костикову. Потом мы поехали домой в Гаджиево, где я попутно переоблачаясь в форму, успел наштамповать себе целую пачку бумаги печатью и угловым штампом в самых разных вариантах, и сделать запас отпускных билетов и командировочных удостоверений минимум на десятилетие. На корабле командир, проверив качество подделки, остался доволен, и даже, на мой взгляд, сильно удивлен той оперативностью, с которой было выполнено его задание. Это, правда, не помешало ему после скупой благодарности оставить меня на корабле до перешвартовки, правда, пообещав выделить выходной на неделе. В понедельник мы перешвартовались в Гаджиево, и благодаря вновь обретенной печати, на корабле забурлила деловая жизнь.
А еще через три дня старпом Рудин нашел настоящую печать. Оказывается, наш «очарованный» старпом, по приходу домой, повесил шинель, в кармане которой была печать в шкаф, а уходя из дома, надел другую, старую, висевшую на вешалке в прихожей. Потом, рыская по квартире в поисках пропавшего символа власти, старпом не догадался заглянуть в шкаф, где висела шинель, да скорее, даже и не подумал о таком варианте. А с появлением моей подделки Рудин вообще как-то успокоился, и больше никаких поисков утерянного раритета не предпринимал. Но когда через несколько дней старпома случайно забрызгал мчавшийся с безумной скоростью по зоне Камаз, ему пришлось оставить дома перепачканную шинель и надеть другую, висевшую в шкафу. Представляю, каково было его удивление, когда, сунув руки в карманы, он обнаружил там вторую печать. Что ему говорил там по этому поводу командир, осталось тайной, но вот только с тех пор печать старпом пристегивал к штанам такой «якорной» цепью, что ее можно было оторвать только с самими штанами. Вторая печать какое-то время находилась у командира, а потом после его неожиданного увольнения следы ее затерялись. Рудин, не смотря ни на что, командиром стал, получил «полковничьи» погоны и свою «шапку с ручкой», и добросовестно командовал сначала кораблем, уходящим в отстой, а потом еще несколько лет кораблем, стоящим на ремонте в Северодвинске. В море самостоятельно в ранге командира на моей памяти он так ни разу и не сходил. С Лёхой Бурдинским я виделся еще всего один раз, когда, увольняясь в запас, неожиданно для самого себя заехал к нему в гости. Мы неплохо посидели с ним, и он оказался единственным человеком, который помахал мне с перрона железнодорожного вокзала города Мурманска. А на память обо всей этой истории у меня остался тот самый угловой штамп, который к счастью старпом не терял, и этот вполне музейный экспонат с номером уже несуществующей воинской части несуществующего государства до сих пор лежит у меня дома. И я до сих пор так и не понял, почему же Лёха решил нам помочь, но где-то в глубине души верю, что не только из-за денег...

Контрразведка на страже судомоделизма
(история реальная)

В детстве был у меня друг и одноклассник Димон Сомов. Любили мы с ним конструировать и создавать различные модели плавающих средств. Благо жили в 30 метрах от отводного канала. Вот и в тот 1983 год, учась в 5 классе обыкновенной московской школы, мы за рубль приобрели у одного «барыги» из 7-го класса корпус от обыкновенного старого пластмассового игрушечного катера, который новый-то стоил 3 рубля с копейками. К процессу подошли творчески, приняли во внимание советы его отца - конструктора КБ «Энергия», плюс приложили наши необузданные фантазии собрать быстроходный катер. Если честно, то Димон от меня более отличался врожденной инженерной мыслью. Я в его проекте, учитывая, что он главный конструктор, являлся, наверное, начальником цеха сборки. Возможно, это так называется в промышленных кругах. Таким образом, мы решили создать супер-катер на подводных крыльях с высокооборотистым электродвигателем. Учитывая, что были летние каникулы - работы проводились у меня на балконе, который на тот момент являлся «верфью» изготовления нашего «особо секретного изделия» с определенным графиком работы. В 8-00, когда Димон приходил ко мне домой, научный совет КБ начинался с завтрака, который заботливо готовила и приносила к нам в «цех» моя бабушка. Затем работа и обед, ответственной за который была так же бабуля, и продолжение на благо отечественного судостроения. Через 3 дня кропотливого труда собранный и блестящий свежей нитрокраской катер «Волжанец»», как мы его нарекли, стоял на стапелях нашей «верфи». Окончание сборки проекта было обмыто вишневым компотом. Правда, двухлитровую банку пойла мы об корпус катерка не разбивали. Ограничились тем, что моя набожная бабушка его перекрестила, а я натянул на мачту сшитый флаг СССР. Настало время испытаний и спуска на воду нашего детища. Церемония была назначена на 10 утра следующего дня. Ни я, ни, как я узнал позже, Димон, перед ответственным днем не спали. Спуск судна на воду - это вам не баран икнул. Тревожно...
В восемь часов утра «главный конструктор» стоял у меня в «цеху», внимательно оглядывая наше детище. Я подготавливал новую батарейку и с важным видом рапортовал о полной готовности судна к испытаниям.
- Леску взял?
- Вот...
- Запасную батарею?
- Конечно...
- Герметичность корпуса проверил? - серьезно спросил «ГК».
- Да, конечно, проверил!!!!
- Ну, пошли! - произнес Димон, и мы двинулись к большой воде.
Выйдя на берег, мы начали приготовления к спуску нашего «Волжанца» на большую воду. Оказалось, что не было удачного причала, а посему пришлось срочно из подручных средств изготавливать то, о чем мы вовремя не позаботились. На ближайшей помойке были собраны бруски, доски и сооружена нехилая пристань.
Всё, день Х настал!!! Ура, товарищи!!! Я запустил двигатель, из-под кормы пошел мощный бурун. Швартовые «ГК» «приказал» пока не отдавать, а проверить мощность судна на месте.
За всеми этими манипуляциями юных судостроителей наблюдала команда из 7 мудаков 16-18 лет от роду, которые на горке пили портвейн, горланили песни и загорали на летнем солнышке.
- Пацан, дай запущу катерок, - обратился ко мне тот, что был с гитарой и протянул лапы к нашему детищу.
- У нас первый запуск, - пытался я отогнать беду, - Сейчас испытаем, отправим в плавание и потом разрешим...
- Ты чего, салага!!! Ох@ел, старших не слушать!!! - в пьяном угаре сообщил гитарист и схватился за катер. Отдавать детище я не собирался.
- Э, хлопцы, чего до пацанят пристаете, - послышался добродушный голос откуда-то справа.
Мы оглянулись, в трех метрах от нас стоял небольшого роста старичок с поводком в руках, как две капли воды похожий на актера Евгения Леонова. Рядом с ним, задорно виляя хвостом, носилась маленькая беспородная собачонка.
- Да пошел ты..., - грубо ответил парубок и продолжил отбирать у меня катер. В это время к нам подошли остальные пьяные ублюдки, искавшие, куда бы выплеснуть пьяную энергию. Один из них сильно, носком кроссовки ударил псинке под ребра. Животина завизжала и опрокинулась на спину.
- Да что же вы за сволочи такие, - тихо произнес дед.
В следующее мгновение произошло что-то невероятное. Какие-то движения, удары, вздохи, стоны, хрусты... Мы с Димоном стояли в ступоре. Мы такого раньше никогда не видели. Несколько секунд и всё... Все отморозки были в глубоком нокауте. Дедушка спокойно осмотрел собачонку, погладил по голове и как к человеку обратился:
- Ну ты как, подружка? Цела? В ответ псинка снова завиляла хвостом и лизнула морщинистую руку хозяина.
- Ребятишки, вы пока посидите вон там, а я с хулиганами поговорю, - улыбнулся старик и указал на лавочку. Дважды просить нас не надо.
Старик подошел к «гитаристу», какими-то манипуляциями привел его в чувство и минуты три что-то ему втолковывал. После этого в чувства были приведены остальные поверженные. Спустя некоторое время гоп-компания, хромая и держась за разные части тела, скрылись за домами. Дедок подошел к нам:
- Ну что, морячки, катерок-то запускать будете? - простодушно спросил истребитель хулиганов, и, посмотрев на катер, грустно добавил: - Я почти на таком в 1944 за реку уходил. Красиво сделан, молодцы, дуже он у вас красивый!»
И мы запустили!!! Запустили так, что покорил он все рекорды, которые могли существовать на этом канале ранее.
Дед сидел и радовался как дитя. Потом мы вместе сходили в магазин, где старик купил нам по большому пломбиру за 48 копеек. Мы были счастливы!!! Мы были счастливы тому, что посторонний человек оценил нашу работу. Нам было приятно, что мы в свои 12 лет смогли сделать то, что поразило и удивило взрослого. А вдвойне было приятно то, что он за нас защитился.
День удался. Испытания прошли удачно, работа оценена взрослым, злодеи наказаны, а пломбир в желудке.
Прощаясь с нами, старик произнес:
- Ну что, морячки, пошли мы, а то старуха нас заждалась. И запомните, ребята, никогда не судите о человеке по его внешности.
- До свидания, дедушка! - помахали мы испачканными мороженым руками.

Прошли времена.. Десяток лет. Я стал опером. В одно из дежурств начальник направил меня на адрес:
- Селиверстов, сходи на квартиру, тем более, твой район, заодно и пообедаешь.
- А что там?
- Да х#й его знает, - отмахнулся шеф. - Вроде бы сын отца мертвым обнаружил с разбитой головой.
Пришел на адрес. Следственно-оперативная еще не приехала - ждала моего вердикта.
Дверь открыл приятный человек лет 50, и ознакомившись с моим удостоверением, вежливо пропустил в квартиру.
- Что произошло?
- Отец второй день на телефон не отвечает, вот я и решил заехать. Захожу, а он... - хриплым голосом проговорил мужчина и заплакал.
На полу на кухне в луже запекшейся крови и растительного масла лежал... тот самый старик, так похожий на народно-любимого артиста, истребитель хулиганов, главный зритель испытаний «Волжанца», а главное, человек, преподавший нам с Димоном урок: «Не судите по внешности человека». В принципе мне все было ясно - пожилой человек разлил масло, поскользнулся и ударился головой о батарею. Только на душе было муторно. Как будто в детство вернулся, в то веселое, интересное..., но каким-то извращенным способом, на какой-то неправильной машине времени.
Я накрыл лицо трупа полотенцем, вызвал судебного медика, и мы с сыном погибшего прошли в комнату. Я достал чистый лист бумаги.
- Как звали погибшего?
- Антон Николаевич Ващеев...
- Значит дедушка Антон, - тихо себе под нос произнес я.
- Что?
- Продолжайте, пожалуйста.
И рассказал мне его сын, детский хирург травмотолог, о своем отце. О добром, сильном, отзывчивом человеке. Достал с полки коробку из-под печенья и открыл ее. Там были ордена и медали. Много. Я запомнил лишь два ордена «Красной звезды» и орден «Боевого Красного знамени».
- Кем ваш отец на фронте служил, в каких войсках?
- Сначала разведка армии, потом военная контрразведка «СМЕРШ», - вновь заплакал сын, - «Лесных братьев» гонял. Окончил войну капитаном.
- «СМЕРШ», - подумал я, - Значит, он пожалел тогда тех отморозков.
Не стал я мучить мужика. Не до воспоминаний ему. У него сейчас будут неприятные хлопоты и тягостные минуты.
Я вышел на лестничную площадку, закурил и дождался СОГ. Изложил своё мнение и ушел. Не на работу, а на канал, где мы много лет назад запускали «Волжанца». Я пил, курил и вспоминал.
Через два дня я заехал в Бюро СМЭ.
- Моя версия по поводу причины смерти Ващеева подтвердилась?
- Почти, - ответил медик, - Обширный инфаркт, возможно, падая зацепил масло, стоявшее на столе. Травма получена в результате падения с высоты собственного роста. Других повреждений нет.

PS: Каждое лето с Димоном мы ездим на могилу нашего старика. Пусть тот кораблик, пущенный нами по каналу, будет твоей душей, уважаемый Антон Николаевич. Удачи тебе там, капитан «СМЕРША».